Текст книги "Сердце-пламень"

Дальше я различила три стола в разных углах. С левого, самого высокого, свисали наплывы воска, а из ниш рядом с ним торчали концы туго скрученных грамот. Перед высоким столом не было какого-либо стула или лавки, как и у правого.

Этот был заставлен всевозможными кувшинами, разноцветными стеклянными бутылями, ступками, кристаллами и литыми змеистыми приспособлениями, названий которых я не знала, лишь видела что-то подобное на столе Ксантры.

Центральный стол занимала уйма письменных принадлежностей: широкие и узкие перья, металлические пластины для рунописи на дощечках, а также чернила всевозможных цветов – толченая киноварь, лазурный камень, малахит, антрацит и другие, неизвестные мне.

За центральным столом, вдоль стены, на полках лежали тонкие, испещренные рунами рисунки. Я вздрогнула, узнав в этих чертах руку человека, их создавшего.

Эти покои принадлежали Дарену.

Сам же Дарен в настоящем своем облике подошел к правому столу и принялся что-то смешивать в золотом кубке, добавляя понемногу всего из разных склянок. Я также услышала шепот и заметила, как туман струится с губ колдуна, падая в кубок и оседая на поверхности.

Появившись надо мной, Дарен протянул кубок.

– Не исцеляет, но ненадолго заставляет твое тело считать иначе.

– Обман во имя добра?

Дарен нетерпеливо повел рукой, и вспыхнули колдовские зеленые огни. В их свете его лицо приобрело завораживающий, но неживой цвет, и тени, брошенные на него, походили не то на извивающихся змей, не то на движущиеся шрамы.

– У меня нет времени разбираться с тобой. – Дарен отошел куда-то в сторону, и оттуда раздалось властное: – Пей.

Я вздохнула и отпила. Вообще-то спорить не хотелось, но я не могла удержаться.

– На вкус, как глина.

– Ты ела глину?

– Нет.

– Тогда не придумывай. Поверь, у глины вкус намного хуже.

– Ты ел глину?

– В Аскании, в Красных Песках, глину выпекают на солнце. Она становится похожа на лепешки.

– Все было так плохо?

Послышалось шуршание одежды. Дарен так и не ответил.

От колдовского снадобья мой разум прояснился, слабость и остатки лихорадки отступили. Со всей ясностью я осознала, что где-то здесь лежат книги времен Полуночи! Я приподнялась, чтобы посмотреть, куда делся Дарен. Оказывается, за одним из пологов прятался вход в еще одни покои. Там было темно, и света, падающего от очага, доставало только на то, чтобы рассмотреть широкую постель с резными солнцем и луной в основании. Там же, на постели, виднелась гора сундуков, какие-то свитки и шкатулки. Видимо, чтобы не топить дальнюю часть покоев, Дарен расположился в этой части, а ту, с подобающими царю вещицами, задвинул подальше и приспособил под книги.

Я похолодела. Расположился в этой части? Место, на котором я сидела, было придвинуто к огню и отделено парчовой занавесью, подвешенной на деревянных балках. Вдруг я поняла, что сижу на постели. На постели Дарена.

Какой стыд! Я потихоньку сползла вниз и пересела на мех перед очагом.

Дарен только усмехнулся, когда заметил, как я кутаюсь в кафтан.

– Теперь намного лучше, – бодро сказала я.

– Так я и подумал.

Он медленно и, как мне показалось, устало опустился на скамью. Только сейчас я заметила, что, хоть Дарен и переменил одежду, его настоящее лицо хранило следы бессонных ночей.

– Ты только что вернулся в Нзир?

– Да.

– А кто тогда занимался строительством города?

– Совет.

Повисло неловкое молчание. Дарен, глядя на огонь, растирал себе шею. Его веки чуть опустились, будто он задумался о чем-то и забыл, что я здесь.

А я думала о том, каким прозрачным был его морок в читальне, внезапно понимая, что даже у Дарена есть предел. Его колдовство поддерживает город наравне с аспидами, мороки исполняют поручения и сами умеют колдовать. Никогда прежде я не задумывалась, сколько сил уходит на поддержание всего этого. Я думала, что Дарену, как избраннику богов, Полуденному царю, доступно сколько угодно силы, но, кажется, ошибалась. Похоже, он развил ее так же, как и колдовские познания – своей волей.

