Текст книги "Собрание сочинений в 20 т. Том 14. Тайна трёх"

Так отвечает внутреннее внешнему, внутреннее солнце Истины, Маат, – внешнему солнцу мира, Амону-Ра.

Но мертвых воскрешает не истина, а иное солнце, лучезарнее.

LVII

Когда скорпион укусил младенца Гора, сына Озирисова, то мать Изида возопила к солнцу, и оно не взошло, и ночь была на земле, пока бог Тот не сошел с неба, не исцелил Гора и не отдал его матери. С той поры читается над больными детьми молитва-заклятие Изиды: «Остановилось солнце и не сдвинется, пока дитя исцеленное не возвратится матери, так же как Изиде – Гор» (Меттернихова стела).

Таково чудо любви – закон сверхъестественный, повелевающий законам естества.

LVIII

И самого Озириса чтó воскрешает?

Изида плачет над ним: «Я – сестра твоя, я люблю тебя. Приди к своей возлюбленной! Приди к сестре-супруге твоей… Когда я увидела тебя, то возрыдала, возопила голосом громким, до самого неба, а ты не услышал… Я – сестра твоя, на земле тебя любившая; никто не любил тебя больше, чем я».

LIX

 
Ты побеждаешь любовью…
Лучи твои проникают в сердце морей…
Ты утешаешь дитя во чреве матери,
Прежде чем его утешит мать.
 

Это говорит величайший царь Египта, Ахетатон-Уаэнра, «Сын Солнца Единородный», почти современник Моисея и, может быть, не меньший пророк, чем он, – тот, кто первый сказал Отцу: «Никто не знает Тебя, кроме Сына Твоего, Уаэнра».

LX

Сердце мира – солнце любви. Тайна сердца – любовь, тайна солнца – любовь, а тайна любви – Воскресение.

LXI

«Верующий в меня не увидит смерти вовек», – это мог бы сказать Озирис – тень Воскресшего.

I

«Не читали ли вы, что Сотворивший в начале мужчину и женщину сотворил их и сказал: будут два одна плоть» (Матф. XIX, 4–5). Так было в начале, в Завете Отца; так должно быть и в конце, в Завете Сына, ибо недаром же Сын повторяет слово Отца.

Так должно быть, но, на самом деле, не так. «Не читали ли вы?» Да, читали, но не поняли. Именно здесь, в тайне пола, в Тайне Двух, всего ощутительнее, при совпадении обоих Заветов в неподвижном догмате, в статике, их расхождение в движущей воле, в динамике.

II

«Неужели христианин должен совершать половой акт вне молитвенного озарения, как бы во славу Велиара?.. Нет, признаю и исповедую, что и в момент совокупления с женою своею я так же должен мысленно, умом и сердцем, предстоять пред Богом, как предстою пред Ним, когда, во время священнослужения, нахожусь пред престолом алтаря Господня», – пишет протоиерей Устинский, благочестивый русский священник, подлинный израильтянин, в котором нет лукавства, В. В. Розанову, едва ли не первому мыслителю, за две тысячи лет христианства, поднявшему религиозный вопрос о поле (В. Розанов. В мире неясного и нерешенного, 231).

«Супруги ставят над изголовием кроватей, рядом сдвинутых, образ Божией Матери с неугасимо теплящеюся лампадою… Лампада не гасится, когда супруги приступают и к совокуплению… Св. Лик сверху близко взирает на них», – продолжает Розанов мысль о. Устинского. Но тот недаром прибавляет: «Да не назовет кто-либо этих слов моих кощунством». Казалось бы, где же кощунство, если брак есть таинство, и если «будут два одна плоть» есть слово Отца, повторенное Сыном? Да, в догмате так, но не так в святости.

Св. Лик, взирающий на половое совокупление, это даже не кощунство, а трансцендентное безвкусие, смешение двух порядков, разноголосица, столь же невыносимая для религиозного уха, как для физического – скрежет гвоздя по стеклу.

«Я должен в половом совокуплении предстоять пред Богом». Должен, но вот не могу. Разум соглашается, но все существо мое, весь телесный состав молитв: не надо! Этих двух огней соединить нельзя: один из них потухает – или огонь пола, или огонь святости.

