Текст книги "Все расследования Шерлока Холмса"

Таким образом, мистер Эмберли и я очутились на обочине дороги посреди, должно быть, самой захолустной деревушки во всей Англии. Мы отправились на телеграф, но он уже закрылся. К счастью, в местной гостинице оказался телефон и мне удалось связаться с Холмсом, который не меньше нашего удивился результату поездки.

– Крайне странно! – воскликнул далекий голос. – Просто поразительно! Боюсь, дорогой Ватсон, что сегодня вечером обратного поезда нет. Выходит, я, сам того не желая, обрек вас на ужасы деревенской гостиницы. Впрочем, у вас появилась прекрасная возможность насладиться общением с природой… и с Джосайей Эмберли. – И прежде чем нас разъединили, на другом конце провода я услышал хрипловатый смешок.

Вскоре мне стало понятно, что спутник мой не зря слывет скрягой. Сначала он беспрестанно жаловался на лишние расходы, связанные с поездкой, настоял, чтобы мы ехали третьим классом, а теперь шумно возмущался тем, что придется оплачивать еще и гостиницу. На следующее утро, когда мы наконец вернулись в Лондон, трудно было сказать, кто из нас находился в худшем расположении духа.

– Вам стоит заехать со мной на Бейкер-стрит, – сказал я. – У мистера Холмса могут быть новые указания.

– Если они стоят не больше предыдущих, то толку от них немного, – огрызнулся Эмберли, бросив на меня сердитый взгляд.

И все же он поехал со мной. Я уже сообщил Холмсу телеграммой о часе нашего возвращения, но на Бейкер-стрит нас ждал не он, а записка, в которой мой друг сообщал, что уехал в Луишем и встретится с нами там. Это было неожиданно, но еще большей неожиданностью стало то, что в гостиной нашего клиента он был не один. Рядом с ним сидел строгого вида невозмутимый человек – смуглый мужчина в очках с дымчатыми стеклами, в галстуке которого поблескивала большая булавка с масонским символом.

– Это мой друг мистер Баркер, – представил незнакомца Холмс. – Он также занимался вашим делом, мистер Джосайя Эмберли, хотя мы и работали независимо друг от друга. И у нас с ним возник к вам один и тот же вопрос!

Мистер Эмберли тяжело опустился на стул. Он почувствовал угрозу. Я понял это по тому, каким напряженным сделался его взгляд и как задергались у него губы.

– Что вы хотите узнать, мистер Холмс?

– Только одно: что вы сделали с телами?

Старик вскочил, издал хриплый крик и взмахнул тощими руками. Рот его был раскрыт, и на какой-то миг он показался мне похожим на какую-то ужасную хищную птицу. Вдруг перед нами предстал настоящий Джосайя Эмберли – отвратительный демон, душа которого была так же исковеркана, как и его тело. Повалившись на стул, он зажал себе рот, как будто хотел подавить кашель. Холмс в мгновенье ока оказался рядом с ним, вцепился ему в горло и заставил наклонить голову. Из разжавшихся челюстей старика на пол выпала белая пилюля.

– Нет уж, Джосайя Эмберли, вам так просто не отделаться. Все должно быть сделано пристойно и по закону. Что у вас, Баркер?

– У двери ждет кеб, – произнес наш молчаливый помощник.

– До участка всего несколько сот ярдов. Поедем вместе. Ватсон, вы можете пока остаться здесь, через полчаса я вернусь.

В широких плечах и могучей грудной клетке старого москательщика скрывалась сила льва, но в руках двух опытных бойцов он оказался беспомощен. Его, вырывающегося и извивающегося всем телом, потащили в кеб, я же остался наедине со своими растрепанными мыслями в этом зловещем доме. Однако Холмс вернулся даже раньше, чем обещал. С ним прибыл молодой энергичный полицейский инспектор.

– Я оставил Баркера оформлять бумажки, – сказал мой друг. – С Баркером вы еще не встречались, Ватсон. Это мой злейший конкурент с суррейского берега. Как только вы произнесли «высокий смуглый мужчина», я сразу понял, кто это. У него за спиной несколько раскрытых дел, не так ли, инспектор?

