Текст книги "«Мыслящий тростник». Жизнь и творчество Паскаля в восприятии русских философов и писателей"

Так возможно ли отвергнуть этот свет, льющийся с небес, возможно ли не довериться ему, не возлюбить его? Разве не яснее ясного, что любой из нас ощущает в себе неизгладимые черты совершенства? И не столь же очевидно, что ежечасно дают нам себя чувствовать следствия нашего прискорбного удела? И не об этой ли двойной природе человека кричит сей хаос, сия чудовищная путаница голосом столь громоподобным, что не услышать его просто невозможно?

440. «Случись на моих глазах чудо, оно укрепило бы веру во мне», – говорят многие люди. Те, чьи глаза чуда не увидели. Иные доводы разума, если их рассматривать издали, ограничивают наш кругозор, но стоит найти правильную точку зрения, как мы начинаем видеть даже и за пределами нашего кругозора. Людской разум неиссякаемо словоохотлив. Нет правил без исключения, любят повторять люди, как нет истины столь всеобъемлющей, чтобы в любом случае оставаться безошибочной. А если она к обсуждаемому предмету неприменима, этого довольно, чтобы причислить его к исключениям и сказать: «Это утверждение не во всех случаях соответствует данной истине, значит, в этих случаях оно ошибочно». И нам только и остается, что доказывать: нет, никакой ошибки в нем нет, – и до чего же неловкими и приниженными чувствуем мы себя, если не находим убедительного довода.

441. Порядок. – Окончив послание – «Должно искать Бога», написать следующее – «Убрать препятствия», где речь пойдет о «механизме», о подготовке механизма, о поисках с помощью здравого разума.

442. Порядок. – Послание другу, призывающее к поискам. И его ответ: «А какой мне в этом прок? Кругом не видно ни зги». И ответить ему: «Не теряйте надежды». И он снова ответит, что был бы счастлив увидеть хоть проблеск света, но что само христианское учение гласит, – если его вера этим и ограничится, спасения она ему не принесет, поэтому он предпочитает вовсе ни искать. И ответ на это: Механизм.

443. Я понимаю, что меня могло бы и не быть: мое «я» – в способности мыслить, меж тем я не появился бы на свет, если бы мою мать убили прежде, нежели я стал одушевленным существом; следовательно, меня нельзя считать существом необходимым. Точно так же я не вечен и не бесконечен, по все в этом мире говорит мне о том, что существует Некто необходимый, вечный и бесконечный.

444. Значит, вы отказываетесь верить в бесконечность и неделимость Бога? – Отказываюсь. – В таком случае я помогу вам сейчас увидеть нечто и бесконечное, и неделимое: разумею точку, которая движется одновременно во всех направлениях и с бесконечной скоростью, ибо она существует одновременно везде и вся целиком.

Пусть это явление природы, прежде казавшееся вам невозможным, убедит вас, что в природе, вполне вероятно, существует много такого, о чем вы еще даже не подозреваете. Из того, чему вы обучились, не делайте вывода, будто уже всё постигли; напротив того, усвойте, что осталось бесконечно много неусвоенного.

445. Бесконечное движение, точка, все собою заполняющая, момент покоя; бесконечность, которую не исчислить, неделимая и бесконечная.

446. Если вечное Существо существует хотя бы мгновение, Оно существует всегда.

447. Непостижимо, что Бог есть, непостижимо, что Его нет; что в нашем теле есть душа, что у нас нет души; что мир был сотворен, что он никем не сотворен, и т. д.; что первородный грех был свершен, что он не был свершен.

448 С обычной людской точки зрения, первородный грех – прямая бессмыслица, но именно таков он и есть. Не пеняйте же на меня за то, что учения о нем я не подкрепляю никакими разумными обоснованиями, ибо, с моей точки зрения, таких оснований просто не существует. Но эта бессмыслица мудрее всей людской мудрости, sapientus est hominibus[586]586
  Премудрее человеков (лат.).


[Закрыть]. Ибо, не существуй первородного греха, разве можно было бы понять, что такое человек» Все его бытие определено этой неприметной черточкой. Да и как человеческому разуму ее приметить, если они несовместимы и если разум, сам решительно не способный додуматься до первородного греха, немедленно отступает в тень, стоит показать ему оный грех.

