Текст книги "Сердце-пламень"

И небо раз за разом обрушивалось на меня, искушая. И я вцеплялась в плечи Альдана, впивалась в его кожу когтями, вжималась в него, выгибаясь и падая в его крепкие руки. Как дикий зверь, он наносил на мою кожу поцелуи, словно раны, и делал это до тех пор, пока я не открылась и сердце мое не закровоточило. Жар, исходивший от нас, плавил воздух и снег вокруг.

Никто из нас не мог победить. Каждый хотел обрести власть над другим так рьяно, что, когда небо начало светлеть, мы боролись, не в силах оторваться друг от друга.

И наконец, когда мы, обессиленные, лежали, глядя на небо, я вдруг услышала его хриплое:

– Мой обрядовый шнур…

Но я опередила его, прислонив ладонь к его губам. Он склонил голову. Комок поднялся в горле.

– Узнай меня, Дан… А я попробую по-настоящему понять тебя.

Альдан медленно кивнул. Несмотря на все произошедшее, те слова, что мы сейчас говорили друг другу, расставляли что-то внутри нас в правильном порядке. Среди царящего ужаса эта ниточка, сотканная крохотным доверием, была нужна нам обоим. Я поднялась на локтях и, тряхнув головой, сказала:

– Скажи людям в Лихоборах, что они могут жить в Нзире. Они не враги нам.

– Я заберу тех, кто захочет уйти с нами, в Злат. Остальных держать не стану, – добавил он.

– Хорошо. Это честное решение.

– Я построил Стрелы, чтобы уберечь мой дом от Рати, – сказал Альдан. – То, что произошло потом… Я не хотел этого.

Его голос сквозил искренним сожалением. Но я знала, что под ним все та же решимость.

– Я обещаю тебе, что найду того, кто создал оковы. Если это правда, то это мерзко…

– Они скажут тебе, что это война.

– Я должен напомнить им, против чего мы боремся.

– Альдан, нельзя допустить бойни. – Я вложила в эти слова весь смысл, какой могла. – Мы все проиграем, если Ворон стравит нас между собой.

Он кивнул.

– Идем со мной в Злат, – сказал Альдан. Его дыхание грело мои руки. Шрамы странно выделялись на моей коже, и я вспомнила последний раз, когда он вот так смотрел на них. Альдан, видимо, думал о том же.

– Ты знаешь, что не могу.

– Знаю.

Мы молчали, чувствуя, как струится на наши доли покров будущего, понимая, что отпускаем друг друга в неизвестность. Пусть мы оказались по разные стороны, но злого умысла против друг друга и жизни в Светлолесье у нас никогда не было. И это давало надежду.

Я мягко встала с нашего ложа, натянула на голое тело кафтан.

– И вот ты снова уходишь. – Альдан помолчал, а потом все-таки добавил: – Пообещай, что отыщешь истину в колдовском городе. И выживешь.

– А ты пообещай, что разберешься с оковами.

Я улыбнулась и направилась к клубам поднимающегося тумана, к робким лучам заката.

Если мы сильнее своей боли – мы сильнее Ворона.

Если мы сильнее своей тьмы – мы сильнее тьмы Ворона.

* * *

Кольцо Дарена вело меня по лесу, незаметно сплетая дорогу. Ветер царапал сосны, уносил последнюю листву в ночь.

Вдруг впереди блеснула озерная гладь. Лихоборы… От реки к ним тянулся терновник, видимый лишь моему оберегу.

Он опустил побеги в воду, и в той части, где они касались воды, по воде бежали ледяные дороги. Половину озера сковало льдом.

И вдруг оберег полыхнул, а я замерла.

На тончайшем слое льда резвились кобылы. Из-под копыт при каждом касании вылетали искры, а ветер подхватывал их густые гривы. Казалось, этот танец таких больших и гибких животных должен был разбить и землю, но они были легки как перышки.

Белоснежные тела и гривы, белее самого снега, светились.

Я не сразу заметила, что кобылы скачут по кругу.

Обступая человека в темном.

Человек, припав на одно колено, одной рукой упирался в лед, а другой держался за посох.

Дарен.

Он был не ранен, нет, но какая-то невидимая сила будто бы прижимала его вниз, а колдовские кобылы невесомо парили вокруг него в лихом галопе.