III

Человек – стыдящееся животное. Но что такое стыд, откуда, зачем? Тайной стыда как бы задан вопрос уже в самом естестве пола, о природе его сверхъестественной загадана Божья загадка.

IV

У ассиро-вавилонской богини любви, Иштар, на лице покрывало с надписью: «Кто подымет покрывало с лица моего, – умрет». Стыд – покров лица Божьего в поле.

V

«И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: «Адам, где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю и убоялся, потому что я наг» (Быт. III, 9). Вот из какой глубины этот страх наготы, трансцендентный страх пола – стыд. «Будут два одна плоть», сказано еще до грехопадения; когда же человек согрешил, пал, то пал на него и покров стыда и уже не подымется, пока человек не увидит «нового неба и новой земли».

Только здесь, на этой глубине, в этой первой точке, сходятся оба Завета, а потом чем дальше, тем больше расходятся, и больше, чем где-либо, именно здесь, в поле, в Тайне Двух.

VI

По учению пифагорейцев, существует земля и «противоземие»; так существует пол и противопол. Это как бы два полюса одной силы: половое притяжение и половое отталкивание, Эрос и Антэрос.

Отношение обоих Заветов к этим двум полюсам противоположное. В Завете Отчем к Богу относится пол; в Сыновнем – противопол. Первый Завет обращен лицом назад, к райской невинности, к наготе человека до грехопадения, а Второй – вперед, к искуплению, к «одеждам, убеленным кровью Агнца». И можно сказать, что все содержание обоих Заветов, здесь в Тайне Двух, есть бесконечное борение пола с противополом, Эроса с Антэросом.

VII

Христос благословляет брак. Исполнение Церкви есть брак Христа-Жениха с Церковью. Но для нас все это алгебра без арифметики, отношения возможных чисел без данных, орех без ядра.

Никто не может себе представить Христа иного, как безбрачного. Самая мысль о физическом поле в теле Христа, доведенная до конца, есть невообразимое кощунство. Тут половое отталкивание, сила противопола достигает крайнего напряжения. Сын Человеческий рождается, но не рождает; чтобы только помыслить, что Иисус родил, надо сойти с ума или ниспровергнуть Евангелие. Если даже пол и Евангелие, как две параллельные линии, сходятся в бесконечности, то это схождение непредставимо для нас.

VIII

Возможно ли богоощущение в поле, слияние половой чувственности с чувством религиозным? Невозможно, – отвечает опыт всей Сыновней святости; возможно, – отвечает опыт всей святости Отчей. Это и значит: два Завета сходятся только в неподвижной точке догмата, в статике, а в откровении движущем, в динамике, расходятся.

На то, что о. Устинский утверждает в догмате: «в половом совокуплении я должен предстоять перед Богом», св. Григорий Богослов возражает в святости: «плотское рождение есть дело тьмы, рабское и страстное… Не иное что делает совокупляющийся, как уступает только наглым требованиям плоти» (В. Розанов. В мире неясного и нерешенного, 249).

«Сквернави вси есьмы пред Тобою», – молится Церковь об очищении родильницы. Такова скверна пола, что само рождение сопровождается как бы временным отлучением от церкви родившей матери. Метафизически брак освящается, но не физически: половое совокупление, совершенное в церкви, есть невообразимое кощунство.

IX

И со св. Григорием Богословом соглашается в этом древнем опыте новообращенный в христианство иудей, Отто Вейнингер: «Все, что, кроме любви платонической, называется любовью, есть просто свинство» («Пол и характер», русск. перев., 299). «Половое совокупление есть действие животное, свинское, гнусное, не говоря уже о возведении его на степень глубочайшей мистерии» (Ibid., 353).

«Половое совокупление отдаляет душу человека от Бога на расстояние безмерное», – замечает один протестантский богослов с простодушною точностью.

Так слово Отца и Сына: «будут два одна плоть», забыто окончательно; пол побежден противополом, Эрос – Антэросом.

