Текст книги "Молния"

Сидевший рядом с Клитманом роттенфюрер Руди фон Манштейн развернул карту Палм-Спрингса, которой их снабдила группа исследователей, обнаруживших женщину и мальчишку:

– Итак, где именно предстоит нанести удар?

Достав из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги, полученный от доктора Юттнера, Клитман прочел вслух:

– «На федеральной трассе сто одиннадцать, примерно в шести милях к северу от границы Палм-Спрингса, в среду, двадцать пятого января, примерно в одиннадцать двадцать, женщину арестует офицер дорожной полиции Калифорнии. Женщина будет за рулем черного „бьюика-ривьера“. Мальчика, находившегося рядом с ней в автомобиле, возьмут под стражу для обеспечения безопасности. Кригер, очевидно, тоже будет сидеть в машине, но мы не уверены. Вероятно, ему удалось уйти от офицера полиции, хотя мы и не знаем, как именно».

Фон Манштейн уже начертил на карте маршрут, по которому можно выехать из Палм-Спрингса на трассу 111.

– У нас тридцать одна минута, – уточнил Клитман, кинув взгляд на часы на приборной доске.

– Мы доедем даже быстрее, – сказал Манштейн. – Максимум за пятнадцать минут.

– Если мы попадем туда раньше, то сможем убить Кригера до того, как он ускользнет от офицера полиции. В любом случае нам нельзя допустить, чтобы женщину и мальчишку взяли под стражу. В тюрьме добраться до них будет гораздо сложнее. – Он повернулся к сидевшим сзади Брахеру и Хубачу. – Понятно?

Они кивнули, а унтершарфюрер Хубач, похлопав себя по нагрудному карману пиджака, поинтересовался:

– Оберштурмфюрер, как насчет солнцезащитных очков?

– А что с ними не так? – нетерпеливо спросил Клитман.

– Нам надеть их прямо сейчас или нет? Может, в них мы будем не так сильно отличаться от местных жителей? Я присмотрелся к людям на улице. Многие из них действительно в темных очках. Но не все.

Клитман оглядел пешеходов, стараясь не отвлекаться на откровенно одетых женщин, и понял, что Хубач прав. Более того, никто из мужчин в пределах видимости не придерживался так называемого властного стиля, столь любимого молодыми топ-менеджерами. Хотя, возможно, все молодые топ-менеджеры в этот час уже сидели у себя в офисе. Но чем бы ни объяснялось отсутствие на улице парней в темных костюмах и черных лоферах «Балли», Клитман чувствовал, что он и его люди, даже сидя в автомобиле, слишком бросаются в глаза. А поскольку многие прохожие были в солнцезащитных очках, Клитман решил, что в таких очках у него будет хоть что-то общее с местными.

Оберштурмфюрер надел «Рэй-Бан», его примеру тотчас же последовали фон Манштейн, Брахер и Хубач.

– Ну все, погнали, – сказал Клитман.

Но не успел он снять машину с тормоза и завести мотор, как кто-то постучал в окно водителя. Это был офицер полиции Палм-Спрингса.

12

Какое-то шестое чувство подсказывало Лоре, что суровое испытание близится к завершению. Они или уничтожат институт, или погибнут в ходе операции. Лора уже практически достигла того состояния, когда лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

В среду утром, 25 января, Штефан по-прежнему чувствовал ноющую боль в мышцах плеча, правда не слишком острую. Тем не менее подвижность плеча полностью восстановилась, а значит, пуля не повредила нервы. Благодаря каждодневным тренировкам левая рука Штефана стала гораздо сильнее, и теперь он был почти уверен, что сможет реализовать свой план. Но от Лоры не могло укрыться, что его страшит предстоящее путешествие.

Он надел пояс Кокошки, который Лора достала из сейфа в ту ночь, когда на ее пороге появился раненый ангел-хранитель. И хотя Штефану было по-прежнему страшно, как только он надел пояс, беспокойство сменилось железной решимостью.

В десять утра каждый из них, включая Криса, принял по две капсулы антидота для нейтрализации воздействия нервно-паралитического газа «вексон» и запил их апельсиновым напитком с витамином С.

