Текст книги "Принцип причинности"

26. Двойники

Профессора настолько беспокоила возможность промаха мимо своего мира при возвращении из других времён, что он категорически отказывался начинать испытания до тех пор, пока не появится возможность опознать свою Вселенную. Все уговоры Романа насчёт высокой точности работы Машины он отметал с негодованием, аргументируя тем, что просто неизвестно, какой именно должна быть точность. Самое печальное, что он был прав.

Именно поэтому решено было запустить опытный образец Машины в автоматическом режиме, для начала на пять минут. Роман ещё неделю назад написал программку прыжка в прошлое, и точного возвращения. Но как определить, туда ли вернулась Машина? Ведь по теории профессора, если она промахнётся и залетит в параллельную вселенную, в наш мир попадёт другая Машина, почти такая же.

– Почти, да не такая, – утверждал на днях профессор, – какие-то мелочи должны отличаться, пусть малозаметные или совсем незаметные.

За это и попытались зацепиться. Но как определить, настоящая Машина вернулась из прошлого или ее дубликат? Словом, пробный пуск готового уже образца Машины откладывался раз за разом. И не то, чтобы проблема была не решаемой, а как-то из-за суеты и спешки руки до нее никак не доходили. Однако способ проверки все же нашли, устроив в гараже мозговой штурм.

– А что, если поцарапать бок Машины? – предложил Андрей. – По ней и определим. Есть царапина – значит наш аппарат.

– Не выйдет, – тут же парировал профессор. – У дубликата тоже будет царапина и в том же месте. Может быть, на полмикрона смещённая. Не с микроскопом же ее изучать!

– Давайте тогда напишем на бумажке число, случайное, какое в голову взбредёт, – поддержал Андрея Роман. – Пусть каждый по очереди называет цифру. Если число будет достаточно длинное, знаков сто, есть вероятность, что в дубликате оно окажется иным. А ещё лучше записать много длинных цифр на флэшку. Скажем, несколько тысяч или десятков тысяч случайных чисел. Можно упаковать их в матрицу и сравнивать с контрольными цифрами, которые будут храниться у меня в ноутбуке. Таких чисел можно получить целый вагон, если использовать генератор случайных чисел.

– Ах, Роман, – возразил профессор, – тебе ли не знать, что генератор случайных чисел работает по известной формуле. И вся последовательность чисел у него повторяется. Сколько раз его запустишь – столько раз она и повторится. Так что никакой он не случайный, одно название. Здесь расхождений будет ещё меньше, чем на бумажке, где действительно числа случайные, какие в голову придут.

– Но мы можем гарантировать случайность запуска генератора, если введём сами некоторые стартовые числа, – не унимался Андрей. – Пусть это будет… Ну хотя бы температура, влажность воздуха и атмосферное давление.

– Нет, Андрей, – снова не согласился профессор, – в этом случае мы получим лишь зашифрованные по известному алгоритму значения этих самых температуры, влажности и давления – то есть те же цифры, только в другом виде… Да и не это главное. Идея с цифрами мало что даёт. Предположим, они изменились, и что с того? Что надо делать в таком случае, чтобы вернуться в свой мир? В каком направлении двигаться? Наудачу?

– Это просто, – заявил Роман, – Если разница начнёт расти – значит, мы движемся не в ту сторону.

– В том и дело! – раздражённо воскликнул профессор. – А как именно разница будет расти в простом наборе цифр? Важно ли тут само число, его порядок, или только количество различающихся цифр в нём? Важно ли местоположение цифры в матрице? Как мы узнаем, насколько далеко мы попали от своей вселенной? Слишком много неизвестных…

– Но как-то можно определить? – не унимался Роман.

– Я полагаю, можно, – задумчиво ответил профессор и, помолчав немного, продолжил. – Мы на верном пути, нужно сверять цифры. Только не случайные. Давайте возьмём за точку отсчёта точное значение скорости света. Или постоянной Планка. Сверяя не абстрактные числа, а значения физических констант, мы всегда будем знать, как далеко и в какую сторону мы удалились от своей вселенной. По теории, эти константы должны быть немного разные в разных мирах.

