Текст книги "Молния"

– У нас тоже есть «мерседес», – сказал Крис. – Классный автомобиль! Но мне больше нравятся джипы.

– Автомобили, – продолжил Штефан, – стиль жизни, потрясающие достижения: электронные часы, домашние компьютеры, видеомагнитофоны, позволяющие смотреть любые фильмы у себя в гостиной! Даже через пять дней пребывания здесь я по-прежнему находился в состоянии приятного изумления и каждое утро с нетерпением ждал новых чудес. На шестой день, когда я проходил мимо книжного магазина в Вествуде, я увидел людей, стоящих в очереди за подписью автора на книге. Я зашел в магазин присмотреться, какие книги пользуются популярностью, чтобы лучше понять американское общество. И там были вы, Лора, за столом, заваленным экземплярами вашего третьего романа «Уступы», принесшего вам первый большой успех.

От изумления Лора наклонилась вперед, рискуя свалиться со стула:

– «Уступы»? Но у меня нет книги с таким названием.

И снова первым догадался Крис:

– Ты написала эту книгу в другой жизни, которую бы прожила, если бы мистер Кригер не изменил ход событий.

– Когда я впервые увидел вас в том книжном магазине в Вествуде, вам было двадцать девять лет. Вы сидели в инвалидном кресле, потому что у вас были парализованы ноги. Левая рука также была частично парализована.

– Калека? – удивился Крис. – Неужели мама была инвалидом?

Теперь Лора и в самом деле едва не свалилась со стула. И хотя рассказ ангела-хранителя казался совершенно невероятным, Лора чувствовала: он говорит правду. Где-то на подсознательном уровне, даже более примитивном, чем инстинкт, Лора узнала себя в этой женщине с искалеченными, безжизненными ногами; то, что она почувствовала, было слабым отголоском эха написанной ей на роду альтернативной судьбы.

– Вы были такой с самого рождения, – объяснил Штефан.

– Почему?

– Я узнал это гораздо позже, после тщательного изучения обстоятельств вашей жизни. Доктор, помогавший вам появиться на свет в пятьдесят пятом году в Денвере, штат Колорадо, – его фамилия Марквелл, – злоупотреблял алкоголем, а у вашей матери были сложные роды…

– Мама умерла во время родов.

– Да. В той, иной реальности она тоже умерла. Но в другой реальности Марквелл не сумел правильно принять роды и повредил вам позвоночник, оставив вас на всю жизнь инвалидом.

Лора невольно содрогнулась. И словно в доказательство того, что она действительно избежала страшной участи, изначально запланированной для нее судьбой, встала со стула и на своих ногах – слава богу, крепких и здоровых ногах! – подошла к окну.

Штефан повернулся к Крису:

– В тот день, когда я увидел твою маму в инвалидном кресле, меня буквально потрясла ее красота. О, как она была прекрасна! Ее лицо, конечно, и сейчас осталось таким же, но дело не только во внешней красоте. От этой женщины исходила мощная духовная энергия. И ни капли злобы или обиды на жизнь. Она не только подписывала книги желающим, но и дарила каждому свою улыбку. Несмотря на инвалидное кресло, твоя мама оставалась веселой и беззаботной. Наблюдая за ней издалека, я был очарован и бесконечно тронут, чего со мной прежде никогда не случалось.

– У меня замечательная мама, – ответил Крис. – И ничего не боится.

– Твоя мама боится буквально всего, – возразила Лора. – И даже этот безумный разговор пугает ее до полусмерти.

– Нет. Ты не убегаешь и не прячешься в кустах от опасности. – Крис, залившись краской, посмотрел на мать, ведь мальчики его возраста столь открыто не выражают своих чувств, особенно в пубертатный период, когда считают себя умнее матерей. Обычно сыновья редко демонстрируют матери подобное восхищение, разве что на ее похоронах или в день своего сорокалетия, в зависимости от того, что случается раньше. – Может, тебе и бывает страшно, но ты никогда этого не показываешь.

Все верно. Лора смолоду усвоила, что те, кто показывает свой страх, становятся удобной мишенью.

