Текст книги "Преступления против жизни в странах общего права"

Д. Мэйэр-Каткин и Р. Огл в своем исследовании послеродовых расстройств психики приходят к выводу, что такого рода расстройства действительно нередко становятся причиной убийства, и данная связь не просто может, но и должна быть отражена в законе путем изменения формулировки с использованием верной терминологии. «Представляется неверным пренебрегать связью между деторождением и психическим заболеванием как мифом, созданным авторами Закона о детоубийстве. Это не означает, конечно, что любое лицо или любая женщина, умерщвляющая ребенка, страдает расстройством сознания. На самом деле в своем исследовании психиатр П.Т. Д’Орбан приводит данные, согласно которым из 89 женщин, обвиненных в убийстве или покушении на тяжкое убийство своих детей, только 24 страдали тяжелым психотическим расстройством, проявляющимся в депрессивном синдроме, суицидальном синдроме, диссоциативных расстройствах личности разной степени тяжести, требующим наблюдения в психиатрическом стационаре. Остальные случаи умерщвления новорожденных (36) совершались, как правило, очень молодыми женщинами, скрывающими свою беременность, 11 из них сопровождалось самоотрицанием, 9 было продиктовано мотивом мести, 9 – мотивом сострадания, 8 – стремлением избавиться от нежелательных детей. Но необходимо помнить, что Закон не презюмирует того, что все женщины, убивающие своих детей, психически больны. Он просто позволяет ссылаться на психическое расстройство как на обстоятельство для смягчения ответственности. Возможно, наиболее значительным положением Закона является отсутствие требования наличия серьезного психического заболевания, достаточно простого нарушения психического равновесия… Таким образом, даже если исходить из того, что большинство женщин, лишающих жизни своих новорожденных детей, не страдают какими-либо заболеваниями психики, есть и те, у кого то или иное расстройство наличествует. И хотя вопрос о том, насколько политика смягчения ответственности является разумной или необходимой, по-прежнему открыт для обсуждения, факт того, что она обоснована с психиатрической точки зрения, очевиден»[991]991
  Maier-Katkin D., Ogle R. A Rationale for Infanticide Laws // Criminal Law Review. 1993. № 12. P. 909.


[Закрыть].

Исследователи отмечают, что наибольшее значение с психиатрической и правовой точки зрения имеют послеродовой психоз и психотическая депрессия, несмотря на то что развиваются они значительно реже, нежели депрессивные состояния. Послеродовой психоз развивается обычно через 2–4 недели после рождения ребенка и характеризуется тревожностью, спутанностью сознания, бессонницей, нарушением аппетита, галлюцинациями, маниакальными проявлениями, отсутствием адекватной самооценки, бредовыми идеями в отношении себя или новорожденного[992]992
  Большая медицинская энциклопедия / Под ред. А.Г. Елисеева. М., 2009. С. 565–569.


[Закрыть]. Послеродовая психотическая депрессия сочетает в себе черты послеродового психоза и тяжелой депрессии, предполагает наличие длительного депрессивного периода, проявляющегося в чувстве беспомощности, бесполезности и безнадежности, повышенной тревожности и мнимости, на фоне клинической картины психоза.

Как правило, врачи обусловливают послеродовые расстройства психики радикальным изменением гормонального фона женщины в первые сутки после родов. В частности, уровень эстрогена, прогестерона, эстрадиола и других половых гормонов, который иногда более чем в 200 раз превышает средние значения во время беременности, начинает стремительно снижаться сразу после отделения плаценты, которая отвечает за выработку такого числа гормонов. Гипотеза о влиянии резкого перепада гормонов в первом послеродовом периоде на нейропсихическое состояние организма родившей женщины подтверждается, в частности, положительным опытом терапии отдельных послеродовых расстройств психики препаратами, поддерживающими уровень гормонов в крови[993]993
  Spinelli Margaret G. Maternal Infanticide Associated with Mental Illness: Prevention and the Promise of Saved Lives // American Journal of Psychiatry. 2004. Vol. 161. № 9. P. 1551.


[Закрыть].

Наряду с родами как причиной нарушения психического равновесия женщины Закон называет грудное кормление. Вопрос о воздействии данного фактора на психическое состояние женщины является достаточно дискуссионным. Одни медики указывают на отсутствие прямой причинной связи между периодом лактации и какими-либо психическими аномалиями[994]994
  A New Homicide Act for England and Wales? / The Law Commission Consultation Paper № 177. London. 2005. P. 224–226, 240.