449. Привычка – суть нашей натуры. Кто привык веровать, тот во всем полагается на веру, и уже не может не страшиться преисподней, и ничему другому не верит. Кто привык верить, что король грозен и т. д. Ну, а если наша душа привыкла видеть числа, пространство, движение – можно ли усомниться, что она полна веры, будто в мироздании существуют они, и только они»

450. Люди не привыкли взращивать достоинства, они только и способны, что награждать их, обнаружив уже готовенькими, вот и о Господе Боге они судят по собственной мерке.

451 Бесконечность – небытие. – Наша душа, брошенная в оболочку тела, находит там число, пространство, три измерения. Она рассуждает о них, объединив общим названием «природа», «необходимость», и ни во что другое поверить не способна.

Бесконечность не увеличится, если к ней прибавить конечную величину, как не удлинится бесконечное мерило, если к нему прибавить еще одну пядь. Конечное уничтожается при сопоставлении с бесконечным и становится абсолютным небытием. Равно как наш дух по сравнению с Духом Господним, как наша справедливость по сравнению с Господней справедливостью. Но наша справедливость более соразмерна Господней справедливости, нежели конечная величина – бесконечной.

Справедливость Господа должна быть столь же беспредельной, сколь и Его милосердие. Меж тем суровость суда Господня над грешниками менее беспредельна и потрясающа, нежели беспредельность милосердия к избранникам.

Мы знаем, что бесконечность существует, но не знаем, какова ее природа. Равно как знаем, что числам не может быть конца и, следовательно, некое число должно выражать бесконечность. И это все, что нам о нем ведомо: оно так же не может быть четным, как нечетным, ибо не изменится, если к нему прибавить единицу, вместе с тем оно – число, а любое число либо четно, либо нечетно (правда, это относится к числам конечным). Значит человек вполне может знать, что Бог есть, и при этом не ведать Его сути. Нам ведомо множество истин частичных, не охватывающих всей истины, так почему же не может быть единой всеобъемлющей истины?

Итак, мы знаем, что существует конечное, нам понятна его природа, ибо мы сами конечны и протяженны, как оно. Мы знаем что существует бесконечное, но нам непонятна его природа, ибо, обладая, как мы, протяженностью, оно не имеет границ. Но мы не знаем, существует ли Бог и, если существует, какова Его природа, ибо у Него нет ни протяженности, ни границ.

Однако вера открывает нам Его существование, удостоившиеся благодати познают Его природу. Напомню, я уже показал, что даже не постигая природы какого-то явления, можно твердо знать, что оно существует.

Теперь поговорим об этом с точки зрения теории естественнонаучной.

Если Бог существует, Он бесконечно непостижим, поскольку, будучи неделим и беспределен, во всем отличен от нас. Итак, нам не дано знать, какова Его суть и есть ли Он. Но, признав это, кто дерзнет отрицать или утверждать Его бытие? Не мы, ибо ни в чем не соотносимы с Ним.

Как же можно осуждать христиан за то, что они не способны разумно обосновать свои верования, – они, исповедующие веру, не поддающуюся разумным обоснованиям? Христиане во всеуслышание заявляют, что их вера – нелепость, stultitia[587]587
  Глупость, нелепость (лат.).


[Закрыть], – а вы после этого жалуетесь что они ничего не доказывают! Начни христиане доказывать бытие Божие, они были бы нечестны, а вот говоря, что никаких доказательств у них нет, они тем самым проявляют здравый смысл.

– Ну хорошо, но даже если ваш довод оправдывает их, кто подобным образом излагает христианское вероучение и снимает с них обвинение в бездоказательности, он ни в коем случае не оправдывает тех, кто сию бездоказательность покорно принимает.

– Что ж, рассмотрим это возражение и скажем так: «Бог либо есть, либо Его нет». Какой же ответ мы изберем» Разум нам тут не помощник между нами и Богом – бесконечность хаоса. На самом краю этой бесконечности идет игра – что выпадет орел или решка» На что вы поставите» Если внять разуму – ни на то, ни на другое; если внять разуму – выбор неправомерен.