После чего они загрузили в автомобиль три «узи», «смит-вессон» 38-го калибра, «Кольт-коммандер марк IV» с глушителем и небольшой нейлоновый рюкзак с книгами. Два баллона с нервно-паралитическим газом уже лежали в багажнике «бьюика». Изучив инструкцию в синем пластиковом пакете, прикрепленном к баллону, Штефан решил, что для выполнения поставленной задачи ему вполне хватит одного баллона. «Вексон» был разработан для применения в первую очередь в закрытых помещениях, чтобы уничтожать противника в бараках, укрытиях, подземных бункерах. На открытом воздухе газ слишком быстро рассеивался и распадался при наличии солнечного света, поэтому его эффективность ограничивалась радиусом двести ярдов от места распыления. Однако при полностью открытом клапане одного баллона хватало, чтобы отравить воздух в здании площадью пятьдесят тысяч квадратных футов, чего было вполне достаточно для выполнения поставленной задачи.

В 10:35 они сели в машину и, покинув дом Гейнса, направились в сторону пустыни неподалеку от трассы 111, севернее Палм-Спрингса. Лора проверила, пристегнут ли у Криса ремень безопасности, на что мальчик сказал:

– Вот видишь, если бы твой автомобиль был машиной времени, мы бы попали в сорок четвертый год с комфортом.

Несколько дней назад они совершили ночную вылазку в пустыню, чтобы найти подходящее место для возвращения Штефана в свою эпоху. Им нужно было заранее знать точное географическое местоположение, чтобы сделать расчеты, которые позволили бы Штефану вернуться к ним сразу после того, как он завершит свою работу в 1944 году.

Штефан собирался открыть баллон с «вексоном» еще до нажатия на кнопку на поясе возвращения домой, чтобы нервно-паралитический газ, начав распыляться в воротах, мог поразить всех, кто находился в главной лаборатории на другом конце Молниеносного перехода. Таким образом, Штефану придется в любом случае распылить какое-то количество газа в точке отправления, в связи с чем казалось разумным сделать это в уединенном месте. Расстояние между домом Гейнса и улицей составляло менее двухсот ярдов, а значит, мостовая попадала в зону действия «вексона», и Лора со Штефаном могли ненароком убить случайных прохожих.

Кроме того, хотя газ оказывал смертоносное действие в течение предположительно сорока – шестидесяти минут, Лора опасалась, что его остатки, хотя и не смертельные, возможно, имеют долговременные токсичные эффекты. А ей отнюдь не хотелось оставлять следы боевых отравляющих веществ в доме Тельмы и Гейнса.

Небо было голубым, ясным, безмятежным.

Через пару кварталов начинался спуск в ложбину, где дорогу окаймляли огромные финиковые пальмы, и Лоре показалось, будто в полоске неба, видневшейся в боковом зеркале, возникло странное пульсирующее свечение. Интересно, как должна выглядеть молния в безоблачном небе? Наверняка не так драматично, как на фоне свинцовых туч, поскольку в первом случае ей приходится спорить с солнцем. На самом деле молния могла выглядеть именно так, как и показалось Лоре: странным пульсирующим свечением.

Лора затормозила, но машина уже спустилась в низину, и в зеркале заднего вида можно было разглядеть лишь гору позади. Кроме того, Лоре показалось, будто она слышит рокот, похожий на отдаленные раскаты грома. Однако полной уверенности у нее не было, так как гул кондиционера заглушал все остальные звуки. Съехав на обочину, Лора принялась возиться с кнопкой вентиляции.

– В чем дело? – спросил Крис, когда мать, остановив «бьюик», распахнула дверь и выбралась наружу.

Штефан, в свою очередь, открыл заднюю дверь и вышел из автомобиля:

– Лора?..

Задрав голову и заслонив глаза ладонью, словно щитком, она смотрела на видневшуюся из впадины полоску неба.

– Штефан, вы это слышали?

В теплом сухом воздухе замирали отголоски далекого рокота.

– Возможно, это всего-навсего гул самолета, – предположил Штефан.

– Нет. В прошлый раз, когда я решила, что слышу гул самолета, на самом деле это были они.

