Текст книги "Между"

Кромка любви: Друст

Госпожа моя… лучик мой золотой.

Рядом с тобой мне становится светлее. Я видел женщин красивее тебя, но – в тебе есть то, что не дано ни одной красавице. В тебе – свет.

Когда ты прикасаешься ко мне, перевязывая мои раны, – я счастлив. Ты хочешь исцелить меня поскорее, а я мечтаю о незаживающей плоти.

Потому что день моего исцеления станет днем нашей разлуки.

И неважно, что мы пока оба не знаем, как именно я устрою ваш с дядей брак.

Мне не нужно вытягивать волос из моей туники и прикладывать его к твоим косам: я и так вижу – ты и есть суженая Марха.

Моего дяди. Приемного отца.

Мне следует называть тебя матерью. Уже сейчас.

Так будет проще.

* * *

Ангерран видел, что его дочь сделалась задумчивой после того, как спасла своего арфиста, но короля это не волновало. Эссилт не влюблена в этого юношу – видно же. А даже если бы и была – что с того? В заморском раненом не было угрозы, король чувствовал это. Будь этот арфист опасен для Ирландии – это ощутил бы любой из чародеев Мунстера.

А они смутно чувствовали другое: его появление сулит благо.

Так что Ангерран не докучал расспросами дочери, ожидая, когда она сама расскажет – если будет что.

Эссилт же подолгу бродила в поисках целебных трав.

Так очень хорошо думалось.

Та давняя встреча с Ку Рои заново вставала перед ее глазами, Верховный Король снова вырывал у нее волос, снова отправлял его на восток – и этот волос возвращался к ней вплетенным в тунику Друста.

– Вот я и говорю… – услышала она за спиной.

– Вот я и говорю, – усмехнулся Ку Рои, устраивая дубину на плече, – вы, люди, столько всего себе напридумываете… Ну вот кто мешает тебе пойти прямо к отцу и сказать, что хочешь замуж за своего Марха?

– А ты… – пролепетала Эссилт, – ты мне поможешь? Ты скажешь, что послал ему мой волос?

– А я здесь при чем? – удивился Король-Свинопас. – Я замуж за Марха не хочу.

– Но тогда отец откажет…

Они поднялись на холм. Внизу тек ручей, по обе его стороны паслись овцы. На правом берегу – черные, на левом – белые.

Не успела Эссилт удивиться, кто и зачем так хитро разделил отару, как одна из белых овец вошла в ручей и – выбралась на противоположный берег черной. Потом еще несколько овец с черного берега побежали по воде, поднимая тучи брызг, – а когда вышли на другой берег, то были белее снега.

– Так черные или белые? – прищурился Ку Рои.

– Я не знаю…

– А волки или овцы?

– Конечно, овцы.

– Вот и думай, – хмыкнул Свинопас и исчез. Ни его, ни черно-белого стада.

Черно-белая кромка: Эссилт

Первую твою загадку, Король, разгадать нетрудно: молва чернит нас и молва же нас обеляет. Друст – убийца Мархальта – будет назван врагом. Надо, чтобы молва была на его стороне.

Но почему – волки и овцы?

Волки… они нападают равно на белых и черных овец. Тот, кого славят героем, и тот, кого зовут негодяем, они равны… равны… равны перед тем, что на черное и белое не делится, что всегда серо. Всегда – опасно? Равно опасно для всех, так?

Ой. Что это с ручьем?! Он задвигался словно змея, он поднимает голову, разевает пасть…

Мне страшно!

Адданк? Адданк, морской змей! Он здесь…

…нет. Это был только морок.

Только подсказка Ку Рои. Спасибо тебе, Король.

Она вернулась к себе. Друст, заметно окрепший, негромко играл на арфе. Увидев Эссилт, он отложил арфу, встал, поклонился.

– Что случилось? Ты испугана? Чем?

– Я говорила с Верховным Королем о нас.

– Он знает?!

– Это он послал мой волос Марху, – Эссилт провела пальцем по золоту в тунике на груди Друста и не заметила, как он напрягся от ее прикосновения.

– И что?

– Он прав: есть только один способ…

– Убить какого-то вашего монстра поужаснее? – перебил ее Друст.

Она кивнула.

– Он сказал, кого?

Девушка сглотнула:

– Адданка.

