Текст книги "Сердце-пламень"

– Похоже, она вместе с Галлаей основала Обитель.

Значит, Галлая хотела защитить свою дочь-колдунью и попросила семя-оберег у лешего. А он предложил ей сделку, попросив взамен возрождение старого леса. Потому, когда пришел час оберега, Галлае пришлось пожертвовать собой.

Я запустила руки в волосы. Дарен, посмеиваясь, смотрел на мою растерянность.

– Получается… Потомки царя Полуночи жили в Обители! Я могу их даже знать!

– Эту часть историю я могу поведать сам. – Дарен остановился напротив меня. – Весть о Полуденном царе и история Галлаи передавались потомкам, пока однажды одна колдунья из Обители не пожелала стать матерью нового царя. Она сбежала из Обители и сумела приворожить царя Ардонии. У нее родился…

– Ты, – выдохнула я. – Так вот оно что…

Дарен – потомок царя Полуночи. И на его долю выпало немало предательств.

– Теперь ты знаешь. – Он положил руку на свитки. – Насколько кровавая история стоит за моим родом.

Я прокручивала в голове все услышанное.

Галлая попыталась спасти то, что уцелело. И она предсказала, что царь еще вернется. И исправит все. Значит, в Вести о Полуденном царе говорилось не только об объединении людей, чуди и колдунов, а еще и о спасении всего мира от проклятия, связанного с богами и Червоточиной.

Вот что пытался остановить царь Полуночи.

Вот почему он призвал Чудову Рать…

– Но все это история. – Дарен подошел ко мне. – Важнее то, что предстоит сделать нам.

– Значит, Ворону проложил дорогу в наш мир сам Странник, а сильнейший колдун помог ему закрепиться, – произнесла я. – Но остаться здесь он не может просто так. Поэтому пожирает все и всех. И Червоточина тоже его усиливает. Ворон и Чудова Рать поглотят наш мир. Жертвоприношение. Царь Полуночи пытался исправить это, но только приблизил… Как и ты.

Дарен нехорошо усмехнулся.

– Если бы мы не разрушили Печать, Ворон не сумел бы добраться до Рати, – проговорила я.

– Ты точно меня хорошо слушала? Я изначально говорил тебе, что все будет непросто. Но иначе нельзя.

– Ты собираешься остановить Ворона?

– Собираюсь, – отрывисто сказал он, поднимаясь. – И остановлю.

– Когда?

Он шел к выходу. И не обернулся.

– Скоро.

Его шаги стихли, а я сидела, пытаясь осознать все эти события далеких дней. Уловка царя Полуночи, способная разрушить иглу, связь между Вороном и Чудовой Ратью… что-то человеческое. Связанное с доверием?

Значит, вот про что спрашивал Дарен у лешего.

Он искал подтверждение этим воспоминаниям.

Фед учил меня собирать предания, выявляя скрытые в них тайные смыслы. Его уроки не прошли даром, и я сумела найти и увидеть истину.

Я научилась себя защищать.

Теперь я сама стала себе оберегом.

26. Время собирать камни

Снег валил всю ночь, превращая в сугробы все, что было снаружи. Будто зима не вернулась в Нзир, но дохнула на него так, что сдуло и посевы целебных трав, и набухшие почки в новой священной роще, и красные цветы, выросшие на терновнике вокруг Второго Круга.

Для купцов дорогу в Нзир открыли прямо через мастерские, и те все утро ходили от одной палаты к другой, охая и восхищаясь колдовским искусством. К ним были приставлены писари. Береста в их руках полнилась перечнями желаемых товаров, а также идей-заделов на будущее вроде «вот если бы у вас был плащ, делающий человека невидимым» и «весчанам бы очень пригодилось самосеющее сито». Дарен благодушно кивал, но обещать ничего не спешил: пока самый главный договор не был озвучен и подписан, все остальное оставалось всего лишь шелухой. Следовало проявить терпение, пока за восторженными лицами купцов скрывались холодные подсчеты.