В небе снова запульсировало свечение. Лора, в сущности, видела не саму молнию – не рассекавший небо яркий зигзаг, – а только ее отражение в верхней атмосфере, едва заметную волну света в небесной синеве.

– Они здесь, – сказала Лора.

– Да, – согласился Штефан.

– Где-то на нашем пути к трассе сто одиннадцать нас явно собираются остановить. Возможно, это будет дорожная полиция, а возможно, случится авария, после чего будет составлен официальный протокол. И вот тогда-то они и объявятся. Штефан, нам следует вернуться домой.

– Бесполезно, – ответил он.

Вышедший из машины Крис сказал:

– Мама, он прав. Теперь не важно, что мы сделаем. Эти путешественники во времени сейчас здесь, потому что уже успели заглянуть в будущее и знают, где нас искать, быть может, через полчаса от настоящего времени, а быть может, через десять минут. Не имеет значения, вернемся мы домой или поедем вперед, они видели нас в каком-то месте – вероятно, даже там, в доме. И как бы мы ни меняли свои планы, они все равно встанут у нас на пути.

Судьба.

– Вот дерьмо! – Лора стукнула ногой по крылу «бьюика», хотя легче от этого не стало. – Будь оно все проклято! Интересно, ну и как ты надеешься переиграть чертовых путешественников во времени?! Это все равно что играть в блэкджек с самим Господом Богом в качестве дилера. – (Молния больше не сверкала.) – Но если подумать, то вся наша жизнь – это игра в блэкджек с Богом в роли дилера. Ведь так? Сложившаяся ситуация не хуже других. Крис, садись в машину. Поедем дальше.

Пока они ехали по западным пригородам курортного города, нервы у Лоры дрожали, как натянутая струна. Она ждала беды с любой стороны, хорошо понимая, что беда всегда приходит оттуда, откуда не ждешь.

Добравшись без происшествий до северного конца Палм-Каньон-драйв, они выехали на федеральную трассу 111, которая до пересечения с автомагистралью 10 шла двенадцать миль по голой пустыне.

13

Надеясь избежать провала, оберштурмфюрер Клитман опустил стекло и улыбнулся офицеру полиции Палм-Спрингса, который, постучав по окну водителя, наклонился и с прищуром смотрел на Клитмана.

– В чем дело, офицер?

– Вы разве не видели красного бордюра, когда парковались?

– Красного бордюра? – Клитман продолжал улыбаться, отчаянно гадая, что, черт возьми, имел в виду полицейский.

– Итак, сэр, вы хотите сказать, что не видели красного бордюра? – на удивление шутливо произнес офицер.

– Нет, сэр. Конечно, я его видел.

– У меня и в мыслях не было, что вы станете врать. – Коп говорил так, будто хорошо знал Клитмана и верил в его репутацию честного человека, что сразу поставило оберштурмфюрера в тупик. – А если вы видели красный бордюр, то почему припарковались в неположенном месте?

– О, теперь понимаю, – сказал Клитман. – Парковаться можно только там, где бордюры не красного цвета. Ну да, конечно.

Коп удивленно заморгал. Он перевел взгляд на фон Манштейна, сидевшего рядом с водителем, затем – на Брахера и Хубача на заднем сиденье, после чего улыбнулся и кивнул.

Клитману не было нужды смотреть на своих людей, чтобы понять, что они уже на пределе. Воздух в салоне сгустился от возникшего напряжения.

Офицер полиции снова посмотрел на Клитмана и неуверенно улыбнулся:

– Если не ошибаюсь… вы, парни, проповедники, да?

– Проповедники? – Клитман был явно озадачен вопросом.

– У меня неплохо развито дедуктивное мышление, – заявил коп, все так же неуверенно улыбаясь. – Хотя тут даже не надо быть Шерлоком Холмсом. Ведь наклейки на бампере вашего автомобиля «Я люблю Иисуса» и «Христос воскрес» говорят сами за себя. В городе конвент баптистов, а вы четверо в темных костюмах.

Так вот почему коп не сомневался, что Клитман не способен врать: полицейский принял их за баптистских пасторов.

