Текст книги "Все расследования Шерлока Холмса"

Глава XIII. Охота началась

– Развязка уже близко, – говорил Холмс, когда мы вместе шли через болото. – У этого парня просто поразительная выдержка! Как он взял себя в руки, обнаружив, что жертвой его плана стал не тот человек, на которого он рассчитывал. Любой другой преступник в такую секунду наверняка смутился бы. Я еще в Лондоне вам говорил, Ватсон, и повторю снова, что нам до сих пор не приходилось вступать в противоборство с более достойным соперником.

– Только плохо, что он вас увидел.

– Поначалу я тоже так подумал. Но это все равно рано или поздно случилось бы.

– Как, по-вашему, повлияет на его планы то, что он узнал, что вы здесь?

– Возможно, Стэплтон станет действовать осторожнее или наоборот решит пойти на какие-нибудь отчаянные шаги. Как и большинство умных преступников, он, скорее всего, слишком уверен в собственной хитрости и думает, что сумел обвести нас вокруг пальца.

– А почему бы не арестовать его сразу?

– Дорогой Ватсон, у вас слишком деятельная натура. Вас всегда тянет на решительные поступки. Хорошо, давайте предположим, что сегодня же ночью мы его арестовали. Что нам это дает? Мы ведь ничего не можем доказать. В этом и состоит его дьявольская хитрость! Если бы сообщником Стэплтона был человек, мы бы могли насобирать достаточное количество улик, но даже если мы приведем в суд его огромную собаку, это не поможет нам накинуть петлю на шею ее хозяина.

– Но ведь преступление совершено.

– Отнюдь. Все, что у нас есть, это предположения и догадки. Нас со смехом выгонят из зала суда, если мы явимся туда с подобными заявлениями и доказательствами.

– Но смерть сэра Чарльза!

– На его теле не было обнаружено ни единой отметины. Нам с вами известно, что он умер от страха, и мы знаем, что его напугало, но как убедить в этом двенадцать присяжных? Где следы собаки? Где отпечатки ее зубов? Конечно, мы знаем, что мертвое тело собака не станет кусать, а сэр Чарльз умер еще до того, как это чудище приблизилось к нему. Но ведь это все нужно будет доказать, а мы этого сделать не сможем.

– Хорошо. А сегодняшняя ночь?

– С сегодняшней ночью ситуация не лучше. Опять же между смертью человека и собакой нет прямой связи. Мы с вами даже не видели эту собаку. Да, мы ее слышали, но доказать, что она шла по следу погибшего, невозможно. Мотивы отсутствуют. Нет, дорогой друг, нужно смириться с тем, что на данный момент мы бессильны. И именно поэтому нужно пойти на любой риск, чтобы вывести преступника на чистую воду.

– Что же вы предлагаете делать?

– Я надеюсь на то, что Лора Лайонс окажется очень полезной для нас, когда узнает, как в действительности обстоят дела. Но у меня есть и другие планы. Думаю, наш противник тоже возлагает на завтрашний день большие надежды, но надеюсь, что победу все-таки будем праздновать мы.

Больше мне ничего не удалось из него выудить. До самого Баскервиль-холла Холмс шел молча, занятый своими мыслями.

– Зайдете?

– Да, я не вижу причин продолжать скрываться. Но напоследок еще кое-что, Ватсон. Не рассказывайте сэру Генри ничего о собаке. Пусть он думает, что Сэлден погиб так, как это представил Стэплтон. Так баронету будет проще справиться с суровым испытанием, которое ждет его завтра. Если я правильно помню из вашего отчета, он приглашен к этим людям на обед?

– Да, и я вместе с ним.

– Вам придется сделать так, чтобы он пошел туда один. Это будет несложно. Что ж, мы с вами не обедали, но, думаю, нагуляли хороший аппетит к ужину.

