Текст книги "Юность"

Первое января в этот раз приходилось на понедельник, так что, в предшествующие Новому году два выходных дня многие люди не только хорошо подготовились, но уже и неплохо отдохнули.

В субботу утром бабушка попросила пока свободного внука:

– «Платон! А ты пока не начал заниматься французским, давай, спаляй быстренько в магáзин за хлебом!».

И длинноногий Платон «спалял», а потом сел за подготовку к зачёту по французскому языку, намеченному уже на второе января. И это было непременным условием его матери в её согласии на участие Платона до утра в новогодней молодёжной компании.

Для Платона это был первый выход в компанию с незнакомыми девицами, да ещё в чужой незнакомый дом. Из одиннадцати участников вечеринки, включая самого Кочета, он не был знаком с шестерыми, включая всех троих хозяев дома и трёх одноклассниц Насти, которую, как уже имевшую жениха, в компанию к брату не приглашали. Да и знакомство с Ниной Пановой было мимолётным и у неё дома.

Но Валера Панов заверил друзей, что всё будет хорошо.

– «Платон! Я уверен, что ты понравишься всем девицам! Я слышал разговор Нины с ними по телефону, когда она расхваливала тебя! А те, судя по реакции сестры, вспомнили тебя по школе и заинтересовались знакомством с тобой! Лишь сама хозяйка Галя Терехова ещё не видела тебя, но уже наслышана о тебе! Так что держись, и не забывай о друзьях!» – вдруг выдал Панов мудрую сентенцию.

Но Платон вовсе не собирался ни с кем из них кадрится, а лишь составлял компанию своим страждущим друзьям.

– Да пусть они с кем хотят, с теми пусть и кадрятся! Я не стану у них на пути, не буду соперником! Но отдать большую долю внимания хозяйке и её дочери, я думаю, просто обязан!? – размышлял Платон, собираясь и у себя дома ожидая друзей.

Надевая под воротник рубашки заранее завязанный сестрой галстук, Платон нечаянно немного вытащил белую рубашку из брюк.

– «Бабань! Ты не могла бы мне помочь рубашку сзади обратно засунуть?!» – попросил он наблюдающую за его сборами бабушку.

Та молча подошла и за ремень оттянула назад брюки в талии внука.

– «Прям, бяда у тобя кака-то! Засуливай, давай!» – скомандовала она ему самому заправить рубашку сзади в брюки.

А когда Платон всё сделал, то спросил её:

– «Ну, как?!».

– «Как же ты подсупонился и надухонился! Прям женихом стал!» – добродушно улыбнулась внуку Нина Васильевна, видимо вспомнив своих былых женихов.

И когда у Кочета дома уже собрались Попов с Лазаренко, они втроём двинулись за линию, чтобы вовремя прийти в гости к Тереховым.

– «Ребят! Тут на днях Валера предупредил меня, чтобы я на вечере не забывал о вас! Так давайте сразу договоримся!? Во-первых, у меня любимая девушка уже есть и не одна! Но так уж получилось, что я не с ними, а с вами! На что не пойдёшь ради друзей?! Во-вторых, если вам кто-то из них понравится, то вы мне сразу намекните, чтобы я не мешал! А в-третьих, если девицы начнут сами вешаться мне на шею, то уж извините! Во всяком случае, всегда нам можно вовремя договориться! Так? Согласны?».

– «Платон! Да не бери ты это себе в голову! На месте разберёмся и всех девок поделим!» – первым успокоил друга Володя Лазаренко.

– «Если успеешь!? Так что Платон прав!» – согласился Попов.

– «Но это на всякий случай!» – уточнил Кочет.

– «Да я что-то раньше не видел в нашем класс, что бы девчонки на Платона вешались!?» – уточнил свою мысль и Лазаренко.

– «Володь, так сейчас совсем другой случай! Девушки специально идут, чтобы найти себе парня!» – объяснил другу Платон.

– «Да! К тому же нас меньше! Да и Панова можно не считать!» – быстро вычислил выгоду Попов.

– «И его сестру!» – добавил Платон.

– «Да и мать хозяйки тоже!» – засмеялся Попов.