– В тот день я купил экземпляр «Уступов», – продолжил Штефан. – И взял с собой в отель, где остановился. Я читал всю ночь. Роман оказался таким чудесным, что в одних местах я не мог сдержать слез, а в других – громко смеялся. После этого я купил еще две ваши книги – «Седая прядь» и «Поля ночи». Они оказались столь же трогательными, как и роман «Уступы», сделавший вас знаменитой.

Было несколько странно слышать положительные отзывы о книгах, которых Лора в реальной жизни никогда не писала. Однако содержание несуществующих романов интересовало Лору гораздо меньше, чем ответ на леденящий душу вопрос:

– В той, другой, жизни и в другом восемьдесят четвертом году… была ли я замужем?

– Нет.

– Но я же встретила Дэнни и…

– Нет. Дэнни вы никогда не встречали. И не были замужем.

– А я так и не родился! – воскликнул Крис.

– Все события вашей теперешней жизни произошли исключительно потому, что я вернулся в пятьдесят пятый год, в Денвер, штат Колорадо, и помешал доктору Марквеллу принять роды у вашей матери, – сказал Штефан. – Врач, заменивший Марквелла, не сумел спасти вашу мать, но помог вам появиться на свет целой и невредимой. И с этого момента все в вашей жизни круто переменилось. Да, я изменил ваше прошлое, но оно было моим будущим, а значит, могло трансформироваться. И я благодарен Господу за эту особенность путешествий во времени, так как в противном случае я не смог бы избавить вас от жизни в инвалидном кресле.

Ветер усилился, дождь еще ожесточеннее забарабанил в окно, возле которого стояла Лора.

У нее вдруг снова возникло такое чувство, будто комната, где она находится, земля, на которой стоит мотель, и Вселенная, где все это вращается, став эфемерными, точно дым, могут измениться в любую минуту.

– С тех пор я начал отслеживать вашу жизнь. С середины января по середину марта сорок четвертого я совершил более тридцати тайных путешествий в ваше время, чтобы посмотреть, как вы живете. Во время четвертого путешествия, в шестьдесят четвертом году, я обнаружил, что вы умерли год назад, вы и ваш отец были застрелены наркоманом, ограбившим вашу бакалейную лавку. Поэтому я отправился в шестьдесят третий год и ликвидировал наркомана, прежде чем ему удалось убить вас.

– Наркоман? – озадаченно переспросил Крис.

– Милый, я тебе о нем потом расскажу.

– В общем, до той ночи, когда Кокошка появился на горной дороге, мне, похоже, удавалось немного облегчать вам жизнь. Однако мое вмешательство не лишило вас таланта, и книги, написанные в этой жизни, оказались ничуть не хуже тех, что были созданы в другой реальности. Да, книги другие, но не менее достойные. В них та же авторская интонация.

Чувствуя слабость в коленях, Лора села на стул:

– Но почему? Почему вы преодолели столько препятствий, чтобы изменить мою жизнь?

Штефан Кригер посмотрел на Криса, потом – на Лору, закрыл глаза и произнес:

– Когда я увидел, как вы, сидя в инвалидном кресле, подписываете читателям «Уступы», когда я прочел ваши книги, я вас полюбил… полюбил всем сердцем.

Крис, смущенный словами любви из уст чужого мужчины, беспокойно заерзал на стуле.

– Но ваша душа оказалась даже красивее вашего лица, – продолжил Штефан, так и не открывая глаз. – Я полюбил вас за вашу отвагу, возможно, потому, что ни разу не встречал настоящей отваги в моем мире марширующих фанатиков в военной форме. Они совершали злодеяния от имени нашего народа и называли это отвагой. Они были готовы умереть за уродливые идеалы тоталитаризма и называли это тупое безумие отвагой. Я полюбил вас за достоинство, ибо был лишен собственного. Полюбил вас за сострадание, которым были буквально пронизаны ваши книги, поскольку в моем мире его практически не осталось. Да, я полюбил вас, Лора, и понял, что могу сделать для вас то, что сделал бы для женщины своей мечты любой мужчина, обладай он Божественной властью: я сделал все возможное, чтобы избавить вас от страшной участи, уготованной вам злой судьбой.

