Текст книги "Преступления против жизни в странах общего права"

В Англии Закон о преступлениях против личности 1861 г. в качестве самостоятельных преступных деяний выделял сговор, подстрекательство, покушение и угрозу убийством (threat). Однако после принятия Закона о преступном покушении 1981 г. (Criminal Attempt Act, c. 47) и Закона об уголовном праве 1977 г. (Criminal Law Act, c. 45) покушение и сговор претерпели существенные изменения и стали носить общий характер для всех видов преступлений.

В соответствии со ст. 1 Закона об уголовном праве 1977 г. сговор имеет место тогда, когда «лицо соглашается с любым другим лицом или лицами о совершении деяния, которое, если соглашение будет выполнено в соответствии с их намерениями, либо (a) неизбежно образует любое преступление или преступления, либо приведет к совершению любого преступления или преступлений одним или несколькими участниками соглашения, либо (b) привело бы к таким последствиям, если бы не существование фактов, которые делают совершение любого преступления или преступлений невозможным»[370]370
  http://www.legislation.gov.uk/ukpga/1977/45/section/1 (2016. 26 дек.). После принятия данного Закона сговор стал статутным преступлением, и сговор как преступление по общему праву было отменено, за исключением двух специальных изъятий: 1) сговора на обман (ст. 5 (2)); 2) сговора на нарушение норм общественной морали и оскорблении норм общественной нравственности (ст. 5 (3)).


[Закрыть].

Как это следует из приведенной дефиниции, ключевым для определения содержания actus reus преступного сговора является понятие «соглашения» (agreement), под которым понимают как выраженное, так и подразумеваемое согласие сторон совершить какое-либо преступление, в том числе при отсутствии четких деталей планируемого преступления, и реально предпринятых шагов, направленных на реализацию задуманного[371]371
  DPP v. Nock [1978] AC 979.


[Закрыть]. В соответствии со сложившейся практикой от сторон соглашения даже не требуется, чтобы они встретились лично или договорились друг с другом[372]372
  Ardalan [1972] Crim. LR 370.


[Закрыть]. Иными словами, если A, B, C договорились с D о совместном совершении преступления, но между собой они не договаривались, достигнутое соглашение все равно формирует actus reus преступного сговора.

Группа лиц, заключающих соглашение, предполагает наличие минимум двух участников, один из которых согласно ст. 2 Закона об уголовном праве 1977 г. не является потерпевшим; супругом (исключение составляют пары, чьи отношения не зарегистрированы в установленном законом порядке, либо если в отношениях участвуют третьи лица); и лицом, не достигшим возраста уголовной ответственности.

Деяние, о совершении которого договариваются участники соглашения, должно быть уголовно наказуемым, и договоренность должна касаться всех обстоятельств будущего преступления и всех конститутивных элементов состава преступления, в том числе предполагаемых последствий. Иными словами, если речь идет о сговоре на тяжкое убийство, то его участники должны не только договориться о том, например, что положат яд потерпевшему в еду, но и о том, что в результате человек умрет. Если только один из участников сговора осведомлен обо всех деталях готовящегося преступления, нельзя считать, что соглашение состоялось, поскольку, за исключением специальных случаев криминализации отдельных деяний, как, например, содействие самоубийству, дача советов уголовно ненаказуема[373]373
  Kenning [2008] EWCA Crim. 1534.


[Закрыть].

Психический элемент сговора предполагает «наличие намерения совершить преступление в соответствии с имеющимся соглашением», например, наличие намерения лишить жизни другого человека в соответствии с заранее оговоренным планом[374]374
  «Преступный сговор предполагает достижение соглашения между двумя или более лицами намеренно совершить противоправное деяние» (Yip Chiu-Cheung v. R[1995] 1 AC 111, 117 (per Grififths L.)).


[Закрыть]. В решении по делу R v. Anderson лорд Бридж подчеркнул, что, помимо констатации факта соглашения между сторонами, требуемый mens rea может быть установлен, «только если обвиняемый, становясь соучастником сговора, принимает решение выполнить заранее обусловленное задание для достижения общей преступной цели, к которой стремятся все участники сговора. Меньшего не будет достаточно; а большего не требуется»[375]375
  R v. Anderson [1986] 2 AC 27 (per Bridge L.). Специфика преступного намерения сговора заключается в том, что намерение заключить соглашение и знание обо всех обстоятельствах планируемого преступления относится даже к тем из них, которые являются не только умышленными, но и неосторожными, преступлениями строгой ответственности, или обстоятельства их совершения свидетельствуют о грубой небрежности.


[Закрыть].