– Да и тебя заодно! А нам с Володькой на двоих остаётся четыре девицы! И видимо он это тоже понял? – про себя подумал Платон, понимая, что оба Валеры проигрывают им с Володей хотя бы внешне.

Незаметно в разговорах и в маленький морозец, уже разгорячившаяся в предвкушении азарта, троица вовремя дошла да дома Тереховых. А там их уже ждали. И сразу начались ознакомительные взаимные представления друг другу. Про себя и перемигнувшись с Лазаренко, Кочет заметил, что обе Гали, Лена и Оля вполне симпатичные девушки.

Когда все перезнакомились и осмотрелись, пришла очередь хозяевам рассаживать гостей. Мать с сыном сели в торцах стола, по длинным сторонам парами рассадив молодёжь. С одной стороны справа от себя хозяйка дома посадила друзей своей дочери Валеру и Нину Пановых, затем Попова и Ситникову. А справа от себя уже с ориентировавшийся сын хозяйки Владимир посадил Роговскую, Лазаренко, Бедрину, Кочета и сестру Галину.

Так что Валере Панову пришлось за столом ухаживать и за хозяйкой дома и за своей сестрой. Попову – за Ниной Пановой и Галей Ситниковой.

Хозяину Владимиру пришлось через углы стола уделять внимание ей и Оле Роговской. А Лазаренко – ей и Лене Бедриной справа. Платону же – соответственно слева от себя ей, а справа Гале Тереховой. И это видимо было заранее задумано хозяевами дома посадить самых симпатичных Кочета и Лазаренко среди таких же симпатичных девушек, но непременно Галю рядом с Платоном.

– Ну, что ж? Галя весьма симпатичная! Вон, какая глазастая! Да и Оля с Леной тоже ничего!? Так что будет нам с Володькой за кем приударить! – про себя решил Кочет.

И застолье началось. Сначала вином и закусками проводили Старый новый год, и все с удовольствием принялись танцевать, чтобы продолжить и углубить знакомства, а также возможно уже продемонстрировать свои возникшие симпатии. К одобрению хозяев и Пановых Платон естественно пригласил на танец сначала Галину, оказавшуюся хорошей танцовщицей. Да и музыка была для него весьма подходящей – под пластинки Жана Татляна.

И Платон признался Гале, что это его любимый певец, что та сразу приняла к сведению. Потом Платон потанцевал с Олей и Леной, пока все не прервались на встречу Нового 1968 года.

Тут выяснилось, что и хозяину дома Володе Терехову понравились все новые подружки сестры. Он даже не знал, на кого перевести свой весёлый и восторженный взгляд.

Опустошив бокалы шампанского, и снова закусив, компания опять окунулась в музыку и танцы. Платон потанцевал и с остальными девушками – Галей и Ниной, не забыв и хозяйку дома, потом снова переключившись на её дочь Галю, которую в его отсутствие и с его согласия уже активно окучивал Володя Лазаренко.

Но иногда Кочет возвращался к Оле и Лене, любуясь и их симпатичными лицами, ощущая стройность их станов и податливость их разгорячённых тел танцу.

Периодически компания возвращалась к столу, снова провозглашая тосты, в чём стал особенно усердствовать Валера Панов, поднимавший их поочерёдно за своих друзей и подруг сестры.

В доме стало жарко. И в одном из танцев Платон вдруг явственно почувствовал сильный запах пота, исходивший от Гали Тереховой.

– Жалко бедняжку! У неё дома нет ванны, а в баню каждый день не находишься. К тому же, поди, она суетилась у стола и вспотела, ну а сполоснуться было негде и некогда. А теперь ещё разогрелась и зачадила?! А мне этот тошнотворный запах женского пота весьма неприятен, и танцевать с нею мне больше не хочется! – терзался мыслями Кочет, с трудом дотерпев до окончания очередного танца.

– «Уф! Мне что-то танцевать совсем расхотелось! Видимо надоело делать одно и то же?!» – объяснил он Гале свой перерыв в танцах, сев на диван к скучающей Нине Пановой, заведя с нею разговор, который та с большим удовольствием поддержала. Начали с их с Валерой отца, и Платон узнал, что тот, оказывается, был на три года старше его матери.