Я ходила следом за Дареном, одетая в очередное нечто по заказу Эсхе. Так как для всех в Светлолесье я все еще считалась колдуньей Разрушения, сегодня мой наряд был соответствующим: огненные искры срывались вниз с широкой ленты, охватывающей мое горло, и живые языки пламени танцевали по оголенным плечам, стекаясь к подолу в полосы тлеющих углей. Волосам тоже досталось, и стараниями Азы часть прядей сплеталась с украшением из сияющего хрусталя, которое напоминало венец из языков пламени. Эсхе же нарисовала на моем лице пеплом руны Разрушающих, отчего вид у меня получился поистине устрашающий.

По задумке колдуний, мой вид должен отвлекать купцов от Дарена, хотя сразу было понятно, что задумка эта провальная. Купцы все как один таращились на него и искали повода перекинуться с царем Нзир-Налабаха хотя бы словечком. Больше всех повезло мужчине с промасленными и поделенными ровным пробором волосами. Его звали Ерх, и, судя по тому, как перед ним отступали другие купцы, за ним было главное слово.

Поэтому, следуя за Дареном, я молчала, даже играя по предложенным правилам. К середине дня моя рана разнылась, а к вечеру мне и без того стоило немалых трудов ходить с прямой спиной.

К вечеру в кузницы явились наемники.

Три дюжины воинов и наставников, среди которых по росту и широкому развороту плеч я узнала угрюмого Любомудра, наставника Минта. Казимек, выступая вперед, поднес Старейшинам ларцы с драгоценностями и заговорил о славе Нзира и Сиирелл. Пока Казимек топил ледок между нашими братиями, я высматривала среди воинов Минта. Он явился, и я, найдя его глазами, несмотря на боль в ноге, расплылась в улыбке. Его настороженное выражение лица будто спрашивало меня: чего ожидать от тебя, Лесёна? Он смотрел и будто не узнавал меня.

Но в моем лице, в прорвавшейся улыбке он и нашел свои ответы. И ухмыльнулся.

Рядом с Минтом стояла черноволосая высокая воительница. Заметив меня, она вдруг подмигнула мне и что-то шепнула Минту, отчего он только еще больше разулыбался. Я надеялась, что нам удастся переговорить, когда все представления закончатся.

Договор с вольной гильдией купцов – несомненный успех Дарена. Вряд ли люди Святобории так уж с охотой покупали бы у чародеев хоть что-то. Скорее нехотя и иногда. А у купцов они всегда горазды глядеть на диковинки. Особенно их интересовали защитные обереги от чуди.

Перед тем как пойти в трапезную, гости пожелали взглянуть на Древо вблизи, и всей честной толпой мы двинулись на улицу. Там решимость глядеть на чародейские диковины у гостей чуть поугасла, столкнувшись с неоднозначной погодой Нзира: снег растаял, земля превратилась в грязь, а от приветливой молодой зелени остались лишь скукоженные коричневатые листья. И дорогие гости, пачкая шубы и кафтаны, по колено в грязи шли к Древу.

Вблизи золотой свет, струящийся с Древа, вызвал у купцов тихий вздох, и вздох этот сказал о трепете перед Нзиром и его обитателями намного больше, чем громкие восхваления, звучавшие все часы до этого в мастерских. Наемники молча опустились на колени.

Пока Эсхе и Казимек рассказывали про защитные свойства Древа, про то, как важно возвращение таких деревьев в Светлолесье, за моей спиной Алафира ворчала на погоду, на мороз, побивший всходы, и успокоилась, лишь когда Инирика, тоже оказавшаяся не в восторге от убытков, пообещала ей самолично взрастить ее травы. Остальные советники тоже сохраняли на лице торжественность, будто бы не затянуло Второй Круг терновым плетением, и будто бы мы не знали, что кто-то из сиирелльцев сговорился с червенцами, чтобы напасть на Нзир.

Представление вызывало у меня жгучее, не связанное с моим нарядом и тянущей болью в ноге желание вернуться в читальню. Дарен и его надменное лицо раздражали больше всего, и еще больше выводило из себя то, что он совсем не смотрел на меня.

Вдруг от пестрой толпы гостей отделился Минт. Он поклонился Дарену и вдруг попросил позволения переговорить со мной.

Многие колдуны наблюдали за нами с настороженными лицами, но Дарен соблаговолил просьбе и вовсе отошел в сторону со своей свитой.

Если в Нзире Минт постоянно мерз и жаловался на холод, то после нескольких седмиц в Сиирелл он изрядно похудел, хоть, видит Странник, и прежде не щеголял лишним телом. На его лице, шее и руках появилось множество новых отметин.