– Точно! – поддержал Роман, – Здорово придумано!

– Да, но точно скорость света измерить невозможно! – заявил Андрей. – Я с этим по работе сталкивался. Она разная по разным методикам измерений и в разных средах. Да и сложно это очень – измерять, понадобится огромный агрегат.

– Похоже, мы упёрлись в тупик, – погрустнел Роман.

– Нет, Роман, это не тупик! – звенящим голосом воскликнул профессор и шлёпнул ладонью по столу. – Нам не нужно ее измерять! Зачем измерять? Мы возьмём известные величины, уже измеренные, и нам не важно, какая там методика. Ведь наши двойники воспользуются такой же точно методикой! Значит, нам важна не абсолютная величина скорости света, а лишь ИЗМЕНЕНИЕ этой скорости! Тут всё просто: выросла скорость – двигайся в одну сторону, уменьшилась – в другую. Можно даже прикинуть, на сколько двигаться!

* * *

Этот разговор состоялся лишь вчера, а сегодня Василий с любопытством разглядывал висевший на стене лист ватмана, на котором жирным фломастером было аккуратно выведено:

Скорость света с = 299792456,2 ± 0,8 м/сек

Постоянная Планка h=6,62606891*10^—34 Дж*с

Расстояние от Земли до Солнца = 149597870 ± 1,6 км

– И что, это поможет? – не без скепсиса спросил он у Романа.

– Не знаю, – пожал плечами тот, – профессор настоял.

– Что-то не верится мне в эти множества вселенных… – прошептал Василий.

– Мне, признаться, тоже, – вздохнул Роман.

– Довольно секретничать! – строго прервал их профессор. – Пора делом заняться. У тебя всё готово, Роман?

– Кажется всё, профессор…

– Тогда приступим!

Роман уселся за ноутбук, запустил программу.

– На пять минут, как договорились? – спросил он, не оборачиваясь.

– На пять, – подтвердил профессор.

– Один шаг?

– Один.

– Я готов. Запускайте камеру.

Андрей склонился над Машиной, нажал на кнопку автоспуска фотоаппарата и сделал несколько шагов назад. Камера зажгла лампочку, запищала короткими тонкими гудками. Роман ударил по клавише ноутбука. Машина коротко хрюкнула, слепяще-ярко полыхнула фотовспышка, и все невольно зажмурились. В глазах поползли синие пятна. И снова раздался звук – будто причмокнуло и хрюкнуло.

– Ну что там? – спросил профессор напряжённым голосом.

– Сейчас, – суетливо отозвался Роман, – сейчас проморгаюсь…

Часто застучали клавиши компьютера. После короткой паузы Роман изрёк:

– Всё сходится, профессор, никаких изменений. И матрица на флэшке совпадает абсолютно.

– Хорошо, – произнёс профессор и поставил первую галочку в журнале, – теперь заряжай на десять минут.

– Шаг один?

– Да.

Андрей нажал автоспуск на камере, Роман ударил по клавише. Снова хрюкнуло и сверкнуло.

– Ну как? – осведомился профессор.

– Норма, – помедлив, ответил Роман, – Ставлю двадцать минут, шаг один. Готовы?

Прошло полчаса. Роман объявлял вслух цифры и запускал программу, Андрей нажимал кнопку на фотоаппарате, профессор ставил галочки и параллельно строил график. А Василий молча наблюдал за этим священнодействием, отчаянно борясь с напавшей на него зевотой. Он то разглядывал трещину на потолке, то изучал, как сконструирован крепёж фотоаппарата (а никак он не был сконструирован, фотоаппарат попросту примотали синей изолентой к Машине), а то рассматривал собственные ботинки. Ему одному среди занятых и возбуждённых людей было скучно, потому что он не понимал, что происходит. Наконец, на пятнадцатом или шестнадцатом пуске он подошёл поближе к Андрею и тихо спросил:

– А что вы вообще делаете?

– Испытания идут, не видишь разве? – отмахнулся тот, нажимая кнопку.

