Текст книги "Все расследования Шерлока Холмса"

Вы сами можете убедиться, что тому, кому придет в голову вылезать через это окно, для того, чтобы попасть на крыльцо, пришлось бы сделать большой прыжок. Очевидно, грабитель решил проделать этот трюк, потому что я, когда вышел на улицу, открыв дверь, чуть не споткнулся о тело, лежащее на ступеньках. Я тут же сходил в дом за лампой и вернулся. У моей двери лежал труп, на горле у него зияла страшная рана, и все крыльцо было залито кровью. Лежал он на спине с согнутыми коленями, и еще у него был открыт рот, жутко так… Такое только в кошмарном сне может присниться. Ну, я, должно быть, успел засвистеть в полицейский свисток и потерял сознание, так как следующее, что я помню, это то, как я очнулся у себя в гостиной и увидел стоящего рядом констебля.

– Личность убитого установили? – спросил Холмс.

– Нет, при нем не было ничего такого, что помогло бы опознать его, – сказал Лестрейд. – Вы сами можете осмотреть тело в морге, но мы пока в тупике. Это высокий мужчина, смуглый, явно очень сильный, ему было не больше тридцати. Одет просто, но на бедняка не похож. Рядом с ним в луже крови лежал складной нож с роговой ручкой. Был он орудием убийства или принадлежал убитому, я не знаю. На одежде его имени не указано, в карманах мы нашли только яблоко, какой-то шнурок, дешевую карту Лондона и фотографию. Вот она.

Снимок явно был сделан небольшой любительской камерой. На нем была запечатлена настороженная обезьяноподобная физиономия молодого человека с густыми бровями, нижняя часть лица которого очень напоминала морду бабуина.

– А что случилось с бюстом? – спросил Холмс, внимательно изучив фотографию.

– Как раз перед тем, как вы пришли, мы это узнали. Его нашли разбитым на мелкие куски в саду пустого дома на Кэмпден-Хаус-роуд. Я сейчас собираюсь сходить посмотреть на него. Пойдете со мной?

– Конечно. Только сначала мне нужно здесь кое на что взглянуть. – Холмс осмотрел ковер и окно. – Этот парень был либо очень длинноногим, либо очень ловким, – констатировал он. – С улицы не так-то просто дотянуться до наружного подоконника и открыть окно. Проделать обратный путь относительно несложно. Мистер Харкер, вы хотите пойти с нами, чтобы взглянуть на остатки бюста?

Но несчастный журналист уже сидел за письменным столом.

– Мне нужно поработать, – сказал он. – Хотя первые вечерние газеты, безусловно, вышли, и я не сомневаюсь, что в них уже все подробно описано. Вечно мне не везет! Помните, как в Донкастере обрушилась трибуна? Представляете, я был единственным журналистом на этой трибуне, а моя газета стала единственной, которая не написала об этом происшествии, потому что я был слишком потрясен случившимся. А теперь я не успеваю написать об убийстве, которое произошло прямо на ступенях моего дома!

Из комнаты мы вышли под торопливый скрип пера по бумаге.

Место, на котором были найдены осколки бюста, находилось всего в нескольких сотнях ярдов от дома журналиста. Впервые нашим глазам предстало это изображение великого императора, которое вызывало такую безумную и разрушительную ненависть в сознании неизвестного. Оно было разбито на мелкие осколки, которые валялись на траве. Холмс поднял несколько кусочков и внимательно осмотрел. Видя сосредоточенный взгляд и наблюдая за уверенными действиями моего друга, я понял, что он наконец напал на след.

– Ну что? – спросил Лестрейд.

Холмс пожал плечами.

– Еще предстоит поработать, – сказал он. – Хотя… хотя… То, что нам уже известно, много о чем говорит. Обладание этим бюстом для нашего необычного преступника оказалось важнее человеческой жизни. Это первое. Второе – то, что он не разбил его прямо в доме или сразу, выйдя из дома, если его целью было именно разбить его.

– Этот второй спугнул его или помешал.

– Может быть. Но я хочу привлечь ваше особое внимание к тому, рядом с каким именно домом преступник разбил бюст.

Лестрейд посмотрел по сторонам.

