Текст книги "Преступления против жизни в странах общего права"

Процедура предусматривает несколько этапов, каждый из которых протоколируется и помещается в медицинскую карту пациента, наряду с медицинскими заключениями. Прежде чем обратиться с письменным заявлением о добровольном окончании жизни, пациент должен дважды устно выразить свою волю лечащему врачу, причем временной интервал между этими заявлениями должен составлять не менее 15 дней (127.840 § 3.06). Такой же «период ожидания» предусмотрен для составления письменного заявления, а уже между подачей заявления и назначением препарата должно пройти не менее 48 часов (127.850 § 3.08). Заявление составляется в предусмотренной Законом форме и подписывается заявителем в присутствии как минимум двух свидетелей, призванных удостоверить отсутствие порока воли у лица. Одним из свидетелей должно быть лицо, которое (a) не состоит в кровном или юридическом родстве с заявителем; (b) не является его наследником согласно составленному завещанию; (c) не является сотрудником либо руководителем, владельцем медицинского учреждения, в котором заявитель наблюдался либо проживал. Не имеет право подписывать заявление в качестве свидетеля лечащий врач (127.810 § 2.02).

У заявителя сохраняется право изменить свое решение в любой момент, о чем его должен известить врач (127.845 § 3.07).

Информация об устных заявлениях, письменные заявления, составленные в надлежащей форме, медицинское заключение врача, содержащее информацию о диагнозе, прогнозе, наличии добровольного и информированного согласия со стороны пациента, аналогичное заключение врача-эксперта, письменное подтверждение лечащего врача об информировании пациента о его праве отказа после второго устного заявления и другие релевантные данные, свидетельствующие о соблюдении всех предписанных законом процедур, должны быть оформлены в виде медицинского отчета (127.855 § 3.09). Ежегодно все медицинские карты пациентов, которые прибегли к процедуре ассистированного самоубийства, передаются для осуществления контроля в специальный орган в системе департамента здравоохранения штата.

Закон о достойной смерти гарантирует иммунитет от уголовной, административной или дисциплинарной ответственности для тех, кто осуществляет, прибегает или иным образом участвует в процедуре ассистированного самоубийства (127.885 § 4.01). И, напротив, устанавливает уголовную ответственность за нарушение предписаний Закона. Так, любое лицо, которое намеренно и сознательно фальсифицирует, изменяет заявление об ассистированном самоубийстве либо уничтожает составленный лицом отказ от процедуры с целью причинения смерти другому человеку, совершает преступление, являющееся фелонией класса A. Таким же преступлением является и понуждение лица к осуществлению в отношении его ассистированного самоубийства (127.890 § 4.02).

Вторым штатом, который на законодательном уровне легализовал медицинское ассистированное самоубийство, стал Вашингтон. 4 ноября 2008 г. за принятие Закона о достойной смерти (Death with Dignity Act) было подано 57,82 % голосов[396]396
  Закон вступил в силу 5 марта 2009 г., и в период с 5 марта до 31 декабря 2009 г. было выписано 63 рецепта, из обратившихся умерло 47 человек, 7 – от естественных причин. У большинства обратившихся доминирующей причиной стала утрата контроля над своим телом, некоторые заявители сформулировали причину как «утрату достоинства». У большинства обратившихся пациентов был диагностирован рак. В трех случаях возникли сложности с введением инъекции. Нарушений предписаний Закона зафиксировано не было (http://www.doh.wa.gov/dwda/forms/DWDA_2009.pdf). В 2010 г. поступило 87 заявлений, 51 человек умер от введения инъекции (http://www.doh.wa.gov/DWDA_2010.pdf). В 2011 г. – 103 заявления, 70 зарегистрированных смертей, наступивших от введения препарата, 19 вследствие естественного течения заболевания (http://www.doh.wa.gov/DataandStatisticalReports/VitalStatisticsData/DeathwithDignityData.aspx); в 2012 г. – 121 заявление, 83 наступившие смерти, 18 из них в результате осуществления самоубийства (http://www.doh.wa.gov/DataandStatitisticalReports/VitalStatisticsData/DeathwithDignityData.aspx); в 2013 г. – 173 заявления, 159 зарегистрированных смертей (http://www.doh.wa.gov/DataandStatisticalReports/VitaStatisticsData/DeathwithDignityData.aspx). В 2014 г. это было уже 176 заявления, с имеющейся информацией о 170 смертях (http://www.doh.wa.gov/DataandStatisticalReports/VitaStatisticsData/DeathwithDignityData.aspx). Наконец в 2015 г. умерло 202 пациента, 166 после введения препарата. Таким образом, за шесть лет действия Закона число заявителей увеличилось в два раза. Статус остальных заявителей, информация о которых не содержится в отчетах, может быть неизвестен, поскольку отчет формируется по истечении 30 дней после наступившей смерти, и только через 60 дней выдается свидетельство о смерти, пациент может попросту не успеть воспользоваться препаратом, если рецепт был выписан в конце года, или не может решиться сделать инъекцию.