– Об этом я как-то догадался, – язвительно произнёс Василий, – а подробнее?

– Хорошо, – неохотно согласился Андрей, – только не мешай. Идея такая: фотоаппарат снимает этот плакат, а мы потом сравниваем числа на фото с оригиналом. Параллельно Роман проверяет кучу случайных чисел на флэшке. Если всё совпало – значит, Машина вернулась домой, а не в другую вселенную.

– А она может попасть в другую вселенную?

– Она ДОЛЖНА попасть в другую вселенную, Роман специально сдвигает поле на один шаг.

– И что это значит?

– Значит, что Машина ныряет в прошлое, поле сдвигается примерно на одну тысячную градуса, после чего она выныривает в другой вселенной. Тут срабатывает фотоаппарат. Потом Машина снова через прошлое возвращается в нашу вселенную.

– Я что-то не заметил, что она исчезает. Фотоаппарат, по крайней мере, снимает здесь этот самый плакат.

– В том и дело, что наша Машина перемещается в другую вселенную, и в это самое время такая же Машина из параллельного мира выныривает у нас и фотографирует наш плакат.

– Хм… И ты в это веришь?

– Не очень… Но Славка утверждает, что это именно так. Да мы, собственно, сейчас это и проверяем, – объяснил Андрей и нажал кнопку автоспуска. – По идее, Машина должна попадать в соседнюю ветвь. Но мы не знаем, на какой угол надо ее поворачивать, точность шага неизвестна. И на сколько шагов надо повернуться, чтобы точно попасть в ближайшую ветвь. Может быть, их и ста не хватит, а может, и одного будет лишку. Вот мы и тыкаемся, пробуем разные интервалы времени и углы… Ещё вопросы есть?

Василий отрицательно кивнул головой, отошёл в сторону и уселся на свободный табурет – он решил дождаться хоть каких-нибудь результатов. А результатов всё не было. Третий час кряду Машина хрюкала, причмокивала, фотоаппарат сверкал вспышкой, но постоянные раз за разом совпадали идеально, цифра в цифру. Роман менял параметры, Андрей запускал фотоаппарат, профессор заносил данные в таблицу и отмечал точки на графике. В конце концов, Василий решил прервать монотонность процесса.

– Славка, – произнёс он, – насколько я понимаю, у этой Машины точность многократно выше, чем у Володиной. Если на той можно было перемещаться, то на этой – тем более. Ради чего тогда возиться?

– А какая именно у нас точность? – спросил профессор, не отрывая голову от бумаг.

– Не знаю.

– А знать надо.

– Зачем?

– А затем, – профессор оторвался от графиков и посмотрел на Василия. – Дело в том, что чем глубже ныряешь в прошлое, тем выше нужна точность для правильного возвращения. Вот узнаем ее – и можно будет прикинуть границы перемещения.

– Да может твоя Машина вовсе не работает. Ничего же не меняется! Все цифры те же самые.

– Это ничего не значит. Скорость света мы записали с точностью до одной десятой метра в секунду, а меняться может одна миллионная или миллиардная.

– Давайте тогда запулим Машину сразу на сто лет назад, сразу всё и увидим! Хотя бы убедимся, что она работает!

– Нет, у нас график, всё продумано. А Машина – работает.

– Ну откуда ты знаешь? – с напором спросил Василий.

– Вот, смотри, – ответил профессор, после чего взял с верстака метровую линейку и, потянувшись ею, как шпагой, к Машине, кивнул Роману.

Роман стукнул по клавише, и часть линейки со звоном грохнулась на бетонный пол. Василий, да и Роман с Андреем открыли рты от изумления: у профессора в руке осталась только половина линейки, металл сверкал свежим срезом, словно по нему прошлись алмазом или лазером.

– Видишь, что получается, – продолжил профессор, поднимая с пола обрезок, – часть линейки улетела в прошлое, а часть осталась здесь. Значит что?

– Что? – ошалело переспросил Василий.

– Значит, машина функционирует.

– Но ведь это же новый вид оружия получился!

– Да, только неэффективный вид, с маленьким радиусом действия.

