Текст книги "Принцип причинности"

– Потому что первая была Володина, – ответил профессор, отодвигая Машину от Василия. – Ты руки-то не тяни, ею надо уметь управлять, а не просто наугад кнопки тыкать.

– Так научи, – попросил Василий, отдергивая руки.

– Хорошо, научу, – согласился профессор. – Только сперва скажу пару слов об интересных эффектах, которые я обнаружил.

– Ну расскажи, – без энтузиазма согласился Василий.

– Ты зря поскучнел. Эффекты эти на самом деле интересны, и стоят того, чтобы о них рассказать отдельно. Я бы даже сказал, что они важны. Андрей даже особые кнопки сделал, чтобы ими управлять было удобнее. По моей, конечно, просьбе.

– Ты рассказывай, нечего тут философию разводить.

– Ага. Во-первых, обнаружилось, что в режиме холостого хода Машины получается что-то вроде просмотра или наблюдения, словом, видно, что произойдёт. Можно настроить на минуту, час, год, тут переключатель есть, на нём «проск.» написано, проскопия, значит. На год, конечно смысла нет, а вот пять минут сильно помогает. Получается вроде предвидения, можно запросто увернуться от случайного кирпича, например. Видно вроде как сквозь туман, неясными тенями. Но если приноровиться, можно научиться различать.

– Ты серьезно?

– Более чем.

– Да эта штука бесценна, особенно в бою.

– Я же говорю – эффекты интересные! Но ты перебиваешь…

– Всё. Молчу, молчу, молчу…

– Другой эффект возникает при прерывистом движении Машины. Если, скажем, каждую секунду запускать ее и перескакивать на полсекунды в прошлое, то всё вокруг станет происходить вдвое медленнее. И машины едва едут, и пешеходы кое-как плетутся. Я назвал этот режим работы Машины «ускорителем», потому что создаётся полное впечатление, что все вокруг происходит медленнее, а ты ускорился. Можно таким образом ускориться и в пять, и в десять, и в сто раз. Правда, ты будешь двигаться рывками, и для окружающих вроде как мерцать – появляться каждые полсекунды и исчезать. Но если сделать шаг скачка маленький, скажем, тысячную долю секунды, мерцание исчезает совершенно, и время потечет для тебя так же плавно, как всегда, только медленнее. То есть для всех прошла минута, а для тебя – две. Или пять. Или, скажем, час. Бросят в тебя, например, тот же самый кирпич, и пока он летит, ты успеешь сходить домой, чтобы найти старый мотошлем и заодно пообедать и вернуться назад. Придёшь – а кирпич так и висит в воздухе, только переместился на метр или два. А ты уже в каске! Приготовился… Получается как с кинопленкой: можешь ускорить просмотр, и тогда мир полетит мимо тебя как сумасшедший, можешь замедлить, можешь вообще остановить кадр. А захочешь – можно эту кинопленку пустить задом наперёд, причём с любой скоростью.

– Зачем же каска? Можно просто уклониться.

– Само собой. Это я так для ясности примера. А представь себе пешую прогулку со скоростью пятьсот километров в час для окружающих?

– Это же практически неуязвимость…

– Но и это ещё не всё! Если двигаться назад с такой скоростью, чтобы за секунду перемещаться назад как раз на секунду, то всё вокруг и вовсе останавливается! Вот тогда становишься на самом деле неуязвимым, и, кроме того, невидимкой! Потому что тебя просто не успеют увидеть, даже если ты будешь очень долго стоять неподвижно. Всё вокруг остановится, замрёт. Люди как памятники, кто спрыгнул, скажем, с лестницы, так и повиснет в прыжке, птицы, которые летят, тоже в воздухе зависнут. Я назвал этот режим «стоп кадр».

– А я?

– А ты между ними ходишь.

– И делаю с ними что хочу?

– Ну да.

– Это же супер-оружие какое-то получилось, можно в одиночку целую армию перебить. Если с перекурами. Эх, была бы эта Машина раньше, я бы профессора Симонова спас, защитил бы. Мне ж тогда просто времени не хватило.

– Возможно. Если бы сумел дверь в подъезд отрыть.

– А почему не суметь?