[Закрыть]. Это была вторая попытка принятия подобного акта в штате. Первая, предпринятая в 1991 г., успехом не увенчалась. Правда в случае с первым законопроектом речь шла, скорее, о добровольной эвтаназии, поскольку врачу разрешалось делать инъекции тем пациентам, которые не могли сделать этого самостоятельно. Основными требованиями, предъявляемыми к пациентам, остаются возраст, способность принимать волевое сознательное решение, наличие терминального состояния с неблагоприятным прогнозом на излечение и возможности самостоятельно «окончить жизнь человечным и достойным способом» (ст. 70.245.020)[397]397
  http://app.leg.wa.gov./rcw/default.aspx?cite=70.245.02.


[Закрыть].

Заявление установленного образца должно быть подписано как минимум двумя свидетелями, которые могут удостоверить факт добровольности заявления и отсутствия давления и понуждения, оказываемых на пациента. Подобно орегонскому акту, особой гарантией объективности свидетеля выступает требование, предъявляемое к его кандидатуре. Так, им не может быть лицо, состоящее в кровном или юридическом родстве; наследник по завещанию или закону; сотрудник, руководитель или владелец медицинского центра, в котором на момент принятия решения заявитель находится на излечении; лечащий врач (ст. 70.245.220). На лечащего врача Закон возлагает важные обязательства не только по правильной постановке диагноза, информированию пациента, разъяснению его права воспользоваться паллиативным уходом, но и по соблюдению всех формальных требований должного документирования процедуры и последующего отчета перед контролирующими органами штата. Также необходимо исключить наличие депрессии и различных депрессивных состояний, для чего обращаются за консультацией к психологу и психиатру, поскольку решение преждевременного ухода из жизни может быть в первую очередь этим состоянием обусловлено (ст. 70.245.060). Процедура для получения инъекционного препарата такая же, как и в одноименном Законе штата Орегон. Закон содержит интересную норму об обязательной утилизации выписанного препарата, который по какой-либо причине не был использован (ст. 70.245.150).

В 2013 г. в штате Вермонт был принят Закон о праве пациентов на выбор и контроль за окончанием жизни (Patient Choice and Control at End of Life Act), основные положения которого вступили в силу 1 июля 2016 г. С этого дня врача, который выпишет своему неизлечимо больному пациенту препарат для ухода из жизни, нельзя привлекать ни к дисциплинарной, ни к административной, ни к уголовной ответственности, а равно подать гражданский иск (§ 5283). Если законы других штатов достаточно подробно и детально регламентируют проведение процедуры и закрепляют гарантии граждан при реализации их «права на достойную смерть», то данный Акт является в большей степени рамочным.

Правом быть заявителем обладает каждый житель штата, которому к моменту обращения исполнилось 18 лет, который в состоянии принимать осознанное решение, основанное на информации о своем заболевании и физическом состоянии, если согласно медицинским прогнозам смерть от этого заболевания наступит в течение шести месяцев. Фактически Закон говорит о том, что назначенный препарат не лишает пациента жизни, а «ускоряет наступление смерти» (hastens the patient’s death).

Процедура, которую предусматривает Акт, во многом схожа с аналогичной, закрепленной в законах штатов Вашингтон и Орегон: пациент должен дважды обратиться с устным заявлением с интервалом в 15 дней, у него есть право отказаться от выписанного препарата, письменное заявление должно быть также подписано двумя незаинтересованными свидетелями. Рецепт на медицинский препарат может быть выписан не ранее, чем через 48 часов после получения врачом письменного заявления, второго устного заявления либо разъяснения пациенту его права отказаться от проведения процедуры (§ 5283 (12))[398]398
  http://www.leg.st.vt.us/docs/2014/Acts/ACT039.pdf.


[Закрыть].