X

«Изображение гнусного члена сего ставили в праздничные дни бога Либера (Вакха) на телеги и везли в город с великою почестью», – сообщает св. Августин о фаллофориях, ношениях священного фалла, в языческих мистериях (De civit. Dei, VII, 21). И со св. Августином опять соглашается Вейнингер: «Мы ощущаем фалл, как нечто в высшей степени гнусное. Потому-то он и представляется всегда в каком-то отношении к сатане: средоточие Дантова ада (центр земли) занимают половые части Люцифера» (Ibid., 367). Это значит: в тело человека, созданное Богом, пол вкраплен дьяволом. Так ветхозаветная статика ниспровергается новозаветной динамикой: Сын против Отца.

XI

По тайному учению орфиков, «пуп земли», средоточие мира, есть омфал дельфийский – надгробный фалл, над растерзанным и погребенным богом Дионисом-Загреем (Philosophorum, V, 20). А для христиан фалл – средоточие ада. Так земля и небо опрокинулись.

XII

В христианской динамике пол и противопол сначала борют друг друга, а потом уничтожают. Наступает небытие пола в религии, половое безбожие, может быть, корень всех остальных безбожий, личных и общественных.

«Знаменитый вопрос одного из героев романа Чернышевского «Что делать?» касательно верности в супружестве: да почему не дать приятелю покурить из своей трубочки? – в сущности, так и остался без ответа» (В. Розанов).

Это ниже зверства, – ведь и самец ревнует; это бездушный автоматизм пола. Тут «средоточие ада» выходит на поверхность земли, бездна становится плоскостью. И насколько это ужаснее всех половых ужасов! Адские огни их – ничто перед этою холодною мерзостью.

XIII

«Дух вынут, и умершее тело пола заражает зловонием своего разложения цивилизацию». «Я думаю, не можно ли эту цивилизацию послать к черту на рога, как несомненно от черта она и происходит» (В. Розанов. Люди лунного света, 268).

Нет, не от черта, или не только от черта и не только от людей. Тут силы небесные колеблются; ось мира сдвигается, солнце поворачивается от лета к зиме; как предсказано: «В конце мира охладеет любовь». Любовь охладела – обледенела земля; наступила полярная ночь, ледниковый период пола.

XIV

Солнце Завета Отчего есть обрезанный, освященный Божьей печатью запечатленный пол. Ибо что такое «обрезание»?

«И взял Моисей жену свою (Сепфору) и сыновей своих, посадил их на осла и отправился в землю Египетскую… Дорогою, на ночлеге, случилось, что встретил его Господь и хотел умертвить его. Тогда Сепфора, взявши нож, обрезала крайнюю плоть сына своего и, бросив к ногам его, сказала: ты жених крови у меня. И отошел от него Господь. Тогда сказала она: жених крови – по обрезанию» (Исх. IV, 20–26).

Обрезание есть жениховство человека Богу, кровное, плотское. Завет брачный, брачный союз, половое совокупление человека с Богом. Это странно и страшно. И как об этом говорить нашими проклятыми словами, бесстыдно-дикими или анатомически-трупными? Тут, в самом деле, «язык прилипает к гортани, и бумага под чернилами горит, тлеет, проваливается» (В. Розанов).

Но разве менее страшно и странно Боговкушение, питание человека Телом и Кровью Бога? «Какие странные слова! Кто может это слышать?» – ужаснулись ученики Его, когда услыхали об этом впервые.

XV

Кольцо обрезания – кольцо обручальное. «В обрезании устанавливалось вечное и невольное созерцание Бога, как бы через кольцо здесь срезанное» (В. Розанов. В мире неясн., 124). «Крайняя плоть», самая огненная точка плоти, пол, посвящается Богу. Кольцом обрезания плоть мира к Богу возносится.

 
…Цепь золотую спустив от высокого неба,
…С самой землею и самим морем ее повлеку я, —
…И вселенная вся на высотах повиснет.
 

(Ил. VIII, 19–26)

Звенья цепи – кольца обрезания, все равно, плотского или духовного, не только в Израиле, но и во всей языческой, Отчей древности.

XVI

Обрезание нашел Моисей на пути в Египет. Египет – первоисточник пола освященного.

«Финикийцы и сирийцы, живущие в Палестине (т. е. Израиль), сами сказывают, что обрезанию научились они у египтян», – сообщает Геродот (II, 104).