– Потому что замерло, не понимаешь? Её никакими силами не сдвинуть, это остановленное время, его нельзя изменить. Впрочем, точно утверждать не возьмусь, надо проверить…

– Тогда бы я добежал до двери и переключился на «ускоритель». Так открою?

– Да.

– Здорово! А Володина Машина так может?

– Нет. Там нельзя менять скорость перемещения во времени, она фиксированная. Да и инерция механизмов огромная, мелких шажков не сделать.

– Понял. А это что за переключатель?

– Это предустановка времени… Слушай, Василий, а почему именно потусторонние?

– Кто потусторонний?

– Ну силы. Почему сектанты должны решить, что они именно потусторонние?

– А! Ну это я нарочно, туману нагнать, попугать. Во-первых, я разыграл сторожа, когда выкатывал с автобазы «Волгу» – сделал оловянные глаза и шагал как автомат. Ясное дело, его будут спрашивать, и ясно, что именно он расскажет. Во-вторых, здорово напугал бандитов, которые пытались задушить Мишу. Они меня разглядеть никак ее не могли, свет фар им в глаза бил. В-третьих, Генератор. Хитрая штука, он не просто вызывает чувство страха. Вернее, это у него побочный эффект… – тут у Василия зазвонил мобильник, и он полез в карман, буркнув короткое «извини».

Разговор по телефону был короткий, всего несколько фраз, причём Василий кроме «слушаю» не произнёс ни слова – говорили на той стороне. И с каждым словом Василий мрачнел все сильнее.

– Плохие новости? – спросил профессор, едва Василий выключил трубку.

– Плохие. «Волгу» опять угнали.

28. Василий

– Надо было лучше прятать! – с досадой произнёс профессор.

– Куда уж лучше-то, – обиделся Василий, – она стояла в таком захолустье… В заброшенной наполовину деревне, где всех жителей семь старух да два алкоголика.

– Значит, кто-то знал, где она.

– Да никто не знал. Я да Юрий Федорович, мы двое только.

– Кто такой этот Юрий Фёдорович?

– Мой хороший знакомый, старый друг покойного отца. Его никто, кроме меня, не знает в городе.

– А он про пфальцграфов знал?

– Откуда? Нет, конечно.

– Может, за тобой следом ехали, выследили?

– Обижаешь! Я бы заметил…

– Как же они нашли «Волгу»?

– Не знаю. Так же, может, как и в первый раз, когда угнали ее из Андрюхиного гаража…

Василий замолчал и принялся рассматривать носок правого ботинка. Профессор, внимательно посмотрев на него, спросил:

– Что, совсем плохие вести из твоей деревни?

– Плохие. Агдам дохлый, причём без следов насильственной смерти.

– Кто такой Агдам?

– Да собака… Юрия Фёдоровича. Злобная такая псина, помесь ротвейлера с кем-то, никого к себе не подпускает. Верней, не подпускала. Молодая была, здоровая, полная сил. С чего бы ей сдохнуть?

– А Юрий Фёдорович, что на этот счёт говорит?

– В том и дело, что ничего! Он ничего не помнит. Совсем. Кроме одного – было ему очень страшно. Очень. И страх – он из окна на него навалился почему-то, хотя за окном никого не было. Говорит, теперь он боится к этому окну подходить.

– Что рассказывает?

– Рассказал, сидел он за столом, нож точил. А потом – чёрнота на него навалилась, провал. Очнулся на полу, долго не мог понять, где он, что с ним, и даже кто он, нож и оселок рядом валяются. И, говорит, страшно очень, такой ужас его сковал, какого никогда в жизни не было. Так он и пролежал, боясь шевельнуться, минут пять. Или десять. А потом потихоньку его отпустило, и страх ушёл. Он вышел во двор – «Волги» нет. И Агдам лежит, не шевелится…

Василий помолчал немного и продолжил:

– И вот что странно. Он говорит, дверь была изнутри закрыта на задвижку. И когда он во двор выходил, дверь отпирал. Окна все закрыты. А ключей от «Волги» дома нет.

– Может, просто найти не может?

– Нет. Он их на гвоздик повесил, когда я уехал, и с тех пор не трогал. Не терял он ключи, они исчезли.

– Странно.