Четвертым штатом, который законодательно закрепил право неизлечимо больных граждан уйти из жизни, воспользовавшись врачебной помощью, стала Калифорния, которая в октябре 2015 г. приняла Закон об окончании жизни (End of Life Option Act)[399]399
  https://leginfo.legislature.ca.gov/faces/billNavClient.xhtml?bill_id=201520160SB128.


[Закрыть]. Закон вступил в силу в июне 2016 г. Содержательно он аналогичен рассмотренным выше. Оказание помощи в совершении самоубийства, склонение к его осуществлению, дача советов являются фелонией, ответственность за совершение которой установлена в § 401 Уголовного кодекса Калифорнии. Таким образом, все случаи содействия самоубийству, которые осуществляются в нарушение предусмотренной Законом об окончании жизни процедуры, являются преступлениями против жизни.

В штате Монтана у врачей есть возможность сослаться на согласие пациента как защиту от предъявляемого обвинения в убийстве, которое вытекает из прецедента 2009 г. Baxter v. Montana[400]400
  Заявление о конституционности предъявления обвинения в убийстве врачам, которые помогают пациентам, находящимся в терминальном состоянии, ускорить наступление неизбежной смерти, было инициировано Робертом Бакстером, страдающим от лимфатической лейкемии. Вместе с четырьмя врачами, а также при поддержке представителей движения «Содействие и достоинство» (Compassion and Dignity) он обратился в окружной суд с иском о признании права пациентов на достойную смерть, которое, по мнению заявителей, вытекает из статьи II Конституции штата Монтана, закрепляющей право пациентов на достоинство и личную жизнь. Окружной суд согласился с данной трактовкой права на достоинство и частную жизнь и признал, что врачу должно быть предоставлено право участвовать в ассистированном самоубийстве своего неизлечимо больного пациента без опасений быть привлеченным к уголовной ответственности за убийство (http://aclumontana.org/wp-content/uploads/2013/10/baxteropinion.pdf).


[Закрыть]. При постановке решения суд исходил из презумпции ненаказуемости самоубийства и, соответственно, определил для себя основной для решения вопрос, как правовую возможность ассистированного врачом самоубийства. По мнению большинства судей, такая возможность есть, если исходить из смысла ст. 45-2-211 (1) Уголовного кодекса штата Монтана, в соответствии с которой согласие потерпевшего на совершение деяния, которое является преступлением, является основанием защиты, если такое положение Закона не противоречит общественным интересам. «Мы не смогли найти в правовых нормах штата Монтана ни одного указания на то, что помощь, оказываемая врачом при совершении самоубийства, взрослым, находящимся в здравом уме пациентам с заболеванием в терминальной стадии, каким-либо образом противоречит публичной политике»[401]401
  http://aclumontana.org/wp-content/uploads/2013/10/baxteropinion.pdf.


[Закрыть]. «Врач, который помогает умирающему пациенту, не участвует в окончательном принятии решения или акте умерщвления. Он только обеспечивает больного в терминальном состоянии средствами, при помощи которых самостоятельно принимается решение об уходе из жизни. Все этапы взаимоотношений между пациентом и врачом строятся на началах тайности, уважения гражданских прав и сострадания. Врач и пациент взаимодействуют для создания средств для контроля пациентом вопросов собственной смерти. Следующее за этим взаимодействием личное решение пациента относительно того, принимать ли ему препарат, не нарушает общественных интересов и никоим образом не ставит в опасность жизнь других людей»[402]402
  Там же.


[Закрыть].

По мнению судей, сама идея привлечения к уголовной ответственности за деяния подобного рода противоречит смыслу современного уголовного закона, в котором убийство понимается как лишение жизни другого человека, а самоубийство ненаказуемо. Фактически врач только предоставляет пациенту помощь, которую вне предусмотренной законом процедуры ему получить невозможно. Принципиально важен и тот факт, что речь в Законе идет об умирающих людях, получающих паллиативный уход, и такой неизбежный и близкий конец становится только ближе в результате использования инъекции.

18 февраля 2017 г. в округе Колумбия вступил в силу Закон о достойной смерти (Death with Dignity Act), принятый 23 декабря 2016 г. Закон основан на аналогичном законодательном акте штата Орегон, содержит аналогичные требования к заявителю и закрепляет подобную процедуру, заключающуюся в необходимости двух обращений, одно из которых должно быть устным, а другое письменным.