Это были маары-кобылицы, ночные кони из тех сказок, что каждая мать рассказывает украдкой своим детям.

Сквозь темноту я вдруг ощутила тоску. Стынущую, неизбывную печаль.

Я подняла руку с кольцом и стерла с щек влагу.

Был ли то снег или слезы… Я не хотела этого знать.

19. Альдан. Наследник

Люди Альдана сработали быстро. Помогли собраться весчанам за ночь: кого подгоняли, кого убеждали, но, так или иначе, к рассвету все были готовы к отъезду. Тех, кто не мог идти сам – стариков, детей и хворых, – Альдан приказал погрузить на повозки вместо Стрел. Игмар только вздохнул, когда вернувшийся на рассвете Альдан отдал несколько коротких и резких приказов.

Раздавалось мычание домашнего зверья и лай собак. Притихшие женщины сидели, окидывая взглядом повозки, в которых уместилась теперь вся их жизнь.

Альдан видел, что на опушке возле Лихоборов собирается чудь: забытые суседки, навки и обережки улетали в Нзир на маарах-кобылицах. А из весчан в Нзир пожелала уйти лишь одна сиротка, та, чьи родители осенью сгинули в Мглистом лесу. Альдан почуял в ней колдунью и отпустил с миром. Люди косились на девчушку, но Альдан не позволил помешать ей уйти, и та скрылась в лесу за опушкой. Наверное, откроет свою лестницу в Нзир, а нет – так ей помогут.

Староста с женой погрузили валенок, в недрах которого забился дед-сусед, и устроились рядом с сыном. Их сын, спасенный из леса, лежал на облучке, его судьба после встречи с чудью оставалась в руках Единого.

Когда деревянные Стрелы остались позади вместе с опустевшими Лихоборами, Альдан нашел в себе силы обернуться, а увидев сваленные в сторону наконечники Стрел и потухшие окна, не сразу заметил появление Рати.

В этот раз она не шла с колдовского города, а приближалась от самой Червоточины. Альдан смотрел как та темнеет, а затем стекает вниз потоком расплавленной меди. Тихий гул шел по земле, спускался с неба, тянулся к опустевшим избам.

Горестный вздох вырвался из груди старосты.

Благодаря своему чутью и зрению Альдан замечал больше, чем другие, и это было поистине чудовищно.

– Пока вы на них не смотрите, они вас не заметят! – рявкнул он, но на деле рот открылся, и, как под водой, он беззвучно шевельнул губами.

– Не смотрите!!!

Только когда Лихоборы остались далеко позади и зимний ветер с просторов Светлолесья хлестал обездоленным путникам щеки, тьма выветрилась из умов, и раздался плач. Все увидели, что староста так и не отвернулся – навеки застыл с искаженным от крика лицом.

* * *

Дорога до Злата казалась бесконечной.

Вдобавок Альдана одолевали такие же как зябкие и серые, как долгие зимние дни, мысли.

Если первое нападение Рати он помнил как в тумане, то второе засело осколком льда, выстуживая память унизительной остротой беспомощности. Увидев второй раз нападение Рати, он понял, что вкладывал Мечислав в короткое, скалящееся слово Нежиль.

Бежать.

Бежать как можно дальше.

Этого хотело все живое и чудное вокруг Альдана.

Сусед, пригретый в валенке, помогал вдове старосты переживать беду, окутывая ее и ее спящего сына нитями, от которых исходило тепло любящих объятий.

Сами лихоборцы предупреждали о Рати редких путников, встреченных на большаке, а дойдя до Выторга, навели немало шума среди местных. Времени задерживаться у них не было, но Альдан позволил весчанам наскоро проститься со старостой.

Стоя в обшарпанной мунне, где местный просветитель дребезжащим от страха голосом проводил обряд по старосте и павшим в Лихоборах безымянным жрецам, Альдан шептал свои собственные слова прощания.

Прощания с Мечиславом. Ненадолго его предок вернулся в мир, а мир даже толком и не заметил его приход. И все же он сумел оставить Альдану не только горечь разлуки, но и живую памятку о настоящем жречестве. То, что намного зримее картин со Врат Милосердия, и то, что не ухватишь из сухих строчек Закона. Живой огонь веры и жертвы. Заря. Альдан нес с собой это драгоценное зарево, держа подальше от стылых воспоминаний о Рати и тягостных ожиданий столицы.

