Текст книги "Юность"

Но сжалившись, он объяснил ошибку Кочета.

– «Так давайте я сейчас же вам и пересдам!? Других же ошибок у меня нет и не будет!» – с досады, но неожиданно быстро, среагировал Платон.

– «К сожалению, не имею права! Приходите на мой другой экзамен и пересдадите! Я может у вас приму и без билета!?».

И. словно оплёванный, но с надеждой на быстрое исправление своей досадной ошибки, возвращался Платон домой, по дороге сетуя на себя и на свою самонадеянную самоуверенность.

Дома он объяснил маме свою неудачу, заверив её, что легко и скоро пересдаст экзамен, ещё находясь в учебном отпуске.

Следующий экзамен был снова по коронному для Кочета предмету – Истории КПСС. И снова он потерпел неожиданное фиаско. Он полностью и точно, согласно учебнику, ответили на все вопросы билета, рассказав о «Второй программе партии», на что экзаменатор Гартман задал дополнительный вопрос. Платон повторил, как было изложено в учебнике. Но злопамятный Гартман не унимался.

Знание и преподавание истории КПСС были для него своего рода защитой, индульгенцией, щитом от возможных нападок на него, даже репрессий. И он этим пользовался.

– «Вы мне расскажите, как написано в самой программе партии, по пунктам!».

– «А в учебнике самой программы нет! Я её не читал!».

– «Ну, как прочтёте, так и приходите! Я ведь на семинарах всех предупреждал, чтобы знали первоисточник! А вас видимо не было?!» – злорадно объяснил преподаватель, с удовлетворением захлопывая зачётку Кочета.

И опять Платон в недоумении возвращался домой, снова с негодованием сетуя на себя и обстоятельства.

– А ведь мне никто об этом не говорил! Даже староста!? Да и я не спрашивал! Но я и не знал об этом! Вот результат моих прогулов! А всё-таки плохо учиться в институте без друзей по группе! – понял он.

А дома опять пришлось всё объяснять маме и неуклюже оправдываться:

– «Кто бы мог подумать, что по лёгким для меня предметам, по билетам которых я правильно ответил на все вопросы и должен был получить пятёрки, меня вдруг срежут!? И вроде бы преподаватели не виноваты? Ведь они предупреждали на семинарах!? Но в первом случае я знал, но меня подвела моя торопливость, а во втором…!».

Но Алевтина Сергеевна сразу усмотрела суть, перебив сына:

– «А ведь я тебе говорила, что твои прогулы до добра не доведут! А ты всё меня успокаивал!? Самоуверенный зазнайка! Мало тебе опыта родителей!? Тебе надо всё это прочувствовать ещё и на своей собственной шкуре? Сын! Запомни! Нормальный человек учится на своих ошибках, умный – на чужих, а дурак – вообще никогда не учится!».

Следующий экзамен был по экономической истории СССР.

Платон сразу сел за толстую книгу, запоем один раз прочитав её до конца, всё поняв, и почти всё запомнив. И на экзамен он пошёл среди самых первых, чтобы долго не мучиться.

– Ведь перед смертью всё равно не надышишься!? – вспомнил он одну старую пословицу.

Платон уверенно отвечал на все вопросы, но кое-где не полно. После его ответа преподаватель стал задавать дополнительные вопросы.

А Кочет, успокоившись, подумал:

– Ну, теперь-то мне двойку не поставят!? Видимо он решает между тройкой и четвёркой?

А увлёкшийся преподаватель стал задавать ему вопросы по всему материалу, и Кочет отвечал, где полно, а где вполне достаточно.

– Ну, сколько можно меня мучить? Ведь я на тройку уже наговорил!? – стал раздражаться Платон, со смаком отвечая на очередные вопросы, количество которых уже зашкаливало.

– «Надо же?! Вы знаете ответы по всем темам, по всем эпохам, по всему курсу!? И вы всё-таки дотянули до отлично!?».

– «Спасибо! Но мне бы и хорошо хватило!» – облегчённо вздохнул Кочет, получая зачётку с первой и даже отличной оценкой.