– Да, несколько раз он оказывал нам помощь, – сдержанно ответил инспектор.

– Методы его, как и мои, не всегда отвечают букве закона, но иногда это бывает очень даже полезно. Вот вам, например, обязательно нужно предупреждать задерживаемого о том, что все, сказанное им, может быть использовано против него. Разве такое предупреждение могло подтолкнуть этого негодяя на то, что стало, в сущности, признанием?

– Возможно, нет, но мы все равно бы этого добились, мистер Холмс. Не думайте, что мы не составили собственного мнения об этом деле и что сами не сцапали бы преступника. Я думаю, вы понимаете, почему нам не нравится, когда вы со своими методами, которыми мы пользоваться не имеем права, вмешиваетесь и отбираете у нас заслуженную славу.

– Могу вас заверить, Мак-Киннон, на этот раз вся слава достанется исключительно вам. Я с этой минуты отхожу в сторону, а что касается Баркера, здесь он действовал по моим указаниям.

Инспектор просветлел.

– Это очень благородно с вашей стороны, мистер Холмс. Вам-то все равно, будут вас хвалить или ругать, но для нас, когда газетчики начинают задавать вопросы, дело обстоит совсем иначе.

– Вот именно. Можете не сомневаться, вопросы они будут задавать, так что вам было бы неплохо иметь ответы. Например, что вы скажете, если какой-нибудь вдумчивый и инициативный репортер спросит, что именно навело вас на подозрения и в конечном итоге дало определенную уверенность в том, что произошло на самом деле.

Этот вопрос, похоже, застал инспектора врасплох.

– Прямых улик у нас пока нет, мистер Холмс. Вы говорите, что задержанный в присутствии трех свидетелей, пытаясь совершить самоубийство, практически признал свою вину – то, что он убил жену и ее любовника. Или, может быть, вы располагаете какими-то уликами?

– Вы распорядились, чтобы здесь произвели обыск?

– Сейчас должны прибыть три констебля.

– В таком случае скоро вы получите самую непосредственную улику. Тела должны быть где-то рядом. Обыщите подвалы и сад. Много времени это не займет. Этот дом старше трубопровода, где-то здесь должен быть старый колодец. Попробуйте поискать в нем.

– Но как вы обо всем узнали? И что вообще произошло?

– Сначала я покажу, что произошло, а потом дам необходимые объяснения и вам, и моему многострадальному другу Ватсону, который оказал мне неоценимую помощь в расследовании этого дела. Но сначала я хочу обратить ваше внимание на психическое состояние арестованного. Надо сказать, что это очень необычный человек… Настолько необычный, что, мне кажется, ему место не на виселице, а в Бродмуре. У него характер и душа средневекового итальянца, а не современного англичанина. Он был до того скуп, что своей прижимистостью превратил жену в легкую добычу для первого же авантюриста, который вскоре и подвернулся в лице этого врача-шахматиста. Эмберли превосходно играл в шахматы… Это, Ватсон, один из признаков потенциального комбинатора. Как и все скряги, он был ревнив, и эта ревность превратилась для него в навязчивую идею, которая не давала ему покоя ни днем ни ночью. Уж не знаю, были ли на то основания, но он заподозрил интригу. Старый москательщик решил отомстить и составил поистине дьявольски хитрый план. Идите за мной.

Холмс так уверенно пошел по коридору, будто был у себя дома. Остановился он у открытой двери «крепости».

– Господи, до чего краской воняет! – воскликнул инспектор, зажимая нос.

