Текст книги "Сердце-пламень"

– Поединок! – рявкнул, утирая с губы кровь, Альдан. – Прямо сейчас! Пусть Единый нас рассудит!

– Быть посему. – Рагдар сплюнул кровь и велел слуге подать его оружие.

* * *

Круг перед домом очертила небольшая толпа зрителей. Посмотреть на поединок высыпал весь дом и вся, не спавшая к тому времени, улица.

Альдан заплел волосы в тугую косу, а потом скинул кафтан, оставшись в одной рубахе.

Рагдар же разделся по пояс. На его лице, все еще хранящем следы ночного пиршества, щурились светлые глаза. Он встал напротив, любовно оглаживая рукоять своего клинка.

– Дурак ты, Альдан, честное слово, – сказал Рагдар со вздохом. – Девки-то тобой вертят как хотят…

– А ты, стало быть, своей головой живешь?

Червенец хмыкнул.

– Пойми, Альдан, один ты не выстоишь. Этот мир давно дышит иначе. Все переменилось.

– Вот пусть Единый нас и рассудит.

– Призываю Единого в видоки этого боя! – крикнул Усор.

Рагдар покачал головой, усмехаясь над Альданом, как над неразумным ребенком, которого бесполезно обучать грамоте. Выплюнул изо рта соломинку, сунул руку за пазуху и достал сверток.

– Мне следовало поблагодарить тебя. Колхат сказал, что ты в свое время провел немало времени, изучая эти камешки. Оказывается, если добавить свирюлловую пыль в металл, а после закалить особым образом, можно получить стоящие вещицы.

Там, обернутые холстиной, лежали в копоти оковы, переливающиеся радужным блеском. Свирюлл.

Рагдар швырнул оковы в руки Альдана, но едва он коснулся их, как тут же его нутро скрутило от смрада и гнили.

Его едва не вырвало.

– Вы… что это за мерзость?

– Что, понял-таки? – спросил Рагдар.

От оков несло кровью и скверной.

И это сделали жрецы.

Ведь там была кровь колдунов… и кровь Мечислава.

– Что вы наделали?! – взревел он.

– Мечислав не то чтобы рад был расставаться со своей кровью… Он сбежал, исчез! Но сейчас время такое. Миру нужны не герои, а твердые решения.

– Это ты называешь решениями?

– Ну не твои же игрушки. – Рагдар усмехнулся. – Это ты у нас любишь колдунов и игры. А я за людские простые меры.

– Мечислав такое не использовал!

– Зато Драург Алый Ворон – да.

– Ворон, – смех Альдана получился лающим. – Будто не знаешь, кем он был на самом деле!

– Его идеи пригодились и нам.

– Нет. – Альдан обвел взглядом хмурых жрецов вокруг него. – Его идеи отравили жрецов. Как когда-то колдунов! Вы стали теми, против кого боролись. И это, – он сбросил наземь оковы, – его победа и наш проигрыш.

– Ну, – Рагдар кивнул жрецу рядом с ним, и тот поднял и убрал за пазуху оковы, – если кого и стоит благодарить за них, так это тебя.

Нельзя было жалеть врагов. Альдан допустил много ошибок, но последствия тех, что он совершил из мягкотелости, теперь осознал в полной мере. Надо узнать все про Стрелы и казнить это чудовище. Нет, надо было еще раньше. Тогда…

И Дарена прикончить, когда была возможность. А может, у Альдана просто не хватило духу на это? Не хотел он об этом думать.

Но сколько крови пролилось, прежде чем создали эту мерзость?

Сколько трудных, как выразился Рагдар, решений было принято, прежде чем жрецы превратились в чудовищ?

Скверна есть не только в колдовстве, и Ворон посеял ее среди людей намного раньше. Неужели никто не понимает?

– Это скверна, – сказал он.

– А в Цитадели считают иначе.

Рагдар торжествовал.

– Что ж, – процедил Альдан, поднимая взгляд. – Убьете меня теперь?

– Я не хочу тебя убивать, – прорычал Рагдар.

Альдан взял горсть снега, растер по лицу. Значит, вот оно как все было. Они пытали Мечислава, цедили его кровь, как самая мерзкая чудь, а когда создали оковы, бросились ловить ими колдунов. Мечислав сумел освободиться и, истощенный, отправился следом за ними, чтобы остановить.