Не осуждайте же за лицемерие того, кто сделал выбор и поставил на Вездесущего, ибо вы и сами не знаете правильного ответа.

– Не знаю и поэтому предаю осуждению не за тот или иной выбор, а за выбор вообще: неправильно ставить на Бога, неправильно ставить против Него; любой выбор равно неправилен. Единственный правильный путь – вообще воздержаться от выбора.

– Да, но не выбирать нельзя. Не спрашивая вашего согласия, вас уже засадили за эту игру. Так на что вы поставите» Давайте подумаем. Поскольку выбор неизбежен, подумаем, что вас меньше затрагивает. Вам грозят два проигрыша, – в одном случае проигрыш истины, в другом – блага, на кон поставлены две ценности – ваш разум и ваша воля, знания и вечное блаженство, меж тем как ваше естество равно отвращается и от заблуждении, и от безмерных мук. На что бы вы ни поставили, разум смирится с любым выбором, – ведь отказаться от игры никому не дано. Так что тут все ясно. Но как быть с вечным блаженством» Взвесим наш возможный выигрыш или проигрыш: если вы поставите на орла, то есть на Бога. Сопоставим тот и другой: выиграв, вы выиграете все, проиграв, не потеряете ничего. Ставьте же, не колеблясь, на Бога!

– Превосходное рассуждение! Да, выбирать, пожалуй, придется, но не слишком ли многим я при этом рискую»

– Давайте подумаем. Мы уже знаем, каковы шансы на выигрыш и проигрыш, поэтому вам был бы полный смысл ставить на Бога, даже если бы вы взамен одной жизни выигрывали только две (ведь не играть вы все равно не можете), тем паче три; в этой принудительной игре с подобными шансами на выигрыш и проигрыш было бы величайшим неблагоразумием отказаться рискнуть одной жизнью ради возможных трех! А ведь на кону вечная жизнь и вечное блаженство! Будь у вас один шанс из бесконечного множества, вы и то были бы правы, ставя одну жизнь против двух и, с другой стороны, действовали бы очень неосмотрительно, отказавшись поставить одну против трех, ну, а что говорить о шансе, пусть одном из бесконечного множества, выиграть бесконечно блаженную бесконечную жизнь! В нашем же случае у вас шанс выиграть бесконечно блаженную бесконечную жизнь против конечного числа шансов проиграть то, что все равно идет к концу. Этим все и решается: если выигрыш – бесконечность, а возможность проигрыша конечна, нет места колебаниям, нужно все ставить на кон. Таким образом, поскольку хотим мы того или не хотим, а играть все равно приходится, давайте откажемся от разума во имя жизни, рискнем этим самым разумом во имя бесконечно большого выигрыша, столь же возможного, сколь возможен и проигрыш – то есть небытие.

Ибо нет резона говорить, что выигрыш сомнителен, а риск несомненен, что бесконечность расстояния между несомненностью поставленного на кон и сомнительностью выигрыша вполне уравнивает конечное благо, которым человек, несомненно, рискует, с благом бесконечным, но сомнительным. Это пустая отговорка: в любой игре риск несомненен, а выигрыш сомнителен, тем не менее игрок идет на этот несомненный риск ради сомнительного выигрыша, ничуть не погрешая против разума. Неправда, что между такой несомненностью всего, что можно проиграть, и сомнительностью всего, что можно выиграть, пролегает бесконечное расстояние. Оно действительно пролегает, но лишь между несомненностью выигрыша и несомненностью проигрыша. Что же касается сомнительности выигрыша, то она прямо пропорциональна несомненности поставленного на кон, согласно соотношению между возможностью выигрыша и возможностью проигрыша. Отсюда вывод: если шансов выиграть столько же, сколько шансов проиграть, игра идет на равных и, значит, несомненность того, что стоит на карте, равна сомнительности выигрыша, другими словами, расстояние между ними отнюдь не бесконечно. Поэтому, когда речь идет об игре с подобными шансами на выигрыш и проигрыш, с риском проиграть конечное и выиграть бесконечное, наше утверждение обладает бесконечной доказательностью. Это очевидно, и если людям доступна хоть какая-то истина, – вот она перед вами.