Закон об окончании жизни (End of Life Options Act) штата Колорадо был принят 8 ноября 2016 г. Он предусматривает возможность для жителей штата, достигших 18-летнего возраста, в случае наличия у них неизлечимого заболевания в терминальной стадии обратиться в медицинское учреждение за медицинским препаратом для самостоятельного введения с целью прекращения жизни. В случае принятия такого решения необходимо установить наличие у лица способности принимать осознанное, добровольное решение, основанное на информированном согласии о прогнозах развития имеющегося у него заболевания.

Наконец, попытка легализации ассистированного самоубийства была предпринята в штате Нью-Мексико. В январе 2014 г. суд округа Берналильо вынес решение Morris v. Brandenburg[403]403
  http://www.patientsrightscouncil.org/site/wp-content/uploads/2014/01/Morris_v_NM_Decision_01_13_14.pdf.


[Закрыть], в котором признал, что государство не должно вмешиваться в отношения пациента и врача, если они основаны на правовых и этических нормах и что случаи подобного ухода из жизни не должны расцениваться как самоубийство в уголовно-правовом смысле. Данное решение было оспорено генеральным прокурором, и Апелляционный суд штата Нью-Мексико 8 августа 2015 г. опроверг утверждение, что среди фундаментальных конституционных прав граждан право на получение помощи при уходе из жизни не предусмотрено[404]404
  http://caselaw.findlaw.com/nm-court-of-appeals/1710738.html.


[Закрыть].

Вопрос о праве граждан на ассистированное самоубийство несколько раз выступал предметом рассмотрения высшей судебной инстанции страны.

В 1997 г. Верховный суд США в деле Washington v. Glucksberg постановил: «право на смерть не может быть признано конституционным правом американских граждан, а право на оказание содействия самоубийству не вытекает из Билля о правах, в частности из XIV Поправки, гарантирующей соблюдение должной правовой процедуры при лишении жизни человека. В целях охраны жизни человека как высшей социальной ценности законодатели штатов имеют право предусмотреть уголовную ответственность за оказание помощи при самоубийстве»[405]405
  Encyclopedia of Crime & Justice. Vol. II. N.Y., 2002. P. 624.


[Закрыть].

В этом же году Верховный суд США рассмотрел и другое дело, связанное с вопросом о конституционности криминализации медицинского ассистированного самоубийства, Vacco v. Quill. В заявлении, поданном доктором Тимоти Куиллом вместе с двумя другими врачами и несколькими неизлечимо больными пациентами, указывалось, что запрет, установленный штатом Нью-Йорк, выписывать врачам своим пациентам в терминальном состоянии препараты, прекращающие жизнь, нарушает Поправку XIV к Конституции, т. е. право на равную защиту для всех граждан. Основной довод заявителей был связан с тем, что каждому пациенту предоставлено право отказаться от лечения, а пассивное поведение во время болезни и ассистированное самоубийство близки по своей сути, поэтому применительно и к нему у пациента должно быть аналогичное право. Суд единогласно опроверг данные доводы, указав на то важное обстоятельство, что различие между двумя категориями затрагивает такие важные институты уголовного права, как причинно-следственная связь и намерение. В том случае, когда пациент отказывается от продолжения терапии, он умирает от естественных причин, вызванных заболеванием. Когда он, напротив, умирает от приема выписанного врачом препарата, можно сказать, что препарат его «убивает». Более того, во втором случае и у пациента, и у врача есть специальное намерение причинить смерть, тогда как при отказе от лечения такого намерения может и не быть[406]406
  Vacco v. Quill, 521 U.S. 793 (1997).


[Закрыть]. Суд также отметил, что запрет, налагаемый штатом на осуществление процедуры медицинского ассистированного самоубийства, никаким образом не приводит к неравенству граждан.

В 2006 г. представители штата Орегон обратились в Верховный суд с заявлением, в котором указали, что толкование Генеральным атторнеем федерального Закона о контролируемых веществах (Controlled Substances Act), в котором он указал, что назначение медицинскими работниками препаратов для ухода из жизни противоречит нормам приведенного законодательного акта, нарушают права пациентов на «достойный уход из жизни» в соответствии с положениями Закона о достойной смерти штата Орегон[407]407
  Gonzales v. Oregon, 546 U.S. 243 (2006).