– Рассказывай.

Кромка легенд: Эссилт

Я только слышала об этом, и то мало… У нас об этом боятся говорить.

Когда-то очень давно сюда из Прайдена прилетели двое. Одни говорят, что это были фоморы, другие – что боги. Их имен не называют… или уже не помнят. Говорят, они были в обличье Воронов.

Они творили здесь свое злое чародейство – на островке недалеко. Потом умчались сеять зло в Прайден, а чары их… на этом острове всё пропиталось злом так, что скалы рухнули. И всё, что жило на том острове, оказалось в море. Звери, мелкая живность – всё погибло, но одна змейка выжила. Она питалась заклятьями, как плотью, она росла в море и ела всех, кого настигала, и всё вбирала и вбирала в себя ту злую магию.

Она выросла огромной. Может человека съесть.

И ест. Перевернет лодку рыбаков… и всё.

Правда, потом долго спит где-то на дне сытой.

– Какая милая змеюшка, – зло скривился Друст. – Да, если я избавлю вас от такого подарочка наших прайденских Воронов, мне простят смерть Мархальта.

Сын Ирба помолчал и горько добавил:

– Если.

Кромка битвы: Друст

Интересно, их верховный король решил меня убить?

Хотя нет. В смысле, уже неинтересно.

Он поставил условие. Отступать мне теперь некуда, разве что на меч броситься.

Ну, погибнуть я всегда успею.

…так, этого змея надо выманить. Не ждать же, когда он отоспится после очередного съеденного рыбака и захочет позавтракать бриттским воином. Выманить – несложно, арфа при мне.

Арфа!

Всё гораздо легче, чем я думал! Мне незачем плыть по морю – любому ясно, что там эта милая змейка просто перевернет мою лодку – и всё.

Я могу заклясть змея с берега. Скалы будут мне защитой.

Так есть надежда победить этот древний кошмар?!

Друст провел руками по лицу, унимая волнение.

– Что? – спросила Эссилт.

– Мне нужен лук. Самый лучший. И стрелы. Достанешь?

Она кивнула.

– Хорошо бы такой лук, который не-люди делали. Сможешь? Я потом верну, честно, – он с усилием улыбнулся.

– Постараюсь. Еще что?

Он пожал плечами:

– Меч на всякий случай.

– Тоже из сида?

– Как получится. Главное – достань мне хороший лук… Жаль, как жаль, что мой остался дома!

* * *

Едва утром Друст открыл глаза, как услышал голос Бранвен:

– Взгляни, господин. Этот хорош для тебя?

Служанка Эссилт протягивала ему лук. При виде этого оружия у Друста сердце замерло.

Созданный века назад руками сидов, он был надежнее любого нового и прекраснее любого творения, какое только доводилось Друсту видеть в жизни. Сила магии оплетала его узорами, свивалась в орнаменты, и силой была красота, а красотою – сила.

– Откуда? Кто дал вам?!

Бранвен смущенно улыбнулась:

– Никто. Мы сами… Несколько сонных заклятий, отвод глаз… Но ведь с этим луком не станется ничего дурного, правда? Король узнает, что мы его взяли, потом – когда ты убьешь Адданка.

Юноша кивнул:

– Когда я убью Адданка.

На рассвете следующего дня Друст выскользнул из королевского дома. Всё еще спало, и сыну Ирба это было только в радость: никому не придется объяснять, куда и зачем он идет. И с Эссилт проща… разговаривать перед боем тоже не нужно будет.

Когда маленькая златокудрая госпожа проснется – всё уже будет кончено.

Друст был весел. Страшная опасность, навстречу которой он шел, бодрила его и радовала. Это не было самоуверенностью гордеца, это была собранность воина, то напряжение сил, в котором – залог победы.

Юноша взбежал на склон, вогнутый, как лохань. Только внутри этой огромной плошки была земля, а за краем расстилалось море. На много лиг… покуда хватало глаза. Мерно вздыхающая гладь, таящая в своих волнах страшное чудовище.

Друст резко выдохнул, собирая все силы, снял с плеча арфу и тронул струны.

…Эхо гулко подхватило его песнь, словно он играл не на морском просторе, а в каменной пещере.

Кромка берега: Друст

Блещет багрянцем заря, блестит броней брань. Свёл берег брови, высматривает монстра.