– Да. Странно… А знаешь, что это всё означает?

– Что?

– Это – война, Славка. Они объявили нам войну. Теперь, после угона, всё сложилось воедино. Ну конечно! И когда они душили Мишу – это тоже был удар по нам, только они немного промахнулись.

– Да. Скорее всего. В свете последних событий… Хорошо, что ты успел всех эвакуировать. И что теперь?

– Остаётся одно: воевать. А это я умею. И умею хорошо.

– А мне что делать? Я-то воевать не умею.

– Не боись, прорвёмся. Ты будешь кнопки нажимать. Так… Медлить нам нельзя. Приступим прямо сейчас. И начнём с «Волги».

– Почему с «Волги»? Её же только что угнали, ещё и спрятать не успели, там же куча народу возле нее сейчас вертится. Может быть, лучше подождать, пока всё успокоится?

– Нет. Как ты не поймешь? Сейчас нельзя давать слабину. Напали на Мишку – отбить, отняли машину – отобрать, и немедленно. Мы должны своими действиями показать, что отныне не дадим спуску ни на йоту. На каждое их действие против нас мы будем немедленно отвечать противодействием. Так. Где у нас был Андрюхин пеленгатор? Сейчас мы ее триангуляцией найдём…

Василий залез в багажник «Нивы», долго там перекладывал какие-то пакеты и коробки, гремел железками. Наконец, выудил со дна два приёмника.

– Как им пользоваться помнишь?

Профессор кивнул.

– Хорошо, – продолжил Василий, – я отъеду подальше, чтобы было проще засечь. Через полчаса созвонимся.

* * *

«Волгу» они обнаружили быстро. Конечно же, на автобазу сектанты ее возвращать не стали, а загнали на территорию недостроенной больницы. Возводить ее бетонные корпуса начали давно, лет пятнадцать назад, а то и больше, но потом бросили. Обычный долгострой. По правде говоря, больницы здесь никогда и не было, а был пустырь, поросший густой полынью, крапивой и лебедой, с торчащими остовами бесхозных зданий. Железобетонный забор, впрочем, имелся, и был он незыблемо прочен, чист и целёхонек, будто его поставили только вчера.

Василий припарковал «Ниву» подальше от ворот, за углом в кустах, и оставил ее под охраной профессора, а сам, оглянувшись, перелез через забор и спрятался в густом кустарнике. «Волгу» он увидел сразу. Её припарковали на пыльной площадке, возле трёхэтажного здания красного кирпича с выбитыми окнами. Салон «Волги» был пуст. А рядом с ней стоял громадный чёрный джип – «Линкольн Навигатор» с наглухо тонированными стёклами. Сидел ли кто-нибудь в нём, было непонятно. Василий, оценив обстановку, проскочил под прикрытием зарослей к длинному изогнутому бетонному строению. Очевидно, это был недостроенный главный корпус. Подобравшись к оконному проёму, он достал из сумки бинокль и начал наблюдать.

Людей было пятеро, все широкоплечие, крепкие, коротко стриженые, в почти одинаковых чёрных кожаных пиджаках. Они оживленно разговаривали, размахивая руками – видимо, о чём-то спорили. Особенно энергично жестикулировали двое, те, что стояли к Василию спиной.

«Ого, а вот и знакомые лица! – подумал Василий, глядя на двоих, вышедших из красного здания. – Баннерет Августин пожаловал. А второй… Как там его зовут… Кастелян Мишель, кажется…»

Баннерет с ходу начал отдавать распоряжения, наверное, он был здесь главным. По крайней мере, вид он имел уверенный, а жестикуляцию энергичную и властную. Люди в кожаных пиджаках прекратили споры и начали внимать. Время от времени то один, то другой из них согласно кивал головой. Очевидно, баннерет распределял задания.