– Это и стало первой уликой, – сказал Холмс. – За нее нам нужно поблагодарить доктора Ватсона, хотя он и не понял значения этого факта. Меня же это навело на след. Зачем этому человеку понадобилось в такое время наполнять свой дом сильными запахами? Очевидно, чтобы скрыть какой-то другой запах – запах, который может вызвать подозрение. Потом я подумал об этой комнате с железными ставнями и дверью, которая закрывается герметически. Сопоставьте эти два факта, к чему они ведут? Получить достоверный ответ на этот вопрос можно было лишь одним способом – самому осмотреть дом. К тому времени я уже не сомневался, что вся эта история серьезнее, чем кажется, поскольку изучил записи в кассе театра «Хеймаркет» (еще одно очко в пользу доктора Ватсона) и удостоверился, что в тот вечер и тридцатое, и тридцать второе место второго ряда амфитеатра оставались свободными. Следовательно, Эмберли в театре не был и его алиби рассыпалось. Он допустил непростительную ошибку, позволив моему проницательному другу заметить номер места, которое предназначалось для его жены. Теперь встал вопрос: как мне осмотреть дом? Сначала я послал своего агента в самую глухую деревню, которая только пришла мне на ум, а потом отправил туда и Эмберли, причем с таким расчетом, чтобы в тот день домой он не вернулся. Чтобы не произошло ничего непредвиденного, его сопровождал доктор Ватсон. Имя доброго священника я, разумеется, нашел в «Крокфорде». Вам понятен ход моих мыслей?

– Это потрясающе, – благоговейным голосом произнес инспектор.

– Итак, удостоверившись, что мне никто не помешает, я проник в дом. Я всегда думал, что мог бы стать квартирным вором, если бы не был сыщиком, и бесспорно был бы одним из лучших. Но посмотрите, что я обнаружил. Видите эту газовую трубу вдоль плинтуса? Прекрасно. У этой стены она поднимается вверх, а вот здесь, в углу, на ней имеется кран. Как видите, труба уходит в комнату-крепость и заканчивается на розетке прямо посреди потолка, где ее скрывает лепнина. Конец трубы открыт. В любую секунду, повернув кран снаружи, эту комнату можно наполнить газом. Если при закрытой двери и окне полностью открыть газовую трубу, то я не думаю, что человек, находящийся внутри этой небольшой камеры, останется в сознании больше двух минут. Не знаю, чем он заманил сюда этих несчастных, но, переступив порог этой комнаты, они оказались в его власти.

Инспектор с интересом осмотрел трубу.

– Один из наших инспекторов упоминал о запахе газа, – сказал он, – но тогда окно и дверь были открыты и уже сильно пахло краской. Сам он утверждает, что красить начал за день до происшествия. Ну а что дальше, мистер Холмс?

– А потом произошло нечто такое, чего я никак не мог ожидать. Рано утром, когда только начинало светать, я, закончив свои дела в доме, стал спокойно вылезать через окно буфетной, как вдруг чувствую, что меня хватают за шиворот. «Чем это вы тут занимаетесь, господин хороший?» – раздался голос за моей спиной. Сумев повернуть голову, я увидел дымчатые очки моего друга и конкурента мистера Баркера. Встреча эта оказалась неожиданной для нас, и мы оба рассмеялись. Оказалось, что к нему за помощью обратилась семья доктора Рэя Эрнеста и его выводы совпали с моими. Несколько дней он наблюдал за домом, и доктор Ватсон, как человек, наведывавшийся сюда, угодил в число его подозреваемых. Задержать Ватсона права он не имел, но при виде человека, который лез из дома через окно буфетной, терпение Баркера не выдержало. Конечно же, я ввел его в курс дела, и дальше мы стали действовать сообща.

– Но почему с ним? Почему не обратились к нам?

– Потому что я решил устроить ему эту небольшую проверку. Мой прием сработал замечательно, но я боюсь, что вы бы на это не пошли.

Инспектор улыбнулся.

– Пожалуй, что не пошли бы. Итак, мистер Холмс, вы даете слово, что отходите в сторону и передаете все результаты своей работы нам?

– Разумеется. Я так всегда и делаю.

– Что ж, от имени официальных властей я благодарю вас. После вашего рассказа все как будто встало на свои места. Думаю, тела мы найдем.

– Я покажу вам одну зловещую улику, – сказал Холмс. – Судя по всему, сам Эмберли ее не заметил. Знаете, инспектор, иногда бывает полезно поставить себя на место другого человека и представить себе, как вы повели бы себя в его положении. Для этого надо иметь воображение, но оно того стоит. Итак, предположим, что вы оказались запертыми в этой маленькой комнате. Жить вам остается две минуты, но вы хотите поквитаться с человеком, который заманил вас в эту ловушку и, возможно, в эту самую минуту издевается над вами. Что бы вы сделали?