[Закрыть]. Речь шла о комментарии Генерального атторнея Дж. Эшкворта 2001 г. к Закону о контролируемых веществах, в котором он указал, что назначение препаратов для ухода из жизни по орегонскому Закону о достойной смерти является противозаконным и противоречит «медицинским целям». Суд отметил, что Закон о контролируемых веществах, который подлежал рассмотрению, не направлен на регулирование нормальной медицинской практики и имеет отношение только к незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ, следовательно, он не должен затрагивать упомянутый закон штата Орегон, нормы которого закрепляют законную процедуру назначения фармацевтического препарата для медицинского ассистированного самоубийства.

* * *

Норма, устанавливающая уголовную ответственность за оказание помощи при самоубийстве, содержится и в УК Канады. Статья 241 наказывает содействие самоубийству, выраженное в словесной форме либо в конкретных действиях, независимо от того, привело ли оно к самоубийству другого лица. В 2015 г. после принятия Верховным судом страны решения Carter v. Canada медицинское ассистированное самоубийство более не рассматривается как преступление. Суд постановил, что ст. 14 и ст. 241 Уголовного кодекса Канады нарушают ст. 7 Канадской Хартии основных прав и свобод. Не должно рассматриваться как преступление оказание помощи в самоубийстве взрослому пациенту, который добровольно выражает свою волю на уход из жизни, имеет тяжкое неизлечимое заболевание или находится в тяжелом состоянии, которое вызывает непрекращающиеся страдания, невыносимые для человека[408]408
  Carter v. Canada (Attorney General), 2015 SCC 5.


[Закрыть]. Суд признал, что человеку, которому диагностировано тяжелое неизлечимое в настоящее время заболевание, предоставлен «жестокий выбор» – уйти из жизни пока он в состоянии контролировать свое тело, свои мысли и поступки, или медленно умирать, при некоторых болезнях полностью утрачивая способность к интегрированному мышлению и контролю, т. е. фактически утрачивая свою личность. И вопреки тому, что выбор по своей сути действительно жестокий, он должен быть предоставлен каждому человеку. Человек же, совершая его, в свою очередь, не должен опасаться, что лица, которые помогли ему уйти из жизни, будут подвергнуты уголовному преследованию. Суд дал свое понимание такой важной категории, как «право на жизнь», поскольку она достаточно часто выступала предметом дискуссии именно применительно к ситуациям предоставления лицу права ухода из жизни. Отмечая возможные существующие интерпретации «права на жизнь», которое часто трактуют расширительно, понимая под ним в том числе право на «качественную» жизнь, т. е. жизнь, которая соответствовала бы определенным стандартам качества, а также право на достойную смерть, право распоряжаться своей жизнью, Верховный суд отметил, что предпочтительным является узкий подход к трактовке «права на жизнь», согласно которому право на жизнь – это отсутствие посягательств на нее, это обеспеченность гарантиями ее сохранения со стороны государства, это «не право на смерть»[409]409
  Carter v. Canada (Attorney General), 2015 SCC 5, para 61.


[Закрыть]. Вместе с тем право на жизнь не должно превращаться в обязанность жить, чего бы это ни стоило, потому что в таком случае оно нарушает право индивида на проявление свободы – свободы делать выбор. В определенных обстоятельствах человеку должно быть предоставлено право отказаться от ее продолжения. Лицо, которое сталкивается с тяжким неизлечимым заболеванием, к сожалению, иногда находится в условиях, при которых его свобода воли и достоинство ограничены. Однако даже в такой ситуации за ним сохраняется право, например, отказаться от поддерживающего жизнь лечения. В таком случае, почему ему отказано в праве эту жизнь прекратить, воспользовавшись помощью квалифицированного медицинского персонала, если она ему требуется. И, несмотря на то что Хартия в ст. 7 охраняет жизнь каждого человека, она в равной степени защищает его свободу воли и право на сохранение человеческого достоинства в конце жизни[410]410
  Ibid., para 68.


[Закрыть].