– Но ты же можешь его увеличить!

– Теоретически могу. Но только немного. Для большого радиуса нужна большая мощность, тут зависимость нелинейная: вдвое увеличишь радиус, надо в шестнадцать раз больше мощности, а захочешь радиус втрое больше – придётся мощность увеличивать аж в восемьдесят раз. Я прикидывал – для радиуса километр нужна мощность половины электростанций России, это притом, что нашей малышке хватает четырех батареек. Однако мы отвлеклись. Роман, что там у нас дальше по графику?

– Двадцать минут, шаг семьдесят, – отозвался Роман.

– Запускай.

Роман нажал на клавишу и задумчиво спросил:

– Скажите, профессор, а почему вы не объявились из будущего и не подсказали нам, какая у нас точность? Или хотя бы не подкинули записку? А может, нас и в живых нет в будущем?

– Но ведь и ты, Роман, не появился из будущего, – ответил профессор, орудуя шариковой ручкой. – Почему? Значит, нельзя.

– Почему нельзя?

– Потому, Роман, что тогда это будет другая реальность, появится лишь новая ветвь, новая вселенная, в которой мы жить не можем, – произнёс профессор, откладывая ручку в сторону. – Я же уже объяснял. Всё, что было совершено за всю историю существования Вселенной, оно УЖЕ ЕСТЬ, уже произошло, мы просто плывём в течении времени и видим, как событие происходит на наших глазах, а на самом деле все – повторяю – все события совершены. До одного. Иначе получается ерунда.

– А наши друзья пфальцграфы хотят с помощью Машины слетать в прошлое и изменить его, и таким образом изменить настоящее! Наивные…

– Неважно. Продолжай. Шаг – восемьдесят.

Ещё через полтора часа, примерно в половине двенадцатого ночи, когда все устали от нудной работы, на 255-ой попытке Роман обнаружил, что на фотографии плаката, в значении скорости света, изменился последний знак – вместо двойки там красовалась жирная тройка. Прямо так и было написано – не 2 ± 0,8, а 3 ± 0,8. Тройка! Та самая долгожданная тройка, которую он НЕ ПИСАЛ.

– Вот тебе раз! – растерялся Роман. – А вы там откуда?

– Где – там? – не понял профессор.

– Где-то, не знаю где.

– Говори внятно, – раздражённо произнёс профессор.

– Тут вот какое дело… Получилось со скоростью света – одна цифра другая. Но на фотографии…

– Наконец-то! А что там ещё? Чему ты удивился?

– Там вы, профессор. И все остальные, только меня нет, в кадр не попал. Но ведь мы-то с Машиной не перемещались!

Он повернул ноутбук, чтобы экран с фотографией был виден всем. Там стоял перед плакатом, засунув руки в карманы, Андрей, профессор грыз карандаш над своими записями, а Василий сидел в углу с отсутствующим видом, глядя прямо в объектив.

Профессор встал из-за стола, наклонился вперёд, пытаясь получше рассмотреть изображение, потом поправил очки и торжественно произнёс:

– Вот и первый результат. Поздравляю всех! И себя.

– А мы там откуда? – снова спросил Роман.

– Это не мы, Роман, а наши двойники, из той вселенной, где скорость света отличается от нашей на одну десятую. Прошу любить и жаловать. Правда, похожи?

Андрей с Василием тоже подошли поближе и долго смотрели, затаив дыхание, каждый на своего двойника. Роман заёрзал на стуле – у него засосало под ложечкой. И от голоса профессора, необычно громко прозвучавшего в наступившей тишине, он невольно вздрогнул.

– Ну вот, – удовлетворенно произнёс профессор, – кое-что мы уже имеем. Во-первых, я уже прикинул масштаб точности, перескок в соседнюю ветвь «весит» ровно 256 импульсов магнитного поля, что соответствует сдвигу на единицу в 38 знаке после запятой в скорости света. Мы знаем поправку! И теперь можем вычислить нужное количество шагов работы Машины и для скачка, и для гарантированного возвращения домой. Во-вторых, и это самое главное, теория подтверждается! Постоянная тонкой структуры так и остаётся равной 1/137, не меняясь. Я, признаться, сомневался в этом… В третьих, мы знаем и границы путешествий – это около двадцати лет. Впрочем, их можно увеличить, если повысить производительность процессора. Роман, мы можем ее повысить?