На одной шифровой дощечке (палитре) прэтинитской, додинастической древности (V–VI тысячелетия), воины из полудикого племени северо-восточной Африки, враги Египта, уже обрезаны. А у самих египтян существовало обрезание еще с каменного века. Вот почему и Сепфора употребляет не новый, железный (железо – начало войны – от Сэта и Каина, братоубийц), а древний, мирный, каменный нож.

XVII

В том же каменном веке египтяне хоронят мертвецов в согнутом положении утробных младенцев, чтобы легче им было рождаться в тот мир – воскресать. Так первая мысль Египта о воскресении соединена с мыслью о поле, и уже никогда эти две мысли здесь, в Египте, не разлучатся.

XVIII

Однажды фиванец Памилий услышал из глубины святилища Амонова таинственный голос: «Возвести людям рождество Озириса, великого царя, спасителя мира» (Plut. Isid. et Osir.). В память этого благовещения, по всему Египту, установлено празднество «памилий», фаллофорий, торжественных ношений фалла Озирисова.

Геродот повествует о них: «Египтяне, вместо фалла, делают человеческое изображение вышиною в локоть, приводимое в движение бечевою. Жены носят их по городам и селам; мужской член у этих изображений не меньше всего остального тела… Впереди идет флейтщик, и жены следуют за ним, воспевая Вакху (Озирису). А почему эти изображения имеют член столь великий и почему жены приводят в движение только этот член, о том есть у них святое слово, λόγος ƒερός; но мне не должно его открывать» (II, 48).

XIX

Плутарх объясняет: «Озирис итифаллический (с поднятым фаллом) знаменует плодородие» (Isid. et Osir., 51). Современные ученые этому поверили и в египетской религии фалла не увидели ничего, кроме полового натурализма, грубого и плоского. Сведение религиозной глубины к плоскости свойственно современным ученым. Но ведь связь пола с деторождением столь очевидна, что тут ни скрывать, ни открывать нечего; о чем же тогда «святое слово» Геродота?

И, наконец, деторождение относится не к смерти, а к жизни. Почему же все боги Египта в изображениях итифаллических – только мертвые?

Вот Озирис, выходящий из гроба, по рукам и ногам обвитый пеленами смертными, с поднятым фаллом, прорывающим эти пелены, как бы итифаллический Лазарь. Что это значит? Как могли дойти египтяне, «самые благочестивые» и «самые здоровые» люди в мире, по Геродоту, до такого противоестественного и кощунственного образа?

XX

Когда христианские копты-монахи увидели итифаллического Озириса на стенах гробов и святилищ, то кинулись с отвращением и ужасом соскабливать, разбивать молотками, уничтожать «сей гнусный член», «средоточие ада». Адом сделалось для них египетское небо; земля опрокинулась. Но как ни противоположны эти два полюса, само ощущение на том и на другом одинаково – половое ощущение трансцендентного.

XXI

Тут-то и начинается ƒερος λόγος, «святое слово» Египта о поле.

«Пол выходит из границ естества; он вне-естествен и сверхестествен… Это пропасть, уходящая в антипод бытия… образ того света, здесь и единственно здесь, выглянувший в наш свет» (В. Розанов. Ibid., 110).

В сплошной стене, отделяющей тот мир от этого, пол есть единственное окно, открытое место: сам Бог открыл его в плоти Адама и опять «закрыл плотью», но уже иною, более прозрачною, как бы стеклом в окне. Через это-то стекло мы и заглядываем из этого мира в тот.

Пол – единственное кровно-телесное «касание мирам иным».

XXII

Половая жажда есть жажда познания, любопытство к трансцендентному.

Адам вкусил от древа познания, древа смерти – «познал» Еву и умер. Так и мы познаем в любви смерть; в восторгах любви умираем заживо, уходим «туда», на краткий миг, и опять «сюда» возвращаемся. Но, чтобы вернуться, надо забыть то, что мы видели там.

Мы забываем окончательно; египтяне смутно помнят.

Смерть сквозь пол, пол сквозь смерть – вот богоощущение, богопознание Египта глубочайшее и наиболее противоположное нашему.

