Текст книги "Принцип причинности"

– Ожил-таки, лоботряс, – брюзгливо пробурчал профессор, – осмелел. Тебе бы все паясничать. Я подумаю насчёт наказания. Кровь и пепел, а также выдёргивание волос отменяются, мне их девать некуда. А вот на вопросы неплохо бы ответить, появились они у меня.

– Давайте свои вопросы.

– Вот ты говоришь, вмешался Миша Полевой. Как он мог вмешаться и какой у него вообще интерес к происходящему?

– Это просто. Он на Таню запал. Влюбился. Узнал от её мамы, что она иногда пропадает вечерами, и решил проверить.

– Ясно. А как он её нашёл?

– Случайно… Были мы у одной старушки дома, там я Танину фотографию на стене увидел, она этой бабуле оказалась племянницей.

– Случайно ли?

– Абсолютно, профессор, я в этом уверен. У меня тоже сомнения были поначалу, но потом я понял: всё же случайно.

– Многовато случайностей. И фотография на стене, и запись как раз с отчётно-выборного собрания…

– Бывает…

– Допустим. А что за дурацкие клички? Пфальцграф, Иллюминат, магистр, кастелян? Кто там ещё был? Баннерет?

– Да, клички странные. Я запомнил, ещё были эрл и инфант. Думаю, это издержки конспирации. Ну и параллельно некий табель о рангах и ещё – профиль деятельности, специализация. Насколько можно догадаться, Иллюминат – это местный начальник, или наблюдатель. Кастелян – экстрасенс, который умеет находить предметы или людей, настраиваясь на их волну. А Мойра – видящая судьбу человека и, возможно, управляющая ею. Про остальных не знаю, можно предложить много версий.

– Занятно… Да, логично звучит… Интересно, а есть у них в штатном расписании Мойрагет?

– Это кто ещё?

– Как кто? Повелитель Мойр. Тот, кто управляет правительницами судеб.

– Хм… Об этом я как-то и не подумал.

– Неудивительно, – улыбнулся профессор. – А как ты полагаешь, насколько велика эта организация?

– В записи упоминались Казань, Новосибирск, Красноярск, Петербург, Иркутск… А ещё можно догадаться, что они присутствуют в Европе и в США.

– М-да… Мощная контора. А штаб-квартира где?

– Не знаю. Могу только предположить, что не у нас. Мелькают в разговорах такие нотки… Знаете, вроде «нас за это по головке не погладят». Напрашивается вывод, что есть руководство рангом повыше.

– А насколько велики их возможности, как ты полагаешь?

– Очень велики. У них есть консультанты и эксперты во многих областях науки и во властных структурах. Скорее всего, эти эксперты сами состоят в организации. Думаю, у них есть доступ в разные лаборатории и НИИ, только не совсем официальный. Но, к примеру, сделать препарат, вызывающий у совершенно здорового человека сердечную недостаточность, или, скажем, тромбоз, они могут.

– Это ты на Володю намекаешь?

– На Володю. И на вас.

– А сам не боишься?

– Нет. Со мной они возиться не станут, я им неинтересен, мне об этом Мойра прямо сказала.

– Понятно…И все же – как же такая огромная организация остаётся не раскрытой?

– А может она потому и не раскрыта, что такая огромная? Опять же железная дисциплина, неминуемая кара в случае нарушения секретности, связи в структурах МВД, ФСБ и правительства? Может, они тайно сотрудничают?

– Всё может быть… Только больше всего это похоже на бред… Ладно, вопросов у меня больше нет. А у тебя, Андрей?

Андрей отрицательно мотнул головой.

– А можно я задам вопрос? – поинтересовался Роман.

– Нет! – хором ответили профессор и Андрей.

– Нет – так нет… Вы хотели что-то уточнить, профессор?

