Текст книги "Юность"

Глава 6
Новокурсник (октябрь 1967 – январь 1968 года)

Но не обижался Платон и на многих других и на многое другое. Ибо он прекрасно понимал, что часто люди просто торопятся, или даже ошибаются со своими выводами, потому и делают их скоропалительно, часто эмоционально, высказываются поспешно и необдуманно, лишний раз, не утруждая себя анализом и сомнениями, а потом совершают такие же необдуманные действия, и порой излишне эмоциональные. А потом сами же пожинают плоды этого.

Поэтому на происходящие вокруг него любые негативные события он, вообще, никогда не обижался и сразу резко не реагировал. Ибо считал их объективным ходом истории, или результатом необдуманного, поспешного поведения других людей, или даже самого себя.

А вообще-то ему обижаться было на кого. Ведь он, сам себе не отдавая отчёта, был настоящим патриотом своей страны, и ярым приверженцем социализма, борцом за права трудящихся, за лучшую и справедливую жизнь для всего советского народа, за честность, порядочность, доброту, культуру, за знания и умения, за трудолюбие и взаимное уважение между людьми.

Поэтому любые негативные проявления против своих знаний и убеждений он хотя бы внутренне воспринимал в штыки.

И когда он услышал от одного молодого рабочего немотивированно скабрёзные стишки: «Шумит как улей родной завод! А мне-то х… – ли? Е…сь он в рот!» или «Скажем дружно: на х… нужно!» и «Листья клёна падают с ясеня? Ни х… себе, ни х… себе?!», то в глубине души возмутился.

– Как это можно так говорить, пусть и шутливо, про своё рабочее место, которое тебя кормит, про своих товарищей, про всё, созданное руками народа?! Неужто всё это ему неприятно, чуждо, вызывает раздражение? А, скорее всего, он внутренне, подсознательно считает себя, завидующим другим, неудачником?! – сам с собою размышлял Кочет.

Но среди рабочих, в том числе и среди ещё не сформировавшихся молодых, были и порядочные и даже интеллигентного склада, не смотря на отсутствие у них более высокого образования. И одним из таких новых товарищей для Платона стал токарь Валерий Жак.

Он был старше Платона лет на пять, женат, среднего роста, худощав и очень подвижен. Худым и остроносым лицом он походил на француза, полностью оправдывая свою фамилию. Но главными чертами его характера, наряду с честностью и порядочностью, были его доброта, оптимизм и неиссякаемый юмор. Именно на этом они поначалу и сошлись. Но потом увидели друг в друге всё реже встречающиеся главные черты характеров. И они стали внимательными собеседниками, так как их тянуло друг к другу.

Валерий был смуглокож, и имел большие серые, всегда над всем смеющиеся, выразительные глаза. Когда они сходились с Платоном, то вскоре можно было часто слышать его звонкий и выразительный смех. Они даже стали понимать друг друга с полуслова.

И как только у них выдавалась пауза, они сходились для продолжения нескончаемой беседы на самые разные темы, исключая спорт, к которому Валерий был безразличен.

А если кто-либо бесцеремонно вливался в их разговор, то два пересмешника могли, не сговариваясь, интеллектуально потешиться над ним.

Но единственное, что в нём немного раздражало Платона, так это привычка Валеры обращать на себя внимание путём многократного тыканья собеседника в грудь костлявой кистью своей руки. Он словно выбивал пальцами внимание к себе.

А больше всего он любил поговорить с Платоном о политике, заранее отдавая тому первенство в этом вопросе, с интересом и любознательностью слушая комментарии Кочета на различные международные новости. А их было немало.

С 1 октября одновременно в Москве и Париже началась трансляция телевизионных цветных телепередач системы SECAM.

– «Валер! А ты слышал, что наши страны совместно создали систему цветного телевидения секам?!» – ошарашил он Жака вопросом.

– «Какие наши страны?» – серьёзно удивился Валерий, пока не чувствуя подвоха.

– «Так СССР и Франция!».

– «А ты, разве француз?!» – засмеялся он, сразу поняв, куда хитро клонит Кочет.

