Текст книги "Преступления против жизни в странах общего права"

При этом незаконное проведение искусственного прерывания беременности должно влечь за собой уголовную ответственность. Однако ст. 123 УК РФ в действующей редакции признает уголовно наказуемыми ограниченный круг деяний, оставив за рамками регулирования случаи прерывания беременности дипломированными специалистами с нарушением социальных и медицинских показаний при сроке свыше 12 недель, либо прерывание беременности вне специализированного медицинского учреждения, имеющего лицензию на осуществление подобной деятельности[297]297
  См. подробнее: Крылова Н.Е. Ответственность за незаконное производство аборта и необходимость уголовно-правовой защиты «будущей» жизни. С. 43.


[Закрыть].

Если сравнивать норму российского уголовного закона, устанавливающего ответственность за незаконное прерывание беременности, с аналогичными нормами уголовного законодательства бывших союзных республик, то можно прийти к заключению, что многие из них смогли избежать перечисленных выше недостатков[298]298
  См. подробнее: Малешина А.В. Перспективы и возможности уголовно-правовой охраны «будущей жизни» (сравнительно-правовой анализ) // Правоведение. 2011. № 3. С. 148–149.


[Закрыть].

И наконец, последний, самый важный с точки зрения «будущей» жизни, аспект связан с охраной плода на поздних сроках беременности, после 22 недель. В нашем исследовании уже упоминалось о таком немаловажном качестве физиологических родов, как жизнеспособность – способность новорожденного продолжать жизнь вне материнского организма[299]299
  В соответствии с Приложением № 1 к приказу Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации от 27 декабря 2011 г. № 1687 жизнеспособности плод, как правило, достигает к 22 неделе беременности, когда масса тела при рождении составляет 500 грамм и более (или менее при многоплодных родах), длина тела 25 см и более (в случае если масса тела ребенка при рождении неизвестна). Массой тела ребенка при рождении считается результат взвешивания новорожденного, произведенного в течение первого часа его жизни. Измерение длины тела новорожденного производится при вытянутом его положении на горизонтальном ростомере от верхушки темени до пяток (п. 4 Приложения).


[Закрыть]. Бесспорно, констатация жизнеспособности еще не является свидетельством предстоящей живорожденности, тем не менее она указывает на практически полное формирование человеческого организма, которого от начала самостоятельной жизни отделяет лишь его нахождение – в утробе матери.

С 1 января 2012 г. Россия официально перешла на новые критерии регистрации живорожденных, рекомендованные ВОЗ. Согласно им регистрироваться будут все новорожденные, появившиеся на свет после 22 недель беременности массой тела от 500 г.[300]300
  В связи с этим утрачивают силу Приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации и Постановление Государственного комитета Российской Федерации по статистике от 4 декабря 1992 г. № 318/190 «О переходе на рекомендованные Всемирной организацией здравоохранения критерии живорождения и мертворождения».


[Закрыть] Ранее, если ребенок выживал и весил менее 1000 г., его регистрировали лишь по истечении 168 ч.

С одной стороны, данный правительственный шаг всего лишь касается медицинской статистики и учета, поскольку технологии по выхаживанию детей с низкой и экстремально низкой массой тела существовали ранее и успешно применялись. С другой стороны, именно в вопросы статистики иногда все и упиралось, поскольку при смерти такого ребенка до 168 ч этот случай не учитывался в статистике перинатальной смертности и, соответственно, не ухудшал «показатели» конкретного медицинского учреждения. «Так сложилось, что осуществление права на жизнь человека, который еще даже не имеет прав на регистрации как гражданин РФ, является исключительно прерогативой медицинского персонала, в руки которого попадает этот пациент, и будет зависеть от преобладающей мотивации действий этого персонала»[301]301
  Водянников Л.Г. Юридический статус человеческого существа, родившегося до 28 недель беременности // Медицинские конференции. Интернет-журнал. 2005. http://www.medico.ru/articles/a_001.htm (2016. 2 нояб.).


[Закрыть].