– Да. Первое замечание. Ты удивлялся, каким образом они находят учёных и изобретателей, которые открывают что-то опасное или только находятся на пути к открытию. Тут, полагаю, всё дело во внечувственном восприятии. У них в организации мощные экстрасенсы, они и пытаются просто почувствовать. Значит, коллайдер, по мнению этих экстрасенсов, не опасен. Вот здесь, Роман, и есть их слабое место. Не разбираясь в проблеме, а пытаясь только ощутить её, они запросто могут ошибиться. Полагаю, такое уже бывало. Наверняка они что-то прозевали, хотя бы раз, наверняка и тратили силы напрасно, следуя ложным путём. И они должны учитывать возможность ошибки. На этом можно попытаться сыграть. Второе, – продолжил профессор, – можно предположить, что сверхзадача организации – тормозить часть открытий, чтобы направить науку по ложному пути. В средствах они не стесняются. Возможен, к примеру, сбор и даже фабрикация компромата на учёного, давление на его семью, а то и уничтожение памяти. Убийство – скорее всего, случай крайний. Значит, прежде чем перейти к устранению, они по логике должны выйти на прямой контакт с учёным и что-то ему предложить. Логично перед этим организовать прессинг, скажем, на работе и дома, чтобы на встречу идти не с пустыми руками. Вот, мол, что мы можем. Можем снять этот прессинг, а можем нажать посильней. Значит, мне следует ждать гостей, а до тех пор особой опасности нет.

– Послушайте, профессор… Если всё именно так, то список убитых учёных – это лишь капля в море! А сколько их согласилось бросить свои изыскания? Ведь о них мы ничего не знаем!

– Не так много, Роман. Бросить свою тему так же просто, как бросить ребёнка, учёному трудно согласиться на такой шаг. Часто эта работа – дело всей его жизни.

– И всё же…

– Ну конечно, всегда найдутся те, кто отступит. Но – повторю – их не так много. Однако ты меня перебил.

– Извините.

– Ничего страшного. Итак, вернёмся к нашим баранам. Третье уточнение. Ты говорил, что уже после похорон Владимира Мойра сказала, что он вроде как жив, а вроде мёртв. Так вот. Я его видел. И даже разговаривал с ним. С живым. Но после смерти. Все вопросы потом, Роман. Хорошо?

Роман пожал плечами, мол, моё дело маленькое. Но видно было по глазам, что любопытство раздирает его на части.

– Хорошо, – произнёс Роман, стараясь изо всех сил выглядеть безразличным, – я всё равно догадываюсь, о чём идёт речь.

– Ну-ну?

– Сложить два плюс два не трудно. Охота за машиной перемещения, разговор с живым покойным Владимиром, ну и ещё кое-какие мелочи… Полагаю, это Машина Времени.

– Полагать можно что угодно, – улыбнулся профессор, ты лучше вот что скажи: к чему ты комету приплел? Просто так?

– Может, и просто так. А может, связь есть, я пока не знаю. Странные совпадения случаются между этими кометами и событиями на Земле. Убийства учёных тоже в эти странности вписываются. Если хорошенько пофантазировать, можно предположить, что руководят организацией пфальцграфов и мойр не с Земли. Тогда становится понятным, откуда на комете двигатель.

…Клацнул дверной замок, и на кухне объявилась Лена, всё в том же халатике и тапочках. В руках она держала кофейную чашку. Одарив мужчин скучающим взглядом, Лена произнесла:

– Ох, и нудный же вы народ, мужчины, только отвернёшься, как вы начинаете говорить про двигатели. И как вам не надоедает?

– Как же они могут надоесть? – нашёлся Роман. – Клапаны и распредвалы – это же жутко интересно! По крайней мере, не уступает обсуждению тряпок.

– Язвите, молодой человек? Ну-ну… А мы с Машей разговорили профессора Львова в сети, – ответила Лена и повернулась к профессору. – Вы и правда живёте в Королёве, как оказалось. Вот бы никогда не подумала.

– Но я здесь живу! – опешил профессор. – И вообще, я не могу быть одновременно на кухне и в сети, тем более в другом городе.

– Это уже не важно, – отмахнулась Лена и налила в чашку кофе, – это уже несущественные мелочи.

И она вышла из кухни. Роман, проводив Лену взглядом, задумчиво сказал в пространство:

– Кстати, господа. А знаете, где живет Мойра? И где проходят шабаши пфальцграфов? В городе Королёве!