[Закрыть], другие утверждают, что определенную взаимозависимость все-таки можно установить. В частности, доктор М.Н. Маркс из Королевского колледжа Лондона вместе со своими коллегами провела исследование нейроэндокринной системы женщины в период грудного кормления и установила, что в это время в женском организме существенно увеличивается концентрация гормона допамина, отвечающего за чувствительность и эмоциональность, что вполне может привести к психозу[995]995
  Murder, Manslaughter and Infanticide / Project 6 of the Ninth Programme of Law Reform: Homicide. P. 162.


[Закрыть].

Даже если не соглашаться с такого рода доводами, весомых аргументов в пользу отсутствия какой-либо обуславливающей зависимости между определенным психическим расстройством и лактацией нет, поэтому английские юристы предпочитают оставить норму Закона в том виде, в котором она существует.

Детоубийство – это преступление, предполагающее наличие специального субъекта – женщины после рождения ребенка или кормящей грудью. Поскольку имеет место специальный субъект преступления, возникает вопрос о том, каким образом квалифицировать действия соучастников преступления. Если будет установлено, что другое лицо также действовало вследствие определенного психического расстройства, оно сможет воспользоваться ссылкой на ограниченную вменяемость. Если его психическое отношение к совершаемому деянию было безупречным, выраженным в намерении или небрежности, то в зависимости от того, какую роль оно выполняло, оно может быть привлечено как соисполнитель, пособник или организатор к ответственности за тяжкое или простое убийство соответственно.

Закон также устанавливает обязательные требования к потерпевшему. Им может быть родившийся ребенок до достижения одного года.

В предыдущем Законе 1922 г. был использован другой термин – новорожденный (newly-born). Однако правоприменителю было непонятно, до достижения какого возраста ребенка можно считать новорожденным, поэтому от него отказались. Когда обсуждали установление временны́х рамок возможности привлечения к уголовной ответственности за детоубийство, мнения специалистов опять же разделились. Кто-то указывал на необоснованность выделения столь большого временнóго промежутка, как 1 год, указывая на то обстоятельство, что подавляющее большинство психических расстройств, так или иначе связанных с родами или лактацией, проходит по истечении трехмесячного срока[996]996
  Из этих 90 дней пик развития послеродового расстройства приходится на первые 30 дней после родов, а потом оно должно постепенно идти на спад (см.: Kendall R.E., Chalmers J.C., Platz C. Epidemiology of Puerperal Psychoses // British Journal of Psychiatry. 1987. Vol. 150. № 5. P. 662–673).


[Закрыть]. Кто-то предлагал его увеличить до двух лет[997]997
  A New Homicide Act for England and Wales? / The Law Commission Consultation Paper № 177. London. 2005. P. 257.


[Закрыть]. До двух лет, например, был увеличен возраст новорожденного в австралийском штате Виктория (s. 5, Crimes (Homicide) Act 2005). В соответствии со ст. 178 Закона о преступлениях Новой Зеландии 1961 г. к ответственности за детоубийство может быть привлечена женщина вплоть до достижения ребенком 10-летнего возраста (s. 178, Crimes Act 1961 (NZ)), правда, надо отметить, законодательством данной страны не предусмотрено такое частичное основание защиты, как ограниченная вменяемость.

На наш взгляд, ни тот промежуток времени, в течение которого ребенок считается новорожденным по действующему Закону, ни тем более его увеличение нельзя признать правильными. Если и можно чем-то оправдать убийство матерью своего новорожденного ребенка, то это действительно наличием какого-либо расстройства психики. Думается все же, что если такое расстройство было вызвано родами, то женщина должна оправиться от него значительно раньше, нежели через год. Если все же этого не произошло, то, на наш взгляд, необходимо поднимать вопрос о вменяемости женщины, а не до бесконечности расширять временны́е рамки «новорожденности», которая представляет собой узкое медицинское понятие с определенными границами, пусть и разными в различных отраслях медицины. Вместе с тем нельзя упускать из вида и тот факт, что в качестве основания выделения привилегированного состава Закон называет не только роды, но и грудное кормление, которое в зависимости от индивидуальных физиологических особенностей может вовсе не иметь место или, напротив, продолжаться достаточно долго. И с этих позиций определение периода новорожденности нельзя существенным образом ограничить. Иногда высказывают предложение исключить состав детоубийства, поскольку преступления, которые квалифицируют подобным образом, по особенностям психического элемента формально подпадают под простое убийство, совершенное в состоянии ограниченной вменяемости[998]998
  A New Homicide Act for England and Wales? / The Law Commission Consultation Paper № 177. London. 2005. P. 239, 243.