Отношение к такому ребенку как к плоду в первые семь суток его жизни поднимало вопрос и об обязанности проведения реанимационных мероприятий, и об их целесообразности, учитывая высокий риск развития патологии у детей с экстремально низкой массой тела – врожденной глухоты, слепоты, детского церебрального паралича и т. д. В связи с этими возможными аномалиями развития нередко поднимался вопрос о возможности осуществления пассивной эвтаназии в отношении таких детей. Наконец, следует учитывать и экономическую составляющую проблемы – далеко не все медицинские учреждения в состоянии обеспечить столь дорогостоящие мероприятия по выхаживанию недоношенных детей, в отдельных регионах нет ни специально оборудованных для первого и второго этапов выхаживания перинатальных центров, ни подготовленного квалифицированного медицинского персонала.

По этой причине проводимую государством политику по нормативно-правовому и организационно-методическому сопровождению перехода с 2012 г. на современные технологии выхаживания и реабилитации недоношенных и маловесных детей следует рассматривать как еще один шаг на пути к охране жизни человека. В частности, в соответствии с нормами Приказа Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 25 августа 2008 г. № 443[302]302
  Приказ Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 25 августа 2008 г. № 443 «О Плане мероприятий Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации на 2008–2012 годы по переходу субъектов Российской Федерации на современные технологии выхаживания детей, родившихся в сроки беременности 22 недели и более и/или с низкой и экстремально низкой массой тела, в соответствии с критериями регистрации рождений, рекомендованными Всемирной организацией здравоохранения» (http://www.zdrav.ru/library/regulations/detail.php?ID=26043 (2012. 25 июля)).


[Закрыть] помимо подготовки проектов федеральных законов и подзаконных нормативных актов, устанавливающих правовую основу применения новых критериев живорождения и мертворождения, порядок и условия перехода на современные технологии выхаживания детей, родившихся на сроке беременности 22 недели, за период времени с 2008 по 2012 г. необходимо провести мониторинг готовности материально-технической базы таких нововведений, а равно кадрового потенциала учреждений акушерско-гинекологического и педиатрического профиля, подготовить научное сопровождение развития и внедрения новых технологий выхаживания, реабилитации, восстановительного лечения детей, родившихся с низкой и экстремально низкой массой тела, и предпринять другие меры.

Если не признавать право плода, достигшего жизнеспособности, на жизнь, его умерщвление достаточно квалифицировать по ч. 1 ст. 111 УК РФ по признаку прерывания беременности. Однако под действие статьи не подпадают случаи так называемых самоабортов на поздних сроках беременности. Традиционно самоаборт отграничивают от детоубийства исходя из объекта посягательства и субъективной стороны. Но представить себе ситуацию, при которой женщина на поздних сроках беременности не отдает себе отчета в том, что плод достиг достаточной зрелости и может продолжать существование вне ее организма, достаточно трудно, в подавляющем большинстве таких случаев присутствует стремление избавиться от нежелательного ребенка.

Непризнание отечественным законодателем ценности жизнеспособного плода и непредоставление ему уголовно-правовой охраны вызывает недоумение. Правда, и связать момент начала жизни с достижением плодом жизнеспособности не представляется возможным, поскольку внесение подобных изменений в действующее законодательство противоречило бы основному закону страны, Конституции РФ, ст. 17 которой предусматривает, что «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения»[303]303
  Конституция РФ (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.) // СЗ РФ. 2009. № 4. Ст. 445.


[Закрыть].

Так, Т.М. Страмилова предлагает ч. 1 ст. 105 УК РФ изложить в следующей редакции: «Убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку, а равно насильственное уничтожение человеческого эмбриона или плода…»[304]304
  Страмилова Т.П. Уголовная ответственность за простое убийство: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2002. С. 23.


[Закрыть]. При этом автор делает оговорку: «мы не вмешиваемся в вечный спор по поводу запрещения абортов – эта тема выходит за границы данного исследования»[305]305
  Там же.


[Закрыть]. Однако сама формулировка новой редакции не позволит оставить за границами статус абортов, поскольку признание убийством насильственное причинение смерти не только плоду, но и эмбриону автоматически превратит в убийство всякое производство абортов.

Более логична с этой точки зрения позиция Г.А. Есакова, который предлагает не смешивать определение момента начала жизни человека с самостоятельной охраной жизнеспособного плода. Вместе с тем он фактически уравнивает их в статусе, внося предложение изложить ч. 1 ст. 105 УК РФ в релевантной части в следующей редакции: «умышленное причинение смерти другому человеку или жизнеспособному плоду»[306]306
  Есаков Г.А. Начало жизни человека при преступном причинении смерти: сравнительно-правовой анализ уголовного права России и Англии. С. 203.


