Текст книги "Принцип причинности"

23. Василий

Дорога ужас какая гадкая – снежная каша вперемешку с грязью, как иногда бывает в апреле. Ни черта не видно, свет фар отражается от мокрого асфальта, только обочина и белеет едва-едва. Прах побери этот «Текстильщик», что за район? Хоть бы фонари нормальные поставили, что ли…

Василий вздохнул и ещё раз нажал рычажок омывателя. На ветровое стекло прыснули две чахлые струйки, «дворники» дёрнулись, нехотя счистили грязь. Всё равно не видно дороги, одни блики на стекле. Ага, вот она, улица Советская, наконец-то. Василий включил левый «поворотник», миновал перекресток, проехал ещё немного уже по Советской и завернул во двор.

«Интересно, и сегодня в квартире никого? – подумал он, вытаскивая из «Нивы» небольшой рюкзак. – Если так, значит, опять зря ехал». Он поднялся на третий этаж и распахнул окно на лестничной площадке. Нужное ему окошко в доме напротив горело. Отлично! Хоть здесь повезло… Василий привычным движением расстегнул «молнию» рюкзака и выудил из него фотоаппарат с огромным, сверхдлиннофокусным объективом. Крепко опершись локтями на подоконник, он нацелил камеру на окно.

В превосходную «сигмовскую» оптику комната была видна как на ладони: и старенький платяной шкаф, и стоявший в углу телевизор, и красный туркменский ковёр на стене, и – главное – письменный стол с компьютером и настольной лампой. Компьютер был включён, даже можно было различить иконки на мониторе. Василий опустил камеру и перевел дыхание. Пока в комнате никого нет, лучше понаблюдать так, невооруженным глазом, чтобы руки не затекли и не начали дрожать. Василий закурил и прислонился к оконной раме, не выпуская из виду ярко освещённую комнату. Потом, будто спохватившись, взял камеру и выставил максимальное ISO, чтобы выдержка при съёмке была покороче и не смазалось изображение.

Минут через пять в комнате появилась стройная женщина в длинном, до пола, синем халате. Василий выщелкнул окурок в слякотную темень за окном и взялся за камеру. Тихо запел стабилизатор в объективе, моргнул зелёный глазок готовности в окуляре. Василий повёл плечами, устраиваясь поудобнее. Женщина пересекла комнату и уселась за компьютер, спиной к окну. Василий только крякнул и крепче упёрся локтями в подоконник.

Ждать пришлось недолго: не прошло и четверти часа, как в комнату вошла ещё одна женщина в пёстром халате жёлтых тонов. Она была чуть более округлых форм и, пожалуй, пониже ростом. Василий подобрался и замер, положив палец на спусковую кнопку. Женщины, видимо, заспорили, по крайней мере жестикулировали они весьма эмоционально. Та, что сидела за столом, наконец, отвернулась от компьютера, с азартом что-то объясняя, и Василий, задержав дыхание, несколько раз подряд нажал на спуск. А тут и вторая дама попала в кадр. Женщины заходили по комнате кругами, пытаясь убедить одна другую, и по очереди оказывались лицом к камере. Василий так увлёкся, снимая сцену, что не сразу услышал шаги. А когда обернулся – было уже поздно: его застукали.

По лестнице поднимались двое: молодая, лет тридцати пяти, весьма миловидная, стройная женщина и полная дама в возрасте. Обе смотрели на него, молодая – с любопытством, пожилая – с подозрительностью. Василий отвернулся и сделал ещё несколько кадров, прятаться теперь уже не имело смысла.

– Чем это вы тут заняты, мужчина? – с напором спросила пожилая, поднявшись на площадку, – Уж не квартиру ли выискиваете?

– Для чего квартиру? – опешил Василий. – У меня есть квартира…

– Известно для чего, – заявила пожилая, сверля его взглядом. – Вон в третьем подъезде совсем недавно квартиру обчистили.

– Ну что ты, мама, – подала голос молодая, – неудобно. Да и не похож он на грабителя, и одет хорошо.

