Текст книги "Образ зверя"

II

Андрей смотрел на человека, просившего его о пощаде. Дикарь больше не выглядел опасным, скорее – сломленным. Губы его кривились, он бессвязно шептал что-то. Одно движение рукой – и дело конечно. Только Андрей не привык так действовать. Он ценил жизнь и, несмотря на то, что промышлял охотой, никогда не убивал зверей без необходимости. Прочие охотники били дичь, соревнуюсь друг с другом, ради забавы или в надежде поживиться, обменять мясо на другие товары. Андрей всегда брал ровно столько, сколько нужно ему и семье – ни больше ни меньше. Человек – не зверь, это другое.

– Чего ты ждешь? Сделай это! – настаивала Ася. – Или дай сюда нож, я сама!

Никогда не подумаешь, что в такой молодой девушке столько отчаяния и злобы. Что с ней сделала жизнь? Откуда такая ненависть? Откуда решительность?

Андрей перевел взгляд на Марка. Любимый внук, еще вчера – смешной мальчик с игрушечными стрелами, который очень хочет все делать наравне со взрослыми; сегодня – мужчина, убийца, забравший десять жизней. Марк шмыгнул разбитым носом, утер кровавые усы, отвел взгляд, не захотел влиять на решение.

– Кто ты такой? Говори! – оттягивая решение, приказал Андрей. Строгость в голосе даже самому показалась деланной.

Ася что-то яростно прошипела, но Андрей только повторил вопрос.

– Я потерялся, – сказал дикарь. – Не убивайте!

Слова вываливались из грязного рта с трудом, отдельными слогами, будто вязли в сгнивших зубах.

– Зачем ты напал на нас?

– Здесь ходят только плохие люди, – дрожа, ответил допрашиваемый. – Я подумал, вы одни из них. Вы плохие?

– Нет, мы хорошие, – сказал Андрей. – О ком ты говоришь? Как они выглядят?

– Черные люди. У них есть железные палки, которые плюются огнем.

– Черные – у них кожа черная или черная одежда?

– Одежда. Штаны, рубахи.

– Наши старые знакомцы, – сказал Андрей Марку и, повернувшись к дикарю, продолжил: – Но на нас другая одежда. Она не черная. Ты мог спрятаться куда-нибудь и не показываться. Мы бы прошли мимо и ничего не сделали.

– Тут не только черные люди. Они не самые страшные. Они плохие, да. Больно бьют, смеются, но не пугают. А он пугает. Он самый страшный. Он обидел маму. Он меня обманул.

– Кто он? – вступила Ася с нехорошим ощущением, что знает ответ.

– Человек. Злой. У него нож.

– Как этот? – Андрей показал свое оружие.

– Нет, другой. Кривой.

– Серп, – сказала Ася.

Дикарь завертелся, закопался в одежде. Андрей насторожился, Марк туже натянул тетиву, но несчастный бродяга только рванул вверх свою многослойную одежду, обнажая худой торс, покрытый отвратительными шрамами. В их вязи прослеживалась какая-то последовательность, некая жуткая художественность, будто мучитель использовал чужое тело для примитивного рисунка.

Пять человеческих фигур, составленные из скрещивающихся и пересекающихся палочек, как рисуют дети. Одна, самая большая, – наверху, четыре – под ней. У трех нижних фигурок между ног-черточек красовалось еще по одной линии, у четвертой этой линии не было. По-видимому, художник хотел указать, что это три мужчины и женщина. В подтверждение этому женскую фигурку украшали три кружка – там, где должен быть живот, и две над ним – груди. Верхняя фигурка изображала мужчину.

– Женщина беременна, – задумчиво сказал Андрей.

– Кто это с тобой сделал? – спросил Марк.

– Иса, – ответила за дикаря Ася.

– Зачем?

– Я не знаю, – заскулил дикарь. – Я увидал вас вместе с ним. Я подумал, вы его семья. Или друзья. И когда он ушел, я хотел убить вас. Хотел, чтобы ему было так же больно, как мне.

– Мы тебя не тронем. – Андрей поднял руки, демонстрируя добрые намерения. – Просто ответь на наши вопросы, и мы постараемся тебе помочь. Кто ты такой? Как тебя зовут? Как ты оказался здесь?

На грязном лице отразилось несколько эмоций, как будто мыслительный процесс давался дикарю с трудом. Он поводил глазами, почавкал ртом и выпалил:

– Гаврила. – Дальше пошло медленнее. – Меня зовут Гаврила. Я жил с мамой.

Речь перебивалась долгими паузами. Ася нетерпеливо вздохнула, Андрей строго посмотрел на нее.

