Текст книги "Все расследования Шерлока Холмса"

Дело II
Вистерия-лодж

В моей записной книжке значится, что случилось это мрачным ветреным днем в конце марта тысяча восемьсот девяносто второго года. Когда мы обедали, Шерлоку Холмсу принесли телеграмму. Он чиркнул короткий ответ, но объяснять ничего не стал, хотя было видно, что дело это не идет у него из головы. Покончив с едой, он встал, подошел к камину и замер с задумчивым лицом, попыхивая трубкой и время от времени бросая взгляд на послание. Неожиданно он повернулся и посмотрел на меня, в глазах его блеснули озорные огоньки.

– Ватсон, вас, я полагаю, можно считать человеком образованным, – сказал он. – Как вы понимаете слово «гротеск»?

– Ну, это нечто причудливое… необычное, – пожав плечами, ответил я.

Услышав мое определение, он покачал головой.

– Нет, наверняка его смысл глубже, – сказал он. – В этом слове чувствуется что-то трагическое и страшное. Если вы вспомните свои рассказы, которыми потчуете терпеливую публику, вы увидите, сколько гротеска существует во всем, что связано с преступным миром. Вспомните хотя бы то небольшое дельце о рыжеголовых. Вначале это было сплошным гротеском, а чем закончилось? Хитроумной попыткой ограбления. А дело с пятью апельсиновыми зернышками, этот странный гротеск, который привел нас к заговору убийц! Нет, это слово заставляет меня насторожиться.

– Что, оно упоминается в телеграмме? – спросил я.

Он прочитал послание вслух:

«Только что со мной случилось нечто невероятное. Какой-то гротеск. Могу ли я проконсультироваться с вами? Скотт-Эклс».

– Послано с почтового отделения на Чаринг-Кросс.

– Это мужчина или женщина? – уточнил я.

– Мужчина, конечно же. Ни одна женщина не стала бы слать телеграмму с оплаченным ответом. Она приехала бы сама.

– Вы согласились на встречу?

– Дорогой Ватсон, вы же прекрасно знаете, как я мучаюсь от скуки после того, как мы упрятали за решетку полковника Карузерса. Мой мозг похож на гоночный мотор, который разрывается на куски, если не выполняет работу, для которой предназначен. Жизнь стала спокойной и пресной, в газетах пусто, дерзких злодеев не осталось, романтика ушла из преступного мира. Да я готов заняться любым делом, каким бы простым оно ни оказалось! Но вот, по-моему, и наш клиент.

С лестницы донеслись размеренные шаги, и в следующий миг высокий, статный и важный господин с седыми бакенбардами вошел в нашу комнату. Достаточно было окинуть его взглядом, чтобы понять, что это за человек. Широкое лицо с крупными чертами, горделивая осанка – все, от гетр до очков в золотой оправе, указывало на то, что перед нами консерватор, верующий, добропорядочный гражданин, придерживающийся в высшей степени традиционных и общепринятых взглядов. Только какое-то сильное переживание поколебало его врожденную уравновешенность, о чем свидетельствовали всклокоченные волосы, горящие щеки с глубокими складками и дерганые взволнованные движения. Не тратя времени на церемонии, он сразу заговорил о своем деле.

– Со мной произошел поразительный и крайне неприятный случай, мистер Холмс, – воскликнул он. – Никогда в жизни я не попадал в такую ситуацию. Это просто непостижимо… Дикость какая-то! Я требую объяснений!

От гнева он захлебывался и глотал слова.

– Прошу вас, садитесь, мистер Скотт-Эклс, – мягким, успокаивающим тоном произнес Холмс. – Объясните вначале, что привело вас ко мне.

– Понимаете, сэр, мне показалось, что это дело не для полиции. Однако, когда вы все узнаете, вы, конечно, согласитесь, что оставлять все это так тоже нельзя, нужно что-то делать. Частные сыщики – не те господа, которые вызывают у меня доверие, но тем не менее ваше имя…

– Да-да, конечно. Тогда второй вопрос: почему вы не пришли ко мне сразу? – Холмс посмотрел на часы. – Ваша телеграмма была доставлена примерно в час. А по вам и по вашей одежде видно, что неприятности ваши начались сразу же, как только вы проснулись.