После принятия названного судебного решения в УК Канады были внесены следующие изменения: ст. 241.1–241.4, в которых содержится определение медицинского ассистированного самоубийства, устанавливается законная процедура его осуществления, закреплены требования к заявителям, а также предусмотрена уголовная ответственность за нарушение процедуры медицинским работником, а также за подделку документов, дающих право на осуществление ассистированного самоубийства и за уничтожение документов, имеющих отношение к ассистированному самоубийству. Согласно ст. 241.1 под оказанием помощи в самоубийстве следует понимать передачу медицинским работником лицу по его просьбе препарата для прекращения жизни, а также введение такого препарата. Лицо может обратиться с просьбой об оказании ему медицинской помощи в умерщвлении только в том случае, если он соответствует следующим критериям – ему исполнилось 18 лет и оно способно принимать осознанное решение, может рассчитывать на получение медицинской помощи, имеет тяжелое неизлечимое заболевание, обратилось с просьбой об оказании ему помощи в осуществлении самоубийства, при отсутствии внешнего давления при принятии данного решения, и при этом лицу известно о других альтернативах, направленных на облегчение страданий, включая паллиативный уход (ст. 241.2). Перед проведением процедуры умерщвления врач должен удостовериться, что обратившееся лицо соответствует предъявляемым законом требованиям, составило письменное заявление, которое подписало самостоятельно или, при отсутствии такой возможности, при помощи другого лица, что имеется письменное заключение другого медицинского работника о соответствии заявителя требуемым критериям. Для дополнительных гарантий законности необходимо, чтобы заявление было подписано двумя свидетелями, в отношении которых нельзя установить наличие заинтересованности.

За заявителем сохраняется право отказаться от проведения процедуры в любой момент. При этом важно удостовериться в том, что лицо, испытывающее из-за болезни сложности с пониманием и выражением своих мыслей, осознает происходящее, свои права и предоставляемые законом возможности. Медицинский работник, принимающий решение о возможности оказания помощи пациенту в уходе из жизни, не должен фактически участвовать в проведении такой процедуры, названные медицинские работники не должны находиться в подчинении по службе, а также необходимо установить отсутствие финансовой заинтересованности врача в смерти пациента или других факторов, способных повлиять на объективность, что обеспечивает независимость врачей. При обращении к фармацевту за препаратом для смертельной инъекции на врача или медицинскую сестру возложена обязанность сообщить ему, с какой целью этот препарат выписывается.

В случае нарушения медицинским работником любого из заявленных законом требований он привлекается к уголовной ответственности. В зависимости от тяжести совершенного им деяния это может быть преступление, преследуемое по обвинительному заключению и наказываемое лишением свободы сроком до 5 лет, либо преступление, рассматриваемое в суммарном порядке с наказанием в виде лишения свободы на срок до 18 месяцев.

Существование составов, устанавливающих уголовную ответственность за содействие самоубийству и оказание помощи в его осуществлении, в англосаксонском уголовном праве невольно поднимается вопрос о правовой оценке эвтаназии и об ее соотношении с оказанием помощи при самоубийстве[411]411
  См., например: Otlowski M. Active Voluntary Euthanasia: Options for Reform // Medical Law Review / 1994. Vol. 2. № 2. P. 161–205; Oates L. Life, Death and the Law // Common Law World Review. 2007. Vol. 36. № 1. P. 1–15.


[Закрыть].

В последние годы проблема эвтаназии является одной из острых и интересующих общественное мнение проблем. Просьба умирающего больного с безнадежным прогнозом на излечение освободить его от мучений путем умерщвления вызывает ряд вопросов гуманистического, этического и, несомненно, правового характера. На сегодняшний день, несмотря на многочисленные движения, отстаивающие «право на смерть», умерщвление врачом больного по мотиву сострадания является преступлением против жизни.

С правовой точки зрения под эвтаназией следует понимать умышленное поведение медицинского работника, которое осуществляется в соответствии с явно и недвусмысленно выраженной просьбой больного или его представителя и направлено на лишение его жизни с целью прекращения физических и психических страданий, являющихся следствием тяжелого заболевания, угрожающего жизни[412]412
  Не претендуя на всеобъемлющий анализ, в данной работе нам хотелось бы затронуть небольшой круг вопросов, касающихся непосредственной квалификации деяний, формально подпадающих под понятие эвтаназии, и их места в системе преступлений против жизни.


[Закрыть].

В зависимости от поведения медицинского работника различают эвтаназию активную и пассивную и, соответственно, в зависимости от возможности пациента выразить свою волю – добровольную и недобровольную. Различное сочетание названных форм эвтаназии дает нам четыре возможных варианта: активная и добровольная эвтаназия, активная и недобровольная эвтаназия, пассивная и добровольная эвтаназия, пассивная и недобровольная эвтаназия[413]413
  Крылова Н.Е. Эвтаназия: уголовно-правовой аспект // Вестник МГУ (Серия «Право»). 2002. № 2. С. 21. См. также: Стефанчук Р.А. К вопросу о легализации эвтаназии в странах СНГ / Романовский Г.Б., Тарусина Н.Н., Мохов А.А. Биомедицинское право в России и за рубежом: Монография. М., 2015 (СПС «КонсультантПлюс»).