Как ни странно, все вокруг словно бы чувствовали то же самое – Выторг вместе с ним покинуло множество людей. Когда Альдан со своими линдозерцами шел по Святобории в прошлый раз, то их рассказы вызывали страх, и только, но теперь жители всех последующих весей и городов снимались с места и шли за ними.

– В Злате есть Стрелы, – подбадривали друг друга они.

– В столице сам наследник Мечислава, – шептали другие.

Альдан ловил настроения людей, понимал, что только страх гонит их вперед, а кто прав – колдуны или жрецы, – им, в общем-то, все равно.

Немногие оставались и еще меньше людей верили, что можно жить в городе колдунов. Говорили, что там спокойнее, чем на земле, что можно оставаться при своей вере в Единого. Колдуны, спускавшиеся оттуда, подкупали колдовскими игрушками. Кто-то сбегал в поисках лучшей доли.

Но Альдан видел, что к Дарену уходят и те, кто боялся темницы и гонений, кто искал наживы и приключений. Мало кто говорил о любви к прошлому и горел возрождением колдовства.

Дарен, если он и впрямь решил подкупить людей, не слишком-то в том преуспевал. Люди отвыкли от колдовства и не принимали его, чудь для них в большинстве своем не делилась на добрую и не очень, она вся была чужой. К ее присутствию привыкали, но вполне могли обойтись и без нее. Люди позабыли смысл многих обрядов, не нуждались в них, не понимали, зачем это все и что такого хорошего в чудных соседушках.

Но червенцы, как и Чудова Рать, давали слишком много поводов для бегства.

Все они уже повидали таких жрецов, а часть даже присоединилась к отряду Альдана. Среди них было немало озлобленных, жестоких людей, и только слава и клинок Альдана держали их в узде. И, глядя им в глаза, Альдан все больше верил в обвинения Лесёны.

Кто-то из жрецов создал оковы.

Кто-то…

Без доказательств он не мог обвинить Рагдара. В глубине души он надеялся, что это какая-то ошибка – как он не заметил этого в Цитадели? Даже живя под одной крышей, не заметил? Не заметил, как исчезают из темниц пленные колдуны? И ведь все это должно где-то твориться. Такое не утаишь! Альдан должен был почувствовать. Должен!

Подозревать в таких скверных вещах своих побратимов он не хотел и прежде, чем бросать столь тяжкие обвинения, собирался сам отыскать подтверждения, что оковы существуют.

И подтверждение нашлось.

По заметенным дорогам вместо трех дней они добирались до Злата целых пять. Измученные, разместились неподалеку от Стрел. До заката Альдан помогал лихоборцам с поисками крова, так как в переполненный город не пускала стража. Прибывшие размещались за посадскими стенами, там, где были отстроены новые улицы.

Альдан напоследок шел осмотреть старостиного сына, но прежде, чем вошел в избу, услышал:

– Хэй, седовласый жрец! Спроси мальца про оковы!

Из-под крыльца выглянул лихоборский сусед. За время пути суседко весь истончился, постарел будто бы на целый век. Альдан вытащил из переметной сумы горбушку и протянул ему. Сам не понял даже как… Дед-сусед тоже опешил. Они долю мгновения оба смотрели на пищу, а потом Альдан оставил ее перед чудью и пошел в дом.

Оглядываться не стал.

Задумываться – тоже.

Тем более что старостин сын наконец очнулся и рассказал, что червенцы приехали в Лихоборы тайком и что это он встретил их и спрятал. Те жрецы пообещали, что новая придумка златских жрецов защитит от чуди и любого колдуна.

Перед прощанием сын старосты поблагодарил Альдана и с бледным, но полным решимости лицом пообещал ему, что позаботится о своих соплеменниках, как это прежде делал отец.

– Достойная цель, – сказал Альдан. – Да благословит тебя Единый. Да благословит он всех нас.

Окидывая взглядом чернеющие вдали Стрелы, Альдан знал, что поступит так же.

– Не оплошай, – прохрипел вездесущий сусед.

– Я готов. – Альдан спустился с крыльца и обернулся. – Прощай.

– Прощай, жрец.

Альдан отправил к Усору гонцом верного Игмара, а сам направился в Цитадель.