Наш клиент пригладил растрепанные волосы и пощупал небритый подбородок.

– Вы правы, мистер Холмс. Об утреннем туалете я даже не подумал. Я был рад как можно скорее убраться из этого дома. Но прежде чем прийти к вам, я еще бегал по городу и наводил справки. Я побывал в агентстве недвижимости, и меня там заверили, что мистер Гарсия платил за аренду исправно и что в Вистерия-лодж до сих пор всегда все было в порядке.

– Ну-ну, сэр, – рассмеялся Холмс. – Вы напоминаете мне моего друга доктора Ватсона, который имеет плохую привычку ставить в своих рассказах все с ног на голову и начинать с конца. Прошу вас, соберитесь с мыслями и опишите мне в правильном порядке все те события, которые заставили вас позабыть о расческе и бритве и выгнали из дому в ботинках с незавязанными шнурками и в неправильно застегнутом жилете искать совета и помощи.

Наш клиент окинул себя удрученным взглядом.

– Я, должно быть, действительно ужасно выгляжу, мистер Холмс, но со мной такое происходит впервые в жизни. Впрочем, я вам сейчас все расскажу, и потом, я уверен, вы согласитесь, что в такой ситуации это простительно.

Однако его рассказ был прерван, едва успев начаться. Неожиданно на лестнице послышалась какая-то шумная возня, дверь распахнулась, и миссис Хадсон впустила в комнату двух крепких субъектов официального вида, одного из которых мы хорошо знали. Это был инспектор Грегсон из Скотленд-Ярда, энергичный, смелый и в меру способный офицер. Он поздоровался с Холмсом за руку и представил своего спутника как инспектора Бэйнса из полиции Суррея.

– Мы охотимся вместе, мистер Холмс, и след привел нас сюда, – повернул он бульдожье лицо в сторону нашего посетителя. – Вы мистер Джон Скотт-Эклс, проживающий в Попэм-Хаус в Ли?

– Да.

– Мы преследуем вас все утро.

– Разумеется, нашли вы его по телеграмме, – сказал Холмс.

– Совершенно верно, мистер Холмс. Мы взяли след в почтовом отделении на Чаринг-Кросс и направились прямиком сюда.

– Но зачем вы следите за мной? Что вам нужно?

– Мы хотели бы услышать ваше заявление, мистер Скотт-Эклс, относительно событий, которые вчера вечером закончились смертью мистера Алоисио Гарсии из Вистерия-лодж в районе Эшера.

Наш клиент выпрямился в кресле, глаза его округлились от удивления, лицо побледнело как мел.

– Смертью? Вы говорите, он умер?

– Да, сэр, умер.

– Но как? Несчастный случай?

– Убийство. Самое натуральное убийство.

– Боже правый! Это ужасно! Но не хотите же вы сказать… Не хотите же вы сказать, что подозреваете меня?

– В кармане убитого найдено ваше письмо, из которого мы узнали, что эту ночь вы собирались провести в его доме.

– Ну да, так и есть.

– Значит, вы это признаете?

Инспектор выхватил записную книжку.

– Подождите, Грегсон, – вмешался Шерлок Холмс. – Вам ведь нужен внятный и откровенный рассказ, не так ли?

– И я обязан предупредить мистера Скотта-Эклса, что он может быть использован против него.

– Мистер Эклс как раз собирался все нам рассказать, когда вы вошли. Ватсон, я думаю, бренди с содовой ему не повредит. Итак, сэр, я предлагаю вам не обращать внимания на то, что аудитория ваша увеличилась, и продолжить рассказ как если бы вас не прерывали.

Посетитель наш залпом выпил бренди, и кровь снова прилила к его щекам. Поглядывая с подозрением на записную книжку инспектора, он приступил к своему удивительному рассказу.