– Этот дом пустует, поэтому он знал, что в саду никто ему не помешает.

– Да, но чуть выше по улице есть еще один пустой дом, мимо которого он должен был пройти по дороге сюда. Почему он не разбил бюст там? Ведь ясно же, что, чем дольше он нес бюст, тем больше была опасность, что его кто-нибудь увидит.

– Сдаюсь, – признался Лестрейд.

Холмс указал на уличный фонарь у нас над головами.

– Здесь ему было видно, что он делает, там – нет. Вот в чем разница.

– Ну конечно же! – воскликнул инспектор. – И бюст, который он изъял у доктора Барникотта, он разбил возле его красного фонаря. Ну хорошо, мистер Холмс, и что нам делать с этим фактом?

– Запомнить. Принять к сведению. Может быть, он пригодится в дальнейшем. А что вы намерены предпринять, Лестрейд?

– Мне кажется, в первую очередь нужно установить личность убитого. Это мы сделаем. Когда мы будем знать, кто он, с кем общался, можно будет выяснить, что он прошлой ночью делал на Питт-стрит и кто встретил его и убил на пороге дома мистера Хорэса Харкера. Вы согласны?

– Несомненно. И все же я начал бы расследование с другого.

– И что же вы предлагаете?

– О, я не хочу никоим образом влиять на вас. Вы действуйте по-своему, а я – по-своему. Потом сравним результаты и дополним друг друга.

– Очень хорошо, – согласно кивнул Лестрейд.

– Вы сейчас возвращаетесь на Питт-стрит? Если увидите мистера Хорэса Харкера, передайте ему от моего имени, что я не сомневаюсь в том, что этой ночью в его доме побывал кровожадный сумасшедший, одержимый мыслями о Наполеоне. Это ему пригодится для статьи.

Лестрейд удивленно воззрился на моего друга.

– Вы что, в самом деле в это верите?

Холмс улыбнулся.

– Верю ли я? Может быть, и нет. Но я уверен, что это покажется весьма интересным мистеру Хорэсу Харкеру и подписчикам его синдиката. А теперь, Ватсон, у нас впереди длинный и трудный день. Я буду рад, Лестрейд, если вы найдете время сегодня в шесть заглянуть к нам на Бейкер-стрит. Могу я пока оставить у себя фотографию, которую нашли в кармане убитого? Вполне возможно, что нам понадобится ваша помощь в одном деле, которое ожидает нас этим вечером, если, конечно, мои выводы окажутся правильными. А пока до свидания и удачи!

Мы с Холмсом отправились на Хай-стрит, где зашли в магазин братьев Хардинг, в котором был куплен бюст. Молодой приказчик сообщил нам, что мистера Хардинга пока нет и будет он после двенадцати, а сам он работает тут недавно, поэтому ничем помочь не может. На лице Холмса отразились разочарование и досада.

– Да, Ватсон, нельзя ожидать, что нам все время будет везти, – наконец сказал он. – Если мистера Хардинга не будет до двенадцати, придется вернуться после двенадцати. Я, как вы уже наверняка догадались, хочу выяснить происхождение этих бюстов, может быть, это как-то связано с их удивительной судьбой. Давайте теперь наведаемся к мистеру Морзу Хадсону на Кеннингтон-роуд, может, там нам улыбнется удача.

Час езды в кебе – и мы прибыли к магазину торговца произведениями искусства. Невысокий полный мужчина с красным лицом встретил нас неприязненно.

– Да, сэр. Прямо на прилавке, сэр, – говорил он. – Чего ради мы платим налоги, если кто попало может зайти в твой магазин и творить с твоими товарами, что ему вздумается? Да, сэр, я сам продал доктору Барникотту два бюста. Стыд и позор, сэр! Я считаю, это дело рук нигилистов. Никому, кроме анархиста, не придет в голову разбивать статуи. Красные республиканцы, вот как я их называю! У кого я купил эти бюсты? Не понимаю, какая тут связь. Ну, если вам действительно это необходимо знать, у «Гельдер и Ко» на Черч-стрит, в Степни. Это известные поставщики, их фирме уже двадцать лет. Сколько всего у меня таких бюстов? Три… Два плюс один ведь трем равно… Два я продал доктору Барникотту, один разбили у меня на прилавке прямо среди белого дня. Знаю ли я человека на фотографии? Нет, никогда раньше его не видел. Хотя нет, постойте. А, да это же Беппо, итальянец, он подрабатывал у меня в магазине. Так, помогал по мелочам, умел немного вырезать, золотить, мог раму сделать. На прошлой неделе он ушел от меня, и больше я о нем не слышал. Нет, я не знаю ни откуда он, ни где его искать. У меня к нему претензий не было. Последний раз я его видел за два дня до того, как разбили бюст.