– Почему ты еще здесь? – вдруг спросил Дарен. – Сегодня Минт покинул Нзир. Я думал, ты захочешь попрощаться с ним.

Я закрыла лицо руками.

– Наш город снова лежит в руинах, Лесёна, – тихо сказал Дарен. – Погибло двенадцать человек. Раненых больше сотни. Сто тридцать четыре, если точнее. Теперь и колдуны, и люди хотят крови, теперь они хотят воевать… не строить. Не учиться. Казимек предлагает не восстанавливать священную рощу. Знаешь зачем?

Он смотрел на огонь, и его разноцветные глаза, вбирая в себя весь цвет пламени, делались равномерно карими.

– Чтобы помнить… помнить, какую рану червенцы нанесли нам.

– Верно. – Дарен снова потер ладонью подбородок. – К исходу зимы мы будем драться с червенцами. Теперь этого не миновать.

– Ты говоришь так, словно старался отвратить битву.

Дарен невесело рассмеялся.

– А чего хочешь ты, Лесёна? – Он окинул взглядом полки с грамотами. – Книг? Как бы ни любила Нзир, ты предана своему травнику, и я не могу позволить тебе прикоснуться к ним.

От досады я сказала:

– Почему ты зовешь его травником? Альдан – княж Зари и потомок Мечислава!

– Да, пожалуй, пора сменить прозвище. Теперь он сделал нечто достойное потомка Мечислава, – медленно и нехорошо блестя глазами, ответил Дарен.

Я опустила голову.

– Разговор окончен, Лесёна, – произнес Дарен. – Отправляйся к Алафире в лечебницу.

– Я не просила тебя об исцелении, мой царь.

– Так чего же ты хочешь?

Я вскинула на него взгляд.

– Правды!

Он резко наклонился вперед, а потом так же резко встал, посох опустился в его руку и с глухим стуком ударился о пол.

– Почему, как думаешь, у многих открылся Дар только сейчас? – вполголоса спросил он.

Теперь Дарен смотрел на меня сверху вниз, и снова царское в нем принуждало меня если не служить, то отвечать честно.

– Потому что Чудова Рать – чуждые нашему миру существа, отравляли землю нашего мира, – ответила я.

– И если Дар пробуждается, значит ли это, что сама земля, сам Срединный мир желает пробуждения колдовства?

– Я не знаю, чего желает земля. Но колдунов и правда стало больше.

Дарен отошел к центральному столу и, не оборачиваясь, произнес:

– Посмотри на таблицы. Жрецы зарывали наши знания в землю, думая, что земля очистит их. И так же Мечислав поступил с Ратью. Веками они лили руду из наших жил в землю. Что может быть бо́льшим осквернением земли?

Я подалась вперед.

– Сейчас, когда земля ожила, они с таким рвением топят ее в крови. И, сами того не ведая, призывают богов, что покарают их за слепоту!

– Ты про Чудову Рать?

– Не только. С той стороны, в Нижнем мире, многие тысячи голодных, безумных существ. Все они ждут лишь приглашения.

– Но какие же это боги?

– Какая вера, такие и боги, – сухо бросил Дарен. – А теперь представь… Жрецы, поливая кровью землю, приглашают этих тварей в наш мир, и развязывается битва с колдунами. Что будет?

Далеко ходить не пришлось – я вспомнила уже существующую Чудову Рать.

И подавила холод.

– Битва, на которой колдунам так легко пожелать заключить сделку с тем, кто сильнее. Те, что придут на зов крови, вселятся в тела колдунов. Не будет ни победивших, ни проигравших. Все они лишь пополнят воинство Чудовой Рати.

Дарен кивнул с мрачным удовлетворением.

– То, что произошло с Линдозером – только начало. Чем больше червенцы будут убивать, тем быстрее Нижний мир захватит наш. И благодаря усилиям таких неистовых жрецов, как твой наследничек, времени не остается.

Мысли лихорадочно неслись галопом в моей голове. Мне вспоминалось лето, разговор с Вороном. Рать чужда нашему миру, и все в нем ее отторгает…

Отец-Сол… Крылатая!