– «Мам! Я опять шёл на пятёрку, и чуть было опять недотянул! Но преподаватель удивился моим знаниям по всему курсу, и до конца тянул меня на пятёрку и вытянул!».

– «Молодец! Ведь можешь, когда захочешь?!» – наконец обрадовалась она долгожданному успеху сына.

– Вот! Не заглядывал я в этот учебник в течение семестра, а то бы легче пять получил!? – с опозданием понял Кочет.

Теперь ему оставалось сдать один зачёт по Политэкономии, до сдачи которого оставалось много времени. Но, вдохновлённый сейчас достигнутым успехом, Кочет решил сдать его досрочно, дабы иметь время на пересдачу хотя бы двух лёгких «хвостов» по Математическому анализу и Истории КПСС. Он весь семестр хорошо занимался по этому предмету, удачно выступая на семинарах, которые, правда, иногда и пропускал.

К тому же преподаватель сам объявил о такой возможности. Кроме Кочета сэкономить время вызвались ещё двое смельчаков – круглые отличники студент и студентка.

В назначенное время они вошли в уютный кабинет преподавателя и уселись на, предложенные им кресла, невольно расслабившись. Чувствовалось, что никто из них не боялся, будучи уверенным в своих знаниях. Видимо такое слишком смелое и даже чуть заносчивое отношение этих выскочек к любимому им предмету, не понравилось преподавателю.

– «Очевидно, вы хорошо знаете материал, раз так смело решили прийти на зачёт досрочно!?» – с заметной ехидцей спросил он, нахально вглядываясь в лица студентов.

– Ой! Что-то мне это не нравится! Сейчас начнётся наше избиение! Но я ещё посопротивляюсь – мне сдаваться никак нельзя! – быстро понял Кочет, уже морально готовясь к избиению и «неуду», но не без боя.

– «А раз вы так хорошо знаете материал, то не будем отвлекаться на простые вопросы, а сразу перейдём к сложным, имея в виду, что основа положительной оценки у каждого из вас уже есть!?» – успокоил он студентов, но при этом усыпив их бдительность.

Платон даже невольно облегчённо вздохнул, так как зачёт ему сейчас был нужен, как глоток свежего воздуха. И преподаватель удовлетворённо заметил это.

– «Я буду сейчас сразу всем вам задавать один на всех вопрос, ставить проблему, а вы будете по мере желания и знаний отвечать на него, а остальные или дополнять, уточнять, или опровергать ответ! А я буду, как бы старшим коллегой, судьёй. В общем, мы будем с вами просто беседовать и вместе искать ответы на вопросы!» – окончательно вошёл преподаватель в доверие к экзаменуемым.

И он стал задавать им трудные вопросы, возможно даже выходящие за рамки программы, просто издеваясь над самоуверенными выскочками вечерниками. Первым отвечать на первый вопрос он дал слово молодому человеку, затем поставив в очередь девушку, а за ней – Кочета.

Молодой человек выдал свою версию, после чего экзаменатор спросил мнение девушки, согласившейся с ответом, но несколько дополнившей его.

Потом очередь дошла до Платона, внутренне не согласного с высказанной версией, но боявшегося, что он сам, может, ошибается, потому согласившегося с товарищами.

– «Нет! Вы все неправы! Переходим к следующему вопросу!» – не согласился преподаватель, кратко изложив правильный ответ, сходный с мыслью Кочета.

– Эх! И дурак же я!? Знал правильный ответ, но сам себе не поверил! Пошёл на поводу у этих отличников!? – про себя сокрушался он.

На второй вопрос первой отвечать пришлось девушке. Но теперь, вторым за нею отвечающему Кочету, удалость сформулировать свою отличающуюся версию.

Но третий студент выдал уже свою, отличающуюся от первых двух. Тогда преподаватель якобы пришёл на помощь вечерникам, выдав им свою, уже четвёртую версию. Те естественно согласились с авторитетом, но тот тут же выдал её опровержение, с чем студенты опять дружно согласились, демонстрируя якобы своё озарение и догадливость.