Неоднозначно решается вопрос в той ситуации, когда двое договариваются о тяжком убийстве, но при этом один из них в случае его фактического совершения, мог бы сослаться на такое основание защиты, как ограниченная вменяемость. Оставшийся участник сговора в такой ситуации отвечал бы за тяжкое убийство, причем как в той ситуации, если бы он сам лишил жизни другого человека, так и в той, если бы это сделал участник сговора, признанный ограниченно вменяемым, и сам сговор был бы сговором на тяжкое убийство. Вместе с тем, когда преступление должно было быть совершенным ограниченно вменяемым лицом, такой сговор считается сговором на простое убийство.

В соответствии с ч. 2 ст. 3 Закона об уголовном праве 1977 г. лицо, признанное виновным в преступном сговоре на тяжкое или простое убийство, подлежит наказанию в виде пожизненного лишения свободы. Данное наказание является максимально возможным, самым тяжким, когда обстоятельства содеянного свидетельствуют об опасности лица для общества. Конкретный срок, а также тот период, который преступник должен отбыть в местах лишения свободы до того момента, когда он сможет ходатайствовать о досрочном освобождении, зависит от обстоятельств планируемого преступления, от виновности лица, а также от того, какой общественно опасный вред преступление причинило, должно было причинить или могло, согласно преступному замыслу (ч. 1 ст. 143 Закона об уголовном правосудии 2003 г.). В разных судебных решениях, в зависимости от готовящегося преступления, от потенциального числа потерпевших, от избранного способа лишения жизни и других деталей, сроки лишения свободы разнились от 25 до 45 лет. В одном из последних решений было сформулировано правило, согласно которому сроки лишения свободы, назначенные за сговор к убийству и покушение на убийство, не должны совпадать, поскольку данные преступления отличаются по степени общественной опасности – если в первом случае преступники не начинают выполнение объективной стороны преступления, то во втором преступление начинается, а иногда и полностью выполняется материальный элемент состава, а последствия не наступают по не зависящим от лица обстоятельствам. В качестве ориентира были названы сроки в 30 и 40 лет соответственно[376]376
  R v. Barot [2007] EWCA Crim. 1119.


[Закрыть].

Уголовно наказуемым покушением является совершение деяния с преступным намерением, которое по своей природе выходит за границы простого приготовления (ч. 1 ст. 1 Закона о покушении 1981 г.). Намерение, с которым лицо осуществляет преступное посягательство на жизнь другого человека, может быть только прямым и, в отличие от психического элемента тяжкого убийства, предполагает намерение причинить смерть, а не тяжкий телесный вред[377]377
  R v. Grimwood (1962) 3 All ER 285.


[Закрыть].

Согласно положениям Руководства по назначению наказаний за покушение на тяжкое убийство, за совершение покушения на тяжкое убийство суд назначает лишение свободы, срок которого определяется обстоятельствами деяния и виной лица. Так, в тех случаях, когда преступление, будь оно доведено до конца, относилось бы к категории особо тяжких деяний (the most serious offence), повлекло причинение тяжкого вреда здоровью либо длительное расстройство здоровья, суд может назначить от 30 лет лишения свободы до пожизненного лишения свободы. Когда преступление относится к той же категории, но причиненный вред здоровью не является тяжким или не причинен, то нижний предел наказания составляет 20 и 15 лет соответственно.

Если планируемое преступление, будь оно доведено до конца, не относилось бы к категории особо тяжкого, то в зависимости от наличия вреда здоровью нижний предел наказания в виде лишения свободы составляет 20, 15 и 10 лет соответственно.

В тех случаях, когда намерение совершить покушение является внезапно возникшим, нижний предел наказания в зависимости от наличия вреда здоровью устанавливается в размере 15, 12 и 9 лет.

К отягчающим деяние обстоятельствам относят беспомощное состояние потерпевшего, причинение ему особых физических или психических страданий, злоупотребление доверием, использование принуждения или угроз для облегчения совершения преступления, выполнение потерпевшим общественной деятельности или общественного долга.

В качестве смягчающих обстоятельств рассматривают наличие у обвиняемого психического заболевания, которое снижает степень его вины, наличие провокации, в том числе вызванной длительной травмирующей ситуацией, состояние самообороны, а также возраст лица[378]378
  Attempted Murder. Definitive Guideline / Sentencing Guidelines Council. London, 2009.


[Закрыть]. При этом в соответствии со ст. 166 Закона об уголовном правосудии 2003 г. у суда есть право относить к смягчающим любое обстоятельство, которое, по его мнению, снижает степень вины лица в совершаемом преступлении.