– Что? – ошалело спросил Роман.

– Нужен более мощный процессор.

– Насколько более мощный?

– Насколько возможно.

– Если будут деньги, можно найти раз в тридцать производительнее, у нас старенький стоит. Конечно, при условии, что и памяти добавим.

– Ага. Значит, точность вырастет… Так… Тут квадратная зависимость… Значит, в пределах, видимо, лет примерно шестидесяти-семидесяти можно путешествовать без страха не вернуться домой.

Ему никто не ответил: и Роман, и Андрей, и Василий неотрывно смотрели на фотографию. Взглянув на экран, профессор положил руку Роману на плечо и произнёс:

– Роман, нам ещё долго Машину гонять, мало ли что… Так ты возьми-ка фломастер и напиши на нашем плакате, прямо под постоянной Планка, «Владимир мёртв».

27. Василий

Они всё же начали действовать. Очевидно, почувствовали, что профессор близок к успеху, и нанесли удар. Очень мощный и по всем направлениям сразу. На орехи досталось каждому из нашей четвёрки.

У Василия сгорела почти половина ульев, восемнадцать штук. Колька, сосед-пасечник, уехал за продуктами всего-то на полчаса, от силы на час, а когда вернулся – ульи уже вовсю полыхали. Кое-как потушил. На пасеке были собраны ульи четырёх пчеловодов, и они дежурили по очереди. Удивительно, что горели только жёлтые ульи, те, что принадлежали Василию. То ли случайно возник пожар, то ли нет – непонятно, остаётся только гадать. Может быть, Колька бросил окурок в сухую траву, а может, кто и нарочно постарался. Василий был склонен думать, что нарочно, и в этом был свой резон. Во-первых, пожарище своим видом недвусмысленно намекало, что ждёт Василия, если он не одумается: ведь у него и дом, и баня, и летняя кухня имеются, всё может сгореть. А во-вторых, потеря половины пчелиных семей требовала присутствия Василия на пасеке – ему надо было браться за восстановление, отслеживать роение, мастерить новые ульи, запасаться рамками к ним. Если бы сгорело всё – он мог бы махнуть рукой на пчеловодство, по крайней мере, в этом году. Если б огонь уничтожил пять-семь ульев, с такой потерей Василий мог бы просто смириться. Но сгорело их ровно столько, чтобы обеспечить ему прорву работы на пасеке на ближайшие два месяца, причём работы срочной. Рассуждая так, Василий полагал, даже был почти уверен, что был всё же поджог.

Эту догадку косвенно подтверждало и то обстоятельство, что пожар случился практически одновременно с неприятностями, которые обрушились на Андрея, профессора и Романа. Против того, что поджог был намеренный, свидетельствовало лишь то, что Василия не уволили из Дома Культуры, за ним не начали следить. И вообще, на его работе не изменилось ровным счётом ничего, что выглядело по меньшей мере странным, поскольку отдать приказ о начале «военных действий», и в том числе о поджоге, должны были именно его начальники и работодатели и никто иной. Было бы нелогично на их месте оставлять у себя под боком опасного противника. Впрочем, пфальцграфы могли и не сообразить, что пчеловод Василий и электрик Василий – одно лицо, они ж не собирают оперативную информацию, а просто ощущают. Не заметили, не прочувствовали – и вся недолга, тем более на глаза он лишний раз старался не попадаться. Как бы то ни было, но уезжать из города Василий не стал, поскольку обстановку оценивал как опасную. А на пчёл пришлось махнуть рукой.