Ты, трусливая туша, топящая простаков тварь! осмелишься ли взглянуть в лицо сильному?!

Хватает тебе хвастовства хавать хилых, рискнешь ли обрушиться на решительного?

Нет, в тине ты тихохонько затаишься, от страха протухнет толстое тело!

Боязно бичу рыбаков выйти на битву!

Смят смехом моим, мельчает монстр. Малявкой морской мне ты мнишься, моллюск мелководный!

Друст не столько понимал, сколько ощущал, что делает всё правильно. Он не просто вызывал тварь из глуби моря, он своими насмешками не просто дразнил ее: он лишал Адданка силы. Оскорбления обретали бытие, реальность…

…но когда шелковое рассветное море взбухло волнами, то сердце Друста на миг дрогнуло. Но юный бард продолжал играть и поносить Адданка… сын Ирба уже повторялся, и великие певцы его бы забранили за не слишком искусное сложение песни – но не было здесь ни славных певцов, ни бесславных, а были лишь скала, море и исполинская тварь, уже показавшая изгибы своего жуткого тела.

И была песнь, сокрушающая Адданка сильнее всякого оружия.

Друст опять пропел что-то вроде «потонет трусливая тварь», как вдруг чудище высунуло из воды голову.

Юноша ойкнул и сбился. Такой мерзкой морды он и вообразить не мог.

Испуг был мгновенным, но Адданк вышел из-под заклятья.

Друст понял это, бросил арфу, сорвал с плеча лук, пустил стрелу – через море, через свой ужас, через отчаянное желание удрать без оглядки – пустил в глаз чудищу.

Вторую.

Третью.

Адданк в ярости вспенил море сильнее любой бури… но то была агония твари.

Друст сел на берег, обхватил голову руками. Юношу била страшная дрожь, зубы стучали так, что едва ни откалывали куски друг от друга. Сын Ирба скорчился, как ребенок… то ли напряжение этих мгновений битвы оказалось слишком сильным, то ли омерзение превзошло всё ожидаемое.

Но уже взошедшее солнце согрело его. Кошмар отступал… да и поздно бояться теперь, когда чудище убито.

Эта мысль заставила Друста улыбнуться.

Юный герой встал и нашел в себе силы посмотреть на море.

Жуткое тело Адданка плавало в волнах кверху брюхом.

Только сейчас стало видно, насколько этот гад огромен.

Друст почувствовал, что его желудок сейчас… юноша закусил губу, не позволяя своему телу позорной слабости.

Бояться – уже – поздно.

Надо отрубить голову этому чудовищу.

Надо.

Мало ли, что хочется бежать… герой не убегает от мертвого чудища, иначе какой же он герой?! А то найдется еще проходимец, который откромсает Адданку голову… и не докажешь потом, что это ты убил тварь.

Да и кто поверит, что ты не боялся живого монстра, если драпанул от мертвого?!

Он закинул за плечо лук, взял арфу и заиграл просто мелодию – на слова сейчас сил не хватало.

Море послушалось его призыва, и тушу Адданка стало прибивать к берегу. Несколько сильных аккордов – и голова твари застряла на прибрежных камнях.

Осталась мелочь – отрубить ее.

Друст сбежал по склону, нашел тропку к воде, спустился.

…Вблизи мертвый Адданк был таков, что юношу всё-таки вывернуло наизнанку.

Друст долго полоскал рот морской водой, вымывая из себя привкус страха.

В самом деле, бояться совершенно нечего. Так, гадюка-переросток. Ну, водоплавающая… была, при жизни.

Юноша принялся рубить голову Адданку. Чешуя и ошметки мяса летели кругом, пока наконец меч Друста не врезался между позвонками и голова не отвалилась.

А на тушу уже слетелись чайки. Им пиршества хватит надолго.

И тут сын Ирба понял, что голову чудовища ему не втащить на берег. Тем более не донести до королевского дома. Нужен помощник. И лучше не один.

Друст взбежал на склон. Он был бы рад сейчас любому прохожему, если только тот не слишком слаб.

Кромка берега: Друст

Да там пастух! И, похоже, крепкий малый.

Эй, подойди сюда!

Мне явно везет: это же силач!

