Текст книги "Преступления против жизни в странах общего права"

В качестве примера признания убийства простым по признаку потери самоконтроля можно привести два уголовных дела. В первом, R v. Ward[784]784
  R v. Ward [2012] EWCA Crim. 3139.


[Закрыть], обвиняемый убил потерпевшего после того, как тот напал на его брата, в деле R v. Lodge[785]785
  R v. Lodge [2014] EWCA Crim. 446.


[Закрыть] обвиняемый убил, защищаясь от потерпевшего, напавшего на него с бейсбольной битой. Таким образом, в обоих случаях убийство было признано простым на основании наличия потери самоконтроля, поскольку потерпевшие осуществляли физическое насилие.

Что касается второго обстоятельства, которое служит поводом для потери обвиняемым контроля, то и в отношении него необходимо наличие двух факторов. При ответе на вопрос, является ли чувство опасения обвиняемого, что ему будет причинен тяжкий вред, обоснованным, необходимо исходить из объективных критериев. На практике может иметь место многообразие ситуаций, в которых лицо чувствует себя оскорбленным, обиженным или испытывает злость из-за поведения другого человека, вместе с тем этого будет недостаточно до тех пор, пока присяжные заседатели не придут к выводу, что лицу действительно был причинен тяжкий вред. Например, в деле R v. Hatter Апелляционный суд не нашел оснований для того чтобы рассматривать в качестве такого обстоятельства расставание обвиняемого и потерпевшей как таковое, поскольку у обвиняемого не было причин опасаться причинения ему вреда[786]786
  R v. Hatter [2013] WLR (D) 130.


[Закрыть]. В деле R v. Bowyer обвиняемый, который совершил берглэри и был знаком с потерпевшим, владельцем дома, не мог ссылаться на потерю контроля, несмотря на то что владелец дома применил к нему насилие в ответ на преступное посягательство и высказывал оскорбления в адрес его девушки[787]787
  R v. Bowyer [2013] WLR (D) 130.


[Закрыть].

Вторым имеющим правовое значение фактором выступает невозможность рассматривать в качестве причиняющего вред оскорбительного поведения, наличие которого влечет квалификацию совершенного убийства как простого, наличие измены (sexual infidelity), либо заблуждения лица, что она имела место (ст. 55 (6)(c)). Вместе с тем иррелевантным будет считаться исключительно факт измены, другие обстоятельства, которые с ним связаны, могут быть оценены как причиняющие лицу тяжкий вред. Так, например, в ситуации, когда женщина узнает, что ее муж изнасиловал ее сестру, и это становится причиной потери контроля, в результате которой она лишает его жизни, поведение потерпевшего будет рассматриваться в качестве имеющего квалифицирующее значение по смыслу ст. 55 (4)[788]788
  Partial Defences to Murder: Loss of Control and Diminished Responsibility; and Infanticide: Implementation of Sections 52, and 54 to 57 of the Coroners and Justice Act 2009. P. 7.


[Закрыть]. Аналогичная ситуация сложится и в том случае, когда обвиняемый, например, убивает любовника своей жены, который является его лучшим другом или братом.

Как известно, во время существования провокации критерии отнесения к провоцирующему поведению были чрезвычайно размыты, за что данное основание защиты подвергалось справедливой критике. Именно по этой причине, руководствуясь целью установления строгих правил отнесения поведения к категории провоцирующего, были сформулированы новые критерии.

Возможна ситуация, в которой обвиняемый заблуждается относительно характера и содержания оскорбительного поведения и высказанных слов. Так, например, теоретически можно смоделировать три разных варианта развития событий. В первом случае, когда имеет место фактическая ошибка и на самом деле провоцирующее поведение отсутствует, сложно сказать, как будет квалифицировано подобное поведение и будет ли возможна ссылка на потерю самоконтроля, поскольку из содержания Закона это однозначно не вытекает. Если поведение имело место действительно, но содержательно оно носило не оскорбительный характер, а было нейтральным, то, скорее всего, можно будет сослаться на наличие данного основания защиты. Наконец, в тех ситуациях, когда лицо, будучи спровоцированным, лишит жизни другого человека, это в соответствии с концепцией перемещенного намерения не лишит его права на защиту ссылкой на потерю самоконтроля.