[Закрыть]. Сторонники эвтаназии, как правило, имеют в виду ту ситуацию, когда эвтаназия является пассивной со стороны медицинского работника и добровольной со стороны больного. К активной и недобровольной эвтаназии отношение обычно отрицательное.

Как будет показано далее, характер действий врача и возможность пациента выразить свою волю имеют правовое значение и влияют на квалификацию.

В Англии по Закону об убийстве 1957 г. активная эвтаназия, которую часто называют убийством из сострадания (mercy killing), может квалифицироваться и как простое убийство, и как тяжкое. Однако, как это было сформулировано в упомянутом выше решении Airedale N.H.S. v. Bland, в том случае, если смерть наступила в результате неосторожных действий врача (например, доза лекарства, которое он ввел пациенту, оказалась чрезмерной, и вместо предвидимого облегчения страданий привела к смерти) действия врача не будут признаны убийством[414]414
  Airedale N.H.S. Trust v. Bland [1993] 2 WLR 316 (per Lord Keith J.).


[Закрыть].

Приведенная позиция легла в основу так называемого принципа двойного эффекта (double effect principle) – своеобразной фикции, которая позволяет врачам избегать уголовной ответственности на том основании, что применяемые при лечении препараты имеют нежелательный побочный эффект и ускоряют наступление смерти. Поскольку такая смерть является последствием вне всяких сомнений предвидимым, но не желаемым, ее используют как уловку, чтобы не поднимать вопроса об убийстве[415]415
  Pace A.N. Law and Ethics at the End of Life: The Practitioner’s View // Death, Dying & the Law / Ed. by S.A.M. McLean. Aldershot, 1996. P. 11.


[Закрыть].

Первым прецедентом, обозначившим подход к квалификации эвтаназии в Англии, стало дело доктора Джона Адамса 1957 г. Его обвинили в тяжком убийстве 84-летней женщины, его пациентки. Пытаясь облегчить ее мучения, он превысил обычную дозу обезболивающего препарата, в результате чего женщина скончалась. После 45-минутных прений присяжные заседатели вынесли вердикт «невиновен». Лорд Девлин, вынося решение, пришел к следующему заключению: «если главная цель медицины – сохранение здоровья человека – не может быть достигнута, врач должен сделать все от него зависящее и принять меры для облегчения боли и страданий своего пациента, даже если такие меры могут сократить его жизнь»[416]416
  R v. Adams [1957] Crim. LR 365.


[Закрыть].

В 2006 г. Правовая комиссия парламента подготовила 6-й проект «Тяжкое убийство, простое убийство, детоубийство», посвященный совершенствованию ответственности за противоправное лишение жизни. Разработчики проекта предложили один из двух возможных вариантов реформирования ответственности за убийство из сострадания. Первый из них предполагает создание нового привилегированного состава противоправного намеренного лишения жизни. Второй предлагает рассматривать убийство из сострадания как частный случай «ограниченной вменяемости» – обстоятельства, меняющего квалификацию деяния с тяжкого на простое убийство. Субъект такого преступления будет шире, чем в случае эвтаназии, и будет включать в себя любое лицо, которое при умерщвлении руководствовалось мотивом сострадания[417]417
  Murder, Manslaughter and Infanticide / Project 6 of the Ninth Programme of Law Reform: Homicide. London. HC 30. 2006. P. 176.


[Закрыть].

Как бы то ни было, но врачи идут навстречу своим пациентам в их желании получить «достойную смерть». Такие дела отличаются высокой латентностью, а в тех случаях, когда все-таки начинается расследование, до суда материалы дела доходят редко. Существует и такая точка зрения, что подобные ситуации с большей долей условности можно отнести к сфере действия уголовного права. «Нормы права, устанавливающие ответственность за убийство или нападение, в течение веков формировались так, чтобы регламентировать враждебные и агрессивные отношения… Отношения между доктором и пациентом являются прямо противоположными, поэтому предпосылка применять нормы об убийстве или нападении отсутствует»[418]418
  Ormrod R.F.G. «Brain Death» and the Law // Poly Law Review. 1982. Vol. 7. P. 14.