Штефан наконец открыл глаза.

Прекрасные голубые глаза, в которых стояла боль.

Лора была безмерно благодарна ему. Конечно, она не могла ответить взаимностью, так как практически не знала Штефана. Но осознание всей глубины его беззаветной любви, неподдельной страсти, заставившей этого человека изменить ее судьбу, преодолеть необъятные пространства времени ради того, чтобы быть рядом с ней, в какой-то степени вернуло в глазах Лоры волшебную ауру ее ангела-хранителя. Он снова показался ей почти божеством, поднявшимся над смертными благодаря самоотверженному служению ей, Лоре.

В ту ночь Крис спал вместе со Штефаном Кригером на кровати со скрипучим матрасом. Лора попыталась уснуть, устроившись на одном стуле и положив ноги на другой.

Крис сразу провалился в сон под непрерывный убаюкивающий шум дождя. Лора слышала тихое посапывание сына.

Просидев с час в темноте, она тихо спросила:

– Вы спите?

– Нет, – отозвался Штефан.

– Дэнни… – начала Лора. – Мой Дэнни…

– Да?

– Почему вы не…

– Почему я не совершил второе путешествие в ту ночь восемьдесят восьмого и не убил Кокошку, тем самым помешав ему убить Дэнни?

– Да. Почему вы этого не сделали?

– Потому что… Видите ли, Кокошка попал сюда из сорок четвертого года, поэтому убийство Дэнни и смерть самого Кокошки были частью моего прошлого, которое я не мог изменить. Если бы я попытался совершить новое путешествие в роковой вечер восемьдесят восьмого года, но чуть раньше, чтобы остановить Кокошку до того, как он убьет Дэнни, то не продвинулся бы ни на шаг, поскольку меня тотчас же отбросило бы через ворота назад в институт. Законы природы, направленные против возникновения парадоксов, с самого начала не позволили бы мне попасть в это будущее.

Лора молчала.

– Вы все поняли? – спросил Штефан.

– Да.

– И смирились с неизбежностью произошедшего?

– Я никогда не смогу смириться с его смертью.

– И тем не менее… вы мне верите?

– Полагаю, что да. Верю.

– Лора, я знаю, как сильно вы любили Дэнни Пакарда. Если бы я мог его спасти даже ценой собственной жизни, то непременно сделал бы это.

– Я вам верю, – проронила Лора. – Ведь… если бы не вы, я вообще никогда бы не встретила Дэнни.

– Ну а Угорь? – спросила Лора.

– Судьба всегда стремится восстановить предначертанный ход событий, – тихо произнес Штефан. – Когда вам было восемь лет, я пристрелил того наркомана, не дав ему изнасиловать и убить вас, но неумолимая судьба поставила на вашем пути другого педофила и потенциального убийцу. Уилли Шинера. Угря. Однако судьбой было предопределено, что вы станете писательницей, и очень успешной, а ваши книги независимо от моих усилий изменить вашу жизнь станут посланием миру. И это хорошее предначертание. И все-таки есть нечто пугающее и одновременно обнадеживающее в том, как некая сила пытается восстановить уготованную нам участь… словно во Вселенной существует высший разум, который мы называем Богом, пусть даже Он обрекает нас на вечные муки.

Штефан замолчал, и какое-то время они просто слушали, как за окном неистовствует ветер с дождем.

– Но тогда почему вы ради меня не убрали Угря?

– Как-то раз ночью я подстерег Угря в его доме…

– И здорово избили его. Я знаю, что это были вы.

– Да, я избил его и посоветовал держаться подальше от вас. Предупредив, что в следующий раз церемониться не стану и убью на месте.

– Но это лишь укрепило его решимость добраться до меня. Почему вы сразу его не убили?

– Конечно, следовало бы. Впрочем, я и сам толком не знаю. Быть может, я на своем веку навидался убийств и… Ну, я просто надеялся, что в этом случае можно обойтись без кровопролития.