Ничего не сказал Альдану, поглощенному строительством Стрел.

– Стало быть, прощай.

Биться за правду – биться насмерть. Альдан освободил из ножен Рухару, и с лица червенца слетела улыбка. Обличитель – оружие страшнее меча булатного, страшнее кольчуги зачарованной.

От Обличителя не жди пощады. Каждый раз, когда у этого меча развязывался язык, ответа он требовал кровью.

Серый узор нетерпеливо проступил на черном лезвии. Волнистый узор из сплошных изогнутых линий складывался в человечий образ – редкий, страшный, беспрекословный.

Альдан вскинул меч, Рагдар – тоже.

– Я знаю твои уловки, – с насмешкой крикнул червенец, атакуя Альдана прямым рубящим ударом.

– Нет, не знаешь.

Альдан ушел в сторону, развернулся, нырнул под дугу восходящего движения и, ощутив зов Обличителя, вскинул его и рубанул наотмашь.

Ничто не могло отразить его быстрый, точный удар.

Рагдара разрубило пополам. Еще мгновение стоял, не ощущая остроту поразившего его клинка, а затем две половины его тела рухнули в разные стороны, заливая снег красным.

Никто не успел даже моргнуть, так быстро все закончилось.

И молниеносный удар Альдана будто бы выбил воздух из легких всех, кто смотрел на поединок.

Зато Обличитель его как будто вздохнул, а затем, поймав блик восходящего солнца, вернулся в ножны. Альдан знал, что за этим последует, знал, что мог бы отнять сегодня много жизней.

Побелевшая Яния прижала руки ко рту, Мышур того и гляди потеряет сознание, побелевший Игмар сжал губы, глядя на истекающего кровью Рагдара, и даже бывалый Усор выглядел слегка озадаченным.

Но потом Усора и людей Альдана окружили.

– Он убил нашего брата, – сказал кто-то.

И Игмар, верный Игмар, который прошел с Альданом из самого Линдозера, первым вытащил клинок.

– В темницу его!

– Прости, господин, – шепнул ему Игмар на ухо. – Но господин Колхат просил передать, что в наше время героям иное применение.

Альдана скрутили и поволокли по улицам Злата. В этом городе, как и в Срединном мире, теперь все смешалось. Город, в котором в один день ты можешь быть княжем, а в другой – изменником.

20. Ларец

Война чародеев с людьми – война против жизни в Срединном мире. Души убиенных застывают над землей в беззвучном крике, и нет тех, кто мог бы помочь им добраться до священных вод. Живые, обезумев, рвут плоть живых. И нет конца страданиям… нет конца.

Как мы все докатились до такого? Как могли так низко пасть? Служили миру так, как научили боги. Отчего же постигла мир кара кровавая?

Я приникла ухом к земле, слушая, как волнуется твердь. Страшная сила отныне была заключена внутри. Не было покоя ни внутри, ни снаружи – куда ни кинь взгляд, лишь боль и плоть.

«Придет тот, кому богами дадено править всем миром. Полуденный царь».

Я буду с вами.

Я буду ждать вместе с вами.

Я отложила книгу и всмотрелась в даль, на солнце, опускающееся в алую пену облаков. От этих строк меня отделяли сотни лет, но именно в них таилось близкое и грозное предостережение для всех нас. Если леший прав, и Ворон обманул царя Полуночи, значит ли это, что гибель Срединного мира была предрешена еще в те далекие, кровавые времена?

Судя по тому, во что верила Галлая, нет. Но теперь у меня, как и у Галлаи, родилась надежда.

Сквозь строки и все полученные знаки я ясно видела, что Полуденный царь не тот, кого им назовут, а тот, кто сумеет изгнать Ворона.

А это значит, что мы до сих пор не знаем, кто же Полуденный царь на самом деле.

Между тем Дарен находил все новые и новые способы держать меня подальше от себя и от книг царя Полуночи, и, хоть после возвращение в Нзир я наконец-то получила разрешение на посещение читальни, наши уроки больше напоминали изгнание.

Каждый день я выходила за границу Третьего Круга, поднималась на скользкий уступ, где не было ничего, кроме одинокого сухого дерева с воронами и камней с остатками защитной вязи под ногами… Где и сидела до самого заката.

