Текст книги "Сердце-пламень"

Дарен положил посох на колени и съел крохотную брусничину. Я чуть было не расхохоталась, глядя на то, с какой серьезностью он жует угощение.

– Здешняя еда восстанавливает колдовские силы, – пробормотал он и потянулся за следующей ягодой.

– Да, а ты что думал? – проворчал, появляясь, леший. – Мглистый лес – настоящая кладовая колдовства, а не эти ваши схронники-читальни.

В руках хозяин леса нес деревянный резной ларец. Ощутив силу, скрытую за его стенками, я мигом забыла про еду. Когда леший открыл крышку, мы увидели, что внутри лежат семена. Разноцветные, похожие на камни. Похожие на…

– Оберег, – выдохнула я.

– Нет больше тех деревьев, что на заре времен росли. Но я сберег несколько семян. Чую, одно у вас с собой. – Леший нетерпеливо поскреб ногтем по ларцу. – Покажите мне его скорей.

Сомнение мелькнуло на лице Дарена. Он взглянул на меня, явно спрашивая дозволения.

Я кивнула, а через миг с удивлением смотрела, как Дарен вытаскивает на свет чудовых огней мой тлеющий, как зарница, оберег. С бережливостью, какой принимают на свет ребенка, леший обхватил его ладонями и прижал к груди.

– Обещала вырастить его… Та вещунья из Нзира, – сказал он. – Вижу, что клятву свою не сдержала.

Мы с Дареном обменялись встревоженными взглядами. Вещунья из Нзира. Галлая! Галлая приходила к хозяину Мглистого леса. За семечком? Я хотела спросить об этом, но, памятуя, что за вопросы нужно платить, сдержалась.

– Нет уже тех деревьев, – повторил он.

– Будут вам новые, – уверенно сказал Дарен. – Среди моих учеников есть одаренные Созидающие.

Леший снова издал хрип-стон. Переглянувшись с Дареном, я поняла, что это грустный смех.

– Держи. Если справитесь, то, может, и другие получите.

Леший согрел семя своим дыханием и передал Дарену. Колдун взял его и, поглядев с мгновение, набросил шнур на меня и отдернулся так резко, как если бы на обереге лежала скверна. Подавив неприятное чувство, я села на свое место, собирая силы для вопроса.

Тем временем леший закрыл ларец и с тоской произнес:

– Еще б жену мне достал, колдун! А то последняя сбежала. – Он почесал подбородок. – Ну, если быть честным, сбежал-то я. А она осталась стеречь Линдозеро.

– Так я ее встречала! – воскликнула я. – В Ночь Папоротника!

– Да, то моя красавица была. Теперь вот, похоже, придется рыжую оборотниху взять. Эк вы лихо ее мне сосватали!

– Чего…

Леший кивнул копошащимся по углам теням.

– А что? Хозяйкой ты ее уже нарекла, дело за малым. Глядишь, через пару веков присмиреет, – он говорил об этом как о чем-то решенном. Я могла только надеяться, что жизнь с Лешим станет для Ольши наказанием. Хотя бы… – Пару веков… Если мир устоит. – Леший покосился на Дарена. – А ты что, жениться не надумал? Кому царство-государство свое наследовать будешь?

Дарен стиснул зубы. Явно не ради такого разговора он столько всего вытерпел! Я наблюдала за его внутренними метаниями с мстительным злорадством.

Леший глянул на мой оберег.

– Знаю, что в Ночь Папоротника ты тоже мою женку встречал. Она тебя не пустила к цветку, – сказал он. – И вижу, что нашел ты не только ее.

Дарен глянул на меня и прорычал:

– Помнится, кто-то хотел вопрос задать!

Внезапно меня охватил гнев на него, а вместе с тем и неясный страх перед будущим. Я набрала полную грудь сырого и стылого воздуха и, сидя в землянке под древней елью, из которой на заре времен достали прялку для самой Крылатой, чувствовала, как мой страх обретает лицо.

«Чудов колдун! Это все из-за тебя!»

– Что тогда произошло между царем Полуночи и Вороном? – выпалила я. – Расскажи мне все.

Леший оскалился и изучающе посмотрела на Дарена, словно пытаясь перехватить его взгляд. Но тот отвернулся, пряча лицо в тенях.