Лора представила его мир, где есть война, концентрационные лагеря, геноцид, и, похоже, поняла, почему Штефан не прикончил Шинера, хотя тот явно не заслуживал права на жизнь.

– И все же, когда Шинер напал на меня в доме Доквейлеров, почему вы его не остановили?

– В следующий раз, когда я проверял, как ваши дела, вам уже исполнилось тринадцать и вы уже прикончили Уилли Шинера, сумев выжить. Поэтому я решил не вмешиваться.

– Да, я выжила, – вздохнула Лора. – А вот Нина Доквейлер – нет. Быть может, если бы она не вернулась домой и не увидела кровь, мертвое тело…

– Быть может, – ответил Штефан. – Хотя, быть может, и нет. Ведь судьба всегда стремится восстановить предначертанный ход событий. Возможно, Нина в любом случае умерла бы. И, кроме того, Лора, я не мог защищать вас от всех жизненных перипетий. Для этого мне потребовалось бы совершить не меньше десяти тысяч путешествий во времени. К тому же многократные попытки изменить вашу судьбу навряд ли пошли бы вам на пользу. Вероятно, без некоторой толики жизненных трудностей вы никогда не стали бы той женщиной, которую я полюбил.

Они снова замолчали.

Лора прислушалась к шуму дождя, заунывному вою ветра.

Прислушалась к своему сердцебиению.

И наконец сказала:

– Я не люблю вас.

– Понимаю.

– Но кажется, должна. Хотя бы немного.

– Ведь вы пока меня совсем не знаете.

– Возможно, я никогда не смогу вас полюбить.

– Знаю.

– Несмотря на все, что вы сделали для меня.

– Знаю. Но если нам удастся пережить этот ужас, тогда у нас еще будет время.

– Да, – согласилась она. – У нас еще будет время.

Глава 6
На смену ночи приходит день

1

В субботу, 18 марта 1944 года в главной лаборатории института оберштурмфюрер СС Эрих Клитман и его группа из троих хорошо обученных людей приготовились к путешествию в будущее для ликвидации Кригера, женщины и мальчишки. Все члены группы были одеты так, чтобы в 1989 году сойти за молодых калифорнийских топ-менеджеров: костюмы в полоску от Ива Сен-Лорана, белые рубашки, темные галстуки, черные лоферы фирмы «Балли», черные носки, солнцезащитные очки «Рэй-Бан», если понадобятся. Штурмовикам объяснили, что в будущем, куда они направляются, такой образ носит название «властный стиль», и хотя Клитман не понимал значения данного словосочетания, ему нравилось, как оно звучит. Одежда была закуплена исследовательской группой во время предыдущих путешествий в будущее, чтобы все, вплоть до нижнего белья, не выглядело анахронизмом.

Все четверо имели при себе дипломаты «Марк Кросс» – элегантную модель из телячьей кожи с золотистой фурнитурой. Дипломаты были доставлены из будущего, так же как и спрятанные в каждом из них «узи».

Группа исследователей из института была на задании в США в тот год, когда Джон Хинкли попытался убить президента Рональда Рейгана. После просмотра телефильма про покушение на президента исследователи остались под сильным впечатлением от компактного автоматического оружия, которое агенты Секретной службы носили в дипломатах. Всего за одну-две секунды агенты могли достать автоматическое оружие и привести его в боевую готовность. И теперь автоматический карабин «узи» оказался на вооружении не только у полиции и армии образца 1989 года, но и у путешествовавших во времени диверсантов СС.

Клитман натренировался стрелять из «узи». Еще ни к одному человеческому существу оберштурмфюрер не испытывал такой нежной любви, как к этому автоматическому оружию. Правда, Клитмана несколько беспокоило то, что «узи» разработали и производили отщепенцы-евреи. Но, с другой стороны, в конце марта 1944 года новое руководство института должно было одобрить оснащение этими автоматами немецкой армии, и немецкие солдаты, вооруженные «узи», смогут гораздо эффективнее справиться с ордами недочеловеков, собиравшихся свергнуть фюрера.