У Романа – свои беды. Во-первых, ему на шею стали гроздьями вешаться студентки, чего раньше никогда не наблюдалось. А во-вторых, ему предложили новую работу, не где-нибудь, а в МГУ, с хорошей зарплатой и радужной перспективой. И если девиц Роман рассматривал как досадную помеху (и откуда только они узнавали номер его мобильника?), то новая должность оказалась серьёзным аргументом в пользу ухода из команды профессора и работы над Машиной. Поразмыслив, он решил остаться – больше назло пфальцграфам, затеявшим эту игру, чем из соображений мужской солидарности. Впрочем, работа над общим делом и призрак возможной славы тоже сыграли свою роль в его решении. Кроме того, в глубине души ему было досадно, что позвали его не из-за способностей, а лишь для того, чтобы разрушить команду профессора.

К Андрею привязалась ФСБ: вдруг припомнились забытые дела, почти десятилетней давности, тех ещё времён, когда к ним на предприятие пускали американцев, и ему приходилось с ними работать. Следователи вменили Андрею разглашение государственной тайны, а заодно и шпионаж. Обвинения, впрочем, строились на смехотворных фактах, и дело явно было шито белыми нитками. Действительно, не Андрей же запустил супостата на секретный объект, да и работал с ними он не просто так, от нечего делать, а по прямому указанию начальства, причём письменному. Словом, кончиться эта свистопляска обещала ничем, но отнимала массу времени и сил.

Больше всего досталось профессору: кто-то наверху одним махом закрыл практически все его темы, откуда-то взялись немыслимые и не основанные ни на чём подозрения в плагиате, дескать, часть статей он написал не сам. Поползли даже слухи, что он поворовывает (а что можно украсть на кафедре математики, кроме карандашей?), что берёт взятки, что вымогает у студентов деньги и, самое неприятное, что склоняет студенток к сожительству, пользуясь служебным положением. Сразу из трёх журналов пришли отказы о публикации его работ. Примечательно, что редакции молчали несколько месяцев и вдруг проснулись. Одновременно. А дома – того не лучше – Маша совсем перестала с ним разговаривать, того и гляди соберёт чемоданы и уедет к маме. Мало того, на днях у его машины отказали тормоза. Не полностью, только один контур. Василий потом поддомкрачивал машину, проверял. Шланг оказался надрезанным. Но, как определил Василий, неумело, потому что лопнул он слишком рано, почти сразу, на маленькой скорости, что, конечно, не так опасно. Впрочем, после раздумья сказал Василий, может быть, наоборот, очень умело надрезан, если злоумышленник хотел только напугать, а не устраивать аварию.

Поняв, что заваруха уже началась, Василий немедленно приступил к ответным действиям. Первым делом он спрятал жену, Нину, у ее брата, на территории военной части. Туда просто так, за здорово живёшь, не пробраться, всё же охрана с часовыми. Андрею и Роману Василий настоятельно посоветовал, даже потребовал, исчезнуть на неделю вместе с семьями, скажем, уехать на рыбалку, куда-нибудь подальше, километров за триста, к глухому озеру, с палатками. А профессору порекомендовал спрятать Машу, если конечно удастся ее уговорить уехать. Самого профессора Василий прятать не стал, поскольку за него особо не беспокоился, справедливо полагая, что Главный Теоретик Машины нужен пфальцграфам живым и невредимым. Кроме того, он не собирался выпускать профессора из поля зрения и надеялся, что если случится заварушка, он сможет его защитить. А самое главное, Василий полагал, и небезосновательно, что ему может понадобиться Машина, причём вместе с человеком, умеющим ею управлять.

Лишь после того, как близкие и друзья оказались в относительной безопасности, Василий принялся за дело. И начал он с угона «Волги». Дело обошлось без горы трупов и моря крови. Он просто зашёл на автобазу, где его неплохо уже знали и доверяли как «своему мужику», завёл «Волгу» и выехал. Сторож, прежде чем открыть шлагбаум, всё же поинтересовался, куда это он собрался на чужой машине, и Василий, сделав удивленное лицо, объявил, что «Волгу» эту пригоняли сюда на ремонт по его, Василия, просьбе, а сейчас она уже починена. В доказательство своих слов он помахал перед носом у Палыча техпаспортом на свою «Ниву». Тот согласно кивнул, поднял шлагбаум и отпустил Василия с богом.