При виде Шерлока Холмса сэр Генри больше обрадовался, чем удивился, потому что уже несколько дней ждал его приезда из Лондона в связи с недавними событиями. Его больше поразило то, что мой друг прибыл налегке и отказался объяснять полное отсутствие багажа. Впрочем, скоро, за поздним ужином, мы рассказали баронету о происшествии на болоте в той форме, которая была выгодна нам. Но сначала мне пришлось взять на себя неприятную обязанность сообщить печальную новость Бэрриморам. Узнав о смерти шурина, дворецкий с видимым облегчением вздохнул, но жена его, закрыв лицо передником, горько разрыдалась. Для всего мира этот человек был воплощением зла, наполовину зверем, наполовину демоном, но для нее он всегда оставался маленьким упрямым мальчиком, которого она в детстве водила за руку. Воистину ужасен должен быть тот мужчина, после смерти которого не прольет слез ни одна женщина.

– После того как ушел Ватсон, я весь день просидел дома, – сказал баронет. – Думаю, я заслужил похвалу, потому что сдержал свое обещание. Если бы я не дал слово, что не буду выходить один из дому, я мог бы провести этот вечер куда как интереснее. Я получил записку от Стэплтона, он приглашал меня к себе.

– Не сомневаюсь, что вечер был бы намного интереснее, – сухо произнес Холмс. – Кстати, к вашему сведению, найдя человека со сломанной шеей, мы оплакивали вас.

Глаза сэра Генри удивленно округлились.

– Это еще почему?

– На несчастном была ваша одежда. Боюсь, у вашего слуги, который передал ему эти вещи, могут возникнуть неприятности с полицией.

– Вряд ли. Мое имя там нигде не указано, насколько я знаю.

– Что ж, значит, ему повезло… Вам всем повезло, потому что в глазах закона все вы – сообщники преступника. И вообще, я, как сознательный детектив, должен был бы арестовать всю вашу компанию. Письма Ватсона стали бы главными уликами…

– Ну а как же мое дело? – сменил тему баронет. – Вы хоть немного продвинулись? Мы с Ватсоном понимаем не больше, чем в тот день, когда приехали сюда.

– Я полагаю, что уже очень скоро смогу вам все объяснить. Дело оказалось чрезвычайно запутанным. Кое-что мне до сих пор не понятно, но расследование идет своим чередом.

– Нам тут пришлось кое с чем столкнуться… Ватсон, конечно, уже сообщил вам об этом… На болотах мы слышали собаку. Я готов поклясться, это не пустые разговоры. На Западе мне приходилось иметь дело с собаками, и уж кого-кого, а собаку я могу отличить по звуку. Если бы вы сумели надеть на нее намордник и посадить на цепь, клянусь, я бы стал считать вас величайшим сыщиком всех времен.

– Уверен, что смогу надеть на нее намордник и посадить на цепь, если вы поможете мне.

– Я сделаю все, что скажете.

– Очень хорошо. И я попрошу вас выполнять мои указания, не задавая вопросов.

– Как вам угодно.

– Если вы согласны, я думаю, что наша небольшая задача скоро будет решена. Не сомневаюсь, что…

Холмс вдруг замолчал и уставился на что-то у меня над головой. Его лицо было ярко освещено, и в ту секунду оно сделалось таким напряженным и неподвижным, что могло бы сойти за лик каменной статуи, – воплощение настороженности и сосредоточенности.

– Что с вами? – одновременно вскричали мы с сэром Генри.

Когда Холмс опустил глаза, я увидел, что он пытается побороть в себе какое-то чувство. Лицо его сохраняло спокойствие, но взгляд горел.

– Простите ценителя искусства за временное изумление, – сказал он, махнув рукой в сторону серии портретов, висевших на противоположной стене. – Ватсон утверждает, что я ничего не смыслю в искусстве, но это не так, просто у нас разные вкусы. Изумительные портреты.

– Я рад, что вам они нравятся. – Сэр Генри озадаченно посмотрел на моего друга. – Только сам я мало что смыслю в этих вещах. Лошадь или бычка я бы оценил, но картину – нет. Я и не знал, что у вас хватает времени еще и на искусство.

– Хорошую картину видно сразу. А сейчас я именно такие картины и вижу. Готов поспорить, что вон та леди в голубых шелках написана Кнеллером[161]161
  Готфрид Кнеллер (1648–1723) – придворный живописец английских королей. Специализировался на портретах вельмож и знати.