– Все верно, – поспешно отозвался Клитман. – Мы приехали на конвент. Простите нас за нарушение правил парковки. Там, откуда мы прибыли, нет красных бордюров. Ну а теперь, с вашего позволения…

– И откуда вы родом? – спросил коп, но уже без тени подозрительности, а исключительно из желания быть дружелюбным.

Клитман, конечно, знал много о Соединенных Штатах, но все-таки недостаточно, чтобы поддерживать подобные беседы, способные завести куда угодно. Он считал, что баптисты в основном живут в южных штатах, но не был уверен, есть ли они на севере, западе или на востоке страны.

– Я из Джорджии, – наконец сказал Клитман и только потом сообразил, как нелепо звучит подобное утверждение, учитывая его немецкий акцент.

Улыбка на лице копа немного увяла. Он перевел взгляд на фон Манштейна:

– Ну а вы, сэр, откуда прибыли?

Фон Манштейн по примеру оберштурмфюрера произнес с еще более выраженным немецким акцентом:

– Из Джорджии.

Хубач и Брахер на заднем сиденье, не дожидаясь вопроса, хором произнесли, словно магическое заклинание, способное зачаровать копа:

– Джорджия. Мы из Джорджии.

Офицер полиции сразу перестал улыбаться. Нахмурившись, он сказал Эриху Клитману:

– Сэр, не могли бы вы выйти из машины?

– Конечно, офицер. – Клитман открыл дверь, заметив, что коп положил правую руку на рукоять револьвера в кобуре. – Но мы опаздываем на молитвенное собрание…

Тем временем Хубач на заднем сиденье открыл дипломат и с быстротой, достойной телохранителя президента, достал оттуда «узи». Не опуская стекла, Хубач приставил ствол к окну и открыл по копу огонь, лишив его возможности выхватить револьвер. Под градом пуль стекло разлетелось вдребезги. Пораженный очередью с близкого расстояния, полицейский упал прямо под колеса проезжающего автомобиля. Взвизгнули тормоза – это водитель попытался объехать упавшее тело. Пули попали в витрину расположенного через дорогу магазина мужской одежды, на тротуар посыпались осколки.

Мартин Брахер, проявив завидное хладнокровие и сообразительность, заставившие Клитмана в очередной раз испытать чувство законной гордости за свою принадлежность к СС, вышел из «тойоты» и открыл ураганный огонь из «узи», чтобы усугубить хаос и в суматохе незаметно скрыться. Одна за другой взрывались витрины дорогих магазинов не только в переулке, но и на перекрестке с Палм-Каньон-драйв. Прохожие с криками падали на тротуар, пытались укрыться в дверных проемах. Очередь из «узи» задела проезжающие по Палм-Каньон-драйв автомобили. Водители, или получив ранения, или запаниковав, начали лихорадочно перестраиваться. Тонированный «мерседес» врезался в грузовик доставки, красный спортивный автомобиль, перепрыгнув через бордюр, пересек тротуар, задел ствол пальмы и въехал в фасад магазина подарков.

Клитман снял автомобиль с ручного тормоза и, когда Брахер и Хубач запрыгнули на заднее сиденье, рванул вперед, на Палм-Каньон-драйв, откуда, резко взяв влево, направился на север. Но тотчас же обнаружил, что оказался на улице с односторонним движением, которая вела в противоположную сторону. Чертыхаясь, Клитман принялся вилять между встречными машинами. «Тойота» дико раскачивалась на плохой подвеске, крышка бардачка открылась, все его содержимое вывалилось на колени фон Манштейна. На ближайшем перекрестке Клитман свернул влево, еще через квартал проехал на красный свет, чудом не сбив пешеходов на переходе, затем свернул налево на другую улицу с движением в нужном, северном направлении.

– У нас осталась двадцать одна минута. – Фон Манштейн показал на часы на приборной доске.

– Покажи, куда ехать, – сказал Клитман. – Я заблудился.

– Нет, не заблудились. – Фон Манштейн стряхнул с лежавшей на коленях карты содержимое бардачка: запасные ключи, пакетики с кетчупом и горчицей, различные документы. – Вы не заблудились. Эта улица выходит на Палм-Каньон-драйв с двусторонним движением. А оттуда мы направимся прямиком на север, на трассу сто одиннадцать.