В доктрине невозможность признания наличия потери самоконтроля в случае неверности подвергается критике по ряду причин. Прежде всего, обращают внимание на использование неправового термина, содержание которого не представляется однозначным. Так, невозможно установить, имеется в виду исключительно супружеская неверность, либо факт наличия зарегистрированного в законном порядке брака не имеет значения. Если исходить из второго, более широкого понимания неверности, то встает вопросы: насколько продолжительными должны быть отношения и с какого момента можно считать, что лица дали друг другу обет хранить верность? Далее не совсем понятно, насколько широко следует понимать требование Закона о том, что нельзя опираться исключительно на «факт» того, что совершенное или сказанное представляет собой измену. Другими словами, можно ли рассматривать в качестве измены только слова, например, признание в любви другому человеку либо сообщение о таких чувствах обвиняемому. В частности, в решении по делу R v. Clinton было указано на невозможность учитывать одни лишь слова, не сопровождаемые действиями, в качестве имеющих квалифицирующее значение обстоятельств[789]789
  R v. Clinton [2012] EWCA Crim. 2.


[Закрыть]. И опять же данное требование нельзя рассматривать в отрыве от других обстоятельств, имеющих квалифицирующее значение, поскольку лицо может потерять над собой контроль не из-за факта измены, а из-за предательства, и гипотетически присяжные заседатели с учетом всех обстоятельств, особого эмоционального состояния обвиняемого и того, что на его месте разумный человек также потерял бы самоконтроль, могут прийти к выводу о наличии рассматриваемого основания защиты, и такое деяние впоследствии будет квалифицировано как простое, а не тяжкое убийство[790]790
  См. подробнее: Smith and Hogan’s Criminal Law. 13^th ed. P. 520–522.


[Закрыть].

С. Парсонс обращает внимание на тот факт, что новое требование Закона, существенно сужающее границы основания защиты в виде ссылки на потерю лицом контроля над собой, по сравнению с ранее действовавшей провокацией, является безусловным достоинством, поскольку признание измены провоцирующим обстоятельством нарушало принцип справедливости и равенства. Вместе с тем, по его мнению, законодателю не удалось сформулировать это положение точно и однозначно, из-за чего толкования приходится ждать от правоприменителя, который может занять либо чрезмерно либеральную позицию, либо чрезмерно консервативную. В первом случае от обвинения в тяжком убийстве сможет освободиться практически любой, доказав, что с учетом всех обстоятельств измена лишила его потери контроля над собой, во втором, напротив, практика применения будет весьма скудной[791]791
  Parsons S. The Loss of Control Defence – Fit for Purpose? // The Journal of Criminal Law. 2015. Vol. 79. № 2. P. 94–101.


[Закрыть].

Наконец, третье квалифицирующее обстоятельство будет иметь место в том случае, когда, например, не выполняется объективный тест, т. е. при тех же обстоятельствах лицо, которое может быть по своим личностным качествам (полу, возрасту, темпераменту и способности сохранять самообладание) соотнесено с фактическим обвиняемым, не поступило бы подобным образом, в результате испытываемого им страха применения к нему насилия или при наличии агрессивного поведения со стороны потерпевшего, но в случае совокупности данных факторов оно бы так же потеряло контроль над собой, как и обвиняемый. Основной посыл данного законодательного положения заключался в том, чтобы исключить из сферы действия Закона убийства по мотиву расовой, национальной, религиозной розни или языковых различий, так называемые убийства чести, и, напротив, охватить случаи преступного лишения жизни, основанные на длительной психотравмирующей ситуации. Если обратиться к практике толкования объективного теста провокации, анализ которой был приведен выше, его содержательное наполнение и объем подлежащих учету характеристик всегда вызывали много вопросов и выступали предметом многочисленных дискуссий. Именно по этой причине в качестве основных критериев, подлежащих учету применительно к объективному тесту, были предложены возраст и пол как наиболее часто встречающиеся в судебных решениях. Что касается темперамента и способности сохранять самообладание, то ответ на вопрос о том, каким должен быть усредненный «нормальный» стандарт обычного человека, присяжные заседатели будут формулировать исходя из собственного опыта, знаний и представлений. Например, в решении по делу R v. Asmelash Апелляционный суд не счел возможным отнести к обстоятельствам, имеющим значение для установления объективного теста, состояние алкогольного опьянения, поскольку опьянение «сказывается только на терпимости лица и способности сохранять самообладание, но не более того»[792]792
  R v. Asmelash [2013] EWCA Crim. 157 (per Lord Judge CJ). Согласно обстоятельствам данного дела обвиняемый и потерпевший были соседями по комнате и иногда вместе употребляли алкогольные напитки. В день убийства они оба выпили, между ними возникла ссора, и обвиняемый дважды ударил потерпевшего, причинив ему смерть.