В том случае, когда суд принимает решение о назначении пожизненного лишения свободы, минимальный срок, после фактического отбытия которого лицо может ходатайствовать о досрочном освобождении, определяется, как и в случае с тяжким убийством, в соответствии с Приложением 21 Закона об уголовном правосудии 2003 г.

Ответственность за подстрекательство к убийству установлена в ст. 4 Закона о преступлениях против личности 1861 г., согласно которой «лицо совершает преступление, наказуемое пожизненным лишением свободы, если оно подстрекает, способствует, склоняет или пытается склонить, предлагает любому лицу убить другого человека». Считается, в частности, что данное преступление может быть совершено путем опубликования статьи в газете независимо от того, что круг читателей индивидуально не определен. Предполагается, однако, что у лица, на которое оказывается воздействие, возникает желание совершить убийство, даже если речь идет «о попытке склонить», которая, как нам кажется, должна охватывать случаи неудавшегося подстрекательства. При принятии решения о том, могут ли используемые слова подстрекать к убийству, в расчет принимаются следующие обстоятельства: 1) речевой стиль и язык; 2) обстановка в обществе, которая складывается к моменту опубликования; 3) лица, к которым адресовано обращение. Предполагаемые потерпевшие при этом не обязательно должны быть названы поименно, главное, чтобы их круг был определен достаточно ясно. Так, в 1905 г. судьи посчитали достаточно определенным призыв убить «соверенов и правителей Европы», поскольку их на тот момент было 18–20 человек, и для всех это был очевидный круг лиц[379]379
  Antonelli and Barberi (1905) 70 JP 4.


[Закрыть].

Статья 16 Закона о преступлениях против личности 1861 г. с изменениями, внесенными Законом об уголовном праве 1977 г., признает преступлением письменные угрозы убийством. Лицо признается виновным в преступлении и подлежит наказанию в виде лишения свободы на срок, не превышающий 10 лет, если оно, не имея законных оправданий, угрожает убить другого человека, и имеются основания опасаться данной угрозы. В качестве законного оправдания могут быть рассмотрены случаи, когда угроза убийством выступает как самооборона.

* * *

Статья 1113 гл. 51 Титула 18 Свода законов США предусматривает ответственность как за самостоятельные преступления за покушение на тяжкое убийство и простое убийство. Согласно данной статье, если лицо в пределах территориальной юрисдикции США пытается совершить тяжкое или простое убийство, оно подлежит тюремному заключению на срок не выше соответственно 20 и 7 лет и (или) штрафу.

Статья 707.11 УК Айовы рассматривает покушение на тяжкое убийство как фелонию класса B и понимает под ним деяние лица, имеющего намерение совершить тяжкое убийство, направленное на причинение смерти другому человеку.

Согласно ст. 782.051 (1) УК штата Флорида любое лицо, которое совершает или пытается совершить тяжкое убийство, и кто совершает или помогает совершить намеренное действие, не являющееся существенным элементом фелонии, которое не приводит к причинению смерти другому человеку, но могло бы привести, совершает фелонию первой степени, наказуемую лишением свободы, вплоть до пожизненного[380]380
  http://www.leg.state.fl.us/Statutes/index.cfm?App_mode=Display_Statute&Search_String=&URL=0700-0799/0782/Sections/0782.051.html (2016. 26 дек.).


[Закрыть]. Примечательно при этом, что если потерпевшему при попытке совершения тяжкого убийства причиняется вред третьим лицом, то такой вред также вменяют в вину первоначальному посягающему, но «совершенное им преступление» относится к фелонии второй степени (ст. 782.051 (3)).

Самым сложным вопросом в установлении ответственности за покушение является определение критериев, позволяющих отграничить его от уголовно ненаказуемого приготовления. Так, было выработано несколько теорий, которые во многом повторяют одна другую, при этом часть из них исходит из того, какой объем материального элемента преступления не был выполнен для достижения преступного результата, часть – из того, что уже было сделано[381]381
  Теория «последнего деяния», теория «опасной близости», теория «физической близости», теория «возможного отказа» и др. (См.: Dressler J. Understanding Criminal Law. P. 425–430).


[Закрыть].

Одна из наиболее распространенных теорий, получившая название «существенного шага», была предложена в Модельном уголовном кодексе: лицо виновно в покушении, если оно совершает существенный шаг, выходящий за рамки обычного приготовления, в направлении совершения этого посягательства, или, другими словами, совершает все, что необходимо для достижения преступного результата[382]382
  Dix G.E., Sharlot M.M. Criminal Law. Cases and Materials. 5^th еd. St. Paul. MN., 2002. P. 618.


[Закрыть].