– «Я нет! А ты?!» – пока серьёзно продолжал Платон.

– «Я? Но тогда сюда надо добавить и Грецию!» – захохотал, довольный своей догадкой, Жак.

Тогда Платон оценил находчивость и юмор товарища, вынужденно поддержав того смехом.

– «Я вообще-то в радио и телевидении не разбираюсь, но читал, что это систем аналогового цветного телевидения. По-французски она звучит, как: «Séquentiel couleur avec mémoire», что означает последовательный цвет с памятью» – уже серьёзно заключил «грек» Платон.

– «Да я понял! А ты, оказывается, хорошо говоришь по-французски!?» – снова удивился Жак.

– «Так я же учил его в школе и теперь ещё в институте!».

– «Э… нет! У тебя слишком хорошее для школьника произношение!».

– «Так я в детстве три года прожил в Париже, когда отец там в посольстве работал!».

– «Ну, вот! Так это ты у нас француз!?».

– «Нет, Валер, это ты! Ты же себя только что выдал! Откуда ты знаешь перевод и правильное произношение на французском? А?!».

– «Ха-ха-ха! – в хохоте закатился разоблачённый Жак – Уи (Да)! Только тсс! Никому!» – согласился он, заговорчески поднеся палец к губам.

– «Жамэ! Мон шэр ами! (Никогда! Мой дорогой друг)» – чуть ли не подобострастно ответил Платон видимо истинному потомку французов.

И к ещё большей совместной радости они стали теперь иногда общаться и на французском языке, особенно, когда надо было отшить, подошедших к ним назойливых товарищей, набивающихся в собеседники.

На следующий день 2 октября в Ходейде, куда из осаждённой монархистами столицы Саны прибыли многие руководители Йеменской Арабской Республики, начались массовые демонстрации протеста.

Но Кочет никак не прокомментировал своему товарищу это событие, так как сам не знал подробностей.

Зато он внимательно следил за ходом общевойсковых стратегических учений Вооружённых сил Советского Союза «Днепр-67», прошедших с 15 сентября по 1 октября.

Они охватывали территорию Белоруссии между Днепром и его правым притоком Припятью, а также прилегающие районы Украинской ССР, Курской и Орловской областей РСФСР.

Учения проводились под общим руководством министра обороны СССР Маршала Советского Союза Андрея Антоновича Гречко.

В них участвовали Сухопутные войска, Войска ПВО страны, Военно-воздушные силы и воздушно-десантные войска в основном Белорусского, Киевского и Прикарпатского военных округов, но не только.

На первом этапе отрабатывалось приведение войск в полную боевую готовность и вывод их в районы боевых действий. Поэтому многие части и целые воинские соединения совершали марши своим ходом на расстояние от 400 до 800 километров. А железнодорожные перевозки воинских частей из других военных округов, с отработкой мобилизационных возможностей железнодорожного транспорта, осуществлялись на тысячи километров.

Все войска были разделены на «западных» и «восточных».

В ходе уже активной фазы учений войска форсировали Днепр и Припять, высаживали тактические вертолётные и оперативно-тактические воздушные десанты. Так в течение 22 минут по воздуху было десантировано 8 тысяч человек и 160 единиц боевой техники. Кроме того были проведены встречные бои с участием тысячи танков с обеих сторон, а также реальные боевые стрельбы и осуществлялось практическое бомбометание.

В ходе учений все 330 танков одной танковой дивизии сходу форсировали Днепр в его среднем течении, где ширина реки достигала до полукилометра, а глубина до четырёх метров.

А 1 октября под Киевом состоялся смотр войск и подведение итогов учений, на котором присутствовало высшее партийное, государственное и военное руководство СССР, в том числе Л.И. Брежнев, А.Н. Косыгин и Н.В. Подгорный.

Подводя итоги, министр обороны А.А. Гречко отметил, что в ходе учений военнослужащими были продемонстрированы образцы творческой инициативы и находчивости в использовании оружия и боевой техники, в освоении новых способов вооружённой борьбы. Он призвал всё ценное внедрить в повседневную практику обучения и воспитания войск.