[Закрыть].

В ст. 55 (5) предусмотрена возможность сослаться на совокупность факторов, закрепленных в ч. 3 и 4, т. е. и на страх применения опасного насилия, и на наличие оскорбительного поведения со стороны потерпевшего. В качестве примера можно привести убийство женой мужа, которая длительное время подвергалась насилию, жестокому обращению, в отношении которой высказывались оскорбления и имело место унижение человеческого достоинства, если она будет ссылаться на то, что потеряла контроль, опасаясь нового проявления агрессии в свой адрес со стороны потерпевшего.

В соответствии со ст. 54 (6) Закона о коронерах и правосудии 2009 г. судья, ведущий процесс, может поставить перед присяжными заседателями вопрос о наличии потери контроля обвиняемого, если, по его мнению, наличествуют все требуемые по закону обстоятельства, даже в том случае, когда сторона защиты в силу каких-либо причин не ссылается на данное основание защиты. Обвиняемый должен предоставить все возможные доказательства потери самоконтроля, также это может сделать сторона обвинения, но если в ходе судебного процесса ни обвинению, ни защите не удастся предоставить достаточных доказательств, которые вне всяких разумных сомнений позволили бы утверждать наличие основания защиты, судья может снять с присяжных заседателей бремя решения вопроса о потере самоконтроля обвиняемым. Так, в решении по делу R v. Jewell, R v. Workman, R v. Barnsdale-Quean Апелляционный суд поддержал квалификацию содеянного как тяжкого убийства, поскольку обвиняемый не предоставил достаточных доказательств обусловленности своего поведения потерей самоконтроля[793]793
  R v. Jewell [2014] EWCA Crim. 414, R v. Workman [2014] EWCA Crim. 575, R v. Barnsdale-Quean [2014] EWCA Crim. 1418.


[Закрыть]. В случае если присяжные заседатели придут к выводу об отсутствии требуемого психического элемента тяжкого убийства, они могут принять решение об оправдании обвиняемого, если посчитают, что имело место лишение жизни другого человека, совершенное с преступным намерением, но вследствие потери обвиняемым контроля над собой содеянное будет квалифицировано как простое убийство.

* * *

Простое намеренное убийство будет иметь место также в том случае, если виновный будет признан ограниченно вменяемым. Впервые данное основание защиты было введено в английское уголовное право Законом об убийстве 1957 г.[794]794
  Фактически ограниченная вменяемость послужила ответом законодателя на рекомендации, содержащиеся в докладе Королевской комиссии по вопросам смертной казни 1949–1953 гг. (Royal Commission on Capital Punishment Report). Комиссия посчитала, что в условиях существования смертной казни за тяжкое убийство и слишком узких рамок правил Макнатена не совсем правильно приговаривать к ней лиц, психическое состояние которых в момент совершения убийства отличалось какими-либо особенностями, не позволяющими лицу осознавать характер своих действий или руководить ими.


[Закрыть]

Согласно ст. 2 данного акта, «когда лицо убивает или является соучастником убийства другого лица, его нельзя обвинить в тяжком убийстве, если он страдает такой аномалией психики (проистекающей из психической недоразвитости, умственной отсталости или любых иных внутренних дефектов, а также вызванной заболеванием или телесным повреждением), которая существенно ослабила его способность отвечать за свои действия или бездействия при совершении убийства или соучастия в нем».

В соответствии с изменениями, внесенными ст. 52 Закона о коронерах и уголовном правосудии 2009 г., лицу, которое убивает или участвует в убийстве другого лица, не может быть предъявлено обвинение в тяжком убийстве, если у него имеется «аномалия психической деятельности» (abnormality of mental functioning), которая объясняется медицинским диагнозом и существенным образом ослабляет возможность лица понимать «природу своего поведения» (nature of conduct), принимать взвешенные решения, сохранять контроль над своим поведением. При этом данная аномалия либо выступает причиной преступного поведения лица, либо существенным образом его обуславливает (ст. 52 (1B)).

Защита ссылкой на ограниченную вменяемость принципиально отличается от защиты ссылкой на невменяемость (insanity)[795]795
  См. подробнее: Есаков Г.А. Убийство и «уменьшенная вменяемость» по английскому уголовному праву // Вестник Архангельского государственного технического университета (Серия «Право»). 2005. Вып. 61. С. 38–52.