Все думы уже были передуманы, настало время действовать.

* * *

Вечерело, но в Цитадели было многолюдно: лестницы и палаты пестрели плащами жрецов со всех Ветвей.

Альдана заметили и сразу провели к верховным в дальнюю мунну. Там проходили службы только для своих. Здесь, как и во всей Цитадели, бродили тени, и ничто, даже шелест страниц Книги, не приносило им покой. Альдан почувствовал с ними некое единение и перевел дыхание.

Рано еще. Рано…

Вечерняя еще не кончилась, поэтому Альдан занял место на дальней скамье и огляделся.

Просветитель, затянутый в серое жреческое облачение, стоял на возвышении и нараспев читал Книгу, из-под тяжелых складок плаща слышались отзвуки бессмысленных и неуклюжих Законов. Слушатели будто бы застыли перед ним в кисельной дымке, но Альдан заметил, как при его появлении по мунне пошла рябь из шепотков и переглядываний.

Здесь собрался весь цвет Ветвей: ученые мужи из Белых палат, ардонийцы из здравниц, их же каратели в рябиново-алых накидках, червенцы-наставники и, конечно же, верховные жрецы Святобории – могучий Еранг и невозмутимый Алисай. Рагдар тоже был тут, сидел рядом с Алисаем, и по короткому кивку, посланному Альдану, Альдан понял, что жрец указывает ему на двери.

Предлагает уйти?

Альдан покачал головой, и глаза Рагдара предупреждающе сузились. Не желая получать еще какие-либо знаки, Альдан отвернулся.

Тени шелестели, свечи сухо трещали, но взгляды сходились на нем. Даже с резных картинок, столь схожих с Вратами Милосердия в Линдозере, на него смотрели неживые глаза Мечислава.

«Лесёна была права, – вдруг подумалось ему. – Она была права».

Воспоминания о встрече с колдуньей хлынули в его разум, и, как обычно, без спроса. Пепельный запах все еще окутывал его…

Альдан распахнул ворот.

Его неуклюжие, порывистые ласки могли обидеть ее, но в ответных движениях Альдан чувствовал жажду. Пусть ее Дар изменился, но сама перемена казалась естественной: Лесёна стала решительнее и злее, и этот новый Дар очень ей подходил. Как мало она походила на смущенную, диковатую девушку, переступившую летом порог его дома! Что-то надломилось в ней, и, может, то была лишь скорлупа, из которой показалось нечто настоящее.

Будет ли Лесёна нуждаться в нем, если утратит прежнюю хрупкость? Кто знает. Теперь их связь менялась, но вихрь боли и пламени, борьбы и нежности, прежде пленивший его, вопреки страхам жрецов и его собственным, стал опорой. Смешно и странно, что единственная, кому он был готов доверить свою судьбу и судьбу Светлолесья сейчас, за кем последовал и кому поверил – именно она, колдунья.

Служба кончилась, и Альдан увидел, что червенцев позади него прибавилось.

Сидевшие впереди резко, в едином порыве, обернулись к нему.

– А вот и наследник Мечислава, – сказал кто-то.

– Альдан из рода Зари. – Альдан поднялся на ноги. – Скажите, братья, где же Мечислав? Где первый жрец? Почему его нет среди нас?

– Первый жрец остался в своих деяниях и пребывает с нами через Книгу, что он записал во славу Единого, – насмешливо произнес Алисай, тоже вставая. – Если хочешь навестить его священные останки, тебе стоит посетить схронник.

– Цитадель стала похожа на схронник даже больше, чем сам схронник Мечислава. – Альдан вышел вперед, оттеснив жрецов из свиты Алисая. Встал напротив него и Еранга.

Рагдар мрачно усмехнулся:

– Осторожно, Альдан, иначе наши братья подумают, что ты решил осквернить Цитадель.

Альдан обвел взглядом собравшихся. Многие жрецы смотрели на него с неприязнью. Даже те, с кем он трудился вместе в лечебнице, и те хмурились.

– Ничего, мне не привыкать. – Альдан положил руку на Рухару и повернулся к Рагдару. – Сперва расскажи, как ты осквернил всех нас, брат.

Мунна зашумела. Прежде чем Рагдар ответил, вмешался Еранг.