«Волгу» Василий отогнал далеко, в Серпуховский район, в маленькую полузаброшенную деревню. Он оставил ее во дворе у знакомого, под навесом, за широкими крепкими воротами, под охраной злющего пса по кличке Агдам. Особо «Волгу» он не прятал, полагая, что вряд ли кому взбредёт в голову искать ее в такой глухомани. Впрочем, с улицы машину и не было видно – чтобы обнаружить ее, надо непременно войти во двор. Открывать же калитку мало кто рискнул бы, потому как Агдам чутко реагировал на всякого прохожего и, неистово, взахлёб лая, кидался на ворота с такой яростью, что они ходили ходуном. Знакомого своего Василий предупредил, мол, в случае чего – немедленно звонить, в любое время дня и ночи, и оставил запасной мобильник. Тот был человек бывалый, зря вопросов не задавал. Что за «Волга», откуда, почему ее надо прятать – даже не поинтересовался. Раз надо – значит надо, к чему лишние слова?

«Молодец все же Юрий Фёдорович, – думал Василий, глядя в окно на проносящиеся мимо деревья, – надёжный мужик. И я тоже вовремя подсуетился, пора, пора нам действовать, а то будет поздно, грохнут кого-нибудь. И путь выбрал самый лучший – выкрасть «Волгу. Теперь они попытаются ее вернуть, по крайней мере, будут стараться. Хм… Ну пусть поищут! А пока не найдут, то и Славку не тронут, и меня не рискнут, иначе кто им расскажет, где она?». Электричка с грохотом въехала на мост, за окном полетели, сливаясь друг с другом, пилоны. Василий откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Полтора часа можно было подремать.

* * *

Генератор Ужаса «ГУ-1» Василий испробовал в тот же вечер. Он нашёл подходящее местечко в подвале ДК и подключил аппарат к сети ещё на прошлой неделе. Сделать это было не трудно, учитывая, что он работает в этом заведении электриком. Время для запуска «ГУ-1» он выбрал удачное, у колдунов как раз был очередное собрание.

Василий устроился на улице Дзержинского, на лавочке, возле, четырёхэтажки белого силикатного кирпича, той, где внизу расположен маленький продуктовый магазин. Отсюда кремовое здания ДК с выступающими вперёд, в сторону площади, белыми колоннами, было видно как на ладони. Василий достал пульт из нагрудного кармана и нажал кнопку, потом глянул на часы, засекая время, и развернул газету.

Сначала ничего не происходило. Василий прислушался к своим ощущениям – никакого ужаса, даже намека на него. Странно, Роман уверял, что радиус действия Генератора большой. Василий даже подумал, что Генератор не включился. Или, может, из подвала просто не достаёт до площади? Даже если так, то в здании всё равно должно ощущаться. Сомнения развеялись через пять с половиной минут, когда двери ДК с треском распахнулись, и на улицу вывалилась объятая ужасом, истошно орущая толпа. Люди размахивали руками, метались из стороны в сторону, наталкивались друг на друга, падали, поднимались снова и – бежали, бежали, бежали. Прочь от здания, куда угодно, только подальше отсюда. Через пару минут площадь опустела. Спустя ещё минут пять из здания ДК вышел Иллюминат в сопровождении двух пфальцграфов. Оглянувшись по сторонам, они направились в сторону проезда Макаренко. Василий заметил, что Иллюминат нервничал – походка у него стала суетливая, а не вальяжно-неспешная, как обычно. Взвыла сирена, по площади промчался, мигая синими всплесками, УАЗик и лихо остановился у входа в ДК. Из него выскочили четыре милиционера и через секунду скрылись в здании.

Василий, сложил газету, выключил Генератор, бросил окурок в урну и пошёл к своей «Ниве». Ему сегодня надо было ещё успеть к профессору.

* * *

– Да, это было забавно, – рассмеялся профессор. – Только я не совсем понял, зачем нужно было их пугать?