Послушай, парень, мне нужна твоя помощь. Вон, видишь внизу голову Адданка? Да, это я убил его. Помоги мне: донеси эту голову до зала в королевском доме.

Что? Награда? Хм… у меня и нет ничего…

А, вот: тебе нравится брошь на моем плаще? Да, это настоящее серебро. Я отдам ее тебе, но только в королевском зале.

Согласен? Чудесно. Тогда спускаемся к морю и попробуем втащить эту голову на траву, будь она неладна!

Да не трава, а голова!

Что? Стихами разговариваю? Ну да, я еще и бард…

Вдвоем, обливаясь по́том, они подняли голову Адданка с прибрежных камней на землю. Друст уже собирался с силами, чтобы вдвоем с этим парнем тащить голову в дом Ангеррана, но сыну Ирба явно повезло: пастух ловко взвалил огромную змеиную башку на плечи и бодро зашагал к королевскому дому.

Будто дорогу знал.

Друст пошел следом… и ему приходилось почти бежать, чтобы поспевать за неспешным шагом своего помощника.

Все встречные низко кланялись им, и сын Ирба гордо поднимал голову: да, его чествуют. Былой ужас растаял, как туман, Друст милостиво кивал в ответ на поклоны, а силач-пастух шел и шел с головой Адданка на плечах, и не знал усталости.

Вот и дом Ангеррана.

Но тут возникла незадача: башка Адданка не пролезала в двери.

– Ы-эх… – огорченно выдохнул силач.

Друст было подумал, что этот пастух решил, что не получит свою фибулу: ведь он не смог донести голову до зала… но тут сына Ирба ослепило невыразимо яркое сияние, он зажмурился… и когда рискнул открыть глаза, то он стоял перед троном Ангеррана, рядом лежала голова Адданка и…

…и высился столп света.

Свет медленно обретал очертания фигуры.

Вдвое выше человеческого роста, но донельзя знакомой.

Ангерран и все его эрлы встали и низко склонились.

Друст на всякий случай поклонился, как они…

…а когда распрямился, то увидел своего пастуха.

Только на сей раз он был вдвое выше, и тело его светилось золотым светом.

– Приветствую тебя, о Ку Рои, верховный король Мунстера! – возгласил Ангерран.

– А чаво меня-то? – хмыкнул тот. – Вот тебе герой, его и приветствуй. Чай, не каждый день у тя Адданков убивают.

У Друста подкосились ноги.

Но Ангерран был привычен к шуткам своего повелителя.

– О юный герой, имя которого нам неведомо…

– Ты дочку сюда позови, – перебил его Ку Рои. – Он ведь из-за нее сражался.

– Ты хочешь получить мою дочь в жены? – спросил Ангерран Друста.

Но ответил Ку Рои:

– Хочет он, еще как хочет.

Друст кивнул. В это утро случилось слишком много всего, и у юноши земля качалась под ногами.

Эрлы и Ангерран почтительно молчали. Ку Рои громко икнул и заявил:

– А пока Эссилт спешно выбирает платье (и выберет, готов поспорить, самое неудачное), я хочу получить обещанную плату.

Друст сглотнул:

– Плату?

– Ну да! Мне была обещана брошь! Серебряная! Не какая-нить медяшка!

– Но я… верховному королю… – сын Ирба смешался.

– Что-о-о?! – взревел Ку Рои. – Ты отдал бы брошь пастуху, а верховному королю – жадничаешь?! Ангерран, что за непотребство творится в твоих землях?! Обещанную награду не отдают – и ты терпишь это?!

Гнев Ку Рои был таким наигранным, что и Ангерран, и его эрлы, и даже покрасневший от смущения Друст рассмеялись. Юноша отколол фибулу и протянул ее светящемуся великану.

Тот милостиво выдохнул:

– Ну вот это справедливо.

Он взял брошь, приколол к своей одежде – и в сиянии золота заблестел серебряный луч.

Эссилт, вошедшая в зал, ахнула.

Друст подбежал к ней, схватил за руку, показал на голову Адданка:

– Ты видишь? Я победил! Я смог! Я увезу тебя! Твой отец уже дал согласие!

– Да?.. – тихо выдохнула она.

Ангерран чуть наклонил голову. Ку Рои улыбнулся.

– Так как же зовут моего зятя? – спросил король.

Друст, держа Эссилт за руку, снова вышел на середину зала.