Учения показали, что СССР способен за короткое время перебросить по воздуху на поле боя большое количество личного состава и боевой техники.

И отец и сын Кочеты гордились своей армией, продолжая следить за происходящими в мире вооруженными конфликтами.

К 4 октября войска федерального правительства Нигерии полностью взяли под свой контроль столицу отколовшейся Республики Биафра город Энугу.

И этот факт Платон подробно прокомментировал Валерию, причём в присутствии Василия Ивановича Каширина, ставшего товарищем и для него. Каширин всегда привечал друзей Кочета, особенно таких же, как и он сам пересмешников, коим оказался и Валерий Жак.

– «Платон! А ты обратил внимание, что у тебя теперь все друзья Валеры?! Попов, Панов и даже Жак?!» – лукаво спросил он Кочета.

Платон рассказал им известные ему подробности, когда ещё 27 июля в Москве было подписано в то время ещё секретное советско-нигерийское соглашение о поставке Нигерии на коммерческой основе военной техники на сумму почти четыре миллиона рублей. И в конце августа уже были поставлены первые истребители, бомбардировщики и сторожевые катера, а также стрелковое вооружение и боеприпасы. Кроме того, для эксплуатации техники и обучения нигерийцев, в Нигерию были посланы и советские военные специалисты, численностью от двух до трёх сотен человек.

– Платон! А откуда ты всё это знаешь?» – будто бы естественно поинтересовался на публику – подошедших зевак – Василий Иванович, уже давно знавший полный ответ, потому тем самым поднимавший авторитет Кочета и доверие к его словам.

– «Так я читаю газету «За рубежом» и узнаю из других открытых источников, в том числе из радио и по телевизору! И когда другой человек не обратит особого внимания на незначительное короткое сообщение, я читаю его как бы между строк, понимая намного больше, чем в нём сообщено!».

Еженедельную газету «За рубежом», издававшуюся ещё с 18 июня 1960 года Союзом журналистов СССР, теперь Платон стал читать регулярно. В ней публиковался обзор зарубежной прессы и статьи советских и зарубежных журналистов. Освещались не только вопросы политики, но и вопросы науки, техники и культуры. В этой газете не было срочных новостей, поэтому отец и сын читали её по очереди всю неделю и от корки до корки.

Платон теперь и в институте занимался очень серьёзно и ответственно, не пропуская занятий – лекций, семинаров и лабораторных работ. И дома он делал все задания тщательно, изучая материал от и до.

В институт Платон чаще ездил порознь от одногруппников, иногда по пути встречаясь с ними лишь случайно. Обычно это были Юрий Гуров, Виктор Саторкин, реже Юрий Максимов и Владимир Стольников.

Все парни в первом вагоне электрички доезжали до станции «Серп и молот» и спрыгивали с торца платформы, переходя налево все пути и, продвигаясь вдоль забора, спускались под мост к трамвайной остановке «Дом культуры Серп и Молот».

А три девушки, как и положено, переходили через мост и обходили один квартал с рестораном «Золотой рожок», и по улице Прямикова подходя к той же остановке.

И все они доезжали до своей остановки и по Бригадирскому переулку шли через сквер к тыловому входу в институт. Но иногда они выходили на остановку раньше у Лефортовского моста и шли по одноимённой набережной к парадному входу главного здания.

А вот обратно в Реутов они ехали гурьбой. Кроме Кочета это были те же Гуров, Саторкин, Максимов и Стольников. А также к ним присоединялись, работавший на одной из кафедр в МВТУ Геннадий Петров, а также Валя Деревягина и Вера Подорванова. Кроме того, с ними до Новогиреево ездил Игорь Заборских, а до Никольского дальше проезжала Таня Исаева. Так что компания собиралась многочисленная и весёлая. К тому же их от института до своей остановки «Самокатная улица» на трамвае всегда сопровождала староста группы Марина Евстафьева.