14

Примерно в шести милях к северу от Палм-Спрингса, где бесплодная местность казалась особенно пустынной, Лора свернула на обочину. Медленно проехав несколько сот ярдов, она наконец нашла место, где насыпь была практически на одном уровне с окружавшей трассу пустыней и пологий склон позволял спуститься на равнину. Если не считать засохших пучков осоки и редких корявых мескитовых деревьев, основным видом растительности здесь было перекати-поле – кое-где зеленое и укоренившееся, кое-где засохшее и свободно катившееся по земле. Сухая трава скребла по днищу «бьюика», разлетаясь от потока обтекающего автомобиль воздуха.

Твердый глинистый слой почвы был присыпан соленым песком, кружившимся в воздухе пыльными облаками. Так же как и тогда, когда они нашли подходящее место пару дней назад, Лора остановила машину там, где не было песка, на серо-розовой засохшей глине. Пришлось отъехать на триста ярдов от шоссе, чтобы оживленная автомагистраль не попала в зону действия «вексона». Неподалеку находился арройо – сухое русло шириной двадцать и глубиной тридцать футов, сформированное ливневыми паводками во время коротких сезонов дождей. В ту ночь, когда они производили в темноте, при свете фар, разведку местности, то разве что чудом не угодили в этот гигантский ров.

И хотя за разрядом молнии появления вооруженных людей до сих пор не последовало, промедление было смерти подобно. Лора, Крис и Штефан делали все в такой спешке, будто за спиной тикал часовой механизм взрывного устройства. Пока Лора вынимала из багажника «бьюика» один из тридцатифунтовых баллонов с «вексоном», Штефан надел на спину зеленый нейлоновый рюкзак с книгами, поправил нагрудную лямку и застегнул пряжку. Крис тем временем отнес «узи» на двадцать футов, в центр круга из совершенно голой, без единой травинки, глины, который казался идеальным плацдармом для отбытия Штефана из 1989 года. Лора присоединилась к сыну, вскоре к ним подошел Штефан с оснащенным глушителем «кольтом-коммандером» в правой руке.

К северу от Палм-Спрингса, на федеральной трассе 111 Клитман выжимал из «тойоты» максимум того, на что она была способна, а способности ее были весьма ограниченны. Одометр «тойоты» показывал сорок тысяч миль, и, без сомнения, престарелая хозяйка автомобиля никогда не ездила со скоростью более пятидесяти миль в час, поэтому «тойота» плохо реагировала на предъявляемые Клитманом повышенные требования. Когда он пытался ехать быстрее шестидесяти миль в час, машина начинала вибрировать и фырчать, заставляя водителя сбросить скорость.

И тем не менее, проехав всего две мили на север от границы Палм-Спрингса, они нагнали патрульный автомобиль дорожной полиции Калифорнии, и Клитман сразу понял, что это, должно быть, тот самый офицер полиции, которому предстоит арестовать Лору Шейн и ее сына. Коп ехал неторопливо, строго придерживаясь разрешенной на этом участке дороги скорости пятьдесят пять миль в час.

– Убей его! – бросил через плечо Клитман роттенфюреру Брахеру, сидевшему справа на заднем сиденье.

Посмотрев в зеркало заднего вида, Клитман не обнаружил за спиной транспорта, встречного потока тоже не было, но какое-то движение на юг все же имелось.

Тем временем Брахер опустил стекло со своей стороны. Левое заднее окно уже было открыто, поскольку Хубач выбил его раньше, когда расстреливал полицейского в Палм-Спрингсе. Ветер врывался в открытые окна, пронзительно свистел под крышей салона, заставляя трепетать карту на коленях у фон Манштейна.

Офицер дорожной полиции окинул удивленным взглядом «тойоту»: автомобилисты редко позволяли себе обгонять полицейский автомобиль, и так ехавший со скоростью на пару миль выше дозволенной. Когда Клитман выжал из «тойоты» максимальную скорость, автомобиль задрожал, протестующе зачихал и, страшно недовольный, все же ускорился. Полицейский взял на заметку столь демонстративное нарушение правил дорожного движения и ненадолго включил сирену. Громко завыв, она тут же умолкла, что было равносильно приказу съехать на обочину и остановиться.

