Текст книги "Принцип причинности"

– Скажи спасибо, что не тебя выгнала, кобеля старого! – выпалила Машка и вышла с кухни, полная праведного гнева.

Спать она улеглась раньше обычного, в начале десятого. Залезла под теплое одеяло и уставилась в телевизор. Я сидел у её изголовья, за столом, писал на компьютере пространное письмо Брабандеру. Дописать его надо было кровь из носу, иначе не видать моей лаборатории денег, с таким трудом выбитых сегодня днём. Машка засопела, выключила телевизор и накрылась одеялом с головой. Свет, что ли мешает? Я поднялся и, стараясь не скрипеть половицами, добрался до выключателя и погасил свет, оставив гореть только настольную лампу. Минут через пять Машка завозилась и попросила повернуть лампу, чтоб не била в глаза. Я опустил колпак лампы пониже и постарался нажимать на клавиши как можно тише, чтоб не щёлкали. Не помогло. Машка скинула одеяло, зло посмотрела на меня и заявила:

– Что это соседи за стеной расшумелись? Телевизор у них на полную, что ли, орёт?

Я набрал воздуха, чтобы ответить, что, мол, не так уж и шумят, едва слышно, но Машка меня опередила:

– Фонарь этот гадский в окошко светит, простынь вся сбуровлена, в диване пружины торчат, подушка вся в комках! Да ещё душно! И жарко! И вообще – хватит клацать клавишами, мне твоя лампа мешает! И ещё холодно, я замёрзла, а тут окно открыто! Я пойду спать к Гришке в комнату!

– Погоди ещё две минуты, видишь, я уже компьютер выключаю.

– Не надо ничего выключать, у меня всё равно уже сон убежал! А ты сейчас уляжешься и захрапишь! Нет, я пойду.

И ушла в Гришкину комнату.

Идти вслед за ней было сейчас бесполезно, и я улегся в постель, закинул руки за голову, и уставился в потолок. Мысли мои вертелись вокруг Машки, потом плавно перетекли к Володе и вынесли к Роману, ко всей этой дурацкой истории с Рыжим Карликом. Как же это он мастерски умудрился меня запутать… Так ведь и я не так уж прост, меня голыми руками не возьмёшь. Ты, Роман, друг любезный, не знаешь, что я придумал. Не решить, говоришь, проблему чисел Демона? О нет, успех вполне возможен. Я намерен использовать ту самую сеть, что придумал Минковский. Это будет красиво – красиво и изящно. Завтра же и начну.

А потом я уснул. И снилась мне комета с длиннющим хвостом, а на ней верхом, как на мотоцикле, сидела Влада в прозрачном халатике, и дико хохотала.

15. Роман

Роман озадаченно почесал затылок и спросил:

– А ты что слышишь, Серёга?

– Ничего.

– Вот и я ничего. Ни звука. Странно…

Они взглянули на колонку – было отчётливо видно, что огромный диффузор бас-динамика колеблется, причём с приличной амплитудой. Роман протянул ладонь к прямоугольному зеву фазоинвертора и задумчиво произнёс:

– Удивительно. С нескольких сантиметров чувствуется, как ходит воздух, значит, громкость большая включена, а звука нет. А ты ничего не ощущаешь? Страха нет? Сердце болит?

– Не-а.

– Может, мы что-то не так прицепили?

– Да вроде все так…

Они снова, затаив дыхание и прислушиваясь к своим ощущениям, уставились на колонку. Беззвучные дёрганья динамика завораживали – они выглядели как же дико, как немой крик. Роман с тревогой трогал то живот, то сердце. Сергей, глядя на него, тоже ощупывал себя. Но внутри ничего не болело, не ёкало и не подпрыгивало. Напряжённую тишину прервал хлопок двери. Ребята вздрогнули и одновременно повернули головы: кого там ещё черт несёт?

Чёрт принёс соседа Мишку, лаборанта с физтеха. Он посмотрел на две скрюченные фигуры и спросил:

– Чего это вы тут делаете, а?

– Инфразвук, – ответил Роман.

– И что?

– Да ничего не получается. Серёга вот притаранил генератор звуковых частот, мы его к усилителю подключили… Видишь – динамик ходит, а толку никакого! Ни тебе ужаса, ни селезёнкиных дёрганий!

– Да? А какая частота установлена?

– Семь Герц, как положено.