[Закрыть]. При этом возникает существенное противоречие с нормой ст. 106 УК РФ, которая, по мнению автора, может оставаться неизменной с тем, чтобы «не расширять излишне пределы ответственности матери, вытравляющей плод»[307]307
  Там же.


[Закрыть]. De jure, если исходить из санкций ч. 1 ст. 105 и ст. 106 УК РФ, это, напротив, приведет к тому, что женщина, убивающая своего уже рожденного ребенка, будет подлежать меньшей ответственности, нежели женщина, вытравливающая плод. С точки зрения законодательной техники его предложение также не свободно от ряда недостатков: если жизнь, по мнению автора, начинается после либо в момент отделения плода от тела матери, а причинить смерть можно только живому человеку, словосочетание «причинение смерти жизнеспособному плоду» неверно по сути.

Опыт установления ответственности за умерщвление плода в странах общего права показывает, что наиболее обоснованной, свободной от внутренних противоречий является позиция, согласно которой создается самостоятельное преступление.

На наш взгляд, в целях адекватной защиты жизни еще не родившегося ребенка de lege ferenda имеет смысл говорить о дополнении гл. 16 УК РФ статьями, предусматривающими уголовную ответственность за противоправное умышленное или неосторожное умерщвление жизнеспособного плода. Вместе с тем данный законодательный шаг возможен только в случае изменения объекта гл. 16 УК РФ за счет дополнения его новым объектом – жизнью и здоровьем плода. Для того чтобы не нарушать стабильность уголовного законодательства, его системность, внесение подобных изменений можно было бы осуществить при составлении новой редакции Уголовного кодекса РФ.

С учетом изложенного, представляется возможным гл. 16 УК РФ дополнить ст. 105¹ «Противоправное умышленное умерщвление жизнеспособного плода», которую изложить в следующей редакции: «Противоправное умышленное умерщвление жизнеспособного плода наказывается лишением свободы на срок до 5 лет». А также ст. 109¹ «Умерщвление жизнеспособного плода по неосторожности», и изложить ее в следующей редакции: «Умерщвление жизнеспособного плода по неосторожности наказывается лишением свободы на срок до двух лет».

Потерпевшим в данных преступлениях будет выступать жизнеспособный плод, а при определении жизнеспособности необходимо будет исходить из установленных медициной критериев. При этом к ст. 105¹ необходимо будет создать примечание, в котором содержалось бы определение жизнеспособности.

Указание на противоправный характер деяния позволит отграничивать уголовно наказуемое умерщвление плода от законных действий, которые, например, в настоящее время могут иметь место при искусственном прерывании беременности после 22 недель по медицинским показаниям.

В случае внесения подобных изменений в гл. 16 УК РФ может возникнуть вопрос о разграничении данных составов со ст. 123 УК РФ в тех случаях, когда, например, имеет место незаконное прерывание беременности после 22 недели лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля. Но поскольку, о чем было сказано выше, статья охватывает собой весьма узкий круг противоправных деяний, описанная ситуация, пожалуй, единственно возможная. В таком случае потребуется вменять совокупность двух статей, поскольку вред будет причиняться двум объектам – жизни и здоровью беременной женщины и жизни жизнеспособного плода.

В зависимости от субъективного отношения лица к совершаемому деянию содеянное будет квалифицированно либо как умышленное умерщвление плода по ст. 105¹, либо как неосторожное по ст. 109¹.

Субъектом данных преступлений следует признать вменяемое физическое лицо, достигшее 16-летнего возраста.

* * *

В целом изучение определения момента начала жизни в странах общего права позволило выделить две позиции. Первая позиция, которой придерживаются юристы Англии и Канады, основана на классической концепции общего права и предлагает рассматривать в качестве начального этапа жизни окончание физиологических родов и полное отделение плода от тела матери. Уничтожение плода до того момента, когда он становится человеком в уголовно-правовом смысле, составляет самостоятельное преступное деяние. Вторая, широко представленная в североамериканских штатах, напротив, предполагает неоправданное увеличение границы уголовно-правовой охраны жизни, предоставляя плоду статус рожденного человека. В решении вопроса закрепления окончания жизни, напротив, можно констатировать единодушие – на сегодняшний день наступление смерти человека связывают с гибелью клеток головного мозга.