Оберштурмфюрер посмотрел на часы на панели программирования ворот: с тех пор как исследовательская группа отправилась в Калифорнию, с 15 февраля 1989 года, прошло семь минут. Их отправили туда для поиска документальных свидетельств, в основном старых выпусков газет, с целью выяснить, что удалось сделать полицейским за месяц, прошедший с момента стрельбы в Биг-Бэр-Сити и Сан-Бернардино, сумели ли они найти и допросить Кригера, женщину и мальчишку. После чего, вернувшись в 1944 год, исследователи должны будут назвать Клитману день, время и место поиска Кригера и женщины. Клитману с его отрядом оставалось ждать всего четыре минуты, поскольку путешественники во времени неизменно возвращались через одиннадцать минут после перемещения, независимо от того, сколько времени провели в будущем.

2

В четверг, 12 января 1989 года Лоре исполнилось тридцать четыре года. День рождения они отметили в том же номере мотеля «Синяя птица». Штефану требовался еще один день отдыха, чтобы набраться сил и дождаться действия пенициллина. Кроме того, Штефану нужно было время на разработку плана уничтожения института, требовавшую напряженной умственной работы.

Дождь прекратился, но небо оставалось набрякшим, свинцово-серым. Синоптики обещали очередную бурю сразу после полуночи.

Они посмотрели телевизионный выпуск новостей, в том числе репортаж о Лоре, Крисе и раненом незнакомце, которого они привезли к доктору Бренкшоу. Лору по-прежнему разыскивала полиция, которая склонялась к версии о том, что наркоторговцы, убившие Дэнни, теперь объявили охоту на Лору с сыном то ли из страха быть опознанными, то ли из-за причастности самой Лоры к наркоторговле.

– Моя мама – торговец наркотиками?! – Крис был до глубины души оскорблен подобными инсинуациями. – Нет, ну надо же быть такими придурками!

И хотя ни в Биг-Бэр-Сити, ни в Сан-Бернардино не было никаких мертвых тел, имелась одна сенсационная деталь, подогревавшая интерес средств массовой информации. Репортеры выяснили, что в обоих домах обнаружили лужи крови, а в переулке за домом доктора Бренкшоу, между двумя мусорными контейнерами, – оторванную мужскую голову.

Лора вспомнила, как, выйдя из калитки за участком доктора, увидела второго стрелка и открыла по нему огонь из «узи». Пули попали в шею нападавшего; похоже, ему оторвало голову автоматной очередью.

– Оставшийся в живых эсэсовец нажал на кнопку возвращения домой на поясе убитого, – объяснил Штефан, – отправив таким образом тело назад, в прошлое.

– Но почему без головы? – Лору даже слегка затошнило от возникшего образа, но любопытство оказалось сильнее ее.

– Голова, скорее всего, откатилась от тела, застряв между мусорными контейнерами, – ответил Штефан. – А у них уже не оставалось ни секунды, чтобы ее искать. Если бы они нашли голову, то просто положили бы ее на тело убитого, прижав сверху его же руками. Все, что имеет при себе путешественник во времени, должно быть отправлено вместе с ним обратно. Но вой сирен и непроглядная темнота в переулке… У них, в сущности, не хватило времени на поиски.

Крис, вопреки ожиданиям, не стал смаковать эти красочные подробности, а, наоборот, съежился и странно притих. Возникший перед его глазами жуткий образ оторванной головы сделал присутствие Смерти более реальным, чем прицельная автоматная очередь.

Лора обняла сына, пообещав ему, что они непременно выберутся из этой передряги живыми и невредимыми. Впрочем, объятия были нужны ей не меньше, чем Крису, и слова утешения звучали немного фальшиво, поскольку она и сама-то не слишком верила в безоговорочный успех их предприятия.

На ланч и обед Лора опять взяла еду навынос из китайского ресторанчика через дорогу. Накануне никто из работников ресторана не признал в ней ни известной писательницы, ни беглой преступницы, поэтому здесь она чувствовала себя в относительной безопасности. Было бы глупо искать другое место, рискуя быть опознанной.