И вдруг опять, как в прошлый раз, баннерет неожиданно оглянулся и посмотрел на Василия. Или только в его сторону? Но Василию в бинокль показалось, что баннерет смотрел прямо ему в глаза. От цепкого колючего взгляда стало не по себе, а по спине будто пробрало морозом. Василий зажмурился и попытался сосредоточиться, отгоняя наваждение и ползущий от желудка страх. Он попытался успокоить себя. В конце концов, неясно увидел его баннерет или нет. Василий надеялся, что нет, он всё же прятался в плотной тени, а баннерет смотрел в его сторону против солнца, трудно разглядеть что-нибудь в таких условиях. Василий несколько раз глубоко вздохнул, втянув ноздрями пыльный жаркий воздух, и открыл глаза. Баннерет, оказывается, уже повернулся к нему спиной. Судя по активной игре рук, он вовсю продолжал распоряжаться. Не заметил… Спустя пару минут баннерет замер. Он стоял, засунув руки в карманы, и только правая нога носком выбивала такт по асфальту, вздымая пыльные облачка. Широкоплечие детины разом бросились врассыпную, кто куда – видимо, исполнять поручения. Вот это дисциплина, – подумал Василий, – как в армии.

Баннерет неожиданно развернулся на пятках, оказавшись лицом к убежищу Василия, и снова взглянул на него. Теперь сомнений не осталось: смотрел он прямо в глаза, щурясь от яркого солнца. Видеть он Василия не мог, но все же смотрел. Смотрел не отрываясь и, кажется, даже не мигая. У Василия опять пробежал по спине холодок, сверху вниз, тугой немеющей волной, и он почувствовал, как начали цепенеть ноги. И откуда-то из глубины пополз страх, медленно и неумолимо, ширясь, разрастаясь, заполняя собой руки и ноги, и грудь, сжимая неистово сердце. Василий снова закрыл глаза и попытался сосредоточиться, отрешиться от происходящего – так когда-то давно его учили сопротивляться гипнозу. Сопротивляться получалось плохо, сознание ускользало, уходило от него, растворялось в растущей пучине оцепенения и страха, и он, собрав остатки воли, схватился зубами за фалангу согнутого пальца. Резкая боль словно протрезвила его, и страх отступил, но не рассеялся, а съёжился и затих, притаился в дальнем уголке души. Василий осторожно перекатился, отодвинувшись от оконного проёма, и вытер холодный пот со лба. Вроде отпустило…

Василий перевел дух и попытался собраться с мыслями. Так вот, значит, каково это – оказаться под ударом баннерета. Сильно. Неудивительно, что Юрий Фёдорович ничего не помнит, кроме страха. А ведь наверняка удар мне достался ослабленный – все-таки далеко, метров сто, и не было визуального контакта, баннерет скорее догадывался о моём присутствии, чем видел меня. По позвоночнику ещё раз прошла волна холода. Василий вздрогнул, ожидая нового наплыва страха, сконцентрировался, замер. Но ничего не произошло, не обрушилось, не скрутило. И тут Василию почудилось то ли движение за спиной, то ли шорох. Он оглянулся, неслышно скользнул в угол и осторожно выглянул в дверной проём. По коридору крадучись шли двое, один с пистолетом Макарова, другой – с помповым ружьём. Они шли медленно, стараясь не хрустеть кирпичной крошкой, и заглядывали во все помещения. Сомнений не было – искали его. Василий оглянулся – спрятаться некуда. Тогда он встал рядом с дверным проёмом, впритирку к стене и затаился.

Когда тот детина, что сунулся в дверной проём, падал, схватившись руками за горло, Василий успел мягко придержать его и одновременно перехватил ружьё, чтобы не наделать шума. Но, как назло, именно в этот момент из помещения напротив вышел в коридор второй бандит, тот, что с пистолетом. Он увидел склонившегося над бездыханным телом напарника Василия и, не раздумывая ни секунды, начал стрелять.