– Надо же? Это значит, что он женился не сразу после войны, а дети у них с женой родились только в пятидесятом году, когда ему был уже тридцать один год?! Хотя для мужчины это нормально! Так может он был женат ещё до войны и имел другую семью? А потом её потерял, и после войны искал? – молниеносно проносились в его воображении смелые мысли.

Тем временем Галю, подмигнув Платону, тут же увлёк на танец Володя Лазаренко.

А Нина даже задала Платону нетактичный, но так мучавший её вопрос:

– «Ну, как? Тебе нравится здесь?!».

– «Конечно! Очень тёплая домашняя обстановка!».

– «А как тебе Галя?».

– «Какая?» – нарочно спросил Платон.

– «Как, какая?! Я всё вижу!».

– «Ха-ха-ха! Конечно! И не только мне!» – мотнул Платон головой в сторону Гали и обнимающего её Лазаренко.

– «Если хочешь, это можно исправить!».

– «Да нет! Зачем же портить людям праздник! Всё остальное потом!» – оставил Кочет Нине надежду на удачное её сводничество.

Но иногда, особенно вначале вечера, некоторые члены компании отвлекались и на телевизор, заглядывая на «Голубой огонёк».

А Платон в танцах неприминул поговорить и с понравившимися ему Олей и Леной. И это не прошло мимо зорких глаз заревновавшей было Гали.

– «Володь! Мы с тобой попали в малинник! Так что выбирай себе любую подругу! А то и несколько!?» – обратился Платон к другу.

– «А ты, что, не будешь?!».

– «Ну, куда мне столько? Я и со своими любимыми никак не разберусь! Да и некогда мне – учёба! Ты же сам знаешь?! А здесь я просто компанию поддерживаю!».

– «Хорошо поддерживаешь! Вон, Галя Терехова на тебя глаз положила! Да и другие тоже! Видел бы ты, как они за тобой следили, глазами косяка давали, когда ты с ней долго танцевал и улыбался?!».

– «А ты отбивай их у меня, всех!».

– «Да уж! Отобьёшь тут у тебя?! Скажешь тоже! Ха-ха-ха!» – закатился в хохоте довольный Лазаренко, нарочно приглашая засидевшуюся с братом Нину Панову.

А Платон тогда заодно пригласил на танец остановившуюся от уборки грязной посуды мать Гали.

Задолго за полночь компания перешла к чаю с тортом и пирогами, которые заботливо испекла мать Гали, но с её помощью. И большой их любитель Кочет оторвался вволю, в итоге объевшись. Насытившиеся, напившиеся, опившиеся и натанцевавшиеся, гости в хорошем и благостном настроении расходились ближе к утру. А ночь была не морозной, и после душного помещения казалась вкусно-свежей и сказочной.

Как благодарный гость, составив компанию инициаторам вечера Пановым, Кочет распрощался со всеми.

Терехов, Попов и Лазаренко пошли провожать соответственно Роговскую, Ситникову и Бедрину до их домов, на прощание возможно нацеловавшись и договорившись с ними о свиданиях.

А Платон распрощался с Ниной и Валерой на перекрёстке улиц Ленина и Новой, поблагодарив Пановых за прекрасно организованную встречу Нового года.

А на опять бестактный вопрос в лоб от Нины, понравилась ли ему Галя Терехова и будет ли он с нею встречаться, чуть распетушившийся Кочет ответил:

– «Да! Понравилась! Она всем понравилась! И другие девушки тоже! Но у меня сейчас сессия! Уже завтра первый зачёт! Так что пока мне будет не до этого…».

По дороге до дома Платона вдруг осенило:

– А ведь новый 1968 год начинается в понедельник!? И я всегда с понедельника берусь за дело! Особенно за новое! А это хорошо! Верное предзнаменование, что мне надо сразу брать быка за рога, как любит говорить отец! Так что сейчас посплю, и за работу!

Придя домой, Платон тихо разделся и сразу залез под одеяло немного поспать перед последним днём подготовки к первому зачёту.