– Я жил с мамой, – повторил он. – Потом пришел злой человек. Он убил всех.

– Кого всех? – спросил Андрей, невольно оглядываясь: не появился ли их новый знакомый, оставивший такой глубокий след в жизни этого дурачка.

– Дядю Колю, дядю Володю, дядю Виталика, – начал перечислять Гаврила и вдруг осекся. – Много. Я столько не могу посчитать.

– То есть Иса, этот человек с серпом, пришел и убил кучу народу в том месте, где ты жил. Правильно?

Гаврила закивал, широко улыбнулся, выставляя напоказ гнилые зубы, но, вспомнив, о чем говорит, снова сник.

– Остались только я и дядя Петя.

– А мама? Что случилось с твоей мамой? – спросил Андрей.

Припоминая, Гаврила расслабился, поднялся с земли и сел, запустив руки в грязные волосы.

– Мама жива. Другие тети – тоже. А дядю Колю, дядя Володю, дядю Виталика…

– Убили, мы поняли, – перебила Ася. – Где вы жили?

Гаврила закрутился на месте, показал в одну сторону, потом в другую. Потом поник и сказал:

– Не знаю. Не могу сказать.

– А что было потом? Когда ты остался вдвоем с другим дядей и с мамой? – спросил Андрей.

– Мы жили, как раньше. Сначала все плакали. Потом перестали. – Гаврила резко вскинул голову. – Вы же не с ним? Вы меня не обидите?

– Нет, мы не с ним, – заверил Андрей.

– Но вы пришли с ним, – недоверчиво сказал Гаврила.

– Успокойся. С нами тебе ничего не угрожает.

– Если мы так и будем тут стоять и разговаривать, с нами точно что-нибудь случится, —нервно сказала Ася.

Андрей собрался ей ответить, но пока подбирал слова, Гаврила заговорил снова.

– Я ушел гулять. Я люблю гулять. Я увидел красивую бабочку и побежал за ней. И встретил плохого человека. Он сказал, что даст мне самую сладкую штучку на свете, если я пойду с ним.

Андрей и Ася переглянулись, предчувствуя неладное.

– Мы шли по страшным местам. Я очень напугался. А потом он привел меня сюда и привязал веревкой. Потом он привел солдат. Они обижали меня. Смеялись. Делали плохие вещи.

– Какие вещи? – спросила Ася.

– Я не уверен, что хочу знать, – сказал Андрей, поглядев на Марка.

Гаврила, казалось, никого не слышал, выплевывая свою историю:

– Я долго так сидел. Привязанный. – Он пошевелил рукой, и Ася узнала наручник, который поначалу приняла за варварский браслет; цепь была сломана. – А потом отвязался. Когда пришли солдаты, я спрятался. А потом убил их. Они больше не будут смеяться! Не будут делать плохие вещи! – закричал Гаврила. – Я ждал, – резкий переход на спокойный тон, – когда придет плохой человек. А пришли вы. А он куда-то ушел. Я подумал, вы – те люди, с картинки у меня на животике. Вы точно не с ним? Правда?

– Правда, – в очередной раз заверил Андрей.

– Андрей, эта история все меняет. Иса сумасшедший! – сказала Ася. – Бери свой компас и пойдем. Нужно уйти в сторону, сойти с указанного им пути. Давайте заберем этого чудика с собой. Только пойдемте скорее.

– Дай мне минутку подумать, – сказал Андрей, хмуря брови и кусая губы.

– Что тут думать? – возмутилась Ася. – Надо поскорее убираться отсюда.

– Нам нельзя идти туда, куда он нам указал, – сказал Марк. – Нас там тоже посадят на цепи.

– Непременно, – раздался голос у него за спиной. А затем – щелчок затвора.

III

Петра мучили мигрени, и с возрастом все хуже. Когда боль усиливалась, он уходил из поселка, чтобы побыть в одиночестве. Он углублялся в разросшийся лес, доходил до бревна, символизирующего начало Полосы, садился на него и всматривался в сумрак между деревьев, пока боль не отступала. Глаза отдыхали на зеленом, мысли тянулись к обманчивой безопасности Полосы. С той стороны все выглядело в точности так, как с этой: те же деревья, земля, небо. Странно: сделаешь неверный шаг – и назад не вернешься.

Какие чудеса происходят за невидимой чертой? Какие чудовища прячутся в чаще?

Хорошо бы уйти и навсегда потеряться там. Вот только Иса запретил. Петр не сомневался: если он нарушит запрет, маньяк найдет его и заставит пожалеть, что он, Петр, появился на свет. Хотя об этом он жалел непрестанно. Что ему терять? За что бороться? Только из трусости он не решался покончить с собой. Когда-то он убеждал себя, что женщины и дети нуждаются в его поддержке и помощи, но он давно перестал врать себе. Последний мужчина оказался последним трусом.