22. Андрей

Гараж Андрея похож то ли на жилую комнату в коммуналке, то ли на мастерскую по ремонту бытовой техники. А скорее, на мастерскую, где живут. Или на квартиру, в которой полным ходом идёт ремонт. Автомобиля в гараже нет, хотя место для него имеется. Зато есть древний диван с подлокотниками красного дерева. Бархатная обивка, некогда малиновая, а ныне неопределённого цвета, давным-давно ободрана кошками. Есть старый холодильник ЗИЛ с облезшей местами краской. Холодильник временами издаёт странные клокочущие звуки, словно жалуясь на судьбу, временами его лихорадит, и тогда с его гладкой крыши с покатыми краями падают на пол забытые там ключи, отвёртки и прочая мелочь. Есть здесь шаткий складной стол. Сейчас он, накрытый выцветшей клеёнкой с малиновыми цветами, стоит возле верстака. Здесь чисто, светло и сухо, на дальней стене развешаны в строгом порядке, по размеру, гаечные ключи, в многочисленных ящиках разложены по ранжиру гайки, шайбы, винты, шпильки и прочий крепёж и инструмент. Полки, висящие под самым потолком, забраны плотными занавесками. Есть и отопление – тепловентилятор, он негромко урчит и гонит по гаражу горячий воздух. А на верстаке, на маленькой электроплите, варится в алюминиевой кастрюльке картошка. Крышка чуть сдвинута набок, и из-под неё поднимаются к потолку ароматные клубы пара.

– Хорошо тут у тебя, – оценил профессор, – видно, что с любовью устраивал помещение.

– Да, это в прошлом всё, Слава. В советские времена я тут каждый день торчал, компания была своя… А сейчас – одна видимость осталась, я и соседей-то своих не знаю. Приедут, машину поставят – и исчезают, за жизнь поговорить не с кем. Скучно тут стало, одиноко.

– Однако же пригодился сегодня твой гараж, где бы мы ещё собрались?

– Собраться нашли б где, это я поностальгировать решил, наверное, по былым временам. Просто мне здесь нравится.

– Ещё бы! Мне тоже нравится.

– Роман что-то опаздывает… Слушай, Славка, а не зря мы его посвятили?

– А что делать? Он всё равно б догадался, а там, глядишь, начал бы копать, да и проболтался б… А так будет под рукой, под контролем. Кроме того, нам всё равно нужен хороший программист.

– Ну да, ну да… – Андрей приподнял крышку, попробовал вилкой картошку. – Нет, ещё не готова.

Он закрыл кастрюльку и повернулся к профессору:

– Я вот что ещё хотел сказать. Эти подставы кажутся мне какими-то неубедительными. Ну лифчик подкинули, ну шпильку, теперь эта анкета… Лифчик – как у Стругацких в «Миллиарде лет до конца света». Там жене Малянова тюбик от губной помады попался… Они же не идиоты, чтобы не понимать, что Львов не может быть в онлайне, находясь дома на глазах у всех и особенно у жены. Они ж должны каждый его шаг просчитывать.

– И у меня большие подозрения насчёт лифчика. И насчёт остального – тоже. Но лифчик с анкетой совсем не вписываются, детские шалости, ей-богу. Или мы с тобой чего-то недопонимаем, или тут все сложнее, чем кажется. Словом, тёмное это дело.

– А с другой стороны, если их цель не обогащение или там вселенское господство, а спасение человечества от опасных изобретений, то так ли плоха эта организация? Правда, методы у них ещё те… Забили бейсбольными битами… Тромбоз как-то гуманней, а, главное, не вызывает криминальных расследований. Ну нафига секретной организации какие-то там уголовные дела?

– Не знаю, Андрей. Впечатление такое, что либо ими руководит параноик, либо организация не имеет ко всем этим смертям отношения, либо наняла бестолковых исполнителей.

– Да! Либо преследует цели, нам неизвестные и непонятные, а поступают логично.

– Ладно, разберёмся… Ты мне вот что скажи. Ну ладно приятель Романа хочет свою Таньку вытащить из дурных рук, а самому Роману что надо, его какой интерес во всей этой истории?

– Не знаю, может быть, любопытство?

– Может. А может и что другое. Ясно, что Машина даёт огромную власть и огромные деньги. Может, это его привлекает?

– Вряд ли, Андрей, он человек увлекающийся, по натуре бессребреник. Нет, не думаю… Хотя, конечно, глаз за ним нужен.

* * *

В железную дверь гулко постучали, и знакомый голос бодро произнёс из коридора:

– Есть кто живой?

– Входите, не заперто, – отозвался Андрей.

– Это я! – просунув голову в дверь, объявил Роман. – Не опоздал?

– Нет, в самый раз.