Развитие новых биотехнологий, методов пренатальной диагностики и медицины привело к широкому распространению исследований на человеческих эмбрионах и поставило перед наукой ряд этико-правовых вопросов, таких как закрепление пределов реализации репродуктивных прав человека, выявление правомерности использования человеческих эмбрионов для научно-исследовательских и терапевтических целей, установление должной охраны жизнеспособного плода, статус которого максимально приближен к статусу родившегося человека.

Проблема предоставления плоду человека повышенной охраны активно обсуждается и решается в изучаемых нами странах и других зарубежных государствах. Защита жизни человека еще до появления его на свет является свидетельством ее приоритетности и важности, и, поскольку Россия является полноправным членом международного сообщества, она не может отстраниться от решения этико-правовых проблем международного значения. Отсутствие норм, направленных на защиту, в первую очередь, жизнеспособного плода, является существенным пробелом современного законодательства. В связи с этим предлагается внести в уголовный закон изменения, направленные на установление уголовной ответственности за умерщвление жизнеспособного плода человека.

§ 3. Понятие и система преступных деяний против жизни в уголовно-правовой системе общего права

Охрана жизни человека в современном обществе приобретает значение первостепенной важности. Среди всех социальных и правовых благ личности жизнь рассматривается как основная ценность, поскольку в случае смерти человека все остальные права и свободы утрачивают свой смысл.

Британский Закон о правах человека 1998 г. (Human Rights Act, c. 42) вслед за Конвенцией о защите прав человека и основных свобод 1950 г. провозглашает: «Право каждого человека на жизнь охраняется законом. Смертная казнь отменяется. Никто не может быть приговорен к смертной казни или казнен»[308]308
  Dine J., Gobert J. Cases and Materials on Criminal Law. 4^th еd. London, 2003. P. 17.


[Закрыть].

Согласно поправке V к Конституции США никто не может быть лишен жизни, свободы или собственности без соблюдения надлежащей правовой процедуры[309]309
  Мишин А.А. Конституционное право зарубежных стран. М., 2001.


[Закрыть].

Отдельно необходимо отметить положения, содержащиеся в Канадской Хартии прав и свобод, принятой совместно с Конституционным актом 1982 г. Согласно ст. 7 Хартии «каждый имеет право на жизнь, свободу и безопасность своей личности; и этих прав нельзя лишить иначе как в соответствии с основными принципами отправления правосудия»[310]310
  Конституции зарубежных государств. М., 1996.


[Закрыть].

Право на жизнь охраняется не только основными законодательными актами названных государств, но и особо – уголовным законом. Уголовное право решает задачу охраны жизни человека своими специфическими методами, формулируя признаки составов преступлений против жизни и устанавливая строгие санкции за их совершение.

При рассмотрении преступлений против жизни, однако, сразу обращает на себя внимание принципиально различный подход к формированию системы названных деяний в уголовном праве стран континентальной Европы и в англосаксонском уголовном праве.

В настоящее время в методологии науки сложилось большое количество самых разнообразных толкований категорий «система» и «системный подход»[311]311
  См.: Марченко М.Н. «Система» и системный характер права // Системность в уголовном праве: Материалы II Российского Конгресса уголовного права 31 мая – 1 июня 2007 г. / Под ред. В.С. Комиссарова. М., 2007. С. 12–13.


[Закрыть]. Вместе с тем, несмотря на «множество разнообразий» в понимании системы, для целей нашего исследования вполне приемлемым выглядит ее определение как «множества связанных между собой элементов, составляющих определенное целостное образование»[312]312
  Краткий философский словарь. М., 2001. С. 348.


[Закрыть].

«Целостность образования» объясняется интегрированным характером системы, тем, что существует некое «интегративное начало»[313]313
  Бахур Б.А. Концептуальные основы системного подхода и содержание современной инженерной практики // Системный подход в современной науке / Под ред. И.К. Лисеева, В.Н. Садовского. М., 2004. С. 115.


[Закрыть]. В системе преступлений против жизни роль такого «интегративного начала» выполняет непосредственный объект каждого из преступлений – жизнь человека.

Любая система отличается наличием организации и структуры, которые позволяют раскрыть основные внутренние свойства системы, обеспечивают ее внутреннюю прочность, устойчивость, «высокую сопряженность всех ее компонентов»[314]314
  Каган М.С. Система и структура / Избранные труды в VII т. Т. I. С. 97.