А для обеспечения такого своего режима рабочего дня Платон всегда держал себя в тонусе, регулярно занимаясь утренней зарядкой и также утром обливаясь по пояс холодной водой. На работу он шёл бодрый и пышущий жаром.

А возвращался он домой после занятий, как правило, в двадцать два сорок, завершая плодотворный рабочий день плотным ужином и крепким сладким сном.

К такому режиму он быстро привык и полностью втянулся в него, функционируя чётко, как часы. Платон сейчас работал и учился, как машина, чётко и ясно, ни на что лишнее не отвлекаясь, не тратя лишний раз свою эмоциональную энергию, вместе с товарищами-студентами по пути домой разряжаясь в смехе и юморе. Поэтому его разум сейчас работал чётко и ясно.

Одним из самых интересных и полезных для Платона оказался, принятый 12 октября, новый Закон СССР о всеобщей воинской обязанности, на один год сокращавший срок службы в Советской армии и Военно-морском флоте СССР, соответственно до двух и трёх лет.

До этого Платон вначале 1966 года был поставлен на учёт Балашихинским райвоенкоматом и приписан к радиотехническим войскам. А после поступления в Плехановский институт, он отвёз в райвоенкомат справку об учёбе в институте на вечернем факультете. Теперь же Платон передал в военно-учётный стол предприятия аналогичную справку из МВТУ.

Так что призвать его теперь должны были после шести лет обучения осенью 1973 года и на один год. Но это только в случае отсутствия у него академических отпусков. Но Платон об этом даже не думал, чётко и твёрдо, как танк, идя к своей пока самой главной цели.

А вскоре Кочету пришлось комментировать сообщение Фиделя Кастро от 15 октября, что 9 октября в боливийском селении Ла-Игера был убит известный партизан-революционер Эрнесто Че Гевара.

Эрнесто Гевара родился 14 июня 1928 года в районе Сан-Исидро города Росарио Аргентины и был первенцем в семье архитектора Эрнесто Гевары Линча. Его мать Селия Де Ла Серна унаследовала плантацию парагвайского чая мате. Но плантаторов из, начавших выплачивать наёмным рабочим зарплату вместо продуктов, не получилось, так как окрестные плантаторы выказали своё недовольство их примером. Поэтому семья была вынуждена переселиться в Росарио, открыв там фабрику по переработке мате, и где родился Эрнесто. Но из-за мирового кризиса семья была вынуждена вернуться назад к своим плантациям. А из-за проявившейся у Эрнесто бронхиальной астмы семье пришлось перебраться в горную провинцию Кордова, продав прежнее поместье и приобретя виллу на новом месте. А отцу теперь пришлось работать строительным подрядчиком.

Эрнесто уже в четыре года научился читать, по примеру родителей полюбив это занятие на всю жизнь. Но из-за приступов астмы он не мог посещать школу в первые два годы учёбы, перейдя на домашнее обучение.

Большое влияние на взгляды мальчика Эрнесто оказала Гражданская война в Испании. Его родители оказывали содействие Комитету помощи республиканской Испании, соседствуя и дружа с Хуаном Гонсалесом Агиларой, бывшим заместителем премьер-министра республиканского правительства Хуана Негрина. В гостях у них бывал и республиканский генерал Хурадо, рассказывавший о войне и действиях франкистов и немецких нацистов.

Да и их дети учились в одной школе, а затем в государственном колледже в Кордове, куда их ежедневно возила на машине мать Эрнесто, после его поступления в него в тринадцать лет.

Во время Второй мировой войны родители Эрнесто являлись активными противниками режима генерала Хуана Перона, поддерживавшего отношения со странами фашистской коалиции. А мать даже арестовывали за участие в антиперонистских демонстрациях.

После окончания колледжа в 1945 году, Эрнесто поступил на медицинский факультет университета в Буэнос-Айресе, куда за ним переехала и вся семья Гевара.

Высшее образование получили и все четверо его братьев и сестёр.

Ведь отец воспитывал их всесторонне. Их дом всегда был открыт для сверстников, среди которых были и дети из богатых семей Кордобы и дети рабочих, и дети коммунистов. А те с удовольствием посещали дом Гевары, в библиотеке которого имелось несколько тысяч книг.