[Закрыть], а сей упитанный джентльмен в парике – скорее всего работы Рейнольдса[162]162
  Джошуа Рейнольдс (1723–1792) – английский живописец и теоретик искусства, организатор и первый президент Лондонской академии художеств. Писал в том числе и парадные портреты знатных особ.


[Закрыть]. Это фамильные портреты, я полагаю?

– Да, это все мои предки.

– Вы знаете их имена?

– Да, Бэрримор меня натаскивал, так что я их всех запомнил.

– Кто этот господин с телескопом?

– Это контр-адмирал Баскервиль. Он служил в Вест-Индии у Родни. Мужчина в синем камзоле со свитком – сэр Виллиам Баскервиль. Этот был председателем комитета путей и средств[163]163
  Комитет путей и средств – комитет, занимавшийся изысканием источников государственных доходов.


[Закрыть] палаты общин при Пите[164]164
  Истории известны два Уильяма Питта, отец и сын, которые были премьер-министрами Британского правительства: старший – в 1766–1768 годах, младший – в 1783–1801 и в 1804–1806 годах.


[Закрыть].

– А этот кавалер прямо напротив меня? В черном бархатном костюме с кружевами?

– О, этот вам будет особенно интересен. Это причина всех наших несчастий, тот самый Хьюго, из-за которого и появилась собака Баскервилей. Уж этого-то не забудешь.

Я с любопытством и не без удивления посмотрел на портрет.

– Подумать только! – сказал Холмс. – С виду обычный скромный человек. Вот только в глазах дьявольский блеск. Я представлял его себе более крепким и колоритным.

– Тем не менее сомневаться не приходится, потому что сзади на холсте написано его имя и год, 1647.

Больше этой темы не касались, но старинный портрет, казалось, приковал к себе внимание Холмса: мой друг то и дело бросал взгляд на картину. Только позже, когда сэр Генри ушел к себе, я смог понять ход мыслей Шерлока Холмса.

Он взял в руки большой подсвечник и подвел меня к картинам на дальней стене банкетного зала.

– Вы ничего не замечаете?

Я посмотрел на строгое вытянутое лицо в обрамлении широкополой шляпы с плюмажем[165]165
  Плюмаж (от фр. plumage – оперение) – украшение на головных уборах и конской сбруе.


[Закрыть], длинных завитых локонов и белого кружевного воротника. Оно не было злым, лицо скорее можно было назвать чопорным, суровым, даже мрачным. Тонкие губы были крепко сжаты, глаза выражали холодную беспощадную уверенность.

– Вам он никого не напоминает?

– У сэра Генри похожая форма челюсти.

– Возможно, мне это просто кажется, но вот взгляните. – Холмс встал на стул и, переложив подсвечник в левую руку, правую изогнул и приложил к портрету так, что шляпа и длинные волосы оказались прикрыты.

– Боже правый! – вырвалось у меня.

Со старинного портрета на меня смотрело лицо Стэплтона.

– Ха, теперь видите? Мои глаза натренированы обращать внимание на лица, а не на детали, их окружающие. Хороший сыщик обязан уметь распознать лицо в гриме.

– Поразительно! Просто одно лицо!

– Да, интересный пример того, как прошлое оживает в наши дни, и в физическом, и в духовном смысле. Оказывается, изучение фамильных портретов может заставить поверить в переселение душ. Выходит, он тоже Баскервиль… Теперь это очевидно.

– И метит в наследники.

– Несомненно. Эта случайно увиденная картина дала нам последнее недостающее звено. Теперь он наш, Ватсон, теперь он наш. И я уверен, что уже сегодня Стэплтон будет беспомощно трепыхаться в наших сетях, как его любимые бабочки у него в сачке. Булавка, кусочек пробкового дерева, табличка с подписью, и можно добавлять его в нашу коллекцию на Бейкер-стрит!

Мой друг захохотал и отвернулся от картины. Мне редко приходилось слышать смех Холмса, но каждый раз он сулил беду какому-нибудь злодею.

На следующее утро я проснулся довольно рано, но Холмс встал еще раньше. Одеваясь, я увидел в окно, как он подходит к дому.