– Ну и замечательно, – сказал Роман, проходя в гараж. – Как у вас тут уютно… И оборудование имеется. О, осциллограф! Неплохой… А машина где?

– У подъезда. Здесь стояла Володина «Волга». Знаком с осциллографом? Дверь за собой закрывай, тепло выпустишь!

– Да так, – засмущался Роман, усаживая за стол, – знаю, как он выглядит. А я всю ночь думал. И вот что вспомнил. Когда я встречался с Мойрой и ещё не знал, что она Таня, она мне сказала странные слова. Я спросил тогда у неё, не пытаются ли они изменить прошлое, чтобы исправить будущее, просто пошутил, хотел малость посмеяться над ней. А она мне ответила совершенно серьезно, что они лишь пытаются не допустить изменений прошлого. Вот… Тогда я, признаться, не понял. И решил даже, что она либо сумасшедшая, либо выступает посредником между людьми и самим Демиургом. Ведь говорила она убеждённо, без тени сомнения, и при этом – о вещах, ей хорошо знакомых, обыденных, будто бы вмешиваться в прошлое для неё – обычное дело. Вернее, не для неё, а для них. А теперь я думаю, может, у них уже давно есть Машина Времени? Не Володина, а своя собственная?

– Любопытно… А почему ты подумал про Демиурга?

– Так сложился разговор, профессор – волей-неволей подумаешь, что её хозяева всесильны. Может быть, дело в том, что она сама искренне верит в их всемогущество.

– Может быть… Что она ещё говорила?

– Что их возможности не безграничны и что они оставляют за собой право убивать людей, если считают себя правыми.

– Вот как! Забавно. Проговорилась девица-то, о таких вещах не положено распространяться. Узнай об этих словах её начальство, ей бы не поздоровилось. С другой стороны, фактов она не назвала, а без них её слова – не более чем просто слова, в случае чего можно просто отшутиться. А своей Машины Времени у них нет, Роман.

– Откуда вы знаете?

– Оттуда. Будь у них Машина, они бы знали, что прошлое изменить НЕЛЬЗЯ. Менять можно, изменить – нет.

– Не понял, как это?

– И я не понял, Славка. Объясни, – подал голос Андрей.

– Что, прямо сейчас объяснять? – недовольно спросил профессор.

– Неплохо бы. А то держишь нас в неведении. Нехорошо это.

– Хм… Ну ладно, – ответил после недолгого раздумья профессор, – уговорил.

Он потёр переносицу, собираясь с мыслями, и заговорил:

– Древние греки считали, что прошлого нет, потому что оно уже миновало, а будущего нет, потому что оно ещё не пришло. По их логике, реально существует только краткий миг настоящего и больше ничего. На самом деле всё обстоит иначе. Прошлое существует. Там есть все: люди, дома, леса, животные, солнце встаёт по утрам, идут дожди и снегопады. Люди там живут, не подозревая, что они в прошлом. И будущее тоже есть. Я сильно подозреваю, что эта картина тянется с начала времен, то бишь Большого Взрыва, и до полного умирания Вселенной. Каждый момент времени равноправен и существует точно в таких же условиях, как любой другой. То есть, для нас с вами есть одно настоящее, для наших прадедушек – другое, а для правнуков – третье. Все эти три Настоящих существуют, и в каждой из этих точек время течёт из прошлого в будущее. Прадед ещё не знает, что будем мы, а правнук уже забыл нас. Нас будто несёт в лодке по реке, только правнук плывёт ниже нас по течению, а прадед – выше. Если представить наблюдателя на берегу, ну скажем, стоящего на пристани, то он увидит сначала проплывающего правнука, потом нас, и только после нас – прадеда. В тот момент, когда наша лодка поравняется с пристанью, правнук будет где-то далеко, за горизонтом, но он – будет. Теперь представьте, что наша пристань называется «2008 год». Тогда пристань прадеда будет «1948», а правнука – «2068». Это – их Настоящее, и оно по законам физики так же реально, как наше с вами Настоящее. То есть точка времени, где мы находимся, не исключительная, а такая же, как миллиарды других точек. Так же не исключительна вода в реке, просто нам досталась лодка, проплывающая мимо пристани «2008».

– Ты хочешь сказать, что мой прадед, который давно лежит в могиле, живёт себе в прошлом прямо сейчас?