Ещё в детстве, отрочестве и юности Эрнесто прочитал множество книг, в основном популярные в те времена социальные романы аргентинских и других латиноамериканских авторов, в которых описывалась жизнь индейцев и рабочих на плантациях.

Но он также прочитал и мировую классику, в том числе в подлинниках на французском языке, зная его с детства, книги Александра Дюма, Анатоля Франса, Виктора Гюго и Жюля Верна. Также он прочитал произведения Джека Лондона, Льва Толстого, Максима Горького, Мигеля де Сервантеса, Фёдора Достоевского и других авторов. Позже его авторами стали Бакунин, Кропоткин, Ленин, Маркс, Фрейд и Энгельс.

В молодости Эрнесто занимался и толкованием философских работ Жана Поля Сартра, любил поэзию и сам писал стихи. Зачитывался он и Антонио Мачадой, Бодлером, Верленом, Гарсиа Лоркой и Пабло Нерудой.

Будучи увлечённым шахматами, впервые Кубой Эрнесто заинтересовался в возрасте ещё одиннадцати лет, когда в Буэнос-Айрес приехал бывший чемпион мира по шахматам Хосе Рауль Капабланка. Эрнесто с детства был силён в точных науках, особенно в математике.

Он даже играл в футбол в местном спортклубе «Аталайя». Но из-за потребности в ингаляторе, часто сидел в запасе. Выступал он и за местный регбийный клуб «Сан-Исидро», занимался конным спортом, увлекался гольфом и планеризмом. Но особой его страстью был велосипед. В двадцать два года, будучи ещё студентом, он совершил рекламное путешествие в четыре тысячи километров на мопеде фирмы «Микрон».

А после окончания университета Эрнесто решил посвятить свою жизнь лечению прокажённых южноамериканцев, подобно его кумиру Альберту Швейцеру.

В 1952 году Эрнесто Гевара вместе со своим старым знакомым доктором биохимии Альберто Гранадо, ещё с 1941 года пользовавшимся богатой семейной библиотекой семьи Гевара, совершил полугодовое путешествие по странам Латинской Америки, посетив Чили, Перу, Колумбию и Венесуэлу.

После окончательной поломки мотоцикла они пешком, на попутках, или «зайцами» на пароходах и поездах продолжили своё путешествие.

Они посетили лепрозории этих стран, знакомясь с их работой и собирая материал для книги. Деньги на питание они зарабатывали случайными заработками: работали грузчиками, носильщиками, матросами, мыли посуду в ресторанах, чинили радиоприёмники, и конечно лечили крестьян, выступая в роли ветеринаров. Часто их приглашали для лечения больных. А в Колумбии они случайно даже временно попали за решётку.

Но в Каракасе их пути разминулись, так как доктору Гранадо предложили выгодную работу, и там же он нашёл себе жену. Дальше Эрнесто пришлось путешествовать и возвращаться домой одному.

В марте 1953 года он получил диплом доктора-хирурга в области дерматологии, а как астматик был признан непригодным к военной службе.

Теперь он решил направиться во второе путешествие по странам Латинской Америки, и на финише его прибыть к доктору Гранадо в его лепрозорий в Каракасе. Из Аргентины он прибыл в Боливию, где его уговорили потом поехать в Гватемалу.

Но сначала он переехал в Перу, задержавшись там надолго, а потом перебрался в Эквадор.

Однако в Колумбию его не пустили из-за начавшегося там военного переворота, и он на пароходе оказался сначала в Панаме, а потом через Коста-Рику и Сальвадор – в Гватемале. Там он встретил свою будущую жену Ильду Гадеа.

Там же он встретился и сошёлся с кубинскими эмигрантами – сторонниками Фиделя Кастро. Но в июне – сентябре 1954 года во время вооружённого свержения правительства Арбенса в Гватемале Эрнесто Гевара был вынужден бежать в Мексику.