– С чем вернулся ты, Альдан? – насмешливо спросил Алисай. – Наши вестники говорят, что вместе с тобой в Злат пришло немало жрецов и голодных ртов со всей Святобории. Рагдар говорит, что дал тебе задание оборонить Лихоборы, но ты снова поступил по-своему. Что случилось в Лихоборах? Отчего ты смеешь говорить такие речи пред ликом Единого?

Пока Еранг говорил, червенцы из его свиты кучковались и обступали Альдана.

– Давайте поговорим, как вышло так, что жрецы сотворили нечто подобное колдовству крови. – Все тело Альдана приготовилось к схватке.

– В чем ты обвиняешь нас? – резко спросил Рагдар.

– Рагдар, – тяжело произнес Альдан, – расскажи про оковы. Расскажи, скольких колдунов вы принесли в жертву.

– Нет никаких оков, – сказал Рагдар. – Это ложь. Ты выдумал это от любви к колдунам.

– У меня есть видок.

Еранг и Алисай переглянулись.

– Где же он? – натянуто улыбнувшись, спросил Еранг.

– В надежном месте.

Жрецы вокруг них вскинулись, зашептались. На их лицах Альдан читал смущение и страх.

– Где вы держите пленных колдунов, пока Чудова Рать набирает силу?! – громко, так, чтобы расслышали даже с самых дальних рядов, спросил Альдан. – Скольких вы уже убили и замучили, чтобы создать оковы? Чем это отличается от колдовства крови?

– Сперва ответь, как ты упустил колдунью и Полуденного царя! – рявкнул Рагдар.

Просветитель, тот, что все еще стоял перед Книгой, скинул с головы покрывало… Колхат. Он стоял прямо за Рагдаром.

Альдан обхватил рукоять Рухары. Стук крови в ушах… победный блеск в глазах Колхата… Нет. Он должен ждать. Хотя гордость Альдана корчилась на острие происходящего, он все же нечеловеческим усилием заставил себя сдержаться.

– У меня тоже есть видок! Твоя забота о колдунах оскверняет память твоего предка, – прошипел Алисай, потрясая козлиной бородкой. – Колхат утверждает, что ты просто обезумел от любви к колдунье.

– Ты отпустил ее тогда и сейчас, – произнес Колхат. – Я знаю, что ты сватался к ней.

И тогда Альдан все понял.

Следовало давно понять.

Если Колхат подсказал Альдану создать Стрелы, то что ему стоило предложить истосковавшемуся по одобрению Рагдару замысел с оковами?

Пелена покрыла глаза Альдана на миг, но он устоял, сдержал себя.

Сговор оказался куда значительнее. Альдан хотел открыть глаза на Рагдара верховным жрецам, поймать его на слове, но оказалось, что создание мерзких оков происходит не вопреки их разрешению, а… благодаря.

Как же круто все повернулось!

Колхат явно наслаждался пониманием, вспыхнувшим на мгновение в глазах Альдана.

Они застыли друг напротив друга.

В воздухе повис отчетливый запах крови.

Рука Альдана каменела на рукоятке, готовая в любой миг потянуть Рухару из ножен… Рухара-Обличитель.

Клинок просил исполнить песнь. Прямо здесь. Здесь, где все это началось!

Но тут распахнулись тяжелые створчатые двери и появился царь Святобории вместе со своей вооруженной свитой. Рядом с Залесским шел Усор, и, судя по мрачному торжеству, полыхавшему в его глазах, дядька прекрасно чувствовал, какой миг они оборвали своим появлением.

Тугая струна, зазвеневшая над жрецами, ослабла.

Рухара-Обличитель остался в ножнах, но сердце Альдана колотилось, когда он смотрел на Колхата – свободного, похожего на человека, пробравшегося в Цитадель. На Колхата, которого Альдан сам привел в Злат.

Дым щекотал ноздри, забивал их гарью. Нет, сладковатым запахом гнили. Над потолком сгустились тени, потянули бесплотные руки к жрецам… И как раньше он был так слеп?

Залесский будто бы ничего не заметил.

– Мой мальчик, – добродушно сказал царь, обращаясь к Альдану. – Вот и ты! Усор сказал, что ты здесь, и я не отказал себе в удовольствии приехать.