– Прежде чем пробовать созвучие, ты должна лучше чувствовать Путь Превращения, – сказал Дарен, когда мы пришли сюда в первый раз.

Он ударил посохом по дереву, на котором сидела стая ворон. Когда они с недовольным карканьем взвились вверх, Дарен добавил:

– Приходи сюда каждый день по той дороге, что я тебе показал, и никуда не сворачивай.

Я прилежно исполняла урок и проводила часы, пытаясь понять, что именно должна понять, но единственное, что поняла точно, так это то, что птицы ничем особенным не занимаются. Они летали в сторону кухни, воровали подношения, глазели на упражняющихся учеников, а особо наглые дразнили аспидов.

Разозлившись, я пришла к суждению – Дарен просто-напросто снова издевается надо мной. Поэтому добралась до воспоминаний Галлаи, что раньше хранились в старой читальне Обители и были доступны только старшим чародеям, и теперь каждую свободную лучинку изучала их.

А еще эти дни дали мне возможность обдумать не только Весть о Полуденном царе, но и придумать способ пробраться за книгами в покои Дарена.

Небо заволокло алым и проклюнулась Червоточина. Птицы, черное воронье, все еще с карканьем носились по небу, но я собрала книги и направилась к крепости, на ходу грызя похищенный с утренней трапезы кусок сыра.

После того как леший снова стал хозяйничать во Мглистом лесу, а по всему Светлолесью перестали пропадать люди, я удостоилась нескольких привилегий от Совета: отныне меня приглашали на вечерние собрания в Палате Судеб. Наряду с другими наставниками и мастерами-Созидающими я решала, где будет расти новая священная роща, сколько водяных нам потребуется для управления водами во Втором Круге и сколько оттаявшей земли требуется отдать Алафире под лекарские нужды.

Участие в обсуждениях и выслушивание донесений о ходе работ стали моей отдушиной среди происходящего, ведь жизнь в Нзире все больше напоминала столкновение двух враждебных ульев. Новость про оковы, пленных колдунов и нападение Рати на Лихоборы проникла за пределы Палаты Судеб и, как оказалось, всколыхнула прежние обиды. Люди из Второго Круга не желали больше участвовать в отработках вместе с колдунами, а некоторые из них и вовсе потребовали не пускать в Нзир новую чудь.

Колдуны, в свою очередь, перестали приглашать людей в крепость. Я слышала, что Эсхе больше не проводит вечеры, и все больше молодых колдунов встают под начало Леслава изучать боевое колдовство.

Аспиды кружились в небе меж пышными облаками.

Я шла по одному из восстановленных каменных навесных мостов, разглядывая улочки внизу. Колдовские огни не горели, но над крышами поднимался синий дымок, и в этот час это место казалось похожим на улочки любого другого города в Святобории. Узлы страха и тревоги ослабли, и я позволила себе остановиться, уступая воспоминаниям.

Поддаваясь запоздалому стыду и румянцу, я вспоминала прикосновения Альдана, его исступленные поцелуи и сорванные стоны. После нашей близости улеглось на мгновение алчущее пламя, что бушевало внутри. Я не осознавала, как сильно в этом нуждалась, пока не обрела.

Однако теперь, спустя время, в моей груди тлело новое ощущение, словно, полыхнув, то пламя лишь на миг обогрело меня сильным огнем, а теперь от него остались лишь пепел и зола.

Я думала о луне, которая сказала мне, что нас не будет связывать нечто общее.

Хороша бы я была, забеременев сейчас!

Наверное, дело было в том, что идет война, видимая и невидимая, и в этом кровавом ужасе даже чувствам негде обрести приют.

Пока это все не кончится, я не смогу быть счастлива. Не смогу обрести семью!

Чудь бы побрала Дарена с его тайнами! Я не могла стоять спокойно, думая о нем. Меня тут же начинало распирать от смеси гнева, стыда и досады.

Мне нужно было пополнить запасы сон-травы. Обычно я старалась отыскать ее до рассвета, по дороге на уступ. Но хитрая трава не всегда давалась в руки, время от времени принуждая искать ее на обратном пути. Так я нашла одно заповедное местечко, где сон-трава водилась в изобилии – поляна в ледяном саду Ханзи, с которой лишь недавно сошел весь снег, и теперь всю ее покрывали желто-белые пушистые цветы.