– Его зовут…

Кромка верности: Друст

Пол уходит из-под ног.

Я могу назвать свое имя. Я люблю тебя… никто не будет любить тебя так, как я.

Ты просто не знаешь, насколько я люблю тебя!

Но ты любишь дядю.

Я вижу.

Ты его никогда не видела – но ты знаешь его не только по моим песням. Откуда? Как ты смогла полюбить его? Не знаю. Поздно спрашивать.

Ты сейчас рада не мне. Моя победа, мертвый Адданк означает для тебя лишь открытую дорогу в Корнуолл.

Ты будешь с ним счастлива. А я… я найду какую-нибудь другую тварь и погибну в бою. Ты прольешь слезы над моим телом. Дядя тоже…

Эссилт, мой солнечный лучик, знаешь, мне было проще поразить Адданка, чем сейчас назвать имя дяди.

«Знаешь»? Нет, конечно, нет. Не знаешь.

И не узнаешь никогда.

– …Марх, король Корнуолла. Мой дядя.

– Что-о-о?! – взревел король. Эрлы повскакали с мест.

– А что, – Ку Рои поинтересовался негромко, но его голос перекрыл весь шум, – Адданк становится живым от того, что его убил племянник Марха?

Друст вскинул голову. Эссилт крепче стиснула его руку.

– Я Друст, сын Ирба, племянник Марха, сына Рианнон. Это я убил Мархальта – и вы вправе мстить мне, если захотите. Но я победил Адданка ради того, чтобы добыть Эссилт в жены моему дяде! Хотите – убейте меня здесь, но Эссилт должна отправиться в Корнуолл!

– Ангерра-ан, – осведомился верховный король Мунстера, – так как там с обещанной наградой? Или ее дают только бедным пастухам?

– Ты… – побледнел король, – ты…

– Я глупый пастух… – Ку Рои вдруг уменьшился до человеческого роста, и золотое сияние исчезло, – и мне не понять разницы между простолюдином и героем. Разницы между верховным королем и чужаком я не понимаю тоже… Такой уж я балда от природы, только со свиньями мне и возиться. Мне вот фибулу дали за то, что я голову доволок… а ему вон обещали девочку… мне цацку дали, а ему девочку давать не хотят…

Ку Рои вдруг вырос и рявкнул так, что со стропил посыпалась труха:

– Где справедливость, Ангерран?! ГДЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ В ДОМЕ ТВОЕМ?!

Ангерран стиснул пальцами виски, проговорил:

– Я сдержу слово.

* * *

Ангерран сам пришел в покои дочери. Они вдвоем склонились над вышиванием ковра: Эссилт и Бранвен.

Подруги. Принцесса и служанка. Королевская дочь и… королевская дочь. Дитя королевы и – дитя Земли.

Ангерран слишком хорошо помнил, как еще юношей, еще до свадьбы его увели совершить обряд священного брака. В Эрине воплощением власти испокон веку были женщины, и смешно было и думать стать королем, не заключив брака со своей землей. Ангерран никогда и никому не рассказывал о том, что же произошло в святилище в ту ночь и отчего он наутро вышел с крохотной девочкой на руках.

Он назвал дочь – Бранвен, в память о той, из-за кого некогда разгорелась самая страшная битва между ирландцами и бриттами. Пожалуй, сам он не смог бы объяснить, почему дал дочери именно это имя.

Малышка Бранвен выросла лет за пять, а потом перестала взрослеть. Совсем.

Помощница королевы. Нянька новорожденной Эссилт. Воспитательница маленькой принцессы, когда ее мать умерла. Подруга и служанка прекрасной дочери короля.

Бранвен делала всё возможное, чтобы при дворе Ангеррана забыли, кто она такая. Что она человек лишь наполовину. Что ее мать – больше чем богиня. Древняя. Из изначальных стихий мира.

Говорят, сиды дивно-прекрасны… или мерзко-уродливы. Кажется, так. Бранвен не была ни прекрасна, ни уродлива. Миловидная прислужница, ничего более.

Меньше, чем ничто. Пыль у башмачков принцессы.

Но Ангеррану было спокойнее от того, что рядом с Эссилт неотлучно находилась Бранвен.

Две дочери… настолько непохожие, что никто бы не заподозрил родства между ними.