– Они все непохожи, – возразила пожилая, – а потом домой придёшь, а там пусто. Ты, чем спорить, поднимись-ка домой, да проверь, всё ли цело. А если что не так – сразу звони в милицию, а я его пока задержу. Да! И Лешку с Игорь Андреичем из сорок седьмой позови на всякий случай, пусть выйдут, подежурят.

И она подвинулась, перегораживая собой проход к лестнице. Молодая бочком проскользнула мимо Василия (простите, простите, позвольте пройти) и лёгкими шагами побежала по лестнице. Пожилая же, устремив пронзительный взгляд на Василия, грозно спросила:

– Ну так и что вы тут делаете? С милицией будем разбираться или своими силами обойдёмся?

– Своими, – ответил Василий и очень натурально сыграл смущение. – Понимаете, в чем дело… У меня там жена… С этим, как его…

– С хахалем?

– Ну да, с воздыхателем. А я отсюда наблюдаю.

– Так что ж ты стоишь-то? Беги туда! – мгновенно приняла решение пожилая и тут же, без остановки, крикнула зычно на весь подъезд: – Ольга! Не надо Игорь Андреича с Лёшкой, и милицию не надо. Свой он, пострадавший…

Частые шаги наверху сменились мерным стуком каблучков, значит, женщина развернулась и начала спускаться.

– Что ж ты не бежишь? – спросила Василия пожилая дама. – Гляди, поздно будет!

Голос у неё стал гораздо мягче, в нём даже мелькнули нотки жалости. Он пожал плечами и ответил:

– А толку? Всё равно мне с ней теперь не жить уже.

Он вздохнул и отвернулся. Пожилая дама подошла к нему и положила руку на плечо.

– Ты сильно-то не расстраивайся, – тихо сказала она, – это хорошо, что ты узнал вовремя. А иначе ходил бы рогатым. Правда?

Василий кивнул. Пока дама говорила ему утешительные слова, он складывал в рюкзак камеру, не забывая посматривать в окно. Женщины в халатах перестали выяснять отношения. Та, что в синем, снова уселась за компьютер, а та, что в пестро-жёлтом, полезла в шкаф.

Безошибочно находит… Что там? Полотенце? Тряпка? Неважно. Главное, что безошибочно. И быстро. Значит, давно здесь живут. И Интернет имеется. Стало быть, это они на связь выходили на сайте знакомств. А не было их почему долго? Ну, почему-почему… Командировка. Длительная. Или отпуск. В конце концов, вечерами они могут пропадать где угодно, дело молодое, да и я не каждый вечер сюда наведывался, просто наткнуться не мог…

Василий с треском закрыл молнию и повернулся к пожилой даме:

– Спасибо вам.

– За что? – искренне удивилась та.

– За совет. За доброе слово. Да просто – за участие.

Дама растрогалась, и Василий понял, что чинить препятствий она не станет, и ему удастся уйти спокойно, без ненужного шума. Он закинул рюкзак на плечо и сделал уже шаг к лестничному маршу. Остановил его голос молодой женщины, Ольги. Оказывается, она успела уже вернуться.

– Что тут у вас происходит? – спросила она, а глаза её так и горели любопытством.

– Да вот, – ответила ей пожилая, – жена у него гуляет с любовником.

– Фи, как банально, – разочарованно произнёсла Ольга.

– Но банально всё на свете, мадам, – возразил ей Василий.

– Но я не люблю банальностей и боюсь их говорить.

– Всё, что можно сказать, уже сказано тысячи раз, всё, что можно сделать – сделано. Если мы с вами не знаем, что какая-то тема уже сто раз пережёвана, а значит, банальна, то она и становится откровением для нас. Очевидно, что чем умнее человек, тем больше для него банальностей. Так что не бойтесь их. Потому что по большому счёту или говоришь банальность, или молчишь. Что тоже банально.

– Вы полагаете? – спросила она и посмотрела на Василия с нескрываемым интересом. А я думала, тут чуть ли не шпионские дела… Скажите, а откуда у вас такой дорогой фотоаппарат?

– Я работаю фотографом, – не моргнув глазом, соврал Василий.

– Где?

– Да так… В одном глянцевом журнале.

Она не нашлась что ответить, и Василий, закинув рюкзак на плечо, двинулся вниз.

– Окно закрой, холодно! – крикнула ему вслед пожилая дама.