– Написал бы записку.

– Вот именно. Вы бы захотели поставить в известность людей. На бумаге писать бесполезно. Ее найдут и уничтожат. Если написать на стене, может быть, убийца ее не заметит, а кто-нибудь другой найдет и прочитает. А теперь взгляните сюда! Видите, прямо над плинтусом химическим красным карандашом написано короткое: «Нас от…» Что это, по-вашему?

– Написано всего в футе от пола. Несчастный писал это, умирая. Он потерял сознание еще до того, как успел дописать фразу. Должно быть, он хотел написать «Нас отравили».

– Я тоже так считаю. Если где-то рядом с телом вы найдете химический карандаш…

– Не сомневайтесь, поищем. Ну, а ценные бумаги? Теперь мы знаем, что их никто не крал. Но у него действительно были эти облигации. Мы проверили.

– Можете быть уверены, он припрятал их в надежном месте. Он собирался дождаться, когда история с бегством уляжется, и затем заявить, что беглецы раскаялись и вернули украденное или попросту обронили где-то по дороге.

– Похоже, вы и впрямь продумали все до мелочей, – сказал инспектор. – Мне понятно, почему он пошел к нам, но зачем он еще и к вам обратился?

– Обыкновенное бахвальство! – ответил Холмс. – Он считал себя таким умным, был настолько уверен в своем плане, что думал, будто правда никогда не всплывет. Любому подозрительному соседу он мог бы сказать: «Посмотрите, я сделал все, что мог. Обратился не только в полицию, но даже к самому Шерлоку Холмсу».

Инспектор рассмеялся.

– Я думаю, вас можно простить за это «даже к самому», мистер Холмс, – сказал он. – Такой искусной работы я не припомню.

Через пару дней Холмс показал мне последний выпуск двухнедельной «Норт Суррей обсервер». Под целой серией кричащих заголовков, первый из которых «Ужас в Тихой гавани», а последний – «Блестящее полицейское расследование», был опубликован первый отчет об этом деле. Последний абзац в полной мере передает стиль всей заметки. Приведу его полностью:

«Удивительная проницательность, позволившая инспектору Мак-Киннону прийти к выводу, что запах краски нужен был для того, чтобы скрыть какой-то другой резкий запах (возможно, запах газа); смелое предположение, что укрепленная комната могла быть превращена в камеру смерти; а также последующее расследование, закончившееся обнаружением тел в заброшенном колодце, который убийца коварно пытался скрыть, поставив на него собачью конуру, – навсегда войдут в историю криминалистики как выдающийся пример высокого профессионализма наших стражей порядка».

– Что ж, Мак-Киннон – хороший парень, – снисходительно улыбнулся Холмс. – Можете отправлять это дело в наш архив. Когда-нибудь можно будет рассказать, как все было на самом деле.

Дело IX
Приключение в доме с тремя фронтонами

Вряд ли какое-нибудь из наших с Шерлоком Холмсом приключений имело такое неожиданное и драматическое начало, как случай, который я связываю с виллой «Три фронтона». Я уже несколько дней не видел своего друга и понятия не имел, в какую сторону могла за это время устремиться его энергия. Однако в то утро Холмс был разговорчив, но едва он успел усадить меня в старенькое низкое кресло перед камином и уютно устроиться с трубкой в зубах в соседнем, как дверь комнаты распахнулась и появился наш клиент. Впрочем, если бы я сказал, что в комнате оказался разъяренный бык, это позволило бы лучше понять, что почувствовали в тот миг мы.

Дверь с грохотом отлетела в сторону, и в нашу небольшую гостиную ворвался огромного роста негр. Его вид мог бы показаться комичным, если бы он не был столь ужасен. Одет наш гость был в кричащий серый костюм в клетку с ярким оранжево-розовым галстуком. Широкое лицо его и приплюснутый нос были вытянуты вперед, а мрачные темные глаза, в блеске которых чувствовалась готовая выплеснуться злоба, перескакивали с меня на Холмса.

– Кто из вас, джентльмены, мистер Холмс? – рявкнул он.

Холмс со скучливым выражением приподнял руку с трубкой.