Теплый ветер поглаживал травы, и я слышала, как они, шелестя, переговариваются о чем-то между собой. Казалось, сама земля источала тепло. На месте старых, высохших деревьев росли новые, а курганы с обломками старинного оружия, щитов и костей поглотили травы.

После ночи под елью я начала лучше слышать их, но все еще не могла разобрать их тайный язык. Он пока оставался недоступным для меня, но я ощущала их тревогу и сопротивление, они не желали расти в Третьем Круге.

Я подсекала стебли своими острыми когтями, когда услышала крики. Быстро убрав в суму цветы, побежала на звук и вскоре за чередой прозрачных деревьев увидела Ханзи. Девочка стояла среди ледяных обломков и, утирая слезы, отпинывала их от себя.

– Что стряслось? – спросила я обеспокоенно. – Тебя кто-то обидел?

– Зин и Артка разломать мое деревце. – Она яростно прошлась по влажным щекам тыльной стороной ладони. – Говорят, я плохая! Говорят, я превратиться в чудовищ и сожрать их!

Дети из Второго Круга.

– Ну и пусть идут к чудовой бабушке! – Ханзи пнула по ледышке в сторону Второй Стены. – Очень мне нужны такие друзья!

Я подняла один из осколков, не зная, как утешить ее и чем помочь.

– Где Минт? Я скучать по нему. – Ханзи уткнулась мне в плечо, и я погладила ее по всклокоченным волосам.

– Я тоже, милая.

Минт наверняка нашел бы слова, чтобы пошутить над дружбой между чародеями и людьми, но самая большая шутка была в том, что мы не нашли таких слов друг для друга.

– У тебя есть друзья не колдуны?

Я улыбнулась.

– У меня есть друзья даже среди жрецов.

Нога Ханзи зависла. Девочка недоверчиво посмотрела на меня, забыв о слезах.

– Тот жрец, про которого все говорить? Наследник Мечислава? Он правда твой друг?

– Мы ссорились из-за того же, что и вы. – Я закусила губу. – И отдалились друг от друга, но судьба снова свела наши пути. Я нашла в себе силы простить, даже если не смогла забыть, кто мы.

– Вы помириться!

– Ну… можно и так сказать, – сказала я, отводя взгляд.

– Он будет помогать нам?

– Нет. – Я подошла к ней. – Мы оба будем помогать друг другу.

Ханзи задумчиво смотрела на ледышки под ногами.

– С колдуном из одной чаши пить – мед и яд напополам делить, – сказала я. – Послушай, Ханзи, в мире есть огромное множество смыслов и разных взглядов на вещи. Часть людей может испугаться того, чего не понимает.

– Я украшать этот мир, да! – Ханзи оглядела свой сад. – Я любить этих маленьких дураков! Я вырастить еще больше красивое!

– Обязательно. Но уже почти ночь. Идем, я отведу тебя к Велене, – со смехом сказала я.

– Ой, нет, давай к Ксантре в мастерскую, она мне разрешала поиграть со светящимися камнями, а Велена уже такая пухлеть, она уже не хочет за мной бегать.

– Ханзи…

– Да шутит я, шутить! Мы с Ксантрой делать колыбельку для ее ляль. Только тш-ш-ш! Не проболтаться!

Ханзи ловила ртом снежинки, попутно рассказывая мне про сказки, которыми их на ночь потчует Велена.

Внезапно Ханзи вздрогнула и остановилась, словно наткнулась на невидимую стену.

– Лесёна, – в ее глазах мелькнул страх, – я только вспомнить… В эту ночь мне явился во сне голос, кажется, родом не отсюда.

– Неужели? – Я склонилась к ней. – Он… он говорил что-то?

– Он сказал, что когда я встречу тебя, то должна передать тебе… – Она наморщила лоб. – Должна передать, что ему понравилась твоя загадка для лешего. Может, это был Странник?

Ханзи глядела в пустоту, словно пытаясь изгнать призрачные откровения из своей памяти.

– Или просто сон, – сказала я, ощущая, как вокруг меня снова сгущается туман неопределенности и неизвестности. Странника почитали сиирелльцы и вакхане, они поклонялись ему в обличии странствующего воина, но в Нзир-Налабахе у него не было идолов. Во всяком случае, уцелевших.