На третий вопрос первым уже отвечал Платон. Он понял, что это его последний шанс и выдал всё, что знал по этому вопросу, ответив на него очень многословно, по максимуму, ибо в дальнейшем он уже не мог бы повлиять на ответ. Его товарищи на этот раз дружно согласились с Кочетом.

А преподаватель наоборот, подверг его ответ критике и дал свою версию ответа, с которой товарищи Кочета дружно согласились, вызвав его гнев.

– «Ну, вы теперь все поняли, что ничего не знаете! Так что приходите в следующий раз! Только теперь придёте не со всеми вместе, а после окончания сессии! Хвосты во время сессии к сдаче не принимают!» – победоносно завершил он, к этому моменту уже заварив чай поспевшим кипятком, и с ухмылкой чайной ложкой размешивая сахар в стакане.

Этой информацией о сроках пересдачи зачётов и экзаменов он удивил и расстроил Кочета.

– «Он просто поиздевался над нами за то, что мы слишком самоуверенны якобы в знании его любимого предмета!?» – по дороге к метро «Добрынинская» предположил Платон, с которым согласились и его товарищи по несчастью.

– Да! Попал я! Хотел время выкроить для сдачи хвоста по математике во время сессии, как мне предложил наш математик, а в результате отрастил ещё один хвост!? Знал бы заранее – досрочно бы не пошёл! Тогда на один хвост было бы меньше! А так их четыре из шести возможных! Два экзамена я-то сдам легко! Ну, по политэкономии зачёт наверно тоже?! А вот самый сложный для меня – зачёт по французскому языку – это глухо!? – по дороге домой рассуждал Платон.

– «Мам! А сегодня был просто разгром шведов под Полтавой! Нас троих отличников досрочников преподаватель просто мордой об стол размазал! И без шансов!» – объяснил Платон дома свой очередной провал в сдаче зачётов.

– «Не надо было раньше батьки в пекло соваться!» – как часто бывало и ранее, пословицей ответила бывшая учительница.

На следующий день Платон поехал в институт, чтобы найти математика и сдать ему хвост или договориться о другом дне. Но оказалось, что тот уже в отпуске и будет только после студенческих каникул.

– Вот тебе и на! Сдал, называется! Что-то мне не везёт?! – расстроился Кочет.

– «Ну, ты себе и сделал подарок ко дню рождения!? За четыре хвоста тебя, скорее всего, отчислят! Тебе надо срочно ехать в деканат, всё там объяснять, и уговаривать декана дать тебе возможность пересдать хвосты!» – дома встретила его мать, сокрушённо покачивая головой.

Так что в воскресенье 15 января восемнадцатилетие Платона семья отметила скромно, а в их квартире было тихо, как на похоронах, за исключением поздравительного звонка Вари, от которой он пока скрыл своё фиаско на экзаменах.

– Теперь я стал совершеннолетним! Мне теперь можно жениться и всё остальное, что можно взрослым! Оформить на Славку отцовство и стать его полноправным отцом! Ур-ра! Мне теперь всё можно самому решать за себя и что мне делать, куда идти, с кем дружить и прочее! Здорово! Но мне нельзя забывать и про обязанности! Как мне Идалья Павловна на экзамене говорила, что я права знаю хорошо, а обязанности не очень!? Да и работать я теперь буду полный рабочий день! – здраво рассуждал совершеннолетний юноша.

Платон вступал во взрослую жизнь с ощущением, наконец наступившей свободы, возросшим чувством личной ответственности, когда можно будет самому выбирать, самостоятельно принимать решения, и конечно самому отвечать за свои поступки.

В понедельник Платон не выдержал и поехал в деканат, но там ему ответили, что со всеми вопросами пересдачи зачётов и экзаменов нужно приходить после окончания основной сессии, но перед началом студенческих каникул.

– Ну, хорошо! Значит, в каникулы можно будет пересдать?! – обрадовался намечающемуся шансу Кочет.

В среду 18 января советская межпланетная автоматическая станция «Луна-12», окончив работу и исчерпав свой ресурс, упала на поверхность Луны.