Зачётная неделя у Платона началась уже в самом начале января, с первого числа, и он весь день посвятил занятиям. А в половине девятого вечером на первом телевизионном канале семья Кочетов вместо Телевизионных новостей неожиданно посмотрела первый выпуск информационной программы «Время».

И уже 2 января Платон сдал первый зачёт по французскому языку преподавательнице Горюновой, а 5 января с трудом сдал зачёт по химии преподавателю Конышеву.

В этот же день Александр Дубчек был избран первым секретарём ЦК Компартии Чехословакии. Прежний руководитель Антонин Новотный был отстранён от должности из-за неэффективного руководства страной. Однако он был пока оставлен на посту президента ЧССР. Но выборы нового первого секретаря пошли не единогласно, а через двухдневные обсуждения четырёх кандидатур.

А в среду 10 января Платон сдал на удовлетворительно и первый экзамен по химии, и тому же преподавателю Конышеву.

– Ну, что ж?! Начало положено! Я уже сдал ровно половину, причём по самым для меня неприятным предметам! Теперь остались для меня относительно лёгкие, которые я уж точно не завалю! Теперь можно немного и дух перевести, развлечься! Да и мой день рождения на носу! – от души радовался Кочет, на этот раз, для отдыха доставая пластинки и предвкушая очередное их прослушивание под занятия гантелями и приседания.

Вечером Платон узнал, что в Бискайском заливе британская подлодка попала в сети французского рыболовецкого траулера, и понадобилось много времени, чтобы перерезать сети и отпустить лодку для продолжения учений.

– Во, как англичане рвались на учения!? Не то, что я – через силу! Про себя усмехнулся он.

На следующий день Платон всё-таки сел, было, за Историю КПСС, но к вечеру не выдержал и пересел отдохнуть за пластинки, за чем его и застала, возвратившаяся с работы мама. И вспомнив, как её сын год назад вот также самонадеянно провалил экзамен по этому лёгкому для него предмету, с чем она, как член парии не могла никак согласиться, Алевтина Сергеевна вскипела и со зла шарахнула об пол всю стопку пластинок. К несчастью Платона, снизу как раз и оказались его любимые пластинки с песнями Жана Татляна. Но в тоже время к счастью разбилась только одна – самая нижняя пластинка, приняв весь удар на себя.

– «Мам! Ну, что ты беснуешься?! Я же с помощью этих песен создаю себе рабочее настроение! А ты разбила пластинку Татляна! Я её купил с большим трудом, несколько раз безуспешно ездив на Калининский проспект в магазин «Мелодия»! И теперь мне надо будет снова тратить своё драгоценное время, чтобы её купить!? А ведь именно эту могут больше не выпустить?! Так что ты этим очень навредила мне и больше себе! Представляешь, я теперь вместо подготовки к экзаменам и других дел каждый день буду ездить туда, и искать именно эту пластинку?!» – еле сдержавшись от мата, гневно прочитал сын матери нотацию.

К счастью для Платона не разбилась как раз та самая, понравившаяся ему у Тереховых, важная для него пластинка с песнями Жана Татляна, которую ему ко дню рождения через Валеру Панова подарила Галя Терехова, возможно втайне желавшая попасть к Кочетам на это празднование.

Чтобы успокоить мать Платон вынужденно сел за учебник по Истории КПСС. Но ничего в его голову не лезло. Он несколько раз начинал читать очередной раздел, но вскоре ловил себя на том, что читает автоматически, как для кого-то другого, а в голове ничего не остаётся.

– Фу, ты, чёрт! Совсем настроение испортила! Ничего в голову не лезет, хоть бросай чтение!? Надо сначала в себя прийти! – мучился Платон, в результате из-за письменного стола Насти перебравшись на бабушкин диван.

Но тут другая напасть случилась с ним. В процессе чтения Платон отвлекался на возникающие в его сознании красочные образы. Затем уже в полудрёме его подсознание и воображение дорисовывали продолжение сюжета, унося Кочета всё дальше и глубже в прошлую историческую даль, пока резкий и негативный его поворот не будил всхрапнувшего, было, психологически уставшего юношу. Но всё равно Платон одолел весь учебник, внимательно прочитав его один раз, не возвращаясь к проспанным им эпизодам и не восстанавливая упущенную им истину.