Я отвела притихшую Ханзи в свои старые покои к Велене. В прошлом году вакханка Айрике видела Странника во сне, но тогда я не придала этому особого значения, и теперь тоже. Уходя, я слышала, как за стеной Велена ругается на малышню, раскидавшую на ее столе самоцветы, а Аза учит вышиванию подружек Ханзи, и их голоса казались далекими от меня, как голоса богов.

– Выглядишь потрепанной, Лисичка! – из перехода появилась Ксантра. На ней была темная походная одежда, а к поясу приторочен пояс со светящимимся камнями и моток светящейся пряжи.

К слову, сама Ксантра тоже выглядела уставшей.

– А ты откуда такая? – спросила я.

– Да так, любилась с новым тайным поручением. – Она смахнула с плеча пыль и, взявшись за ручку двери, оглянулась. – Зайдешь? Малышню уложим и посидим все вместе. У меня есть кувшинчик ардэ.

Я вздохнула.

– Не могу. Иду на Совет.

Ксантра поморщилась.

– Ох, чудь побери, я совсем забыла! – Она провела ладонью по отросшим прядям, с которых ссыпалась разноцветная слюдяная крошка. – Мне ведь тоже надо. Сегодня будут обсуждать новый караван зачарованного оружия для Сиирелл.

– Возможно, ардэ – это именно то, что нам сейчас нужно, – сказала я со вздохом. – Только оно и поможет пережить речи Инирики и ее помощников.

– Занудство Инирики и ее прихвостней, ты хотела сказать?

– О, боги, да!

– Ладно, перенесем вечеру на завтра, – сказала Ксантра, когда мы шли по переходу на Совет. – Посидим, посплетничаем, а то от происходящего уже на стенку лезть хочется.

– Согласна! – сказала я с грустным смешком. – Приду с радостью. И попробую добыть угощений. Вы не против человеческих лакомств?

– Тебя пускают в корчму во Втором Круге? – удивилась Ксантра. – Нас уже несколько седмиц не пускают под разными предлогами.

– Меня бы тоже, наверное, не пускали, если б не кот, – призналась я. – Я как-то возвращалась с уроков и видела, как он к ним захаживает.

И я со смехом рассказала, как недавно благодаря Царёгу получила целый кулек леденцов и засахаренной клюквы.

– А, так вот откуда у малышни оказались те сладости, – со значением протянула Ксантра. – Ох. Помню, как мои дядья привезли мне с торжища целый пряник. Я об него тогда передний зуб сломала. Но оно того стоило, пряник был страсть какой вкусный. И я бы еще один зуб отдала, чтоб снова попробовать такой.

– Ну, мне не надо ни зубов, ни других частей тела…

– Просто тащи своего кота и сладости! – простонала Ксантра.

Мы дошли до Палаты, попутно припоминая самые лучшие лакомства, и сошлись на мнении, что люди действительно знают в них толк. Но едва мы очутились перед резными дверями, как обе, не сговариваясь, замолкли.

– Что ж, белой дорожки нам, – сказала я Ксантре и потянула за ручку.

Первым, что я заметила, оказался пустующий каменный трон-трилистник. Не было также Леслава с Лисом, но остальные представители Путей сидели на местах.

К центру Палаты Судеб тянулась цепочка просителей, и все, начиная от жителей Второго Круга до учеников, обращали свои просьбы к Инирике, которая, в свою очередь, восседала на престоле Пути Созидания.

Как шепнула нам одна из подруг Ксантры, тоже прибывшая на Совет по случаю отправки зачарованного оружия в Сиирелл, первая часть собрания шла уже пятый час. Это объясняло, почему на лице Казимека и Ежа запечатлелось отсутствующее выражение и почему Эсхе то и дело прикладывалась к кубку.

При Инирике, у подножия престола, сидел тонколицый писарь в высокой шапке. Иногда Инирика небрежно указывала писцу на просителя, излагала свое решение, и тот, едва ли не возя по бересте носом, с усердием вписывал указ.

Когда с общей частью было покончено, на Совете остались только я, Ксантра, Алафира, несколько учеников из свиты Дарена и представители ардонийской знати. Когда обсуждались торговые соглашения, которые Нзир-Налабах намеревался заключить с вольными купцами, я не вмешивалась, но, когда речь зашла о сиирелльском караване и Инирика велела удесятерить указанное Дареном число клинков, я высказала сомнение.