– Ты изменился!

Я хлопнула Минта по плечу, и он, сперва выругавшись, расплылся в улыбке.

– Так-то встречают старых друзей? – Он окинул меня взглядом. – Гляжу, тебе удалось здесь неплохо устроиться.

– Это не главное. – Мы обнялись. – Я добралась до воспоминаний царя Полуночи. И, кажется, знаю, откуда явился Ворон.

Глаза Минта загадочно блеснули.

– Это хорошо, – сказал он. – Мне тоже нужно многое тебе рассказать.

– Сейчас уйти не получится. Давай встретимся у идола Крылатой на рассвете?

Наклонившись ко мне, чтобы полюбоваться особенно искусным шитьем на ленте, Минт вдруг шепнул:

– Будь осторожна.

– Знаю. Ты тоже.

Я уловила скрытое в его словах послание. Ловушка? Среди гостей могут быть жрецы? Но я не могла уйти с приема. Дарен и советники ясно дали понять, что рассчитывают на меня в этих переговорах.

Я кивнула Минту и отошла к своему месту рядом с Дареном.

– Полуденное царство во всем своем великолепии. – Ерх поднялся с колен. – Ты молод, но уже царь, венчанный на царство дважды – на земле и на небе. Но я не девчонка из корчмы, не преданный жрец, не колдун и не пахарь. Меня не пугают предания, я всю жизнь живу на изломе. Сегодня ты на вершине, а завтра стоишь без гроша в очереди на помои. Я за свою жизнь насмотрелся на бедность и на роскошь. Я трижды терял все, что имею. Свое нынешнее богатство и положение обрел на войне Трех Царств и хочу знать, куда ты всех нас ведешь. Про тебя говорят разное, так пришел ты разрушить или создать?

Алафира и Инирика переглянулись. Эсхе спрятала улыбку за широким рукавом. Я тоже ощутила, что Древо влияло на тех, кто стоял рядом. Похоже, здесь трудно было лгать и намеренно утаивать. Как и Древо, росшее прежде в Обители, оно лило свет ясности на всех вокруг.

Дарен произнес:

– Как правитель, я с радостью приветствую объединение людей и колдунов в Городе-на-Облаках. Наша с вами встреча – знак, что объединение идет своим чередом, привнося новые возможности и надежды.

Я не всегда разделяла взгляды Дарена, однако не могла не признать, что его стремление создать процветающее царство в Нзире имело в себе нечто возвышенное, почти колдовское.

– Но тебе служат самые опасные твари, – вдруг резко произнес Ерх. – Аспиды, Чудова Рать… – Его взгляд остановился на мне, и все это заметили. – И вот она. Такая редкость. Разрушительница древних заклятий. Как тебе, царь Полуденный, удается заставить все это зло повиноваться?

– К чему все это? – резко спросил Казимек.

– Я слышал, что прежде, чем забраться так высоко, ваша придворная чародейка Разрушения была танцовщицей в Сиирелл.

– У нас много колдунов с необычными прошлым и Дарами, достойными восхищения, – в голос Дарена пробрался холод.

– И все-таки… – Купец улыбнулся, одновременно пожимая плечами, будто говоря «да, я такой простачок, что с этим поделать». – Все-таки немногим выпала честь видеть танец огненной колдуньи из Нзира.

Купцы за его спиной согласно зашумели.

Я сжала зубы и чуть сузила глаза, не выдавая закипающий гнев. Этот скользкий купец желал испытать власть Дарена над нами. Хотел посмотреть, преданы ли мы ему по-настоящему, или за всей мощью Нзира стоят колдовские уловки.

Дарен молчал, но в воздухе повисло неприветливое молчание. Колдуны позади купцов тоже выглядели недовольными.

Что ж, представление должно продолжаться. Ночь уже опустилась на город, но свет Древа окрашивал все вокруг золотым сиянием и радужными бликами.

– Желание гостя – закон. – Я стащила с головы украшение и передала его в руки побелевшей Инирике.

– Танцуй для нас, Лесёна, танцовщица из Сиирелл! – резко выкрикнул Минт.

Голос его был и радостен, и насмешлив, и даже в чем-то горд. Он будто спрашивал, бросал вызов: «Осмелишься ли?»