Зато истину установил, завершившийся 12 января судебный процесс над четырьмя советскими писателями, обвинёнными в подрывной деятельности против советской власти. В результате поэт Юрий Галансков и писатель Александр Гинзбург получили соответственно семь, и пять лет.

Галансков получил срок больше других, так как был осуждён за подстрекательство к мятежу и за сотрудничество с «Народно-трудовым союзом» (НТС), курируемым ЦРУ и британской разведкой.

Веру Лашкову осудили на один, уже ею отсиженный, год, а Алексею Добровольскому, в обмен за дачу показаний против Галанскова и Гинзбурга, срок сократили на два года.

– Что-то эти писатели и поэты занялись не своим делом?! Думают, что они больше всех знают, умнее всех, совесть нации и вообще – властители дум!? Какое самомнение?! Но значит они наивные дураки, раз не смогли просчитать последствия для себя!? – размышлял ещё не задурманенный бациллой квази свободы студент, но вечерник – потому и из-за принадлежности к рабочему классу, к реальной общественно-полезной работе – в какой-то мере являвшийся выражателем чаяний трудящихся и носителем целесообразной истины.

Видимо именно поэтому в свой день рождения в понедельник 15 января Платон сдал экзамен по Истории КПСС хоть и уверенно, но только на твёрдое «удовлетворительно». Преподаватель Государенко даже сам отметил твёрдые и широкие, но недостаточные для четвёрки, знания Кочета.

– «Вот, видишь? Опять ты плохо сдал этот экзамен! Не зря я тогда так переживала!? А то бы ты опять завалил его! Хорошо, хоть сдал! К тому же к своему дню рождения!» – оправдала мать свои неуклюжие недавние действия.

Платону самому было неприятно. Но он знал причину этого, потому и не стал спорить с матерью, лишь по себя подумав:

– Если бы ты мне тогда не испортила настроение, то сдал бы лучше!

Вечером вся семья и Эля с Варей по телефонам поздравили Платона с девятнадцатилетием, которое решили отметить в субботу ближе к вечеру, пригласив семью старшей сестры Эли. Но в этот день, вернее утром, Платону предстояло ещё и сдавать экзамен по Высшей математике.

Январь, зима и экзаменационная сессия прошли свою середину.

В середине января закончился и второй круг хоккейного первенства СССР. Теперь вперёд вышли московские армейцы, опередившие «Спартак» всего на одно очко. На шесть очков от них отставали московские динамовцы, от которых на семь очков отставали их земляки из «Крыльев Советов».

Завершился и первый круг чемпионата СССР по хоккею с мячом. Из-за обидного поражения 0:1 от «Волги» (Ульяновск), москвичи отставали от свердловчан как раз на эти два очка.

И от этого, и от экзаменов у Платона оставался чуть горьковатый осадок чего-то им недоделанного и ими не до выигранного.

– Ну, что ж? Будем доделывать и болеть, чтобы выиграли! – в своих мыслях, всегда называя себя во множественном числе, решил он.

Но подсознательно Платон уже почувствовал победу, что затрудняло его подготовку к очередному экзамену.

На следующий день 16 января он даже опять дал себе преждевременную поблажку, снова затянув с отдыхом, на этот раз, вернувшись к своим любимым турнирным таблицам.

Но в один из моментов, ближе к вечеру, Платона вдруг охватило чувство внутреннего беспокойства. И он вспомнил, что это его организм, его подсознание, чувствуя опасность, даёт ему сигнал, что нужно немедля сесть за подготовку, иначе он просто не успеет всё прочитать даже один раз. И Платон сразу сел за конспекты лекций.

Единственной его вечерней паузой стал выпуск информационной программы «Время», по которой он соскучился за три предыдущих дня. Из неё Платон узнал, что в этот день 16 января Урхо Кекконен победил на выборах президента Финляндии, набрав 56 % голосов, и переизбравшись уже на третий срок.