– Да, нам сегодня предстоит насыщенный день, – сказал он, потирая руки в предвкушении. – Сети уже расставлены, рыбалка вот-вот начнется. До вечера мы уже будем знать, угодила ли наша жирная длинномордая щука в ловушку или прошла мимо сети.

– Вы что, уже побывали на болоте?

– Я ходил в Гримпен, чтобы послать телеграмму в Принстаун о смерти Сэлдена. Думаю, могу пообещать вам, что никого из вас не станут беспокоить по этому делу. Кроме того, я встретился с верным Картрайтом, который наверняка стал бы дежурить у моей хижины, как собака у могилы хозяина, если бы я не заверил его, что со мной все в порядке и мне ничего не угрожает.

– Чем теперь займемся?

– Поговорим с сэром Генри. А вот и он!

– Доброе утро, Холмс, – поздоровался баронет. – Вы похожи на генерала с начальником штаба перед предстоящей битвой.

– А так и есть. Ватсон как раз просил меня дать указания.

– В таком случае я тоже к нему присоединяюсь.

– Прекрасно. Вы, насколько я понимаю, сегодня приглашены на обед к Стэплтонам.

– Да, и, надеюсь, вы тоже пойдете? Это весьма гостеприимные люди, они будут очень рады познакомиться с вами.

– Боюсь, что не смогу составить вам компанию. Нам с Ватсоном нужно срочно ехать в Лондон.

– Как в Лондон?

– Да, при сложившихся обстоятельствах от нас будет больше пользы, если мы будем находиться в Лондоне.

Лицо баронета заметно вытянулось.

– Но я надеялся, что вы останетесь со мной, пока все не выяснится. Я же один тут в Холле или на болоте совсем с ума сойду.

– Дорогой мой, вы должны полностью довериться мне и в точности выполнять мои указания. Друзьям своим вы скажете, что мы очень хотели пойти с вами, но срочное дело потребовало нашего отъезда в город. Мы очень надеемся вернуться в Девоншир как можно скорее. Не забудете им это передать?

– Если вы настаиваете.

– Уверяю вас, это необходимо сделать.

По тому, как насупился баронет, я понял, что он очень обиделся на нас. И неудивительно, ведь что он мог подумать? Только то, что мы просто-напросто бросаем его, даже не объясняя причин.

– И когда вы намерены уезжать? – холодно спросил сэр Генри.

– Сразу после завтрака. Сначала мы съездим в Кум– трейси, и Ватсон оставит здесь свои вещи, чтобы вы не сомневались, что мы вернемся. Ватсон, вы пошлете Стэплтону записку, в которой напишете, что очень сожалеете, но не сможете прийти на обед.

– А нельзя ли мне поехать в Лондон с вами? – нерешительно спросил баронет. – Почему я должен оставаться здесь один?

– Считайте, что здесь находится ваш пост. Вы обещали, что будете исполнять мои указания, и сейчас я говорю, что вам нужно остаться.

– Ладно, я останусь.

– И еще одно! Я хочу, чтобы вы доехали до Меррипит-хауса на своей двуколке, потом отослали кучера домой, сказав, что собираетесь вернуться пешком.

– Вы хотите, чтобы я пошел через болото пешком?

– Да.

– Но вы же сами тысячу раз запрещали мне это делать.

– На этот раз вам бояться нечего. Если бы я не был полностью уверен в вашей смелости и выдержке, я бы не стал предлагать вам этого, но очень важно, чтобы вы поступили именно так.

– Ну ладно, я сделаю это.

– И если вам дорога жизнь, не сворачивайте с тропинки, которая ведет от Меррипит-хауса до гримпенской дороги.

– Как скажете.

– Отлично. После завтрака мне бы хотелось побыстрее уехать, чтобы к вечеру быть в Лондоне.

Признаться, его программа действий меня порядком удивила, хоть я и помнил, как прошлой ночью при встрече со Стэплтоном Холмс упомянул, что на следующий день собирается уезжать. Однако мне не приходило в голову, что он и меня возьмет с собой. К тому же я никак не мог понять, почему нам нужно было уезжать именно тогда, когда, как он сам говорил, наступил решающий момент. Как бы то ни было, мне не оставалось ничего другого, как только подчиняться указаниям моего друга, поэтому мы попрощались с удрученным сэром Генри и уже через пару часов подъехали к железнодорожной платформе в Кум-трейси, где вышли из двуколки и отослали ее обратно в Баскервиль-холл. На платформе нас дожидался мальчик.