Дарен бросил на меня короткий взгляд, темный и обжигающий, он о чем-то говорил, но я не могла и не хотела его разгадывать.

Я вспомнила ту ночь, когда бежала из Сиирелл. Наемников и резкие удары барабанов. Как страстно я хотела тогда танцевать с ними… Как сильно я тогда хотела защищать себя сама! Как искала я силы и защиты.

Как нашла ее в себе и друзьях.

Пусть терновые путы морока связывают нас, заставляя притворяться, и вражда пока не утихла, но ясный свет Древа уже засиял.

А потому не было еще на свете такой силы, что заставила бы меня не откликнуться на призыв барабанов сиирелльской ночи.

Преодолев боль, я шагнула под полог сплетенных золотом ветвей и крикнула:

– Только кто же сыграет мне?

– Я!

Колдуны и купцы заозирались в поисках звонкого голоса. Толпа расступились, и вперед вышла Ханзи. В ее руках были гусли Феда, на плече сидел Царёг, а над головой летал беспокойный дух-обережка.

– Так играй же так, чтоб лед растаял!

Маленькая вакханка дерзко взглянула на купцов и Совет, а затем, дождавшись кивка Дарена, устроилась у подножия Древа.

Купцы расступились. Чавкающая грязь под ногами не только мешала мне двигаться, но и веселила гостей. Подол наряда потух и чадил, но я остановилась в центре поляны, ожидая музыки. Алафира, Инирика и Аза создали тысячи маленьких цветов, осыпавшихся на нас прямо с Древа.

Ханзи робко тронула струны… Я закрыла глаза, понимая, что она заиграла «Царевну – бродяжку».

Взмахнув руками, я начала танец, но музыка смолкла, не успев преодолеть первый перебор струн. Послышались смешки. Гусли не подчинялись маленькой вакханке, и одна из струн лопнула.

Я ощутила подступающий к горлу ком, но не потому, что испугалась. Вид Ханзи с гуслями высвободил всю мою тоску по Феду.

«Настоящее колдовство всюду заплетено», – так сказал мне однажды Фед.

Он был прав.

Невидимая музыка звучала у меня внутри. Я начала, не дожидаясь, а подхватывая то, о чем незримо пело Древо. Шепот листвы. Едва слышимый.

Взмах, поворот, прыжок!

Смешки гостей.

Боль в ноге слабела, отступая перед величием тихого голоса всего сущего. Я закрыла глаза, прислушиваясь к ветру, шумящему в ветвях. Ветру, звучащему в переходах Нзира. Ветру, что держал колдовской город, словно ребенка, баюкая на руках.

Воет ветер, словно музыка.

Звучат слова, словно колыбельная.

Я буду петь с ним…

Вдруг мою руку перехватила чья-то крепкая рука.

Смех сменился тишиной.

Я распахнула глаза и увидела Дарена. Одной рукой он держал мою руку, а другой – притягивал к себе.

– А как же посох?

– Эта хромота связана с моим Даром. – Его руки были теплыми, крепкими, но неожиданно бережными. – Пока силы не вернулись, я могу двигаться, как прежде.

Мы закружились в танце, как будто делали это десятки раз. Только удивленные лица вокруг напоминали о том, что все это слишком даже для Нзира.

Я заулыбалась. Дарен, явно подхватив мой настрой, тоже.

– Инирика явно не знает, то ли ей подыграть нам, то ли отвлечь всех на себя, – с ухмылкой шепнула я.

– Я мог бы приказать Казимеку пригласить ее на танец.

– Ты слишком жесток.

Вместо ответа он отпустил меня. Я в отместку закрутилась вокруг него волчком. Подол моего одеяния взвился вверх и хлестнул Дарена по груди, но он задержал его и притянул меня к себе.

– Смотри на Ханзи, – прошептал он.

Краем глаза я заметила, что один дух-обережка отлетел и с разбегу упал на гусли… занимая место порванной струны.

– Погоди, – проговорила я. – Это еще не все.

Когда наконец грянула музыка, нас подхватил поток воздуха, и я, увлекая Дарена за собой, подняла нас вверх. Зрители внизу охнули.

Никогда не думала, что он может так танцевать.

Что я могу так танцевать.

Что небо будет сходиться в полосы золота и тьмы, что шепот звезд и листвы станут чем-то большим, чем колдовство, – они станут музыкой.