– Чем вызвана эта нужда? – спросила я.

– Жрецы собирают в Злате оборонительную рать, – сказал вместо Инрики Казимек. – Если они нападут на нас, то нам понадобятся хорошо вооруженные друзья.

Все это время Инирика бросала на меня снисходительно-насмешливый взгляд, как будто говоря, что ничего серьезного от меня не ожидается.

– И дружат наемники через выгоду, – добавила она.

– Мой друг-наемник пожертвовал ради меня половиной своей жизни, – холодно сказала я. – И если он сказал, что десятка клинков будет достаточно, а Дарен согласился, то к чему перегружать мастерские?

Ксантра тяжело вздохнула рядом со мной.

Инирика подалась вперед и проговорила:

– Потому что жрецы наверняка приготовят для всех нас ловушку.

– Они совершенно точно приготовят ловушку, – произнес, появляясь посреди Палаты, морок Дарена.

– Тогда к чему полумеры? – Инирика резко встала. С ее колен соскользнула шаль. – Давайте нападем на Злат и Цитадель первыми! Мы готовы! Сколько можно откладывать?

Она спустилась к Дарену и остановилась напротив. Чувствовалось, что в этот раз ее сильно задела беспечность в его голосе.

– Сколько еще колдовской крови должно пролиться, прежде чем ты выжжешь их гнездо дотла?! – сквозь зубы процедила она.

Морок Дарена пошатнулся и вдруг растаял, как если бы Инирика наложила на него заклятье Разрушения. Мы все озадаченно переглянулись. Даже сама Инирика выглядела застигнутой врасплох. Но тут двери Палаты распахнулись и на пороге показался Леслав. Его черная вороненая кольчуга была заляпана гарью и бурой засохшей кровью, а сам он едва шел.

Когд Алафира бросилась к нему, он положил лекарке на плечо руку, чуть отстранил и сказал так, что услышали все:

– Мы с Дареном и воинами-колдунами только что вернулись с Луч-поясов. В тяжелом бою мы пробились к темницам и освободили сто тридцать шесть колдунов, среди которых было двадцать четыре ребенка.

Палату оглушило тишиной.

Они сделали… что?

– Сколько… Где… – слабым голосом произнесла Алафира.

– Бывшие пленники слишком слабы, чтобы открыть дорогу, и некоторые поднимаются сюда на маарах. Их сейчас встречает Лис, – доложил Леслав. – Аспиды Дарена выжгли разбойничье логово, но часть разбойников скрылись на кораблях, но мы доберемся до них…

Лекарка вдруг стиснула Леслава в крепких объятиях, и он умолк.

Дарен… на аспидах? Вместе с Леславом и колдунами-воинами разнесли Луч-Пояса? Во времена моей жизни на Сиирелл про те места ходили ужасные слухи. Там обитали самые отъявленные морские разбойники-головорезы. И конечно, то, что придумали делать там жрецы, непростительно.

– Первый раз вижу слезы на твоих щеках, Алафира, – сказал, возникая за спиной Леслава, Дарен.

Он шел, с усилием опираясь на посох. Прежде чем осознать, я невольно сделала несколько стремительных шагов ему навстречу.

– Ты ранен?

Я заметила на посохе следы подпалин, хотя на самом Дарене ран не было. Во всяком случае, видимых мне.

– Я цел. – Его глаза быстро осмотрели меня с головы до ног, и мне захотелось поговорить с ним наедине. Спросить, как все прошло. Удалось ли обойтись без Рати?

Но Дарен прошел мимо.

– Чудь побери, сегодня великий день! – Ксантра выпустила вверх сноп разноцветных искр. – Белой дороги Полуденному царю!

– Ох, чего же я стою! – Алафира опомнилась и потащила за собой смущенного Леслава. – Бегом в лечебницу! Ксантра, со мной!

– Позволь и мне с вами, – тихо сказала Эсхе и степенно удалилась после утвердительного кивка Дарена.

В Палате остались только он, колдуны Совета, несколько ардонийских придворных, Леслав и я.