Но вместо этого оберштурмфюрер разогнал протестующую «тойоту» до шестидесяти четырех миль в час, подвергая ее риску развалиться прямо на ходу. Этой скорости как раз хватило, чтобы немного обогнать пораженного офицера дорожной полиции, и правое заднее окно «тойоты» оказалось вровень с передним окном патрульного автомобиля. После чего роттенфюрер Брахер открыл огонь из «узи».

Окно в патрульном автомобиле взорвалось, офицер полиции погиб на месте. Не мог не погибнуть, поскольку явно не подозревал о готовящемся нападении, а значит, пули наверняка попали ему в голову и верхнюю часть туловища. Патрульный автомобиль вильнул в сторону «тойоты», слегка поцарапав ее, прежде чем Клитман успел убраться с дороги, и резко свернул в сторону обочины.

Клитман ударил по тормозам, чтобы отстать от потерявшего управление автомобиля.

Четырехполосная магистраль была приподнята примерно на десять футов над равнинной поверхностью, и полицейский автомобиль пролетел через неогороженную обочину. На несколько секунд он завис в воздухе, а затем рухнул вниз, с такой силой стукнувшись о землю, что от удара лопнули шины. Двери автомобиля, включая дверь водителя, распахнулись.

Клитман, перестроившись в правый ряд, медленно проехал мимо разбитой машины.

– Я его вижу, – доложил фон Манштейн. – Лежит, навалившись на руль. Он нам больше не опасен.

Водители встречного транспорта, ставшие свидетелями феерического полета патрульного автомобиля, затормозили и свернули на обочину трассы 111. В зеркало заднего вида Клитман заметил, что люди, покинув свои машины, торопливо переходят трассу, чтобы, как добрые самаритяне, помочь полицейскому. Но если кто-то и догадался, кто виновник аварии, то явно решил, от греха подальше, не связываться с Клитманом. Что было весьма мудро.

Клитман снова прибавил скорость и, бросив взгляд на одометр, произнес:

– Еще три мили, и этот коп арестовал бы женщину и мальчишку. Ищите черный «бьюик». Три мили.

Лора, стоявшая возле «бьюика» под ярким солнцем пустыни на полоске голой глины, смотрела, как Штефан перекидывает через правое плечо ремень «узи». Карабин свободно повис на ремне, не задевая набитый книгами рюкзак.

– Я все-таки сомневаюсь, – произнес Штефан, – стоит ли брать «узи». Если нервно-паралитический газ работает, как обещано в инструкции, мне даже пистолет вряд ли понадобится, не говоря уже об автомате.

– Нет, лучше возьмите, – мрачно сказала Лора.

– Пожалуй, вы правы. Кто его знает, – кивнул Штефан.

– Вам бы еще парочку гранат, – заметил Крис. – Гранаты точно не помешали бы.

– Будем надеяться, что дело не примет настолько скверный оборот, – ответил Штефан.

Он взял правой рукой пистолет, предварительно сняв его с предохранителя, а левой сжал ручку – такую же, как у огнетушителя, – баллона с «вексоном» и поднял его, чтобы проверить, выдержит ли нагрузку раненое плечо.

– Немного тяжеловато, – заметил Штефан. – Тянет края раны. Но я думал, будет хуже. Как-нибудь справлюсь.

Они обрезали проволоку на запорно-пусковом устройстве, чтобы можно было выпустить газ вручную. Штефан продел палец в спусковую скобу.

Выполнив свою миссию в 1944 году, Штефан снова перенесется в наше время, а именно в 1989 год, настроив ворота так, чтобы оказаться здесь через пять минут после отбытия в прошлое.

– Скоро увидимся, – сказал он Лоре. – Вы и оглянуться не успеете.

Лоре внезапно стало страшно, что они больше никогда не увидятся. Дотронувшись до его лица, она поцеловала Штефана в щеку:

– Желаю удачи.