[Закрыть]. В соответствии с правилами Макнатена (M’Naghten Rules) невменяемость является полностью реабилитирующим обстоятельством при совершении большинства преступлений и основанием для вынесения оправдательного приговора[796]796
  Так называемые правила Макнатена были сформулированы в 1843 г. при рассмотрении дела по обвинению Д. Макнатена в тяжком убийстве секретаря сэра Роберта Пила, которого он убил по ошибке. Оправдательный вердикт на основании невменяемости вызвал серьезные дебаты в Палате лордов и, чтобы разрешить все противоречия, был сформулирован целый ряд вопросов судьям. Ответ, который дали судьи, и послужил основой для знаменитых правил. В соответствии с ним «для создания защиты в силу невменяемости должно быть точно доказано, что во время совершения деяния обвиняемый находился под воздействием такого дефекта разума, явившегося следствием психического заболевания, что он не понимал природу и свойства совершаемого им деяния; либо если он понимал это, то не понимал, что поступает неправильно». Примечательно, что, несмотря на существенные недостатки этого правила, оно и в XXI в. продолжает играть существенную роль. Сегодня это основной легальный тест невменяемости, который позволяет решать многие вопросы, в том числе и разграничения невменяемости и ограниченной вменяемости (см.: Кубанцев С.П. Правила Макнатена как концепция невменяемости в уголовном праве США // Журнал российского права. 2005. № 8. С. 115–127). Процессуальные аспекты их разграничения установлены в Законе об уголовном правосудии («Невменяемость и невозможность ссылаться на нее») 1964 г. Так, согласно ст. 6 названного акта, когда при обвинении в тяжком убийстве поднимается вопрос о наличии ограниченной вменяемости, обвинение, при наличии доказательств невменяемости лица, должно предоставить суду такие доказательства, и, наоборот, суд может признать, что лицо в момент совершения преступления или в момент судебного рассмотрения отвечает только критериям ограниченной вменяемости, а не невменяемости.


[Закрыть]. Что касается ограниченной вменяемости, то она является обстоятельством, смягчающим ответственность только по делам, связанным с обвинением в тяжком убийстве. Признание судом ее наличия у подсудимого исключает ответственность за тяжкое убийство и обосновывает ответственность за простое убийство.

Если подробно остановиться на признаках ограниченной вменяемости, то в первую очередь она имеет место при наличии у обвиняемого лица аномалии психической деятельности (abnormality of mental functioning). Замена понятия «аномалия психики» на «аномалию психической деятельности» имеет, в большей степени, уточняющее значение, ее следует рассматривать как «попытку использовать язык и концепции, которые дают возможность более точно сфокусировать внимание на том, каким образом психические заболевания влияют на способность лица понимать и контролировать свое поведение», позволяет избежать неясности и размытости прежней формулировки[797]797
  Blackstone’s Criminal Practice 2012. N.Y., 2011. P. 188.


[Закрыть].

Ранее аномалию психики понимали как такое состояние психики, которое «разумный человек» посчитал бы ненормальным, и затрагивало оно все проявления психической активности лица, а не только деятельность головного мозга.

Такое толкование было предложено Апелляционным судом в 1960 г. при рассмотрении апелляции по делу R v. Byrne. Обвиняемый в общежитии Христианского союза женской молодежи задушил девушку, после чего изуродовал ее труп. На суде он заявил, что с самого детства страдает сексуальным расстройством и что, находясь в состоянии сексуального возбуждения, он неспособен контролировать свои желания и «непреодолимые импульсы» (irresistible impulse). В день убийства с одним из таких импульсов он и не смог совладать. Суд первой инстанции во время напутствия присяжным указал, что приведенное обвиняемым обстоятельство не может быть релевантным для признания его ограниченно вменяемым.

Однако Апелляционный суд изменил квалификацию на простое убийство на основании ограниченной вменяемости, поскольку данная защита должна предполагать не только неспособность осознавать характер своего поведения, но и «неспособность проявлять силу воли, чтобы контролировать свои физические действия в соответствии с таким разумным суждением»[798]798
  R v. Byrne [1960] 3WLR 440.


[Закрыть]. Следовательно, психическая аномалия обуславливала наличие одновременно как сознательного, так и волевого пороков деятельности лица.

Психическая аномалия могла быть результатом психической недоразвитости, умственной отсталости или любого иного внутреннего дефекта, а также вызвана заболеванием или телесным повреждением. Основная проблема заключалась в том, что Закон не раскрывал названные выше дефекты психического развития, поэтому на практике нередко возникали вопросы с их определением, а также, когда имели место так называемые пограничные с невменяемостью (bordering on the insane) состояния, с их разграничением.