Василий оказался быстрее – он отпрянул и прижался спиной к стене. Василий успел вытащить у первого из кармана куртки патроны. Он подвинул ближе к себе сумку, чтобы ее случайно не зацепило пулей. Судя по тому, с какой частотой опустошался магазин ПМ, и с каким разбросом влеплялись в бетон пули, стрелок был неопытный, и к тому же нервничал. Василий понимал, что медлить нельзя – к стрелявшему уже наверняка спешила подмога, минута-другая, и его обложат в комнате, как медведя в берлоге, тогда живым не уйти. Поэтому Василий, отсчитав восьмой выстрел, выскочил в коридор. Бандит, увидев его, нажал на курок, но выстрела не последовало. Он растерялся на миг, не сразу сообразив, что кончились патроны. Этого мига Василию было достаточно. Короткий удар – и бандит кулём рухнул на пол. Василий нагнулся, чтобы забрать пистолет и запасную обойму, и в этот момент над головой у него просвистела пуля. Он резко метнулся в сторону, снова спрятавшись за спасительную стену. Потом, пригнувшись, заглянул в комнату. Пусто. Василий приподнялся, всматриваясь. Ага! Бьют из красной трёхэтажки, больше неоткуда. Снайпер, значит… Хорошо. Василий под прикрытием стены перебежал к «своей» комнате, где лежал уже начинавший приходить в себя первый бандит, сделал быстрый шаг в комнату, схватил свою сумку и снова юркнул в коридор. Спустя мгновение в стену, разбрызгивая крошки бетона, глухо ударила пуля.

«Хорошо стреляет, – подумал Василий. – Метко. И расторопно. Он-то и будет мне мешать больше всех». Василий вставил свежий магазин в ПМ, передернул затвор и сунул пистолет за пояс. Взял ружьё, взвесил его в руке. Из него в снайпера не попадёшь, далеко. Можно только напугать и заставить спрятаться. Тоже, впрочем, немало: пока он прячется – стрелять не может.

Бандит, лежавший рядом, застонал и с трудом сел, медленно приходя в себя. Грохнул выстрел, следом – второй. Пуля снайпера вошла ему в затылок, вторая – в шею. Так ничего и не поняв, бандит обмяк и, уже мёртвый, завалился набок. Василий матюгнулся сквозь зубы – трупы в его план не входили, с трупами дело принимало совсем другой оборот. Причём совсем не важно, кто наделал трупов, важно, с чьей они стороны. Он сплюнул с досады на пол. Одно хорошо – успел приметить, в каком окне засел снайпер.

Внизу, на первом этаже, что-то с жестяным шумом упало, покатилось, послышался мат, звон бьющегося стекла. Василий высунулся в окно и несколько раз выстрелил по снайперу. Окинул быстрым взглядом площадь. Бандитов оказалось вовсе не пятеро: из «Навигатора» выбрались ещё четверо с автоматами, трое из них теперь бежали через площадь в сторону Василия, четвертый занял позицию у машины. Баннерета видно не было. Василий пальнул по ним, заставив всех троих метнуться врассыпную и дальше бежать уже с опаской, зигзагами, и помчался по коридору. Снайпер долго не прятался и снова начал активно стрелять по мелькавшему в оконных проёмах Василию. Попасть ему не удалось, слишком быстро проскакивал Василий каждый проём и слишком неожиданно каждый раз появлялся, совсем не в тот момент, когда ожидал снайпер. Наконец, лестничный марш. Василий скатился вниз.

Ему стало весело – старые навыки всплыли из памяти сами собой, и он действовал как автомат, споро и привычно. Стрелял, перемещался, уклонялся, снова стрелял, успевая занимать позиции, недоступные для снайпера, отмечать, у кого сколько осталось патронов и насколько далеко та троица, что бежит к зданию. Противников было двое, они продвигались по коридору, щедро поливая свинцом пространство перед собой. Подпустив их поближе, Василий уложил обоих, прострелив одному плечо, а другому – кисть. И пока они корчились на полу, воя от боли, он успел подобрать их автоматы и забежать в комнату, из которой открывался отличный сектор обстрела. Там его и встретил баннерет Августин.

29. Василий

Баннерет стоял, широко расставив ноги и чуть наклонив голову вперёд. Руки его были засунуты в карманы, тонкогубый рот решительно сжат, ноздри раздуты, будто он пытался уловить запах противника, а широко распахнутые чёрные глаза смотрели в упор на Василия, зло и властно.

– Брось ружьё, – произнёс баннерет, не меняя позы.

Василий, чувствуя, как цепенеют пальцы, отпустил ружьё и сделал шаг вперёд. Горло его сдавил страх, такой же тягучий и чёрный, как пять минут назад, но всё же не такой всесокрушающий. Что-то помешало баннерету ударить во всю силу – то ли неожиданное превращение крепких и наглых бойцов в беспомощно вопящих людишек, то ли то, что Василий в пылу схватки не поддался гипнозу – он пытался не упустить никого из поля зрения, и был слишком сосредоточен на этом. А может быть, баннерет просто испугался. Или всё это сработало одновременно.