В первое время ему приходилось зарабатывать на жизнь фотографированием в парках, безуспешно посылать статьи в газеты, потом торговать книгами и работать ночным сторожем на книжной ярмарке, читая там книги.

Наконец, его приняли по конкурсу в аллергическое отделение одной из городских больниц Мехико. Гевара читал лекции по медицине в Национальном университете, занимался научной работой в Институте кардиологии и лаборатории французской больницы.

И однажды в конце июня 1955 года к нему, как к дежурному врачу, на приём пришёл его знакомый ещё по Гватемале кубинец Ньико Лопес, рассказавший Эрнесто, что нападавшие на казармы Монкада, кубинские революционеры были по амнистии выпущены из каторжной тюрьмы на острове Пинос, и теперь съезжаются в Мехико для подготовки вооружённой высадки на Кубу. И через несколько дней Эрнесто Гевару познакомили с Раулем Кастро, в котором он нашёл своего единомышленника.

А 9 июля на конспиративной квартире произошла первая встреча Эрнесто Гевары с Фиделем Кастро, где обсуждались подробности предстоящих боевых действий.

– «Он имел более зрелые по сравнению со мной революционные идеи. В идеологическом, теоретическом плане он был более развитым. По сравнению со мной он был более передовым революционером» – позже вспоминал Фидель Кастро, на которого Гевара произвёл впечатление исключительного человека.

А утром Эрнесто Гевару зачислили врачом в отряд будущей экспедиции на Кубу. А чтобы его отличать от всех, как аргентинца, к его фамилии добавили приставку Че.

А 18 августа 1955 года в мексиканском городе Тепоцотлан Эрнесто женился на своей подруге Ильде Гадеа, 15 февраля следующего года родившей дочь Ильдиту.

Но 22 июня 1956 года по наводке провокатора полиция арестовала Фиделя Кастро и его единомышленников, причём Эрнесто Гевара Серна был охарактеризован в местной печати, как международный коммунистический агитатор, проявивший себя ещё в Гватемале ещё при потом свергнутом президенте Арбенсе.

Но за заключённых вступились бывший президент Мексики Ласаро Карденас, бывший морской министр Эриберто Хара, рабочий лидер Ломбарде Толедано, известные в мире художники Альфаро Сикейрос и Диего Ривера, и многие другие деятели культуры и учёные.

И через месяц мексиканские власти освободили Фиделя Кастро и остальных заключённых, за исключением нелегально въехавших в страну аргентинца Эрнесто Гевары и кубинца Каликсто Гарсии. Вскоре в тюрьму посадили и жену Эрнесто – кормящую мать Ильду Гадеа, но ещё через месяц выпустили их обоих.

Тем временем Фидель Кастро и его товарищи продолжали подготовку к экспедиции на Кубу.

И в два часа ночи 25 ноября в порту города Туспан его отряд совершил посадку на легендарную яхту «Гранма». Так началась решающая часть кубинской революции.

– «Ну, вы дальше про Че Гевару всё хорошо сами знаете!» – закончил Кочет свой интересный рассказ.

– «А почему он так популярен в мире, причём в разных слоях общества?» – задал естественный вопрос Жак.

– «Да, Платон! И почему его так ненавидят империалисты?!» – спросил и Василий Иванович.

И Платон продолжил повествование, вспомнив многое из того, что знал и читал на эту тему.

– «Че Гевара был интеллектуалом! И его боялись все! И правые и левые! Он отмёл все догмы, отмёл национальную принадлежность, необходимость объективных условий для революции, даже классовый подход и принципы коммунистической революции! Он выдвинул новую теорию революции в отличие от ленинской! Главное значение он придавал небольшим группам революционеров, способным жертвой своими жизнями на радикальный политический переворот! То есть, он считал, что не надо ждать пока общество созреет для революции, а достаточно готовности самих революционеров – универсальных солдат революции, коим был он сам! И всё это давало безграничные возможности экспорта революций! Поэтому он и пользовался особой любовью у самых простых, но свободолюбивых и не вдающихся в понимание высоких материй, людей!».