А мы и вправду окажемся по ту сторону преданий.

Когда музыка смолкла, мы опустились к корням Древа и замерли перед толпой колдунов и людей.

И только тогда отовсюду грохнули хлопки, свист и улюлюканье.

– Что ж, пожалуй, теперь мы действительно все видели, – сказал купец. – Колдуны покоряют все мыслимые пределы Срединного мира. Мы готовы обсудить продажу всего имеющегося у нас свирюлла и наше дальнейшее сотрудничество.

– Хэй-хэ, Странник! – закричала со смехом Лада и, протискиваясь сквозь толпу, и увлекая за собой Минта, топнула ногой. – Слушайте же, слушайте же биение сердца нашего племени!

Минт ударил в ладоши. Это подхватили и другие наемники. Не успела я оглянуться, как воины и воительницы зашлись в удалом танце.

– Они пляшут для Нзира, Лесёна, – вдруг сказал Дарен. – Ты показала им, что мы можем быть заодно.

– Пусть сегодня нас спасают танцы, – я потянула его за собой.

Грянула музыка, и мы ринулась в самую гущу танцевавших воинов и воительниц. Некоторые со смехом расступались, одобрительно кивая, другие кричали нам в уши: «Держитесь, колдуны!» Дарен поднял меня на двух руках вверх так же, как Минт поднял Ладу. Капельки пота выступили на его лбу. Я видела внутри него радость, что-то такое мальчишеское.

К Ханзи присоединилось несколько колдунов с гуслями и наемники с барабанами. Кто-то из Созидающих приволок поющие камни, и музыка начала сотрясать Нзир как будто бы до самого основания.

Рокот, пот, крики.

Руки, руки, руки…

Ритм барабанов совпал с ритмом сначала моих ног, потом поднялся выше, заставив звучать кровь, а меня – сделаться прыгучей, устойчивой, затем поднялся к сердцу, заставив его биться в едином порыве.

Десятки сердец как одно целое.

Прыжок, поворот, касание.

Все быстрее и быстрее.

Колдуны присоединились к танцу. До чего же чудной была наша толпа! Все смешалось. Наемницы и колдуньи взбирались на своих избранников, и движения их становились все раскованнее, и, будь это где-то в Святобории, их осудили бы за непристойность. Но Сиирелл и его вольные нравы, замешанные с чудными обычаями колдунов, да еще и всеобщее объединение дали сегодня дикую смесь, и все казалось возможным, правильным, таким, как надо.

Рядом Минт держал Ладу. Ее крепкие ноги обвивали Минта, их танец был похож на любовные игры. Дарен посмотрел на меня из-под упавших на глаза влажных прядей, отсвет Древа дал мне застать в них вызов и веселье, а также вопрос: «Можно?» Я кивнула, и в следующий миг он забросил меня к себе на бедра.

Горячие руки колдуна двигались по моему телу, музыка пьянила кровь, я прислонилась к его лбу, обхватывая пальцами мокрые волосы на его затылке. Мы сблизились так, что я чувствовала, как его неровное дыхание обжигает мои губы.

– Успех переговоров – твоя заслуга, – вдруг хрипло сказал он. – И Древо. И сам Нзир. Ты должна быть его хранительницей, Лесёна.

– Ты, должно быть, опьянел от музыки, мой царь.

Он коснулся моей ленты.

– Знаю, что ты хотела бы видеть на моем месте другого. – Он невесомо очертил пальцами впадинку между моими ключицами. – Не печалься. Я просто предлагаю тебе еще одну сделку.

Я зарычала ему в шею.

– Ненавижу тебя.

– Знаю.

– И ты тоже меня ненавидишь. – Я сделала остановку, но все же дала сорваться этому с губ: – Ненавидишь, но все-таки желаешь.

Дарен замер, а я, оттолкнув его, скользнула в поток танцующих.

Без оберега я беззащитна перед его чарами. Они наверняка струились на меня вместе со всезвездной тьмой ночи, и ни свет Древа, ни сон-трава не могли больше сдержать ее. После найденных воспоминаний дорога между нами сократилась.

Но я все еще могла воззвать к здравому смыслу. К тому же приятно было ради разнообразия оставить его озадаченным.

Дарен играл со мной. Чего он хотел добиться, предлагая мне такое?