– Будут какие-нибудь приказания, сэр?

– На этом поезде поедете в Лондон, Картрайт. Как только будете на месте, тут же пошлите сэру Генри Баскервилю телеграмму от моего имени с просьбой, если он найдет записную книжку, которую я потерял, переслать ее мне на Бейкер-стрит заказной почтой.

– Да, сэр.

– И узнайте на станции, нет ли для меня сообщений.

Мальчик вернулся с телеграммой, которую Холмс, пробежав глазами, вручил мне. В ней говорилось: «Телеграмму получил. Выезжаю с неподписанным ордером. Прибуду в пять сорок. Лестрейд».

– Это ответ на мое утреннее послание. Лестрейд – лучший среди профессионалов, и, я думаю, нам может понадобиться его помощь. Ну ладно, Ватсон, у нас есть время, и разумнее всего будет потратить его на визит к вашей знакомой, миссис Лоре Лайонс.

Я начал понимать комбинацию, которую задумал Холмс. Он собирается через сэра Генри убедить Стэплтонов, что мы действительно уехали, с тем чтобы иметь возможность, когда будет нужно, неожиданно появиться. Если сэр Генри в разговоре со Стэплтонами еще и упомянет телеграмму из Лондона, у них пропадут последние сомнения. Наконец расставленные сети начали сужаться вокруг длинномордой щуки.

Миссис Лору Лайонс мы застали в ее кабинете, и Шерлок Холмс без лишних слов сразу приступил к интересующему нас вопросу, чем немало ее озадачил.

– Я расследую обстоятельства смерти сэра Чарльза Баскервиля, – сказал он. – Мой друг доктор Ватсон сообщил мне, что вы рассказали ему в связи с этим делом, а также то, что вы решили утаить.

– Что же я утаила? – вызывающе вздернула голову миссис Лайонс.

– Вы признались, что назначили свидание сэру Чарльзу у калитки в десять часов. Мы знаем, что умер он именно в этом месте и в это время. Вы утаили связь между этими событиями.

– Между ними нет никакой связи.

– Если это так, то такое совпадение можно причислить к разряду поразительных. Однако я уверен, что мы все же сумеем установить между ними связь. Миссис Лайонс, я буду с вами предельно откровенен. Мы считаем, что сэр Чарльз был убит, и улики указывают не только на вашего друга мистера Стэплтона, но и на его жену.

Леди вскочила.

– Жену! – воскликнула она.

– Да, нам это известно наверняка. Женщина, которая выдает себя за его сестру, на самом деле приходится Стэплтону женой.

Миссис Лайонс опустилась на стул. Ее пальцы впились в подлокотники с такой силой, что у нее побелели ногти.

– Жена! – повторила она. – Жена! Но этого не может быть! Он не женат.

Шерлок Холмс лишь пожал плечами.

– Докажите! Вы можете это доказать? Если у вас есть доказательства… – Огонь в глазах леди был красноречивее любых слов.

– Я догадывался, что наш разговор повернется таким образом, поэтому подготовился, – сказал Холмс, доставая из кармана несколько бумаг. – Вот фотография семейной пары, сделанная в Йорке несколько лет назад. На обороте надпись: «Мистер и миссис Ванделер», хотя, я думаю, вы без труда узнаете и его, и ее, если, конечно, вам приходилось встречаться с этой женщиной. Вот составленные заслуживающими доверия свидетелями описания мистера и миссис Ванделер, которые в то время являлись владельцами частной школы Святого Оливера. Прочитайте, у вас отпадут всякие сомнения.

Едва взглянув на бумаги, Лора Лайонс перевела взгляд на нас. В ее глазах сквозило отчаяние.