Понятие «психической недоразвитости и умственной отсталости» было предложено взамен существующего в правилах Макнатена «психического заболевания» как более широкое. В решении R v. Sanderson 1994 г. содержится указание, согласно которому «внутренние дефекты» включают в себя только функциональные психические расстройства[799]799
  Partial Defenses to Murder / Consultation Paper № 173 (Summary). P. 14.


[Закрыть]. Следуя этой логике, параноидальный психоз или эндогенную депрессию можно было рассматривать как основание для признания лица ограниченно вменяемым, а депрессию, являющуюся ответной реакцией лица на внешние обстоятельства, – нет.

К «заболеваниям или телесным повреждениям» в смысле ст. 2 Закона об убийстве следовало относить последствия полученной черепно-мозговой травмы, эпилепсию, предменструальный синдром, посттравматический стресс и др.[800]800
  Ibid.


[Закрыть] Так, при рассмотрении дела R v. Reynolds в 1988 г. Апелляционный суд изменил квалификацию с тяжкого убийства на простое на том основании, что «обвиняемая страдала от предменструального синдрома и послеродовой депрессии, что привело к временной потере контроля, и эта психическая аномалия существенным образом снизила ее ответственность за причинение смерти»[801]801
  R v. Reynolds [1988] Crim. LR 679, 680.


[Закрыть].

При этом существует презумпция отсутствия обусловленности психической аномалии алкогольной или наркотической зависимостью. И лицо, действовавшее в состоянии интоксикации, сможет воспользоваться защитой, только если докажет, что оно совершило бы убийство и не принимая алкоголь или наркотики. Правда, в 2003 г. Палата лордов в решении по делу R v. Dietschmann пришла к выводу, что в соответствии с нормой Закона психическая аномалия не обязательно должна быть единственной причиной неспособности лица отвечать за свои действия, и даже если обвиняемый не совершил бы убийства, если бы не выпил, воздействие алкоголя не обязательно исключает психическую аномалию, которой страдает обвиняемый и которая существенно уменьшает ответственность лица за его действия[802]802
  R v. Dietsсhmann (Anthony) [2003] 2 WLR 613 (per Lord Hutton).


[Закрыть].

Несколько по-иному решается вопрос с алкогольной зависимостью как заболеванием. Если лицо не может контролировать свои действия и ограничить себя в употреблении алкоголя, расстройство психики, которое имеет место в результате подобного пристрастия, может быть рассмотрено как основание для признания его ограниченно вменяемым. Так, в решении по делу R v. Tandy 1988 г. Апелляционный суд признал, что причиной психической аномалии может быть признан алкоголизм только в том случае, если он носит длительный характер, и лицо постепенно утрачивает способность принимать взвешенные решения и контролировать свои эмоции. При этом, принимая решение, было ли лицо ограниченно вменяемым, присяжные заседатели должны исходить из того, добровольной ли была интоксикация[803]803
  Elliot C., Quinn F. Op. cit. P. 69.


[Закрыть]. По известному правилу добровольная интоксикация прерывает течение причинности, в то время как недобровольная не препятствует признанию лица ограниченно вменяемым, при этом отсутствие добровольности означает невозможность лица противостоять «непреодолимому желанию выпить».

Определенные разъяснения по данному вопросу содержатся также в решении R v. Stewart, где указывается на невозможность в каждом отдельно взятом случае установить, насколько добровольной или недобровольной в контексте наличия алкогольной зависимости была интоксикация лица. Судья, ведущий процесс, должен давать напутствие присяжным заседателям таким образом, чтобы они, принимая решение о наличии оснований для смягчения ответственности, рассматривали всю совокупность собранных по делу доказательств, уделяя особое внимание заключению медицинских экспертов.

Примерный перечень вопросов, которые следует представить на рассмотрение жюри присяжных, может выглядеть следующим образом: 1) степень и тяжесть алкогольной зависимости лица, если таковая имеет место; 2) насколько имеющаяся зависимость позволяют лицу отказаться от употребления алкоголя; 3) может ли лицо полностью воздерживаться от употребления алкоголя, и если да, то как надолго; наконец, бывают ли поводы, например отмечание дня рождения, когда лицо выпивает больше обычного… С учетом конкретных обстоятельств дела необходимо учитывать наличие алкогольного опьянения в дни, предшествующие убийству, и непосредственно в день убийства; и, независимо от алкогольного опьянения, способность лица, если она имела место, принимать обдуманные решения в отношении обычных ежедневных забот[804]804
  R v. Stewart [2009] 1 WLR 2507 (per Lord Judge C.J.).