Чтобы я была рядом и помогала ему и дальше.

Я задумалась. А что, если и правда?

От мысли, чего я смогу добиться здесь, меня бросило сначала в жар, потом в холод. Я смогу беспрепятственно изучать все, что пожелаю. Растить здесь все, что пожелаю, словно это наш сад, который мы оставили когда-то в Аскании.

Но оставался еще ворох нерешенных задач. Жрецы, готовые пролить кровь, готовились напасть на город. Легенда о царе Полуночи, сделка с Вороном. Я должна была собрать хрупкие кусочки этой странной мозаики.

И следовало собрать их все до того, как начнется битва.

От усталости еле передвигая ногами, я шла к себе мимо празднующих. Этот день высосал из меня все силы.

Я вошла в свои покои, стащила сапоги, и стопы приятно утонули в мягком ковре. Сбросив украшения и одежду, я нашла лохань с теплой водой у зеркала. Смочив холстину, тщательно обтерла все тело и обработала рану на бедре. Потом переоделась в просторную рубаху, и в тот миг, когда ворошила в очаге поленья, раздался стук в дверь.

Я отчего-то разволновалась, сама не зная отчего, и поскорее отворила дверь, чтобы не надумать себе чего-то опасного и неправильного.

Но кто-то, тоже опасный и не совсем правильный, стоял на пороге, улыбаясь и протягивая мне кувшин с асканийским ардэ.

– Неужели ты так рада сегодняшнему успеху, что решила продолжить отмечать его со мной одной?

– Тогда откуда это разочарование в глазах? Неужели ты ждала кого-то другого?

– Я собиралась спать, – буркнула я.

Но взяла кувшин и, посторонившись, пропустила внутрь растрепанную и слегка запыхавшуюся Эсхе.

– Я задолжала тебе тайное предание о Крылатой.

Очевидно, все грани приличия сегодня уже пали, и говорить о богах мы собирались не в священной роще или в Палате Судеб, а с ардэ у меня в покоях.

Пока я искала кружки, Эсхе подтащила один из наименее громоздких сундуков и устроила на нем съестные припасы. Я с благодарностью вгрызлась в яблоко, поняв, что сегодня толком не ела.

Асканийка удобно устроилась на ковре перед очагом, и блики от огня заскользили по ее оголенным плечам, подсвечивая узорчатых змей. Царь Полуночи упоминал, что, объединив предания с трех частей Срединного мира, можно обнаружить некое общее зерно, и оно будет являться правдой.

Эсхе наполнила наши кружки, а затем, проведя по ободу тонким пальцем, произнесла с усмешкой:

– Знаешь, там, откуда я, это знание достается потом и кровью. Можно проявить терпение?

Я подняла бровь:

– Ты сама пришла сюда.

Асканийка отщипнула от лепешки, сдобрила ее маслом и только потом ответила:

– Никак не привыкну к вкусу этой вашей еды.

Я вспомнила, как Дарен упоминал, что ел лепешки из глины, и, должно быть, жизнь культистов была намного суровей, чем жизнь в нашей Обители. Должно быть, не только знания доставались им потом и кровью. Мне стало стыдно.

– Прости. Да. Сегодня крайне странный день. Я уже ни в чем не уверена.

Эсхе великодушно улыбнулась и начала.

– Начало времен – холод, вода и действительно беспредельная тьма. У той, что обитала тогда, не было ни имени, ни облика, ни границ. Она, неназванная богиня, и была тьмой, она и была временем. Дикая и грозная. Богиня летала одна, пока не захотелось ей увидеть свое отражение и познать себя в нем. – Эсхе улыбнулась. – Стоило только пожелать, как тут же явился свет, из которого возник божественный супруг, Отец-Сол, отец порядка. И стало их двое. Вместе они породили звездное небо и птицами летали над бесконечным его сводом, и однажды сотворили яйцо. Из этого яйца проросло наше Древо, и боги поселились наверху. – Она провела рукой по созвездиям на своих плечах. – В беспредельной вечности, среди своих любимых звезд. Но жили они там лишь с детьми своими, и, когда те сами творить пожелали, богиня неназванная вошла в Древо и стала для всех Трех миров землею.

– Мать-Сыра-Земля, – кивнула я. – Так и у нас в Обители говорили.