– Ну да, семь – самая опасная, от неё сердце может остановиться. И что, никакого эффекта нет?

– Не-а.

– Слушай, Ромка, а ведь инфранизкий звук можно услышать только снаружи комнаты, длина-то волны большая! Может, всё наслаждение досталось соседям?

– Может. Серёга, посмотри в окно, на прохожих. Никто там не разбегается, в конвульсиях не бьётся?

– Не-а, тишина и покой, – ответил Сергей, выглянув в окно, – вон и Илюха Дынин, стоит себе, курит.

– Значит, не работает ваша система, – резюмировал Мишка.

– Да уж догадались, – съязвил Роман, – а вот почему не работает? Ведь по идее должна!

– Нет, не должна.

– Почему?

– Как тебе объяснить? Любой источник звука есть ни что иное, как фильтр высоких частот. А его частота среза напрямую зависит от объёма источника, стало быть, чем больше объём – тем ниже частота. Значит, чтобы получить настоящую инфразвуковую волну, ваш динамик маловат. Вот если превратить в сабвуфер стену квартиры или хотя бы дверь…

– То есть все дело просто в размере динамика?

– Нет конечно. Звук всё равно идёт, хоть и слабый. Но звуковое давление вашего диффузора слишком маленькое. Мне смутно помнится цифра децибел в восемьдесят, вроде как именно при такой громкости и начинаются всякие ужасы, паника и пляска селезёнки. А у ваших колонок к двадцати Герцам будет спад децибел этак до двадцати. А если частота ниже – то спад ещё сильнее.

– Не понял.

– Что тут непонятного? Диффузор динамика двигается пропорционально идущему через него току. А колебания воздуха, которые создает этот диффузор, пропорциональны его, диффузора, колебаниям. То есть он создает колеблющийся поток воздуха. Но мы слышим не поток воздуха, а его давление, иными словами, скорость изменения потока. Оно-то как раз и получается маленькое. Значит, надо поддать мощности сигналу.

– Насколько?

– А пёс его знает. Но, во всяком случае, усилителем с колонками не вытянуть, точно. Кишка тонка.

– Хм… А если сделать механический генератор инфразвука? Вот ты говорил про дверь… Так вот если к ней прицепить моторчик да открывать-закрывать с частотой семь Герц? Или лист железа присобачить вместо окна, и к нему двигатель с кривошипом прицепить?

– Теоретически можно. Только сложно сделать такую штуку. Куда проще соорудить генератор Рейнике.

– Слушай, а если по типу органной трубы сделать генератор?

– Вот, светлая мысль тебе пришла. Надо найти большую трубу и подобрать к ней источник-возбудитель, и инфразвук у нас в кармане! Мы получим инфразвуковую пушку Гавро. Только, боюсь, в комнату она не влезет.

– Что такая здоровая?

– А посчитаем. При частоте семь Герц длина волны получается… так… делим на три… Примерно пятьдесят метров. Значит, длина трубы – метров двадцать пять.

– Ого!

– Да вы что, с Луны свалились? Пушку Гавро сделали в Первую мировую войну. Только не пошла она никуда, потому что слишком громоздкая и уязвимая. И ещё, думаю, своим солдатам от неё больше достанется, чем противнику… Мужики, а зачем вам инфразвук?

– Да мы хотели девок напугать. Я слышал, от инфразвука появляется чувство ужаса, и селезёнка с печенью прыгают внутри, и массовая паника может быть.

– Ну да, так оно… А вдруг у кого сердце не выдержит? Или в панике кого-нибудь затопчут?

– Можно же не так круто, и мощность поменьше, и частоту другую. Вот при девятнадцати Герцах сердцу с почками хоть бы хны, зато глазные яблоки входят в резонанс. И у людей возникают видения.

– Какие?

– Вроде привидений, смутные пятна, которые колышутся, движутся.

– Забавно… А наверное, так люди и видят привидения в старинных замках – там инфразвук запросто может генерироваться ветром, ведь в этих замках полно длинных коридоров и вечные сквозняки.

– Наверняка! Надо же, а я об этом и не подумал…

– Только придётся в любом случае сухари сушить.

– Что, так всё серьёзно?

– Думаю, да… А зачем вам вообще их пугать?

– Серёжка разревновался, потому что хочет отомстить.

– Кому?

– Инночке.

– Секретарше? – спросил Мишка и уставился на Сергея.