Петр привычно сидел на старом бревне и массировал виски, пытаясь унять мигрень. Обычно не помогало, но это уже вошло в привычку.

– Привет! – будничным тоном сказали Иса и, даже не взглянув на Петра, сел рядом.

Петр вздрогнул от неожиданности. Он почувствовал, как желудок сжался; сердце замерло на секунду, а потом пустилось в галоп.

– Надеюсь, не помешал, – сказал Иса. – Иногда мне нужно с кем-нибудь поговорить. Я покопался в памяти и не нашел никого, кто был бы мне ближе, чем ты.

Петр медленно повернул голову, надеясь, что это ему снится.

Улыбнувшись уголком рта, Иса продолжил:

– Знаю, ты считаешь меня чудовищем. Злодеем. Убийцей. Насильником. – Последнее слово Иса произнес, будто выплюнул. – У тебя есть на это право. У тебя есть факты. Ты все видел своими глазами.

Иса снял с пояса серп, понюхал, провел по нему языком. Вонзил в землю у своих ног.

– Иногда глаза обманывают нас. Мы видим то, что хотим видеть. Или то, что нам показывают, когда хотят солгать. А мы верим, потому что хотим верить.

Иса задумчиво постучал по губам, нервно дернул щекой и провел рукой по волосам.

– Я расскажу тебе историю. Об одном моем друге. – Иса улыбнулся краешком рта. – Он родился в безумном мире. В мире, где время ведет себя странно. Время в этом мире похоже на ветер. Обычно ты его не замечаешь, но иногда он сбивает с ног. И ветер дует в этом мире постоянно – так, что меняются русла рек. – Иса начертил пальцем на земле воображаемую окружность и разделил ее не секторы. – Этот мир похож на пирог. Старый бог с большой белой бородой пришел и порезал его на куски. Он просто устал разнимать своих драчливых детишек. Так он решил проблему – радикально, как всегда. А потом отправился восвояси. Не беспокойте меня больше! – Иса сделал резкий жест рукой. – Вот в каком безумном мире родился мой друг. Но он был не таким, как все. А как же! У него были крылья – как у мухи. Он мог летать с одного куска пирога на другой. Он был свободен. Понимаешь, о чем я?

Петр молча смотрел на Ису и пытался двинуть языком в пересохшем рту. Впрочем, Иса не ждал ответ:

– Всюду он видел несчастных людей, этот мой друг. И он тоже был несчастен. Ему было одиноко. Но вот однажды он встретил женщину. Ты знаешь, что это такое, Петр? Что такое встретить женщину? – Иса засмеялся, откинув назад голову. – Это счастье! Это безумие! Это свобода! Нет таких слов, чтобы описать, что это такое – встретить женщину! Найти, мать твою, свою вторую половинку. Она была очень красивой, эта женщина. Она была просто чудо. Совершенство! Банальные слова, но других нет. И только один маленький недостаток – она была замужем. Представляешь? Замужем! Твоя вторая половинка уже нашла свою половинку. Каково это, а?

Иса снова дернул щекой, судорожно почесал подбородок и продолжил:

– Он, этот мой друг, пытался убежать от нее. Спрятаться. Он улетел на своих прозрачных крыльях так далеко, как только мог. Но его тянуло обратно – к этой женщине, к его второй половинке. И он возвращался к ней снова и снова. Было бы проще, если бы это было не взаимно. Он бы забыл ее. Улетел навсегда. Исчез. Но она любила его. Это факт. Она сама так сказала. Ее никто не заставлял. Шептала ему на ухо, мать твою, слова любви! – Иса почти кричал. – И вот однажды муж застал их в кровати. Поймал с поличным. In flagrante delicto. Знаешь, что это значит? Нет? Черт с тобой! Лучше угадай-ка вот что: кто составил ему компанию в раскрытии преступления? Ну-ка, ну-ка? Не угадаешь! – Слюна летела изо рта Исы, когда он выкрикивал свои вопросы. – Вот такая пушка! Здоровенная злобная дура, начиненная свинцом. Оказывается, он давно подозревал жену и следил за ней. И знаешь, что он сделал? Он наставил пушку моему приятелю между ног. Знаешь, что он сделал потом? Он нажал на курок! Бах! – Иса раскинул руки в стороны. – Яйца моего друга – вдребезги! Всмятку! Но он жив, с ним все хорошо. Спасибо, что спросил. – Иса ткнул Петра пальцем в грудь. – И знаешь что? Он не в претензии. В тот самый очистительный миг мой друг понял: он – сын Божий, спаситель этого чертова мира; он родился, чтобы объединить его. Сшить воедино это лоскутное одеяло. – Иса хохотнул. – Какая мораль у этой истории, спросишь ты? – Иса сделал паузу. – Чтобы взлететь, нужно сбросить балласт!