Но чувство опасности одолело и Петра Петровича, однако, совсем по другому поводу. В письме к Евгению Сергеевичу Комарову от 19 января 1968 года Пётр Петрович выразил удивление и обеспокоенность решению его старшей сестры ещё летом прошедшего года разрешить Павлу ночевать в одной комнате с Настей и Платоном.

В этот же день стало известно, что в Японии тысячи людей вышли на демонстрации протеста против единоличного и без консультаций с членами правительства разрешения премьер-министром страны Эйсаку Сато на посещение японского порта Сасебо американским авианосцем «Энтерпрайз» с ядерной энергетической установкой. Японское общество посчитало это кощунством, так как в восьмидесяти километрах от порта Сасебо находился город Нагасаки, 9 августа 1945 года стёртый с лица земли американской атомной бомбой.

А утром в субботу 20 января Платон среди самых первых сдал Высшую математику преподавательнице Губаревой на ту же, и опять твёрдую, оценку «удовлетворительно». Он всегда теперь ходил на все экзамены в числе самых первых, понимая, что «перед смертью не надышишься», зато нервы и время сбережёшь.

А вот его товарищи Гуров, Заборских и Саторкин не шли на экзамен до последнего, вместе штудируя трудные и непонятные моменты.

– И как это они так могут? Мне в такие моменты ничего бы в голову не полезло! Зато в аудитории я беру билет и сразу отсекаю от себя всё лишнее и ненужное, сосредотачиваясь только на экзаменационных вопросах! И сколько берегу нервов и времени?! Сдал и свободен! – раздумывал Кочет.

И теперь после математики Платон чувствовал себя свободным и уже празднующим свой день рождения.

– «Платон! А что у тебя в билете было? Расскажи!» – подошёл к нему Витя Саторкин.

И Платон рассказал, пока это не выкинул из своей головы, как ненужное.

– «Ребят! Всё! Этой теоремы в билетах больше не будет! Давайте её пропускайте мимо!» – отскочил Витя к товарищам, радостно зачёркивая в блокноте ещё одну запись.

– Ах, вот, оно оказывается, что?! Ну, Витёк и хитёр! Недаром, что шахматист! Это они к концу экзамена столько вопросов вычеркнут, что и повторять-то будет нечего! Умно! – понял и Кочет.

– А вдруг какие-то вопросы повторятся? – всё же засомневался он.

И оказался прав. Умники, просидевшие за повторением лишь «не вычеркнутого», попали на него, так и уйдя с экзамена не солоно хлебавши.

А вечером в квартире Кочетов отмечали шестидесятипятилетний юбилей бабушки и девятнадцатый день рождения Платона. Такого семейного торжества не было с его пятнадцатилетия, когда также приезжала Эля, но с одним Гришей. Теперь же компанию дополнил очень компанейский её новый муж Аркадий Павлович.

Так что в этот раз семейная компания насчитывала восемь человек. И, как всегда, её душой и заводилой сразу стал муж Эли. Он постоянно что-нибудь рассказывал, сразу этим заполняя намечающиеся паузы.

Аркадий Павлович больше рассказывал о своём богатом на события прошлом. Он рассказал, как в молодости в геологической экспедиции он пошёл один на разведку дороги, и его в глаз укусила оса. Тот заплыл, а он был вынужден залезть на дерево и прижаться к его стволу целым глазом, чтобы совсем из-за кружащих кругом ос не потерять зрение, и стал звать коллег на помощь. И хорошо, что те были недалеко и услышали своего бедолагу Аркашу.

Все члены семьи особенно отметили, что Платон в этот раз не будет отчислен из института, и пожелали ему удачно сдать и последний экзамен зимней сессии.

– «Платон! А я всегда в тебя верила! Я чувствовала, что в самый трудный момент ты сможешь собраться и заставить себя сделать необходимое победное усилие! За тебя, брат!» – провозгласила тост Эля.

– «И чтобы ты всегда, несмотря ни на что, оставался оптимистом!» – поддержал жену Аркадий Павлович.

– «И я всегда в школе хвалилась Платоном!» – добавила и Настя.

– «А я – своим молодым дядькой!» – удивил всех Гриша.

– «А я на работе – своими детьми!» – созналась и Алевтина Сергеевна.