[Закрыть]. У ограниченной вменяемости и детоубийства как частичного основания защиты действительно много общего, и, строго говоря, ограниченная вменяемость вполне могла бы включать в себя и те психические расстройства, которые возникают или прогрессируют на фоне родов или грудного кормления. Однако убийство матерью новорожденного ребенка имеет право на самостоятельное существование в силу уникальности и своего субъекта, и потерпевшего, и психического расстройства.

Поскольку детоубийство имеет еще и черты частичного основания защиты, наказание, которое возможно назначить за его совершение, такое же, как и за простое убийство. На практике случаи, когда за детоубийство женщины приговариваются к лишению свободы, чрезвычайно редки. Как правило, назначается обязательное медицинское психиатрическое лечение (medical treatment), самостоятельное или как обязательное условие общественного приказа, который, если имеет место, также назначается на непродолжительный срок, не превышающий 3–4 лет. В случае если психическое расстройство, которым страдала обвиняемая в момент совершения преступления, носит серьезный характер, она может быть помещена в психиатрический стационар, но опять же на незначительный, закрепленный в приговоре срок, а не неопределенный, как при невменяемости.

Детоубийство необходимо разграничивать со смежными составами, в частности с умерщвлением плода, находящегося в утробе матери, а равно с умерщвлением его во время физиологических родов. Как было сказано выше, названные деяния являются самостоятельными преступлениями, ответственность за которые предусмотрена в ст. 58 Закона о преступлениях против личности 1861 г. и ст. 1 Закона о сохранении жизни новорожденных 1929 г.

Первый из названных актов предусматривает возможность привлечения к уголовной ответственности за незаконное прерывание беременности на любом сроке – с момента зачатия и до начала физиологических родов. Норма второго закона у́же, она предполагает, что лицо виновно в преступлении, закрепленном в ст. 1, если происходит плодоизгнание жизнеспособного плода, в результате чего он погибает. Закон о сохранении жизни новорожденных 1929 г. также устанавливает уголовную ответственность за умерщвление плода в ходе родового процесса. Таким образом, граница между данными преступлениями и детоубийством устанавливается с момента начала жизни, а поскольку в английском уголовном праве это достаточно определенный момент – момент полного отделения плода от тела матери, соответственно, только после этого можно говорить о том, что имеет место убийство.

Детоубийство также отличается и от преступления, предусмотренного ст. 5 Закона о домашнем насилии, преступлении и его жертвах 2004 г. (Domestic Violence, Crime and Victims Act 2004, c. 28), в соответствии с которой лицо совершает преступление, когда своим неправомерным поведением причиняет смерть ребенку или взрослому, находящемуся в беспомощном состоянии. Обвинение в совершении данного преступления может быть выдвинуто, когда отсутствуют достаточно серьезные доказательства для возбуждения дела о тяжком или простом убийстве.

«Статья 5 Закона создала новое преступление. Оно предусматривает возможность для обвинения в тех случаях, когда присяжные не могут определить, кто из двоих (иногда и большего числа) обвиняемых причинил смерть или допустил наступление смерти ребенка или взрослого, находящегося в беспомощном состоянии. Даже если личность лица, виновного в нанесении смертельных повреждений, не может быть установлена, степень виновности каждого обвиняемого и обстоятельства произошедшего отличаются существенным образом. Потерпевший может быть лишен жизни при обстоятельствах, которые позволяют выдвинуть обвинение в тяжком убийстве. Виновность в наступившей смерти может также соответствовать всем видам простого убийства, как самым тяжким, так и находящимся «внизу» системы преступлений против жизни… Выдвижение обвинения в совершении преступления, предусмотренного ст. 5, означает, что было установлено, что обвиняемый, который не смог защитить потерпевшего, осознавал или должен был осознавать, что существовал значительный риск причинения вреда потерпевшему со стороны преступника при обстоятельствах, которые обвиняемый предвидел или должен был предвидеть. Несмотря на то что ст. 5 названного Закона содержит новое преступление, его связь с простым убийством очевидна, и общий подход к определению наказаний в делах о простом убийстве приемлем для определения соответствующего наказания и при обвинении в совершении данного преступления»[999]999
  R v. Ikram and Parveen (2008) 2 Cr. App. R (S) 114. Согласно обстоятельствам данного дела потерпевший, которому на момент причинения смерти исполнилось 16 месяцев, проживал вместе со своим отцом и его подругой. Им было предъявлено обвинение по ст. 5 Закона о домашнем насилии, преступлении и его жертвах 2004 г. за совершение противоправного акта, в результате которого наступила смерть мальчика. Вместе с ними проживали две малолетние дочери. До того, как мальчик умер, его неоднократно доставляли в больницу с различными повреждениями и травмами. По показаниям свидетелей отношения с отцом у ребенка были хорошими, а мачеха неоднократно проявляла агрессию и неприязнь по отношению к мальчику. В частности, во время одного из обращений в больницу по поводу перелома ноги женщина сказала, что ребенок упал из детского стульчика во время кормления. Друзья семьи сказали, что на самом деле травма была получена в результате падения с лестницы, когда мачеха несла ребенка на руках. Посмертно на теле ребенка было зафиксировано 21 повреждение, включая множественные переломы ноги, некоторые из которых были причинены в последние 12 часов жизни. Семья была под контролем у социальных служб, родственники и друзья знали о непростой психологической обстановке в семье, что не помогло избежать трагедии.