– Еще до царя Полуночи у людей и колдунов были поводы враждовать, – начал свой рассказ Леший. – Мои братья и сестры порой становились совсем неуправляемыми и кровожадными. Нападали на людей, а колдуны не всегда могли с ними справиться. Люди злились на колдунов, а те обижались и прятались в своем городе. Совет колдунов принимал решения, но все они год от года увеличивали холод между колдунами и людьми, ведь колдунов обвиняли в кровавых человеческих жертвах, и в конце концов лишь деньги могли уговорить их помогать людям. Один молодой колдун, не обладающий большой силой, но обладающий страстью к познанию, стал искать способ укротить чудь. Его поиски были длинными и кровавыми, но однажды он заключил сделку и получил желаемое. Царь был молод, умен и сильно полагался на свою хитрость. Победы над старыми чародеями и тайны мироздания вскружили ему голову. Хитрецы колдуны… Сделка погубила его. И приблизила ужасное. Но понял это царь слишком поздно. Понадеялся, видно, на созданное им заклятье. Оно было вшито в саму ткань мироздания, в самую ее изнанку, куда нет хода смертным и богам.

Вот оно! Царь Полуночи не просто создал иглу. Он придумал какую-то хитрость, чтобы поворотить свою сделку вспять!

Я ошарашенно всмотрелась в Дарена. Он не выглядел удивленным… Скорее, злым. Конечно! У него же все книги. Он все это и так знает.

– Когда он и его слуга пришли ко мне, я подчинился. Они забрали всех моих подданых, всех, а кто-то и сам побежал. Вот тогда-то и назвали того царя царем Полуночи, а его слугу – воеводой. Так создавалась Чудова Рать. В нее вступали и колдуны, и чудь… Царь Полуночи правил всеми.

Я поняла, что, пока леший говорил, огни мигали. Голос его снова становился скрипучим, и черты лица, еще недавно человеческие, менялись на чудские. Прорезались сквозь кожу, как корни сквозь стены землянки.

– Нападения чуди прекратились, но только на время, – продолжил леший. – Люди боялись. Нападали на колдунов. Власть над Ратью – самый большой морок. Ничто не может быть сильнее голода. Не царь управляет Ратью, а Рать царем. Не так ли?

Дарен молчал, но я чувствовала исходящие от него волны холодной ярости. Раненый, застигнутый врасплох загадками и приглашением к лешему, он явно готовился к худшему.

И леший тоже это почуял, переменил и тон, и взгляд.

– Началась резня. Мглистый лес, насытившись кровью, рос. Из тьмы междумирья, из Нижи, через воду и кровь сюда пришло еще больше дикой чуди, – Леший цедил эти слова по одному, будто давая их смыслу просочиться в нас. – Я ютился на самой окраине, у Северных гор, когда разбойник украл у царя Полуночи его сокровище. Мне было велено того разбойника поймать, что я и сделал. Разбойник остался в лесу, обреченный ходить по дорогам Мглистого леса. Вещунья, как и я, знала, что надвигается буря, и город колдовской падет. Она попросила у меня помощи, чтобы защититься. Я взял с нее слово, что однажды мой лес возродится. Она пообещала… Я дал ей семя, и с ним она нашла дорогу назад, в город колдунов, но нарушила слово.

Хм. Не потому ли Галлая стала Древом? Мне виделась в этом та же сделка.

– Но когда появился Мечислав и его бог, ничто не спасло ни Нзир, ни царя Полуночи, ни его Рать. Да и лес мой не ожил по-настоящему. И нет больше у нас лада с колдунами.

– Каждый получил ровно то, что заслужил, – в голосе Дарена слышалась тяжелая издевка.

– Чего глядишь, ровно сам задавить меня хочешь? – насмешливо спросил леший. – Не я вас за язык тянул, сами пришли и вопросы задали.

– Хватит! – Дарен резко поднялся и тут же побледнел. Никогда прежде я не видела его таким решительным и злым. – Если хочешь помочь остановить рост Нежили, перекрой пути-дороги Нижнего мира через лес!

Леший тряхнул волосами, и с них посыпалась хвоя.

– Не серчай, царь, но этой ночью вы гости. Негоже мне вас отпускать, не накормив да не дав отдохнуть.

Дарен перевернул посох, поставил его основанием в земляной пол. И в этом движении было больше вызова, чем там, наверху. Я тоже вскочила.

Леший грустно усмехнулся.