Иса рассмеялся, хлопая себя по коленям.

– Я не убивал ту девушку, Петр, – быстро сказал он, повернувшись к старику. – У нее был аппендицит. Я хотел его вырезать, но я не врач. Я попытался, но не смог. Я сделал это из благих намерений. Иногда она мне снится. – Иса шмыгнул носом. – А у второй была гадкая родинка – вот такая! Грозила раком кожи. Я сковырнул ее. Надеюсь, она еще жива.

Иса закрыл глаза и надолго замолчал. Потом заговорил снова:

– Все эти люди, мужчины из твоего поселка. Полоса в этом районе нестабильна. Она влияет на вас, но вы не замечаете. Это как радиация, только сильнее. Из-за нее органы быстро стареют. Я поэтому притащил сюда этот прибор. Вы его в главном зале поставили. Он замедляет время – и старение вместе с ним, понимаешь? Почему-то у мужчин это проявляется хуже. У всех ваших мужиков образовались опухоли в яичках, можешь себе представить? У всех, кроме тебя и того идиота. – Иса рассмеялся. – Еще несколько месяцев, и они начали бы медленно умирать – в муках, в корчах. Боль ужасная! И никто из них не решился бы оскопить себя. Разве могут мужчины добровольно расстаться со своими причиндалами? Им лучше умереть. Поверь мне, я точно знаю! Я помог, сделал за болезнь всю работу. Лучше умереть быстро и безболезненно, чем долго и мучительно. Как ты считаешь?

Иса почесал щеку, подхватил серп с земли, тяжело вздохнул и встал.

– Я высказался. Спасибо! Как камень с души.

Петр смотрел на серп как завороженный. Он чувствовал, что дрожит всем телом, но ничего не мог с собой поделать.

– Эх, Петр, что бы я без тебя делал? – сказал Иса нарочито восторженным голосом. – Никак не могу забыть нашу первую встречу!

Подмигнул и исчез.

Петр наблюдал, как по штанам расползается влажное пятно.

Глава 8

I

– Идет! – Таш поднял руку вверх. – Мы согласны!

Урс медленно повернул к нему голову. Подумал, что ослышался, но Таш, как будто специально для него, повторил:

– Мы разбираемся с тем парнем, приносим тебе его голову на блюде, а ты за это разрешаешь нам воспользоваться порталом. Никаких договоров. Твое слово – наше слово. Только нам надо знать, где его найти. Может, подскажешь? Я вижу, Урсу уже не терпится надрать его злобную задницу.

Урс смотрел на близнецов тяжелым взглядом, желваки вспухли под кожей. Во что они его ввязывают? Это пьяная бравада, или у них есть какой-то план?

Таш спокойно встретил взгляд Урса и быстро подмигнул.

Крысиный Король недоверчиво наблюдал за гостями из своего убежища.

– Он повсюду, – прошипел Крысиный Король. – Здесь, под землей, у него много поклонников. Вы узнаете их по шрамам. Они уродуют себя в его честь.

– Жуть какая-то. Зачем? – спросила Таша.

– Да ясно зачем, – сказал Таш. – Чтобы показать, что не шутят. Хотят сделать красивый жест. Порвать с прошлым, испытать себя или что-то в этом роде. Фанатики так всегда делают. Ну, ваше величество, что еще расскажете?

Крысиный Король молчал, только сверлил близнецов маленькими злыми глазками.

– Отлично! – веселым голосом сказал Таш. – Ищем фанатичных парней со шрамами. Что может быть проще?

– Действительно, – сказала Таша с деланным энтузиазмом.

– Ну все, рады были повидаться! Ждите нас с победой! – в тон ей сказал Таш.

– С ним или на нем, – поддакнула сестра.

– До свидания, ваше величество!

Близнецы поклонились, повернулись к выходу и быстро зашагали прочь. Таша взяла Урса за руку и потянула за собой. Урс бросил прощальный взгляд на Крысиного Короля. Тот задумчиво смотрел им вслед, и на лице его были смешанные эмоции: страх, отчаяние, недоверие и что-то еще. Возможно, надежда.

Дворецкий не вышел, чтобы проводить гостей. Двери открылись сами собой, выпуская троицу наружу. Когда двор Крысиного Короля с его уродливым обитателем скрылся за массивными створками, Урс процедил:

– Объяснись.