И лишь мудрые старики бабушка и отец предусмотрительно промолчали, дабы их внук и сын не зазнавался, что с ним по молодости ранее бывало не раз.

В процессе разговоров Платон поделился со старшей сестрой своей проблемой с химией:

– «Эль! Я ещё со школы так запустил химию, что до сих пор не могу в ней толком разобраться. У меня нет общей картины этой науки! А так, одни лишь отрывочные знания, не связанные между собой в единое целое, как в других предметах! Что бы ты мне посоветовала?».

– «Платон! Мне эта картина вполне понятна! Всё дело в том, что вас, как и раньше нас, в школе неправильно учили, не по системе! И человеку с комбинационным мышлением, постигающему любую проблему в комплексе, объёмно, бывает долго и трудно в этот стихийный набор знаний вникнуть! Но для тебя есть выход! Давай ближе к весенней сессии я дам тебе почитать учебник «Общая химия» издания Академии наук! И все твои старые и новые знания упорядочатся, встанут на свои места и будут тебе понятны!» – пообещала Эля, как понимающая проблему новоиспечённый осенью кандидат химических наук.

– «Спасибо, Эль! А то иначе у меня будет катастрофа!».

Но катастрофа произошла не у Платона, а у американцев, когда 21 января над Военно-воздушной базой США Туле в Гренландии потерпел катастрофу американский стратегический бомбардировщик В-52 Stratofortress с четырьмя термоядерными бомбами на борту. Как позже выяснилось, после возникшего пожара в кабине самолёта его экипаж вынужденно катапультировался, и неуправляемый самолёт врезался в землю недалеко от базы, в результате чего бомбы разрушились, вызвав радиоактивное заражение местности.

Но на этом напасти для американцев не закончились, так как 23 января КНДР у своих берегов захватила, нарушившее её территориальные воды, американское разведывательное судно «Пуэбло», пленив всех членов его экипажа.

Катастрофы коснулись и их союзников, когда 25 января в Средиземном море затонула израильская подводная лодка «Дакар», в которой находилось 69 членов экипажа. Эта, купленная у Великобритании Израилем, подлодка шла после ремонта и переоборудования из английского Портсмута к берегам Израиля.

А в пятницу 26 января Платон сдал последний экзамен по Начертательной геометрии, опять чуть не дотянув до оценки «хорошо», что отметил преподаватель Камзолов.

Тут же радостный Кочет позвонил Варе и доложил ей, что сессию сдал без хвостов, поинтересовавшись, как она сдаёт свою. К радости обоих оказалось, что и Варя накануне сдала свой последний экзамен и всю сессию, и как всегда без хвостов. И довольный жизнью Кочет полетел к ним, как на крыльях.

Войдя к Гавриловым, Платон сначала услышал в свой адрес от Надежды Васильевны:

– «О! Привет! Явление Христа народу!».

Но тут же, Александр Василевич дружелюбно уточнил:

– «Здравствуй! Нет! Это возвращение блудного сына!».

– «Привет! Скорее отца!» – уточнила Варя, обнимая и целуя своего наверно ещё любимого.

Тут же в прихожую выбежал Славик, радостно закричав «Папа!». А за ним показались и его тёти – тринадцатилетняя Клава и восьмилетняя Ксения.

И все прошли в большую комнату слушать рассказ студентов о смешных и не очень случаях, связанных со сдачей экзаменов. А насмеявшись над собой и нерадивыми коллегами, все сели за чай, затем впятером без родителей выйдя гулять с санками по вечерней зимней Москве.

И здесь разговорам Платона с соскучившимися по нему девчонками не было конца. Сёстры Вари наперебой рассказывали ему о своих школьных проблемах и случаях, а Платон, как «старший брат», давал им советы.

– Наверно их прорвало на меня, потому что дома их слушать родителям и Варе некогда? Вот и откровенничают со мной! Щебечут, как по весне певчие птахи! – взглянул Платон на то и дело смешно открывающиеся ротики девчонок.

Но он, слушая младших сестёр, больше уделял внимание сыну, не забывая и Варю.