Он вернулся, плотно закрыл окно, и, посмотрев на женщин в упор, сказал:

– Я ещё появлюсь здесь. Возможно.

* * *

Полчаса спустя Василий был уже на другом краю города Королёва, на улице Горького. Он сидел в машине, время от времени посматривая на часы. Василий поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, проверил фотоаппарат и закурил. По старой, выработанной годами привычке, прикуривая, он прятал огонёк зажигалки в ладонях, чтобы его нельзя было увидеть со стороны, да и тлеющую сигарету умело скрывал в кулаке.

Позицию он выбрал удобную, между двух гаражей в тёмном тупичке, куда прохожие не заглядывают. Двор, все три подъезда дома и асфальтированная дорожка, щедро освещённые дугоразрядными фонарями, были как на ладони, незамеченным тут не пройдёшь.

В куртке, с правой стороны, беззвучно забился зуммером телефон. Василий, шёпотом чертыхнувшись, полез за ним. Сидя за рулём, было жутко неудобно расстегивать молнию и шарить в глубинах кармана. Наконец мобильник оказался в руке. Мельком глянув на светящийся экран, Василий приложил трубку к уху:

– Слушаю тебя, Слава.

– Васька! Я из метро. Тут жуть что творится! Меня, похоже, хотели убить!

– Так. Успокойся. Вдохни. Выдохни. Ты на какой станции?

– На «Театральной».

– И что там случилось? Только чётко, внятно, без истерик.

– Я и так без истерик, – обиженно произнёс профессор, – тут человека под поезд столкнули. Совсем рядом со мной.

– Ты уверен, что он не сам? Он мог упасть или прыгнуть специально. Его толпа могла вытолкнуть…

– Уверен, я видел своими глазами. Его толкнули, сильно. Это было страшно. Страшно. А толпы в это время уже нет. Нет толпы.

– Ясно. А почему ты решил, что хотели столкнуть тебя?

– Потому что похож. Примерно такого же роста, тоже в сером пальто и примерно с таким же портфелем, как у меня.

– Это ещё ничего не доказывает. Может быть, столкнули того, кого и планировали.

– Может… Что теперь делать, а? – в голосе профессора появились жалобные нотки.

– Поезжай домой по другой ветке, здесь поезда пока ходить не будут.

– А может, ты приедешь сюда? Вместе домой доберёмся.

– Успокойся. Соберись. Ты же понимаешь, мне до тебя часа два ехать, если не больше. А за это время всё что угодно может случиться.

– Ну да…

– Сто к одному, что ты здесь ни при чём. По крайней мере, я не в курсе, чтобы тебя «заказали».

– Ты мог и проморгать.

– Вряд ли… Сейчас я знаю много. Брабандер тебе нового сотрудника сегодня сватал?

– Сватал…

– Вот видишь, я в курсе. Кстати, не бери его.

– А я и не взял. Полная бездарность.

– Молодец. А теперь соберись с духом и поезжай домой. Страхи – долой.

– А если всё же это меня хотели столкнуть?

– Да если даже и так, сегодня ты в безопасности.

– Почему?

– Если покушение по какой-то причине сорвалось, его не могут снова повторить сразу. Нужно время на подготовку. Так что поезжай. На всякий случай соблюдай правила безопасности.

– Какие?

– Элементарные. Ты что, забыл? Я ж тебя инструктировал… Держись всегда на виду, не лезь в толпу, стой подальше от края платформы и всегда там, где останавливается первый вагон поезда, не разгова…

– Да помню я! Ладно, поеду… Страшно – а надо. Машке – ни слова! Пока!

– Пока. Домой доберёшься – позвони!

– Хорошо.

Василий засунул телефон в карман. Вот ещё проблем не хватало… Что же это происходит-то? Неужели они сменили план? А может, они втёмную играют? Знают, кто я такой и зачем, и посылают по ложному следу? Нет, не может быть. Это ж как надо уметь всем играть тогда! Нет-нет, слишком много сил надо потратить, слишком много умения, а результат – копеечный. Конечно это случайность. А, ладно, потом будем думать, всякому делу свой черед. Василий посмотрел на часы. Пора бы уже…

Во время разговора с профессором он отслеживал всё, что происходило во дворе, не выпуская из виду ни одного прохожего. Да их и было всего двое, и обе – женщины. А он ждал мужчину.