После обеда, пока Лора убирала картонные коробки из-под еды, Крис, достав два шоколадных кекса, вставил в них по желтой свече. Он еще вчера утром купил в супермаркете «Ральфс», помимо всего прочего, упаковку кексов и коробку праздничных свечей для сегодняшнего вечера. Мальчик втайне от матери зажег свечи в ванной комнате и торжественно вынес кексы, золотистые отблески дрожащего пламени отражались в его счастливых глазах. Увидев, что сюрприз удался и именинница довольна, Крис расплылся в счастливой улыбке, а Лора едва сдерживала слезы. Ее до глубины души тронуло, что, несмотря на весь ужас их положения, сын не утратил присутствия духа и, вспомнив о дне рождении матери, захотел ее порадовать. Для Лоры это было высшим проявлением любви матери и ребенка.

Они съели по кусочку кекса, а затем приступили к печенью с предсказаниями, которое получили вместе с едой навынос.

Штефан откинулся на подушки и развернул свое печенье:

– Хотелось бы, чтобы это было правдой: «Тебе суждено жить в мире и достатке».

– Возможно, так оно и будет. – Лора сорвала обертку со своего печенья, достав бумажку с предсказанием, после чего добавила: – Ой, боюсь, этого у меня и так более чем достаточно. «Тебя ждут приключения».

Крис открыл свое печенье, но никакого предсказания под оберткой не оказалось. У Лоры вдруг тревожно засосало под ложечкой, словно отсутствие дурацкой бумажки означало, что у Криса нет будущего. Ну конечно, все это лишь суеверная чепуха. Тем не менее Лоре так и не удалось справиться с беспокойством.

– На, возьми. – Она отдала сыну два оставшихся печенья. – Если там не оказалось предсказания, значит сейчас ты получишь целых два.

Крис развернул первое печенье, достал бумажку, прочел про себя предсказание, расхохотался и лишь потом прочел его вслух:

– «Ты добьешься славы и богатства».

– Когда станешь отвратительно богатым, надеюсь, ты не бросишь свою старенькую маму? Поможешь ей материально? – пошутила Лора.

– Конечно, мамочка. Ну… по крайней мере, пока ты будешь готовить мне еду, особенно свой фирменный овощной суп.

– Хочешь заставить старушку-мать зарабатывать себе на пропитание, а?

Штефан Кригер с улыбкой наблюдал за их пикированием.

– А он, оказывается, крепкий орешек.

– Да уж, что есть, то есть. А когда мне стукнет восемьдесят, этот пройдоха наверняка заставит меня мыть полы, – ответила Лора.

Крис развернул последнее печенье:

– «Вас ожидает хорошая жизнь, полная маленьких радостей: книги, музыка, произведения искусства».

Похоже, ни Крис, ни Штефан не заметили, что последние два предсказания имели прямо противоположный смысл, были взаимоисключающими, и это в какой-то степени подтверждало зловещее значение бумажки без предсказания.

«Эй, Шейн, ты реально начинаешь сходить с ума! – подумала Лора. – Это всего лишь печенье с предсказаниями! Которым нельзя верить».

Несколько часов спустя, когда Крис уже сладко спал, из темноты послышался тихий голос Штефана.

– Я разработал план, – сказал он Лоре.

– Как уничтожить институт?

– Да. Правда, план очень сложный, и нам потребуется масса вещей. Я пока точно не знаю… Боюсь, некоторые из них частным лицам не продают.

– Я могу достать все, что нужно, – успокоила его Лора. – У меня есть связи. Все, что угодно.

– Но это будет стоить кучу денег.

– Вот с деньгами у нас совсем плохо. У меня осталось только сорок баксов, а снять деньги в банке я не могу, потому что останутся записи…

– Да. Это сразу наведет их на нас. А у вас есть кто-нибудь, кому вы доверяете и кто вам доверяет? Кто-то, кто сможет дать очень большую сумму денег и не проговориться, что видел вас?

– Вам обо мне все известно, – ответила Лора. – А следовательно, известно о Тельме Акерсон. Но, видит Бог, я не хочу втягивать ее в это дело. Если с Тельмой хоть что-нибудь случится…

– Можно все организовать, не подвергая ее особому риску, – возразил Штефан.