– Ну вот, все, что можно было узнать от Морза Хадсона, мы узнали, – сказал Холмс, когда мы вышли из магазина. – Теперь у нас появилось связующее звено между Кеннингтоном и Кенсингтоном – это Беппо. Ради этого стоило проехать десять миль. Теперь, Ватсон, поедем в Степни, зайдем там в «Гельдер и Ко», первоисточник бюстов. Я буду удивлен, если там нам не помогут.

Совершив быстрое путешествие по модному, отельному, театральному, литературному, коммерческому и, наконец, морскому Лондону, мы выехали в прибрежные кварталы, в которых десятки тысяч душ живут в старых душных многоквартирных домах бок о бок с людскими отбросами, стекающимися сюда со всех уголков Европы. Здесь, на широкой улице, где некогда селились богатые купцы, державшие магазины в Сити, мы и нашли мастерскую, в которой были произведены бюсты. Двор ее был сплошь заставлен надгробными памятниками, внутри в огромном помещении лепили из глины и вырезали из камня пятьдесят рабочих. Управляющий, огромный светловолосый немец, принял нас вежливо и подробно ответил на все вопросы Холмса. Обратившись к его записям, мы выяснили, что с мраморного бюста Наполеона работы Девина сделаны сотни гипсовых слепков, но те три, отправленные Морзу Хадсону около года назад, были частью партии, состоявшей из шести единиц. Остальные три ушли братьям Хардинг в Кенсингтоне. Чем эта партия могла отличаться от остальных, немец не знал. Причину, по которой у кого-нибудь могло возникнуть желание их уничтожить, он назвать не мог… Более того, подобная мысль казалась ему очень смешной. Оптовая цена была шесть шиллингов, но розничный торговец мог продавать их за двенадцать шиллингов или дороже. Бюст делался из двух слепков – с лицевой и тыльной стороны оригинала, потом гипсовые половинки соединялись. Работа обычно выполнялась итальянцами в этом самом помещении. Готовый товар ставили для просушки в коридоре, потом отправляли на склад. Это все, что он мог нам рассказать.

Однако фотография произвела на хозяина неожиданно сильное впечатление. Лицо его вспыхнуло, брови гневно сдвинулись над голубыми тевтонскими глазами.

– А, негодяй! – закричал он. – Да, я его очень хорошо знаю. Наше заведение всегда считалось уважаемым, за все время полиция побывала у нас единственный раз, и именно из-за него. Это было больше года назад. Он порезал другого итальянца на улице и явился сюда с полицией на хвосте. Тут его и взяли. Беппо его звали… Фамилии его я не знаю. Я вообще считаю, что человеку с такой рожей нечего разгуливать на свободе. Хотя работник он был отменный, один из лучших.

– Сколько ему дали?

– Тот второй итальянец выжил, так что всего год. Наверняка он уже освободился, но сюда он нос сунуть не осмелился. У меня работает его двоюродный брат, наверное, он вам о нем больше расскажет.

– Нет-нет! – воскликнул Холмс. – Его брату – ни слова, прошу вас. Дело очень серьезное, и чем дальше я продвигаюсь, тем более серьезным оно мне представляется. Когда мы заглядывали в гроссбух, я заметил дату «третье июня прошлого года». Вы не помните, когда арестовали Беппо?

– Разве что примерно. Можно заглянуть в платежные ведомости. – Управляющий перевернул несколько страниц. – Да, в последний раз он получал жалованье двадцатого мая.

– Благодарю вас, – сказал Холмс. – Не буду больше испытывать ваше терпение. Извините, что отнял у вас столько времени.

Попросив на прощание никому не рассказывать о нашем разговоре, мы снова двинулись на запад.

Давно перевалило за полдень, когда мы наконец смогли заехать в ресторан и наскоро пообедать. На газетном щите у входа в ресторан мы увидели крупный заголовок: «Ужасное происшествие в Кенсингтоне. Сумасшедший убийца на свободе». Бегло просмотрев статью, мы поняли, что мистеру Хорэсу Харкеру все-таки удалось напечатать свои две колонки. В них в самых ярких красках и шокирующих подробностях излагались события прошлой ночи. Холмс купил газету, приставил ее к солонке и, пока мы ели, прочитал всю статью. Раз или два он засмеялся.

– Это очень интересно, Ватсон, – сказал он. – Вот послушайте: «Приятно осознавать, что это дело не вызвало противоречий, поскольку и мистер Лестрейд, один из самых опытных сыщиков Скотленд-Ярда, и мистер Шерлок Холмс, известный эксперт-консультант, пришли к единодушному выводу, что причиной этой серии удивительных событий, закончившихся столь трагическим образом, скорее всего является сумасшествие, а не преступный умысел. Ничем, кроме умственного расстройства, объяснить изложенные нами факты невозможно». Пресса, Ватсон, – чрезвычайно мощное оружие, нужно только знать, как им пользоваться. Ну а теперь, если вы закончили, мы отправимся обратно в Кенсингтон, послушаем, что нам расскажут в магазине братьев Хардинг.

Владелец этого большого магазина оказался бойким чистеньким человечком, маленького роста, очень подвижным, сообразительным и словоохотливым.

– Да, сэр, я уже прочитал в вечерних газетах, что произошло. Мистер Хорэс Харкер – наш клиент. Мы продали ему бюст несколько месяцев назад. Три таких бюста мы заказали в «Гельдер и Ко», в Степни, все они уже проданы. Кому? О, я думаю это очень легко выяснить, если мы заглянем в книги продаж. Да, вот соответствующие записи. Один – мистеру Харкеру, один – мистеру Джозии Брауну в «Лебенем-лодж» на Лебенем-вэйл в Чизике и один – мистеру Сэндфорду, живущему в Рединге на Лоуэр Гров-роуд. Нет, лицо на фотографии, которую вы показываете, мне не знакомо. Нет, ошибиться я не могу, такое жуткое лицо разве забудешь? Работают ли у нас итальянцы? Да, сэр, несколько рабочих и уборщиков – итальянцы. Думаю, они могли бы заглянуть в книги продаж, если бы захотели. Мы их особо и не прячем. Да, да, очень странное дело. Надеюсь, вы дадите мне знать, если что-то выясните.

Разговаривая с мистером Хардингом, Холмс делал какие-то заметки в своей записной книжке, и по выражению его лица я видел, что он доволен тем, как развивается дело. Однако, выйдя на улицу, он ничего говорить не стал, обронил только, что нужно поторапливаться, чтобы успеть на встречу с Лестрейдом. Как и следовало ожидать, когда мы вернулись на Бейкер-стрит, инспектор был уже там. Он нетерпеливо расхаживал по нашей гостиной. Его важный вид говорил о том, что день у него прошел не зря.

– Ну что? – спросил он. – Как успехи, мистер Холмс?

– У нас был очень трудный день, – пожаловался мой друг. – Мы успели побывать в обоих магазинах, в которых были куплены бюсты, и поговорили с производителем. Теперь мне известна судьба каждого из бюстов с самого начала.

– Так вас бюсты интересовали! – несколько удивленно воскликнул инспектор. – Ну что же, мистер Холмс, у вас свои методы, и не мне вас судить, но, мне кажется, я сегодня поработал производительнее. Я установил личность убитого.

– Неужели!

– И выяснил мотив убийства.

– Превосходно!

– У нас есть инспектор, который занимается Сафрен-хилл и итальянским кварталом. У трупа на шее был католический крестик, сам он был смуглым, и поэтому я предположил, что он родом с юга. Инспектор Хилл узнал его сразу, как только увидел. Это Пьетро Венуччи из Неаполя, он считался одним из самых жестоких убийц в Лондоне. Он связан с мафией, вы, безусловно, знаете, что это тайная политическая организация, которая действует преступными методами, в основном это убийства. Теперь, как видите, дело начинает проясняться. Тот, кто его убил, очевидно, тоже итальянец и член мафии. Он нарушил какие-то их законы, и, чтобы его наказать, по его следу пустили Пьетро. Вполне возможно, что фотография, которую мы нашли в его кармане, – это изображение того, кого он должен был зарезать. И вот он выслеживает жертву, наблюдает, как этот парень проникает в дом, дожидается его снаружи и в схватке погибает сам. Как вам такая версия, мистер Холмс?

Холмс одобрительно захлопал в ладоши.

– Браво, Лестрейд, браво! – воскликнул он. – Правда, я не совсем понял, какое отношение к этому имеют разбитые бюсты.

– Бюсты! Да что ж они у вас из головы не выходят? В конце концов, это же ерунда, обычная кража, шесть месяцев, не больше. Мы-то расследуем убийство! К вашему сведению, у меня в руках уже все нити.

– И что вы планируете делать дальше?

– Все очень просто. Я поеду с Хиллом в итальянский квартал, мы найдем того человека, который изображен на фотографии, и арестуем его по обвинению в убийстве. Вы поедете с нами?

– Нет, не думаю. По-моему, есть более простой способ покончить с этим делом. Обещать я не могу, потому что все зависит от того… В общем, все зависит от одного фактора, на который мы никак не можем повлиять. Но я очень надеюсь (шансы, кстати, один к двум), что, если вы сегодня поедете с нами, я смогу помочь вам его арестовать.

– В итальянский квартал?

– Нет. Я считаю, что его, скорее, нужно искать в Чизике. Если вы сегодня ночью поедете со мной в Чизик, Лестрейд, я обещаю, что поеду с вами в итальянский квартал завтра. Ведь все равно задержка ничего не изменит. Ну а теперь у нас есть несколько часов на сон, потому что раньше одиннадцати выезжать я не собираюсь, и вряд ли мы вернемся до завтрашнего утра. Поужинаете с нами, Лестрейд, и до одиннадцати диван полностью в вашем распоряжении. Тем временем, Ватсон, не могли бы вы вызвать курьера, мне нужно отправить письмо, и очень важно, чтобы оно ушло как можно скорее.

Холмс провел вечер, роясь в старых газетах, которыми был забит один из наших чуланов. Когда наконец он спустился в гостиную, в глазах его светилось торжество, но о результатах своих поисков он ничего не сказал. Я же посвятил часы отдыха анализу методов, которыми мой друг пользовался, разматывая этот сложнейший клубок. И хотя я так и не понял, какова его конечная цель, мне было совершенно ясно: Холмс ожидает, что странный преступник попытается добраться до двух оставшихся бюстов, один из которых – я это запомнил – находился в Чизике. Несомненно, целью нашего ночного путешествия является поимка преступника на месте. Я не мог не восхититься тем, как ловко Холмс подбросил вечерней газете ложный ключ специально для того, чтобы этот человек решил, что может продолжать орудовать безнаказанно. Я не удивился, когда Холмс предложил мне захватить с собой револьвер. Сам он взял утяжеленный охотничий хлыст, который был его любимым оружием.

Ровно в одиннадцать часов к дому подъехал кеб. По Хеммерсмитскому мосту мы проехали на другой берег Темзы. Оказавшись на месте, мы велели кебмену ждать, а сами прошли чуть дальше, на тихую улочку, зажатую между опрятными домами, стоящими в глубине небольших двориков. Остановившись у одного из них, мы в свете уличного фонаря прочитали на пилоне ворот: «Вилла Лебенем». Обитатели виллы, очевидно, уже спали, потому что нигде в доме свет не горел, лишь светилось небольшое окошко над дверью, бросая одинокий размытый круг света на садовую дорожку. Мы перелезли через деревянный заборчик, который отгораживал маленький сад от улицы, присели на корточки, и густая черная тень ограды сделала нас невидимыми.

– Боюсь, ждать придется долго, – шепнул Холмс. – Хорошо хоть, дождя нет. Мы не сможем даже закурить, чтобы скоротать время. Правда, шансы два к одному, что мы будем вознаграждены за эти неудобства.

Однако ожидание оказалось не таким долгим, как полагал Холмс, и завершилось самым неожиданным образом. В следующий миг совершенно бесшумно и без всякого предупреждения распахнулась калитка, и по-обезьяньи проворная темная фигура стремительно ринулась к дому по садовой дорожке. Мы успели увидеть, как человек, оббежав стороной поток света, льющийся из окошка над дверью, растворился в тени дома. Наступила долгая тишина. Мы, затаив дыхание, вслушивались в ночные звуки, пока наконец не раздался тихий скрип. Кто-то осторожно открывал окно. Потом звук стих, и снова все надолго смолкло. Неизвестный проник в дом. В одном из окон мигнул потайной фонарик. Очевидно, то, что он искал, находилось в другом месте, ибо вскоре свет мелькнул за занавеской другого окна, потом блеснул в третьем.

– Давайте подойдем к открытому окну, схватим голубчика, когда он будет вылезать, – вполголоса предложил Лестрейд.

Но, прежде чем мы успели пошевелиться, от дома отделилась черная тень и вышла на садовую дорожку. Было видно, что под мышкой вор несет какой-то светлый предмет. У крыльца он остановился и прислушался. Очевидно, ночная тишина успокоила его, потому что, повернувшись к нам спиной, он положил свою добычу на землю, и в следующее мгновение раздался короткий звук удара, треск и грохот рассыпающихся осколков. Мужчина был так поглощен своим занятием, что не услышал, как мы вышли из своего укрытия и, стараясь ступать бесшумно, направились к нему. Как тигр, Холмс прыгнул ему на спину, а мы с Лестрейдом схватили его за запястья. Преступник не успел и глазом моргнуть, как оказался в наручниках. Когда пленника повалили на спину, я увидел страшное бледное лицо, искаженное жуткой гримасой. Действительно, на нас горящими безумными глазами смотрел именно тот человек, который был изображен на фотографии.

Но не на пленника обратил Холмс свое внимание. Присев на ступеньку крыльца, он стал сосредоточенно рассматривать то, что этот человек вынес из дома. Это был бюст Наполеона, точно такой, как тот, что мы видели сегодня утром, и его постигла та же участь. Холмс подносил к свету каждый осколок и осматривал, но это были обычные куски гипса, ни один из них ничем не отличался от остальных. Как только он осмотрел последний кусочек, нас озарил яркий свет, распахнулась дверь и появился сам хозяин дома, бодрый толстый господин в брюках и рубашке.

– Мистер Джозия Браун? – обратился к нему Холмс.

– Да, сэр, а вы, должно быть, мистер Шерлок Холмс? Курьер доставил мне вашу записку, и я сделал все, как вы просили. Мы заперли все двери изнутри и стали ждать. Знаете, я очень рад, что вы поймали этого мошенника. Надеюсь, джентльмены, вы зайдете ко мне отдохнуть?

Но Лестрейду не терпелось как можно скорее доставить пленника в надежное место, поэтому уже через несколько минут мы снова сидели в кебе, направляясь обратно в Лондон. Арестованный не произносил ни слова, лишь посматривал на нас черными горящими глазами сквозь длинные спутанные пряди волос, сбившиеся на лицо; один раз, когда я неосторожно приблизил к нему руку, он щелкнул зубами, как голодный волк. В полицейском участке мы задержались достаточно долго, чтобы узнать результат обыска его карманов. В них не оказалось ничего, кроме нескольких шиллингов и длинного складного ножа, на рукоятке которого имелись многочисленные свежие следы крови.

– Все в порядке, – сказал нам на прощанье Лестрейд. – Хилл знает всех этих господ. Он выяснит, как его зовут. Вот увидите, моя версия с мафией подтвердится. Но я вам очень обязан, мистер Холмс, за то, как искусно вы помогли сцапать этого субчика. Хотя я не совсем понимаю, как вам это удалось.

– Боюсь, сейчас слишком поздний час, чтобы вдаваться в объяснения, – уклончиво ответил Холмс. – К тому же расследование еще не закончено, один-два вопроса пока остаются без ответов, а этот случай заслуживает того, чтобы довести дело до конца. Если вы завтра еще раз заедете ко мне в шесть часов, думаю, я сумею доказать вам, что даже сейчас вы не вполне осознаете сущности этого дела, особенности которого делают его совершенно уникальным явлением во всей истории преступности. Ватсон, если я когда-либо позволю вам продолжить писать рассказы о моих скромных достижениях, подозреваю, что вы не сможете обойти вниманием необыкновенное приключение наполеоновых бюстов.

Вечером следующего дня, когда мы снова встретились, Лестрейд доложил нам все, что удалось узнать о нашем задержанном. Этого человека все называли Беппо, фамилии его не знал никто. Это был известный в итальянском квартале вертопрах. Когда-то он был хорошим скульптором и честно зарабатывал себе на жизнь, но потом сбился с пути истинного и уже дважды побывал в тюрьме, один раз за мелкую кражу, второй раз, как нам уже было известно, – за то, что ударил ножом своего соотечественника. Он прекрасно говорил по-английски. Причина, по которой он уничтожал бюсты, оставалась неизвестной, и он отказывался отвечать на вопросы, связанные с этой темой. Но полиция установила, что эти бюсты могли быть изготовлены его же собственными руками, поскольку он работал лепщиком в «Гельдер и Ко», мастерской, которая их и производила. Холмс вежливо выслушал все эти сведения, большая часть которых нам и так уже была известна, но я, хорошо его зная, видел, что мысли моего друга были заняты чем-то другим, и под внешней маской спокойствия, которой он имел обыкновение скрывать свои истинные чувства, его мучили тревога и ожидание чего-то важного. Неожиданно он встрепенулся, и его глаза заблестели. В дверь позвонили. Через минуту мы услышали шаги на лестнице и в комнату вошел пожилой мужчина с седыми бакенбардами на щеках, покрытых лихорадочным румянцем. В правой руке он держал старомодный саквояж. Поставив его на стол, он сказал:

– Мне нужен мистер Шерлок Холмс.

Мой друг с улыбкой поклонился.

– Вы мистер Сэндфорд из Рединга, я полагаю? – спросил он.

– Да, сэр. Боюсь, я немного опоздал, просто поезда ходят не очень удобно… Вас интересует бюст.

– Совершенно верно.

– Ваше письмо у меня с собой. Вы пишете: «Я хочу приобрести копию “Наполеона” Девина и готов заплатить десять фунтов за ту, которая принадлежит вам». Это правда?

– Разумеется.

– Ваше письмо меня очень удивило, поскольку я не представляю, откуда вы узнали, что у меня есть эта вещь.

– Конечно, вас должно было это удивить, но объяснение очень простое. Мистер Хардинг из магазина братьев Хардинг сказал мне, что они продали последнюю копию вам, он и дал мне ваш адрес.

– Ах, вот оно что! А он сказал вам, сколько я за нее заплатил?

– Нет.

– Я человек честный, хоть и небогатый. За этот бюст я отдал всего пятнадцать шиллингов. Думаю, вам это следует узнать, прежде чем я возьму с вас десять фунтов.

– Что ж, ваши сомнения делают вам честь, мистер Сэндфорд. Но я назвал цену и не намерен ее изменять.

– Это очень благородно с вашей стороны, мистер Холмс. Я, как вы просили, привез бюст с собой. Вот он!

Раскрыв чемоданчик, он выставил на стол целый экземпляр той гипсовой скульптуры, которую до сих пор мы видели только в осколках. Холмс вынул из кармана лист бумаги и положил на стол купюру в десять фунтов.

– Мистер Сэндфорд, подпишите, пожалуйста, эту бумагу в присутствии свидетелей. Здесь всего лишь сказано, что вы передаете мне все права на этот бюст. Понимаете, я во всем люблю порядок и уверенность, никогда ведь не знаешь, как могут повернуться события в будущем. Благодарю вас, мистер Сэндфорд, вот ваши деньги. Всего вам доброго.