Баннерет Августин появился настолько неожиданно, что Василий даже растерялся. Только что его не было – и вот идёт размашистой походкой по ярко освещённому тротуару. Момент, когда он вынырнул из тени, был бездарно пропущен. Как это могло случиться – Василий так и не смог понять, даже позже, когда анализировал ход событий. Ни прежде, ни потом с ним подобного не случалось.

Однако терять время Василий намерен не был. Отработанным движением он вскинул камеру и сделал серию снимков. Вроде, должно получиться, и лицо попало в кадр, и дом…

На полпути к нужному подъезду баннерет вдруг повернул голову и посмотрел на Василия. Прямо в глаза. Хотя видеть его никак не мог: машина стояла в тени, в темноте, да ещё за кустами, над которыми выступала только часть кабины, а баннерету прямо в глаза бил свет уличного фонаря. Но факт остаётся фактом – он оглянулся, будто его окликнули, и упёрся взглядом в Василия. Впрочем, уже спустя мгновение, он шагал дальше как ни в чем не бывало. Что за чертовщина такая… У Василия озноб пробежал между лопаток, и он непроизвольно передернул плечами. Но тут же совладал с собой и снова прильнул к окуляру.

Удивительное дело: баннерет прошёл мимо второго подъезда, где живёт профессор Симонов. «Неужели заметил слежку? – подумал Василий. – А не заметил – так почуял… Пёс раздери этих экстрасенсов, не угадаешь, что им в голову взбредёт. А может, он просто выбирает позицию для наблюдения? Тогда понятно, почему он смотрел в мою сторону, тогда ему прямой смысл идти сюда, ко мне». Василий взялся было за ручку двери, чтобы неслышно выйти из машины и спрятаться, но тут же отдернул руку. Потому что баннерет неожиданно зашёл в третий подъезд.

Вот это номер! Оттуда же, из третьего, никакого обзора! Глупый ход. Недальновидный. Бессмысленный. Василий надел наушники, включил приёмник. Тишина. Значит, профессор Симонов ещё далеко, «жучок» не берет с такого расстояния. Наверное, в автобусе едет. Подумав немного, Василий решил подождать, не торопить события. Один наушник он оставил в ухе, чтобы знать загодя, когда появится профессор.

Хлопнула дверь. Из третьего подъезда вышел человек. Василий подумал было, что это вышел баннерет, сообразив, что перепутал подъезд, и навёл на него камеру. Но нет – это оказался маленького роста, широкоплечий, коренастый мужик, и было на нём не дорогое длинное пальто, а старая потрёпанная куртка. Шёл мужик странно, Василий подумал, что он пьян до изумления. Но нет, не пьян вовсе. А будто головой ушибленный – идёт как автомат, ноги высоко задирает и ставит на землю, словно по команде. И поворачивает странно. Останавливается, приставляет ногу, потом – напра-во, раз, два! И снова вперёд: шагом марш! Только руками не размахивает, руки у него в карманах, и голова втянута в плечи. Мужик дошёл до второго подъезда и скрылся за дверью. Странный тип… Василий поскреб пятерней затылок: «Где ж я его видел? Ведь видел, точно…»

Снова железно лязгнула дверь третьего подъезда, на этот раз во двор вышел баннерет. Василий вскинул камеру, но снять смог только спину. Баннерет, вопреки ожиданиям, повернул в другую сторону и быстро пошёл прочь. Василий заметил, что походка у него сменилась с уверенно-размашистой на несмелую, семенящую, да и вообще стал он какой-то скукоженный, вроде бы даже ссутулился. Вскорости баннерет растаял в темноте. Что бы это значило? Василий хотел было пройти за ним следом, посмотреть, в какую сторону он направился, но в последний момент передумал – побоялся спугнуть.