Mens rea, психический элемент покушения, предполагает наличие специального намерения убить, что в практическом плане означает, что мы можем говорить о покушении на тяжкое и простое намеренное убийство и должны исключить возможность привлечения к уголовной ответственности за покушение на простое ненамеренное убийство и конструктивное тяжкое убийство, психический элемент которых большей частью выражен в небрежном или неосторожном причинении смерти. При этом mens rea покушения на тяжкое убийство у́же, нежели mens rea оконченного преступления, поскольку включает в себя исключительно намерение убить, а не причинить тяжкий телесный вред.

Статья 1117 Титула 18 Свода законов США предусматривает ответственность за сговор. «Если двое и более лиц договариваются о совершении тяжкого убийства или простого убийства, а также деяний, предусмотренных ст. 1114, 1116, 1119, и предпринимают действия, свидетельствующие об их намерениях, они подлежат тюремному заключению на любой срок, в том числе пожизненный».

Требование обязательного наличия действия, подтверждающего серьезность намерений сговаривающихся лиц, является весьма важным ограничением, отличающим современные концепции от концепции сговора по общему праву, когда ответственность наступает по одному только соглашению без совершения каких-либо действий.

Вместе с тем ряд уголовных кодексов, в частности УК штата Орегон (ст. 161.450), УК Флориды (ст. 777.04), не содержит подобного указания, превращая тем самым любую договоренность, направленную на лишение жизни другого человека, в уголовно наказуемый сговор.

Не свободен от этого недостатка и уголовный кодекс Канады, который предъявляет всего одно требование для признания наличия в поведении лица сговора: достигнутое в отношении общей цели соглашение, направленное на совершение преступления (ст. 465 УК Канады). Правда, статья о сговоре была выведена из глав, предусматривающих ответственность за преступления против жизни, в самостоятельную главу, относящуюся, по сути, к Общей части.

В главе «Тяжкое убийство, простое убийство, детоубийство» остался только один состав, связанный с предварительной преступной деятельностью – покушение. Согласно ст. 239 любое лицо, которое покушается на совершение тяжкого убийства, виновно в преступлении, преследуемом по обвинительному заключению, и подлежит обязательному лишению свободы.

В канадском уголовном праве психический элемент покушения полностью соответствует психическому элементу оконченного преступления, т. е. применительно к тяжкому убийству должен быть представлен в форме специального намерения.

Actus reus, материальный элемент покушения, не имеет четких границ. Практике не всегда удается отграничить подготовительные действия от собственно покушения. В 1986 г. в решении по делу R v. Deutsch Верховный суд Канады признал, что отсутствует «единый, удовлетворяющий всех критерий» для разграничения приготовления и покушения[383]383
  R v. Deutsch [1986] 2 S.C.R. 2.


[Закрыть]. В любом случае важно, чтобы не наступили опасные последствия, иначе речь будет идти об оконченном тяжком убийстве.

* * *

Ко второй группе иных намеренных преступлений против жизни можно отнести составы склонения к самоубийству или оказания помощи в его совершении.

В Англии Законом о самоубийстве (Suicide Act) 1961 г. самоубийство было декриминализировано, вместе с тем названный Закон признал преступлениями целый ряд деяний, так или иначе связанных с ним. В соответствии со ст. 2 данного Закона лицо, которое помогает, оказывает содействие в совершении, дает советы или обеспечивает самоубийство либо покушение на самоубийство другого лица, виновно в преступлении, преследуемом по обвинительному заключению, и подлежит наказанию в виде лишения свободы на срок, не превышающий 14 лет. Совершенно очевидно, на наш взгляд, из приведенной формулировки, что описываемые деяния не равноценны по своей природе, и вряд ли стоит их рассматривать в одной статье.

Ситуацию усложняет и то обстоятельство, что ст. 4 Закона об убийстве 1957 г. вводит так называемое соглашение о самоубийстве (suicide pact) в качестве обстоятельства, смягчающего тяжесть убийства и превращающего тяжкое убийство в простое. Не останавливаясь подробно на данной норме, поскольку она будет предметом дальнейшего рассмотрения, хотелось бы все же отметить, что на практике разграничить эти две статьи не всегда просто, в то время как правовые последствия квалификации и предусмотренные за эти деяния наказания принципиально отличаются.

Дискуссии на тему легализации «ассистированного» самоубийства не утихают по сей день. На законодательном уровне данный вопрос обсуждался в сентябре 2015 г., когда Палата общин рассматривала законопроект о легализации ассистированного самоубийства. Результат голосования, когда только 118 голосов было «за», при 330 «против», удивил общественность, поскольку по предварительным данным социологических опросов 82 % населения было сторонниками принятия данного законопроекта[384]384
  http://www.bbc.com/news/health-34208624 (2016. 2 дек.).


[Закрыть].

Согласно положениям законопроекта обратиться с заявлением об осуществлении ассистированного самоубийства может лицо, которое является резидентом Англии и Уэльса в течение года, достигло 18-летнего возраста, у которого диагностировано неизлечимое заболевание в терминальной стадии, если по медицинским прогнозам до наступления смерти остается не более полугода (ст. 2). Важным условием выступает способность самостоятельно, добровольно, осознанно, при наличии информированного согласия подписать заявление в присутствии свидетеля, который не является при этом родственником заявителя или лицом, осуществляющим уход. В соответствии со ст. 2 законопроекта заявление рассматривает Высокий суд, после того как два врача, один из которых является независимым, подтвердят диагноз и неблагоприятный прогноз течения заболевания. Лицо в любой момент может отказаться от принятого решения, причем этот отказ, в отличие от заявления, не обязательно должен быть в письменной форме (п. 7 ст. 3). Препарат, который приведет к наступлению смерти, должен быть введен самостоятельно, врач, оказывающий помощь в самоубийстве, только готовит его и помогает принять, если такая помощь требуется пациенту (ст. 4). Проект предполагает декриминализацию ассистированного самоубийства, ответственность за которое установлена в ст. 2 Закона о самоубийстве 1961 г. Так же как в других странах, которые положительно решили вопрос с легализацией оказания помощи при совершении самоубийства, предусмотрен механизм контроля за проводимой процедурой и установления ответственности за возможные нарушение на любом из этапов (ст. 9–10). Таким образом, если характеризовать проект с точки зрения его содержания и предъявляемым требованиям к потенциальным заявителям, можно прийти к заключению, что он носит достаточно умеренный и ограничительный характер, и в случае его принятия вряд ли привел бы к существенным злоупотреблениям в области применения.

В настоящее время люди, страдающие неизлечимыми заболеваниями, находящиеся в терминальном состоянии, в случае желания уйти из жизни обращаются в известную организацию в Швейцарии – Dignitas, причем, по имеющимся данным, на сегодняшний день Великобритания занимает второе место среди стран, граждане которой участвуют в «эвтаназийном туризме»[385]385
  http://www.dignitas.ch/images/stories/pdf/statistik-ftb-jahr-wohnsitz-1998-2016.pdf (2017. 2 янв.).


[Закрыть]. Возможно именно по причине «популярности» и широкого признания подобной практики ухода из жизни тяжело и неизлечимо больных людей, общественность крайне негативно восприняла результаты голосования, посчитав, что члены Палаты общин не выступили в данном случае представителями интересов населения, которое их избрало.

В марте 2017 г. 67-летний Н. Конуэй, страдающий от бокового амиотрофического склероза (БАС, MND) обратился в Высокий суд с заявлением о признании ст. 2 Закона о самоубийстве 1961 г. противоречащей ст. 8 и ст. 14 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. По его убеждению, действующее законодательство существенным образом нарушает его право на выбор времени и места смерти тогда, когда он еще в состоянии контролировать свое тело и и желает уйти из жизни в окружении близких и членов его семьи. Альтернатива умереть в бессознательном состоянии от употребления обезболивающих препаратов, либо в чужой стране, воспользовавшись возможностью уйти из жизни в Швейцарии, представляется ему чудовищной и дискриминационной. «Возможность осуществления ассистированного самоубийства должна быть доступна для меня здесь, в этой стране, в последние 6 месяцев моей жизни – это право, за которое я борюсь. Это принесло бы мне умиротворение и позволило прожить последние месяцы моей жизни полноценно, в радости, с любимыми людьми, пока я не решу, что мне пора уйти»[386]386
  https://www.theguardian.com/society/2017/mar/30/high-court-rejects-challenge-to-ban-on-assisted-dying (2017. 15 апр.).


[Закрыть]. Первоначально Высокий суд в составе трех судей большинством голосов отклонил его заявление по тому же основанию, по которому и ранее подобные заявления не рассматривались: вопрос о соответствии нормы законодательства Конвенции должен решаться парламентом, а не судом. При этом суд сослался на мнение, ранее высказанное Верховным судом в решении по делу R (Nicklinson) v. The Ministry of Justice[387]387
  R (Nicklinson) v. the Ministry of Justice [2014] UKSC 38. Ранее такая же позиция была высказана в решении R (on the application of Purdy) v. DPP [2009] UKHL 45.