Вот почему Дарен искал читальню. Он тоже хочет знать тайны договора Ворона и царя Полуночи.

Теперь мне все стало ясно. Дарен не может сдерживать Чудову Рать вечно! У него уже не получилось сделать это с Линдозером.

Чем дольше длится война между колдунами и жрецами, чем больше будет пролито крови.

Тем сильнее Ворон.

Тем ближе конец Срединного мира.

12. Альдан. Цитадель

После атаки на Нзир-Налабах Альдан очень быстро сделался любимцем Злата. По случаю победоносного нападения в столице прошли семидневные гуляния. Отмечали с размахом, с пирушками и народными песнями. Альдана приглашали на трапезы со столичной знатью, и отцы сами приводили к нему сыновей, прося взять на службу, а дочерей, румяных, обряженных по святоборийскому обычаю в бело-алые наряды, будто нарочно посылали с нянюшками передать ему то каравай, то приглашение на вечеры.

Высиживая пиры за длинными столами, Альдан только диву давался, как легко сошла ему с рук утрата Линдозера. Никто не напоминал ему о городе. У всех на устах было только одно – потомок Мечислава прогнал колдовской город и теперь уж точно сокрушит нового колдовского царя, сам Единый теперь с народом Святобории!

Другая жизнь началась и в Цитадели. Червенцы-отцы ждали его на советах, и даже Рагдар приучился при встрече выражать почтение крохотным кивком.

Одним из членов совета был Еранг, рослый и крепкий верховный жрец Алой Ветви служения. Ходили слухи, что начинал он как палач на службе у предыдущего царя. Нынешнее свое место получил, прославившись поимкой нескольких колдунов, да парой-тройкой удачных уловок, открывших ему дорогу в верхние ярусы жреческой власти. Его недолюбливал Рагдар, и позже Альдан узнал причину.

Ордак, брат Рагдара, был другом Еранга, а также первым ему во всем соперником, но что-то пошло не так, и Ордака сослали в Линдозеро, а Еранг стал верховным жрецом Алой Ветви.

По обрывкам разговоров, по недомолвкам на советах Альдан составил свое мнение о хитросплетениях верховных игр. И даже отчасти радовался, что не участвует в них.

Изредка Альдан встречался с теми, кого обвиняли в колдовстве. Большинство не задерживались в Цитадели, но те, в ком действительно обнаруживался Дар, отправлялись в палаты к белым жрецам. Среди них были и женщины, и старики, и даже дети. Всем им предстояло пройти очистительные обряды и отправиться в здравницы при Цитадели. Как сказали ему отцы Цитадели, здесь колдуны могли жить под присмотром жрецов, не тревожа людей. Трудиться, учиться на благо Цитадели.

Колхат по-своему отплатил ему за жизнь. Но Альдан не мог отделаться от гадкого ощущения, что его провели. Но в чем именно? Разве не он оставил в живых червенца-карателя, разве не сам приказал строить Стрелы из мореной лиственницы? Не сам ли желал пронзить стены ненавистного колдовского города?

Но когда из Цитадели приходили распоряжения, Альдан стискивал зубы и повторял себе, что каждая проигранная Дареном битва приближает гибель Ворона и крах колдовской скверны над Светлолесьем.

Верховные жрецы велели ему строить больше Стрел. Решено было выставить их вокруг Злата и его окрестностей, а впоследствии – защитить каждый город Святобории.

Среди прочего Альдан должен был проверять на колдовской Дар тех, кого червенцы приводили в Цитадель.

А еще – продолжать исцеление Колхата, которого сочли ценным пленником. Настолько ценным, что перевели из темницы в палаты без окон на первом ярусе. Хорошо хоть людей Альдана во главе с Игмаром оставили его стеречь.

Благодаря Альдану темницы почти опустели, а тех жрецов, что занимались допросами, удалось перебросить на строительство вне стен города. Никаких очередей перед Цитаделью больше не было. Разве что простой люд просто приходил подивиться на потомка Мечислава, разгромившего колдовской город.