XXIII

«Будут два одна плоть» – будут, но еще не суть в любви рождающей, смертной, ибо умирает все, что рождается; будут – в любви бессмертной, воскрешающей.

Нет, не «плодородие», не рождение и смерть знаменует фалл Озириса, а воскресение.

XXIV

«Вы, боги, из фалла исшедшие, руки мне ваши подайте!» – молит мертвец, восстающий из гроба (Кн. Мертв., 18). Боги изошли из крови фалла первичного бога Атума, себя самого оскопившего, потому что для Египта бессознательно не только пол, но и противопол в Боге: тут уже смутно предчувствуется соединение Отца с Сыном.

XXV

«О, фалл Озириса, восстающий для истребления мятежных (врагов Божиих)!.. Я фаллом твоим крепче крепких, могущественнее могущественных», – исповедует умерший-воскресший. Это и значит: пол есть орудие силы воскрешающей. Как смертью смерть, так полом пол побеждается; через пол, через смерть – к воскресению.

XXVI

В «Книге Мертвых», в заглавном рисунке к CLIV главе: «О том, чтобы не дать телу истлеть», на лежащую Озирисову мумию нисходит солнечный диск с тремя лучами над областью пола, и средний луч образует как бы прямо стоящий фалл: умерший совокупляется с солнцем воскрешающим: «Я не познаю тления; червь не коснется меня. Я есмь, я есмь. Я жив. Я расту, я расту. Я не познаю тления».

XXVII

В другом изображении прорастает жатва из тела Озирисова: все оно, с головы до ног, колосится густою щетиною копьевидных колосьев, как бы поднятых фаллов (Champol. I v., pl. XCIX).

Из современной биологии мы знаем, что пол заключается не только в половых частях, но и во всем теле, в каждой клетке. Пол шире тела; не в теле пол, а тело в поле.

В «Книге Мертвых» фалл бога Озириса отожествляется с самим богом. Вот почему и все воскресающее тело фаллично, насыщено полом, но не грубым, земным, а тонким, «астральным», как силой воскрешающей, ибо умерший должен воскреснуть, зачать и родить себя самого в вечность.

XXVIII

Что значит «астральный» пол?

«Пол уже не есть вовсе тело… Тело клубится около него и из него, как временный фантом, которым он скрыт, как неумирающий и по-ту-светный ноумен, как лицо порядка «Сый» в нас: «Сый» («Сущий» – Иагве), так будешь ты называть Меня» (В. Розанов. В мире неясн., 123). «Самый ком земли, из которого образовано это место (половое), вовсе иного происхождения, чем прочие части тела, и относится к ним, например, как метеоритное железо к обыкновенному» (Ibid., 111). Пол есть «инкрустация в тело» (Ibid., 318).

Вот почему египтяне иногда отрезают фалл у покойника – вынимают «инкрустацию» – бальзамируют отдельно и кладут рядом с мумией, в маленький деревянный позлащенный обелиск – солнечный луч – фалл. И здесь опять половое совокупление умершего с солнцем.

Вот почему и богиня Изида находит все части растерзанного тела Озирисова, кроме фалла: «инкрустация» выпала; фалл исчез, ушел туда, откуда вышел – из этого мира в тот. И богиня заменяет недостающий земной, эмпирический фалл неземным, трансцендентным – «священным изображением из сикоморового дерева». Оно-то и знаменует воскресение в египетских фаллофориях.

XXIX

Сын отвращается от пола Отчего; это для Сына в Отце – самое страшное, тайное, непостижимое, невидимое, трансцендентное. Так и для нас, находящихся в Завете Сыновнем, пол в Отце невидим.

«И приходил Я (Господь) мимо тебя (дщери Израиля), и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал тебе: в кровях твоих живи. Ты выросла… и достигла превосходной красоты: поднялись груди, и волосы у тебя выросли… И вот это было время твое, время любви; и простер я воскрылия риз Моих на тебя, и покрыл наготу твою… и ты стала Моею» (Иезек. XVI, 6–8).