[Закрыть].

В большинстве североамериканских штатов возможно составить письменное распоряжение об отказе от реанимационных мер (living will) на тот случай, если человек, например, попадет в аварию и окажется в беспомощном состоянии. При этом врач должен строго следовать указаниям такого распоряжения, даже если родственники пациента возражают или он сам считает, что процессы, происходящие в организме, носят обратимый характер.

Активная эвтаназия квалифицируется в основном как тяжкое убийство.

Традиционно в канадском уголовном праве тот факт, что кто-либо дает согласие на свое умерщвление, не освобождает лицо, его производящее, от уголовной ответственности (ст. 14 УК Канады). А ст. 226 устанавливает правило, в соответствии с которым лицо, причиняющее телесное повреждение, которое приводит к наступлению смерти, считается виновным в причинении смерти, даже если оно только ускоряет ее наступление, а первоначальное заболевание или повреждение вызвано другими причинами.

Несмотря на неоднократные попытки легализовать эвтаназию, разумность подобного шага вызывала сомнения у канадского законодателя. В уголовно-правовой литературе отмечалось, в частности, что то обстоятельство, что лишение жизни безнадежно больного человека происходит по его просьбе с целью прекратить страдания, «должно быть рассмотрено в качестве смягчающего обстоятельства, но не основания освобождения от уголовной ответственности»[419]419
  Spetz N.S. Canadian Criminal Law. Toronto, 1972. P. 28.


[Закрыть].

Как отметил в своем исследовании Д. Стюарт, «каковы бы ни были основания для разграничения активной и пассивной эвтаназии, какова бы ни была существующая медицинская практика, очевидно, что все формы убийства из сострадания должны влечь за собой выдвижение обвинения»[420]420
  Stuart D. Canadian Criminal Law. A Treatise. P. 518.


[Закрыть].

Вместе с тем после принятия решения Carter v. Canada и внесения в УК ст. 241.1, которая говорит о возможности не только предоставления пациенту препарата для смертельной инъекции, но и о введении медицинским работником препарата пациенту по его просьбе, можно прийти к заключению, что Канада легализовала не только ассистированное самоубийство, но и активную добровольную эвтаназию.

Если попытаться подвести общий знаменатель под всем сказанным, то можно прийти к выводу, что активная эвтаназия не совместима с современными морально-этическими нормами: убийство, какими бы мотивами ни руководствовался преступник, особенно если это врач, остается убийством. Что касается пассивной недобровольной эвтаназии, то данное деление не имеет существенной роли – применительно к убийству деяние составляет объективную сторону преступления независимо от того, в какой форме оно представлено, действия или бездействия.

На наш взгляд, очевидно, что декриминализация эвтаназии является абсолютно неэтичной, антигуманной мерой и должна рассматриваться как шаг назад в развитии представлений о ценности человеческой жизни и способах ее охраны.

Вместе с тем, по нашему мнению, из сферы регулирования уголовного права необходимо вывести случаи добровольной пассивной эвтаназии, когда врач по просьбе пациента прекращает реанимационные меры. Такое предложение логично вытекает из презумпции добровольности оказания медицинских услуг.

При этом мы исходим из того, что отказ от продолжения лечения является неотъемлемым правом каждого человека и не может рассматриваться как своеобразная форма пассивного самоубийства. По мнению доктора Гл. Вильямс, подобный подход, иногда встречающийся в судебных решениях, может принципиально менять правовую оценку содеянного, поскольку если отказ от лечения – самоубийство, то ничто не мешает квалифицировать как оказание помощи в самоубийстве бездействие врача в подобной ситуации[421]421
  Williams G. Intention and Causation in Medical Non-Killing. The Impact of Criminal Law Concepts on Euthanasia and Assisted Suicide. London, 2007. P. 113–141. См. также: Price D.P.T. Assisted Suicide and Refusing Medical Treatment: Linguistics, Morals and Legal Contortions // Medical Law Review. 1996. Vol. 4. № 3. P. 270–299.


[Закрыть].

* * *

Третью группу иных намеренных преступлений против жизни составляют деяния, направленные на уничтожение плода. В частности, к ним относятся умерщвление плода на любом сроке беременности или в ходе родов. Спорность включения данных составов в систему преступлений против жизни, сложность их разграничения с уголовно ненаказуемыми абортами и детоубийством будет предметом дальнейшего рассмотрения.