Лишь Мечислав заперся в своей горнице, не разговаривая ни с кем, а после нападения на Нзир и вовсе не пускал потомка на порог. У Альдана это вызывало чувство злой досады. Не раз, горячась, он спрашивал Усора: разве он, Альдан, виноват, что Стрелы, прежде построенные для защиты, жрецы захотели использовать для атаки? Дядька, кряхтя в седую бороду, соглашался, а Альдан, подгоняемый гневом, еще более неистовым, чем прежде, устремлялся спозаранку в Цитадель. Но ни мед хмельных пирушек, ни яркие наряды выставленных невест, ни восхваления не могли потушить блеска диких, колдовских глаз внутри него. Раз за разом колдунья приходила в его сны, босая и нагая, и смотрела на него, как смотрят перед казнью на палача, с отчаянным укором.

– Уходи, – говорил он ей. – Мы должны защитить себя от Чудовой Рати и вашего проклятого города!

А потом она исчезала и мерещилась ему повсюду. В огне очага, в песнях и хороводах, в цветочных платках. Как наваждение. Как незаживающая царапина. Лучше бы уже ушла навсегда!

Он сотни раз говорил себе, что не бывать им вместе, но от мысли, что колдунья могла пострадать от Стрел, ему становилось тошно от самого себя.

И какой-то частью себя – жалкой частью – Альдан знал, что царь колдунов не даст ей пропасть зазря.

От мысли, что она сейчас рядом с ним, Альдан терял остатки покоя.

Из уважения к Мечиславу, он никому не рассказал про просьбу Дарена и слова Мечислава, но сам твердо решил подготовиться к решающей схватке. Напрасно вздыхали знатные невесты, напрасно по ночам скреблась в его дверь Яния, напрасно пытался подловить его Рагдар…

Альдан сумел убедить Цитадель в необходимости призвать всех червенцев в столицу, и к середине первого месяца зимы в Злате собралось большое войско. Единственное, что требовало времени – это Стрелы и добыча дерева, из которого они строились. В Линдозере они подняли нужные бревна из болота, но в Светлолесье зимой все это взять было просто неоткуда.

В один из дней, когда снег, мелко просеиваясь с неба, укрывал Злат пуховым одеялом, а Альдан, снова поглощенный тяжелыми думами, шел через тренировочное поле в Цитадель, его окликнул Рагдар.

– Не засиделся ли ты, наследник Мечислава? Может, преподашь урок молодым?

Альдан остановился и пристальнее всмотрелся в беловолосого червенца. Что-то было в словах Рагдара помимо насмешки. Едкая обида, которую тот пытался скрыть и которая все же просочилась в слова и в снисходительное выражение его лица.

Видимо, не по нутру ему пришлось, как быстро он переменил порядки жрецов. Альдан понимал это и с Рагдаром держал себя ровно, ведь делить им было нечего, но, видимо, все же затаил на него Рагдар обиду. После нападения на Нзир Рагдара отдалили от палат Цитадели, сослали на поле с учениками, которых, кстати, становилось все больше, ведь тех, кто приходил учиться к Альдану, посылали сюда.

Вот и сейчас дюжина крепких учеников отрабатывала здесь рубящие удары, а сейчас они замерли, во все глаза глядя на Альдана.

– Отчего бы и не преподать, – спокойно сказал Альдан, приближаясь. – Сам против меня встанешь?

Рагдар блеснул глазами:

– А то.

Ученики отошли к стенам, а противники разошлись по разные стороны поля. Альдан взял такой же, как у Рагдара, тренировочный клинок, и тот брезгливо сощурился:

– Не тот случай, чтоб Рухару доставать?

– Рухара не для потехи. – Альдан вскинул клинок.

– А ты, стало быть, зря потешиться надеешься?

Все-таки засиделся он, Альдан, в четырех стенах. Отражая нападки Рагдара, пытался разгадать манеру боя и, конечно же, цель. Неужели посрамить хотел его Рагдар при учениках?

Заныли от резкой работы руки. Пару раз Рагдар подловил его, а один так и вовсе достал ударом рукояти в грудь.

Может, просто срывается на него беловолосый червенец? Альдан решил выждать.

– Чего ты от меня бегаешь, как ясна девица, по всему полю? – крикнул Рагдар под смешки зрителей. Уж и не мало набежало их! Всем захотелось поглядеть, как наследник Мечислава сражается против червенского наставника.