Серёжа тяжко вздохнул, опустил голову и пожал плечами, мол, что я могу поделать, что есть – то есть.

– Ты чего, Серёга, совсем крышей двинулся? Нужен ты Инночке, как же! За ней ухажеры то на «Порше», то на «Лексусе» приезжают, а то и вовсе на «Феррари». Брильянты дарят! А ты кто? Аспирантишка с зарплатой аккурат чтоб ноги не протянуть. Ей же богатый нужен, как это сейчас говорят-то… блин… успешный, во! Чтоб у папика счёт в банке был и вилла на Лазурном берегу.

– Да знаю я, Мишка… А что делать?

– Плюнуть на неё, на дуру. Совсем!

– Легко сказать. Она вон какая… невесомая.

– Может и невесомая, а дура восхитительная.

– Дура, может, и дура, а какой успех! «Феррари» с «Поршами».

– А может, потому и успех, что дура? – подал голос Роман.

– Скорее всего, – согласился Мишка, – дуры, они ж привлекательные. Да вы, мужики, зря с инфразвуком колдуете, Инночке сойдет простыня на голове или тыква с глазами. Если отомстить охота.

– Что Вы всё дура да дура, – обиженно пробубнил Сергей.

– Ну а кто? – с вызовом спросил Мишка.

– Девушка!

– Одно другому не мешает. Другое дело, если девушка умная. С глазами. Вот как Ромкина знакомая, та, что в чёрном. От такой можно голову потерять. Как глянет – так мороз по спине. А эта Инночка только умеет, что ресницами шлёпать да глупо хихикать.

– Между прочим, – заявил Сергей, – бывает два вида дураков: те, что глупее нас и те, что умнее.

– Это как?

– Ну как… Иногда мы просто не можем понять тех, кто умней. Нам кажется, ответ на вопрос очевиден, мы его видим. А они видят несколько ответов, и поэтому задумываются. Ну как в анекдоте – чего думать – трясти надо!

– Забавно, – ухмыльнулся Роман, – Инночка тебя считает дураком, Серёга!

– Скорей недотёпой, – не согласился с ним Мишка, – ботаником, не заслуживающим внимания. В любом случае, ты её как мужчина не интересуешь. Совсем. Так что выкинь ты её из головы. Найдешь другую, покладистую и умную. Ну нафига тебе дура с амбициями?

– Не знаю.

– Ну вот! Ты приглядись к ней на работе, увидишь, какая она тупая, всё само и пройдёт. Не-е-ет, мужики, женщина должна быть с изюминкой, а ещё лучше – с чертовщинкой, чтоб в глаза страшно было смотреть. Ну вроде ведьмы, чтоб глянула – и ни сесть, ни встать. Вот это я понимаю! Вот от Ромкиной чёрной дамы за версту жутью веет. А она знает про свои чары, и потому независимая и надменная. Такую завоёвывать надо, такую на «Порше» не возьмёшь – не клюнет!

– Может, ты и прав, – неуверенно обронил Сергей, – Чёрт его знает.

– Слышь, Ромка, – без перехода заявил Мишка, – Познакомь меня с ней. Люблю таких – стройных и высокомерных. И чтоб с чертовщинкой.

– Да не могу я! – вспылил Роман. – Я её не знаю. Ни кто она, ни где живёт, ни телефона, ничего! И ещё – боюсь.

– Ну да, такой взгляд, я б тоже сдрейфил.

– Да взгляд-то тут при чём… Она… Она говорит жуткие вещи – вот что страшно.

– Какие жуткие? Про то, какой ты умный и красивый? Или какой дурак?

– Не смешно. Говорит она так, будто знает, что будет.

– С тобой что будет?

– И со мной тоже. Со всеми нами.

– Подумаешь. Начиталась прогнозов учёных мужей, а скорей – ясновидящих.

– Нет, не в этом дело. Ясновидящие, а тем более учёные – они предполагают. А она именно знает. Ну представь, что нам дали решать задачу в школе, так она сразу знает ответ. И знает, кто решит первым.

– А может, тебе просто кажется?

– Нет. Дело в том, что она перечислила мне несколько событий, которые со мной произойдут. И все они сбылись, до одного. Даже про то, что я попаду под ливень, промокну и слягу в больницу с воспалением лёгких.

– Что ж тут страшного? Она просто умеет предвидеть, бывает такое.

– Страшно то, что она знает это обо всех. И знает, к чему приведёт, к примеру, случайная встреча двух людей. Или мне так кажется.

– Ну, братец, это уже перебор. С чего ты взял?

– Так ведь она и познакомилась со мной из-за этого, Мишка. Ещё давно. Я стоял в скверике возле Грибоедова, жевал мороженое и смотрел на голубей. А она подошла и спрашивает: вы, говорит, молодой человек, знаете, когда умрёте?

Мишка поперхнулся и вытаращил глаза. А Сергей никак не прореагировал – он ушёл в себя, уставился в окно невидящим взглядом и думал о своём. Наверное, об Инночке.

– Что, прямо так и спросила? – ошарашено осведомился Мишка.

– Прямо так. Я мороженое едва не уронил. А она сказала, что может узнать дату. И назвала меня по имени. И ещё заявила, что я не смогу просчитать по Лопиталю работу Веремьёва. Потом она рассказала, что случится в ближайшее время со мной и с моими знакомыми, развернулась, и ушла. Я хотел догнать, но ко мне пристал какой-то парень, просил закурить. Отвертеться я не смог, настырный он был очень, а пока доставал сигареты, она свернула за угол. Так что когда я добежал и заглянул в переулок, её уже не было там. Прям мистика. Я вот сейчас думаю, этот парень, что закурить, не случайный был, он дал ей время уйти, нарочно задержал меня. А за углом её ждала машина.

– Ты подумай, какие сложности! Да кто ты такой, чтобы машину держать, девицу нанимать, да ещё парня, и все ради того, чтобы задать дурацкий вопрос и озвучить дурацкие же предсказания? Очень надо!

– Предсказания не дурацкие, и они все сбылись. А я был ей нужен, потому что она появилась через пару недель снова. С поручением.

– С каким?

– Знаешь, Мишка, я думаю, это целая организация. Огромная. Мощная. Дама в чёрном, или как она называет себя, Мойра, как-то проговорилась, случайно или нет, не знаю, что они отслеживают ситуацию в США и Китае. А в другой раз проговорилась про Индию. Что за ситуацию они отслеживают – не знаю. Но явно интересуются наукой. Или учёными. Скорее, учёными.

– Да ладно тебе пугать-то. Скажи лучше, что за поручение она тебе давала?

– Я вот что думаю, – продолжал Роман, – они тормозят некие проекты, чтоб не создали что-нибудь похлеще атомной бомбы.

– Этого не может быть. Потому что надо знать, что именно тормозить. Ведь никому в голову не пришло секретить работы ядерщиков, покуда не сообразили, что можно сделать атомную бомбу. То есть тот, кто секретил, уже знал, что бомба возможна. Значит, засекречивать и тем более тормозить работы на стадии теоретических проработок, когда сам учёный ещё не подозревает, что у него может получиться, может только тот, кто этот путь уже прошёл. Стало быть, они знают, к чему приводят эти разработки! А ведь ясно, что невозможно знать, к чему могут привести все работы всех учёных! Ну и отслеживать всех – тоже невозможно. Я понимаю, притормозить одну тему, ну даже остановить целый институт, ещё куда ни шло. Но отслеживать всех – кому это по силам?

– В том и дело, Мишка. Из людей – никому…

– Ты знаешь, Ромка, я человек прагматичный, в чертей не верю. В инопланетян – тоже. Напридумывал ты всяких глупостей, и все дела. А может, тебя просто разыграл кто-то?

– Нет. Я тоже думал сперва, что розыгрыш. Но, поверь, Мишка, слишком много они знают. И кто я такой, и кто мои сослуживцы, в подробностях. И чем профессор Львов занимается. Кто мои родители, откуда родом моя девушка, её знакомых и родственников. И так далее.

– Разве это так трудно узнать?

– По отдельности не очень трудно, узнать можно, если постараться, но знать это всё – совсем другое дело! Они, Мишка, запутывают человека напрочь, а нет – так могут и запугать, и даже убить, мне так кажется. Может, это спецслужба какая, а может, ещё круче, тайная сверхорганизация.

– А что за поручение-то она тебе давала?

– Да погоди ты, не перебивай. Дело в том, что я то и дело чувствую, что они меня отслеживают. Бывает, я только соберусь куда-то, а там уже знак, мол, мы знаем, что ты сюда собрался.

– Да быть этого не может!

– Зуб даю!

– На кой мне твой зуб, ты на примере докажи.

– Да пожалуйста! Чего далеко ходить? Помнишь, к бабке мы ходили, которая под Дыниным живёт? Ещё на тысячу рублей её развели, помнишь?

– Ну.

– Так вот! На стене у бабки висят разные фотографии, а среди них – она, Мойра! Ты понимаешь, что это значит? Мол, мы знаем, что ты, Роман, здесь будешь! Знак такой.

– Да откуда ж они могли знать, дурашка? Ведь вы и сами не знали, что там окажетесь, это ж я пришёл к вам и позвал! И пошли мы сразу, никто не успел бы настучать. Да тут умудриться надо – настучать и за четверть часа успеть фотографию найти и к бабке в квартиру попасть…

– В том и дело! Выходит, я не знаю, где буду, а они знают! И даже знают, в каком углу комнаты буду находиться.

– Сдаётся мне, ты палку перегибаешь. Не такая уж она всесильная. Не заметила же она, что я за ней в бинокль смотрю из окошка, не почувствовала. Значит, не всё может, не всё видит, правильно? А что до фото – это может быть случайным совпадением.

– Вряд ли.

– Человек больше всего боится неизвестности. А чтоб её ликвидировать, надо просто проверить, случайность это, или нет!

– Как?

– Элементарно. Сходим к бабке, скажем, мол, гарантийная проверка аппаратуры. Заодно и разведаем. Ты говоришь, там много фотографий? Про всех и расспросим, она бабка одинокая, у неё дефицит общения, всё расскажет, а повезёт – так и телефон с адресом раздобудем. Не верю я, что эта дама ей совсем незнакома. А верю – что знакома. То есть фото – просто совпадение.

– А что, – задумался Роман, – это мысль. Почему бы и нет?

– Давай, Ромка! Возьмём этот ваш генератор частот с собой, всё равно инфразвук у вас не получится. А там в розетку воткнём, циферки у него побегут, самое то, что надо. Ну а ты калькулятором в люстру прицелься, кнопки понажимай, да рожу поумней состряпай. А у бабки я сам всё узнаю, я со старушками умею обращаться, они меня любят. Так, где тут у вас были белые халаты? Серёга, пошли с нами!

* * *

– Кто там? – прозвучал старческий голос из-за двери.

– Здравствуйте, бабушка, это мы, из лаборатории по излучениям, из института волновой физики, – отрапортовал Мишка, – Гарантийная проверка. Вы на нас помните?

Щёлкнул замок, звякнула цепочка, дверь распахнулась, и бабка впустила ребят. Роман поначалу даже не узнал её – выглядела она намного лучше, не охала, не щурила подозрительно глаза, не причитала и вообще держалась молодцом, бодро и даже весело. Грелки на голове у неё не было.

16. Профессор

Владимир появился вовремя, минута в минуту, как и обещал. Даже не поздоровавшись со мной, он прошмыгнул мимо, устроился за рулём и высунул голову в окошко:

– Ну, чего спишь на ходу? Садись!

– Ты что как чумовой, Вовка, летишь мимо, даже не здороваешься?

– Извини, мне опять некогда.

– Тебе всегда некогда.

– Ну что я могу сделать, если у меня совсем нет времени? Давай не будем отвлекаться на мелочи. Ты уже пробовал запускать Машину?

– Нет.

– А инструкцию мою читал?

– Читал…

– Ну, хоть что-то понял?

– Кое-что, – ответил я, устраиваясь рядом с ним на пассажирском сидении.

– Ладно. На самом деле всё просто. Сама машина смонтирована в багажнике, управление – здесь, вот эти ручки и тумблеры. Но прежде, чем её включать, надо запустить двигатель, чтобы не посадить аккумулятор.

Он повернул ключ зажигания, стартёр нехотя шевельнулся, и двигатель старой «Волги» с готовностью заработал. Владимир посидел несколько секунд, сосредоточенно глядя на прозрачную полусферу спидометра, видимо, собираясь с мыслями, потом вздохнул глубоко и протяжно, бросил на меня короткий взгляд, и монотонно, стараясь не сбиться и ничего не упустить, начал рассказывать. Он обстоятельно объяснял, какой рычажок за что отвечает и зачем нужны кнопки и лампочки. Мотор «Волги» уютно бормотал, а я неотвязно думал о своём. Назойливой мухой одна и та же мысль в голове крутится, крутится, крутится, ни прогонишь её, ни прибьешь. Как же так? Я запросто разговариваю с ним, а ведь он уже давно похоронен. И я не удивляюсь этому! Сидит себе, бубнит, как ни в чем не бывало, благоухает копчёной колбасой, селедкой и луком, чешет за ухом, морщится. Щека вон плохо побрита, пуговица на рубашке не застёгнута… Наверное, я просто не верю, что он мёртв, поскольку вижу его живёхоньким. И бодрым. И упитанным.

– Да ты слышишь ли меня? – спросил Володя.

– Слышу. Конечно, слышу, – бодро ответил я и отвел глаза. Смотреть на него мне стало отчего-то тягостно. К тому же меня охватило ощущение нереальности происходящего, будто не явь это, а сон, кошмар, и я никак не могу проснуться. Стараюсь – а не могу. Не получается. Владимир изучающе и вроде бы даже с укором смотрел на меня, а я смотрел на круглый циферблат часов на «торпедо». Стрелки, тускло отсвечивая медью, показывали половину двенадцатого. Я откашлялся в кулак и, прерывая затянувшуюся паузу, спросил:

– Вовка, а почему такое ограничение – месяц?

– Где ограничение? – не понял он.

– Ну ты же сам говорил, что далеко во времени перемещаться не можешь.

– Ах, это… Понимаешь, дело в том, что перемещение во времени происходит не мгновенно, это процесс долгий. Для того чтобы переместиться на сутки, мне приходится тратить минут восемь-десять.

– Погоди! Но ведь ты можешь прибыть к любому моменту времени! Что тебе десять минут? Прилетишь чуть раньше – делов-то!

– Так-то оно так, да только мои часы тикают всю дорогу… Я не могу потратить часы на путешествие, мне просто некогда! Подумай сам: путешествие на месяц отнимет у меня около пяти часов. А ведь ещё надо вернуться назад, это ещё столько же. У меня просто нет в запасе такого количества времени. К тому же, если далеко улететь в прошлое, то можно и заблудиться – будешь плутать часами, а то и вовсе обратно дороги не найдёшь.

– Не понял. Как это – заблудиться? Где?

– А пёс его знает, где. Но когда возвращаешься из прошлого, запросто можно попасть… в другой мир, что ли. Не знаю, как сказать. Да я ж тебе рассказывал уже! Про другой цвет глаз. Ну, ты знаешь…

– А из будущего?

– И это я рассказывал. Из будущего всегда возвращаешься на место.

– Интересно, почему такая вилка? Из прошлого можешь промахнуться, а из будущего – нет, в чем разница?

– Понятия не имею.

– Хм… А может быть, так? Смотри. Изменив что-то в прошлом, мы попадаем в измененное настоящее, поэтому и глаза оказываются не того цвета, и светофор не там.

– Может быть.

– Но с другой стороны, ты же умудряешься вернуться в неизмененный мир, тот самый, откуда вылетел, так?

– Ну так.

– Выходит, ты то, что изменил в прошлом, восстанавливаешь.

– Растоптанную бабочку, например, оживляю снова?

– Да, смешно. Бабочку ты, конечно, не оживишь, но ведь сможешь прилететь в прошлое и не дать самому себе раздавить её?

– Смочь-то я, наверное, смог бы, да только не делаю я ничего такого. Я, чтоб вернуться точно на место, двигаюсь по времени назад-вперёд и подкручиваю эту ручку.

– А что она делает, эта ручка?

– Кольцо наклоняет.

– Какое кольцо?

– Какое-какое… Железное, с магнитами… От Машины, что в багажнике!

– Нечего так орать, я ничего криминального не спросил. Ведь мне надо изучать твою Машину? Надо. Вот я и задаю вопросы.

– Ладно, извини. Нервничаю я.

– Ничего. И что это даёт? В смысле, что даёт поворот кольца?

– А вот то и даёт – мир начинает меняться.

– Но каким образом это действует?

– Не знаю.

– Не понял. Ты не знаешь, как действует твоя Машина?

– Как вращаются и поворачиваются кольца, я, конечно, знаю. Как меняется работа электромагнитов – тоже знаю. Но что при этом происходит со временем и пространством – ума не приложу. Я ж рассказывал: я Машину просто увидел, ещё в детстве. Осенило меня.

– Странно это…

– Странно.

– Так ты говоришь, специально не пытаешься восстановить то, что изменил в прошлом, а только мотаешься вперед-назад?

– Именно.

– И далеко мотаешься?

– По-разному бывает.

– А от чего это зависит?

– А, это просто. Чем сильней похож мир на твой, тем на более короткий отрезок надо прыгать назад. Ну а по возвращении этот верньер крути, тогда и сместишься. Ясно? Только давай ты свои теории потом будешь изобретать, а пока поучись водить. Сделаем пробное путешествие, коротенькое, на час, в будущее.

Владимир щёлкнул тумблером. Сзади, из багажника, послышался гул, «Волга» едва заметно вздрогнула. Мир за окном дёрнулся, покачнулся, вроде бы даже немного накренился, очертания деревьев расплылись, пешеходы рванулись, как в ускоренной съёмке, и тут же превратились в неясные полупрозрачные полосы, словно их размазали кистью по полотну. Впечатление было такое, будто из-под меня выдернули на долю секунды кресло, даже слегка замутило.

– Ну вот, прибыли, – объявил Владимир и щёлкнул тумблером, – Всего-то прошло двадцать пять секунд, а Солнце смотри уже где. Всё просто, и ребёнок справится. А теперь сгоняем во вчерашний день.

– Зачем? Я понял, как управлять.

– Понять-то ты, конечно понял, да только не всё. Летать в прошлое – совсем другое дело. Поехали!

Переключатели клацнули, в багажнике завыло, «Волгу» снова качнуло, дёрнулось сиденье. Мне опять обнесло голову, и я, чтоб не завалиться на бок, ухватился рукой за поручень над окошком. Вот тебе раз! Если меня так будет колбасить, как же я смогу управлять этой штукой?

– Ерунда, это только поначалу укачивает, потом пройдёт, нормально будешь рулить, – заявил Владимир, словно прочёл мои мысли, – Вот видишь, ты уже привыкаешь. Потерпи немного, ещё минут пять – и мы на месте.

Приехали? Ну и что? Двор как двор… Те же деревья, та же лавочка с выломанной доской, та же облезлая дверь в подъезд, и прохожие такие же точно. И что – это вчера? То есть – вторник? Который уже закончился? Значит, я сейчас на совещании у Брабандера ругаюсь с Рэмом, так что ли? Забавно было бы посмотреть со стороны. Великое событие свершилось, я переместился в прошлое, а как всё буднично, даже обидно. Да точно ли мы во вчерашнем дне?

– Ну что, насладился моментом? – поинтересовался Владимир. – А теперь прекращай свои пафосные мысли, пора обратно. Может, сам порулишь?

– Н-нет, пожалуй, – растерялся я, – мне надо ещё поизучать… инструкцию. И посмотрю, как ты управляешься.

– А-а, ну ладно, настаивать не буду.

А мутить меня и в самом деле стало меньше, я даже смог проследить за Володиными манипуляциями с рычажками и кнопками. Может быть, поэтому обратное путешествие показалось мне ощутимо короче – вроде бы только разогнались, а уж и приехали. Я взялся за дверную ручку, собираясь выйти на улицу, но Владимир остановил меня:

– Погоди-ка, тут что-то не так.

– Что не так?

– Не пойму ещё… А, понял! Вот бельё висит на балконе, на третьем этаже – видишь?

– Ну. Вижу.

– Там четыре деревянные прищепки!

– Ну и что?

– А должно быть три деревянных и одна пластмассовая, красненькая такая…

– Почему должно?

– Потому что когда мы уезжали, было так. Не понимаешь, что ли? Промахнулись мы.

У меня ёкнуло внутри:

– И что теперь?

– Да ничего страшного. Отмотаем чуть назад, и снова вернёмся. Ты, главное, не забудь этот верньер покрутить, тонкой настройки.

Возвращаться пришлось не раз и не два, а целых пять. И всё потому, что Владимиру вечно что-то не нравилось. Прищепки вернулись на место, но оказалась сломанной ветка на дереве. Ветка цела, с прищепками порядок – не то радио поёт на улице. Должен быть «Маяк», а слышно «Бест-ФМ». В другой раз на дальней лавочке не было старичка с тростью. Ну и так далее, подбирались домой по крошечным шагам, всё ближе и ближе. Наконец, Владимир перестал крутить верньер, высунул голову в окно, шумно втянул ноздрями воздух и объявил:

– А теперь всё на месте. И жареной картошкой пахнет, как положено.

Он повернулся ко мне и нарочито бодро спросил:

– Ну что, профессор, разберёшься?

– Да управлять-то не сложно… Ты вот что скажи мне: а если на этом месте, куда мы перемещаемся, уже что-то есть, что тогда? Скажем, припаркована другая машина?

– А ты не ставь машину туда, где кто-то есть в прошлом или будущем.

– Откуда ж я узнаю, что там кто-то есть? Это ты видишь вперёд… А как мне перемещаться?

– Не знаю. Но мне как-то ни разу ни попадалось.

– Это ж не аргумент! Сто раз не попадался, а на сто первый непременно попадется!

– Не знаю я! Но, думаю, ты это решишь. Ведь главное – действующая машина – у тебя имеется. Разберёшься что к чему…

– Ну да! Легко сказать…

– Знаю, что не легко это. Однако другого пути всё равно нет.

Владимир посмотрел на меня внимательно, словно изучая. Я уж было подумал, что он снова сорвётся на мольбы, но ему хватило сил взять себя в руки. Он помедлил немного, проигрывая в уме, всё ли он рассказал, что хотел, не упустил ли чего, потом кивнул головой, будто соглашаясь с самим собой, и сказал:

– Ну вот и всё. Больше я не появлюсь, теперь мне остаётся только ждать тебя.

Он крепко пожал мне руку и сделал странное движение, вроде как порываясь обняться, но в последний момент передумал – что, мол, мелодраму тут устраивать. А потом, прерывая неловкость момента, произнёс самым будничным голосом, какой только смог изобразить:

– Мне пора возвращаться, моя «Волга» стоит за углом.

– Как за углом? – не понял я, – у тебя что, две Машины Времени?

– Да нет, эта самая «Волга», только из прошлого. Сейчас я сяду в неё, вернусь в свое время, пригоню её сюда и оставлю.

– Ага… – ответил я, потому что просто не нашёл других слов.

Владимир выбрался из машины, хлопнул дверцей и пошёл, насвистывая легкомысленный мотивчик. Я проводил его взглядом до самого поворота – он так и не оглянулся, шёл себе и шёл легкой беззаботной походкой, беспечно засунув руки в карманы брюк. И со спины я вдруг узнал в нём того самого Вовку, с которым мы когда-то давным-давно запускали воздушный шар и строили вечный двигатель. Он так не оглянулся, не махнул рукой, он просто скрылся за углом дома. А я остался сидеть в машине, на месте пассажира, и отчаянно кусал нижнюю губу. Мне было немыслимо, чудовищно жаль Вовку. Вдвойне сильней жаль оттого, что он хорохорится изо всех сил, не желая показывать, как ему страшно. А ещё потому, что я знал, что не буду запускать Машину. Когда Владимир крутил ручки настройки, пытаясь вернуться из прошлого, и объяснял, как перемещаться, я с пугающей чёткостью осознал, что не смогу вернуться в свой мир, потому что просто не сумею запомнить всё – и расположение камешков на тропинке, и веток на деревьях, а также оттенков, запахов, звуков и т. д. А раз не смогу – то и не полечу.

С тяжёлым сердцем я вылез из машины, запер её на ключ и пошёл к проспекту – мне уже пора было идти на работу. «Волги» за домом не было.

* * *

– Да и не это главное! – горячо объявил Сабирзянов.

– А что же?

– Понимаешь… Законы природы от нас не зависят. Мы от них зависим, а они от нас – нет. Мы их не придумали, эти самые законы, а всего-навсего открыли. Ну вот взять тот же Плутон. Ведь он летал по своей орбите миллионы лет задолго до того, как его нашли. Так?

– Так. Ну и что?

– А то, что летал он строго по своей орбите, которую можно вычислить. Просто люди о нём ещё не знали.

– Не пойму… К чему это ты, Кирилл Митрофаныч?

– А к тому, Владислав Сергеич, что законы природы или, если хочешь, законы физики, были задолго до того, как их открыли! И формулы, которыми мы их описываем, тоже были. Иными словами, законы эти всегда были математичны! Может быть, они были и до того, как возникла Вселенная.