Мы это глазами читаем и глазами не видим. Брачный союз Бога с Израилем, – вот что значит: «жених крови по обрезанию». Бог – Жених, Невеста – Израиль. Обрезывается мужской, эмпирический пол (обрезание – «оскопление» малое), выявляется пол трансцендентный, женский: по Вейнингеру, весь Израиль есть «Абсолютное Ж» (Пол и характер, 377).

И «огнь поядающий» в Боге есть огнь половой ревности.

«Ты стала блудить… и сделала себе мужские изображения (фаллы) и блудодействовала с ними… и раскидывала ноги твои для всякого мимоходящего… За то вот, Я соберу всех любовников твоих… и раскрою перед ними наготу твою, и увидят весь срам твой… и предам тебя кровавой ярости и ревности» (Иезек. XVI, 17–38).

Опять глазами читаем и глазами не видим, а если видим, то ужасаемся, отвращаемся. Так, впрочем, и должно быть: для погруженных в эмпирическое все трансцендентное ужасно и отвратительно.

Но стоит только сравнить написанное здесь с изображенным на стенах египетских гробов и святилищ, чтобы понять, что бог Египта, Амон-Ра-Озирис, и Бог Израиля, Иагве – Элогим – один и тот же Бог итифаллический, и что религия фалла есть религия всей Отчей древности.

XXX

Зачем же все это? Зачем пол в религии? А вот зачем.

Весь древний Египет под знаком святого пола; мы под знаком пола проклятого; и смысл Египта – бесконечный мир, воскресение мертвых; а наш смысл – убиение живых, война бесконечная. Заповедь Египта: «воскресни», наша: «убей». Если мы хотим вернуться от смерти к жизни, то должны вспомнить о Завете Отчем, о святом поле.

XXXI

«Озирис» по-египетски – Usiri; «Изида» – Usri. Одно слово с двумя окончаниями, мужским и женским: Озирис и Озириса, Он и Она – Андрогин, Мужеженщина.

XXXII

Скарабей, священный жук солнца – тоже Он и Она, самец и самка вместе. Имя его cheper – «быть», «становиться» – самозарождаться, рождаться без отца и матери. Скарабей – сам себе отец и мать; с самим собой совокупляется, складывает семя в земле, и, смесив его с нею, наподобие яйца или шара, катит, как солнце, от востока к западу. Старый жук умирает, а новый из яйца вылупляется, как душа из мумии, и летит, окрыленной, к солнцу. Это окрыление – исступление любви совершенной, двуполой.

XXXIII

В «Повести о двух братьях», древнейшей повести мира, Бата-Озирис, соблазняемый женою брата своего, Анупы-Сэта, оскопляется. Бата говорит жене своей: «Я – женщина, как ты».

«Есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного», – это слово как будто услышал Бата. Но Бата-Озирис оскопившийся, и Озирис итифаллический – один и тот же бог. Это мнимое «скопчество» есть фаллизм подлинный, только обратный, как бы на оси своей повернувшийся: эмпирический пол ущербляется, трансцендентный – выступает. Скопчество для царства небесного есть самый огненный пол в противополе, Эрос в Антэросе. Тут не пустота, а полнота пола, как бы нерасплесканная, до Бога донесенная чаша любви.

XXXIV

По данным современной биологии, «в мире человеческом, так же как в мире животном и растительном, нет однополых особей, все промежуточны между двумя полюсами, мужским и женским» (Вейнингер. Ib., XV).

В каждом мужчине есть тайная женщина; в каждой женщине – тайный мужчина. Неземная прелесть мужчины – женственность; женщины – мужественность. Эмпирический пол противоположен трансцендентному.

Вот почему в Египте всякий умерший, как мужчина, так и женщина, есть Озирис, и к подбородку женской мумии приставляется узкая, длинная плетеная бородка Озирисова. С такою же бород-кою, в мужском одеянии, изображается, по вступлении своем на престол, царица Хатшопситу, супруга Тутмеса III – настоящая Venus Barbata.

И вот почему в теле растерзанного бога исчезнувший фалл заменяет богиня «священным изображением» – своим собственным, трансцендентным фаллом.

Это смешно и нелепо? Да, но для погруженных в эмпирику все трансцендентное нелепо и смешно.

XXXV

И здесь, как везде, Израиль вторит Египту.