Снег все падал и падал, а от их одежд пошел пар.

Можно было тешиться хоть до вечера, но дела не ждали. Поняв, что Рагдар не отступит, пока не достанет его, Альдан принял решение. Чуть замедлил бросок, чуть в сторону отвел клинок, и клинок Рагдара, прозвенев на зимнем воздухе, достиг своей цели.

Зрители ахнули. На рукаве у Альдана выступила кровь.

– Ты человек, – проговорил Рагдар, следя за дорожкой Альдановой крови, стекающей по его клинку. – Лишь молва делает тебя божеством.

Альдан опустил свой клинок.

– Это ты и хотел увидеть?

Рагдар дернулся, как от пощечины.

– Мой брат сгинул в твоем краю, а ведь он служил твоей семье. – Он с трудом оторвал взгляд от кровавого ручейка. – Ордак оступился в Цитадели и больше в нее не вернулся.

– Твой брат служил моему роду, но сгинул из-за собственного невежества, – тяжело дыша, сказал Альдан. – А ты свою дорогу сам выбирай.

Рагдар медленно кивнул.

– Прости, княж, если обидел.

– Я живу под твоим кровом, Рагдар. Делю с тобой хлеб. Одинаковые плащи лежат у нас на плечах. Я человек, Рагдар, и делаю, что могу.

Жрец протянул ему руку, и они обменялись рукопожатиями. Альдан осмотрелся, поймал десятки смущенных взглядов. Досада волной поднялась у него в груди. Что-то бередили в нем разочарованные взгляды. Или он, травник с окраины Линдозера, уже успел привыкнуть к восхищению и обожанию?

Альдан вернул клинок, осмотрел рану – царапина, но все же придется по пути к читальне заглянуть в лечебницу.

– Тебе пригодится помощь? – сказал Рагдар, но теперь в его голосе сквозило сожаление.

– Сам справлюсь.

– Возьми с собой Мышура. – Рагдар кивнул на тщедушного паренька с серыми волосами. – В червенцы он все равно не годится, так хоть пусть тебе помогает, пока белые жрецы новый набор не объявят.

Альдан осмотрел парня. Тонкокостный, с узким бледным лицом. И правда, чего только забыл среди червенцев?

– А что, смышленый парень?

– Даже слишком. – Рагдар вытолкнул Мышура из ряда крепких парней. – Только и думает, как увернуться от схватки.

– Я знаю несколько языков, счетоводство, умею рисовать карты и… и… и буду рад служить самому Альдану из рода Зари, потомку Мечислава! – прокричал Мышур под гогот парней.

Альдан вздохнул.

– И откуда ты такой взялся?

– Так из Березани я! Отец – купец, у меня семеро старших братьев, все при его лавке помогают…

– Ладно. – Альдан остановил поток слов взмахом здоровой руки. – Идем. Может, и пригодится твой взгляд.

Вместе с Мышуром они пришли в лечебницу. Лекари в белых одеждах занялись Альданом. И хотя в лечебнице Цитадели было чисто и намного богаче, чем в его старой мельнице, пришлось терпеть чужое лечение. Вдобавок он это заслужил – ввязался в бой, жертвуя собой и своим временем ради того, чтобы урезонить обидчивого Рагдара. Есть время, чтобы подумать, зачем ему это. Неужели и правда Альдану так хочется, чтобы все с ним соглашались, разделяли его сторону? Или он так одержим сплочением червенцев, что готов подставить себя под чужую сталь? Как далеко он готов зайти, чтобы возродить жречество в Светлолесье? Чтобы все стало таким, как его замыслил Мечислав? Предок все равно не оценит больше его старания.

Мышур смирно сидел на лавке рядом, ковыряя грязным ногтем лавку, когда в лечебнице появилось несколько странных гостей: завернутая в черное покрывало девица, дородная нянька и два воина, с виду охранителя. Одежда у всех явно была дорогая.

Все они прошли мимо Альдана и скрылись в дальней горнице.

– Кто это? – спросил Альдан у перевязывавшего его жреца.

– Царевна Уляна Залесская, – шепнул тот, не поднимая головы.

– Та, у которой беды с головой? – тихо спросил Мышур, и жрец недовольно кивнул.