– Я холостяк, – сказал он. – Но по натуре человек общительный, поэтому у меня много друзей. Среди них и семья отошедшего от дел пивовара по фамилии Мелвил, который живет в Кенсингтоне в Абермал-мэншин. У него в гостях я и познакомился пару недель назад с молодым человеком по фамилии Гарсия. Насколько я понял, по происхождению он испанец и как-то связан с посольством. Однако английским он владел в совершенстве, обладал превосходными манерами, да еще и выглядел прекрасно, настоящий красавец.

Как-то само собой вышло, что мы сблизились с ним, можно даже сказать, подружились. Я, похоже, ему тоже сразу понравился, и уже через два дня после нашей первой встречи он приехал ко мне в гости в Ли. Естественно, через какое-то время он пригласил меня на несколько дней к себе, в Вистерия-лодж, это между Эшером и Оксшоттом. Вчера вечером я и отправился туда через Эшер.

Он заранее описал мне своих домочадцев. Жил он с преданным слугой, своим соотечественником, который говорил по-английски и вел все хозяйство, и поваром. Гарсия называл его метисом и говорил, что он готовит просто изумительные обеды. Он взял его к себе во время одного из своих путешествий. Помню, Гарсия как-то заметил, что в самом сердце Суррея нечасто встретишь такую прислугу, как у него, и я с ним согласился, хотя даже не предполагал тогда, насколько необычным все окажется в действительности.

Я приехал в Вистерия-лодж… Особняк этот находится милях в двух южнее Эшера. Это довольно большой дом, который стоит в стороне от основной дороги. К нему ведет извилистая подъездная дорожка, обсаженная с обеих сторон высокими кустами. Само здание старое, обветшалое, видно, что последний раз ремонтировали его очень и очень давно. Когда коляска остановилась на заросшей травой площадке у выцветшей и потрескавшейся двери, я начал сомневаться, что поступил правильно, приняв приглашение почти незнакомого человека. Дверь открыл он сам и, увидев меня, очень обрадовался. Потом меня препоручили слуге, смуглому мужчине с грустным лицом, который, взяв мой чемодан, провел меня в мою комнату. В целом дом подействовал на меня угнетающе. Обедали мы tête-à-tête, и хоть мой хозяин и старался изо всех сил держаться непринужденно, было заметно, что мысли его заняты чем-то другим, к тому же разговаривал он до того сбивчиво и путано, что я почти ничего не понимал. Он все время барабанил пальцами по столу, грыз ногти, в общем, вел себя так, словно очень нервничал и чего-то ждал. Обед не был ни хорошо приготовлен, ни хорошо подан, к тому же мрачное присутствие молчаливого слуги тоже не поднимало настроения. Поверьте, в тот вечер у меня не раз возникало желание придумать какую-нибудь отговорку и побыстрее вернуться в Ли.

Мне на память приходит один случай, который может иметь отношение к тому, что вы расследуете, джентльмены. Тогда я, правда, не придал этому значения. Под конец обеда слуга принес какую-то записку. Я заметил, что хозяин мой, прочитав ее, стал вести себя еще более странно. Он вовсе перестал делать вид, что ему интересен разговор со мной. Ничего не сказав, он стал курить одну сигарету за другой, о чем-то напряженно думая. Около одиннадцати я, к своей радости, наконец-то мог лечь спать. Однако через какое-то время ко мне заглянул Гарсия (в комнате тогда уже было темно) и спросил, не звонил ли я. Я ответил, что нет. Тогда он извинился, сказал, что уже почти час ночи, и ушел. После этого я заснул и крепко спал до самого утра.

А теперь я перехожу к самой удивительной части своего рассказа. Проснулся я, когда было уже совсем светло. Я посмотрел на часы, оказалось почти девять. Вечером я специально попросил разбудить меня в восемь, поэтому весьма удивился такой забывчивости. Я тут же поднялся и позвонил слуге. Но никто не явился. Я позвонил еще раз – с тем же результатом. Тогда я подумал, что в моей комнате, наверное, не работает звонок. Кое-как одевшись, я в самом скверном настроении пошел вниз просить, чтобы мне принесли теплой воды. Можете себе представить, как я удивился, когда увидел, что там никого нет. Я крикнул, но мне никто не ответил. Тогда я стал обходить комнату за комнатой, и оказалось, что все они пусты. Хозяин мой вчера показывал, где его спальня, я постучался и в нее. Ответа не последовало. Я открыл дверь и вошел. Внутри не было никого, в кровати этой ночью явно никто не спал. Хозяин-иностранец вместе со своими иностранными слугой и поваром ночью просто исчезли. На этом мое пребывание в Вистерия-лодж закончилось.