[Закрыть]. Лорд судья Бернэт, принимая решение об отказе в рассмотрении заявления, отметил, что решение R (Nicklinson) v. The Ministry of Justice привело к тому, что вопрос о декриминализации ассистированного детоубийства был рассмотрен обеими палатами британского парламента в виде законопроекта. И поскольку закон так и не был принят, следует рассматривать данное решение законодателя как посыл к тому, что в настоящее время ответ на данный запрос общественности не может быть сформулирован как положительный[388]388
  R (Conway) v. The Secretary of State for Justice [2017] EWHC 640 (per Burnett L.J.).


[Закрыть].

Апелляционный суд 11 апреля 2017 г. вынес другое решение, уделив внимание аргументам судей в предыдущих решениях. Основной аргумент в пользу того, чтобы заявление было рассмотрено, заключается в том, что оно имеет огромное значение для всех, кто в настоящее время и в будущем окажется в положении заявителя и примет решение уйти из жизни, не опасаясь при этом, что их близким будет предъявлено обвинение в совершении преступления, и имеет высокие шансы быть рассмотренным и удовлетворенным. Кроме того, суд отметил, что решение R (Nicklinson) v. The Ministry of Justice было неправильно истолковано, поскольку не были учтены все факты, на которые опирался Верховный суд, принимая решение об отказе в удовлетворении заявления. Одним из таких фактов, в частности, является недостаточность предоставленных доказательств, свидетельствующих о том, что проведение подобной процедуры не приведет к злоупотреблениям и нарушениям прав незащищенной и уязвимой категории лиц. В рассматриваемой же апелляции, по мнению лорда Битсона, напротив, предоставлено достаточное количество фактического материала, включая заключения экспертов в области медицины – психологов, психиатров, онкологов, реабилитологов, неврологов, специалистов по паллиативному уходу, заключения юристов, а также показания тех, кому пришлось пройти через подобную процедуру с близкими людьми, прибегнув к ее проведению в государствах, легализовавших эвтаназию и ассистированное самоубийство. С учетом всего этого материала, опираясь на опыт последних дебатов в парламенте по законопроекту 2015 г., суду предоставлена возможность принятия мотивированного решения по сути рассматриваемого заявления[389]389
  R (Conway) v. The Secretary of State for Justice [2017] EWCA Civ. 275 (per Beatson L.J.).


[Закрыть].

Таким образом, если учесть, что заявление все же будет рассмотрено по существу, есть основания полагать, что медицинские работники, оказывающие помощь в совершении самоубийства своим неизлечимо больным пациентам, находящимся в терминальном состоянии, больше не будут привлекаться к уголовной ответственности по ст. 2 Закона о самоубийстве 1961 г.

* * *

Похожие составы имеются и в большинстве уголовных кодексов американских штатов. Так, УК штата Миннесота предусматривает ответственность за оказание помощи в совершении самоубийства (aiding suicide), а также помощь при покушении на самоубийство (aiding attempted suicide). Согласно ст. 609.215, если лицо намеренно помогает каким-либо образом лишить себя жизни другому человеку, оно может быть приговорено к тюремному заключению на срок не выше 15 лет и (или) к уплате штрафа на сумму 30 тысяч долл. В том случае, если по не зависящим от воли субъекта обстоятельствам самоубийство не было совершено, он может быть приговорен к тюремному заключению на срок не свыше 7 лет и (или) уплате штрафа суммой 14 тысяч долл.

Модельный уголовный кодекс в § 210.5 относит к преступлениям против жизни намеренное доведение до самоубийства путем угроз, принуждения, обмана, а также оказание помощи в самоубийстве. Причем в том случае, если посягающий достигает своей цели, посягательство является фелонией, если нет – мисдиминором[390]390
  В основе деления всех преступлений на две большие группы в американском праве – фелонии и мисдиминоры – лежит такой критерий, как характер наказаний, предусмотренных за содеянное преступление. Как правило, фелонии – это наиболее опасные посягательства, караемые лишением свободы на срок свыше одного года. Мисдиминоры – до одного года включительно.


[Закрыть].

В последние годы сторонники эвтаназии борются за признание права на содействие в совершении самоубийства – если самоубийство ненаказуемо, то почему должно быть наказуемо оказание помощи при его осуществлении.