– Не вздумай болтать, – предостерег его Альдан, и Мышур, получив более чем красноречивый взгляд, вышел ждать его за дверь.

– А что с ней случилось?

Альдан вдруг понял, что ни разу не слышал про царевну на пирах.

– После войны Трех Царств она воспитывалась в Ардонии, под крылом Драурга Алого Ворона. Когда выросла, он к ней сватался, да не успел – их корабль разбился в шторме. – Жрец старательно наматывал чистую корпию вокруг его руки. – Царевна пережила кораблекрушение, чудом выжила тогда. Теперь вот сюда на лечение ходит.

Альдана будто пронзило холодом.

– Ее лечил Алый Ворон?

– Да, конечно, он был великим лекарем.

Великим лекарем.

Альдан встал, отстранил руки жреца и направился в дальнюю горницу. Охранители царевны сперва загородили ему проход, но, узнав, тут же расступились. Белые жрецы вокруг засуетились, но Дан уже открыл дверь.

– Ох, да что же это! – заохала нянюшка. – Вы куда смотрите, дуболомы? Разве можно так к самой царевне вламываться!

– Очнись, няня, смотри, кто перед тобой! Сам Альдан из рода Зари!

Няня охнула и осела еще ниже. Жрец выпустил царевну и занялся нянюшкой.

Но царевне от этого было ни горячо, ни холодно: она сидела, вперив отсутствующий взгляд в потолок, и никого не замечала. Голубые глаза были такими бледными, что почти сливались с белками глаз. Русые волосы, зачесанные под головной убор, тонкой косицей стекали на костлявую спину.

– Могу я взглянуть на нее ближе? – спросил Альдан у жреца и едва открывшей глаза няни.

Те слабо кивнули.

Но он уже почуял следы скверны. Колдовство, окутывающее разум царевны склизкой зловонной жижей.

– Знаю, что с ней, – сказал Альдан и повернулся к ошалевшим от его уверенного тона жрецам.

– Доставьте сюда лучшие свирюллы, какие только найдете. И еще вот это. – Он набросал список с составляющими, необходимыми для Живы, и добавил: – И освободите для меня стол.

На приготовление целебного состава ушло несколько часов. Мышур оказался вполне способным учеником и быстро исполнял все, что поручал ему Альдан. Белые жрецы метались по лечебнице, собирая все необходимое, и потому то, на что раньше уходили седмицы, было изготовлено в столь короткий срок.

Царевна с нянюшкой ждали. К тому времени в Цитадель прибыло несколько мунис, жриц Серой Ветви служения. Альдан отдал лекарство, объяснив, как пользоваться, и крепко-накрепко приказал мунисам приковать царевну на время обряда в бане. Все смотрели на него с бла4гоговейным ужасом, и никто не смел перечить.

Альдан покинул лечебницу с надеждой.

* * *

Их алые плащи были особенно приметны в читальне, издавна считавшейся вотчиной жрецов Серой и Белой Ветвей. Вот и сейчас они заняли уединенный, излюбленный Альданом стол в стороне от остальных.

Косые лучи света падали на карты и корабельные зарисовки, будто бы ища на них путь вместе с Альданом, когда он водил пальцем по плотной зернистой бумаге, еще пахнущей затхлостью и пылью.

Мышур, бесшумно скользя вдоль полок, приносил ему нужные книги и свитки и следил, чтобы под рукой у того всегда были писчие принадлежности.

Альдан вел подсчеты. Расстояния, вложения, время.

Вот и сейчас они расстелили на столе корабельные схемы, Альдан достал маленький деревянный кораблик, присланный ему от мастеров из порта, – пока игрушечный, но точь-в-точь такой, какой необходим для перевозки Стрел. Невероятно дорогой. Немыслимо сложный в постройке.

Цитадель велела Альдану придумать, как построить еще десятки Стрел и как защитить столицу с моря. Поставить Стрелы на корбали?

Карта лежала перед ними на столе, постепенно закручиваясь. Вдруг Мышур хлопнул по ней ладонью.

– Княж… А что это за темная часть неподалеку от Сиирелл?

– Горбылья Мель, малец. – Усор тоже придержал карту. – Затонувшая часть Светлолесья. Там легко можно разбить корабль, и только опытный мореход знает, как пройти без потерь. Земля местами дыбится над волнами.