– Прям, как я!? Я ведь тоже как бы упал со своими экзаменами?! Но только ресурс свой ещё не исчерпал! – с такими мыслями направился Платон в деканат, узнав там, что пересдача хвостов начнётся лишь после окончания студенческих каникул, то есть, после 9 февраля.

– «А пока отдыхайте, набирайтесь сил и готовьтесь! Вон, у вас целых четыре хвоста!» – услышал он прощальное напутствие в деканате.

– Жалко! По свежим следам мне сдать было бы легче! С другой стороны это тоже хорошо! Засяду теперь за французский язык! И если его сдам, то другие сдам и подавно! – решительно сел Кочет за учебник.

Бабушкин день рождения 20 января в этот раз Кочеты отметили без неё, всё ещё жившей в деревне и опекавшей старшего сына Юрия.

А пока Платон, уже выйдя из учебного отпуска на работу, неожиданно узнал о переименовании их почтового ящика № 80 (он же бывшее ОКБ-52).

Его вызвали в отдел кадров, где он расписался в какой-то ведомости. А в его Трудовой книжке, как и у других сотрудников, появилась запись о переводе его, согласно Приказа № 25/к от 2 января 1967 года, из предприятия п/я 80 в Центральное Конструкторское Бюро Машиностроения (ЦКБМ).

А пока вечерами Кочет готовился к пересдаче, 25 января около семи десятков китайских студентов, транзитом возвращавшихся из Европы в КНР, неожиданно блокировали мавзолей В.И. Ленина на Красной площади.

Пришлось советской власти проявить силу против учинивших беспорядки представителей соседнего государства и выслать их в Китай.

В качестве ответного шага на следующий день хунвейбины в Пекине начали осаду здания советского посольства в КНР.

Оказалось, что вдобавок Мао Цзэдун недавно отправил своим «Красным охранникам» приказ отобрать власть у тех, кто стоит у власти и идёт по капиталистическому пути.

Но полоса неудач достигла и берегов Америки.

Хотя ещё в субботу 27 января СССР, США и Великобритания подписали Договор «О принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела».

Но уже на следующий день в Москве стало известно, что накануне, словно в горькую насмешку над этим договором, на космодроме США на мысе Канаверал на берегу Атлантического океана произошла страшная трагедия, унёсшая жизни сразу трёх американских астронавтов – экипажа космического корабля «Аполлон-1» Вирджила Гриссома, Эдварда Уайта и Роджера Чаффи.

При проведении на стартовом столе наземных испытаний ракеты-носителя «Сатурн-1Б» с состыкованным с ней КК «Аполлон-1», из-за короткого замыкания в проводке, в его кабине моментально вспыхнула атмосфера, в основном состоявшая из кислорода, мгновенно испепелив весь экипаж вместе со всеми бортовыми приборами.

А в среду 31 января в пекинском аэропорту группа хунвейбинов заблокировала самолёты с советскими специалистами, возвращавшимися из Вьетнама. Но Платон Кочет продолжал вечерами заниматься языком его бывшей метрополии.

Но один раз он сделал исключение. По просьбе Вари, находившейся на каникулах, он взял административный отпуск, с утра приехав к ней в гости.

На время студенческих каникул Варя дала короткий отпуск и Ольге Ивановне. Но сейчас нужно было помочь ей свозить сына в детскую поликлинику на прививки.

– «Мне наша патронажная медсестра Карелия Фроловна напомнила, что из-за временного медотвода мы задержались со второй прививкой от полиомиелита, то есть с ревакцинацией!» – объяснила она Платону.

А после поездки Платон с Варей, пока её сёстры ещё были в школе, накормив и уложив сына спать, предались подзабытым любовным утехам, еле успев одеться к приходу Клавы с Ксенией.

После обеда все вместе пошли погулять во двор и в сквер перед домом, покатавшись с горок и поиграв в снежки. А Платон долго катал всех на санках парами и по очереди. А когда вернулись в квартиру на чаепитие, Варя устроила Платону настоящий разгон за его студенческие неудачи. Такую серьёзную и взволнованную свою любимую он не видел ранее никогда. И ему по сути нечего было ей ответить в своё оправдание.