В настоящее время ассистированное самоубийство, осуществляемое медицинским работником, легально в семи американских штатах – Орегоне, Вашингтоне, Калифорнии, Колорадо, Монтане, Вермонте и округе Колумбия. Несмотря на то что в штате Орегон Закон о смерти с достоинством (Oregon Death with Dignity Act) был принят в 1996 г. и сложилась определенная практика применения данного акта[391]391
  Если обратиться к данным о применении данного Закона, то в первый год после вступления его в силу, к процедуре прибегло 16 человек, никто из них в качестве причины своего выбора не указал нестерпимую боль либо финансовое бремя. 12 человек сослались на тяготящую их невозможность контролировать свое тело, вести привычный им образ жизни. В 8 из 16 случаев врач присутствовал при введении препарата, в 6 из 16 – врач оставался до наступления смерти. Основным заболеванием в большинстве случаев (13 из 16) был рак. Не оправдалось и одно из основных опасений противников легализации ассистированного самоубийства – к нему не прибегли социально незащищенные слои общества. Главным образом все пациенты получили высшее образование, у двоих была степень, имели хорошую страховку и не испытывали финансовых затруднений. В 1998 г. большинство больниц не участвовало в осуществлении данной процедуры – либо в силу законодательных ограничений, например, данную процедуру не могут осуществлять федеральные больницы на территории штата, либо в силу этических воззрений руководства больницы или самого врача. Сами же медики, которые поддержали Закон и помогли пациентам уйти из жизни, предпочитали сохранять анонимность (Oregon’s Death with Dignity Act: The First Year’s Experience // http://public.health.oregon.gov/ProviderPartnerResources/EvaluationResearch/DeathwithDignityAct/Documents/year1.pdf).
  За годы действия Закона о достойной смерти ситуация некоторым образом изменилась. Так, в 1999 г. было выписано 33 рецепта, но к процедуре самоубийства прибегли 27 человек, остальные либо умерли в силу естественных причин, либо процедура не была осуществлена в том году. Социальная принадлежность пациентов осталась прежней. В качестве новых причин называлось желание контролировать собственный уход из жизни, а также опасение быть обузой для близких (Oregon’s Death with Dignity Act: The First Year’s Experience // http://public.health.oregon.gov/ProviderPartnerResourc-es/EvaluationResearch/DeathwithDignityAct/Documents/year2.pdf). Таким же было число умерших в 2000 г., в 2001 г. был 21 человек, в 2002 г. – 38, в 2003 г. – 42 человека (среди основных заболеваний впервые было отмечено три случая СПИД), в 2004 г. – 37 человек, в 2005 г. – 38, в 2006 г. – 46, в 2007 г. – 49, в 2008 г. – 60 (имело место два обращения в комиссию штата, но в обоих случаях было констатировано отсутствие существенных нарушений), в 2009 г. – 59 (в качестве нарушений было зафиксировано отсутствие в одном из дел заполненной формы согласия свидетеля), в 2010 г. – 65 (в этом году было обжаловано одно предписание, вынесенное с нарушением 48-часового интервала между письменным заявлением и медицинским предписанием), в 2011 г. – 71, в 2012 г. – 85, в 2013 г. – 73, в 2014 г. – 155, в 2015 г. – 132 человека. Таким образом, за время действия Закона число лиц, прибегающих к помощи врачей для ухода из жизни, растет, при этом нарушений процедуры и случаев злоупотребления со стороны врачей, участвующих в процедуре ассистированного самоубийства, не выявлено. В первые годы действия акта врачи с настороженностью относились к подобной практике и опасались, что участие в реализации его положений подорвет их авторитет у других пациентов. Негативно оценила данную практику и Американская медицинская ассоциация, которая в своих официальных заявлениях отметила, что вред от медицинского ассистированного самоубийства превосходит его пользу, и данная практика не может считаться совместимой с системой этических ценностей врача, призванного до самого последнего дня жизни сопровождать пациента, оказывать ему не только сугубо врачебную, но и эмоциональную поддержку (http://www.ama-assn.org/ama/pub/physician-resources/medical-ethics/code-medical-ethics/opinion2211.page?).


[Закрыть], этичность процедуры умерщвления лица врачом тяжело больного пациента по-прежнему вызывает споры.

Сторонники медицинского «ассистированного самоубийства» обосновывают свою позицию, главным образом, приоритетом личных прав личности над любыми этическими противоречиями, с которыми неизбежно сталкивается общество, в том числе профессиональное медицинское сообщество, при реализации прав пациента на «достойную» смерть.

Их убежденность в том, что правонарушения в данной сфере невозможны, основана на наличии должной законодательно закрепленной правовой процедуры и соблюдении административного регламента.

Зачастую для нивелирования негативных ассоциаций, которые вызывает ассистированное самоубийство, его сторонники предлагают отказаться от данного термина и заменить его на нейтральный медицинский термин «лечебная процедура» (treatment), которая, по их мнению, и имеет место в случае, когда врач выписывает неизлечимо больному пациенту препарат, облегчающий его страдание, пусть и посредством умерщвления. Данная коннотация позволяет взглянуть на ассистированное самоубийство как на одну из разновидностей паллиативного ухода, что во многом меняет отношение к процедуре как этически допустимой[392]392
  См. подробнее: Somerville M.A. Death talk: the case against euthanasia and physician-assisted suicide. Montreal, 2001. P. 218–230.