– Признаю вашу правоту и целиком с вами согласен. Но нет ли какого-нибудь способа выяснить, что кроется за этой игрой?

– Есть: чтение Евангелия и пр., и т. д.

– Все это так, но мне связали руки и заткнули рот, не дают вольно вздохнуть, меня принуждают играть и лишают свободы выбора, а я так устроен, что не могу уверовать. Что же прикажете мне делать с собой?

– Понимаю вас. Но постарайтесь по крайней мере понять, что, если сам разум толкает вас к вере, а вы все равно не способны уверовать, значит, причина подобной неспособности – в ваших собственных страстях. Старайтесь преодолеть себя, но не с помощью умножения доказательств бытия Божия, а с помощью обуздывания страстей. Вы хотите прийти к вере, но не знаете пути, хотите исцелиться от безбожия и просите лекарств: учитесь у тех, кто был так же несвободен, как вы, а потом постепенно поставил на кон все свои блага; эти люди нашли путь, который вы ищете, исцелились от недуга, от которого вы жаждете исцелиться. Начните с того, с чего начали они – во всем поступайте так, словно уже уверовали, окропляйте себя святой водой, просите отслужить мессу и т. д. И вы невольно проникнетесь верой и перестанете умничать.

– Но этого-то я и боюсь.

– А чего тут бояться? Что вы теряете?

И, чтобы вы уяснили себе, насколько правильно такое поведение, добавлю: оно поможет вам обуздать ваши страсти – камни преткновения на пути к вере.

Конец этого рассуждения. – Итак, чем вы рискуете, сделав такой выбор? Вы станете честным, неспособным к измене, смиренным, благодарным, творящим добро человеком, способным к нелицеприятной, искренней дружбе. Да, разумеется, для вас будут заказаны низменные наслаждения – слава, сладострастие, – но разве вы ничего не получите взамен? Говорю вам, вы много выиграете даже в этой жизни, и с каждым шагом по избранному пути все несомненнее будет для вас выигрыш и все ничтожнее то, против чего вы поставили на несомненное и бесконечное, ничем при этом не пожертвовав.

– Ваше рассуждение приводит меня в восторг, восхищает! и т. д.

– Если оно нам нравится, если убеждает вас, знайте, так рассуждает человек, не перестающий коленопреклоненно молить за вас То высшее, неделимое Существо, Которому целиком покорно его собственное существо, чтобы и вы в свою очередь покорились Ему ради вашего блага и ради славы человека; вот так сила сочетается с подобной низменностью.

452. Если бы что-то делать стоило лишь ради сулящего несомненный успех, ради веры ничего не стоило бы делать, ибо подобной несомненности в ней нет. Но сколько мы делаем такого, что отнюдь не сулит несомненного успеха: взять хотя бы морские путешествия или войны. Вот я и утверждаю, что при этом условии вообще не следует ничего делать, так как в мире нет ничего несомненного; ну, а в вере несомненности больше, нежели в том, что мы доживем до завтрашнего дня, ибо доживем ли – сомнительно, а вот что можем не дожить – несомненно. Меж тем о вере этого никак не скажешь. Мы можем сомневаться в ее несомненности, но кто дерзнет с полной несомненностью ее отрицать» Итак, человек, который трудится ради завтрашнего дня, то есть ради чего-то сомнительного, поступает разумно, ибо иначе и нельзя поступать, согласно правилам игры и выбора, о которых уже шла речь.

Блаженный Августин видел, что люди пускаются в плавание по морю, идут на войну и т. д., хотя успех этих дел сомнителен, но не ведал о правилах игры, которые свидетельствуют, что так оно и должно быть. Монтень видел, как раздражает хромой ум и как всевластен обычай, но не знал причины этого.

Эти люди видели следствия, но не видели причин; по сравнению с теми, кто до этих причин додумался, они точь-в-точь как наделенные зрением по сравнению с наделенными вдобавок еще и разумом, ибо следствия как бы воспринимаются чувствами, а причины возможно постичь только с помощью разума. И хотя разум также постигает следствия, но по сравнению с разумом, постигающим причины, он точь-в-точь как любое из наших тесных чувств по сравнению с разумом.