– Если земля затонула давно, может, там есть нужное нам дерево?

Альдан вскочил.

– И тогда мы поднимем сколько угодно лиственницы! – воскликнул он.

– Только нам все равно потребуются новые корабли! Шире и прочнее.

– Тогда на них можно разместить Стрелы, и город будет защищен с моря!

Усор довольно крякнул, почесав бороду.

– Вот так ученички! Ну, разумники! Ну, напридумывали!

Альдан лихорадочно продолжал думать. Зимнее море не позволит вытащить дерево, а значит, у них будет всего несколько месяцев на постройку. Для этого точно потребуется немалая удача, ведь царь Святобории так до конца и не обозначил свою роль в противостоянии.

– Без помощи Залесского нам все равно не обойтись, – сказал меж тем Альдан.

Усор крякнул:

– Пойду еще попытаю удачи! Теперь уж поздно поворачивать. Надо разбить гадючье гнездо!

Дядька ушел, а Альдан сгреб в сторону схемы вместе с игрушечным корабликом и придвинул к себе карту Светлолесья.

– Ты что-нибудь смыслишь в мореходном деле? – спросил он Мышура.

– Нет, я…

– Хотя я мог бы догадаться, раз ты не знал про Горбылью Мель.

– Пресветлый княж… Я все хотел спросить… Вот мы защитим Злат, а что будет потом, когда вы разобьете город и сразите врагов?

Спросил и тут же спрятал глаза в карту.

Альдан не стал говорить, что еще не знает, как именно сразить врагов. Можно было помечатать о том, чтобы сразить Дарена Рухарой, но все еще оставался Ворон, чью гибель за хвост не ухватишь.

Предстояло узнать у Мечислава все подробности его легендарного поединка.

Предстояло еще немало подготовиться.

Но если представить, что все у них получилось, то…

– Всем колдунам будет предложено сдаться. – Альдан снова, не замечая этого, потянулся к тому месту, где раньше висел обрядовый шнур. – Мы могли бы позволить им жить на северных землях, где они могли бы быть полезны – сначала вдали от людей, под надзором червенцев, а после…

Они должны очиститься, отказавшись от запретных знаний. Принять Закон и слово Единого. Все их знания, все то, что дали им их боги, смущает их разум.

Альдан смотрел в будущее и видел его таким: все равны. Общий разум и понимание для всех! Тогда не будет преследователей и преследуемых. Если колдуны разделят их понимание, Альдану удастся открыть им глаза на то, куда завело их поклонение богам, тогда они смогут измениться.

– А что делать с их умениями? – спросил Мышур.

– Нужно разделить колдунов. Не дать им снова собраться в единый народ. Рассеять по Светлолесью. Подарить им новую жизнь рядом с червенцами. Вместе с червенцами! Сделать их жрецами. Чтобы и те, и другие увидели друг в друге людей. Чтобы у каждого княжа, червенца был помощник.

По удивленному лицу Мышура Альдан понял, что забежал слишком далеко вперед. Так далеки они были от этого сейчас.

– Это и пытался сделать Мечислав и первые жрецы, помнишь? Когда придумал очистительный обряд переноса их знаний на таблицы. Только на этот раз мы должны предать забвению все. Их богов, обряды, заклинания. Мы должны помочь им выйти из тьмы дремучих заблуждений, жертвоприношений, таинств. Когда они начнут следовать заветам Единого, глубоко прочувствуют их, то сами не захотят скверну.

– Было бы славно!

Альдан слегка улыбнулся:

– Я еще не говорил об этом с отцами Цитадели.

Слава Альдана росла, но все еще была недостаточной для того, чтобы влиять на Цитадель и царя так, как ему хотелось.

* * *

После войны Полуночи Мечислав создал несколько равноправных жреческих Цитаделей: по одной в Ардонии, Екадии и Святобории. Мечислав полагал, что власть, сосредоточенная в руках одного правителя, становится слишком большим искушением, и даже среди жрецов ее надлежит делить. Независимость Цитаделей укрепит зерно веры в Единого, и слово Закона будет крепчать. А чтобы разница мнений и нравов не принесла беспорядки, каждая Цитадель получила наказ совершенствовать одну из Ветвей: Ардония – Белую, Екадия – Серую, а Святобория – Алую. Но Мечислав не учел, что мирские цари смотрели на все по-разному и по-разному примеряли на себя Весть о Полуденном царе. Из-за войн, бушевавших три сотни лет в Светлолесье, распалось Екадийское царство, и расстановка сил переменилась.