[Закрыть]. Для сторонников данного подхода врач – это лицо, которое не только призвано сохранять здоровье и жизнь своего пациента, но и тот человек, в обязанности которого, в силу выбранной профессии, входит облегчение страданий пациента, в том числе и путем оказания ему поддержки и обеспечения комфорта при уходе из жизни. И в том случае, если для пациента важнее сохранить контроль над происходящими в его организме процессами, если предпринять какие-либо действия для ускорения наступления неизбежной смерти означает сохранить достоинство, задача врача состоит в том, чтобы помочь пациенту, в этом и заключается служение медицине, в этом и состоит ее этос[393]393
  См. подробнее: Physician-Assisted suicide // New England Journal of Medicine. 2013. Vol. 368. № 15. P. 1450–1452.


[Закрыть].

Основные возражения по-прежнему строятся на риторике этико-правового конфликта между правами пациента и приоритетом права на автономию личности и обязанностями врача, вернее, содержанием главной обязанности медицинского работника – оказывать помощь своему пациенту любыми доступными, не запрещенными законом способами[394]394
  Так, высказывается мнение, что законодательное закрепление той или иной формы ассистированного самоубийства приведет в конечном итоге к искаженному пониманию цели самой медицины и будет выступать провоцирующим фактором для того, чтобы любой вид паллиативного ухода приводил так или иначе к осуществляемому при помощи медицинского работника самоубийству, особенно в свете дискуссий о низкой эффективности и высокой себестоимости паллиативного лечения и потенциальном отказе от него как такового (См., например: Gormally L. Euthanasia and Assisted Suicide: Seven Reasons Why They Should Not be Legalized / Dickenson D., Jhonson M.L., Katz J.)


[Закрыть], на опасениях в верности постановки диагноза и прогнозах на возможное излечение, наконец, в убежденности неизбежности нарушений, продиктованных в том числе естественным имущественным расслоением общества, когда для менее обеспеченных лиц самым доступным в финансовом плане, менее обременительным для других членов семьи и простым способом лечения окажется уход из жизни, которое общество в итоге цинично будет именовать «достойной смертью»[395]395
  См. подробнее: Purvis Taylor E. Debating death: religion, politics and the Oregon Death with Dignity Act // Yale Journal of Biology and Medicine. 2012. Vol. 85. № 2. P. 271–284.


[Закрыть].

В соответствии со ст. 127.805 § 2.01 Закона штата Орегон «О достойной смерти», любое дееспособное лицо, являющееся жителем штата Орегон, по достижении им 18-летнего возраста в случае наличия у него терминального заболевания, что должно быть подтверждено медицинским заключением как лечащего врача (attended physician), так и независимого врача-эксперта в той области медицины, к которой относится заболевание (consulting physician), может обратиться с письменным заявлением о назначении ему препарата для ухода из жизни, оперируя терминологией Закона, «для завершения своей жизни человечным и достойным способом», фактически же для совершения самоубийства. При этом необходимо соблюсти ряд условий, выступающих гарантией соблюдения законности и прав пациента.

Во-первых, эти гарантии касаются обязанностей лечащего врача, к которым относятся постановка верного диагноза и информирование пациента о его состоянии, прогнозе лечения, возможности добровольного ухода из жизни, а также других альтернативах, включая помещение в хоспис и паллиативный уход. Врач должен описать саму процедуру, потенциальные осложнения при ее проведении. В случае принятия пациентом решения уйти из жизни он должен дать разъяснения относительно возможности отказаться от письменного заявления в любой момент, сообщить о предстоящей процедуре фармацевту и направить ему рецепт на необходимый лекарственный препарат (127.815 § 3.01).

В качестве второй гарантии допустимости и законности проводимой процедуры выступает мнение независимого врача-эксперта в данной области, к которому лечащий врач направляет пациента для подтверждения поставленного диагноза, а также заключения о наличии у лица способности принимать осознанные волевые решения, основанные на добровольном согласии (127.820 § 3.02.). В том случае, если у кого-либо из врачей возникнут сомнения в психологическом здоровье пациента или сложится мнение о наличии у него психического заболевания, например, депрессии, которые могут существенным образом повлиять на принимаемое решение, они обязаны направить пациента на консультацию к психологу либо психиатру и не могут продолжать рассматривать вопрос о применении к пациенту «ассистированного» медицинского самоубийства (127.825 § 3.0).