– Поэтому, как я говорила, действовать нужно немедленно, – сказала Инирика. – Такие чудовищные поступки должны жестоко караться. Ты, мой царь, наказал Тормуда, одного из лучших колдунов, но проявляешь снисхождение к врагу.

– В Злате много неповинных! – воскликнула я. – И не все жрецы знали об оковах!

Инирика закатила глаза.

– Это мы, советники, ничего не знали про освобождение Луч-поясов, – сказала она, оборачиваясь к Казимеку и Ежу. – Видимо, у тебя от Совета свои тайны.

– Ты отвечаешь за внутреннюю жизнь города, Инирика.

В его голосе таилась угроза, которую почувствовали все. Сев на трон, Дарен обвел тяжелым, давящим взглядом всех собравшихся, и этот его взгляд вытеснил из Палаты все недовольства, оставив после себя однозначную тишину.

– Теперь червенцы не смогут изготавливать оковы, – проговорил он сухо. – Но они успели вывезти и спрятать уже созданные. Наш человек в Злате говорит, что у жрецов осталась последняя темница. Туда они, видимо, и увезли оковы. Этим займется Леслав и его люди.

Он перевел взгляд на Инирику.

– На праздник окончания войны Трех Царств к нам прибудут старейшины из Сиирелл. Это через седмицу. Я жду, что к этому времени все внутренние разногласия между людьми и колдунами будут сглажены.

Беловолосая колдунья с изяществом склонила голову.

– Да, мой царь.

– О безопасности нашего города позаботится Лис и его свита. – Дарен бросил мимолетный взгляд на пустующие престолы Пути Превращения.

Лис? Это что-то новенькое. Я огляделась и поняла, что действительно не видела рыжего колдуна и его помощников уже очень давно.

– Заключив договор с Сиирелл, мы лишим Святоборию их последнего союзника, и они уступят, – тем временем продолжал Дарен. – Также я намерен выкупить у царя Святобории Стрелы.

Дарен собирается выкупить Стрелы? Червенские Стрелы?

Это что-то совершенно невообразимое.

Было заметно, что всем тяжело держать себя в руках.

Дарен заметил это и пояснил:

– Наша торговля со Светлолесьем была настолько успешной, что теперь мы можем позволить себе выкупить даже весь Злат целиком. Денай, скажи точно, сколько у нас сейчас в казне золота?

Один из ардонийских придворных, лысый старик в изумрудном кафтане, юркнул вперед и, поклонившись, растянул перед Дареном свиток, конец которого тут же скрылся где-то на противоположной стороне палаты.

– Мой ц-ц-царь, – срывающимся голосом сказал он. – Мы три дня считали и пересчитывали… И… наша казна золотом составляет тринадцать палат, равных этой, и еще сотню палат в самоцветах.

Казимек шумно вздохнул.

Интересно, где же хранится столько золота? У меня мелькнула мысль, что Дарен мог спрятать свою золотую казну в Ардонии. На это указывало то, что всем этим заведовали люди, счетоводы и умники его родного царства.

– Стрелы станут еще одним защитным Кругом, – Дарен махнул посохом, обрисовывая в воздухе зеленый круг, внутри которого возникло видение щетинившегося Стрелами Нзира. – А если у царя Святобории возникнут сомнения, я предложу ему прогуляться до ближайшей границы и посмотреть на ардонийскую рать, что короткой лешачьей тропой прошла незамеченной через Мглистый лес. Как у нас с вооружением в Ардонии, Денай?

Денай резво ответил:

– Все воины обучены и готовы сражаться. Вороненая кольчуга, зачарованные клинки и преданность своему повелителю!

– Откуда у нас столько клинков? – сдавленно спросила Инирика. – Я думала, мы и без того выжали почти все, что могли, из мастерских для Сиирелл…

– Сиирелл получит не вооружение, а представление о нем, – сказал Дарен. – Они должны стать на нашу сторону, даже если кто-то из них колебался, помогая нашим врагам. После договора с Сиирелл жрецы будут изгнаны на столь обожаемые ими Луч-Пояса. Есть вопросы?

Ему ответила тишина.

– Хорошо. Совет окончен.

Может, я не всегда понимаю, что делает Дарен, но надо отдать ему должное – он действительно заботится о своих подданных.

Но у меня больше нет времени считать ворон.

Я сделаю то, что должна.