[Закрыть]. Это предполагает, что между преступлениями, входящими в одну систему, должны быть установлены такие связи, которые позволили бы в ходе анализа охватить всю полноту отношений. Так, когда мы говорим, что преступные деяния против жизни можно разделить на намеренные и совершенные по небрежности, мы предполагаем, что «интегративным началом» каждой подсистемы выступает психическое отношение лица к совершаемому преступлению. Внутри подсистемы также должна быть своя структура – если существует несколько видов убийства, в идеале должно существовать некое базовое определение убийства, отличающееся родовыми признаками.

Целостность системе придает и использование логичного и последовательного понятийного аппарата, когда структура языка является выражением структуры системы. И в этом смысле, в том случае когда понятием «тяжкое убийство» мы обозначаем исключительно «намеренное причинение смерти», убийства, совершенные с другим психическим элементом, должны быть отнесены к другому виду.

Наконец, при построении системы важно руководствоваться принципом иерархии, т. е. «возникновением в системе нескольких уровней, подчиненных по нисходящей, со своими зонами ответственности, ресурсами, локальными целями»[315]315
  Могилевский В.Д. Методология систем. М., 1999. С. 13.


[Закрыть]. Поэтому высшую ступень в системе преступных деяний против жизни занимает намеренное причинение смерти, как наиболее общественно опасное, а затем мы выделяем неосторожное или небрежное причинение смерти.

Исходя из приведенной дефиниции, система преступных деяний против жизни должна представлять собой группу однородных преступлений, интегрированных на основе общего объекта посягательства – жизни человека, имеющих иерархичную структуру и единый понятийный аппарат.

Системный подход позволяет понять логику существования объектов, их взаимодействия между собой, размещения и взаимодействия с внешней средой. Однако в силу отсутствия в течение длительного времени кодификации юристы изучаемых нами стран не уделяли должного внимания разработке критериев систематизации, поэтому при объединении деяний в группы они придерживаются традиций общего права, для которого характерно деление посягательств на жизнь на тяжкое убийство (murder) и простое убийство (manslaughter)[316]316
  Видимо, именно по этой причине отечественные исследователи в ряде случаев ограничивают систему преступных деяний против жизни двумя составами. В частности, Г.А. Есаков пишет: «…уголовно наказуемое причинение смерти по английскому уголовному праву, ставшему основой для уголовного права стран семьи общего права, образует, говоря в общем, либо тяжкое, либо простое убийство». (См.: Есаков Г.А. Суеверия и уголовное право (на примере преступлений против жизни в странах семьи общего права) // Lex Russica. Научные труды МГЮА. М., 2004. № 4. С. 1059.). И.Д. Козочкин в своем исследовании также ограничивает преступления против жизни убийством. (См.: Козочкин И.Д. Уголовное право США. Успехи и проблемы реформирования. С. 315).


[Закрыть].

Причем тяжкое убийство является основным, наиболее разработанным видом этого преступления. Другие виды лишения жизни, в том числе и простое убийство, рассматриваются как производные от тяжкого.

Тем не менее, если подойти к систематизации с привычных для нас позиций, то в общем виде систему преступных деяний против жизни, под которыми понимают общественно опасные деяния, предусмотренные уголовным законом и непосредственно посягающие на безопасность жизни человека, в странах общего права можно представить следующим образом: 1) убийства (тяжкое, простое, детоубийство[317]317
  Если понимать «детоубийство» буквально, то к нему следует относить убийство ребенка любого возраста любым лицом. В данной работе этот термин будет использован для характеристики убийства матерью новорожденного ребенка.


[Закрыть]); 2) иные намеренные преступления против жизни; 3) небрежное причинение смерти.

* * *

В уголовно-правовой системе общего права существует родовое понятие убийства (homicide), к которому относят все случаи противоправного лишения жизни другого человека.

В Англии нет законодательного определения убийства, однако доктрина традиционно рассматривает его как «виновное противоправное причинение смерти другому человеку»[318]318
  Herring J. Op. cit. P. 198.


[Закрыть].

Этот же термин используют большинство уголовных кодексов американских штатов, не раскрывая при этом его содержания. Так, гл. 782.46 Титула Законов Флориды называется «Homicide», как и ст. 1 гл. 5 16 Титула УК Джорджии, гл. 1 разд. 8 УК штата Калифорния, разд. 2 УК штата Мэриленд.