– Ах, так это вы, сэр! – произнес наш посетитель, медленными, крадущимися шагами начиная обходить угол стола. – Послушайте-ка, мистер Холмс, не суйте нос в чужие дела. Люди и без вас разобраться могут. Это понятно, мистер Холмс?

– Продолжайте. – Холмс, по-видимому, ничуть не смутился. – У вас хорошо выходит.

– Ах, у меня хорошо выходит? – зарычал дикарь. – Ну так зато вам будет не так уж хорошо, если мне придется слегка подрезать вам крылышки. Я с такими, как вы, уже имел дело, и они у меня быстро понимали, что к чему. Посмотрите-ка на это, мистер Холмс!

Он сунул огромный, узловатый, напоминающий кувалду кулак под нос моему другу. Холмс не без интереса осмотрел его.

– Это у вас от рождения? – поинтересовался он. – Или появилось постепенно?

Быть может, совершеннейшее спокойствие моего друга так подействовало на нашего гостя, а возможно, и тот негромкий стук, который послышался, когда я взял кочергу, но пыл его слегка поугас.

– Ну что ж, я вас предупредил, – сказал он. – У меня в Харроу есть приятель – вы знаете, о чем я, – ему очень бы хотелось никогда вас не видеть. Уяснили? Вы ведь не из полиции, верно? Так вот и я не из полиции, явитесь туда еще раз, будете иметь дело со мной. Не забывайте.

– А я ведь и сам одно время хотел с вами встретиться, – холодно сказал Холмс. – Я не предлагаю вам сесть, потому что не хочу потом ощущать здесь ваш запах, но вы ведь Стив Дикси, боксер-профессионал, не так ли?

– Да, это мое имя, мистер Холмс, и вы узнаете, чего стоит это имя, если будете водить меня за нос.

– В вашем случае это вряд ли получится, – ответил Холмс, осматривая лицо нашего посетителя. – Но я говорю об убийстве молодого Перкинса у клуба «Холборн»… Позвольте! Вы уже уходите?

Негр отскочил в сторону, и лицо его сделалось свинцово-серым.

– Я не желаю этого слышать! – воскликнул он. – К Перкинсу я никакого отношения не имею. Я был в Бирмингеме на тренировке в «Булл ринге», когда этот малец нарвался на неприятности.

– Расскажете все это на суде, Стив, – бесстрастно произнес Холмс. – Я следил за вами и за Барни Стокдейлом.

– Господь всемогущий! Мистер Холмс…

– Хватит. Убирайтесь. Если вы мне понадобитесь, я вас найду.

– Хорошо, мистер Холмс. До свидания. Надеюсь, вы не в обиде за то, что я явился к вам?

– Если скажете, кто вас послал, то нет.

– Да что тут скрывать, мистер Холмс? Тот самый джентльмен, которого вы только что помянули.

– А кто ему велел это сделать?

– Откуда ж мне знать, мистер Холмс. Он просто сказал: «Стив, ступай к мистеру Холмсу и передай, что ему опасно соваться в Харроу». Это все. Правда. – И, не дожидаясь дальнейших расспросов, он бросился вон из комнаты почти так же стремительно, как и вошел в нее. Тихо посмеиваясь, Холмс выбил пепел из трубки.

– Я рад, что вам не пришлось пробивать эту деревянную голову, Ватсон. Я заметил ваш маневр с кочергой. Но на самом деле он довольно безобидный парень. Просто очень сильный, глупый и несдержанный ребенок, к тому же его очень легко запугать, как вы могли убедиться. Он состоит в банде Спенсера Джона и недавно участвовал кое в каких темных делишках, которыми я, пожалуй, еще займусь, когда у меня будет время. Им командует Барни – этот человек поумнее. Они боевая группа: к ним обращаются, если нужно применить силу или запугать и так далее. Но меня интересует, кто сейчас за ними стоит.

– А почему они решили запугивать вас?

– Это харроу-уилдское дело. Я решил им заняться, потому что, мне кажется, там наклевывается что-то серьезное.

– Так что же там случилось?

– Я как раз собирался рассказать вам об этом, но мне помешала эта комическая интерлюдия. Вот записка от миссис Мейберли. Если составите мне компанию, пошлем ей телеграмму и сразу же отправимся на место.