– Если и в самом деле растить мои деревья собираетесь, то придется вам послушать, что они говорят. А говорить они будут о многом. Сегодня ночью быть свадьбе чудской.

Дарен схватился за голову, повисая на посохе. Его шатало. Раны были слишком глубоки. Я едва успела подхватить его.

– Эй, слуги! – Леший щелкнул пальцами. – Несите царя колдовского под еловую корбу. Идем, колдунья.

Оберег мелко заплясал под моей одеждой, откликаясь на колдовство. Видать, не зря Дарен осторожничал, не так проста еда в царстве чуди.

Превозмогая сонливость, я покорно двинулась следом за чудским хороводом, надеясь непонятно на что.

Если Галлая однажды выбралась отсюда, значит, и мы тоже сможем.

– Сны – те же врата, – сказал Леший, когда за нами сомкнулись еловые лапы.

18. Сны из старого мира

Царя колдунов уложили на мох, сверху набросили медвежью шкуру, а посох поставили рядом со стволом. Должно быть, это отвечало представлениям лешего о гостеприимстве, но я сочла за благо промолчать. В конце концов, здесь мы были укрыты от чуди, ветра и холода.

На стены этого зеленого шатра падало кружево серебристых узоров – снаружи начинало светлеть. Шелест падающего снега отрезал нас от всего мира.

Из рассказа лешего я поняла, что есть какой-то ключ к сделке, что царь Полуночи сделал какую-то хитрость, поэтому мне нужны его воспоминания. По крупице я доберусь до правды.

Меня шатало от усталости и полученных знаний. Я готова была уснуть на моховой подстилке, даже не заботясь, где я, но Дарен рядом со мной дышал хрипло и надсадно.

Не знаю, что он там наколдовал, чтобы перетерпеть боль, но теперь, глядя на бледность его кожи, на неровно дрожащие ресницы, вздрагивающую грудь, казалось, что ночевку у лешего он просто не переживет.

Плащ под Дареном лежал, словно мокрые и черные крылья. Я тронула лоб колдуна и убедилась, что он совсем ледяной.

Выругавшись, сняла с Дарена сапоги и расстегнула сырой кафтан. Потом разрезала клинком его пропитанную кровью рубаху и, немного помедлив, стащила еще и штаны.

– Потом еще поблагодаришь, – не слишком уверенно пообещала я ему.

Дарен глухо простонал и дернулся. Я увидела, что под ребром у него есть широкий шрам. Учитывая, сколько лет за ним гонялись наемные убийцы, что подсылал Алый Ворон, это было досадно, но неудивительно. На одном плече виднелся след от укуса, как будто кто-то когда-то вырвал кусок плоти. Я отвела глаза. Его тело по-прежнему рассказывало мне больше, чем он сам, и, хотя всякое стеснение я должна была отбросить, решившись подглядеть за ним, все же чувствовала себя неловко.

Я укутала его мехом, но, несмотря на все предпринятое, Дарен по-прежнему содрогался от холода.

– Что, снова ничего не скажешь? – Я принялась растирать его стопы.

Мне стало жаль его, и я решилась. Скинув с себя одежду, пристроилась рядом и обняла руками поперек груди.

Теперь его кожу можно было сравнить с холодной как лед водой, бегущей по жилам и омывающей сердце. Холод тела Дарена просачивался сквозь мою кожу, и огонь в моей крови боролся со льдом в его.

– Придется тебе потерпеть меня. – Я вытащила из его волос хвоинку и склонилась к уху. – Наберись сил и выучи меня как следует.

Было что-то невероятно влекущее в осознании, что самый сильный колдун Срединного мира лежит сейчас подо мной беспомощный. Но вместе с тем я не могла заставить себя перестать замечать его облик, как будто все детали в нем были заклинанием, сквозь которое я не могла пробиться к сути.

Не могла сосредоточиться ни на чем ином.

Мне следовало его ненавидеть, думать, как использовать, как обокрасть, но вместо этого я прижималась к его холодному телу, осторожно, не тревожа раны. Я погладила ладонью выпирающую черту ключиц, а когда там забилась жилка, резко ее отдернула.

Чудь побери, что я делаю, в самом деле?

Я заставила себя закрыть глаза, чтобы перестать изучать Дарена.