В соответствии со ст. 13A-6-1 УК штата Алабама «…лицо совершает убийство (homicide), если оно намеренно, со знанием, неосторожно или с преступной небрежностью причиняет смерть другому лицу»[319]319
  http://www.legislature.state.al.us/acas/codeofalabama/1975/coatoc.htm (2016. 2 нояб.).


[Закрыть].

Похожая формулировка родового понятия убийства (homicide) содержится в УК штата Юта: «…лицо совершает преступное убийство, когда оно с намерением, знанием, неосторожно или с преступной небрежностью или другим психическим состоянием, установление которого необходимо в соответствии с законом для конкретных преступлений, причиняет смерть другому человеческому существу, включая нерожденного ребенка на любом этапе внутриутробного развития»[320]320
  http://le.utah.gov.code/TITLE76/htm/76_05_020100.htm (2016. 2 нояб.).


[Закрыть].

Согласно ст. 125.00 УК штата Нью-Йорк под убийством следует понимать деяние, которое причиняет смерть человеку или нерожденному ребенку, которым женщина беременна более 24 недель и которое является тяжким убийством, простым убийством первой степени, простым убийством второй степени, убийством по небрежности, производством аборта первой степени, производством самоаборта первой степени.

По УК штата Пенсильвания лицо виновно в убийстве, если оно намеренно, со знанием, неосторожно или небрежно причиняет смерть другому человеку. Убийство может быть признано тяжким, простым намеренным или простым ненамеренным (ст. 2501 гл. 25 УК штата Пенсильвании).

В соответствии со ст. 163.105 УК штата Орегон лицо совершает уголовно наказуемое убийство, когда, не имея извинительных или оправдывающих обстоятельств, намеренно, со знанием, неосторожно или с преступной небрежностью причиняет смерть другому человеку. К убийству относятся тяжкое убийство, простое убийство или причинение смерти по грубой небрежности.

Развернутое определение убийства предлагает УК Канады. Согласно ст. 222 лицо совершает убийство (homicide), когда оно прямо или косвенно любым способом причиняет смерть другому человеку. К убийству также приравниваются случаи наступления смерти: 1) в результате совершения противоправного деяния; 2) в результате преступной небрежности; 3) в результате психического воздействия, выраженного в угрозе применения насилия или обмане, направленного на совершение лицом поступка, который приведет к смерти; 4) в результате преднамеренного запугивания малолетнего или душевнобольного. Особо подчеркивается при этом, что уголовно наказуемым является только виновное причинение смерти.

Для всех видов убийства характерны следующие общие признаки. Прежде всего, обязательным признаком убийства выступает его противоправность, поскольку причинение смерти при самообороне, при исполнении вступившего в силу приговора суда и другие случаи правомерного лишения жизни, а равно случайное причинение смерти не могут быть квалифицированы как убийство.

Например, согласно ст. 9A.16.030 УК штата Вашингтон убийство следует относить к числу «извинительных», если оно является результатом несчастного случая при осуществлении правомерного акта правомерными средствами при отсутствии преступной небрежности или намерения[321]321
  http://www.apps.leg.wa.gov/rcw/9A.16.030 (2016. 2 нояб.).


[Закрыть]. Убийство является «оправданным» при реализации законного права на защиту себя, своих близких (супруга/супруги, родителей, детей), любых третьих лиц при отражении посягательства, когда наличествует непосредственная опасность причинения вреда, либо при попытке предотвратить совершение фелонии посягающим[322]322
  http://www.apps.leg.wa.gov/rcw/9A.16.050. (2016. 2 нояб.).


[Закрыть]. А также рассматривается как правомерное поведение применение «смертоносного насилия» (deadly force) представителем правоохранительных органов или государственным служащим, действующим во исполнение судебного решения, при задержании лица, в отношении которого имеется подозрение в совершении преступления, либо при предотвращении такого преступления, при предотвращении попытки бегства из мест лишения свободы либо камеры предварительного заключения и т. д.[323]323
  http://www.apps.leg.wa.gov/rcw/9A.16.040 (2016. 23 нояб.).


[Закрыть] При принятии решения о необходимости применить оружие на поражение исходить стоит из того, есть ли основание полагать, что посягающий представляет угрозу для других лиц.