[Закрыть].

Субъектом его может быть любое лицо, состоящее в брачно-семейных отношениях, возраст потерпевшего не ограничен, а психический элемент преступления предполагает неосторожность.

В качестве наказания за данное преступление Закон предусматривает лишение свободы сроком до 14 лет (ст. 5 (7)). В упомянутом выше деле R. v. Ikram and Parveen, например, оба родителя, один из которых, кто именно суд так и не смог установить, причинил повреждения малышу, в результате которых он скончался, а другой никаким образом не препятствовал этому, были приговорены к 9 годам лишения свободы[1000]1000
  R v. Ikramand Parveen (2008) 2 Cr. App. R (S) 114.


[Закрыть].

* * *

Американская уголовно-правовая традиция, как правило, не выделяет детоубийство в качестве самостоятельного привилегированного состава убийства. Как исключение можно привести норму ст. 565.300 (3) УК штата Миссури, в соответствии с которой «лицо совершает убийство новорожденного (infanticide), если оно умерщвляет живого младенца при наличии цели причинить смерть, независимо от того, полностью ли он отделился от тела матери»[1001]1001
  http://www.moga.mo.gov/statutes/C500-599/5650000300.HTM (2016. 2 нояб.).


[Закрыть]. Данное преступление является фелонией класса A (ст. 565.300 (4)), в качестве наказания за которую предусмотрено лишение свободы на срок от 10 до 30 лет или пожизненное заключение. Но, как видно из содержания статьи, ее нельзя рассматривать как привилегированный состав убийства.

Однако на практике представить себе случаи, которые подпадали бы под действие нормы о детоубийстве, возможно. Если будет установлено, что в момент совершения преступления женщина страдала определенным психическим расстройством, то, в зависимости от тяжести такого расстройства, можно будет поставить вопрос либо о ее невменяемости, либо о защите ссылкой на провокацию, которая в американском уголовном праве сформулирована достаточно широко.

Либо, можно предположить, будет сформулировано новое специальное основание защиты. Такое предложение, в частности, было выдвинуто при рассмотрении дела New York v. Wernick, когда сторона защиты выдвинула предложение сформулировать новое основание защиты – «синдром лишения жизни новорожденного» (neonaticide syndrome).

По мнению психиатров в основе этого синдрома лежит феномен отрицания женщиной своей беременности, в результате чего в момент родов она испытывает сильный шок, заканчивающийся реактивным психозом. Суд отказался признать данный синдром юридически значимым, поскольку приведенные в ходе процесса заключения экспертов и их показания не показались убедительными и не дали возможности сделать заключение, что в основе механизма возникновения данного синдрома лежит достоверное медицинское знание, подтвержденное эмпирически. Во время обсуждения нового основания защиты были высказаны опасения, что в случае его признания оно, в конечном счете, может обернуться против женщин, которые будут предпринимать попытку им воспользоваться, поскольку придется не просто доказывать, что женщина в момент совершения преступления пребывала в состоянии психоза, а что это состояние соответствует критериям, установленным для «синдрома лишения жизни новорожденного»[1002]1002
  New York v. Wernick, 632 N.Y.S. 2d 839, 843 (Friedman J., dissenting).


[Закрыть].

Что касается отграничения такого рода убийств от незаконного прерывания беременности, то в свете тенденции относить к понятию «живого человеческого существа» плод человека сделать это будет достаточно непросто.

Доктор психиатрии М. Спинелли объясняет «молчание» законодателя в вопросе регулирования ответственности за детоубийство судейским подходом, который отражает всю «печаль, гнев и ужас»[1003]1003
  Spinelli Margaret G. Op. cit. P. 1548.