– «Платон! Давай самым серьёзным образом подойдём к твоей учёбе! Меня твоё сложившееся положение очень волнует! Ты же находишься на грани отчисления из института! Ты должен всё, абсолютно всё, и даже всех сейчас бросить, и заняться исключительно пересдачей своих зачётов и экзаменов! И начни с относительно лёгких для тебя предметов, чтобы быстрее сократить количество не сданных! Чтобы в деканате сразу увидели, как ты быстро обрубаешь эти хвосты! И давай с тобой договоримся, и чтобы это было без обид с твоей стороны, что пока ты их не сдашь, к нам приезжать не будешь! Я тебя хвостатого видеть не смогу!» – неожиданно обидно для поникшего Платона закончила она свою тираду, но тут же видимо спохватилась.

– «Единственное, с чем я пока соглашусь, и то лишь в порядке исключения, так это съездить с тобой в загс и оформить твоё отцовство! Я тебе позвоню, когда! Но, скорее всего, это будет примерно числа девятого!?» – окончила она чуть за здравие.

На том они и распрощались.

Как побитый возвращался Платон домой, получив ещё и нагоняй от ещё не разобравшейся в ситуации, матери.

– Надо же, какой Варя себя показала?! Я даже не ожидал! Все женщины наверно такие?! И мать моя тоже! Чувствуется, что ей обязательно нужен муж с высшим образованием! А любовь – это так себе! Не ожидал я от неё! И это мне не нравится! Ладно! Поживём, увидим, посмотрим! – решил он.

А дома у сестры в гостях была подруга, отличница и одноклассница Лариса Квартникова. Они дружили давно. И тогда всеми признанная красавица и умница Лариса нравилась Платону. Он даже пытался с нею заигрывать, оказывая ей явные знаки внимания. Но та, как часто бывает с явными красавицами, уже избалованная всеобщим вниманием, не обращала, или делала вид, что не обращает внимание на старшего брата подруги.

А теперь получилось наоборот. Лариса стала строить Платону глазки, а тот, имея любимую женщину и будучи ещё и влюблённым в другую девушку, перестал обращать внимание на пустое место.

Хотя та в этот вечер просто мешала ему заниматься, даже предлагая свою помощь во французском языке. Но Платон отказался от её помощи, сославшись на свою особую систему подготовки.

– Дорого яичко к христову дню! – лишь пронеслось в этот раз в его сознании.

Активизировалась в отношениях с мужским полом и Настя.

В новом году Павел стал позванивать ей из своей воинской части, и они иногда встречались, гуляя по Реутову и ходя в кино.

Но как-то их увидел, гулявший вечером по Реутову Саша Сталев и стал ревновать. В студенческие каникулы он даже пришёл вечером подвыпившим к Кочетам и стал ныть, распинаясь перед Алевтиной Сергеевной:

– «Тётя Аль! Но я ведь Настю очень люблю! И хочу с нею встречаться! А она вон, с этим …! Я побью его!».

– «Саш! Да успокойся ты, возьми себя в руки! Не ной! Да ты его никогда не побьёшь! Он тебя уложит одной левой! Спроси Платона! И пойми, что люди встречаются, когда нравятся друг другу! А ты Насте не нравишься! И мне, кстати, тоже! Вспомни, как ты «дружил» с Платоном! Мы же всё это видели и знали! Ты не надёжный человек! Да и у нас в семье пьяных никто не любит! Так что больше не приходи!».

– «Иди, Шурик, лучше домой, проспись!» – добавил, в это время вошедший в квартиру Платон.

Но неприятности доставлял не только Саша Сталев, но и китайские хунвейбины, 6 февраля ворвавшиеся в здание торгового представительства СССР в Пекине.

А вечером позвонила Варя, попросив Платона завтра утром взять на работе административный отпуск и приехать к ней с паспортом для похода в Загс.

И во вторник 7 февраля наконец довольный собой Платон Кочет получил на руки Свидетельство об установлении отцовства и запись в паспорте о наличии ребёнка, а в новом Свидетельстве о рождении сына у того появилась новая фамилия Гаврилов-Кочет.