Таш приобнял бойца и похлопал его по плечу, уводя в глубь тоннеля:

– Урс, дружище, чего ты такой мрачный? Доверься мне! Я блефовал. Мы с сестрой заработали миллионы на ставках. Ставка – тот же спор. А спор невозможен без блефа. Мы с сестрой – мастера обмана. Ложь – наша профессия.

– Истинный факт, – подтвердила Таша.

– Мы не собираемся никого убивать. Это не наш стиль. Мы получили от этого старого олуха то, что нам было нужно, – сказал Таш.

– Информацию, – уточнила сестра.

– Больше, надеюсь, мы его никогда не увидим. Он похож на мерзкого паука. Совсем свихнулся. Видел, какие леса он там настроил? – Таш покачал головой с невольным уважением. – Но старик кажется безобидным. Что у тебя такое с ним произошло? Почему ты боялся идти сюда? Ты же его пополам можешь переломить.

– Так было не всегда, – ответил Урс. – Когда-то я был другим.

Таш помолчал, рассчитывая на продолжение, но когда стало ясно, что оно не предвидится, продолжил болтать:

– Судя по всему, портал, который нам нужен, не работает. Если бы он работал, старик сам через него сиганул бы. Подальше от того парня, которого боится.

– До усрачки, – вставила Таша.

– Помой рот с мылом, сестренка.

Таша закатила глаза и цокнула языком.

– Не перебивай! – отмахнулся Таш. – Старик или совсем сбрендил, или в таком отчаянии, что хватается за любую возможность, только бы избавиться от этого парня. Скорее всего, первое на почве второго. Но это неважно. То, что он о нем рассказал, крайне любопытно. Получается, здесь, в метро, созрело что-то вроде секты. И их главарь тайно тут всем заправляет. И власти сверху, судя по всему, не при делах, потому что если бы они захотели скинуть Крысиного Короля, зачем им оставлять его в живых? Бог бы призвал бедолагу к себе – и дело с концом. – Размышляя, Таш пожевал губами. – Членов секты выдают шрамы или порезы. А еще у них есть приборчики с какими-то цифрами. Предположительно, координатами. Зачем нужны координаты, если место находится в пределах Сердца? Сердце – не такой уж большой город, проще указать ориентир, название улицы или дом. И еще все это как-то связано с погасшим экраном. Те цифры, что на нем появились, когда он погас, – тоже координаты. И отмеченное место – оно не в Сердце. – Таш извлек из складок плаща видеофон и показал его Урсу. – Оно за Полосой. Какой напрашивается вывод?

Таша демонстративно зевнула.

– Сопротивление! Вот оно! Я не верю, что власти способны организовать такую хитрую многоходовку. Они никогда не отличались умом. Тут что-то другое. Надо найти этих сектантов и понять, кто они такие и чего добиваются. Как там зовут их вожака?

– Иса, – медленно произнесла Таша, будто пробуя имя на вкус.

– Ну и имечко. От него так и разит религией, – поморщившись, сказал Таш. – Ну как, Урс, ты с нами? Или откажешься из религиозных соображений?

Урс пожал плечами. Понять его жест можно было как угодно.

– Буду считать, что это означает «да», – сказал Таш. – Рад твоей компании, Урс! Будет с кем поговорить. Ты же такой хороший собеседник! Даешь выговориться.

Урс невольно улыбнулся.

– Просто я знаю, чего стоят слова.

– Интересно! И чего они стоят?

– Целая тысяча слов не заменит один выбитый зуб.

– А сколько слов стоит выбитый глаз? – невинным голоском сказала Таша.

– Свежая мысль! – сказал Таш. – А ты философ, Урс. Мне нравится твой настрой. Как раз для нашего мрачного похода. Кстати, если хочешь размяться, можешь вернуться к его величеству и разнести там все. Вряд ли он чем-то еще сможет быть для нас полезен.

Урс остановился. Обернулся к двери в конце тоннеля. Казалось, глаза его сделались черными, как у дикого зверя. Какие картины являлись ему в этой черноте?

Близнецы тревожно переглянулись:

– Нет, – тряхнув головой, сказал Урс. – Я давно пережил это. Око за око – это Ветхий завет.

– Что бы там между вами ни произошло, – сказала Таша, – сейчас его жизнь ужасно жалкая. Бог наказал его, если ты веришь в богов.

Сестра прикоснулась к Урсу, пытаясь выразить сочувствие, но громила отвел ее руку.

– Он сделал меня чудовищем, – тихо сказал Урс. – Но я пережил это.

Дальше шли молча.