Следующие полчаса протекли в пустом ожидании, по дорожке прошли две громкоголосые девицы, влюбленная парочка и спешивший по своим делам мужчина, все – мимо дома. На улице стремительно холодало, Василий зябко поёжился, потёр замёрзшие руки. Он начал уже беспокоиться о Симонове, но тут в наушнике щёлкнуло, затрещало, зажужжало, и женский голос объявил остановку. Ага, значит уже рядом, недолго осталось. Василий услышал, как с шипением открылись двери автобуса, как застучали ноги по железным ступеням, услышал, как профессор Симонов попрощался с кем-то, как пообещал что-то «непременно выяснить завтра же». Потом звуки отдалились, исчезли, и остались слышны только монотонные шаги – профессор шел домой. Василий включил запись и бросил наушник на сиденье.

Спустя пять минут профессор появился на тротуаре. Василий сделал несколько кадров и отложил камеру, следя за происходящим. Профессор подошёл к подъезду легким скорым шагом, видно было, что он в прекрасном расположении духа. Он тихонько насвистывал какую-то мелодию. Василий машинально посмотрел выше, в окно подъезда. Там виден был лестничный марш, ядовито-зелёная стена и такая же зелёная колонна мусоропровода. Рядом с мусоропроводом неподвижно стоял мужик в старой потрёпанной куртке. А вот и профессор поднимается, лысина его видна. Забавно как, с улицы мужик виден, а профессору Симонову – нет, мусоропровод загораживает.

И тут Василий вспомнил, где его видел. Это ж балагур и весельчак, отчаянный пьяница и дебошир, вечно улыбающийся и всегда подвижный, как ртуть, здешний дворник Фёдор Звонкий! Ах, ты чёрт! Ах, проклятье! Василий выскочил из машины и метнулся к подъезду. Он бы был у двери через несколько секунд, но в потёмках он налетел на кусты, потом споткнулся о железяку, торчавшую из земли, и чуть не упал, потом поскользнулся на льду, перепрыгивая через ограждение, и опять потерял равновесие. Словом, несколько драгоценных мгновений он потерял. Василий рванул на себя дверь, влетел в подъезд и нос к носу столкнулся с Фёдором. Тот шёл прямо на Василия, мощно и неудержимо, как паровоз. Василий едва успел отшатнуться в сторону, пропуская его. Фёдор вышел на улицу, достал что-то кривое и несуразное из-за пазухи и бросил в мусорный бак. Там громыхнуло, звякнуло, посыпалось. Василий зло сплюнул и рванулся наверх.

Там, на площадке второго этажа, на грязном кафеле лежал профессор Симонов. Череп его был раскроен пополам, почти до основания.

24. Андрей

Уютный гараж Андрея оказался замечательным местом для встреч: и тебе тепло, и сухо, и перекусить можно, и – главное – никто не мешает. Неудивительно, что собираться наши друзья стали именно там. Облезлый холодильник ЗИЛ постепенно заполнился, в основном сырокопчёной колбасой, вяленой рыбой и пивом, а в морозилке прописалось копчёное сало. Хозяйничал в гараже всегда Андрей. Сегодня он нарезал толстыми ломтями свежий хлеб, выставил на стол лук, порезанный колечками, посыпал его крупной солью, вместе с тончайшими, как бумага, прозрачными кусочками замёрзшего сала на холодном, только что из морозилки, блюдечке. Критически осмотрев стол, он добавил к получившемуся натюрморту две полулитровые банки пива и четыре граненых стакана. Теперь вроде всё.

– Ну и зачем это? – недовольно пробурчал профессор. – Мы ж не пить тут собрались, а работать.

– Да ну тебя, ей-богу, – возмутился Андрей, – почему сразу пить? Во-первых, это не водка, а всего-навсего пиво. Во-вторых, литр на четвёрых. В-третьих, есть повод: сегодня же седьмое мая, день радио.

– В четвёртых, – поддержал его Роман, – оно безалкогольное. Так, для вкуса. Чтоб всухомятку не жевать.

– Ну если безалкогольное… – потянул профессор, – а причём тут день радио?

– Как при чём? – возмутился Андрей. – Я ж радист по образованию. Радиофак как-никак закончил. Уже сколько лет собираюсь отметить, и каждый раз не выходит. Хоть сегодня, хоть безалкогольным…

– Ладно, уговорил, – милостиво согласился профессор, – а пока ждем Василия, давай прогоним ещё разок.