В ее поцелуе не было страсти. Это был нежный поцелуй друга – женщины, по гроб жизни обязанной своему спасителю, но не обязанной отдать ему свое сердце. И, судя по его грустным глазам, он все хорошо понимал. Лоре вдруг захотелось сделать Штефана счастливым, растопить сковавший его душу лед вечной печали. Жаль, что не удалось притвориться, будто она питает к нему хоть какие-то чувства. Правда, он в любом случае разгадал бы обман.

– Я хочу, чтобы вы вернулись, – сказала она. – Очень хочу. Честное слово.

– Этого мне вполне достаточно. – Штефан посмотрел на Криса. – Позаботься о маме в мое отсутствие.

– Постараюсь, – ответил Крис. – Правда, она и сама отлично умеет о себе позаботиться.

Лора прижала сына к себе.

Штефан поднял повыше тридцатифунтовый баллон с «вексоном» и нажал на клапан.

Когда газ под давлением стал выходить со звуком, напоминавшим шипение десятка змей, Лора внезапно запаниковала, испугавшись, что антидот не защитит их от нервно-паралитического воздействия токсина и они сейчас рухнут на землю, содрогаясь в конвульсиях, где и останутся навеки лежать. «Вексон» был бесцветным, но имел специфический вкус и запах даже на открытом воздухе, в условиях которого быстро рассеивался. Лора почувствовала сладкий запах абрикоса и кислый, тошнотворный вкус: нечто наподобие лимонного сока, смешанного с прокисшим молоком. Но кроме неприятного запаха и вкуса, никаких пагубных эффектов не ощутила.

Держа пистолет у живота, Штефан залез под рубашку и свободным пальцем правой руки три раза нажал на кнопку пояса возвращения.

Фон Манштейн первым засек черный автомобиль, припаркованный среди бескрайних белых песков и белесых камней, в нескольких сотнях ярдов к востоку от автомагистрали. И сразу привлек к этому внимание остальных.

Оберштурмфюрер Клитман, конечно, не мог на таком расстоянии разглядеть марку автомобиля, но не сомневался: это был именно тот, который они искали. Возле автомобиля стояли три человека; опять же на таком расстоянии можно было разглядеть лишь контуры фигур, мерцавших на ярком солнце пустыни, словно мираж, но Клитман сумел разглядеть, что возле машины были двое взрослых и один ребенок.

Внезапно один из взрослых исчез. Однако это не был мираж – оптическое явление, характерное для пустыни. Фигура не возникла вновь в поле зрения через секунду после исчезновения. Нет, она исчезла, и Клитман не сомневался, что это был Штефан Кригер.

– Он вернулся домой! – воскликнул потрясенный Брахер.

– А зачем ему возвращаться, если все в институте жаждут его крови? – удивился фон Манштейн.

– Хуже того, – отозвался Хубач из-за спины оберштурмфюрера. – Он прибыл в восемьдесят девятый год раньше нас. Поэтому пояс доставит его обратно в ту же самую точку отсчета, в тот день, когда его подстрелил Кокошка, а точнее, Кригер вернется в институт через одиннадцать минут после того, как его подстрелил Кокошка. Тем не менее мы знаем наверняка, что в тот день он не возвращался. Тогда что, черт побери, здесь происходит?!

Клитмана это тоже беспокоило, но ему некогда было выяснять, в чем дело. В его задачу входило убить если не Кригера, то хотя бы женщину и мальчишку. Сбросив скорость, Клитман принялся искать место для съезда с насыпи.

– Приготовьтесь! – скомандовал он.

Хубач и Брахер уже были готовы, вынув из дипломатов «узи» еще в Палм-Спрингсе. Теперь оружие достал и фон Манштейн.

Наконец шоссе оказалось на одном уровне с поверхностью земли. Клитман свернул с проезжей части и начал медленно съезжать с насыпи прямо на равнинную часть пустыни, направляясь в сторону женщины и мальчика.