– Ну да, живёт. Я бы не стал утверждать, что «прямо сейчас», но – живёт. И если мы сможем перебраться к нему, то рядом с ним поплывём вниз вместе с течением мимо 1949, 1950 года и так далее. А иначе и путешествия во времени были бы невозможны, если бы не существовало прошлого и будущего – тогда мы попадали бы в никуда.

– Предположим. Что же, если я убью своего прадеда, я исчезну?

– Это старый парадокс, он так и называется, «дедушкин». Нет, не исчезнешь. Вообще ничего не случится, если ты его убьёшь. Предположим, у нас есть рация и мы можем связаться со всеми пристанями. Тогда и 1949, и 1950, и 1951-ый нам сообщат, что прадед как раз проплывает мимо. Понимаешь, он УЖЕ проплывает.

– Не понял. Один и тот же прадед мимо нескольких пристаней одновременно?

– Это не совсем один и тот же прадед, на каждой пристани он на год старше.

– Но я же выстрелил в него из ружья, наповал!

– Вот тут и начинается путаница. Дело в том, что наша река разветвляется на множество рукавов, постоянно дробится. И в каждом рукаве есть своя пристань «1948». И прадед проплывает сразу мимо нескольких, с табличкой «1948».

– Опять несколько прадедов! Откуда взялись двойники?

– Не перебивай. Река разделяется на рукава каждый раз, когда происходит Событие. Ты выстрелил в прадеда – произошло Событие, и появился дополнительный рукав. Исходов у этого События возможно два: либо ты промахнулся, или, скажем, только ранил прадеда, или ружьё дало осечку, или ты просто передумал, либо прадеда ты всё же убил. Именно здесь и произойдёт расщепление! Вода потечёт по обоим рукавам, и вместе с ней поплывут уже две лодки с прадедом, вернее, с двумя прадедами. В одной лодке он будет жив, в другой – мёртв. И лодка с убитым прадедом поплывёт в новый рукав, туда, где тебя, Андрей, нет и никогда не было. Там ты не родился. Мы с Романом есть, а тебя – нет. Иными словами, появится Вселенная почти такая же, как наша, только без Андрея.

– Что, из-за одного выстрела появится целая Вселенная?

– С нашей точки зрения – да.

– Что значит «с нашей точки зрения»? А не с нашей?

– Понимаешь, мы вынуждены всегда плыть по течению времени, даже если будем уметь перемещаться в прошлое и будущее. Для примера с рекой – мы вынуждены плыть со скоростью течения, неважно, в каком году находимся. А если б мы могли окинуть взглядом всю дельту реки, скажем, с воздушного шара, мы бы увидели, что появление новых рукавов снизу, с поверхности воды, нам только кажется. На самом деле все рукава уже есть! И всегда были.

– То есть я только думаю, где взять ружьё, и уже известно, чем стрельба кончится?

– Ну конечно! Если будущее уже есть, значит, всё уже сделано! Для нашего случая – выстрел произведен, мир расщепился надвое, и в нашей Вселенной твой прадед остался жив, а в другой тебя нет.

– Значит, изменить прошлое нельзя?

– Изменить нельзя ничего. Ни прошлое, ни будущее.

– Значит, судьба всё же есть? Что ни делай – всё предопределено?

– Тоже не так. Каждый раз, когда ты принимаешь решение, ты попадаешь в тот мир, которого, грубо говоря, заслуживаешь. А твой двойник – в другой мир.

– Сложно это всё, и на правду совсем не походит.

– Это всё истекает из моей теории.

– Может, ты ошибаешься?

– Может… Только ведь я уже БЫЛ в других Вселенных, с Володей.

– Нет, ребята, не для моих мозгов такие упражнения, – вздохнул Андрей, – так можно и умом тронуться. Я предпочитаю просто поверить профессору Львову на слово и перейти к делу. Тем более, картошка уже сварилась. Роман, помоги-ка мне накрыть на стол…

Роман взялся выуживать ложкой картофелины из кастрюльки, а Андрей тем временем выставил поллитровую банку крепких солёных груздей, достал из морозилки и вытряхнул в глубокую тарелку квашеную капусту с кристалликами льда, посыпал её мелко порезанной луковицей, водрузил на стол соль в глиняной плошке, а рядом положил на сложенную вчетверо газету порезанный крупными ломтями чёрный хлеб. Рассыпчатую картошку полил подсолнечным маслом и припушил сверху укропом. Во главу стола Андрей поставил запотевшую бутылку «Кедровой».