453. Согласно правилам игры, вам должно без устали стараться найти истину, ибо, если вы умрете, не исполнившись благоговейной любви к Зиждителю, вас ждет погибель. – «Но когда бы Он и впрямь желал моей благоговейной любви, то подал бы мне какие-то знаки Своей воли», – отвечаете вы. А Он и подал, только вы их не заметили. Ищите же, дело стоит того!

454. Правила игры. – В земной юдоли человеку следует устраивать жизнь, опираясь на одно из двух противоположных утверждений: 1. Его пребывание в этом мире будто бы нескончаемо; 2. Оно вне всяких сомнений, быстролетно и, возможно, через час уже придет к концу. В этом втором утверждении – истинная суть нашего удела.

455. Если отпущенный мне десяток лет (ибо таковы правила игры) я проведу, ублажая свое себялюбие и безуспешно стараясь понравиться, что вы можете обещать мне, кроме несомненных мучений?

456. Возражение. – Надежда на спасение дарует человеку счастье, но этому счастью сопутствует страх перед преисподней.

Ответ. – У кого больше оснований страшиться преисподней: у людей, не знающих, существует преисподняя или нет, но уверенных, что будут ввергнуты в нее, если она все же существует, или у людей, которые не сомневаются в ее существовании, но преисполнены надежды, что спасутся?

457. «Я немедля отказался бы от мирских наслаждений, если бы верил в Бога», – так обычно говорит безбожник. А я так отвечаю на это: «Вы немедля поверите в Бога, как только откажетесь от мирских наслаждений». Так что первый шаг должны сделать вы. Я внушил бы вам веру, если бы мог, но это не в моей власти, и, значит, не в моей власти проверить, так ли оно было бы в действительности, как вы говорите. Но в вашей власти отказаться от наслаждений и проверить, так ли оно будет в действительности, как говорю вам я.

458 Порядок. – Мне было бы куда страшнее заблуждаться и лишь потом обнаружить, что в христианской вере сокрыта истина, чем, не заблуждаясь, твердо верить в ее истинность.

459. Христианская вера говорит о том, о чем чувства сказать не могут, но никогда не вступает в противоборство с ними. Она превыше чувств, но между ними нет противостояния.

460. Сколько нам понадобилось подзорных труб, чтобы открыть светила, доселе не существовавшие дли наших философов! Священное Писание не раз оспаривали из-за поминаемого там великого множества звезд, громогласно заявляя при этом: «Их всего-навсего тысяча двадцать две, уж это мы твердо знаем!».

На земле растут разные травы – мы их видим. – Но с Луны их не увидели бы. – Эти травы обросли ворсинками, между ворсинок ютятся крошечные твари, а уж мельче их нет ничего. – О самомнительный человек! – Сложные вещества состоят из элементов, но вот элементы совершенно однородны. – О самомнительный человек! Тут пролегает некая еле заметная черта. – Не следует говорить, будто существует что-то недоступное нашему зрению. – Итак, говорить следует как все, но думать – по-своему.

467. Покорность. – Порою должно уметь сомневаться, порою – проникнуться верой, порою – покорствовать. Кто не следует этим правилам, тот не в ладу со здравым смыслом. Иные люди не способны усвоить ни одного из них: они или всему верят, как доказанному, ибо ничего не понимают в доказательствах, или во всем сомневаются, ибо не понимают, в каких случаях должно покорствовать общепринятому, или всему покорствуют, ибо не понимают, что в иных обстоятельствах следует пораскинуть собственным умом.

462. Блаженный Августин: разум никогда не стал бы покорствовать, если бы не считал, что в иных случаях покорность – его прямой долг. Следовательно, если он сам считает, что должен покорствовать и подобной покорности заложена справедливость.

463. Покорность и умение здраво мыслить – вот черты, которыми отмечено истинное христианство.

464. Мудрость велит нам уподобиться детям: Nisi efficiamini sicut parvuli[588]588
  Если не будете как дети (лат.).


[Закрыть].

465. Отличительнейшая черта разума – его недоверие к себе.

466. Наивысшее проявление силы разума – в способности признать, что существует множество явлений, ему непостижимых; он слаб, если не понимает этого.

А если даже естественные явления превосходят его понимание, то что уж говорить о явлениях сверхъестественных!