– Сало согреется, невкусным станет.

– Ничего, ты его пока засунь обратно в морозилку. Не ленись, нам время дорого.

– Эх, – мечтательно произнёс Роман, следя глазами за блюдцем с салом, – скорей бы Василий пришёл. И скорей бы выходной, день Победы.

– Да-да, – передразнил его профессор, – скорей бы вечер. Скорей бы утро. Скорей бы выходной. Скорей бы лето. Скорей бы состариться и умереть.

– Зачем же умереть, профессор?

– Затем. Не торопись жить, Роман, цени каждый миг, не подгоняй время. Этот миг – он один, и больше не вернётся. Даже если он скучен или просто тебе неприятен, всё равно цени его. Кто торопит время – торопит и свою смерть.

– Что это тебя на философию потянуло, Славка? – спросил Андрей, – Случилось чего?

– Да так… Сам не знаю. Навеяло. А может, просто не люблю, когда подгоняют. Ладно, проехали. Ты лучше расскажи, что у нас с измерением?

– Ничего утешительного, никак мне не удается точность, сложно это очень, слишком скорость большая. Тут нужен большой и сложный агрегат, и куча денег.

– О чём речь? – заинтересовался Роман. – Что измеряете, почему я не в курсе?

– Скорость света, Роман, – ответил Андрей.

– Зачем?

– Чтобы можно было вернуться назад, – ответил профессор.

– Не понял.

– А, ну да, мы тебе не говорили… Видишь ли, дело в том, что при путешествии на Машине Времени есть вероятность попасть в параллельную вселенную, и немаленькая. Само по себе это не страшно, потому что всегда можно сделать несколько попыток прыжка и, в конце концов, найти свой мир. Вопрос в том, как определить, что именно этот мир – твой. И поэтому, чтобы не заблудиться в мирах, я решил измерять константы.

– Какие константы?

– Фундаментальные. Как только нашёл собственный набор – значит, ты дома.

– И много их надо измерять?

– Нет, всего одну. Легче всего измерить скорость света. Загвоздка в том, что нужна очень большая точность, скажем, до ста знаков после запятой.

– Понял… И что?

– Ничего… Пока не получается.

– Да… А время идёт.

– А я что говорил? Время летит!

– Значит, именно поэтому вы и тянете с пуском модели?

– Ну да. Модель не вернётся сюда, она наверняка залетит в другой мир.

– Откуда такая уверенность?

– Из опыта, Роман. Я уже попадал не туда. Володя мне специально показывал, как попасть в свой мир. Тогда мы долго мотались по ветвям. Но никто из нас так не сможет так, как он.

– Эх, жаль, что я этого всего не видел.

– А что бы это изменило?

– Да хотя бы посмотрел, как он делает точную настройку.

– Я знаю, как сделать настройку, Роман, представляю, что для этого надо сотворить с полями. Но что толку с этого, если я не знаю, где мир, в который надо попасть. Поэтому не буду знать, в какую сторону подстраивать. Это всё равно, что искать улицу в незнакомом городе наугад, без карты. Пока мы в тупике.

Они немного помолчали.

– Что там у нас нового с «Волгой», Андрей? – спросил профессор.

– Да ничего нового. Как было три пуска и подряд, по одному каждую ночь, так и тишина с тех пор, как отрезало. Координаты я узнал точные, передал, как договаривались, Василию.

– А они не могли ее просто отогнать подальше, где радио не берёт?

– Я сперва тоже так подумал, но Василий проверял, говорит, что как стояла она, так и стоит на месте, на автобазе. Не понимаю, чего они застопорились. Может, разобрали ее, да и сломали?

– А я догадываюсь, в чём дело. Они как раз заблудились в мирах. Слетали в прошлое и вернулись не в свою вселенную.

– Постойте, профессор, – вмешался Роман, – но машина-то стоит на месте! Значит, они прилетели обратно.

– Нет, Роман, не значит, в том-то и дело. Вместо них здесь оказался кто-то другой, двойник. И «Волга» – тоже двойник. А как вернуть всех на место, они не знают.

– Не понял, – заявил Роман.

– И я не понял, – эхом отозвался Андрей, – объясни.