Как бы то ни было, но баннерет впервые в жизни столкнулся с волей, способной противостоять ему, его собственной воле. Увидев в глазах Василия решимость и презрение к смерти вместо привычного ужаса и покорности, он растерялся, а это только ослабило давление. Василий, опасаясь, что баннерет может держать в кармане пистолет и выстрелить прямо сквозь плащ, неуловимым движением скользнул чуть в сторону и вперёд, и, оказавшись ближе, коротко и мощно ударил кулаком в челюсть. Баннерет, охнув, повалился на пол, так и не успев вынуть руки из карманов.

Василий метнулся к оконному проёму. Бандиты миновали уже половину площади и теперь разделились. Один бежал зигзагами прямо на него, а двое других повернули в стороны. «Умело действуют, профессионально, – отметил Василий. – Окружают». Он дал короткую очередь из «калашникова» по левому и тут же получил мощный отпор: из своего окна выстрелил снайпер, а из-за «Навигатора», прикрывшись капотом, добавил очередь четвёртый бандит. Да уж, мастера, не то, что первые двое, и не высунешься.

Ясно, что здесь не выстоять, надо сменить позицию, чтобы выйти из-под обстрела снайпера и того, который возле «Навигатора». Василий откатился от окна. Но прежде чем уйти, он подполз к баннерету, чтобы проверить карманы. Никакого пистолета там не оказалось, там лежала записная книжка и мобильник. Да и зачем, в самом деле, такому человеку пистолет, когда он и одним взглядом стирает в порошок? Так, а что это шея у него так неестественно вывернута? Василий приподнял веко баннерета. Чёрт, ещё один труп! Неудачно упал – виском прямо на торчащую арматурину. Зар-р-раза! Раздосадованный Василий тяжко вздохнул. Прощай, баннерет Августин, он же Игорь Михайлович Бочков, старший менеджер магазина «Эльдорадо». Руки у тебя в крови по самую шею, но всё равно – пусть земля тебе будет пухом.

* * *

Василий пополз к двери, но почувствовал, что обстановка на улице резко изменилась. Он выглянул в окно. Проклятье! На площадь со стороны ворот с криком: «Василий, держись!», выбежал профессор, держа в высоко поднятой руке пистолет. Дальше события развивались стремительно, а мысли мелькали в голове со скоростью света. Василий видел, как разворачивается в сторону профессора лысый, как оглядываются на него трое бегущих, видел движение в кирпичной трёхэтажке – значит, снайпер перемещается, чтобы взять на прицел новую мишень. Что же делать? Мозг лихорадочно искал выход из положения – и не находил. От профессора до «Навигатора» всего-то шагов 40–45, до трёхэтажки – чуть больше. С такого расстояния не промахнёшься. Выскочить на площадь, отвлекая внимания на себя? Из трёх стволов на открытой местности завалят сразу. Выстрелить по лысому? Немедленно ответит снайпер. Дать очередь по снайперу – тут же откроет огонь лысый. Не получается…

Размышления мелькнули в голове Василия единой вспышкой. Мгновенной. Он одним взглядом оценил обстановку и понял, что помочь не в состоянии. И уже в следующий миг нашёл выход.

Молниеносным движением Василий выдернул из сумки Машину Времени, щёлкнул тумблером «ВКЛ» и со всей силы нажал на кнопку «стоп кадр». Только бы сработало! Только бы успеть!

* * *

Сначала исчезли звуки и стих ветер. Василий осторожно выглянул в окно. А там… Трое штурмующих замерли на месте, лица их сосредоточены и спокойны, а один, тот, что слева, видимо, начал поворачивать голову в сторону центральных ворот. Пыль неподвижно висела в воздухе, даже не думая падать. Василий высунулся в окно – сначала по пояс, а потом и вовсе выпрыгнул на улицу. Он увидел застывшую в полёте муху. Крылышки ее были раскрыты во весь размах, и казалось, что она парит в застывшем густом воздухе. Василий вышел на площадь и приблизился к одному из замерших бандитов. Обошёл его кругом, потрогал. Одежда на ощупь походила на толстую фольгу и не хотела шевелиться под давлением руки, а кожа была похожа на камень. Василий заглянул ему в лицо, проследил за направлением взгляда. Смотрел тот в правильном направлении – туда, где только что прятался Василий.