«Дорогой мистер Шерлок Холмс, – прочитал я. – Я столкнулась с рядом странных происшествий, связанных с моим домом, и теперь не знаю, как мне быть. Мне бы очень хотелось услышать Ваш совет. Если Вы согласитесь увидеться со мной, завтра я весь день буду дома. Живу я рядом со станцией «Уилд». Когда-то давно вашим клиентом был мой покойный муж, Мортимер Мейберли.

Искренне Ваша,

Мэри Мейберли».

В письме был указан адрес: «Вилла “Три фронтона”, Харроу-Уилд».

– Ну вот! – сказал Холмс. – Теперь, если у вас есть время, Ватсон, едем.

Короткое путешествие по железной дороге и еще более короткая поездка на экипаже привели нас к дому из кирпича и дерева, который стоял посреди заросшей дикой травой лужайки. Три небольших выступа с окнами на крыше наводили на мысль о происхождении названия виллы. Чуть поодаль за домом просматривалась унылая рощица, состоящая в основном из молодых сосен. Вообще, все это место имело вид бедный и безрадостный. Но внутри дом был обставлен с недурным вкусом, а встретившая нас хозяйка оказалась обаятельной и вежливой престарелой леди.

– Я прекрасно помню вашего мужа, мадам, – сказал Холмс. – Хотя дело у него было незначительным и встречались мы много лет назад.

– Возможно, вам лучше знакомо имя моего сына, Дугласа.

Холмс посмотрел на нее с особенным вниманием.

– Неужели?! Так вы мать Дугласа Мейберли? Мы с ним были немного знакомы, но, разумеется, весь остальной Лондон знал его прекрасно. Это просто удивительный человек! А где он сейчас?

– Он умер, мистер Холмс. Умер! Он работал атташе в Риме, но в прошлом месяце умер там от воспаления легких.

– Примите мои соболезнования. Трудно себе представить, что такого человека не стало. Он ведь так любил жизнь… И жизнь его была такой напряженной!

– Слишком напряженной, мистер Холмс. Это его и погубило. Вы же наверняка помните, каким он был… беззаботным, великодушным, прекрасным мальчиком. Но вы не знаете, каким угрюмым, замкнутым, молчаливым существом он стал. Сердце его было разбито. За один месяц мой ангел превратился в измученного, уставшего от жизни циника.

– Дело в женщине?

– В друге. Но я пригласила вас не для того, чтобы разговаривать о моем несчастном сыне, мистер Холмс.

– Мы с доктором Ватсоном к вашим услугам.

– Происходит что-то очень странное. Я в этом доме живу уже больше года и, поскольку решила вести уединенный образ жизни, с соседями почти не встречаюсь. Три дня назад ко мне пришел человек, который назвался агентом по продаже недвижимости. Он сказал, что этот дом приглянулся одному из его клиентов, и, если я соглашусь освободить его, он не пожалеет никаких денег. Мне это показалось очень странным, потому что тут недалеко есть несколько пустующих домов ничуть не хуже моего, но, разумеется, такое предложение не могло не заинтересовать меня. Я назвала свою цену – на пятьсот фунтов выше, чем отдала я, – и он тут же согласился, но добавил, что его клиент хотел бы приобрести дом со всей мебелью и поэтому я могу еще накинуть цену. Здесь есть мебель из моего старого дома, и это, как вы сами можете видеть, очень хорошая мебель, так что накинула я немало. Но и тут он сразу же согласился. Сделка была такой выгодной, что навела меня на мысль вообще отказаться от собственного дома, а до конца своих дней жить в гостиницах и путешествовать, о чем я всегда мечтала.