[Закрыть].

В соответствии с положениями нового Закона (ст. 52 (1)) аномалия психической деятельности должна быть обусловлена «признанным» медицинским диагнозом или состоянием (recognized medical condition). Соответственно, возникают два основных вопроса: что понимать под медицинским диагнозом и кем он должен быть признан? Так, к признанному медицинскому диагнозу следует относить заболевание, которое, например, закреплено в классификаторе ВОЗ или классификаторе Американской психиатрической ассоциации. Важно иметь в виду, что Закон говорит о любом состоянии, не обязательно психическом, т. е. сюда подпадают и заболевание диабетом, и алкогольная зависимость, «синдром избиваемых женщин» и другие заболевания. Несмотря на то что данное положение сформулировано шире, нежели предыдущее, в ранее действовавшем Законе об убийстве 1957 г., это не приведет к более частому применению данного основания защиты, поскольку остальные критерии носят ограничительный характер. При этом важно учитывать два обстоятельства. Во-первых, сам факт того, что какое-либо заболевание содержится в одном из авторитетных классификаторов, не означает, что оно автоматически может рассматриваться как признанное медицинское заболевание в смысле ст. 52 (1) Закона о коронерах и правосудии[805]805
  Stephen Andrew Dowds v. The Queen [2012] EWCA Crim. 281.


[Закрыть]. Во-вторых, заболевание может быть признанным, но по какой-либо причине пока не включенным в классификатор. Данное обстоятельство само по себе не должно стать препятствием для признания наличия у лица ограниченной вменяемости. Для ответа на вопрос, является ли заболевание признанным, например, может быть приглашен в качестве эксперта известный специалист в рассматриваемой области медицинского знания.

Неспособность лица отвечать за свои действия (impairment of mental responsibility) не должна быть непреодолимой, Закон требует, чтобы она была существенной (substantial), т. е. импульс, под воздействием которого лицо совершает убийство, должен быть значительно сильнее, чем у обычного человека, не имеющего психической аномалии, в аналогичных обстоятельствах. В одном из решений Апелляционный суд подтвердил тот факт, что термин «существенный» имеет определенное значение, вместе с тем оно не является решающим: ««существенно» представляет собой обыкновенное слово английского языка… оно указано в тексте закона намеренно. Оно призвано подчеркнуть, что деяние обвиняемого не должно быть квалифицировано как простое убийство, а не тяжкое, если имела место неспособность отвечать за свое поведение, незначительная по характеру. В то же время данный термин призван показать, что основание защиты доступно в том случае, если обвиняемый не демонстрирует, что его неспособность осознавать и контролировать свое поведение была настолько велика, чтобы полностью исключить ответственность. В этом заключается цель используемой терминологии и самого основания защиты»[806]806
  R [2010] EWCA Crim. 194.


[Закрыть]. Вместе с тем в отличие от старого Закона, ст. 52 раскрывает, в чем должна проявиться неспособность отвечать за свои действия. Во-первых, это неспособность лица осознавать природу своего поведения, которая подлежит оценке экспертами-психиатрами и при установлении подобна аналогичному критерию в невменяемости. В одном из учебников в качестве примера приводится поведение 10-летнего мальчика, который, будучи поклонником компьютерных игр, содержащих большое количество сцен насилия, убил другого ребенка, когда тот попытался отнять у него игрушку. Во время беседы он объяснил, что думал, что в реальном мире люди, подобно героям игр, могут воскреснуть в «новой игре»[807]807
  Smith and Hogan’s Criminal Law. 13^th еd. P. 534.


[Закрыть].

Во-вторых, неспособность проявляется в невозможности принимать разумные, взвешенные решения. Правовая комиссия, работавшая над проектом закона, привела следующие примеры нерациональных решений, вызванных различного рода заболеваниями, включая психологическую зависимость и посттравматическое расстройство: – женщина, долгое время подвергавшаяся насилию со стороны мужа, была убеждена в том, что сможет «очистить мир от совершенных им грехов», только если убьет его путем сожжения; мальчик с отставанием в развитии верил в то, что должен подчиняться указаниям своего брата, даже если они касались лишения жизни другого человека, поскольку «брат не может попросить сделать что-нибудь плохое»; мужчина убил свою тяжелобольную жену по ее просьбе, сославшись при этом на то, что был не в состоянии более выносить ее повторявшиеся просьбы и что единственным способом остановить провоцируемые ими навязчивые мысли считал убийство.

Наконец, лицо должно быть лишено возможности контролировать свое поведение.