– «Ну, ты, Платон, и даёшь! Такой нам анализ сделал! Тебе надо самому политикой заниматься!» – восхищённо заметил Василий Иванович, к своему ужасу увидевший стихийную толпу слушателей у своего станка.

– «И нам политинформацию проводить!» – заметил, и подошедший к ним Яков Родин.

– «А я бы его в партию принял!» – заметил, работающий на соседнем фрезерном станке всеми уважаемый Виктор Фёдорович Ганушевич, давно невольно являвшийся слушателем бесед Кочета с Кашириным.

И лишь, как всегда брюзжащий, Виктор Животов по-хамски заметил:

– «Да, ну, его! …издит, как Троцкий!».

Платон Кочет давно считался в их цехе, не только великолепным математиком и легко разбирающимся в самых сложных чертежах добросовестным рабочим, но и политически очень грамотным и вообще начитанным молодым человеком, к тому же, хорошим рассказчиком. Хотя конечно в ораторском искусстве ему было до Троцкого ещё очень далеко.

Но как на возможного в будущем, политического и общественного деятеля, на него уже обратила внимание партийная общественность цеха.

Особенно усердствовал в восхвалении Кочета новый сотрудник – приземистый мужчина средних лет с красноватым лицом и походкой моряка – Сергей Александрович Тараканов, который в качестве партийной нагрузки вёл в цехе «Комсомольский урок». На нём Платон Кочет присутствовал хоть и редко, но зато очень метко, дополняя его материал своими фактами из международной жизни, тем доставляя Тараканову удовольствие и гордость за им «воспитываемы» кадры. Но Сергей Александрович хоть и стал уважать Платона, но одновременно и стал его побаиваться, боясь за свой авторитет. Но Кочет понимал это, и не слишком усердствовал.

Вскоре подошло время и отчётно-выборного комсомольского собрания.

– «Платон! Не забудь, что у нас завтра после работы будет отчётно-выборное комсомольское собрание! Будем выбирать нового комсорга! Явка всех обязательна!» – подошёл к нему член бюро и всегда правильный Витя Самохин.

– «Да знаю уже! А почему нового? Меня и Яша вполне устраивал!».

– «Так он уже по возрасту выбыл! К тому же он член партии!».

– «А кого нового выбирать будем?».

– «Собрание решит! Хочешь, тебя выберем?!».

– «Нет! Лучше тебя! Если бы я не учился, то можно было бы ещё и подумать! А так – нет! Кстати! Я завтра не смогу! У меня семинар и я записан отвечать!».

– «Ничего, пропустишь!».

– «Вить! Я уже в Плехановском напропускался, и меня выгнали! Так что уволь!».

– «Так это же твой долг, как комсомольца!?».

– «Мой главный долг, как человека и гражданина – это, прежде всего, хорошо учиться в институте!».

– «Ну, как знаешь!? Собрание решит, что с тобой делать!?».

– «А ты на собрании объяви, что я выдвинул твою кандидатуру, как самого стойкого и принципиального! Хочешь, письменно напишу?».

– «Да не надо! Хорошо! Объявлю!» – отвернулся Самохин, скрывая удовольствие и радостную улыбку.

– Жалко всё же, что я на собрании не буду!? Ведь можно было как бы, между прочим, сесть рядом с Таней или поблизости от неё?! Ведь как хорошо было, когда я поделился с Жаком по поводу моего отношения к ней, попросив его подыгрывать при случайных встречах своими комплиментами, восхвалениями и восхищениями в мой адрес?! – чуть сожалея, вспомнил он.

И через день Платон уже поздравлял голубоглазого блондина Виктора Самохина с избранием секретарём цеховой комсомольской организации.

– «Платон! А ведь большинство хотело тебя избрать! Даже не смотря на твоё отсутствие! Но поскольку ты сам отсутствовал, то по уставу так не положено! И я всем объявил, что ты предложил мою кандидатуру! И тогда избрали меня! Так что спасибо тебе!» – чуть ли не подобострастно пожал Виктор руку Платону, поправляя очки на переносице.