– Мистер Холмс, – сказала она, – этот человек обещал жениться на мне, если я добьюсь развода с мужем. Этот подлец обманул меня. Выходит, все его слова – сплошная ложь. Но почему?.. Почему? Я-то думала, что он для меня старается, а выходит, я была лишь орудием в его руках. К чему хранить верность тому, кто оказался предателем? Не буду я его прикрывать, пусть он сам отвечает за свои подлые делишки. Спрашивайте, что хотите, я ничего не стану скрывать. Только сначала я хочу сказать вам, что когда я писала то письмо, клянусь, я не хотела причинить зло старому джентльмену, который сделал для меня столько добра.

– Я верю вам, сударыня, – сказал Шерлок Холмс. – Однако вам, очевидно, будет непросто вновь окунуться в те события, поэтому, если позволите, я буду рассказывать, что произошло, а вы поправите меня, если я в чем-нибудь ошибусь. Это Стэплтон предложил вам написать письмо?

– Он сам продиктовал его мне.

– Если я правильно понимаю, он сказал, что сэр Чарльз может помочь вам решить денежные вопросы, связанные с разводом?

– Да, так и было.

– Потом, когда письмо уже было отправлено, Стэплтон отговорил вас идти на встречу?

– Он сказал, что перестанет уважать себя, если на такое дело мне даст деньги другой мужчина. Еще сказал, что, хоть он сам не богат, но готов потратить последний пенни, чтобы разрушить преграды, которые разделяют нас.

– Да, очень последовательно. Потом вы ничего не слышали, пока не прочитали о смерти сэра Чарльза в газете?

– Да.

– И Стэплтон заставил вас дать слово, что вы никому не расскажете о назначенном свидании?

– Да. Он сказал, что в смерти сэра Чарльза было много непонятного и что, если все выплывет наружу, подозрение падет на меня. Запугал он меня, поэтому я ничего и не рассказывала.

– Это очевидно. Но у вас ведь не могли не возникнуть подозрения.

Лара Лайонс замялась и опустила глаза.

– Конечно, я ведь его хорошо знала, – сказала она. – Но если он доверял мне, я не могла не доверять ему.

– Миссис Лайонс, – помолчав, заговорил Шерлок Холмс, – хочу вам сказать, что для вас вся эта история закончилась благополучно. Вам была известна тайна Стэплтона, и он, зная это, мог в любую секунду избавиться от вас как от ненужного свидетеля. Однако вы живы. Последние несколько месяцев вы ходили по краю пропасти. Теперь нам придется попрощаться с вами, но, думаю, скоро мы с вами снова свяжемся.

– Дело вступает в завершающую стадию. Для меня почти не осталось неразрешенных вопросов, – принялся рассказывать Холмс, пока мы дожидались лондонского экспресса. – Очень скоро я смогу четко и ясно объяснить, как происходило одно из самых необычных и загадочных преступлений нашего времени. Знатоки криминалистики наверняка вспомнят похожий случай, происшедший в 1866 году в Гродно, это в Малороссии, и, конечно же, убийство Андерсона в Северной Каролине. Но у нашего дела есть целый ряд характерных особенностей. Даже сейчас мы не можем выдвинуть против этого чрезвычайно хитрого человека прямых обвинений. Но я надеюсь, что уже сегодня вечером мы наверстаем упущенное.

В клубах пара к станции с грохотом подкатил лондонский экспресс, и из вагона первого класса на платформу выпрыгнул невысокий крепкий энергичный человек, видом своим напоминающий бульдога. Он пожал нам руки, и по тому, как почтительно Лестрейд смотрел на моего друга, я сразу понял, насколько переменилось его отношение к Холмсу с тех пор, когда они только начинали работать вместе. Я-то хорошо помнил, с каким пренебрежением этот практик относился к теориям Холмса.

– Ну как, дело стóящее? – спросил Лестрейд.

– Одно из крупнейших за последние годы, – сказал Холмс. – Но у нас есть еще свободных часа два. Мы можем пока пообедать, а потом дадим возможность вам, Лестрейд, подышать ночным дартмурским воздухом, чтобы прочистить ваши забитые лондонским туманом легкие. Вам не приходилось здесь бывать? Что ж, думаю, свой первый визит сюда вы не скоро забудете.