Когда Штефан активировал пояс возвращения, воздух вдруг резко сгустился, и Лора почувствовала давившую на плечи незримую тяжесть. В нос ударило вонью перегревшейся электропроводки и сгоревшей изоляции, а также запахом озона с абрикосовым душком «вексона». Давление воздуха увеличилось, смесь ароматов стала еще интенсивнее, раздался оглушительный хлопок – и Штефан исчез. На секунду Лоре стало трудно дышать, словно она оказалась в вакууме, но затем вакуум сменился яростным порывом горячего ветра, принесшего едва заметный щелочной запах пустыни.

Крис плотно прижался к матери и воскликнул:

– Ух ты! Мам, ну разве не здорово?! Это было нечто!

Но она не ответила, так как заметила белый автомобиль, свернувший с автомагистрали 111 и теперь спускавшийся с насыпи на равнину. Автомобиль развернулся в их сторону и подпрыгнул, прибавив скорость.

– Крис! Спрячься перед капотом машины и пригнись.

Увидев приближающийся автомобиль, Крис беспрекословно повиновался.

Лора подбежала к открытой двери «бьюика» и схватила с сиденья один из автоматов. Укрывшись за открытым багажником, она повернулась лицом к белому автомобилю.

Автомобиль, находившийся уже в двухстах ярдах от них, приближался на максимальной скорости, какую позволяла неровная местность. Солнечные лучи играли на хромированных деталях и лобовом стекле.

Лора взвесила вероятность того, что в автомобиле не немецкие агенты, прибывшие из 1944 года, а вполне невинные пассажиры. Однако такая версия казалось настолько неправдоподобной, что Лора с ходу ее отмела.

Судьба всегда стремится восстановить предначертанный ход событий.

Нет! Нет, черт побери!

Когда белый автомобиль приблизился на сто ярдов, Лора выпустила две очереди из «узи». Пули пробили как минимум две дырки в ветровом стекле, которое сразу же пошло трещинами.

Автомобиль – теперь Лора уже смогла разглядеть, что это «тойота», – круто развернулся почти на триста шестьдесят градусов, затем – еще на девяносто, вздымая клубы пыли и с корнем вырывая зеленые перекати-поле. Машина остановилась в шестидесяти ярдах от «бьюика», капотом на север, правым боком в сторону Лоры.

Двери с левой стороны распахнулись. Похоже, диверсанты выбрались из «тойоты», низко пригнувшись к земле, вне поля зрения противника. Лора снова открыла огонь, рассчитывая скорее пробить топливный бак, чем кого-то убить. Ну а там, глядишь, всего одна искра, высеченная чиркнувшей по металлу пулей, – и бензин загорится, после чего внезапно вырвавшееся пламя поймает кого-нибудь из людей, прятавшихся за машиной. Лора расстреляла весь удлиненный магазин «узи», но, несмотря на поврежденный топливной бак, бензин так и не загорелся.

Тогда Лора, ни на секунду не отрывая глаз от белой «тойоты», бросила «узи», рывком открыла заднюю дверь «бьюика», взяла заряженный «узи», прихватив заодно лежавший на переднем сиденье «смит-вессон» 38-го калибра. Она уже начала жалеть, что отдала Штефану третий «узи».

Тем временем из машины, находившейся в шестидесяти ярдах от «бьюика», один из нападавших открыл автоматный огонь, подтвердив худшие опасения Лоры, скорчившейся у дверцы своего автомобиля. Пули попали в открытый багажник, выбили правое заднее стекло, повредили заднее крыло, рикошетом отлетели от бампера, с громким треском отскакивая от глины под ногами и поднимая облака мелкого белого песка.

Когда пули с холодящим кровь пронзительным завыванием просвистели прямо над головой, Лора начала потихоньку отступать к капоту «бьюика», стараясь держаться поближе к автомобилю, чтобы не стать легкой мишенью, и через секунду присоединилась к Крису, прижавшемуся к решетке радиатора.

Снайпер из «тойоты» прекратил стрельбу.

– Мам? – испуганно спросил Крис.

– Все нормально. – Лоре отчаянно хотелось верить в свои слова. – Дорогой, Штефан вернется меньше чем через пять минут. У него с собой еще один «узи». Это сравняет наши шансы. С нами все будет в порядке. Нам нужно лишь несколько минут продержаться. Всего несколько минут.