[Закрыть] общественности по отношению к женщинам, лишающим жизни своих младенцев, и выражается в конечном итоге в длительных сроках лишения свободы, иногда в смертных приговорах. В качестве примера она приводит нашумевшее дело 2001 г., когда домохозяйка Андреа Йетс из Хьюстона утопила в ванне своих пятерых детей, которым на момент смерти исполнилось семь лет, пять лет, три года, два года и шесть месяцев. Свой поступок женщина объяснила тем, что, по ее мнению, дети были одержимы сатаной, и таким образом она пыталась спасти их души. Она также заявила во время судебного разбирательства, что слышала, как голоса велят ей избавиться от детей. После рождения четвертого из детей женщина предприняла две попытки самоубийства, чтобы «избавиться от наваждения». Дважды она направлялась в психиатрический стационар, после отмены медикаментозной терапии ее состояние, по заключению врачей, можно было диагностировать как психоз. А. Йетс было предъявлено обвинение в тяжком убийстве, причем сторона обвинения настаивала на назначении высшей меры наказания. После трехчасового обсуждения присяжные заседатели вынесли вердикт о виновности, но в качестве наказания рекомендовали пожизненное лишение свободы.

Дело привлекло широкое внимание со стороны юристов, психиатров и общественности, поскольку оно обозначило несовершенство существующей формулировки невменяемости и проблематичность судебной оценки экспертного психиатрического заключения о наличии послеродовых расстройств психики. Вопреки имевшимся в деле свидетельствам наличия у обвиняемой психического расстройства, эксперты не смогли прийти к единому мнению относительно причин и природы такого расстройства, и, по мнению М. Спинелли, такая ситуация не произошла бы, будь в уголовном законодательстве Техаса самостоятельный состав детоубийства, привилегированный характер которого был бы обусловлен послеродовыми психотическими состояниями.

После вынесения приговора по делу Texas v. Yates Американская ассоциация психиатров (American Psychiatric Association) выступила с открытым обращением, в котором выразила надежду на то, что данное дело привлечет внимание общественности к проблемам обвиняемых, имеющих заболевание психики. «Достижения в области нейропсихологии, – говорится в заявлении, – существенным образом изменили наше понимание того, как функционирует мозг, измененный болезнью психики, и как психическое заболевание искажает реальность… К сожалению, общественное сознание не успевает за этими достижениями. Неспособность взвесить и оценить влияние психического заболевания на сознание и поведение человека приводит к решениям, в результате которых против психически больных людей выдвигаются обвинения и они подлежат наказанию… Тюрьмы переполнены больными людьми, не получающими должного психического лечения. Обвиняемые, чье преступное поведение проистекает из расстройства психики, должны быть подвергнуты принудительному лечению, а не тюремному заключению или, тем более, смертной казни»[1004]1004
  Spinelli Margaret G. Op. cit. P. 1549.


[Закрыть].

С правовой точки зрения подобная ситуация объясняется тем, что дефиниция невменяемости существенным образом разнится в штатах, а в некоторых она и вовсе отсутствует, поэтому приходится применять правила Макнатена, выработанные более 150 лет назад, для оценки психического состояния лица в момент совершения преступления. Современные знания в области психиатрии с трудом укладываются в канву правил, поэтому на практике это приводит к абсурдным ситуациям, когда de facto нездоровые психически люди de jure не могут воспользоваться ссылкой на невменяемость. Осложняет все и тот факт, что многие из послеродовых расстройств психики носят временный характер, хорошо поддаются терапии, а потому во время суда отсутствуют, что затрудняет задачу экспертов в их оценке и предоставлении заключения, на основании которого можно было бы смягчить или исключить ответственность.

М. Спинелли считает неверным всю ответственность за несовершенство уголовной ответственности за убийство матерью своего ребенка, обусловленное наличием у нее психического расстройства, вызванного родами, возлагать на законодателя. По ее мнению, четкие критерии определения таких расстройств, способы их диагностики, лечения и, по возможности, превенции должны быть разработаны врачами-психиатрами. «Беременные женщины и молодые мамы посещают женские консультации, перинатальные центры, детские клиники. Мы встречаемся с их семьями и детьми. Они заполняют анкеты и опросные листы, встречаются с психологами, медицинскими сестрами и социальными работниками. Как же в таком случае мы пропускаем тревожные сигналы приближающейся трагедии?.. Послеродовое психическое расстройство можно предвидеть, диагностировать, лечить и таким образом предотвратить. Должны быть разработаны методы для исследования симптомов данных расстройств с применением современных критериев диагностики на основе биопсихосоциальной модели психиатрии»[1005]1005
  Spinelli Margaret G. Op. cit. P. 1555.