Осиянная золотым светом дочь королевы и темноволосая невзрачная… дочь Земли.

Бранвен и Эссилт вместе вышивали ковер – древние подвиги Ку Рои. Правду сказать, работа продвигалась не очень-то быстро.

– Отец?

– Эссилт, прекрати делать вид, что ты занята шитьем. Я хочу знать, что происходило в моем доме все эти дни. Ты всё знала? Ты захотела выйти замуж за врага Эрина?

Она встала и тихо ответила:

– Он не враг нам. Я его всегда любила. Любила с детства. Друст только рассказал мне о том, что я чувствовала и до него. Он рассказал мне о моем муже. Тот, ради кого Друст рисковал жизнью, – благороден и мудр. Он достоин беззаветной верности. Пока я знаю лишь его имя, отец, но… выйти за него замуж – моя судьба. Отец, ведь мы с тобой всегда это знали?

Над всей Ирландией безоблачное небо

Во всем Прайдене царил Бельтан, и только Тинтагел казался по-прежнему замкнутым в зиме.

Ни смеха, ни веселья.

Те, кто уходил в бельтановские хороводы, делали это тайком. Молча. Было невозможно, недопустимо показать радость здесь – где всё оцепенело от горя короля, потерявшего сына.

…В зале повеяло ароматами лилий. Вошла Ллиан. Марх обернулся к ней и покачал головой.

Она подошла к нему. Запах цветов стал сильнее.

Красавица-сидхи прошлась тонкими пальчиками по его вискам, шее, плечам. Против воли Марх ощутил, как по его телу пробежал огонь, возвращая и силу, и желание.

– Не сейчас, Ллиан, – покачал головой он.

– Ты так старательно страдаешь, – промурчала она, – и не знаешь самого интересного.

– Чего же?

– Друст плывет в Корнуолл.

– Что?! – Марх вскочил, схватил ее за плечи. – Откуда?

Ллиан маняще изогнулась:

– Морские девы болтливы, а в Бельтан нет границ. Ему осталось не больше дня пути.

– Ллиан!

– Марх, – прошептала она, – у вас, у людей, гонцу положена награда. И я прошу тебя: в эту ночь – только одну ночь – не думай о Друсте. Обещаешь?

– Обещаю, – выдохнул король.

* * *

Все прощальные слова были сказаны, и тяжелый королевский корабль поплыл на восток.

Позади был пир, где вражда Корнуолла и Мунстера была навеки утоплена в вине, а король Ангерран торжественно одарил Друста за избавление прибрежных вод от Адданка (узорчатая брошь была хороша невероятно!), позади остались сборы приданного, достойного будущей королевы Корнуолла, позади – столп света, которым Ку Рои провожал корабль, доколе хватало глаз у обернувшихся назад.

Всё – позади.

И завтра путь кораблю преградят скалистые берега Прайдена. Дракон Корнуолла вытянет каменную лапу, подхватит корабль одним коготком и вытащит на берег у подножия Тинтагела.

И всё кончится.

Эссилт станет женой Марха, они будут счастливы, а Друст найдет себе врага, в бою с которым погибнуть не стыдно.

Всё кончится завтра.

Так считал Друст. Людям вообще свойственно быть наивно уверенными в том, что сегодня вечером ничего интересного произойти не может.

Рушит ярость ребра корабельные

Беспощадно бросает на серые скалы

Слабые смяты свирепою местью,

Сильных скручу я чарами тяжкими…

Море тяжело вздымалось, течение мешало кораблю продвигаться на восток. Бранвен лежала в шатре, натянутом на корме. Ей, воплощению сил земли, было здесь, посреди бескрайних серых волн, так тяжело, как невозможно дышать человеку, поднявшемуся выше вышнего в горы.

Эссилт была спокойна. Привычно занятая рукоделием, она слушала напевы Друста и рассказы его о Корнуолле, знакомясь с этой страной раньше, чем покажется берег.

Бред поборет бесстрашного безумца,

Всесильна власть волшебства,

Необорима ненависть незримая,

Слабостью скручу я силу дерзкого…

Вечер. Душно. Ни облачка на небе, провис бессильно парус. И гребцы едва вздымают весла, словно засыпая на скамьях.

Беспомощная против чар моря, лишилась чувств Бранвен.