Чей голос Дарен слышал там, за забором, когда его выманивала Ольша? Кто был ему настолько дорог? Внезапно меня кольнуло неприятное чувство. И бесправное к тому же. Между нами ничего больше нет. Раз за разом я повторяла это себе, пока не уснула.

Во сне мне виделись волны, которые захлестывали меня с головой и утягивали на дно…

* * *

Проснулась я от холодного ветра, резко хлестнувшего меня по боку, когда Дарен выскользнул из-под медвежьей шкуры и скрылся за стволом.

– И тебе белой дороги, – сказала я, потирая глаза.

Судя по малиновому свету, пробивавшемуся сквозь ветви, наступала еще одна ночь с Червоточиной. Закутавшись в мех, я протянула руку за снегом и растерла лицо.

Пора было возвращаться в Нзир. Все, что мы узнали – червенские оковы, гибель Мечислава, козни Ольши, история Лешего, – лишь подтверждало, что Ворон расставляет сети очень искусно, и нам нельзя мешкать.

Нельзя больше идти друг против друга.

Как бы мы друг к другу ни относились.

– Дарен, мы должны поговорить… – начала было я, но осеклась, заметив, каким он появился. На нем был простой черный, очевидно, наколдованный кафтан. Волосы в беспорядке набегали на темные, дикие глаза. Дарен выглядел как человек на грани лихорадки. И более того, смотрел на меня так, будто причина ее – я.

– Что ты творишь, Лесёна? – прохрипел он. – Зачем все это?

Он нашел глазами мою брошенную на мох одежду, пробежался глазами по меховому одеялу, в которое я все еще куталась, сидя на снегу.

– Стесняешься наготы? – ухмыльнулась я против воли. – После купальни…

– Хватит. – Он закрыл половину лица рукой и сказал изменившимся голосом: – Тебя надоумила Эсхе, верно?

Он застал меня врасплох. Как будто содрал с меня шкуру и оставил стоять, изучая насмешливым взглядом. Я поднялась, чувствуя, как выползает на щеки и лицо румянец.

– Ты хочешь… соблазнить меня?

Ну, это уже совсем перебор.

– С чего ты взял, что я тебя пожелала? – спросила я и добавила с усмешкой: – Я тебя пожалела.

Дарен оскалился. Его взгляд стал полубезумным.

– Ты выдала себя вчера! Ты спросила лешего о временах Полуночи! Вот почему ты напросилась в ученицы и… сюда. На войне все средства хороши, да?

Каждое его слово было хлесткое, как пощечина. Но и сам он словно бы тоже дрожал и трескался, а за невозмутимой личиной покоя и всеведения на меня смотрел отчаянный упрямец, которого я помнила.

– Да, я хочу изгнать Ворона из Срединного мира! – Я вскинулась. – И ты тоже! Я хочу забыть прошлое. Хочу помочь!

– Но ты любишь жреца, Лесёна!

– И ни в чем не предала город!

– Все, что знает наследничек Мечислава, рано или поздно Ворон использует против нас. Угораздило же его влюбиться в колдунью…

– Ну конечно! Ведь это такая глупость – влюбиться!

Дарен стоял бледный, сжав губы.

– Зато ты самый умный. Рассудительный. Смеешься над дураками, что жертвуют собой ради других! Влюбиться – это глупость, а ты не похож на дурака, да?

Его трясло, лоб покрылся испариной. Дарен накладывал на себя один морок за другим, и все рассыпалось, явно не принося ему облегчения.

– Никогда… больше… не прикасайся ко мне, – процедил он.

– С радостью! – рявкнула я и, подняв свою одежду, бросилась из лесного шатра. На выходе я едва не столкнулась с лешим, который снова принял получеловеческий облик и, похоже, дожидался нас.

– Не хотелось прерывать, но время не ждет, – сказал он.

Я отошла в сторону, но прежде, чем начала натягивать на себя свою сырую, разорванную и грязную одежду, на мне появилась другая – простой черный кафтан, такой же, как у Дарена. Колдун не изменял своей заботе о подданных и вдобавок одним этим жестом показал, что теперь я его ученица.

Меня все еще трясло от гнева так, что руки потемнели и когти прорезали ткань. Бросив свою испорченную одежду на землю, я вернулась к ели, на ходу проделывая дыхательные упражнения.

К тому мигу, как я снова столкнулась с лешим, мои руки снова выглядели по-человечески. Дарен же, снова облаченный в непоколебимый покой, стоял перед ним.