Проводив Варю с сыном до их квартиры, Платон, всё ещё не отошедший от обиды на Варю, сразу выехал домой, сославшись на необходимость заниматься.

А верная своей позиции Варя не стала его удерживать, на прощание лишь спросив и пообещав:

– «Ну, ты доволен? Наш сын теперь законнорожденный! Но я не буду с тебя требовать элементы! Учись, повышайся по работе, увеличивай свою зарплату! Если иногда деньгами поможешь, отказываться не буду, но в этом сейчас пока нет необходимости!».

– «Конечно, доволен! А с деньгами и прочим – когда, как и чем смогу, так и помогу! А как сдам все хвосты, так сразу и позвоню! Пока!» – на прощание махнул он рукой, не став в этот раз ни обнимать, ни целовать удивившуюся Варю.

– «Пока! Держи меня в курсе с пересдачей! Позванивай иногда!» – чуть грустно и смущёно ответила она, тоже помахав на прощанье рукой, дожидаясь, пока любимый сядет в лифт.

Уже после студенческих каникул в пятницу 10 февраля, Платон после работы пораньше поехал в институт, чтобы перед занятиями узнать в деканате о судьбе своего заявления и возможные сроки пересдачи хвостов, и даже может договориться о конкретных сроках.

– «Здравствуйте! Я Кочет! Хочу узнать о пересдаче! Вы мне говорили, чтобы я приехал к вам после каникул! И как там моё заявление? Рассмотрено? Есть резолюция?» – сразу обрушил он на узнавшую его девушку град вопросов.

И та объявила Кочету, что декан факультета хотел лично его видеть, но его сейчас уже нет.

– «Он просил, чтобы вы прибыли к нему в понедельник после своей работы! Он будет допоздна! Но вы пока не допущены до занятий в группе!».

– «Как это?».

– «Видимо, пока вы с ним не переговорите?!».

– «Понятно! Передайте ему, что в понедельник к вечеру я непременно здесь у него буду!» – распрощался Платон, увидев, что девушка взглянула ему в след как-то не весело.

– Всё дело теперь в моём разговоре с деканом! А то, что меня не допустили до занятий – очень плохой признак! Видимо меня всё-таки отчислят?! И как тогда все мои прореагируют? Особенно мама и Варя? – терзался Платон.

Но дома Платон сказал маме лишь о назначенной ему беседе с деканом.

Его подмывало позвонить Гавриловым под предлогом поздравления младшей Ксении с восьмилетием, но он сдержался, боясь расспросов и продолжения неприятного разговора с Варей.

– В конце-то концов, Варя же сказала мне, чтобы я звонил ей, когда сдам все хвосты!? – самооправдался он.

От грустных мыслей Платона отвлёк, неожиданно приехавший на короткий срок из деревни дядя Юра, попросивший племянника в субботу после работы поездить с ним по Москве. Платон конечно согласился. К тому же это помогло бы ему немного отвлечься от неприятной проблемы и перевести дух.

После того, как они пробежались по рядам ГУМа, ЦУМа, Петровского пассажа, и ещё ряда магазинов и устав, Юрий Сергеевич решил отдохнуть и душой и телом, уже в районе Курского вокзала приобретя коляску копчёной колбасы и четвертинку водки.

Но от нетерпения и оценив последствия её употребления, он решил в буфете вокзала найти второго страждущего, что не составило большого труда. Рассчитавшись и на пару быстро опорожнив её содержимое, чтобы не попадаться на глаза милиционера, случайные знакомые собутыльники разбежались в разных направлениях.

Но уже в электричке Юрия Сергеевича стало развозить. Тогда он решил закусить куском копчёной колбасы, сидя на скамейке и наклонившись вперёд, начав её чистить. И тут Платон увидел, как дядя стал бросать очистки от колбасы в стоящий напротив пустой высокий тубус от цветов, принадлежавший сидевшей с ним старушке. У той уже от удивления расширились глаза, и она собиралась что-то с возмущеньем сказать, но Платон опередил её.

– «Дядя Юр! Это же не урна для мусора!».