– А ты дальше послушай. – Эсхе отвернулась к огню, и дальше ее голос опустился до шепота, едва слышного за треском поленьев в очаге. – Вышли из земли на свет божий люди, звери, чудь. Отец-Сол поделил и поставил Соловичей на страже порядка и благоденствия во всех мирах. И Крылатая была среди них, и многое в ней от праматери жило: ткала она судьбы, обрывала их, ночами да ветрами ведала. Таков был век Зари.

Я вспомнила десятки встреченных мною в Нзире идолов. Несомненно, то были отголоски тех времен, когда боги ходили по Срединному миру. Опять же, царь Полуночи писал о том, что Нзир, а именно Нижний город принадлежат веку Зари.

Эсхе продолжила рассказ:

– Среди богов был самый младший Солович, поставленный отцом путями-дорогами ведать. Но мало ему было перекрестков, всюду проявить себя захотел. И стало ему мечтаться, что надо проложить дороги во все миры. Границы стереть! Показал он людям и чуди, что такое возможно. Но стала тяжела жизнь в Срединном мире, чудь не давала покоя, чудовища из Нижнего мира ползли и губили людей, обрывая их нити жестоко и беспощадно, уволакивая к себе. Взмолились о помощи люди Срединного мира к богам. Тогда Крылатая пролила частицу своей мудрости через Ангмалу для тех, кто желал постичь ее. И стали учиться у реки люди, и нарекли их колдунами – многое они взяли у богов о дорогах и нитях, о мирах и судьбах и водили тех, кто желал пройти, и защищали от тех, кто с недобрыми умыслом шел. Славили Крылатую в Срединном мире, идолы ей возводили по всей земле. Озлобился младший Солович, сердцем почернел. К Отцу-Солу явился с притворным раскаянием, мол, нарушил я закон твой, границы тобой очерченные зря стереть хотел. И Крылатую сманил: гляди, как теперь ее славят в Срединном мире, как мудрейшую, и ее же велением сюда, в Верхний мир, даже простые люди поднимаются! Разгневался Отец-Сол. В Срединный мир ее бросил, и гнев его не только крылья ее сжег, но и землю.

Эсхе замолчала, глядя на огонь.

– И в тот миг, как Отец-Сол свершил это, оборвалась дорога Белая на небе, а сам Срединный мир охватил огонь, опаливший полмира, – тихо и мрачно произнесла она.

– Вот отчего появилась Червоточина! И Обожженная земля, – задумчиво сказала я. – Так вот что там произошло…

Асканийка повернулась ко мне, и мрачное торжество вспыхнуло в ее глазах:

– Но не дала Мать-Сыра-Земля дочь свою в обиду, облик свой второй, грозный, дочери дала. И встало из этого огня чудище невиданное. Ликом темное. Разрушительное. Обратилась змеищей страшной, иначе крылатой… Примкнули к змеице чудь и твари Нижнего мира, а люди, что прежде Крылатой дары приносили, бежали от нее в страхе.

– Змеица – Крылатая, – прошептала я, понимая. – Так это же аспид!

Эсхе кивнула:

– Аспиды – ее порождения, Лесёна. Оттого и ветра им подчиняются, и гнев их силен, и колдовством таким сильным обладают.

Вот оно что. Я обхватила руками голову, пытаясь понять, где же предания из Светлолесья пересекаются с преданиями из Аскании и словами царя Полуночи. Царь Полуночи связывал появление Червоточины с причиной бед Срединного мира. И пытался все это исправить, но только ухудшил.

Ему не удалось отыскать асканийские предания о Червоточине, но что в них – зерно истины? Что поможет нам сейчас против Ворона и его Рати?

– Послал Отец-Сол своих сыновей на битву с мятежной Змеицей – Крылатой, – продолжила тем временем Эсхе. – Люди и боги бились с ней… и одолели, хоть и сами вокруг полегли.

Это напоминало то, как раньше мы с Федом путешествовали по городам и весям, охотясь за обрывками колдовских знаний. Тот же шепот прошлого, те же образы, среди которых истинным был лишь один.

– А в Светлолесье говорили, что это змей похитил богиню, – припомнила я сказание о Ночи Папоротника. – И папоротника цвет зацвел в том месте, где она пролила слезы… И что любила Крылатая одного из сыновей Отца-Сола.