– Раз срочно, то к чему оставил нас валяться во мху? – проговорил он вместо приветствия.

– Давно я уже усвоил, какова она, благодарность колдунов! – вздохнул леший. – Но слушайте внимательно: Чудова Рать тянется к той земле, в которой была пролита кровь колдунов. Чтобы сдержать ее, нужно приносить большие жертвы. Нужно много крови…

– Знаю, – процедил Дарен, а я сжала руки в кулаки.

– Мне не хватит сил сдержать ее. К утру Рать захватит Лихоборы, и на их месте будет Нежиль, – сказал леший. – Решать тебе, колдун.

Дарен стащил с пальцев одно из своих украшений – уже знакомый мне перстень с жемчужиной в оправе из дубовых листьев.

– Иди через лес, Лесёна. Предупреди жителей. Если они останутся здесь, вскоре с ними случится то же самое, что и с Линдозером.

Он бросил мне кольцо, и я поймала его на лету.

– Поможет скрыть твой настоящий облик, – пояснил он. – Можешь оставить его себе.

Я подчинилась, понимая, что у Дарена уже созрел какой-то план. Мой гнев на колдуна ушел, и на его место пришел страх. Что, если мы не успеем спасти город? Кто может поручиться, что Чудова Рать не выйдет из повиновения? Ворон действительно пожирал наш мир.

– Предложи людям перебраться в Нзир-Налабах, – сказал мне Дарен.

– А ты куда?

Вместо ответа Дарен закатал свой рукав и наколдовал клинок. Блеснула выпущенная из руки алая кровь. Дарен прижал ладонь к инеистым шипам, и в его разноцветных глазах отразилась Червоточина.

– У тебя мало времени, Лесёна, – хрипло произнес он. – Иди.

Я смотрела в его глаза, и его ответный взгляд был неумолим.

* * *

И я побежала. Сквозь запорошенную колким снегом хвою, через темные буреломы, мимо оврагов и стиснутую вековым молчанием лесную чудь. Легкий морозец лишь горячил кровь, и находились откуда-то дороги. Может, то леший сводил в одну все пути-дороги, может, оберег подсоблял, а может, и перстень Дарена колдовал по-своему.

Когда лес наконец расступился, я остановилась, вглядываясь в едва темнеющие впереди очертания тына. Покружив в поисках ворот, я уперлась в громоздкие деревянные орудия, похожие на стрелы. Они стояли за тыном, как грозные сторожа, а подле них, укрытые ночью, сторожились люди.

– Стой, кто там крадется? – раздался мужской голос.

– Чего орешь, дурень? – окликнул его второй. – Чудь это из леса приползла, свети на нее огнем сразу! Да стреляй!

– Вот сам и свети, раз такой умный, – огрызнулся первый голос. – В скверную ночь и огонь скверный.

На поляне заплясал едва заметный огонек лучины.

– Белой дороги, путники. – Я шагнула вперед, под свет, стараясь не двигаться слишком резко. Кто его, это колдовство Дареново знает?

– Фух, Рась, это свои!

– Да вижу, что свои!

Показались два укутанных в алые утепленные червенские плащи мужика.

– Отведи к главному! – сказал второй мужик другому, а потом добавил, сознаваясь: – Главный велел всех, кто из леса выходит, сначала ему показывать. Даже старосты сынка проверили.

Я кивнула.

– Ведите!

Что тут делают червенцы? Охраняют весь? Что ж, очень предусмотрительно Дарен одарил меня защитой. Но как я уговорю лихоборцев последовать в Нзир?

Пока я думала об этом, ворота веси распахнулись нам навстречу сами. Из них показался с десяток жрецов. У меня сердце ушло в пятки, когда я увидела их отрешенные лица, такие зарубят и даже не спросят. Эти матерые воины действовали как единое существо. Вдобавок воспоминания об оковах были еще слишком свежи.

– Кто там у вас? – крикнул один. Видимо, главный. Но главным оказался у них совсем молодой, явно не старше меня парнишка.

– Игмар, это свои! – сказал мой сопровождающий.

Мы подошли, и дюжина взглядов собралась на мне. Я ощутила, как потрескивает перстень, сгущая морок.

– Свои, – подтвердил Игмар.