«И сотворил Элогим человека по образу Своему; по образу Элогим сотворил его; мужчину и женщину, сотворил их» (Быт. I, 27). Сначала: его, а потом: их. Образ Божий в человеке – два в одном, не Адам, а Адамо-Ева, потому что сам Бог – два Бога, Элогим, Он и Она – Мужеженщина.

И Талмуд объясняет Бытие: «Муж и Жена были в начале одно тело и два лица; тогда рассек господь тело их надвое и каждому дал хребет» (Midrasch Bereschit Rabba).

Точно так же, в Платоновой сказке, Зевс рассекает Андрогинов, «как яйца, когда солят их впрок и режут на две равные половины волосом» (Plato. Sympos.).

XXXVI

Тайна Одного в Тайне Двух есть личность в поле. «Личность есть равноденствие обоих полов» (В. Розанов. Люди лунного света, 285).

«Пребывать в половой раздельности – значит пребывать на пути к смерти… Кто поддерживает корень смерти, тот вкусит и плода ее. Бессмертным может быть только целый человек» (Вл. Соловьев. Смысл любви. Собр. соч., VI, 393).

Пол есть половина личности, мужская или женская. Корень смерти есть половой расщеп, распад личности. Сквозь это-то «открытое место» в теле, где прошел «волос, яйцо разрезающий», и входит смерть. А смерть победить, воскреснуть – значит восстановить целую личность, исцелить зияющую рану пола. Целая, исцеленная личность для смерти закрыта, замкнута, как совершенный круг или шар – «солнечный шар» Скарабея, «двуполый шар» Андрогина.

XXXVII

Половая любовь есть неконченный и нескончаемый путь к воскресению. Тщетно стремление двух половин к целому: соединяются и вновь распадаются; хотят и не могут воскреснуть – всегда рождают и всегда умирают.

Половое наслаждение есть предвкушение воскресающей плоти, но сквозь горечь, стыд и страх смерти. Это противоречие – самое трансцендентное в поле: наслаждаюсь и отвращаюсь; то да не то, так да не так.

XXXVIII

Первый человек, бессмертный, до грехопадения, есть Адамо-Ева, Мужеженщина; и Последний, Воскресший – тоже.

«Взгляните на изображение Его… Нежное, прекрасное лицо, прекраснейшее на земле… Девство, нежность, женственность, просвечивающая сквозь мужские признаки… Две природы в нем, и полнота в Нем человечности, закругленная, завершенная, чего и не может быть только в одном мужском или только в одном женском» (В. Розанов. Ib., 189).

Так и должно быть в Том, Кто смертью смерть попрал, и полом – пол.

XXXIX

Св. Климент Александрийский сохранил не записанное в Евангелиях изречение Господа, аграфон: «Спросила же Его Саломея: Когда приидет Царствие Твое? И сказал Иисус: Когда два будут одно, и мужское будет женским, и не будет ни мужского, ни женского» (Clemens Alexandr. Stromata, III, XIII, 92).

Что это? Половой ужас, безумие, тьма, или нечаянная радость, неведомая мудрость, невидимая часть солнечного спектра, ультрафиолетовый свет, темные лучи?

XL

Пол есть радий, источник темных лучей, темное солнце в теле человека и мира. Радий жжет, язвит, мертвит, но и живит, исцеляет, воскрешает. Если вынуть из мира это ночное солнце, то и дневное потухнет.

XLI

Один ожог темных лучей Египта – в божественной двуполости, другой – в кровосмешениях божественных.

Союз братьев с сестрами для египтян – святейший союз. «Сестра моя, жена моя», вот самое чистое для них слово любви.

Цари Египта – суть «сыны бога Солнца», и только дети, рожденные от священных, кровосмесительных браков, сохраняя в жилах своих чистоту «солнечной крови», могут наследовать царский престол.

XLII

Женился ли Рамзес II на двух дочерях своих, мы хорошенько не знаем, но знаем наверное, что в царском роду Псамметихов, царей египетских, а также Селевкидов, царей сирийских, находившихся под влиянием Египта, существуют «богоподобные» браки отцов с дочерьми, сыновей с матерями. Селевк I разводится с женой своей, Стратоникой, и отдает ее в супруги сыну. Антиох обручается с родной матерью, Клеопатрой-Селеной, бог Солнца – с богиней Луны.