Шерлок Холмс, слушая эту поразительную историю, от удовольствия потирал руки и посмеивался.

– С вами произошло нечто в самом деле уникальное, – сказал он. – Позвольте узнать, что же было дальше?

– Я пришел в ярость. Первым делом я подумал, что стал жертвой какого-то совершенно бессмысленного розыгрыша. Я собрал вещи, хлопнул дверью, вышел из этого дома и пешком с чемоданом в руках пошел в Эшер. Там я заглянул в «Аллен-бразерс» – ведущее агентство недвижимости и узнал, что вилла эта сдана в аренду именно им. Тогда мне в голову пришла мысль, что все это вряд ли было организовано, чтобы выставить дураком меня, и, скорее всего, эти люди сбежали, чтобы не платить ренту. Сейчас конец марта, скоро день выплат. Однако предположение мое не подтвердилось. Работник агентства поблагодарил меня за предупреждение, но сказал, что за дом уплачено вперед. Я уехал в город и зашел в испанское посольство. Там этот человек был неизвестен. Тогда я отправился к Мелвилу, у которого впервые встретился с Гарсией, но выяснилось, что он знает о Гарсии еще меньше, чем я. Наконец, получив от вас ответ на свою телеграмму, я приехал сюда. Вы ведь, насколько я знаю, помогаете разобраться в сложных ситуациях. А теперь, мистер инспектор, если я правильно понял ваши слова, вы знаете продолжение этой истории и произошла какая-то трагедия. Я могу вас заверить, что каждое сказанное мною слово – правда, и, кроме того, что я уже рассказал, мне ровным счетом ничего не известно о судьбе этого человека. Мое единственное желание – помочь закону.

– Не сомневаюсь, мистер Скотт-Эклс… Не сомневаюсь, – дружелюбным тоном произнес Грегсон. – Должен сказать, все, что вы нам рассказали, полностью соответствует фактам, которые нам известны. Например, эта записка, которую принесли во время обеда. Вы случайно не заметили, что с ней стало?

– Заметил. Гарсия скомкал ее и бросил в огонь.

– Что вы скажете на это, мистер Бэйнс?

Сельский сыщик был дородным рыжеволосым мужчиной с красным лицом, грубость черт которого скрадывалась удивительно яркими глазами, почти скрытыми между тяжелыми щеками и нависающим лбом. Лениво улыбнувшись, он медленным движением достал из кармана смятую выцветшую бумажку.

– Там была каминная решетка, мистер Холмс, и он бросил бумажку через нее. Она залетела в самую глубь камина, поэтому и не сгорела. Там я ее и нашел.

Холмс улыбкой дал понять, что одобряет его действия.

– Вы, должно быть, очень внимательно обыскивали дом, раз нашли маленькую смятую бумажку.

– Да, мистер Холмс, я всегда так работаю. Прочитать, мистер Грегсон?

Лондонец кивнул.

– Записка написана на обычной кремовой бумаге без водяных знаков, форматом в четверть листа. Лист надрезан в двух местах ножницами с короткими лезвиями, потом сложен в три раза, наскоро запечатан фиолетовым воском при помощи плоского овального предмета. Адресована записка мистеру Гарсии, Вистерия-лодж. В ней говорится: «Цвета – наши: зеленый и белый. Зеленый – открыто, белый – закрыто. Главная лестница, первый коридор, седьмая дверь справа, зеленое сукно. Удачи. Д.» Почерк женский, написано тонким пером, но адрес писался либо другим пером, либо его написал вообще другой человек. Как видите, здесь линия толще и нажим сильнее.