* * *

Я шла по Нзиру, и шум моих шагов дробил тишину ночной крепости подобно ударам хлыста. Страха не было. Я чувствовала себя частью тьмы, обитавшей здесь. Нзир вел меня через Главную башню, и я поблагодарила город, коснувшись камней кладки.

Навстречу мне вынырнул Царёг. В зубах он сжимал какой-то крошечный черный шарик. При виде меня Царёг выронил его, и тот, на удивление, деловито скользнул в щель между рамок и кладкой.

– Кто это?

– Обережка, – фыркнул Царёг. – Столько их развелось! И всех учить надо!

– Ты выглядишь скорее довольным, а не утомленным, – заметила я.

– Ты тоже. – Царёг запрыгнул мне на плечи. – Куда идешь?

Я подняла повыше кувшинчик, что несла в руках. Царёг принюхался.

– Пахнет обманом, – сморщился он.

– Да тише ты, – шикнула я на него. – Это снадобье для Дарена. Я вызвалась отнести его.

– И Алафира доверила это тебе? – с сомнением произнесла чудь.

Я пожала плечами.

– А что ей оставалось? Лекарские покои переполнены, я его ученица, а у нее передо мной должок. И вообще-то я иду помогать героическому царю.

– Ты добавила туда свежего сока из сон-травы. Много свежего сока из сон-травы.

– Тихо ты, ну!

Царёг фыркнул:

– Хочешь погибнуть ужасной мучительной смертью?

– А ты знаешь другой способ добраться до книг царя Полуночи? – прошипела я. – Осталась седмица до годовщины!

– Ну, удачи! Я в этом не участвую. – Царёг соскользнул с моего плеча и растворился в разрыве.

– Прикормили тебя люди, да? – ревниво сказала я, но тут же умолкла.

Главную башню выше яруса с лечебницей охраняли десятки колдунов. Но меня уже знали, как ученицу Дарена и одну из приближенных к Совету, а потому пропускали.

Поднимаясь все выше и выше, я столкнулась с Лисом. Казалось, он хотел что-то сказать, но я с невозмутимым лицом постучалась в покои Дарена.

– Да? – голос, приглушенный дверью, выдавал раздражение.

«Что ж, придется тебе меня потерпеть», – подумала я и вошла.

Колдун полулежал на постели у очага и удивленно приподнялся, увидев меня.

Кафтан с созвездиями валялся на полу, а под воротом черной распахнутой рубахи мелькнули выписанные мазками шрамов ключицы.

На мне была простая одежда, в которой я к тому же и проходила весь день, чтобы не дай боги Дарен не подумал, что я пришла к нему с какой-то другой целью.

А если бы и пришла?

Чудь бы побрала Эсхе с ее порочными помыслами!

– Для уроков уже поздновато, – мрачно сказал Дарен. – Зачем ты пришла?

Да уж. Он явно не в духе.

Зайдем с правды.

– Пришла сказать, что восхищена твоим поступком, – невинно произнесла я.

– Лесть тебе ничего не даст. – Он опустил глаза на кувшин. – Что это?

– Целебное снадобье от Алафиры.

– И с каких это пор ты у нее на посылочках?

– Вот вечно ты мне не доверяешь, – произнесла я, вздохнув. – А между прочим, я пришла позаботиться о тебе.

Дарен приподнял брови.

У очага стоял накрытый стол. Горшочки с нежнейшим румяным мясом в брусничной подливе и с хрустящими тонкими слоями теста, розоватые пласты копченой на щепе рыбы, присыпанные асканийскими пряностями… А сладости! Хрустящие тонкие слои теста, в которые, как в кафтан, были укутаны всевозможные ягоды. Все было щедро полито медом и пахло так, что рот тут же наполнился слюной.

И в животе заурчало так, что слышно, наверно, было даже за стенкой.

Я сегодня почти не ела.

– Ставь свой кувшин на стол, – сказал Дарен. – И садись за кушать.

– Благодарю. – Я прошла в глубину покоев, спиной ощущая его внимательный взгляд. Сама же быстро осмотрела полки с книгами: как и думала, тут просто груды всего. Потребуется немало времени, чтобы найти что-то. Боги, вся надежда на оберег.

А совместная трапеза… Хороший повод, чтобы напоить его, и плохой, чтобы остаться.