Тем временем обещанный дождь за окном разразился внезапным ливнем.

– Нет! – отрезала Лора.

– Но она наша единственная надежда.

– Я сказала «нет».

– А где еще вы можете достать деньги?

– Попробуем найти способ, не требующий особых вложений.

– Но нам в любом случае понадобятся деньги. Ваши сорок долларов не сегодня-завтра закончатся. А у меня вообще нет ни цента.

– Я не стану подставлять Тельму, – решительно заявила Лора.

– Как я уже говорил, мы можем сделать все без особого риска для нее, без…

– Нет!

– Тогда все пропало, – упавшим голосом произнес Штефан.

Прислушавшись к шуму дождя, Лора вдруг уловила вой тяжелых бомбардировщиков времен Второй мировой войны и рев обезумевшей толпы, скандирующей лозунги.

Помолчав, она сказала:

– Предположим, нам удастся все организовать, не подвергая Тельму опасности, но что, если эсэсовцы уже взяли ее под наблюдение? Они наверняка знают, что она моя близкая подруга – в сущности, моя единственная подруга. Тогда почему бы им не послать в будущее одну из своих групп проследить за Тельмой в надежде, что она приведет их ко мне?

– Это совершенно не обязательно. Слишком утомительный способ нас найти, – ответил Штефан. – Они могут просто отправлять специально обученных людей в будущее, к примеру в февраль этого года, затем – в март и апрель, и так месяц за месяцем, чтобы просматривать газеты до тех пор, пока не удастся обнаружить, где мы впервые объявились. Запомните, каждое путешествие во времени занимает всего-навсего одиннадцать минут в их временно́м измерении, поэтому все проходит мгновенно; и этот метод должен рано или поздно сработать, поскольку мы вряд ли сможем прятаться до конца жизни.

– Ну…

Выждав какое-то время, Штефан сказал:

– Вы ведь как сестры. Вы двое. Лора, если в трудную минуту вы не можете обратиться за помощью к сестре, то кто тогда остается?

– Если нам удастся получить помощь от Тельмы, не подвергая ее опасности… Думаю, стоит попробовать.

– Начнем действовать прямо с утра, – произнес Штефан.

Дождь шел всю ночь напролет, дождь наполнял сны Лоры, в этих снах были и громовые раскаты, и вспышки молнии. Лора в ужасе проснулась. Правда, дождливая ночь в Санта-Ане не была омрачена ослепительными, оглушительными предвестниками смерти. Буря была без грома, молнии или ветра. Но Лора твердо знала, что это ненадолго.

3

Аппаратура пощелкивала и гудела.

Эрих Клитман посмотрел на часы. Через три минуты исследовательская группа должна вернуться в институт.

Двое ученых, заменивших Пенловского, Янушского и Волкова, стояли за панелью управления, наблюдая за бесчисленными шкалами и датчиками.

В помещении имелось лишь искусственное освещение, поскольку окна не только затянули маскировочной тканью, чтобы обезопасить лабораторию во время вражеских авианалетов, но и наглухо заложили кирпичом. Воздух был спертым.

Оберштурмфюрер Клитман, топтавшийся в углу лаборатории возле ворот времени, с волнением предвкушал свое путешествие в 1989 год, скорее не потому, что будущее было полно чудес, а потому, что миссия предоставляла возможность послужить фюреру так, как дано лишь избранным. Если ему, Клитману, удастся убить Кригера, женщину и мальчишку, то он будет удостоен личной встречи с Гитлером, получит возможность оказаться лицом к лицу с великим человеком, прикоснуться к его руке и через это прикосновение почувствовать мощь, невероятную мощь Германии, ее народа, истории и великого предназначения. Оберштурмфюрер был готов рисковать жизнью десять раз, тысячу раз, лишь бы заслужить внимание фюрера и сделать так, чтобы Гитлер узнал о нем не как об очередном офицере СС, а как о личности – Эрихе Клитмане, человеке, спасшем Рейх от уготованной ему страшной судьбы.