Почесав в затылке, Василий хмыкнул и отправился изучать обстановку дальше, в сторону «Навигатора». К нему вернулась бесшабашная весёлость, и он почувствовал себя всемогущим. Что стоило ему, к примеру, вбить гвоздь в затылок каждому из этой великолепной пятёрки? И тем троим, что бежали, и лысому возле «Навигатора», и снайперу? А потом пусть думают, что тут было, откуда гвозди в бандитских головах. Однако множить покойников в его планы не входило и он, оставив бегуна в покое, подошёл к «Навигатору». Лысый успел нажать на курок. Василий увидел висящую пулю и ее расходящийся в воздухе след, похожий на застывшее марево, будто воздух задрожал и замер. Василий потрогал след рукой, ощутил упругость, потом провёл пальцами по пуле и едва не обжёгся – она была горячей. Проследил траекторию полёта. Выходило, что она летела профессору в живот.

Василий поднял голову и, заметив ещё один след в воздухе, обнаружил вторую пулю, размером побольше. Значит, снайпер тоже успел выстрелить. И, судя по тому, что его пуля оказалась ближе к профессору, раньше лысого. Действительно, хороший стрелок. Профессионал. Василий посмотрел на профессора. Тот висел в воздухе с перекошенным в отчаянном крике ртом, глаза его были наполнены ужасом. Видимо, он увидел, что в него стреляют.

Однако надо что-то делать… Василий попробовал сдвинуть пулю – и не смог. Что ж, если нельзя отклонить удар, значит надо его погасить. Он вернулся к «Линкольну» – посмотреть, что есть в салоне, и вдруг боковым зрением увидел что-то странное, продолговатое и как-то неправильно, косо висящее в воздухе. Василий повернулся к загадочному объекту. Гильза! Он посмотрел на автомат лысого. Судя по тому, в каком положении находился затвор, второй патрон уже досылался в патронник. Очередью, значит, лупит… Ладно. Василий заглянул в «Навигатор» через распахнутую дверцу. На заднем сидении лежали два бронежилета, самое то, что надо. Василий ухватился за край бронежилета, но сдвинуть его не смог. Дёрнул посильнее. Как приклеено! Василий взялся двумя руками и рванул что есть силы. Не помогло. Он достал сигарету, не спеша, закурил. Рассеянный взгляд его скользнул по замершему лысому и комично висящему профессору. Что же, выходит могущество – липовое, если ничего нельзя изменить, а можно только наблюдать? Даже одуванчик в раскрытый Славкин рот не засунуть? Он ещё раз взглянул на профессора и – вспомнил. Недавний разговор про Симонова и про дворника. Что тогда Славка говорил? Не открыть дверь в подъезд, потому что время замерло, остановленное время статично, в нём ничего не изменить. Так. А менять можно, пустив его малым ходом. Где тут кнопка «ускоритель»?

Василий ускорился в тысячу раз, чтобы можно было догнать пулю скорым шагом. Поначалу изменений в окружающем мире он не уловил, за исключением того, что он смог взять бронежилет. Но спустя пару секунд он обнаружил, что появились звуки, хоть и странные: тягучие, низкие. И что движение тоже появилось. Только увидеть можно было перемещение лишь самых быстрых предметов, вроде летящей пули, а всё остальное так и оставалось неподвижным.