Убийство всегда совершается в отношении «живого человеческого существа» (living human being), понятие которого было проанализировано в предыдущем параграфе. При этом ошибка в потерпевшем, согласно доктрине «перемещенного намерения» (transferred intent), на квалификацию не влияет. Так, если лицо намеревается убить одного человека, но ошибочно или случайно убивает другого, то считается, что намерение «перемещается» с первоначально выбранного потерпевшего на того, кто в итоге пострадал.

Содержащееся в большинстве определений указание на причинение смерти «другому» человеку позволяет отграничить убийство от самоубийства, которое уголовно ненаказуемо. Правда, необходимо отметить, что уголовное законодательство изучаемых нами стран содержит самостоятельные составы склонения или оказания помощи в совершении самоубийства (counseling or aiding suicide).

* * *

Как известно, в странах, принадлежащих к уголовно-правовой системе общего права, субъектом уголовного права может быть не только физическое лицо, достигшее к моменту совершения преступления возраста уголовной ответственности, но и юридическое лицо. В настоящее время в уголовно-правовой доктрине общего права можно выделить несколько теорий, которые обосновывают опосредованную ответственность юридических лиц за преступные деяния индивидов.

Теория «замещающей ответственности» (vicarious liability), заимствованная из деликтного права, исходит из того, что вышестоящее лицо отвечает за преступное поведение своих сотрудников, поскольку и при приеме на работу, и при организации труда проявило небрежность, которая привела к совершению преступления. При этом необходимо установить, что физическое лицо, виновное в преступлении, действовало в интересах, не обязательно финансовых, юридического лица. Выгода для корпорации может быть не только наличной, но, по мнению Дж. Холла, и потенциальной, «намерение совершить преступление должно быть хотя бы частично мотивировано стремлением принести пользу корпорации»[324]324
  Hall J. Corporate Criminal Liability (Thirteenth Survey of White Collar Crime) // American Criminal Law Review. 1998. Vol. 35. № 2. P. 554.


[Закрыть].

Поскольку данная теория не предъявляет особых требований к работнику юридического лица, ее применение весьма ограничено. По общему праву в сфере уголовно-правовых отношений теория «замещающей ответственности» могла быть использована только в тех случаях, когда со стороны работника имели место получившая общественную огласку клевета, общественный ньюснс. Сегодня ее применение может быть предусмотрено статутом, в частности тогда, когда юридическое лицо несет установленную законом ответственность за его соблюдение, которую оно, в свою очередь, возлагает на своих работников, как это имеет место при создании безопасных условий труда на производстве[325]325
  См., например, английский Закон о здоровье и безопасности на производстве и пр. 1974 г. (Health and Safety at Work Act, etc., c. 37).


[Закрыть]. Распространена эта теория в настоящее время, главным образом, в США, ее видоизмененный вариант получил название respondent superior («отвечает старший»).

Другая теория, создание которой во многом было обусловлено недостатками теории «замещающей ответственности», – теория «отождествления» (identification theory). Ее концептуальная основа заключается в том, что руководящий орган корпорации – единоличный или коллегиальный – является воплощением ее коллективного разума, коллективной воли, а потому управляющее лицо отождествляется с организацией в целом. При этом для того, чтобы преступное деяние некого физического лица, работающего на корпорацию, стало основанием уголовной ответственности, самой корпорации необходимо соблюсти целый ряд условий. Прежде всего, юридическое лицо можно отождествить не с каждым работником, а лишь с тем, который составляет «руководящий разум» (directing mind)[326]326
  Tesco Supermarkets Ltd. v. Nattrass [1972] A.C. 153, 171 (per Lord Reid J.).


[Закрыть] компании, является высшим должностным лицом или служащим, которому выполнение определенных руководящих функций было делегировано со стороны управляющего органа. Таким образом, конкретное должностное лицо, отождествляемое с юридическим лицом, можно определить исходя из его уставных документов. Примечательно при этом, что даже в тех случаях, когда должностное лицо выходит за рамки своих полномочий, если его действия одобрены руководством или имеют место при общем попустительстве, юридическое лицо можно признать виновным.

К ответственности, согласно теории «отождествления», может быть привлечено как отдельно юридическое лицо, так и юридическое лицо совместно с физическим. При этом не происходит нарушения принципа запрета наказания дважды за одно и то же преступление.