[Закрыть]. Своевременную диагностику и лечение можно было бы в дальнейшем сочетать с мерами реабилитации и превенции рецидивов в случае последующих родов[1006]1006
  См. подробнее: Wisner K.L., Gracious B.L., Piontek C.M., Peindl K., Perel J.M. Postpartum Disorders: Phenomenology, Treatment Approaches, and Relationship to Infanticide: Psychosocial and Legal perspectives on mothers Who Kill / Ed. by M.G. Spinelli. Washington, 2002. P. 36–60.


[Закрыть].

* * *

Институт детоубийства в Канаде аналогичен английскому институту детоубийства, даже определения этого преступления в законодательных актах двух стран совпадают практически текстуально. Так, согласно ст. 233 УК Канады женщина совершает детоубийство, когда «намеренным действием или бездействием она причиняет смерть своему новорожденному ребенку, если в момент совершения действия или бездействия она полностью не оправилась от последствий родов или кормления грудью, и ее психика в силу этого нарушена».

Состав детоубийства был внесен в УК Канады в 1948 г., и ту форму, в которой мы его знаем сегодня, приобрел после новой редакции 1955 г.

Материальный элемент детоубийства можно условно разбить на семь признаков. Чтобы инкриминировать деяние, предусмотренное ст. 233, необходимо установить, что:

a) преступление было совершено женщиной;

b) потерпевшим был ребенок;

c) ребенок должен быть новорожденным. Согласно ст. 2 УК Канады ребенок считается новорожденным до достижения им одного года;

d) потерпевший должен быть рожден обвиняемой;

e) смерть должна наступить от действия или бездействия обвиняемой;

f) во время совершения преступления женщина не оправилась от потрясения, вызванного родами или грудным кормлением;

g) вызванное потрясение было достаточным для временного помутнения сознания.

Поскольку детоубийство предполагает наличие специального субъекта, статус которого определяется не только гендерной принадлежностью, но и особым психическим состоянием в момент совершения преступления, то те лица, которые выступают соисполнителями или пособниками, могут быть привлечены к ответственности за тяжкое либо простое убийство, в зависимости от их психического отношения к деянию.

Понятие новорожденности в момент появления данной нормы в уголовном законе не было приведено, и в первые же годы своего существования применение статьи вызвало затруднения в толковании. Поэтому при подготовке новой редакции УК в 1955 г. в ст. 2, содержащую основные понятия и термины, была внесена поправка, в результате которой ребенка стали считать новорожденным вплоть до достижения им одного года.

В том случае, когда женщина убивает ребенка старшего возраста или чужого ребенка, ее деяние в зависимости от обстоятельств дела можно квалифицировать как тяжкое или простое убийство либо необходимо освободить ее от ответственности в силу невменяемости.

В соответствии с диспозицией статьи предполагается, что в момент совершения преступления женщина не успела оправиться от последствий родов или лактации, к которым, как правило, относят физическое истощение, боль, гормональные изменения[1007]1007
  Grant I., Chunn D., Boyle C. Op. cit. P. 4–90.


[Закрыть].

Уголовный кодекс не требует установления причинной связи между совершенным преступлением и психическим расстройством[1008]1008
  R v. Borowiec, (2016)S.C.C. 11 at para 22.


[Закрыть]. «В отличие от других особых состояний психики, которые позволяют смягчить уголовную ответственность, детоубийство не требует наличия причинной связи между расстройством психики и решением совершить деяние, ставшее причиной смерти ребенка… Поскольку расстройство психики матери не связано с решением убить, данное состояние психики лучше рассматривать как элемент actus reus, а не mens rea детоубийства»[1009]1009
  R. v. LB (2011) O.N.C.A. 153, at para 59 (Herold J.).


[Закрыть].

Вместе с тем обусловленность расстройства родами или лактацией должна быть доказана. Если женщина, совершившая убийство своего новорожденного ребенка, страдала от какой-либо психической аномалии, не вызванной родами или кормлением грудью, ее нельзя признать виновной в детоубийстве, но она может воспользоваться положениями ст. 16 УК Канады, содержащей нормы о невменяемости.

Сама категория «расстройства психики» становилась предметом серьезных дискуссий высших судебных органов страны. Так, в решении по делу R. v. Coombs судья Вейт подтвердил, что «расстройство психики» не предполагает серьезного психиатрического стандарта, и сильного душевного волнения или чрезмерного гнева может быть достаточно для признания лица «взволнованным» и «психически нестабильным» в смысле ст. 233 УК Канады. «Требуемое законодателем для признания деяния детоубийством психическое расстройство относится к категории значительно менее тяжких расстройств, нежели те, которые позволяют лицу избежать привлечения к уголовной ответственности»[1010]1010
  R. v. Coombs (2003) ABQB 818 at para 85 (per Veit J.).


[Закрыть].

Согласно другому подходу, сформулированному в решении по делу R. v. LB, требуемый психический стандарт расстройства не должен быть столь незначительным, чтобы «понизить значимость или выразить неуважение к невинному потерпевшему»[1011]1011
  R. v. LB(2011) O.N.C.A. 153, at para 59 (Herold J.).


[Закрыть].

Фактически приведенные мнения выражают сложившиеся полярные подходы к составу детоубийства, первый из которых рассматривает данный состав как отражение принципа гуманизма, поскольку учитывает психотравмирующее воздействие родов, а второй выражает опасение, что это привилегированное преступление цинично пренебрегает тем фактом, что потерпевшим выступает новорожденный как наименее защищенная категория, а субъектом ответственности – его мать.

Обе приведенные позиции нашли отражение в решении по делу R. v. Effert, которое рассматривалось пять лет, в период с 2006 по 2011 г.: «смерть ребенка всегда ужасная трагедия, о которой трудно высказывать бесстрастные суждения даже тем, кто постоянно осуществляет функции уголовного судопроизводства. Подобные жестокие и противоестественные деяния сложно оценивать особенно тогда, когда они совершаются матерью ребенка, чей инстинкт направлен на защиту и взращивание. Но несмотря на это Парламент предусмотрел специальное преступление, детоубийство, которое предполагает, что моральная ответственность женщины ниже в тех случаях, когда деяние совершается в состоянии психического расстройства»[1012]1012
  R. v. Effert (2011). A.B.C.A. 134 at para 33–34 (per McFadyen and Slatter JJA). Согласно обстоятельствам данного дела 19-летняя Катрина Эфферт скрывала свою беременность от всех, включая членов семьи и отца ребенка. В подвале родительского дома она родила младенца, которого задушила, а труп ребенка выбросила в мусорный контейнер, стоящий на участке у соседей. Ей было предъявлено обвинение в тяжком убийстве второй степени. Это дело дважды рассматривалось в суде первой инстанции и дважды в Апелляционном суде провинции Альберта. Первый раз дело было возвращено в суд первой инстанции на новое рассмотрение, поскольку Апелляционный суд посчитал, что напутственное слово присяжным заседателям было дано с процессуальными нарушениями. При рассмотрении второй апелляции Суд изменил квалификацию содеянного с тяжкого убийства второй степени на детоубийство.


[Закрыть].

В решении Верховного суда Канады по делу R. v. Borowiec[1013]1013
  R. v. Borowiec, (2016) S.C.C. 11 (per Cromwell J.). Согласно обстоятельствам данного дела обвиняемая в октябре 2010 г. родила ребенка и выбросила его в мусорный контейнер, где он был найден и спасен. Во время дачи показаний она созналась, что в 2008-м и 2009 г. родила младенцев, от которых избавилась аналогичным образом. Женщине было предъявлено обвинение в тяжком убийстве второй степени (second-degree murder) по двум имевшим место эпизодам. Во время рассмотрения дела судом первой инстанции были приглашены два эксперта, чьи заключения относительно ее состояния в момент совершения преступления были противоположными – эксперт со стороны обвинения настаивал на том, что «сознание» обвиняемой не было повреждено в момент свершения убийств, эксперт со стороны защиты говорил об обратном. Суд первой инстанции опирался на эксперта со стороны защиты, поскольку посчитал, что эксперт со стороны обвинения дал отрицательное заключение исходя из неправильного понимания категории disturbed mind как требующей наличие определенного временного или хронического психического расстройства. Помимо заключения эксперта со стороны защиты суд исходил из того, что обвиняемая не имеет криминального прошлого, у нее отсутствует склонность к агрессивному, социопатическому поведению, а стороне обвинения не удалось доказать вне всяких разумных сомнений, что сознание обвиняемой не было повреждено в момент совершения обоих преступлений, поэтому ее признали виновной в совершении детоубийства, а не тяжкого убийства. Во время рассмотрения дела в Апелляционном суде большинство судей поддержало оправдание обвиняемой в тяжком убийстве второй степени на том основании, что по мысли законодателя данная категория психического состояния женщины предполагалась как достаточно широкая, не предполагающая наличие и констатацию каких-либо диагнозов (R. v. Borowiec (2015) A.B.C.A. 232, 21 Alta. L.R. (6^th) 301 (per Côté, McDonald JJ. A.)). В особом мнении судья Уэйклинг указал на необходимость доказывать при предъявлении лицу обвинения в детоубийстве отсутствие способности женщины принимать осознанные волевые решения вследствие того, что она не в полной мере оправилась от последствий родов или кормления (R. v. Borowiec (2015)A.B.C.A. 232, 21 Alta. L.R. (6^th) 301 (per Wakeling J.A.)).


[Закрыть] было высказано предложение понимать фразу «сознание было повреждено» с учетом буквального грамматического толкования[1014]1014
  «Современный подход к толкованию закона предполагает прочтение текста в контексте грамматического и буквального толкования, которое позволяло бы воспринимать информацию с учетом гармоничного понимания уголовного закона в целом, мысли и цели законодателя» (R. v. Borowiec (2016) S.C.C. 11 at para 18). В предложенном контексте «расстройство психики» (the mind is then disturbed), по мнению суда, следует понимать как «состояние эмоциональной или психической нестабильности» (R. v. Borowiec (2016) S.C.C. 11 at para 19).


[Закрыть], которое не предполагает наличие серьезного психического заболевания или психологической проблемы, оно говорит лишь о том, что в момент совершения преступления лицо было «психически нестабильно» в результате рождения ребенка или последствий его кормления. Обусловленность преступления данным состоянием не требуется, лишь временное совпадение, поэтому более правильно и логично рассматривать такое расстройство как часть материального элемента (actus reus) детоубийства, а не психического (mens rea). Сам стандарт особого психического состояния женщины изначально задумывался как максимально «широкий и гибкий», предполагающий, что под его определение потенциально будет подпадать большое количество правовых ситуаций.

При этом данная категория является уникальной, и в УК Канады закреплена исключительно в ст. 233. Ее следует отличать, с одной стороны, от «психического расстройства», наличие которого согласно ст. 16 УК Канады влечет признание лица невменяемым и освобождение от уголовной ответственности, а с другой стороны, от состояния автоматизма, которое исключает добровольность и осознанность деяния.

Статья, устанавливающая уголовную ответственность за детоубийство, сформулирована таким образом, что она ничего не говорит о требуемом психическом элементе деяния. Поэтому возникают вполне закономерные вопросы: что стоит понимать под словами «действие или бездействие должно быть совершено намеренно», а также можно ли рассматривать детоубийство как основание защиты только в делах по обвинению в тяжком убийстве или также в простом?

Изначально ответы на эти вопросы можно найти в двух противоречащих друг другу судебных решениях. Впоследствии они нашли подтверждение и в более поздних судебных решениях, которые содержали толкование материального и психического элементов детоубийства.

В решении по делу R. v. Smith 1976 г. судьи пришли к выводу, что mens rea детоубийства должен заключаться в «плохом мотиве или цели, а также злом намерении» (bad motive or purpose or evil intent). В данном деле обвиняемая, 17-летняя девушка, которая вплоть до начала родов не осознавала, что находится в состоянии беременности, после рождения ребенка закрыла ему рот рукой, чтобы он не кричал и «не испугал владельца дома». Поскольку девушка действовала неосознанно, суд пришел к заключению, что ее поведение нельзя считать «намеренным»[1015]1015
  R. v. Smith (1976) 32 C.C.C. (2d) 224 (Nfld. Dist. Ct.).


[Закрыть].

Вынося решение по делу R. v. Lalli 1993 г., судьи посчитали возможным признать наличие mens rea детоубийства даже тогда, когда женщина не осознавала, но должна была осознавать, что ее поведение может причинить вред[1016]1016
  R. v Lalli [1993] B.C.J. № 2010 (Prov. Ct.).


[Закрыть]. Исходя из данной формулировки, можно сделать вывод, что детоубийство предполагает наличие такого же психического элемента деяния, как и простое убийство. «Для установления наличия mens rea детоубийства необходимо доказать, что имело место противоправное деяние, причинившее смерть ребенку, и лицо, которое его совершило, объективно предвидело риск причинения вреда в результате своего посягательства»[1017]1017
  R. v. LB(2011) O.N.C.A. 153, at para 114.


[Закрыть].

«Уникальность детоубийства, по сравнению с тяжким и простым убийством, заключается в его материальном, а не психическом элементе»[1018]1018
  R. v. LB (2011) ONCA 153, at para 121.


[Закрыть].

Детоубийство согласно ст. 237 УК Канады является преступлением, преследуемым по обвинительному заключению, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок, не превышающий пяти лет. Вместе с тем при определении вида и размера наказания суды чаще всего отказываются от лишения свободы в пользу пробации либо специального амбулаторного или стационарного психиатрического лечения. Это тем более актуально, что в определенных случаях отдельные расстройства имеют тенденцию повторения, и женщины, однажды совершившие детоубийство, в любом случае должны находиться под психиатрическим наблюдением в случае последующей беременности.