Дальше дело пошло как по маслу. Обе пули, уже не висевшие на месте, а медленно, со скоростью пешехода, летевшие в профессора, Василий просто собрал бронежилетом. Надел его сперва на пулю снайпера. Пуля бешено нажимала на кевлар, отталкивая жилет с неодолимой силой. Василий упирался в него ладонями, налегая всем телом. Впечатление было такое, что он пытается остановить ползущий на него тепловоз. Но всё же пуля тормозила, нехотя ослабляя напор с каждым пройденным миллиметром и, в конце концов, совсем затихла. Василий облегчённо вздохнул, оглянулся на профессора, всё так же висевшего с перекошенным лицом, и принялся усмирять вторую пулю. Справившись и с ней, он бросил взгляд на автомат лысого – судя по затвору, вот-вот раздастся новый выстрел. Возиться с пулями больше не хотелось, да и руки уже начали ныть от напряжения. Василий решил выбить автомат из рук лысого. Он подобрал ломик, который валялся тут же, возле входа, и крепко ударил им по стволу. Выбить автомат ему не удалось. Он ударил второй раз, потом третий. Ломик отскакивал с басовитым звоном, и только, словно он лупит по бронзовому памятнику. Василий размахнулся ещё раз, но не ударил, а опустил руки. Он заметил, что ствол всё же сместился в сторону, и пули теперь не заденут профессора.

Потом Василий зашёл в трёхэтажку, побродил немного по коридорам и вскоре нашёл что искал – груду битого кирпича. Он выбрал пять осколков поувесистей, поднялся на второй этаж и вошёл в комнату, где засел снайпер. Потом переключил ускоритель на цифру «200», подошёл к снайперу сзади и тихонько бросил ему кирпич в голову. Полюбовавшись, как грациозно и чудовищно медленно, едва заметно, описывает плавную кривую кирпич, Василий вышел на улицу и обошёл всех бандитов, одарив каждого своим обломком кирпича. Оглядев картину сражения единым взором, и оставшись довольным ею, он вернулся к профессору. Теперь бояться вроде было нечего. Василий осмотрелся ещё раз и выключил Машину Времени.

Мир взорвался шумом, ветром, всё вокруг завертелось, словно на бешеной карусели, понеслось, полетело, побежало, зажужжало, загудело. Василий навалился на профессора, сбил его с ног и, обняв, упал вместе с ним на землю. Короткой очередью – в два выстрела – рявкнул автомат лысого и замолк. Над головой, далеко в стороне просвистели пули. Пролетела, басовито жужжа, муха. Клацнув, ударилась об асфальт винтовка с оптическим прицелом – ее выронил снайпер. Василий откатился от профессора, держа автомат наизготовку. Но отстреливаться было не от кого – все пятеро лежали на земле без сознания. Василий поднялся, и, отряхивая брюки, произнёс:

– Вставай, Славка, некогда разлёживаться, у нас мало времени.

Профессор тяжело встал, потрясённо посмотрел вокруг и тихо спросил:

– Как ты это сделал?

– В спецназе и не такому научат, – раздражённо ответил Василий. – Идём, нам надо торопиться, скоро они очухаются.

Профессор развернулся и покорно побрёл к «Ниве», всё ещё держа пистолет в правой руке.

– Ты подожди меня у машины, – крикнул ему вдогонку Василий, – я тебя догоню, только кирпичи соберу.

– Какие ещё кирпичи? – не оборачиваясь, тихо спросил профессор и прибавил шаг.

Но Василий его не услышал.

* * *

– Ну что, очухался? – спросил Василий профессора, захлопывая дверцу машины.

– Почти.

– Ага. Отлично. Тогда поехали. А то скоро милиция сюда нагрянет.

Василий завёл «Ниву» и, не включая передачу, полез в сумку.

– Сейчас… Ещё одно дельце. Куда же он запропастился? Ага! Нашёл! Вот он, пультик!

Он помедлил мгновение, что-то взвешивая в уме, и решительно нажал на кнопку. За забором бабахнуло. И с такой силой, что у профессора заложило уши. Высоко над головой пролетели какие-то мелкие железки, следом за ними – искорёженная, вырванная с мясом крышка багажника. Она была объята пламенем и медленно вращалась в полёте. Василий проследил за ней взглядом и, включив первую передачу, нажал на педаль «газа».

– Всё, – произнёс он, выезжая с пустыря на дорогу, – «Волги» больше нет, Володиной Машины Времени – тоже.

Они припарковали «Ниву» во дворе напротив ДК, спрятав ее за густым кустарником. Заглушив мотор, Василий вытащил из сумки коробочку, пощёлкал кнопками и подключил к ней портативные наушники. После чего, вставив один из них в ухо, второй протянул профессору: