Текст книги "Все расследования Шерлока Холмса"

Глава XV. Взгляд в прошлое

Был конец ноября, мы с Холмсом сидели у камина в нашей гостиной на Бейкер-стрит. За окнами тянулась бесконечная промозглая ночь. После имевшей столь трагическое завершение поездки в Девоншир мой друг уже расследовал два других чрезвычайно важных дела. В первом, связанном со знаменитым карточным скандалом в клубе «Нонпарель», он изобличил полковника Апвуда. Во втором же сумел полностью оправдать мадам Монпенсье, обвиненную в убийстве падчерицы, молоденькой мадемуазель Карэр, которая, что интересно, через полгода обнаружилась в Нью-Йорке, живая, здоровая и замужем. Холмс пребывал в отличном расположении духа после успешного завершения двух столь сложных и важных дел, поэтому мне удалось подтолкнуть его к обсуждению подробностей «баскервильской загадки». До сих пор я терпеливо дожидался подходящего случая, поскольку знал, что он не станет, расследуя одно дело, загружать свой холодный расчетливый ум мыслями или воспоминаниями о другом. Случилось так, что именно в тот день, утром, к нам зашли сэр Генри и доктор Мортимер, заехавшие в Лондон, прежде чем отправиться в длительное путешествие, которое должно было восстановить расшатанную нервную систему молодого баронета. Поэтому мне показалось, что если я затрону интересующую меня тему, это будет выглядеть вполне естественно.

– Вся последовательность событий, – сказал Холмс, – с точки зрения человека, называвшего себя Стэплтоном, была предельно проста и логична, но нам, при том, что поначалу мы не имели возможности выяснить мотивы его поступков и знали лишь часть фактов, все это представлялось настоящей загадкой. Я дважды беседовал с миссис Стэплтон, поэтому теперь мне все настолько ясно, что я не думаю, что в этом деле остались белые пятна. Вы можете найти кое-какие записи на эту тему в моей картотеке на букву «Б».

– Может быть, вы не откажетесь обрисовать мне развитие событий по памяти?

– Конечно, хотя не могу обещать, что в моей памяти сохранилось абсолютно все. Напряженная умственная концентрация подразумевает освобождение памяти от ненужной информации, в том числе и от определенных воспоминаний. Адвокат, знающий дело в мельчайших деталях и способный доказать свою правоту в суде, через пару недель после окончания процесса замечает, что уже не в состоянии вспомнить его даже в самых общих чертах. Так же и у меня: каждое новое дело размывает воспоминания о предыдущем. Так что можно сказать, что мадемуазель Карэр вытеснила из моей памяти Баскервиль-холл. Завтра, может быть, какая-нибудь новая загадка займет мое внимание и заставит позабыть и прекрасную француженку, и этого Апвуда. Впрочем, что касается дела о собаке, я могу попытаться воскресить в памяти последовательность событий, а вы поправите меня, если я что-нибудь забуду.

Во-первых, я выяснил, что фамильный портрет не лгал, этот парень действительно был Баскервилем. Он был сыном Роджера Баскервиля, младшего брата сэра Чарльза. После очередного скандала Роджер бежал в Южную Америку, где, как считалось, умер холостяком. На самом деле он успел там жениться и даже завести ребенка. Наш приятель и был его сыном, его настоящая фамилия та же, что и у отца. Он женился на прекрасной костариканке Берилл Гарсиа и, присвоив себе большую сумму казенных денег, изменил фамилию на Ванделер и скрылся от правосудия в Англии. Здесь, на востоке Йоркшира, он организовал частную школу. Этим делом он решил заняться лишь потому, что во время путешествия на родину случайно познакомился с одним талантливым учителем, который был болен чахоткой. Сумев воспользоваться его способностями, Ванделер добился успеха, но вскоре Фрейзер (так звали учителя) умер, и в школе, которая поначалу процветала, дела стали идти все хуже и хуже, пока наконец она со скандалом не закрылась. Ванделер сменил фамилию на Стэплтон и вместе с женой переехал на юг Англии. Он лишился большей части состояния, но не утратил честолюбия и страстной любви к энтомологии. В Британском музее я узнал, что он считался авторитетным специалистом в этой области. Имя Ванделер даже было присвоено одному из видов ночных бабочек, поскольку наш знакомый был первым, кто дал ее научное описание, это было еще в Йоркшире.

Теперь мы подошли к тому периоду его жизни, который интересует нас больше всего. Наш энтомолог, по-видимому, навел справки и выяснил, что всего лишь две жизни отделяют его от обладания большим поместьем. Я полагаю, что, отправляясь в Девоншир, он еще не имел каких-либо определенных планов, но то, что с самого начала намерения его были преступными, не вызывает сомнения. Об этом говорит хотя бы тот факт, что жену свою он выдал здесь за сестру. Идея использовать ее в качестве наживки наверняка уже сидела у него в голове, хотя, возможно, он еще точно не представлял себе, как именно это провернуть. Его целью было стать хозяином поместья, и он готов был пойти на все, чтобы добиться этого. Первым делом ему нужно было обосноваться как можно ближе к дому своих предков. Потом он должен был завязать дружеские отношения с сэром Чарльзом Баскервилем и с соседями.

Баронет сам рассказал ему легенду о собаке, якобы преследующей его род, и тем самым ступил на свой смертный путь. Стэплтон (так я буду называть его дальше) знал от доктора Мортимера, что у старика слабое сердце и что сильное потрясение убьет его. К тому же он слышал, что сэр Чарльз верил в сверхъестественное и относился к страшному преданию очень серьезно. Преступный разум Стэплтона постоянно искал способ избавиться от баронета, но так, чтобы самому остаться вне подозрений.

Выработав план действий, Стэплтон приступил к его выполнению, продумав все до мелочей. Рядовой преступник просто нашел бы собаку побольше и пустил ее в дело. Но то, что Стэплтон решил превратить обычное животное в адское создание, говорит о его гениальности. Собаку он приобрел в Лондоне в магазине Росса и Мэнглса на Фулем-роуд. Причем выбрал самую рослую и свирепую из всех, какие были. Потом на поезде привез ее по Северно-Девонширской линии домой, но, чтобы никто из знакомых не увидел его с собакой, вышел намного раньше и долго шел с ней по болотам. Охотясь за насекомыми, Стэплтон уже научился пересекать Гримпенскую трясину и обнаружил надежное укрытие для собаки. Там он и поселил животное, после чего стал дожидаться удобного случая.

Однако время шло, а случай так и не представился. Престарелый джентльмен никогда не выходил за пределы своих владений в темное время суток. Несколько раз Стэплтон приводил собаку к Баскервиль-холлу, но безрезультатно. Во время этих вылазок он, а точнее его питомец, и был замечен крестьянами, отчего легенда о дьявольской собаке вновь ожила. Стэплтон надеялся, что его жена сумеет очаровать сэра Чарльза и выманить его на болото ночью, но неожиданно Берилл повела себя очень независимо и наотрез отказалась втягивать старика в романтические отношения и тем самым отдать его в руки врага. Ни угрозы, ни даже – увы! – побои не действовали на миссис Стэплтон. Она не соглашалась становиться соучастницей преступления, поэтому Стэплтон на некоторое время оказался в тупике.

Выход из затруднительной ситуации наметился, когда сэр Чарльз, считавший Стэплтона близким другом, доверил ему оказание материальной помощи от своего имени Лоре Лайонс. Выдавая себя за одинокого мужчину, Стэплтон сумел полностью подчинить себе эту несчастную женщину. К тому же он дал ей понять, что готов жениться на ней, если она разведется с мужем. Потом совершенно неожиданно его планы оказались под угрозой: Стэплтону стало известно, что сэр Чарльз по настоянию доктора Мортимера собирается покинуть Холл и перебраться в Лондон. Стэплтону ничего не оставалось, кроме как сделать вид, будто он согласен с этим решением. На самом деле теперь ему необходимо было действовать стремительно, иначе жертва могла оказаться для него недосягаемой. Поэтому он и заставил миссис Лайонс написать сэру Чарльзу письмо с просьбой о личной встрече накануне его отъезда в Лондон. Потом под благовидным предлогом Стэплтон отговорил Лору Лайонс идти на свидание и тем самым получил шанс, которого так долго дожидался.

В тот вечер он вернулся домой из Кум-трейси как раз вовремя, чтобы успеть придать собаке подобающий дьявольский вид и подвести ее к калитке, у которой, как он знал, старый джентльмен будет дожидаться леди. Собака по команде хозяина перепрыгнула через калитку и бросилась на бедного баронета, который в ужасе побежал по Тисовой аллее. Наверное, это действительно была жуткая картина. Только представьте себе: темный туннель, по которому огромный черный зверь с пылающей пастью и светящимися глазами несется за кричащей от страха жертвой. В конце аллеи сердце сэра Чарльза не выдержало напряжения и страха, и он замертво упал на землю. Собака бежала по траве, растущей вдоль дороги, а баронет по самой дороге, поэтому были обнаружены только человеческие следы. Увидев, что он лежит неподвижно, собака, должно быть, подошла к телу, обнюхала и побежала обратно, утратив к нему интерес. По-видимому, именно в тот момент она и оставила следы, которые впоследствии обнаружил доктор Мортимер. Стэплтон подозвал собаку и поспешно отвел ее на остров в глубине Гримпенской трясины, породив загадку, которая поставила в тупик полицию, взволновала всю округу и, в конечном итоге, привлекла к этому делу наше внимание.

Это то, что касается смерти сэра Чарльза Баскервиля. Думаю, вы оценили дьявольскую хитрость преступника, ведь привлечь к ответственности настоящего убийцу было почти невозможно. Стэплтон мог не бояться, что его выдаст единственный соучастник, который одновременно являлся и орудием убийства, причем настолько странным и необычным, что это делало его вдвойне эффективным. Однако обе замешанные в деле женщины, миссис Стэплтон и миссис Лора Лайонс, знали слишком много и имели повод заподозрить неладное. Миссис Стэплтон было известно о намерениях мужа относительно старика и о существовании собаки. Миссис Лайонс ничего этого не знала, но она не могла не сопоставить смерть сэра Чарльза с тем, что об их несостоявшейся встрече было известно только ему. Впрочем, обе леди были настолько запуганы Стэплтоном, что ему нечего было бояться. Итак, первая часть его плана была успешно выполнена, но самое трудное было еще впереди.

Вполне возможно, что Стэплтон не знал о существовании еще одного наследника в Канаде. Как бы то ни было, скоро ему стало известно о нем от доктора Мортимера, который в подробностях поведал соседу об ожидаемом приезде сэра Генри Баскервиля. Поначалу Стэплтон решил, что этого молодого человека из Канады можно убить прямо в Лондоне, еще до того, как он приедет в Девоншир. С тех пор как жена отказалась помогать ему со стариком, Стэплтон перестал доверять ей и не решался больше надолго оставлять ее одну, чтобы не потерять над ней власть. Именно поэтому он привез ее с собой в Лондон. Я потом выяснил, что они остановились в частной гостинице «Мексборо», это на Крейвен-стрит. Мой посыльный туда, кстати, тоже наведывался в поисках улик. Стэплтон запер жену в номере, а сам, приклеив фальшивую бороду, вслед за доктором Мортимером побывал сначала на Бейкер-стрит, потом на вокзале и, наконец, у гостиницы «Нортумберленд». Его жена, очевидно, о чем-то догадывалась, но она так боялась мужа (ей хорошо было известно, до какой степени могла доходить его жестокость), что не осмелилась напрямую предупредить об опасности ничего не подозревающего баронета. Если бы миссис Стэплтон написала письмо и оно попало в руки ее мужа, ее собственная жизнь могла оказаться под угрозой. Пришлось прибегнуть к хитрости. Как мы знаем, она вырезала нужные слова из газетной страницы, измененным почерком подписала конверт и отправила послание сэру Генри. Таким образом баронет впервые узнал, что ему угрожает опасность.

Стэплтону необходимо было заполучить в свои руки какую-нибудь вещь из гардероба сэра Генри, на тот случай, если придется пускать собаку по его следу. И с этой задачей преступник справился в два счета. Не приходится сомневаться, что он хорошо заплатил за помощь коридорному или горничной. Случайно вышло так, что первый башмак, который был украден для него, оказался новым и, следовательно, совершенно непригодным для его целей. Тогда Стэплтон вернул ботинок и выкрал другой. Этот на первый взгляд незначительный эпизод в моих умозаключениях имел решающее значение, поскольку я убедился, что мы имеем дело с настоящей собакой, ведь только этим можно было объяснить настойчивое желание заполучить именно ношеный башмак. Чем более странным и фантастическим кажется то или иное происшествие, тем более внимательного изучения оно заслуживает. Чаще всего бывает так, что то, что, казалось бы, может запутать следствие, после должного изучения и осмысления наоборот помогает добраться до истины.

Когда на следующее утро наш друг снова посетил нас, Стэплтон как всегда следил за ним из кеба. То, что злоумышленник знал, где мы живем, как я выгляжу, и его общее поведение наводит меня на мысль, что преступная деятельность Стэплтона никак не ограничивается баскервильским делом. Мне на ум приходят четыре дерзкие квартирные кражи в южных графствах, совершенные в течение двух предыдущих лет. Ни по одному из этих дел никто так и не был арестован. Последняя из краж, совершенная в мае в Фолкстон-корте, примечательна еще и тем, что грабитель хладнокровно застрелил мальчика-слугу, который случайно оказался на месте преступления. Я не сомневаюсь, что это Стэплтон таким способом решал свои денежные проблемы. Он был отчаянным и очень опасным человеком.

В его смелости мы имели возможность убедиться в то утро, когда он с такой легкостью ушел от нас, а дерзость свою он продемонстрировал, передав мне через кебмена мое же имя. Стэплтон тогда понял, что я взялся за это дело и в Лондоне ему ничего добиться не удастся, поэтому вернулся в Дартмур и стал дожидаться приезда баронета.

– Постойте, – прервал я повествование Холмса. – Вы, конечно же, излагаете ход событий совершенно правильно. Но кое-что мне непонятно. Что было с собакой, когда ее хозяин находился в Лондоне?

– Я тоже задавался этим вопросом, поскольку это очень важный пункт. Несомненно, у Стэплтона был помощник или доверенное лицо, хотя вряд ли преступник посвящал его в свои планы, это было бы слишком опасно. В Меррипит-хаусе у него был старый слуга по имени Энтони. Он был знаком со Стэплтонами по меньшей мере несколько лет, еще со времен школы, поэтому не мог не знать, что его хозяева на самом деле являются мужем и женой. Этот человек исчез, скорее всего, сбежал из страны. Имя Энтони нечасто встречается в Англии, но в государствах Латинской Америки и в других странах, где говорят на испанском языке, Антонио является очень распространенным именем. Этот человек, как и миссис Стэплтон, по-английски говорил прекрасно, но с характерным акцентом, как бы шепелявя. Я сам видел, как старик переходил Гримпенскую трясину по тропинке Стэплтона. Так что очень может быть, что в отсутствие хозяина именно он ухаживал за собакой, хотя мог, конечно, и не знать, для каких целей ее использовали.

Стэплтоны вернулись в Девоншир, туда же через какое-то время пожаловали и вы с сэром Генри. Теперь несколько слов о том, чем в то время занимался я. Может быть, вы помните, что, изучая записку, составленную из вырезанных из газеты слов, я обратил внимание на водяные знаки на бумаге. Поднеся листок к глазам, я почувствовал легкий запах вещества, которое в парфюмерии именуется «белый жасмин». Существует семьдесят пять различных запахов, которые любой серьезный криминалист обязан уметь различать. В моей практике было немало случаев, в которых исход дела зависел от этого умения. Присутствие аромата наводило на мысль о том, что в деле замешана женщина, и уже тогда я начал подозревать Стэплтонов. Итак, даже не выезжая из Лондона, я уже знал, что преступник использует настоящую собаку, и имел подозреваемого.

Теперь мне требовалось разузнать как можно больше о жизни Стэплтона. Для этого лучше всего подходила слежка, но было очевидно, что, если бы я поехал вместе с вами, следить за ним я бы не смог, потому что мой приезд сразу бы насторожил его. Вот почему, убедив всех, и вас в том числе, что меня задерживают важные дела в Лондоне, я приехал в Девоншир тайно. Моя жизнь на болотах не была такой уж тяжелой, как вам кажется, и вообще, подобные мелочи не должны мешать расследованию. Бóльшую часть времени я прожил в Кум-трейси, перебираясь в хижину на болоте только тогда, когда мне необходимо было находиться ближе к месту действия. К тому же я захватил с собой Картрайта, который под видом деревенского мальчишки очень помогал мне. Благодаря ему у меня всегда была еда и чистое белье. Пока я следил за Стэплтоном, Картрайт часто наблюдал за вами, поэтому я держал руку на пульсе.

Я вам уже говорил, что отчеты, которые вы посылали на Бейкер-стрит, немедленно перенаправлялись в Кум-трейси и попадали ко мне в руки. Могу сказать, что для расследования они имели огромное значение, особенно письмо, в котором вы пересказали разговор со Стэплтоном, когда он, скорее всего, по неосторожности поведал вам единственный правдивый эпизод из своей биографии. Благодаря ему я получил возможность установить личность этих людей, и мне наконец все стало понятно. Дело сильно усложнил беглый каторжник и его отношения с Бэрриморами. Надо сказать, вы блестяще распутали этот узел, ваши выводы полностью совпали с моими.

К тому времени, когда вы обнаружили меня на болотах, я уже знал все, мне не хватало только прямых улик, на основании которых можно было бы предъявить обвинение. Даже эпизод, который закончился смертью несчастного каторжника, ничего не доказывал. Преступника нужно было брать с поличным, для чего мы и подбросили ему наживку в лице сэра Генри. Все должно было выглядеть так, словно баронет пришел к нему один, без защиты. Так, подвергнув столь суровому испытанию нервную систему клиента, мы сумели вывести Стэплтона на чистую воду, что, в конечном итоге, и стало причиной его гибели. Должен признаться: то, что сэру Генри пришлось пережить такой ужас, говорит не в мою пользу, но разве мог я предположить, что собака будет иметь столь чудовищный вид? Да и туман, который двинется в нашу сторону, тоже невозможно было предугадать. Меня утешает лишь то, что и лечащий врач сэра Генри, и доктор Мортимер уверяют, что нервы нашего друга скоро восстановятся. К тому же вполне вероятно, что длительное путешествие пойдет на пользу не только физическому здоровью баронета, но и залечит его душевные раны. Ведь его чувства к миссис Стэплтон были искренними и глубокими, и во всем этом деле самое страшное для него то, что она его обманывала.

Мне осталось только рассказать, какую роль во всем этом играла она. Нет никакого сомнения в том, что Стэплтон имел на жену очень большое влияние. Что тому причиной, любовь или страх, я не знаю, хотя, скорее всего, и то и другое одновременно, ведь чувства эти зачастую неразлучны. Как бы то ни было, это сыграло свою роль. Берилл согласилась выдавать себя за его сестру, но все же отказалась помогать мужу, когда дело дошло до прямого соучастия в убийстве. Кроме того, она при первой же возможности попыталась предупредить сэра Генри об опасности и потом делала это не раз, но так, чтобы не навести подозрения на мужа. Стэплтон, по-видимому, и сам был подвержен ревности. Увидев, как баронет ухаживает за леди (хотя это было частью его же собственного плана), он не сдержался и дал выход своим чувствам, выплеснул кипевшую на душе ярость, которую так искусно прятал за внешним спокойствием и сдержанностью. Он позволил этим отношениям развиваться лишь для того, чтобы сэр Генри как можно чаще бывал в Меррипит-хаусе. Стэплтон надеялся, что рано или поздно ему подвернется удобный случай довести свое дело до конца. Но случилось непредвиденное: в решающий момент его жена взбунтовалась. Она что-то узнала о смерти каторжника и о том, что в тот день, когда сэр Генри должен был прийти к ним на ужин, собака находилась в сарае. Когда миссис Стэплтон попыталась отговорить мужа, между ними вспыхнула ссора, и он впервые дал понять ей, что у нее есть соперница. Преданность мужу тут же превратилась в ненависть, и Стэплтон осознал, что теперь его жена сделает все, чтобы помешать ему. Поэтому он связал ее, чтобы лишить возможности предупредить сэра Генри. Наверняка Стэплтон надеялся, что, когда смерть баронета спишут на фамильное проклятие (можно не сомневаться, что так бы и произошло), ему удастся уговорить жену смириться со свершившимся фактом и навсегда забыть о том, что ей было известно. Вот только мне кажется, что в этом он просчитался. Даже без нашего вмешательства его судьба была предрешена. Женщина, в жилах которой течет испанская кровь, не простила бы измены. Вот и все, дорогой Ватсон, не думаю, что я смогу что-либо добавить, не заглядывая в свои записи. По-моему, я объяснил все, что в этом деле имело существенное значение.

– Неужели Стэплтон надеялся, что это страшилище сможет напугать сэра Генри до смерти, как его престарелого дядю?

– Собака была очень злобной и к тому же голодала. Даже если бы жертва не умерла от ужаса, страх лишил бы ее возможности защищаться.

– Верно. Остается только один вопрос. Если бы Стэплтон добился своего и его признали наследником состояния, как бы он объяснил тот факт, что так долго жил под чужим именем рядом с родовым поместьем? Ведь это наверняка вызвало бы подозрения.

– Боюсь, что я не смогу ответить вам на этот вопрос. Это очень сложно. Решать загадки прошлого и настоящего в моих силах, но предсказывать, как человек поступил бы в будущем, я не берусь. Стэплтон несколько раз обсуждал этот вопрос со своей супругой. Он держал в уме три возможных варианта. Первый: он мог уехать в Южную Америку и оттуда, через местное представительство британских властей заявить свои права на наследство, даже не приезжая в Англию. Второй: в Лондоне он мог изменить внешность и вернуться в Девоншир под видом другого человека. И наконец, третий: Стэплтон мог выдать за наследника подставное лицо, снабдив его необходимыми бумагами и доказательствами и пообещав в качестве награды определенную долю дохода. С уверенностью можно сказать лишь одно: такой человек, как Стэплтон, нашел бы выход. А теперь, мой дорогой Ватсон, вот что. Мы с вами отлично потрудились, и я полагаю, что теперь, хотя бы на один вечер, можем позволить себе заняться более приятными вещами. В оперном дают «Гугенотов»[167]167
  «Гугеноты» (1835) – героико-романтическая опера композитора Джакомо Мейербера (1791–1864).


[Закрыть]. Я заказал места в ложе. Вы не слышали братьев де Решке?[168]168
  Братья де Решке – знаменитые оперные певцы польского происхождения – Ян, тенор, и Эдвард, бас. (Примеч. пер.)


[Закрыть] В таком случае не возражаете, если я попрошу вас собраться за полчаса? А по дороге можно будет заехать перекусить к Марчини.