– Хм… Хорошо. Дай листок бумаги. Вот смотрите…

Профессор достал ручку из кармана и нарисовал дерево.

– Вот оно, Дерево Времени, вернее, Дельта реки Времени, или просто Дельта.

Вилка внизу, я называю ее узлом, это точка, где вселенная расщепилась на две. Правая ветка снова заканчивается узлом с новым расщеплением, я нарисовал тут пунктиром. Но пока эта ветка нам неинтересна, потому что мы, будем так считать, находимся в левой. Она, как видите, снова делится на две, левая из которых опять расщепляется, и мы опять не видим ее, потому что мы сейчас – в правой ветке, вот в этой, вертикальной. Она разделяется снова на две ветви, эти ветви – ещё раз каждая на две. Такая вот картина расщепления вселенных. Всего мы получили их восемь, от вселенной А до вселенной Н. Само собой, каждая точка разделится ещё раз, те разделятся снова, и так далее. Понятно?

– Пока вроде да.

– Давайте, чтоб не путаться, назовем узлы расщепления точками, в которые они упираются. Например, узел, из которого произошли вселенная С и D – узлом CD. А узел пониже, из которого произошли миры A, B, C и D – AD. И так далее. Ближайшие вселенные отличаются очень незначительно. Ну, скажем, во вселенной А дон Педро дал в глаз дону Хуану, а во вселенной В – не успел, и потому сам получил от дона Хуана по носу. И больше эти вселенные ничем друг от друга не отличаются. Понятно?

– Вроде бы понятно. А причём тут «Волга», которая не исчезла?

– Не спеши, Роман. Ты усвоил, что мир А отличается от мира В только синяком дона Педро из Каракаса и больше ничем?

– Усвоил, усвоил…

– Значит, в обоих мирах есть профессор Львов. Абсолютно одинаковый. Больше того: он производит одни и те же действия! В одно и то же время чистит зубы, едет в машине, читает лекцию, поучает своего аспиранта по имени Роман. Так вот. Если этот профессор вдруг отправится на Машине Времени в прошлое из точки, скажем, С и при возвращении промахнется и попадет в точку D, что произойдет?

– Он встретит в этой точке D своего двойника!

– Двойка тебе за сообразительность! Двойник делает то же самое, что и профессор, значит, он тоже летит в прошлое и тоже промахивается при возвращении, причём все это происходит одновременно! Стало быть, горе-путешественник, который родом из точки D, окажется в точке Е! И я, профессор Львов, займу его место.

– А на Ваше место переместится профессор Львов из вселенной В?

– Правильно. Значит, я в параллельном пространстве займу место моего двойника, а на моем месте окажется другой двойник. В свою очередь, на его месте окажется третий и так далее, то есть происходит нечто вроде сдвига.

– А если вселенные далеко друг от друга, например А и F?

– Тогда профессор из вселенной В очутится во вселенной G, а из С – в Н. Наши пфальцграфы, я полагаю, как раз в такую беду и попали. Они залетели в какую-то удалённую вселенную, а вместо них прилетели другие. Думаю, и сами испытатели, и их начальство сообразили, что натворили что-то, но не поняли, что именно и как из этого всего выбраться. Думаю, они сильно напуганы.

– Они что, так сильно отличаются? У них по шесть пальцев на руках?

– Ценю твой юмор. Нет, пальцев вряд ли по шесть. А вот глаза могут оказаться другого цвета, волосы, характеры не такие, одежда… Может исчезнуть или, наоборот, появиться татуировка или что-нибудь в таком духе. Кроме того, они могут знать что-то такое, чего знать не должны, и не знать того, что знать обязаны. Например, не узнавать родного начальника. Полагаю, пфальцграфы не могут понять, что случилось с людьми, они могут даже подумать, что их изуродовало путешествие во времени. Хуже всего самим испытателям – они и вовсе в чужом для них мире, не исключено, что во враждебном.

– Наверное, ты прав, – задумчиво произнёс Андрей, – если на самом деле прилетели двойники путешественников, испытания свернут и будут разбираться, что стряслось. Интересно, сколько на это понадобится времени?

– Много, Андрей. Годы. Им надо создать теорию, без нее – никак.