Вчера этот человек прибыл с договором о продаже. К счастью, я показала его мистеру Сатро, своему адвокату, который живет в Харроу. Он сказал мне: «Это очень странный документ. Вы понимаете, что, поставив на нем свою подпись, вы лишитесь права выносить из дома что-либо, включая ваши личные вещи?» Когда этот агент снова пришел вечером, я указала ему на то, что дала согласие продать мебель и ничего больше. «Нет-нет, вы должны продать все», – сказал он. – «Что, даже свою одежду? Свои драгоценности?» – «Я уверен, на определенные уступки можно будет пойти, но ничто не должно покинуть стен этого дома без предварительного осмотра. Мой клиент – человек широких взглядов, но у каждого ведь имеются свои причуды и привычки. Он хочет либо все, либо ничего». – «В таком случае пусть лучше будет ничего», – ответила я, и на этом мы расстались. Но все это показалось мне настолько необычным, что я решила…

Повествование леди прервалось самым неожиданным образом.

Холмс приложил палец к губам, давая знак замолчать. Потом в два огромных прыжка преодолел расстояние до двери, распахнул ее и втащил в комнату высокую и сухую, как жердь, женщину, крепко схватив ее за локоть. Женщина закричала и начала упираться, отчего сделалась похожей на огромного нескладного цыпленка, которого силой вытаскивают из курятника.

– Отпустите! Что вы делаете? – пронзительным голосом визжала она.

– Сьюзен, что вы там делали?

– Мадам, я только хотела зайти спросить, останутся ли ваши гости на обед, а этот джентльмен накинулся на меня.

– Я уже пять минут прислушивался к ней, но не хотел прерывать ваш интереснейший рассказ. Страдаете астмой, Сьюзен? У вас слишком хриплое дыхание для вашей работы.

Сьюзен тут же насупилась, но посмотрела на Холмса с удивлением.

– Да кто вы такой и кто дал вам право так с людьми обращаться?

– Я всего лишь хочу задать один вопрос в вашем присутствии. Миссис Мейберли, вы кому-нибудь рассказывали, что хотите обратиться ко мне за консультацией?

– Нет, мистер Холмс, никому.

– Кто отправлял ваше письмо?

– Сьюзен.

– Что и следовало доказать. Итак, Сьюзен, кому вы передали или послали сообщение о том, что ваша хозяйка обратилась ко мне?

– Это ложь! Я никому ничего не сообщала.

– Ну-ну, Сьюзен. Знаете, люди с астмой долго ведь не живут. Нехорошо обманывать. Кому вы рассказали?

– Сьюзен! – закричала тут ее хозяйка. – Вы обманщица и предательница! Я вспомнила, как вы с кем-то переговаривались у забора.

– Это мое личное дело, – угрюмо произнесла женщина.

– Я думаю, что вы разговаривали с Барни Стокдейлом, не так ли?

– Если сами все знаете, зачем спрашиваете?

– Я не был уверен, но теперь знаю это точно. Послушайте, Сьюзен, я вам готов заплатить десять фунтов, если вы мне скажете, кто стоит за Барни.

– Человек, у которого найдется тысяча фунтов на каждую вашу десятку.

– Так он настолько богат? Нет… Вы улыбнулись, значит, это не он, а она. Богатая женщина. По-моему, теперь, когда мы зашли так далеко, ничто не мешает вам назвать ее имя и положить себе в карман десять фунтов.

– Идите к черту!

– О Сьюзен! Что вы себе позволяете?

– Я здесь больше не останусь. С меня хватит! Как вы мне все надоели. Завтра я пришлю за своими вещами… – И с этими словами она бросилась к двери.

– Всего доброго, Сьюзен. Советую вам принять успокоительное… Итак, – продолжил он, неожиданно перейдя с веселого на серьезный тон, когда за вспыхнувшей от злости женщиной захлопнулась дверь. – Эта банда настроена серьезно. Смотрите, как быстро и решительно они действуют. Судя по штампу на конверте, ваше письмо мне было отправлено в десять вечера. Но Сьюзен передает его содержание Барни; тот успевает связаться со своим хозяином; он или она – то, как улыбнулась Сьюзен, подумав, что я ошибаюсь, заставляет меня думать, что это «она», – составляет план действий. Они обращаются к Черному Стиву, и уже в одиннадцать утра он является ко мне с предупреждением. Времени зря они не теряют.

– Но что им нужно?

– Да, в этом-то и вопрос. Кому принадлежал дом до вас?

– Отставному капитану по фамилии Фергюсон.

– О нем известно что-нибудь необычное?

– Не знаю, я ничего такого не слышала.