– Что ж тут непонятного? – удивился Василий. – Ты вспомни Остапа Бендера, как он доводил гражданина Корейко. Ну? Помнишь? Дурацкие телеграммы «Грузите апельсины бочках братья Карамазовы» и «Лёд тронулся. Командовать парадом буду я». После них-то и случился с Корейко казус, когда он ошибся, умножая два числа.

– Ну и что с того?

– А то, что с ним такого в жизни не случалось. Никогда. Нам сейчас важно сбить противника с толку. Или, как говорил товарищ Бендер, внести смятение в лагерь, чтобы враг потерял душевное равновесие. А это сделать просто. Остап рассуждал верно – люди больше всего боятся непонятного. Пусть поволнуются, пусть побегают, поломают головы. Их надо приучить к мысли, что на них воздействуют неизвестные силы. И неплохо дать понять, что силы эти на нашей стороне, а ещё лучше – что они исходят от нас.

– Логично. А ты не боишься, что они засуетятся и наделают непоправимых ошибок?

– В смысле, что начнут на нас охоту? Нет. Они должны притихнуть и начать выжидать.

– Почему?

– Ну… Они привыкли к другому, никто и никогда против них не использовал потусторонние силы, не боролся их же средствами. А чаще всего – вообще не сопротивлялся. Потому что или не было у жертв сил и средств для такой борьбы, или просто не успевали – развязка наступала слишком быстро.

– Возможно…

– Да не возможно, а точно! Одно убийство я видел собственными глазами, профессор Симонов и пикнуть не успел. А вспомни, когда при тебе столкнули под поезд человека в метро!

– Ты знаешь, а ведь мне сегодня звонили на работу, – перебил Василия профессор, – и какой-то гадкий гнусавый голос пообещал, что меня тоже столкнут под поезд.

– Да? Хм… А может, студенты твои шалят?

– Может. Только сказали, что, мол, со мной будет так же, как с тем человеком, которого я видел. Студенты не могут этого знать.

– Тоже правильно.

– Я и подумал… Выходит, они что же, специально столкнули человека, чтоб только меня напугать?

– Как же – специально, если столкнул слабоумный, ты ж сам мне говорил?

– А может, не слабоумный, а запрограммированный.

– Чёрт его знает… Ты никому не рассказывал, что видел, как все было?

– Нет… Только в милиции.

– В какой милиции? Ты что, свидетельские показания давал?!

– Ну конечно. А что, не надо было?

– Так вот откуда пфальцграфы узнали, что ты всё видел. Из протокола! Что ж ты раньше про это не сказал?

– Я не думал, что это важно…

– Никого они, Славка, не программировали, никого не сталкивали. Они просто УЗНАЛИ, что ты был очевидцем. У них большая организация, и наверняка есть свои люди в МВД. А когда узнали, совершенно логично решили воспользоваться информацией.

– Возможно…

– Но пока они нас всё равно не тронут, я «Волгу» угнал.

– Да? Это хорошо. Тогда действительно, вряд ли тронут. Я вот что хотел спросить, Василий, а откуда ты знаешь Брабандера?

– А я его и не знаю, о нём говорили, у меня жучки кругом. Услышал. А что ты вдруг про него вспомнил?

– Да так… Жизнь портит.

– Мне вот тоже ульи пожгли… – вздохнул Василий.

Они немного помолчали.

– А что с твоей Машиной? – поинтересовался Василий. – Сейчас это самое главное. Надо форсировать работы.

– А с моей Машиной всё замечательно, – оживился профессор, – Андрей собрал рабочий образец, компактный и мощный, работает просто отлично.

– Покажешь?

– Конечно, – профессор поставил на колени свой знаменитый портфель свиной кожи с металлическими уголками, щёлкнул застёжками и извлёк на свет божий чёрный параллелепипед размером с пачку сахара-рафинада. Лицевая поверхность его была усыпана кнопками и переключателями, был даже маленький ЖК-дисплей. А в левом верхнем углу красовался маленький тумблер, рядом с которым красной краской было неровно выведено: «ВКЛ».

– Вот она, – продолжил торжественно профессор, – Машина Времени, МВ-2.

– Почему два? – спросил Василий, потянувшись к Машине.