– Не стал бы загадывать. Во-первых, мы не знаем их ресурсов, во-вторых, они могут нужную информацию просто выбить.

– Откуда выбить?

– Из тебя…

– М-да… Одно утешает: я им нужен живой.

– Послушайте, профессор, – подал голос Роман, – мне вот что пришло в голову… Аппарат, который построил Владимир, чудовищно грубый. Схема аналоговая, без контроля, все эти маховики с катушками, электромоторы… Система ужасно неточная, неудивительно, что промахивается, с ней попасть труднее, чем промахнуться. Потому он и сделал ручки точной настройки, чтобы назад по шагам возвращаться, по интуиции.

– Ты хочешь сказать… – произнёс профессор.

– Ну да! Чем сотню раз измерять ваши константы, приближаясь раз за разом к нужному месту, не проще ли сразу получше прицелиться? У нас цифровое управление прецизионной точности, мы можем просто ЗАДАТЬ нужные координаты! Да и задавать не надо! Можно воспроизвести в обратной последовательности все поданные импульсы каждой компоненты поля, и мы автоматически вернемся в исходную точку! Для этого надо сделать так, чтобы процессор их запомнил, только и всего! И угол перемещения можно задать точнейший.

– А ведь и правда… – произнёс Андрей.

– Какую точность ты можешь обеспечить? – быстро спросил профессор.

– С 64-разрядным процессором… Примерно 38 знаков.

– А больше можешь?

– Могу вдвое больше, 76 знаков после запятой, если задать числа двойной точности. Но считать будет медленнее. А зачем вам точнее? Вы думаете, Владимир вручную, на глаз, мог обеспечить 38 знаков?

– Мысль дельная. Давай, пробуй сделать. Двойную точность. Много тебе времени понадобится?

– Не знаю… Несколько часов, – ответил Роман, вытаскивая из портфеля ноутбук, – сейчас подцеплюсь к системе и скажу точнее.

* * *

– Есть кто живой в доме? – послышался голос из-за двери.

– О! Василий пришёл! – объявил Андрей и полез в холодильник. – Есть, есть! Входи.

– Хорошо тут как у вас, полжизни мечтал о таком гараже, – поделился Василий, осматриваясь, – и тепло, и светло, и сухо. Окошко даже есть.

Василий прошёл к верстаку, оценивающе посмотрел на стол с закуской и остановился в углу, где Роман колдовал с ноутбуком.

– Это и есть Машина? – спросил он, указывая на толстый лист фанеры с прикрученными катушками, электронными платами и с разноцветными проводами.

– Ага, она и есть, – подтвердил Андрей, – Роман сейчас ее настраивает.

– Маленькая, с журнальный столик всего.

– Это опытный образец, модель. Настоящая Машина будет намного компактнее, не больше блока сигарет.

– А где маховики? В «Волге» я видел здоровенные такие маховики…

– Ты видел «Волгу»?

– Ну да, я ж на автобазе покорешился с мужиками, теперь там свой человек.

– Здорово. И как это ты везде пролез и везде успел?

– Профессия… – пожал плечами Василий.

– Да, мы без тебя не справились бы… А маховиков тут нет, всё без вращающихся деталей. Вместо маховиков, вот видишь, эта тороидальная катушка. На ней собраны обмотки, их здесь 720. Они подключаются по особому алгоритму, так и получается хитрой формы поле, дважды закрученная спираль, к тому же вращающаяся.

– Вроде бегущих огней на елке?

– Ну да. Огонёк бежит, а лампочки не перемещаются. Здесь примерно та же история.

– Ясно. И какая у нее мощность?

– Пока не знаем, но в любом случае намного больше, чем в «Волге».

– У такой маленькой – больше?

– Очень много зависит от скорости вращения поля. В Володиной Машине скорость всего около 200 оборотов в минуту, а здесь – несколько десятков тысяч, а может, и больше, мы ещё не проверяли. Многое зависит от индуктивности обмоток. Кроме того, мощность зависит от размеров «кокона», области действия Машины. У Володи он очень большой, больше десяти метров в диаметре, а здесь – только два метра.

– Понял. А как работает – не покажете?

– Как только Роман закончит – можно и показать. Роман, ты долго?