В новой редакции ст. 2 Закона об убийстве 1957 г. содержится требование установления причинной связи между заболеванием и преступным поведением лица, когда оно должно служить либо «причиной поведения», либо «существенно способствовать» совершению преступления.

В разное время парламентские комиссии предлагали изменить определение ограниченной вменяемости, чтобы привести его в соответствие с нормами действующих законодательных актов в области охраны здоровья, с одной стороны, и имеющимися прецедентами – с другой.

В 1975 г. Правовая комиссия Батлера (Butler Committee) разработала дефиницию ограниченной вменяемости, которая содержала понятия, используемые в Законе о психическом здоровье (Mental Health Act) 1983 г., и значение которых закреплено на законодательном уровне. Такой шаг, по мнению составителей, должен был унифицировать судебную практику и позволил бы избежать существенных разногласий в толковании. «Аномалию психики» было предложено заменить психическим заболеванием, под которым, согласно ст. 1 названного Закона, следует понимать болезненное состояние психики, отставание в развитии, психическое расстройство и другие отклонения психики[808]808
  Partial Defences to Murder / Consultation Paper № 173 (Summary). P. 42.


[Закрыть].

Составители проекта «Тяжкое убийство, простое убийство, детоубийство» 2006 г. рекомендовали следующее определение ограниченной вменяемости: «лицо, которое при иных обстоятельствах было бы виновно в тяжком убийстве первой степени, виновно в тяжком убийстве второй степени, если во время его или ее участия в убийстве его или ее способность (i) осознавать характер своего поведения; или (ii) формировать разумное суждение; или (iii) контролировать себя была существенно ослаблена аномалией психической деятельности, вызванной признаваемым медициной состоянием, отставанием в развитии лица, не достигшего 18-летнего возраста, или их сочетанием. Аномалия, отставание в развитии или их сочетание служат объяснением поведения обвиняемого в ходе совершения убийства»[809]809
  Murder, Manslaughter and Infanticide / Project 6 of the Ninth Programme of Law Reform: Homicide. P. 175.


[Закрыть].

Также не без разумных оснований выдвигалось предложение объединить два существующих основания защиты – провокацию и ограниченную вменяемость – в одно[810]810
  Mousourakis G. Criminal Responsibility and Partial Excuses. Ashgate. Aldershot. 1998. P. 171–175.


[Закрыть]. На самом деле рамки провокации были столь широки, что провести границу между двумя защитами не всегда представлялось возможным. К тому же, несмотря на требование наличия у лица психической аномалии для признания его ограниченно вменяемым, в основе и провокации, и ограниченной вменяемости, как правило, лежала неспособность лица контролировать свои поступки и сохранять самообладание.

В качестве примера такого предложения можно привести концепцию профессоров Р.Д. Маккэя и Б.Дж. Митчелла, которые, опираясь на вариант Модельного уголовного кодекса США, следующим образом сформулировали новую защиту[811]811
  Согласно § 210. 3 (1)(b) Модельного уголовного кодекса «убийство, которое при иных обстоятельствах было бы тяжким убийством, является простым убийством, если оно совершено под воздействием чрезмерного психического или эмоционального волнения, для которого есть разумное объяснение или оправдание. Разумность такого объяснения или оправдания устанавливается исходя из точки зрения лица, совершившего преступление, и обстоятельств, которые, по его мнению, сопутствовали совершению преступления».


[Закрыть]: «Обвиняемый, который при иных обстоятельствах был бы признан виновным в тяжком убийстве, в нем не виновен, если во время совершения преступления он: (a) находился под воздействием чрезмерного эмоционального волнения и (или) (b) страдал психическим дефектом, каждый из которых, или они оба, оказали на его преступное поведение столь сильное влияние, что ответственность за него должна быть уменьшена до простого убийства»[812]812
  Partial Defences to Murder / Consultation Paper № 173 (Summary). P. 44.


[Закрыть].