Давно не скользит игла в тонких пальцах Эссилт.

Давно замолкли струны арфы под пальцами Друста.

Медленно качается корабль, словно остановленный посреди моря исполинской ладонью.

Не нужны уже и заклятья вам, рыбешки!

Жалкие рыбешки в сети моих чар!

Не отдаст Эссилт свою силу Марху.

Не привезет Друст деву земли в Корнуолл.

– Я пить хочу… Так жарко. И Бранвен спит… Друст, прошу тебя – поищи что-нибудь. Глоток воды, пожалуйста.

…Волна, словно огромная рука, перехлестывает через борт.

И исчезает, не оставив после себя ни капли.

Лишь лежит на палубе запечатанный кувшин.

– Да, госпожа моя. Я нашел, вот. Странно, почему его запечатали. Подожди, госпожа, не пей. Прежде я испробую.

– Что это, Друст?

– Всё в порядке, госпожа. Это чистая вода. Не знаю, кто и зачем оставил этот кувшин на палубе, но вода в нем отличная. Свежая, холодная. Пей, королева моя.

* * *

– Марх, мой Марх! – Ллиан смеялась от наслаждения. Ей никогда не было так хорошо. Да, она не сказала своему Коню главного, но он, казалось, и так всё понял, и любил ее, словно знал – это их последний Бельтан.

Словно пытался наверстать всё упущенное за эти века.

Словно знал: иного Бельтана не будет.

Дитя морехода и морской богини, он был сейчас бушующим прибоем, покрывающим ее, как прилив – прибрежные камни…

* * *

На море был полный штиль, но Друсту и Эссилт казалось, что палуба уходит у них из-под ног.

От колдовского зелья в их душах ярился шторм, и он бросил их в объятия друг друга.

Эссилт обвила шею бритта – и Друст не смог больше сдерживаться. Любовь, всё это время таившаяся в нем, вырвалась – подобно морскому шквалу или огню, охватывающему торфяную хижину.

Он стал целовать Эссилт – губы, лицо, шею… она не противилась, и его ласки становились жарче и настойчивее, а она – она, еще утром казавшаяся недоступнее звезды на небе! – она лишь отвечала сладким стоном, не смея произнести то, что Друст слышал и без слов: «Еще, еще!»

– Моя и только моя! – выдохнул он.

– Да… – чуть слышно отвечала она.

Друст подхватил ее на руки, отнес в шатер.

…Корабль спал, окутанный чарами. Манавидан держал штиль, как охотник держит гончую на поводке – до поры. Отчим Марха посмеивался – очень тихо, чтобы его смех не обернулся бурей.

Сейчас ему буря была не нужна.

Сейчас, когда два юных тела сплетаются в наслаждении первого соития.

* * *

Светало. Ллиан ласкала Марха, а тот щурил глаза в дремотной неге.

Но пора было признаваться.

– Я сказала тебе не всё, Марх.

– Что? – он очнулся в миг и посмотрел на нее совершенно ясным взглядом.

– Нет, не тревожься. Друст действительно плывет и сегодня будет в Корнуолле.

– Тогда что же?

– Он плывет не один. Он… он везет тебе жену. Ту самую, златокудрую.

Король резко сел.

– Правда?

Ллиан улыбнулась.

Марх провел руками по лицу, сбрасывая остатки любовной истомы.

– Ты знала? Знала всё заранее?

Сидхи негромко рассмеялась:

– Если бы я тебе обо всем сказала вчера…

– Да. Да, конечно. Я понимаю.

– Марх, – тихо спросила она, – ты поцелуешь меня на прощание?

– Иди сюда, – хрипло ответил он.

* * *

И над морем – светало.

Небо было безоблачным. И над Ирландией, и над Британией, и надо всем морем небо было безоблачным.

Влюбленные безумцы не сомкнули глаз в эту ночь – самую долгую в их жизни.

Эссилт дрожала, хотя ей не было холодно. Друст прижимал ее к себе и шептал: «Моя. Моя!»

Она ждала. Ждала, что он скажет.

– Надо одеваться, – проговорил он. – Если нас застанут, то убьют.

Она покорно встала, стала разбирать сброшенные вчера одежды.

– А это, – кивнул Друст на окровавленную шкуру, – за борт. Пока никто не увидел.