– Очень интересная записка, – констатировал Холмс, осмотрев листок. – Должен признать, я приятно удивлен вашим вниманием к мелочам. Я могу лишь добавить несколько деталей. Плоский овальный предмет – это, несомненно, запонка… Что еще может быть такой формы? Надрезы сделаны маникюрными ножницами с загнутыми лезвиями. Хоть оба надреза и короткие, на обоих заметна одинаковая кривизна.

Сельский инспектор хмыкнул.

– Я думал, что выжал из этой записки все, что можно было, – сказал он. – Если честно, мне эта записка ничего не говорит, кроме того, что затевалось какое-то дело, в котором, как обычно, не обошлось без женщины.

Во время этого разговора мистер Скотт-Эклс беспокойно ерзал на своем месте.

– Я рад, что вы нашли эту записку, потому что она подтверждает мои слова, – сказал он. – Но я ведь до сих пор не знаю, что случилось с мистером Гарсией и его прислугой.

– Насчет мистера Гарсии я вам легко отвечу, – сказал Грегсон. – Сегодня утром его нашли мертвым на Оксшоттском пустыре почти в миле от дома. Ему размозжили голову несколькими мощными ударами мешка с песком или другого подобного орудия, которое не режет череп, а разбивает его на куски. Это глухое место, и на четверть мили вокруг там нет ни одного дома. Судя по всему, первый удар был нанесен сзади и оказался смертельным, но убийца еще долго продолжал избивать уже мертвое тело. Жестокость, с которой убивали, просто поразительна. Отпечатков ног не найдено, преступники не оставили никаких следов.

– Может быть, ограбление?

– Нет, его даже не пытались ограбить.

– Все это очень неприятно… Очень неприятно и даже ужасно, – недовольно проворчал мистер Скотт-Эклс. – Но только при чем здесь я? Почему вы решили, что я имею какое-то отношение к этой ночной прогулке, которая закончилась так печально?

– Все очень просто, сэр, – ответил инспектор Бэйнс. – Единственный документ, найденный в карманах убитого, – ваше письмо, в котором вы предупреждали его о своем намерении приехать к нему именно в тот день, когда он был убит. По конверту этого письма и установили имя и адрес убитого. Сегодня утром после девяти мы прибыли по этому адресу, но не нашли там ни вас, ни кого-либо другого. Я телеграфировал мистеру Грегсону, чтобы он попытался отыскать вас в Лондоне, а сам тем временем осмотрел Вистерия-лодж. Потом я сам приехал в город, встретился с мистером Грегсоном, и вот мы здесь.

– Думаю, теперь нам пора, – произнес Грегсон, вставая, – оформить это дело официально. Вы поедете с нами в участок, мистер Скотт-Эклс, там мы зафиксируем ваши показания на бумаге.

– Да, конечно. Но от ваших услуг, мистер Холмс, я не отказываюсь. Идите на любые расходы, сделайте все, но доберитесь до правды.

Мой друг повернулся к сельскому инспектору.

– Я полагаю, вы не станете возражать против моего участия в расследовании?

– Для меня это честь, сэр.

– Вижу, вы человек дела и очень серьезно относитесь к своей работе. Скажите, вы не заметили ничего, что могло бы указать на точное время совершения убийства?

– В час ночи тело уже лежало там. В это время прошел дождь, а убит Гарсия был, безусловно, до дождя.

– Позвольте, но это невозможно! – вскричал наш клиент. – У него очень характерный голос. Я могу поклясться, что именно он разговаривал со мной в моей спальне как раз в это время.

– Это примечательно, но отнюдь не невозможно, – улыбнулся Холмс.

– У вас появилась версия? – спросил Грегсон.

– На первый взгляд дело это не кажется очень сложным, хотя и содержит в себе весьма необычные и интересные особенности. Однако, прежде чем дать окончательное и точное заключение, мне необходимо более внимательно изучить факты. Кстати, мистер Бэйнс, кроме этой записки, вы не обнаружили ничего необычного в доме?

Сыщик внимательно посмотрел на моего друга.

– Обнаружил, – сказал он. – Парочку очень необычных предметов. Может быть, после того, как я закончу в участке, вы могли бы съездить со мной туда и высказать о них свое мнение?