– Я подумал, что он мог припрятать здесь что-то ценное. Хотя, конечно же, в наши дни, если люди хотят что-то спрятать, они несут это в Почтовый банк. Но встречаются и чудаки. Эх, мир без них был бы намного скучнее. Сначала я подумал о каком-то спрятанном сокровище, но зачем в таком случае им ваша мебель? У вас случайно не завалялся подлинник Рафаэля или Первое фолио Шекспира?

– Нет, не думаю, что у меня есть что-либо ценнее чайного сервиза «Краун Дерби».

– Да, из-за него вряд ли заварилась бы вся эта каша. Кроме того, почему им прямо не сказать, что им нужно? Если бы они охотились за вашим сервизом, они просто назначили бы цену и не стали бы покупать дом со всеми потрохами. Нет, безусловно, среди ваших вещей имеется что-то такое, о чем вы сами не догадываетесь, а если бы догадывались, не захотели бы с этим расстаться. Вот это их и интересует.

– Мне тоже так кажется, – вставил я.

– Видите, и доктор Ватсон со мной согласен, значит, я не ошибаюсь.

– Хорошо, мистер Холмс, но что же это может быть?

– Посмотрим, удастся ли нам что-нибудь выяснить путем логических рассуждений. Вы прожили в этом доме год.

– Почти два.

– Тем лучше. И все это время никто от вас ничего не требовал. Три-четыре дня назад неожиданно вы получаете срочное предложение. Что, по-вашему, это означает?

– Мне кажется, это может означать только одно, – сказал я. – Интересующий их предмет попал в дом недавно.

– Снова в точку, – кивнул Холмс. – Итак, миссис Мейберли, какой-нибудь новый предмет попадал в ваш дом недавно?

– Нет, в этом году я не покупала ничего нового.

– В самом деле? Хм, это весьма странно. Ну что ж, придется подождать развития событий. Ваш адвокат – человек надежный?

– О, в высшей степени. Я доверяю мистеру Сатро как самой себе.

– У вас есть еще слуги или милая Сьюзен, которая только что хлопнула входной дверью, работала у вас одна?

– У меня работает еще одна девушка.

– Попробуйте попросить Сатро провести одну-две ночи у вас. Вам может понадобиться защита.

– От кого?

– Кто знает? Дело очень сложное. Если мне не удастся найти то, что их так интересует, придется зайти с другой стороны и взяться за этих людей напрямую. Этот агент по продаже недвижимости не оставлял вам никакого адреса?

– Нет, он только показывал мне свою карточку. Там было указано его имя и профессия: Хайнс-Джонсон. Аукционист и оценщик.

– Не думаю, что мы найдем его в справочнике. Честные люди не скрывают адреса своего рабочего места. Если что-нибудь случится, дайте мне знать. Я взялся за ваше дело и, не сомневайтесь, доведу его до конца.

Когда мы проходили по коридору, всевидящие глаза Холмса остановились на нескольких чемоданах и ящиках, сложенных в углу. На них были свежие ярлыки.

– «Милан», «Люцерн». Это из Италии.

– Это вещи моего несчастного сына.

– Вы их еще не распаковывали? Давно они у вас?

– На прошлой неделе прибыли.

– Но вы же говорили… А что, если это то самое недостающее звено! Может быть, там есть что-то ценное?

– Не думаю, мистер Холмс. Бедный Дуглас жил на зарплату и небольшую ренту. Откуда у него могло взяться что-то ценное?

Но Холмс задумался и, похоже, не слушал ее.

– Миссис Мейберли, – сказал он наконец. – Вам нужно как можно скорее поднять эти вещи наверх в вашу спальню. Там распакуйте их и внимательно осмотрите. Завтра я к вам заеду, расскажете о результатах.

То, что дом миссис Мейберли находился под пристальным наблюдением, не вызывало сомнения, потому что, выйдя из-за высоких густых кустов в конце дорожки, мы увидели негра-боксера, который стоял недалеко в тени. Наскочили мы на него довольно неожиданно, и, надо сказать, встреча с этой зловещей фигурой в таком уединенном месте не сулила ничего хорошего. Холмс приложил руку к карману.