Тут же подошёл и Яша Родин, отводя Кочета в сторону.

– «Платон! По-моему тебе пора вступать в партию!? Ты у нас в цехе самый достойный! И это мнение всех партийцев!» – улыбаясь, вкрадчивым голосом предложил тот.

– «Яш! Мне конечно это слышать приятно! Политически я готов к этому! А вот по работе, я считаю, что ещё не достоин этого высокого звания! Так что давай пока немного подождём, когда я подтянусь в передовики производства!» – в ответ предложил ему раскрасневшийся Кочет.

– Во, здорово! Меня уже в партию зовут!? Надо теперь и по работе подтянуться! Скажу об этом родителям! – про себя радовался Платон.

А дома мнения родителей разошлись. Если мать полностью поддерживала сына, то отец настаивал на немедленном согласии с вступлением в партию.

– «Сын! Куй железо, пока горячо! А то в другой раз тебе это никто не предложит! Или какие-нибудь разнарядки будут! Это ты сейчас рабочий, а их принимают преимущественно! А потом ты станешь инженером и надолго застрянешь в очереди конкурентов! Так что давай, немедленно действуй!» – напутствовал он сына.

И Платон с ним мысленно согласился. Но самому первому говорить об этом с Яшей Родиным он постеснялся, ожидая пока тот снова не обратится к нему. Но время шло, а Яша молчал.

– Ладно! Подожду! Мне всё равно пока некогда! А то будут давать всякие партийные нагрузки!? Начнут на молодом ездить! А когда их выполнять? Так что ждём и работаем! – успокоившись, решил он.

А поскольку заказов у Кочета было немного, то периодически ему опять стали давали халтуру.

Среди его новых заказчиков оказался и инженер Евгений Болдырев. Тот навязчивыми разговорами, комплиментами и лестью втёрся к Кочету в доверие. А Платон, понимая всё это и часто простаивая без работы, решился выполнить его интересный разовый заказ. Однако вскоре последовали и другие, причём Евгений не стеснялся узнавать мнение Кочета по конструкции его детали, пытаясь втянуть его в свои увлечения. Но Платона это не увлекало. Его больше интересовала его физическая разрядка от постоянного напряжения. А для этого больше всего подходил футбол в своё удовольствие.

И по окончании дачного сезона по утрам в субботу и в воскресенье Платон как оголтелый стал играть в футбол в полполя стадиона «Старт».

Любители мужчины рубились не хуже профессионалов, но их часто подводила техника и ловкость. Поэтому Кочету периодически ставили подножки, и он падал, получая синяки, ушибы и разбивая колена, потому иногда ходил к хирургу Надежде Павловне Богашёвой в заводскую медсанчасть.

– «Кочет? – удивилась она, прочитав фамилию – Так я знаю вашу маму! Она у меня была на учёте после операции на щитовидку! Как она себя чувствует?».

– «Да нормально! Стала заметно лучше себя чувствовать!».

И после осмотра она назначила ему перевязки в заводском же медпункте.

В один из таких походов Кочет задержался у регистратуры, чтобы записаться к стоматологу, кокетничая с работавшей там крупной, фигуристой, молоденькой красавицей.

И в этот момент в регистратуру неожиданно вошёл его студенческий товарищ Витя Саторкин. Поздоровавшись и обрадовавшись Платону, он, вдруг молча, чуть ли не раскрывши рот, уставился на красивую молоденькую девушку.

А посмотреть было на что. Она была высока, стройна, но в теле. Длинные и не худые ноги дополнялись высокой и заметно точащей грудью. На красивом, круглом лице под копной шикарных, вьющихся, льняных волос выделялись пухлые, манящие, красные губы и будто бы смеющиеся большие голубые глаза. Своей красотой она видимо сводила с ума многих мужчин, но одновременно с этим и пугала их своей возможной неприступностью или ещё хуже – опасностью быть у них отбитой самым бесцеремонным и унижающим их способом. Она была не просто хороша, а супер хороша! Любой мужчина задержал бы на ней свой взгляд и погрузился бы в эротические мечты.