– Я полностью в вашем распоряжении, – сказал Холмс и дернул шнурок звонка. – Миссис Хадсон, проводите джентльменов и, будьте добры, пошлите мальчика отправить телеграмму. И пусть заплатит пять шиллингов за ответ.

После того как наши посетители ушли, мы какое-то время молчали. Холмс сидел в характерной для него позе, немного подавшись вперед, и, сосредоточенно сдвинув брови, напряженно курил, глядя прямо перед собой.

– Ну что, Ватсон, – неожиданно повернувшись ко мне, спросил он, – какие ваши соображения?

– Я даже не представляю, зачем им понадобилось разыгрывать Скотта-Эклса.

– А что вы скажете о преступлении?

– Ну, если принять во внимание исчезновение спутников этого человека, я думаю, что они имеют какое-то отношение к убийству, поэтому и решили скрыться от правосудия.

– Конечно, это один из возможных вариантов. Но в таком случае вы должны признать, что, если слуги задумали убить хозяина, они поступили довольно странно, выбрав для этого именно ту ночь, когда в их доме остановился гость. Ведь эти двое могли совершить задуманное без свидетелей в любое другое время.

– Тогда почему же скрылись?

– Вот именно, почему они скрылись? Это очень важное обстоятельство. Другое очень важное обстоятельство – то, что произошло с нашим клиентом, Скоттом-Эклсом. Итак, дорогой Ватсон, возможно ли придумать такую гипотезу, которая объяснила бы оба этих чрезвычайно важных обстоятельства? Ну а уж если бы она к тому же объяснила и загадочную записку с непонятными указаниями, которые в ней содержатся, ее вполне можно было бы принять за рабочую версию. Если новые факты, которые мы раздобудем, тоже впишутся в нее, тогда наша рабочая версия постепенно превратится в решение.

– И у нас уже есть такая версия?

Холмс откинулся на спинку кресла, полузакрыв глаза.

– Согласитесь, мой дорогой Ватсон, что идея о розыгрыше противоречит здравому смыслу. В Вистерия-лодж происходили вещи намного более серьезные, как показало дальнейшее развитие событий, и Скотт-Эклс оказался там именно в это время неспроста.

– Но какая тут связь?

– Давайте рассмотрим события по порядку. Во-первых, странной кажется сама неожиданная дружба молодого испанца и Скотта-Эклса, инициатором которой был первый. Он отправился к Эклсу на другой конец Лондона буквально на следующий день после их первой встречи, похоже, с единственной целью – заманить его в Эшер. Итак, что он хотел от Эклса? Зачем Эклс мог ему понадобиться? Хорошим собеседником этого человека я бы не назвал. Он не особенно умен… Вряд ли смышленый иностранец увидел в нем родственную душу. Почему же Гарсия среди остальных людей, с которыми встречался, остановил свой выбор именно на нем? Есть ли в нем что-либо особенное? Я утверждаю, что есть. Он просто образцовый добропорядочный британец, человек, свидетельским показаниям которого скорее всего поверит другой англичанин. Вы сами видели, что ни один из инспекторов даже не подумал усомниться в правдивости его рассказа, даже несмотря на его необычность.

– Но что же он должен был засвидетельствовать?

– Ничего, как оказалось, но, если бы события развернулись иначе, именно его показания могли бы сыграть решающую роль. Я так представляю себе это дело.

– Понятно, он нужен был для алиби.

– Совершенно верно, дорогой Ватсон. Он нужен был для того, чтобы подтвердить алиби. Давайте предположим, что обитатели Вистерия-лодж – соучастники некоего заговора. Замысел их, какой бы он ни был, предполагалось осуществить, допустим, до часу ночи. Возможно, с помощью какой-нибудь махинации с часами им удалось уложить Скотта-Эклса в постель раньше, чем он думал. В любом случае вполне вероятно, что, когда Гарсия сказал ему, что уже час ночи, на самом деле было не больше двенадцати. Если бы Гарсии удалось сделать то, что он собирался, и вернуться домой до обозначенного времени, он имел бы прекрасную защиту против обвинений. Заслуживающий всяческого доверия англичанин с безупречной репутацией в любом суде поклялся бы, что обвиняемый все время находился у себя дома. Это ведь стопроцентная страховка против самого худшего.