XLIII

В кровосмешениях люди подражают богам, потому что все браки богов кровосмесительны.

Каждое утро бог солнца, как младенец, рождается от небесной богини Нуит; каждый полдень, как муж, зачинает от той же богини, матери своей, новое солнце, себя самого. «Я – Амон, который мать свою сделал беременной».

Изида – сестра, супруга и мать Озириса: он рождается от нее в тот мир, воскресает. «Возьми в уста твои сосец Изиды, сестры твоей, и соси устами твоими молоко матери твоей» (надпись на пирамиде Унаса).

Тут уже не простые числа, а логарифмы половых беззаконий, лестница кровосмешений.

И, наконец, метафизический предел их. «Ты – Скарабей со сложенными крыльями, как собственный сын свой, рождаешься», – говорится первичному богу, Атуму-Ра, Мужеженщине.

Так восходящая лестница кровосмешений есть путь к божественной двуполости, к целой Совершенной Личности: «Когда будут два одно, и мужское будет женским, и не будет ни мужского, ни женского, приидет Царствие Небесное».

XLIV

В одной из самых «магических» повестей Гоголя («Страшная месть»), писателя, кажется, вообще наиболее «магического» во всемирной литературе, потому что наиболее насыщенного «половым радием», – старый колдун влюблен в дочь свою, Катерину. «Страшно, страшно!» – повторяет Гоголь, но сам не понимает, что с ним происходит; соблазняется этими «чудесами радия», как будто смутно предчувствует сверхъестественное в противоестественном. От этих-то соблазнов он и погиб, испепеленный ожогами темных лучей.

XLV

Колдун, влюбленный в дочь свою, – «чертов брат», «антихрист». Но вот, по наблюдению Вейнингера, невинные отроки, в сновидениях, испытывают половое влечение к матерям своим (Вейнингер. Ib., 264). Первые ангельские грезы любви кровосмесительны.

Так, в естестве пола заложена противоестественность, а может быть, и сверхъестественность. Кто-то здесь прошел и оставил во тьме светящий след: прошел оттуда, из вечности во время, и след – закон деторождения; прошел туда, из времени в вечность, и след – половое беззаконие в религиях.

XLVI

Кровосмешение Эдипа – безысходная трагедия, неразгаданная тайна Сфинкса (Египта), потому что здесь уже потерян смысл «божественных кровосмешений»: трагедия есть непонятая мистерия.

XLVII

В половых беззакониях «пол идет против естества и рушит законы его… Чрево мира как бы пробуравливается, и в узенькую воронку потрясающего случая мы разглядываем еще второе над или под миром чрево; еще землю и опять небо – звездное же, но уже не с нашими созвездиями, – лилейное, но где цветы уже не наших садов» (В. Розанов. В мире неясн., 116–117).

Как же полу не идти против естества своего, не рушить законов своих, когда эмпирический закон пола – рождение и смерть, а трансцендентная воля его – воскресение?

XLVIII

В чем ужас кровосмешения?

Сим и Иафет, «шли задом», пятились к отцу своему Ною, чтобы покрыть наготу его (Быт. IX, 23); отворачивались, рожденные от родившего, по естественному течению пола во времени, ибо таков основной закон бытия: все уносится вниз по течению времени. Но вот, в кровосмешении, этот закон ломается: рожденное поворачивается лицом к родившему; рождает оттуда, откуда само родилось, и тем самым как бы поворачивает время назад, заставляет реку течь вспять. Происходит как бы трансцендентный, в самом теле человека, вывих времени.

В этом ужас кровосмешения, а в чем соблазн?

Закон времени, закон пола: рождение – смерть. В беззаконнейшем из половых беззаконий, в кровосмешении, человек восстает на этот закон: не хочет рождаться, потому что не хочет умирать. Если все уносится вниз по течению пола и времени к смерти, то надо повернуть течение назад. «Последний враг», смерть, гонит человека, и он бежит; но вдруг останавливается, поворачивается лицом к врагу, чтобы сразиться и, может быть, победить.