– «Ой! Извините! Я задумался!» – очнулся тот от пьяного забытья, пытаясь вытащить из тубуса брошенные им очистки.

А Платон еле сдерживал смех. Он вообще часто про себя посмеивался над самодовольным и надменным старшим братом матери, иногда от своего излишнего самомнения и самодурства попадавшего впросак.

А в воскресенье Платон сам предложил отцу взять его на лыжах в Сокольники:

– «Пап! У всех студентов были каникулы, а у меня нет!? Давай я хоть в это воскресенье сделаю перерыв и отвлекусь от подготовки по французскому!?».

В это воскресенье, соскучившийся по лыжам Платон, бегал по лесу, как лось, получив хорошую разрядку и зарядку на новые дела.

И вот наступил вечер понедельника 13 февраля. Кочет ехал в институт, как на плаху, с неприятной дрожью в ногах и внутренним содроганием.

Декан оказался на месте и был готов к неприятному разговору с Кочетом.

– «Вы принесли с собой Зачётку и Студенческий билет?» – сразу и первым спросил он нерадивого студента.

– «Да, принёс!» – уже чуть трясущимися руками достал тот документы и протянул декану.

Тут же Платон объяснил ему, как неожиданно попал на неуды по своим коронным предметам, и обещал в самые короткие сроки пересдать их.

Декан внимательно и сочувственно выслушал его, заключив:

– «Я вас внимательно выслушал и сочувствую вам! Но понимаете в чём дело? У нас есть правила, без вариантов отчислять студентов после первого семестра за более чем два неуда! А у вас их даже не три, а целых четыре!? И я ничем не могу вам в этом помочь! Единственное, что я могу вам посоветовать, так это прийти заново поступать в наш институт!» – протянул он Кочету его Аттестат о среднем образовании и лишние фотографии.

Краска ожидаемой безысходности залила лицо Платона. Но он нашёл в себе силы сразу и гордо ответить на предложение декана:

– «Так если поступать, то я лучше буду сразу в Бауманский!» – развернулся он и, не прощаясь, навсегда покинул стены МИНХа.

До Курского вокзала Платон Кочет пошёл специально пешком, по дороге досконально анализируя случившееся с ним и намечая планы на будущее.

– Рассмотрим мои дела объективно, как бы со стороны и без поблажек! И, так! Что со мной произошло плохого? Меня выгнали из института! Справедливо это? Да, справедливо, по закону! Кто виноват? Я сам! Не сдал два экзамена и два зачёта! Почему? По математике и политэкономии меня подвела моя самоуверенность и недостаточное изучение якобы лёгкого для меня материала. По истории КПСС – кроме того ещё прогулы семинаров и отсутствие друзей в группе, которые могли бы меня вовремя проинформировать о происшедшем на семинарах. А по французскому языку всё было запущено из-за моей лени. Из-за этого я ещё раньше лишился шансов учиться в институте международных отношений. Что надо было сделать и что надо сделать сейчас, чтобы этого краха со мной не случилось потом? – молча задавался он вопросом.

– Мне надо заняться своим самовоспитанием, и изжить недостатки, добавив новые достоинства! Мне часто не хотелось делать то, что нужно, взамен того, что мне хочется и приятно! А я ведь всякий раз знал, что мне надо, что для меня полезно сейчас и будет полезно в будущем! Значит, мне не хватало силы воли! Значит, теперь мне надо заняться её воспитанием у себя. Сначала мне мой разум должен сказать, что надо мне именно сейчас делать и что мне полезно, а потом моя сила воли должна меня же заставить это сделать! То есть, я должен стать сильнее себя, сильнее своего прежнего я?! Мне теперь надо жить по принципу: разум и воля превыше всего! То есть, сначала проанализировать ситуацию, понять её, найти пути решения проблемы, а потом заставить себя сделать это, несмотря ни на что, ни на какие обстоятельства, ни на какие чужие мнения, пусть и авторитетные!