После последней войны Трех Царств в высших ярусах жречества Светлолесья намечалось медленное, но верное объединение. Все шло к установлению единого правителя-жреца.

Началось все, конечно же, с ардонийского царя-наместника – Драурга Алого Ворона. Никто из жрецов до сих пор не верил в то, что под личиной Драурга Алого Ворона скрывался воевода Чудовой Рати, а потому не мог постичь всю глубину его замысла. Альдан понимал, что Ворон годами пытался завладеть знаниями жрецов о Печати и разваливал созданное Мечиславом, но сам, будучи княжем Линдозера всего несколько месяцев, глубоко в историю Светлолесья не вникал.

Итак, после войны Трех Царств наметилось объединение.

Алый Ворон после женитьбы на царевне Уляне Залесской получил бы в свое распоряжение все святоборийские знания и объединил под своим началом всех жрецов.

И хоть этого не произошло, по проложенной Вороном меже теперь все равно неслось колесо событий.

После пробуждения Чудовой Рати в Злат хлынули такие возможности, которые предтечам даже и не снились. Белые жрецы из Ардонии, новобранцы со всех уголков Святобории… Тренировочные дворики и темницы наполнились свежей кровью.

Поговаривали о войске численностью с половину войска самой Святобории.

Такие разговоры, конечно, не могли не тревожить законного царя Святобории. Одно дело, когда в верхах жрецов сидит твой родственник, а совсем другое – представители и без того сильных родов. Того и гляди потянут руки к копям в Самоцветных горах или попросят пожертвовать из казны гору золота на свое содержание!

Поэтому Альдан появился в столице весьма вовремя для обеих сторон.

Только сам он этого не знал и сильно горевал о Линдозере. Лишь когда его сделали простым червенцем и поселили в доме Рагдара, и сам он пришел к Колхату, тот на свой манер утешил его.

– Никто тебя не тронет, наследник Мечислава. Во всяком случае, пока ты им нужен, – добавил он с усмешкой.

И следом рассказал, что Ордак имел неосторожность высказаться против объединения жрецов из Ардонии и Святобории, за что и поплатился.

А верховный Белый жрец, Алисай, преисполнен завистью к Ворону.

Он был когда-то наставником Дарена в бытность его жрецом, но болтать про это не стоило. Только если не страшишься закончить свои дни, размахивая киркой в Самоцветных копях.

Одним словом, Колхат сказал Альдану, что, если хочешь вернуть княжеский венец, будь готов к самым серьезным поворотам и пакостям.

Альдан же, покинув темницу, понял, что недооценил опасность Колхата. Он ни на мгновение не забывал, кто перед ним. И начал жалеть, что привез его в Злат, ведь здесь Колхат был как рыба в воде, и, как бы Альдан ни нуждался в его знаниях, все они были отравлены и в конечном счете могли лишь разрушать.

Альдан настоял, чтобы Колхата посадили в одиночную темницу в самые недра Цитадели, подальше от неокрепших умов. Альдан сам будет приносить ему пищу, а если не сможет, то пусть это делает Усор.

* * *

На закате Усор приехал в Цитадель. Дядька ездил по знатным дворам, пытаясь дознаться, как Альдану переговорить с царем. Залесский уже много лет не устраивал пиры, жил отшельником, все указы подписывал со своими советниками, которые менялись чуть ли не каждый год, и в основном эти указы касались того, как побольше выгрести из Самоцветных пещер золота и каменьев. Сейчас Залесский был полностью занят укреплением казны, все задачи по обороне царства в случае войны с чародеями ловко перекладывал на плечи воеводы и советников, и уж тем более встречаться с дальним родственником ему было некогда. Вдобавок царь считал, что без семидневных гуляний вполне можно обойтись. Но в пользе последних его убедили советники и Цитадель, а потому Альдан и вовсе был у него в немилости.