Основным возражением против такого законодательного шага является разная правовая природа провокации и ограниченной вменяемости: в то время как первая выступает обстоятельством, которое «оправдывает» преступление, вторая представляет собой обстоятельство, которое исключает «виновность»[813]813
  В англосаксонском уголовном праве обстоятельства, исключающие преступность деяния, традиционно делятся на «оправданные» (justifiable) и «извинительные» (excusable). К сожалению, перевод их на русский язык не в полной мере передает суть двух групп обстоятельств и их принципиально разную природу. «Оправданные» обстоятельства – это обстоятельства, которые в силу определенных причин являются социально приемлемыми, непротивоправными. К ним обычно относят самооборону или принуждение. «Извинительные» обстоятельства – это обстоятельства, которые исключают виновность лица, такие, как, например, невменяемость или недобровольная интоксикация. Таким образом, можно сказать, что первый вид обстоятельств характеризует само преступное деяние, а второй – субъекта преступления. Если говорить о практическом значении такой классификации, то в первую очередь она актуальна для установления ответственности при соучастии. В то время как совершение «оправданного» убийства исключает ответственность не только исполнителя преступления, но и его соучастников, совершение «извинительного» убийства исключает уголовную ответственность только исполнителя, а соучастники могут предстать перед судом, если такое извинительное обстоятельство на них не распространяется. Дж. Дресслер полагает, что обстоятельства должны быть сформулированы и сгруппированы в законе таким образом, чтобы их правовая природа была предельно ясна. Такой подход, с одной стороны, значительно упростит правоприменение, а с другой – будет служить «недвусмысленным моральным посланием» законодателя (Dressler J. Justifications and Excuses: A Brief Review of the Concepts and the Literature // Wayne Law Review. 1987. Vol. 33. № 4. P. 1155–1175).


[Закрыть].

Э. Эшворт предлагал следующим образом проводить границу между двумя основаниями защиты: «провокация может применяться в отношении тех людей, которые являются нормальными в широком смысле слова, те же, кто страдают каким-либо расстройством психики, могут рассчитывать на признание их ограниченно вменяемыми»[814]814
  Ashworth A. The Doctrine of Provocation // Cambridge Law Journal. 1976. Vol. 35. № 2. P. 312.


[Закрыть].

Как можно судить исходя из сопоставления новой формулировки ограниченной вменяемости, содержащейся в Законе, с формулировкой, предложенной правовой комиссией в 2006 г., они во многом текстуально совпадают. Так, если в тексте проекта содержалось требование, чтобы аномалия и поведение обвиняемого находились в причинной связи, то теперь, помимо существенной неспособности лица отвечать за свое поведение, необходимо также установить обусловленность преступного поведения имеющимся психическим расстройством.

В случае когда суд признает лицо ограниченно вменяемым, он назначает ему наказание по своему усмотрению. В частности, это может быть лишение свободы, как правило, на непродолжительный срок, хотя не исключена возможность назначения пожизненного лишения свободы, если суд придет к выводу, что лицо представляет опасность для общества. Например, данный подход был предложен в решении по делу R v. Erskine, в котором суд подчеркнул, что пожизненное лишение свободы может быть назначено в целях защиты общества[815]815
  R v. Erskine [2009] 2 CAR 29 (per Lord Judge LCJ).


[Закрыть]. Вместе с тем подобный подход представляется неоднозначным, поскольку если потенциальная опасность лица, как и совершенное им преступление, обусловлены его заболеванием, то оно нуждается скорее в лечении, нежели в наказании. У суда также есть право в соответствии со ст. 37 (1) Закона о психическом здоровье (Mental Health Act) 1983 г. издать приказ о помещении осужденного в психиатрический стационар или учреждении над ним опеки[816]816
  Cases and Statutes. English Legal System. London, 2000. P. 207.


[Закрыть].

* * *

Третьим обстоятельством, смягчающим тяжесть убийства в английском уголовном праве, является соглашение о совместном совершении самоубийства. Согласно ст. 4 (1) в случае, когда лицо действует во исполнение такого совместного соглашения, оно может быть признано виновным только в простом, но не в тяжком убийстве. Соглашение о совместном совершении самоубийства предполагает наличие согласия двух или более лиц, цель которого – смерть их всех независимо от того, все ли участники совершают самоубийство самостоятельно. Бремя доказывания участия лица в таком соглашении лежит на обвиняемом.

При анализе ст. 2 Закона о самоубийстве 1961 г., устанавливающей уголовную ответственность за оказание помощи, содействие в совершении, дачу советов или обеспечение самоубийства, упоминалось об определенных сложностях, которые связаны с применением данной нормы на практике. Первые из них носят сугубо этический характер и относятся к проблеме квалификации убийств по мотиву сострадания. Вторые проистекают из невозможности провести четкую границу между преступными деяниями, закрепленными в ст. 2 Закона о самоубийстве и ст. 4 Закона об убийстве. Преступление, предусмотренное Законом об убийстве, предполагает возможность назначения за его совершение пожизненного лишения свободы, поэтому отсутствие четких критериев их разграничения вызывает определенное недоумение.