Альдан приветствовал царя поклоном. Остальные жрецы расступились, но не покинули мунну, явно надеясь застать развязку. Но верховные велели всем своим уйти, и в считанные мгновения в мунне остались только Еранг, Алисай, Альдан и царь Залесский со своей свитой.

Колхат ушел, но сумеет ли уйти отсюда сам Альдан?

Враги многому научили его, и он решил загодя отправить Усора к царю на тот случай, если все пойдет не так. Верховные создали Альдана как посредника между ними и царем, сделали его важным, и теперь это могло помочь ему.

– Время не терпит. – Царь как ни в чем не бывало устроился на скамье и выжидающе посмотрел на верховных жрецов. Те сделали то же самое, не сводя ядовитых взглядов с Альдана.

– О чем ты, царь? – спросил Альдан.

– Стрелы почти готовы, – поделился он. – Горбылья Мель дала нам столько отборных лиственничных бревен! Сегодня я был на пристани и также осмотрел новенькие корабли. Мальчик мой, мы близки к цели!

Царь сделал остановку, как бы давая понять, благодаря чьему золоту стройка пошла намного быстрее.

– Я могу проследить за созданием оборонительного круга из Стрел, – сказал Альдан.

«Заодно и подумаю, как найти темницы с пленными колдунами. И решу, что делать дальше с Цитаделью».

– В том нет необходимости, – хохотнул Залесский. – Ты еще не знаешь, мой дорогой, какая удача нам выпала! Разве тебе еще не сказали?

Альдан взглянул на Еранга и Алисая.

Похоже, что делиться с Альданом жрецы не собирались. И, лишь когда царь озадаченно на них покосился, один из них процедил:

– На годовщину войны Трех Царств в Сиирелл состоятся гуляния. Нам донесли, что город колдунов спустится к острову. Будут переговоры. Мы подойдем на наших кораблях близко, насколько это возможно, и расстреляем город.

Альдан даже не понял, кому принадлежит голос. Перед глазами все поплыло. От этого голоса души стенали, а стены скрежетали, как струны кровавой резни.

– Среди наемников есть верные нам люди, – продолжал голос.

– Их верность дорого обошлась, – вздохнул царь. – Подумать только! Перевозят колдунов вдвое дороже, чем рабов из Аскании! Хотя везут-то все равно на одном судне! Что за люди!

– Зато теперь у нас есть оковы, – проскрежетал голос. – Они ослабляют колдунов, лишают их скверны.

Царь замахал руками.

– Ты представляешь, мой мальчик! – Залесский зажмурился от предвкушения. – Мы разнесем в щепки Чудову Рать и оборону колдовского города, а потом переловим всех колдунов! А ты сразишь их самозванца Рухарой! Прямо в годовщину моего царствования! Мы заберем себе все их сокровища, и это будет лучшим украшением этого дня! Мы войдем в историю. А потом, кто знает, – добавил он чуть туше, заговорщическим тоном, – быть может, мы с тобой породнимся.

От избытка чувств Залесский пустил слезу. Но судя по тому, что не шелохнулся ни один советник, им эта мысль была крайне неудобна.

Альдан молчал.

Внутри себя он проигрывал и проигрывал все происходящее и не мог понять, как они оказались в этой точке. Как вышло, что оружие, которое он создавал для защиты, стало средством нападения?

– Я же предлагал иное, – хрипло произнес Альдан. – Мы могли бы обучать белых жрецов вместе с колдунами. Мы могли бы создать при каждой веси свою школу, обучать там колдунов и дать им работу среди людей…

– Что ты говоришь, мой мальчик! – замахал руками царь. – Этих дикий зверей? Этих жадных чудовищ? Они поклоняются зверью! И их – к нам? Может, даже в мой терем? – Он рассмеялся своему вопросу, как какой-то удачной шутке. – Нет, это невозможно. Это какие-то сказки!

– Сказки, – поддакнул кто-то их жрецов.

Ветер с воплем носился по коридорам, подгоняя крики неупокоенных. Альдан знал, что только что прошел по краю, чудом избежал гибели, был готов умереть, но его дело, его разрушительное дело, то, что он оставит, переживет его и унесет много жизней следом.

Вот таким будет его наследие.

* * *

Переступая порог Цитадели, словно переступаешь черту между миром мертвых и миром живых, Альдан знал, что переступил эту черту в последний раз. Больше никогда он в Цитадель не вернется.