Нащебетавшись, девчонки умолкли, переключившись на санки и племянника. А Платон занялся Варей.

– «Вот, видишь? Я всё сделал, как обещал! Сдержал своё слово! А ты не в обиде? А то я страшно соскучился по всем вам!» – задал он ей вопрос в лоб.

– «Да нет, не в обиде! Молодец! Ты поступил по-мужски! – сглотнула Варя слюну, тем вызвав сомнение Платона в искренности её слов – Я тоже очень соскучилась!» – закончила она фразу уже страстно и искренне.

И они отвернулись от детей, вспомнив о своих прошлых страстных зимних поцелуях, пока не были возвращены на землю возгласом Клавы:

– «А я всё вижу, хитрые какие?!».

Постепенно их компания оказалась на Яузском бульваре. И тут неожиданную паузу заполнила Ксюха, вспомнившая о своём детском саде и поделившись с Платоном своими прежними детскими страхами:

– «Когда я ходила в садик, – ну, ты знаешь, в какой, – нам там читали сказку «Перевёрнутое дерево»! Ну, это, в общем, про змей. И я так потом боялась, что ночью просыпалась от касания ног друг о дружку, или от шороха и думала, а почему никто кроме меня не боится? И только это успокаивало меня. А один раз там, на горе, осенью – ты сам по ней бегал, – мальчишки закричали, что тут, в листьях шуршит змея, и мы все девчонки завизжали и убежали в дом, и тряслись там от страха! А воспитательница нас успокаивала!».

– «Ксюш! В городах, тем более в Москве, змей не бывает!» – успокоил без двух недель девятилетнюю девочку Платон, поглаживая её по головке.

– «А вдруг?!» – взглянула она своими вытаращенными серыми глазами в глаза Платона.

– «Тогда ты мне скажешь, и я тебя спасу!» – ласково улыбнулся он ей.

Проводив всю компанию до подъезда, Платон распрощался, под девчачьи крики «Ур-ра!» договорившись завтра утром продолжить совместные гуляния.

И на следующее утро в субботу 27 января Платон сначала погулял со Славиком во дворе высотки, катая сына по кругу на санках. А затем они поучаствовали с другими мальчишками в создании снежной крепости, а потом ещё и поиграли с ними в футбол «один против всех», собрав вокруг себя ватагу малышей.

А после обеда Кочет решил не докучать больше Гавриловым и отбыл домой, сославшись на подготовку к обещанной им отцу лыжной прогулке в Сокольниках.

Но вернувшегося домой Платона товарищи по группе пригласили поиграть в футбол поперёк, в это время пустующей из-за выездной игры хоккейной команды, ледовой площадки стадиона «Старт». Платон тут же позвонил своему постоянному партнёру по футболу Володе Лазаренко, но тот оказывается уже ушёл на стадион кататься на коньках.

До этого обычно Патон с другим парнями играл в футбол на льду хоккейной площадки стадиона «Старт» с утра в воскресенье. Но после экзаменационной сессии освободились и все вечера. Так что футбола стало больше и чаще.

Платон блистал и тут. Но теперь, в один из моментов набирая по правому краю скорость, его чуть подтолкнули, и он, невольно развернувшись боком, со всего маху грохнулся головой об лёд, теряя лыжную спортивную шапочку. В первый момент ему по собственному ощущению даже показалось, что он своей правой частью черепа будто бы продавил лёд. Но видимо это было наоборот. И Платон, почти не ощущая боли, а лишь лёгкое головокружение, на всякий случай пошёл домой.

Уже на выходе со стадиона Кочет увидел, подъезжающую к его воротам скорую помощь и в шутку подумал, что она за ним. В Реутове зимой всегда заливали под каток всё футбольное поле, и народу вечерами, особенно по субботам, было очень много, поэтому травмы были возможны.

Дома мама сделала ему холодный компресс, и большой и цветной гематомы удалось избежать.

– «Сын! Может ты завтра не пойдёшь на лыжах, отлежишься?» – с тревогой спросила мать.

– «А отец будет ждать, не ведая, что со мной?! Нет! Пойду, должен пойти! Давай завтра утром окончательно решим!» – естественно воспротивился сын.