– Ну вот, – сказал, крякнув, Роман, и поставил стакан на стол, – истину я познал и теперь хочу закусить.

Андрей пододвинул к нему плошку с квашеной капустой и, повернувшись к профессору, продолжил:

– Поскольку Машину Времени они уже украли, то, по идее, должны оставить тебя в покое, хотя бы на несколько месяцев. А нам не надо сидеть сложа руки, мы же можем принять контрмеры… Они не в курсе, что мы о них знаем, они вообще считают себя полными хозяевами положения. Этим нужно воспользоваться. По крайней мере, эффект неожиданности на нашей стороне.

– Ребята, а может нам в милицию обратиться? – спросил, жуя капусту, Роман. – Или там в ФСБ?

Капуста хрустела на зубах солеными льдинками и обжигала горло.

– Нельзя, Роман, – ответил профессор. – Эти бойкие ребята первым делом отберут Машину и не видать нам её как своих ушей, а нас самих засунут в какую-нибудь секретную шарашку и будут выпытывать все, что мы знаем. Нет, лучше подождать.

– Чего?

– Они уже запускали Машину один раз, запустят и ещё – будут пробовать управление, само собой, методом тыка. И непременно наткнутся на проблемы, в первую очередь связанные с возвращением из прошлого. А когда столкнутся – приостановят опыты. И попытаются узнать у нас – в чём тут секрет. Пока же, думаю, они будут разбирать Машину по винтикам, чтобы понять, как она работает. Значит, сейчас они нас не тронут.

– Резонно, – заметил Андрей, – а мы пока будем работать и параллельно следить за ними.

– А я вот что подумал… – задумчиво произнёс Андрей, – Не подключить ли нам Ваську Петрова к делу? Он может взять на себя всю эту пфальцграфскую контору.

– Ваську? – удивился профессор. – Из Кадочниково?

– Ну да. Звонил он недавно, на рыбалку звал, а ещё обещал приехать, привезти немного прополису для мамы.

– А зачем он нам? – не понял профессор.

– Пчелами будем мойр гонять, – ввернул Роман.

– Да ты что, Славка, он же десять лет в спецназе отслужил, через все горячие точки прошёл. И потом ещё три года в частном детективном агентстве работал, сыщиком. У него ж всё – знания, опыт! Аппаратуру, если надо, найдёт, для подслушивания там, «жучков» всяких. А?

– Да? Это интересно… – пробурчал профессор, – Заманчивая кандидатура, надо будет подумать… Однако мы делом займёмся сегодня или весь день болтовней будем заниматься? Время идёт…

– Всё-всё, молчу, – согласился Андрей. – У меня только одно предложение: давайте по второй разольём? Дело – делом, а посидеть здесь с мужиками очень уж редко доводится. В конце концов, по тридцать грамм на нос – это не солидно, пусть будет по шестьдесят.

По шестьдесят – так по шестьдесят… Роман вскочил с места, и, прихватив бутылку, ловко разлил. А потом, подняв свой стаканчик, произнёс тост:

– Поскольку мы знаем, что Машина Времени возможна, значит, в будущем её всё равно сделают. А раз сделают – будут летать. Стало быть, где-то среди нас бродят путешественники из будущего. Ну а если они есть, мудрые и знающие, то вполне возможно, что они следят за нами. Так давайте выпьем за помощь с неожиданной стороны!

– И за отсутствие палок в колёсах с той же стороны, – добавил Андрей.

А профессор ничего не ответил, он выпил молча. И закусил крепким солёным груздочком. Паузу, наполненную активным позвякиванием вилок, нарушил Роман.

– Есть у меня одна задумка, – заговорщически произнёс он, – как напугать до полусмерти всех пфальцграфов вместе эрлами. Я возьму у Мишки генератор ужаса, ГУ-1.

Профессор так красноречиво взглянул на Романа, что тот осёкся и зажал рот руками, мол, больше ни слова. В две минуты они освободили стол от тарелок и разложили на нём бумаги.

– Теперь слушайте меня внимательно и не перебивайте, – заявил профессор. – Наша задача – создать вращающееся электромагнитное поле, и не просто поле, а свернутое в двойную спираль, примерно вот таким макаром.

И он развернул листок с эскизом.