То, что сделал Шерлок Холмс после того, как наш посетитель ушел, не могло не поразить нас. Начал он с того, что достал из комода чистую белую скатерть и разложил ее на столе. Мы молча следили за его действиями. Потом он поставил посередине бюст. Взял свой охотничий хлыст и нанес Наполеону короткий, но сильный удар рукояткой по голове. Скульптура рассыпалась на куски. Холмс склонился над осколками и в следующую секунду с радостным криком поднял один из кусков, в котором находился какой-то круглый темный предмет, похожий на изюминку, запеченную в пудинге.

– Джентльмены, – торжественным тоном произнес он, – разрешите представить вам знаменитую черную жемчужину Борджиа.

На миг мы с Лестрейдом онемели от удивления, но потом в едином порыве стали аплодировать, словно в театре после удачной развязки пьесы. Бледные щеки Холмса слегка порозовели, и он раскланялся, как драматург, вызванный на сцену восторженной толпой зрителей. Именно в такие мгновения он переставал быть аналитической машиной, и оказывалось, что ему, как и каждому из нас, нравится, когда им восторгаются. Холмс был гордым и скромным человеком и с негодованием отвергал любые формы проявления всеобщего почитания, но искреннее восхищение и похвала друга всегда трогали его до глубины души.

– Да, джентльмены, – сказал он, – это самая знаменитая в мире жемчужина из ныне существующих, и мне повезло при помощи последовательной цепочки выводов и умозаключений проследить ее путь от спальных апартаментов принца Колонны в гостинице «Дакр», где она исчезла, до этого, последнего из шести бюстов Наполеона, изготовленных в мастерской «Гельдер и Ко» в Степни. Лестрейд, вы, безусловно, помните, сколько шуму наделало исчезновение этой бесценной жемчужины и безуспешные попытки лондонской полиции разыскать ее. Ко мне тогда тоже обращались, но и я не смог ничем помочь. Подозрение пало на горничную принцессы, которая была итальянкой, выяснилось, что в Лондоне у нее живет брат, но нам не удалось доказать, что между ними существовала какая-то связь. Горничную звали Лукреция Венуччи, и я не сомневаюсь, что этот Пьетро Венуччи, убитый два дня назад, – ее брат. В поисках точных дат я порылся в старых газетах и выяснил, что драгоценность исчезла ровно за два дня до того, как Беппо был арестован за поножовщину. А арестовали его в мастерской «Гельдер и Ко» как раз тогда, когда там делались эти бюсты. Теперь вы ясно представляете себе последовательность событий, хотя мне они открывались в обратном порядке. Жемчужина находилась у Беппо. Возможно, он украл ее у Пьетро, возможно, был его сообщником или посредником между Пьетро и его сестрой, для нас это не имеет значения. Главное то, что она была при нем, когда полиция шла его арестовывать. Он в это время был на рабочем месте и понял, что имеет в своем распоряжении лишь несколько минут на то, чтобы спрятать этот поистине бесценный предмет, который, когда его станут обыскивать, наверняка попадет в руки полицейских. В коридоре мастерской были выставлены для просушки шесть гипсовых бюстов Наполеона. Один из них еще не успел застыть, и Беппо не составило труда проделать в нем отверстие, сунуть туда жемчужину и снова залепить его несколькими мазками. Это был идеальный тайник, никто и никогда не обнаружил бы его. Но Беппо посадили в тюрьму на год, и за это время его бюсты расползлись по Лондону. Он не мог точно определить, в каком из них хранилось его сокровище. Ему оставался единственный выход – разбивать их все по очереди, ведь даже трясти бюст было бессмысленно, поскольку, когда гипс был еще сырой, жемчужина скорее всего прилипла к нему… Мы с вами видели, что так и произошло. Но Беппо не стал отчаиваться, он принялся за поиски последовательно и с упорством. Через двоюродного брата, работающего в «Гельдер», он выяснил, какие фирмы закупили эти бюсты. Устроился на работу к Морзу Хадсону, где узнал, кому проданы три из них, но жемчужины в них не оказалось. Потом с помощью кого-то из итальянцев, работающих у братьев Хардинг, он выяснил судьбу трех остальных бюстов. Первый хранился дома у Харкера. Там Беппо настиг его сообщник, из-за которого он в свое время и упустил жемчужину, но в последующей схватке он его убил.