– Здравствуй, господин! – Я, как полагается, поклонилась, для пущей верности осенила себя знамением Единого. – С делом я сюда пожаловала.

– Что там у тебя?

– Слыхали вы, должно быть, что по ту сторону леса творится? Дозволь мне со старостой разговор держать. Скоро беда сюда придет.

– И сами знаем! – рыкнул Игмар нетерпеливо.

– Предложить хочу людям уйти отсюда.

Жрецы замолчали. За них заговорила сталь, зазвенело выскочившие из ножен оружие.

– Ты речи такие в ночь темную зачем говоришь? – Игмар подошел ко мне ближе, заглянул в глаза. Тихий огонь лучины заглянул в его глаза, и я увидела живущую там тоску и боль. – Иди домой. Не буди лихо.

– И все-таки дай войти…

– Это главный решит наш, – оборвал меня Игмар и вместе с тем озадачил.

– А не ты ли главный, господин?

– Игмар, что там у вас?

Я приросла к земле, заслышав голос. Жрецы, не убирая оружия, расступились.

Смешивались два света, тусклый, чудовый, Червоточины и едва слышный, человеческий, со светцов. Смешались и тут же прильнули к воину, что вышел из темноты. Глаза его резко оббежали меня с головы до ног, а потом вернулись обратно, будто не веря, будто сомневаясь…

– Ты, – хрипло выдохнул Альдан. А это был он. Настоящий, возмужавший. Изменившийся. Светлые глаза держали меня, как в ловушке. Конечно же, он видел меня под личиной морока.

– Ты же обещала, что больше не придешь.

– А я и не к тебе, – выдавила я.

– И к кому же? – спросил он обвиняюще.

– Пришла забрать всех, кто хочет, отсюда в Нзир, – сказала я с вызовом. – Вам не уберечь эту весь; Чудова Рать нападет на них.

Он опешил; он явно не ожидал услышать таких речей. Его лицо дернулось, как от удара. Он моргнул. Жрецы рядом с ним сгрудились, будто почуяли что-то. Хотя морок все еще держался, заволакивал для них смысл моих слов. Однако же те, что стояли подле Альдана, явно насторожились.

– Рать? – прохрипел Альдан.

– У нас есть оружие! – прошипел Игмар. – Нас не запугать!

– Жрецы пролили в землю слишком много крови, – тихо сказала я. – Рать тянется к ней. Она слишком голодна. Дарен дал ей занять Линдозеро, но люди там живы. Мы отдадим эту землю Рати, но люди смогут уйти с нами. Они будут в безопасности.

Альдан положил ладонь на рукоять и сжал ее так, что побелели костяшки пальцев.

– Не рассказывай мне о Линдозере, Лесёна! – не своим голосом прогремел он. – Это был мой город!

Он будто ударил меня под дых.

– А как же мой город? – прохрипела я, указывая на деревянные орудия. – А как же мои люди? Сами-то что сотворили? Оковы… кто создал оковы?

– Будем обмениваться упреками? – Альдан явно с трудом удерживался от того, чтобы не обнажить оружие. – Дарен здесь? Послал тебя… трус. Снова использует тебя.

– Ты еще должен благодарить, что после всего мы пришли сюда предложить помощь.

Альдан покачал головой.

– Я лучше сожгу тут все до последнего дома и заберу с собой всех людей, чем позволю Дарену снова захватить человеческое поселение.

– Я же помочь хочу, Альдан! – отчаяние скользнуло в мой голос, как мышь в избу. – Я никогда не лгала тебе!

– Поэтому я прикажу взять тебя живой.

Меня окружили. Я обратила ногти в когти, которые вызвали только улыбку на лицах жрецов. Но когда мы схлестнулись, смеяться им уже не довелось. Червенцам было трудно драться со мной, ведь заколдованный перстень обрезал все их потуги ранить или схватить меня в шутку. Жрецы сталкивались, ставили друг другу подножки. Альдан стоял в стороне, в тени, и я чувствовала, как его пристальный взгляд освещает меня сильнее, чем Червоточина и светцы.

И все же жрецы мешали мне. Я ускользала от них, не старалась ранить. Лихорадочно думала, как же предупредить тех, кто в селении.

– Альдан, уводи людей! Слышишь?!

– Минт выучил тебя этим ухваткам?

– У вас мало времени!

– Я вижу и чувствую в тебе иное колдовство… Почему?