Не будучи идеалом арийца, Клитман остро чувствовал свои физические недостатки. Его дед со стороны матери был поляком, отвратительным беспородным славянином, из-за которого Клитман мог считаться только на три четверти немцем. И более того, если его две бабушки и другой дедушка, так же как и родители, были голубоглазыми блондинами с нордическими чертами лица, то у Эриха были карие глаза, темные волосы и тяжелое, грубое лицо деда-славянина. Клитман ненавидел свою внешность, а потому старался компенсировать физические недостатки, стремясь стать самым преданным нацистом, самым храбрым солдатом, самым ярым сторонником Гитлера среди СС, что было весьма непросто, поскольку за эту честь приходилось отчаянно бороться. Иногда Клитман даже впадал в отчаяние, оттого что судьба выбрала именно его, чтобы вознести на вершину славы. Но нет, он не сдался, и вот теперь он здесь, на пути к героическим свершениям, которые позволят ему оказаться в Вальхалле.

Эрих Клитман хотел собственноручно убить Штефана Кригера, и не только ради благосклонности фюрера, но и потому, что Кригер был идеальным арийцем: белокурым, голубоглазым, с нордическими чертами лица и безупречной родословной. Но ненавистный Кригер, имея все эти преимущества, предпочел предать фюрера, что особенно разъярило Клитмана, который прокладывал себе дорогу к величию, сгибаясь под тяжким бременем неполноценных генов.

И вот сейчас, когда до возвращения исследовательской группы из 1989 года оставалось чуть больше двух минут, Клитман, оглядев троих своих подчиненных, одетых в стиле молодых топ-менеджеров из другой эпохи, почувствовал одновременно и ярость, и сентиментальную гордость за них, настолько сильную, что слезы наворачивались на глаза.

Они все происходили из бедных семей. Унтершарфюрер Феликс Хубач, сержант и второй по званию в отряде Клитмана, был сыном токаря-алкоголика и распустехи-матери, которых всей душой презирал. Роттенфюрер Рудольф фон Манштейн, сын бедного крестьянина, стыдился своего отца-неудачника, а роттенфюрер Мартин Брахер был вообще сиротой. И хотя все они были выходцами из разных земель Германии, оба роттенфюрера, унтершарфюрер и оберштурмфюрер Клитман стали ближе, чем братья, поскольку свято верили только в одно. Они считали, что мужчина должен искренне, преданно и глубоко любить в первую очередь не семью, а государство, Родину и своего вождя, являвшегося воплощением этой самой Родины. Государство стало их единственной семьей, и эта крупица мудрости возвышала их над другими, делая достойными родоначальниками будущей расы сверхлюдей.

Клитман незаметно коснулся большим пальцем уголков глаз, пытаясь смахнуть скупую мужскую слезу, которую был не в силах сдержать.

Через минуту должна вернуться исследовательская группа.

Аппаратура пощелкивала и гудела.

4

В пятницу, 13 января, в три часа дня на мокрую от дождя парковку мотеля въехал белый пикап и, направившись прямо к задней части здания, остановился возле «бьюика» с государственными номерами от «ниссана». Пикап был явно не новый, выпущен пять-шесть лет назад. Правая дверь помята, порожек в пятнах ржавчины. Владелец автомобиля, похоже, решил выполнить покраску в стиле пэчворк, так как некоторые пятна были зачищены и зашпаклеваны, но не закрашены.

Лора следила за пикапом, слегка раздвинув оконные занавески номера мотеля.

Фары пикапа погасли, дворники замерли. Вышедшая из автомобиля кудрявая блондинка подошла к двери номера Лоры и постучала три раза.

Крис, стоявший за дверью, посмотрел на мать.

Лора кивнула.

Тогда он открыл дверь со словами:

– Привет, тетя Тельма. Ух ты, какой уродский парик!

Тельма, войдя внутрь, горячо обняла Криса:

– Ну, спасибо тебе большое! А тебе понравится, если я скажу, что у тебя нос на семерых рос, а одному достался? И от носа тебе, хоть умри, не избавиться, а парик я всегда могу снять. Ну как, съел? И что ты на это скажешь?