Альдан стащил алый плащ и бросил его перед схронником Мечислава. В спину ему дышала Цитадель, и Альдан знал, что теперь и на него самого будут охотиться.

– Что дальше? – спросил его Усор, когда Альдан вернулся на златскую площадь.

Старый вояка держал руку на рукоятке клинка и настороженно оглядывался по сторонам. Но город, погруженный Червоточиной в багряную ночь, спал. По площади слонялись лишь городские стражники.

– Вернемся в дом Рагдара.

– А потом?

– Я должен подумать.

– Мы не можем уклоняться от войны с колдовским городом.

– Колдовской город есть угроза нам и всем царствам, – согласился Альдан. – Ведь он и сам своего рода оружие. Но мы не можем вычеркнуть то, что они дали миру. Мы должны сделать их знания доступными широкому кругу. Мы должны договориться с ними.

Усор потрясенно смотрел на него и молчал. Лишь подходя к дому Рагдара, он сказал:

– Не знаю, что вы там не поделили, но я должен предупредить тебя насчет Рагдара.

Альдан оглянулся по сторонам, как делал всю дорогу.

– Да?

– Вчера он поймал свою жену на колдовстве, женщина оставляла еду для суседа… – Усор подбирал слова. – Задушил ее прямо во дворе, бедную.

Альдан сжал зубы.

– Что с мальчиком?

– С мальчиком? – не понял Усор. А потом моргнул. – А, с сыном Рагдара… Он с няньками.

В доме Рагдара было тихо. Слуги сидели на кухне, а люди Альдана, вымотанные дорогой, спали. Усора Альдан также отпустил, а сам пошел в гридницу. Рагдар, пьяный, сидел в ней один.

– А, наш защитник явился. – Рагдар осушил чашу. – Отдаю должное, не думал, что тебе хватит духу сюда явиться…

– Что ты натворил, Рагдар?

– Ну, не все рождаются с благословением Единого… Скоро Алисай поставит меня на место Еранга, Альдан. Я хочу, чтобы ты поддержал меня.

– Поддержал? – прорычал Альдан. – И в чем же? Ты сговорился с Колхатом, этим чудовищем, за моей спиной! Где вы держите пленных? Где их истязаете?

– Не смотри на меня так, дурачок. Пройдет твоя сухота по колдунье. Все они… паскудницы… Не стоят того. Послушай, – Рагдар бросил кубок на пол, – ты будешь жить. Со временем станешь царем Святобории. Царь уже готов хоть сейчас тебя проводить в… покои к царевне, чтобы ты сделал кучу крепеньких… благословенных… детишек… Святобория будет твоей, и возись с ней как хочешь. – Рагдар склонил голову, продолжая нашептывать Альдану свои предложения. Вскоре его слова превратились в несвязный лепет. – Пойми, дурак, я тебе все предлагаю… Просто все…

Рагдар уснул, уронив голову на стол.

– Как ты можешь что-то предлагать, – прохрипел Альдан. – Ведь у тебя больше ничего нет.

Альдан боролся с искушением убить мерзавца. Но если он убьет червенца, его самого убьют раньше, чем он успеет исправить то, что натворил. Если Единый еще с ним, то это будет неправильным.

Нечеловеческим усилием Альдан заставил себя выйти из гридницы и отправился на кухню. Там он нашел Янию, она сидела вместе с притихшими слугами.

– Вот. – Альдан отозвал девушку в сторону и дал ей коробок с Живой. – Добавляй сыну Рагдара в питье.

– Господин, – тихо сказала Яния. – Альдан… Тут все поговаривают, что тебе недолго тут осталось…

– Оставайся тут, сколько сможешь, и пригляди за мальчиком. Это лучшее, что я могу сейчас тебе посоветовать.

– Знай, куда бы ты ни собрался, я хочу с тобой.

– Да что ты за мной все таскаешься?! – прорычал Альдан.

Яния вскинула на него глаза, два больших, соленых озера. Самое ужасное, что в них не было ни тени упрека, только покорная, телячья преданность. И это разозлило Альдана еще больше, распалило в нем едкое чувство вины.

– Хочешь вместе со мной сгинуть? – отрывисто, зло и как бы желая навлечь на себя ответный гнев, сказал он.