– Пусть люди сами решат, что им делать!

– Колдунам нет веры!

– Хватит! – Я толкнула в спину Игмара, он запнулся и упал носом в снег перед Альданом.

Все затихли, когда Альдан двинулся на меня. И, хоть он по-прежнему не спешил доставать из ножен свой родовой меч, я вскинула перед собой когти.

Не думала я, что, когда увижу его, мы поднимем друг против друга оружие.

– Что с тобой, Лесёна? – вкрадчиво спросил он. – Где твое пламя?

– Я не хочу сражаться с тобой, – выдавила я.

Альдан четким, выверенным прыжком обрушился на меня сверху. Я едва успела увернуться.

– Я просил тебя не возвращаться, – проговорил он. – Теперь я не дам тебе уйти.

Мне не выстоять против него.

Я набрала в грудь побольше воздуха и прежде, чем Альдан бросился на меня снова, побежала в лес.

– Грузитесь в повозки! – рявкнул Альдан своим людям.

Чаща приняла меня, как родную. Я бежала изо всех сил, но слышала, как трещат позади ветви: Альдан следовал за мной по пятам.

Я надеялась оторваться, сбить его со следу, затеряться в ночи. Надеялась, что он отступится.

Но нет. Альдан упорно гнался за мной через лес. Я слышала его частое дыхание за своей спиной, и кровь моя горела огнем.

Холод обжигал легкие. Мне не скрыться от него даже с помощью лешего, потому что Альдана, как и первого жреца, невозможно заморочить. Звать на помощь? Кого? Полуживого Дарена? Отвлечь его от какого-то кровавого ритуала, которым он пытается замедлить Рать?

Но и сдаваться я не собиралась. Почуяв рядом с собой стоячее болото, пошла на хитрость: подпустив Альдана ближе, резко ушла в сторону, подставив ему ногу. Он на это не купился: похоже, чего-то такого от меня и ожидал. Но чего он не знал, так это того, что внизу оврага болото. Оно и забрало его удачливость. Альдан кувыркнулся в воздухе, но не успел остановиться. Его ноги провалились под тонкий лед, он увяз сначала по щиколотки, и почти сразу – по колено.

– Не двигайся. – Я прислонилась к березе, схватившись за бок. С шумом отдышавшись, я снова посмотрела на Альдана. Он стоял тоже, как и я, раскрасневшийся и зло смотрел на меня снизу вверх.

– Если будешь стоять смирно, ничего страшного не случится.

Он что-то прорычал, дернулся, но тут же провалился по бедро.

– Говорю же. – Я наконец перевела дыхание. – Чую, водяной устроил себе тут на зиму логово. Он тебя не тронет, боится. Но вода будет стараться размыть землю под тобой.

– И что?

– Я пойду в Лихоборы, постараюсь спасти хоть кого-то. – Я покосилась на кольцо. – Как дойду, отправлю твоих молодцов тебе на выручку. И жрецам будет чем заняться, и мне.

– Чудова Рать уничтожила мой город, Лесёна!

– И потому ты готов мириться с любыми путями, лишь бы убить побольше колдунов?

– Я не убиваю колдунов! – рявкнул Альдан.

– А кто создал оружие, едва не разрушившее Нзир, и оковы, закаленные в крови Мечислава и пленных колдунов?

Альдан вскинул на меня горящие мукой глаза.

– Повтори!

– Так ты… не знаешь?

Я коротко пересказала ему все, что произошло в лесу. Про Ольшу, про появление первого жреца. Я умолчала про рассказ лешего, памятуя о сказанном Дареном. Сам того не ведая, Альдан действительно подтолкнул Ворона к кровопролитию. Но он должен знать про последние часы своего предка. Так будет правильно.

– Я не верю… Это неправда… Это морок, придуманный Дареном!

– Если мы продолжим кровопролитие, то сами призовем погибель на свою голову. – Я смотрела на свои острые, словно кинжалы, когти. – Ворон пожрет Срединный мир. Он считает всех нас недостойными не только Даров, но и свободной жизни вообще. И знаешь что? – сказала я с горечью. – Может, он не так уж не прав. Может, мы и правда все это заслужили. Своей ненавистью друг к другу.

Не найдя в себе больше сил смотреть на него, я повернулась. Поверил он мне про оковы и Мечислава, как поверил мне тогда, в Линдозере?