– Иносказание это, Лесёна. Папоротник и его цветок – крылья и кровь богини судеб.

Что-то не сходилось, но я не могла понять что. Какой-то важный кусок, казалось, был упущен. Чувство близкой разгадки зудело под кожей, и я вскочила, надеясь, что так озарение придет раньше.

– Если прибавить то, что ты сказала, к тому, что я прочла у царя Полуночи… И ослабевает сила богов из Верхнего мира. И сильнее становится чудь. И сожрать все желает Ворон из Нижнего мира… Червоточина – знак жертвоприношения Крылатой. Червоточина – знак того, что Крылатая изгнана и пребывает в гневном своем облике, и разрушается Древо, ведь Мать-Сыра-Земля тоже в гневе…

Эсхе молча осушила до дна свою кружку.

– Мы, дочери Аскании, темные слуги Крылатой. Мы храним память о нашей прекрасной богине и передаем знания о ней лишь нескольким посвященным. Теперь ты знаешь, что у Крылатой два облика, и оба они священны для каждой женщины, и особенно колдуньи.

– А почему же вы тогда помогали Дарену? – спросила я. – Вы первые нарекли его Полуденным царем. Хотя это не ваше предание!

Пряча глаза под ресницами, Эсхе прошептала:

– Мы служим не преданиям, не людям, а Крылатой.

– Я слышала ее. – Я подошла и села перед асканийкой. – Она говорила со мной дважды. Дарен считает, что я ее встречала и даже заключила сделку.

Асканийка ласково погладила меня по щеке.

– Так где же она? – в нетерпении воскликнула я. – Что с ней?

– Крылатая говорит с некоторыми из нас, и мы исполняем ее волю, – тихо сказала Эсхе. – Только старшие мои сестры знают ответ на твой вопрос.

Странные то были откровения. Но с ними голоса древних снова забродили по покоям в мрачном хороводе. Все быстрее и быстрее, как будто танец их и предрешен, и вечен, и нет у меня никакого исхода, кроме того, что богиней Крылатой уготован.

– А тот, младший Солович? Что с ним стало?

– О том спроси наемников. – Эсхе встала. – Они должны знать.

Сиирелльцы. Ну конечно!

Пути-дороги… Тот бог, что ведал ими… Странник! Минт никогда не был почитателем Странника, но Лада, тоже дочь одного из старейшин, должна была знать.

Теперь все сходилось на нем.

Но как же так? Царь Полуночи говорил, что встречал его? Как это возможно, если все боги полегли в битве с Крылатой?

Я вскочила на ноги. Бедро взвыло от боли, и я неловко ухватилась за Эсхе.

– Куда же ты?

– Мне надо к Минту, – выдохнула я. – Если хочешь, оставайся.

– Я бы с радостью, но твое посвящение в тайны богинь еще не окончено.

– О чем ты?

Она вытащила из-за пояса небольшой пузырек из черного хрусталя.

– Что это? – спросила я подозрительно. – В прошлый раз, когда ты мне что-то подмешивала, я забыла полвечера.

– Больше никаких тайн. – Эсхе поднесла к свету свой пузырек, и я увидела внутри тягучее темно-красное снадобье. – Это зелье на особых травах. Его готовят лишь в Аскании, культистки и танцовщицы вроде меня. Это зелье поможет познать темную силу матери земли и сторону всех богинь.

Я с сомнением посмотрела на зловещий пузырек.

– А я выживу?

Теперь пришла очередь Эсхе усмехаться.

– Всего несколько капель.

– Не думаю, что сегодня это хорошая идея…

Эсхе взяла мою руку в свою и вложила в нее снадобье.

– Придется. – Она кивнула на наши кубки.

– Что… Ты добавила это мне в питье? Эсхе! – вскричала я.

– Это знание доступно лишь посвященным, – невозмутимо сказала асканийка. Она предусмотрительно отбежала к двери и, взявшись на ручку, обронила: – Прости, но сегодня ты никуда не идешь.

Доверилась культистке! Я не знала, как действует снадобье и как отменить его. Пенять можно было только на себя.

Я выпила зелье сон-травы, надеясь, что оно перебьет те несколько капель, что я успела проглотить. Подошла к зеркалу, огляделась. С виду ничего. Как обычно.