Но она опять смолчала. И, что хуже всего, не собиралась нападать. Жалела? Но не нужна была ему жалость!

– Хватит ходить за мной!

– Господин, позволь хоть еды тебе собрать…

Эта беззащитность, ее всецелое полагание на него, упование на его божественность, природу, принятие его со всеми бедами вкупе с нелепыми и ненужными попытками его оберегать отразились в робко распахнутых губах, в изогнутых в удивлении бровях, в едва тлеющем румянце на щеках. Она была рада даже такому вниманию! Неужели не видит она, какое он сам по сути чудовище? Что это его руки по локоть замараны кровью и что ее ненужное спасательство, участие лишь сильнее ярит раненого зверя внутри него?

– Или вознамерилась-таки измором меня взять? Но я княж, да без княжества и имею сейчас еще меньше, чем когда был травником!

Яния отвернулась, но не заплакала, а молча, понурив голову, вышла, оставив Альдана одного, целиком наедине с жалостью и омерзением к самому себе.

Альдан сам собрал еды и двинулся к своим покоям. Под дверями спал, закутавшись в грязный белый плащ, Мышур.

– Господин… – Парень вскочил, пятерней приглаживая вихры. – Наши Стрелы… Они почти готовы.

– Знаю. Ты слышал, где держат пленных колдунов?

Мышур опустил глаза.

– Говорят, их разбойники вместе с рабами держат на Луч-поясах. Что ты задумал, господин?

Альдан не ответил, но догадливый Мышур и сам все понял.

– Я тоже здесь не останусь, – решительно сказал он. – Поеду с тобой.

Ну почему они все такие упертые?

– Выходим за два часа до рассвета. – Альдан оттеснил парня в сторону и наконец вошел в покои.

Закрыл дверь, а сам сел, лихорадочно думая, что делать дальше. Даже его силам был предел, Альдан ужасно устал.

Он смотрел в черноту перед собой, перебирая все, свалившееся на него в этот день. Из всей этой бесконечной вереницы разочарования… надо бы предупредить Лесёну.

Альдан плеснул из кувшина на чистую холстину, обтер себя, затем, вынув из узелка горсть сухарей, положил ее в угол, а после, дойдя до постели, рухнул на нее без сил.

Ночью за сухарями явился гость. Пуганный, дерганный, едва мерцающий в малиновом свете Червоточины. Альдан чуял исходящие от него колкие снежинки страха.

Сусед протянул руку за угощением, а Альдан сказал:

– Сможешь доставить послание в Нзир-Налабах?

Довериться чуди, которая могла быть заодно с Дареном или даже Вороном? Но другого способа не было. Альдан передал послание, всей душою прося Единого сохранить хотя бы в этом к нему благосклонность, но, оказалось, не все так просто.

– Я уйти отсюда не могу, но могу позвать, – прохрипел сусед. – Может, явится кто оттуда.

– Зови.

– У меня мало сил…

– Зови!

– Буду звать, пока не растворюсь, – сказал сусед. – А тебе, господин, белой дороги…

И Альдан снова остался один в светлеющей горнице, слушая свое гулко колотящееся сердце.

Пора. Он собрал с собой в дорогу остатки лекарственных трав, деньги. Оставил послание Усору, чтобы тот приглядел за теми жрецами, что пришли за Альданом в Злат.

Бросил взгляд на Червоточину…

И вдруг услышал крик.

Альдан бросился вон, перепрыгнул спящего Мышура, выскочил во двор, потом туда, откуда кричали – на женскую половину.

Альдан распахнул горницу и увидел две сплетенные тени.

– Да тише ты, не рыпайся! – хрипела одна из них.

Рагдар! Он прижал к постели Янию, зажимая ей рот рукой, а вместе с тем его ладонь шарила под ее задранной сорочкой.

Альдан с ревом оторвал червенца от девушки. Яния, молча глотая слезы, отползла в угол.

И они с Рагдаром сцепились, словно волки. Голыми руками выбивая друг из друга дух. Альдан чувствовал, как под кожей загорелись мышцы. Гнев охватил его целиком, помутил разум.

– Да она сама позвала! – зашипел Рагдар. – Сама полезла!

На шум подоспел Мышур, Усор и воины Рагдара и Альдана. Убить червенца в его же доме! Все обнажили оружие, встали друг напротив друга, готовые биться насмерть.