А что я хочу в жизни, о чём мечтаю? Ну, свою первую мечту стать разведчиком я похерил своей же ленью к изучению французского языка! То же самое можно сказать о желании стать специалистом международником! Та же лень к изучению языка! Теперь мечтать о чём-то высоком уже незачем! Да и особо мечтать не о чем!? Теперь моя мечта должна быть реальной и для меня исполнимой! В настоящий момент для меня самое главное получить высшее образование! Видимо Тавризов был прав, когда предлагал мне перевестись в Бауманский!? Хотя это оказалось невозможным! Да и отец всё время приучал меня к технике, считая это главным в развитии человечества! Так что в любом случае мне в него надо поступать, и конечно на вечерний! Здесь вопросов нет! Вон, Сталев, поступил же! Так что летом буду поступать! А пока отдохну, прежде всего морально! И займусь самовоспитанием и самообразованием! А жениться я буду только после окончания ВУЗа и службы в армии, когда начну работать по специальности! А с Варей у нас теперь семьи не получится – слишком она к этому подходит расчётливо! Да и я уже от любви к ней остыл! Она остудила! Хорошо, хоть для Славки отцовство успел оформить! Ну, а для удовлетворения половых потребностей придётся пока искать временных сговорчивых подружек и использовать «Дуньку Кулакову»! А что тут стесняться? Ведь половое неудовлетворение будет сильно мешать, во всяком случае, учёбе! Но и на баб время тратить не хочется! Может тогда хоть для этого жениться? А на что семью тогда содержать? Нет! Жениться мне пока явно рано! Так что этот вопрос я закрываю! А как воспитывать волю? Надо заставить себя делать нужные и полезные для меня дела!

Значит так! Пока беру перерыв на самовоспитание и самообразование! Кстати, надо всё равно пока подтянуть французский! А летом поступаю в Бауманский! Буду учиться, и работать на программных станках! Расти по работе, постепенно продвигаясь к основной работе по институтской специальности и набирая опыта и кругозора! Заодно параллельно набираю разные полезные очки по общественной работе и прочим общественным нагрузкам, включая вступление в КПСС! Вряд ли меня выгнали бы из института, будь я членом партии!? – задался он риторическим вопросом.

– Хотя сейчас это было бы невозможным и мне это очень рано, и я ещё совершено недостойный! Значит, надо становиться достойным, положительно показывать себя в работе, завоёвывать авторитет! А пока получить третий токарный разряд!

А для воспитания силы воли и самодисциплины я теперь буду по утрам делать зарядку и обливаться холодной водой – закаливаться! Буду планировать свои дела, даже на день, и строго выполнять планы!

И ещё мне надо как-то узнать больше о Тане Линёвой и об её отношении ко мне! Уж очень она мне нравится! И чем дальше, тем больше!

Но для начала надо успокоить мать! Пусть переживёт мой провал! Остальные переживут сами или даже не заметят этого! И так, за дело! – несколько успокоился Кочет, подходя к Курскому вокзалу.

От такого анализа у него даже стало легче на душе.

Дома он объявил маме о своём отчислении из института. Та, хоть и ожидала этого, но всё равно от окончательного приговора всплакнула.

Потом, видимо всё и всесторонне обдумав, неожиданно для Платона объявила ему:

– «Сын! Ты уже совершеннолетний, работаешь! Взрослый, даже сына имеешь! Мне тебя учить уже нечему! Ты «сам с усам»! Так что с этого момента я даю тебе полную свободу действий! Ты теперь сам решай, что тебе делать! Твоя судьба теперь полностью в твоих руках! Хочешь – работай, хочешь – учись! Хочешь – играй, а хочешь – женись! А хочешь – в армию иди или на все четыре стороны! Теперь ты будешь сам хозяином своей судьбы! Решай всё самостоятельно! А я не буду вмешиваться! Но если нужна будет, какая помощь или совет – я, как мать, конечно, помогу и дам!».

Платона такая позиция матери сначала удивила, а потом обрадовала.

– Надо же? Какая мама молодец! Не стала устраивать мне истерику, всё поняла и приняла! Даже дала мне свободу действий! И от себя не оттолкнула! Ну, что ж, посмотрим! – про себя радовался он, что пока не посвятил маму в свои дальнейшие планы.