Неужели все мои слова бессмыслены?

– Он снова использует тебя по своей прихоти! – крикнул мне в спину Альдан. – Он обманет тебя! Снова!

– Рада была встрече, возлюбленный мой, – прошептала я.

Шаг, другой… все одеревенело, холодный пот пропитал одежду. Мне было жаль, что Альдан остался в болоте, но, если подумать, это одно из моих бесконечных сожалений и жертв.

Я рванула ворот на шее, утерла лоб.

Вдруг на меня сверху упало нечто темное.

– Я много лет выживал в лесу, – прорычал Альдан мне в ухо. – Думаешь, меня так легко остановит болото?

Он пытался скрутить мои руки, но я, извернувшись, укусила его в шею. Он выпустил меня, вряд ли от боли, скорее от неожиданности… Мгновение, и мои ногти изменились. Еще одно, и его горячие руки сомкнулись уже на моей шее.

Меня окутал его запах. Травяной и терпкий.

Когда-то в другой жизни я шла по лесу с Альданом, и в воглом воздухе линдозерского леса мерцала брошенная им светящаяся пыль. Ночь Папоротника… древний обряд, соединивший наши нити судеб. И поверх него – другой, с Печатью, все разрушивший.

Теперь вместо обрядового шнура на моей шее каменной хваткой лежало кольцо его рук, а сам Альдан вдавливал меня в землю.

– Он превратил тебя в чудовище, – хрипел он.

Мои когти были приставлены к его сердцу.

– Что, только это мешало тебе быть со мной? – Дышать становилось все тяжелее, но я все же улыбнулась. Нагло, по-колдовскому. – Поэтому ты оставил меня?

Альдан отбросил руки от моей шеи, как от огня, а потом и вовсе отшатнулся, пряча взгляд за упавшими на лицо седыми прядями. Но я бросилась на него, в последний миг понимая, что он не отразит удар, что он сам желает его.

Я остановилась, а в следующий миг занесла ладонь.

Альдан не сдвинулся.

На его щеке загорелся алый след… Моя рука тоже горела от отдачи.

– Бейся с чудовищем! – крикнула я, все больше распаляясь от его покорности.

Я отпустила Дар и заколотила по Альдану голыми руками.

– Клятый наследник Мечислава! Ну же, бейся со мной!

Вдруг он схватил меня за плечи и прижал к себе. Я взвыла, пытаясь вырваться, оттолкнуть его, но добилась лишь того, что мы потеряли устойчивость и покатились кубарем вниз, в овраг. Альдан еще крепче прижимал меня к себе, одной рукой сберегая голову и спину от камней.

Мы упали на дно оврага. Альдан оказался сверху, одновременно нависая надо мной и вжимая в мокрый снег. В его глазах плескалось что-то похожее на отчаяние, и я поняла, что он не меньше меня горюет о случившимся.

И о не случившемся тоже.

Я перестала дергаться и обмякла, глядя на него. Мы уже оказывались так однажды в объятиях друг друга. На болотах Линдозера. Как раз перед тем, как все пошло наперекосяк.

– Прости, что не понял, что ты была околдована, – прошептал Альдан. – Но это не потому, что я считаю тебя чудовищем. Рядом с тобой я совсем теряю голову.

Он отстранился и начал вставать, но я обхватила его руками.

Шепнула:

– Тогда ты должен мне тот раз.

Альдан вопросительно посмотрел на меня. Ворон отнял у каждого из нас что-то личное, но пусть злость, пусть все, что он оставил мне, пусть прах и пепел исчезнут, пусть останутся в прошлом.

– Сотри с меня те прикосновения, – хрипло сказала я, стирая со скулы Альдана каплю крови, оставленную моими когтями.

Очертив рукой его подбородок, я спустилась к ключицам, с затаенным торжеством отмечая, что он задержал дыхание.

– Ты мой самый сладкий яд, – выдохнул, наконец, он, а потом, не отрывая взгляда, приблизился и приник холодными губами ко мне.

Слетела мокрая и грязная одежда, а снег в овраге растаял и закипел, как в котле. Горячий пар окутывал наши обнаженные, льнущие друг к другу в голодной ласке тела.

Альдан брал меня и отдавал себя столь неистово, что порой казалось, мы продолжаем бороться. Кто из нас одолеет другого? Чья доля окажется слабее страсти?