Несмотря на то что в настоящее время данная теория является ведущей в Англии, Уэльсе и Канаде, она несвободна от ряда недостатков и внутренних противоречий. Во-первых, она представляет собой не что иное, как фикцию, своеобразную тактическую уловку, позволяющую избежать формулирования концепции «вины» применительно к юридическому лицу. Во-вторых, когда мы имеем дело с крупными корпорациями, со сложной, разветвленной структурой, когда происходит постоянное перераспределение полномочий, достаточно трудно установить наличие причинной связи между совершенным преступлением и «руководящей волей» высшего управляющего органа, а это фактически позволяет корпорации избежать уголовной ответственности. И, наконец, как отмечает Л.А. Абашина, «нередко встречаются ссылки на то, что с подписанными документами тот или иной ответственный работник в связи с загруженностью по работе не мог ознакомиться лично. Проверить же, входило ли это в круг его обязанностей, невозможно, иногда из-за того, что эти обязанности строго не закреплены»[327]327
  Абашина Л.А. Перспективы введения уголовной ответственности юридических лиц в России // Закон и право. 2008. № 4. С. 61.


[Закрыть].

На теоретическом уровне постоянно выдвигаются новые идеи, которые, по мнению авторов, их предлагающих, смогли бы лучше обосновать институт уголовной ответственности юридических лиц.

Так, по мнению П. Бьюси, каждое юридическое лицо имеет свою собственную легко узнаваемую индивидуальность, этос, и привлекать к уголовной ответственности можно лишь то из них, корпоративный этос которого позволяет своим сотрудникам совершать преступления. Центральной в данной концепции выступает идея, что каждая организация обладает особой идентичностью, независимой от тех индивидов, которые осуществляют руководство. И тогда, когда этос корпорации позволяет ее сотрудникам в определенных случаях совершать преступления, если преступная деятельность в целом допускается, корпорация может рассматриваться как субъект преступления. Таким образом, имеет место очередная фикция, отождествляющая корпоративный этос с намерением либо небрежностью[328]328
  Bucy P.H. Corporate Ethos: A Standard for Imposing Corporate Criminal Liability // Minnesota Law Review. 1991. Vol. 75. № 4. P. 1095–1184.


[Закрыть].

Похожую теорию предложил К. Роуч, по мнению которого возможной альтернативой теории «отождествления» является теория «организационной вины» (organizational fault), предполагающая, что корпорацию можно привлечь к уголовной ответственности не только за те деяния, в отношении которых отдавались распоряжения руководства, но и за «корпоративную культуру в целом, которая одобряет, попустительствует или приводит к несоблюдению положений закона, либо другим образом демонстрирует наличие элемента вины»[329]329
  Roach K. Criminal Law. 2^nd ed. Toronto, 2000. P. 181. О теории «организационной вины» см. также: Gruner Richard S. Corporate Crime and Sentencing. 2^nd ed. N.Y., 1997. P. 16.007–16.010; Gruner Richard S. Corporate Criminal Liability and Prevention. N.Y., 2008. P. 2–9–2-11.


[Закрыть].

Встречается и абсолютно противоположная точка зрения, которая отрицает уголовную ответственность юридических лиц как таковую, поскольку любой из предложенных вариантов формулирования mens rea юридического лица является «анафемой уголовного права», и привлекать корпорации к ответственности необходимо в рамках гражданского судопроизводства, когда объективное вменение вполне допустимо[330]330
  Khanna V.S. A Corporate Person in the Criminal Law. A Dissertation submitted… for the degree of S.J.D. Harvard Univ. Cambridge, Mass. 1997. P. 174.


[Закрыть].

* * *

Концепции вины юридического лица, предлагаемые отечественными исследователями, также не свободны от целого ряда недостатков, основным среди которых выступает тот, что очень немногие из них дают определение вины, которое не противоречило бы принципам и нормам современного уголовного законодательства.

В частности, Р.В. Минин полагает, что «юридическое лицо признается виновным в совершении преступления, если будет установлено, что у него имелась возможность для соблюдения правовых норм, за нарушение которых Уголовным кодексом РФ предусмотрена ответственность, но данным лицом не были приняты все зависящие от него меры по их соблюдению»[331]331
  Минин Р.В. Институт уголовной ответственности юридических лиц в России: проблемы обусловленности и регламентации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Тюмень, 2008. С. 9.


[Закрыть]. Фактически автор пошел по пути привнесения в уголовное право гражданско-правового определения вины (п. 1 ст. 401 ГК РФ).