– Да-да, это понятно. А как объяснить исчезновение слуг?

– Я пока еще не владею всеми уликами, но не думаю, что какие-то обстоятельства заставят нас отказаться от этой версии. И все же большая ошибка – делать выводы, не имея на руках всех фактов. Тот, кто ее допускает, потом начинает, сам того не осознавая, подгонять их под свои теории.

– А что вы скажете насчет записки?

– Как там было? «Цвета – наши: зеленый и белый». Это похоже на описание формы жокея. «Зеленый – открыто, белый – закрыто». Наверняка это сигнал. «Главная лестница, первый коридор, седьмая дверь справа, зеленое сукно». Это приглашение на встречу. Вполне может статься, что за всем этим стоит какой-нибудь ревнивый муж. Несомненно, условленная встреча была сопряжена с некоей опасностью, иначе она не написала бы «Удачи». «Д.» – вот кого нам нужно будет найти.

– Он испанец. Можно предположить, что «Д.» – это Долорес, в Испании это распространенное женское имя.

– Замечательно, Ватсон, просто превосходно… Только очень маловероятно. Испанка писала бы испанцу на испанском. Автор этой записки, без сомнения, англичанка. Нам остается только набраться терпения и ждать, когда наш блистательный инспектор вернется за нами. Пока же мы можем возблагодарить судьбу, которая на несколько коротких часов освободила нас от несносной скуки.

Ответ на телеграмму Холмса пришел до того, как вернулся наш суррейский блюститель порядка. Холмс прочитал телеграмму и хотел уже сунуть в свой бумажник, но заметил мой вопрошающий взгляд. Рассмеявшись, он бросил ее мне.

– Нам предстоит вращаться в высших кругах, – заметил он.

В телеграмме содержался список имен с указанием адресов:

«Лорд Харрингби, Дингл; сэр Джордж Фоллиот, Оксшотт-Тауэрс; мистер Хайнс Хайнс, мировой судья, Парди-Плейс; мистер Джеймс Бейкер Вильямс, Фортон-Олд-Холл; мистер Хендерсон, Хай-Гейбл; преподобный Джошуа Стоун, Незер-Волслинг».

– Это самый простой способ сузить поле деятельности, – сказал Холмс. – Не сомневаюсь, что Бэйнс, с его методическим складом ума, тоже уже разработал какой-нибудь подобный план.

– Я не совсем понимаю.

– Дорогой друг, мы уже пришли к выводу, что записка, которую получил за завтраком Гарсия, – это приглашение на встречу. Если самое очевидное ее прочтение правильно и тому, кому она была адресована, чтобы попасть на эту встречу, нужно подняться по главной лестнице и найти в коридоре седьмую дверь, то совершенно очевидно, что это очень большое здание. Очевидно и то, что оно не может быть расположено более чем в одной-двух милях от Оксшотта, раз Гарсия шел туда пешком и, по моим расчетам, намеревался успеть вернуться в Вистерия-лодж достаточно рано, чтобы обеспечить себе алиби, которое было действительно только до часа ночи. Понятно, что вокруг Оксшотта таких больших зданий не может быть много, поэтому я и послал запрос в агентство, упомянутое Скоттом-Эклсом, и получил оттуда этот список. Вот они все, в этой телеграмме, и где-то среди них должен скрываться второй кончик нашей запутанной нити.

Было уже почти шесть часов, когда мы вместе с инспектором Бэйнсом оказались в милой суррейской деревушке под названием Эшер.

Сняв вполне уютный номер в местной гостинице «Бык», мы с Холм– сом оставили там все вещи, которые прихватили с собой из Лондона для ночевки, и после этого наконец отправились в Вистерия-лодж. Вечер был по-мартовски темным и холодным, дул пронзительный ветер, и косой дождь хлестал нам в лицо. Погода была под стать дикому пустырю, через который проходила дорога, и той трагической развязке, к которой она нас вела.