Текст книги "Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем"

Проблема невозможности

Наша культура вступила в зону, начиненную минами «проблем невозможности». Мы слышали от одних из самых знаменитых женщин планеты утверждение о том, что у женщин есть право быть сексуальными без того, чтобы их сексуализировали. Одни из самых значимых деятелей культуры в мире показали, что для того, чтобы противостоять расизму, мы должны стать немного расистами. Теперь целый ряд похожих невозможностей требуют в такой же несогласованной манере.

На передаче «This Week», вышедшей на ВВС в октябре 2017 года, был хороший этому пример, когда художник и писатель, известный под псевдонимом Scottee, появился на шоу для обсуждения короткометражного фильма на политическую тему, который он снял. Будучи, по его словам, «большим жирным квир-феминистом», он пожаловался на то, что был «в какой-то степени жертвой маскулинности по причине агрессии, которую ему приходится терпеть ежедневно». Хотя у него не было идей о том, как решить эту проблему, он настаивал на том, что «квиры, трансгендеры, небинарные люди» не должны быть теми, кто отменит «токсичную маскулинность». Это должно, по его словам, произойти изнутри. Мужчины «должны осознать свои привилегии, и я хочу, чтобы они сложили с себя власть, я хочу, чтобы они уступили некую платформу. Я был бы рад попробовать пожить при матриархате. Мы много лет жили при патриархате. Получилось не очень». Если на время оставить без внимания взрывное предположение о том, что «получилось не очень», мы увидим еще более важный факт, который лежит прямо перед нами. Он заключается в том, что одна из главных жалоб, имеющихся у этого стильно одетого самопровозглашенного «большого жирного квир-феминиста», на то общество, в котором он живет – это жалоба на то, что его часто высмеивали. Вот другое парадоксальное, невозможное требование. Человек, который предпочитает быть нелепым, но при этом не быть осмеянным.

Другие невозможные требования могут быть обнаружены повсюду – как, например, те, что прозвучали в Колледже Вечнозеленого штата и в Йельском университете и были подчеркнуты Марком Лилла в Ратгерском университете (в котором один из присутствующих настаивал на том, что Кмеле Фостеру «не нужны были факты»). В тот день Лилла пролил свет на одну из главных загадок нашего времени. Он сказал: «Вы не можете говорить людям одновременно „ты должен понять меня“ и „ты не можешь понять меня“». Очевидно, многие люди могут заявлять это одновременно. Но они не должны; а если они будут это делать, то они должны понять, что их противоречивые требования не могут быть удовлетворены.

Кроме того, конечно, есть и вопрос о том, как иерархия угнетения должна быть упорядочена и как в ней должны быть расставлены приоритеты. Лейт Эшли – один из самых знаменитых транссексуальных моделей современности. Об этом транссексуале, совершившем смену пола с женского на мужской, довольно часто пишут, и он принимал участие в престижных фотосъемках для ведущих брендов и журналов. В интервью 2016 года, которое он давал репортеру «Channel 4» Кэти Ньюман, его спросили, сталкивался ли он с какой-либо дискриминацией в течение тех двух лет, когда он находился в процессе смены пола. Эшли сказал, что не подвергался, но затем компенсировал разочарование интервьюера, добавив, что транс-активисты и другие его знакомые, связанные с движением за права трансгендеров, «сказали» ему, что он получил некоторые мужские привилегии. Стараясь донести свою мысль до зрителей, он сказал: «Я получил некоторые мужские привилегии. И хотя я являюсь человеком с более темной кожей, я достаточно светлокож, и я в некотором смысле соответствую стандартам красоты, принятым в нашем обществе. И поэтому я не особенно часто сталкивался с дискриминацией». Итак, он сделал пару шагов вверх в иерархии, став мужчиной, затем – пару шагов назад, будучи чернокожим, но еще шаг вперед – будучи светлокожим чернокожим. А затем он подчеркнул негативность свой привлекательности. Как сможет кто-либо понять, где он должен находиться в системе угнетателей и угнетенных, если в его биографии есть столько конкурирующих друг с другом привилегий? Неудивительно, что Эшли выглядел таким озабоченным и смущенным, озвучивая этот список. Такого самоанализа будет достаточно для того, чтобы поколебать чью угодно уверенность. Но некая форма этого невозможного самоанализа сегодня предлагается многим людям, хотя, в сущности, невозможно узнать, как можно честно оценить таким образом другого человека, не говоря уже о себе. В чем смысл задачи, которая не может быть выполнена?

И куда дальше? Одно из удовольствий последних лет – наблюдать за людьми, которые считали себя порядочными хранителями границ либерализма, а затем обнаружили, что одна их нога запнулась о подножку. Одним субботним вечером 2018 года журналист «Vox» Дэвид Робертс отлично проводил время, активно демонстрируя свою добродетель в Twitter. В одном из твитов он написал: «Иногда я думаю о малоподвижных, страдающих сердечными заболеваниями, поглощающих фастфуд, зависимых от машин жителей пригородов Америки, сидящих и смотрящих телевизор в своих пригородных дворцах, небрежно высказывающих суждения о беженцах, которые прошли тысячи миль для того, чтобы избежать угнетения, и… ну, это меня злит». Публикуя это, он, должно быть, думал: «Звучит неплохо. Нападать на американцев, защищать мигрантов – что может пойти не так?» Более осторожный пользователь социальных сетей, возможно, задался бы вопросом о том, разумно ли так пренебрежительно высказываться о людях, живущих в пригороде. В действительности же вовсе не пригородофобия Робертса заставила его провести весь остаток субботнего вечера в отчаянных попытках спасти свою карьеру от ответных твитов. Той вещью, которая спровоцировала мгновенную реакцию со стороны той самой аудитории, которую он стремился впечатлить, было то, что он занимался «фэтшеймингом», и это было «ненормально».

На момент публикации своего семнадцатого твита, нацеленного на то, чтобы замять его преступление, Робертс перешел к мольбам: «Фэтшейминг существует, он повсюду, это несправедливо и жестоко, и я не хочу принимать в нем участие». Вскоре он искренне извинялся за то, что был лишь «наполовину осознанным» и винил в этом свое воспитание. Потенциал для обвинений в оскорблении, обвинений в «шейминге» и новые позиции в иерархии недовольств, основанные на постоянно изменяющихся критериях, бесконечен. Но как это будет устроено? Равен ли толстый белый человек худому чернокожему человеку? Или существуют различные шкалы угнетения, которые должны быть известны всем, даже если никто никогда не объяснял, по каким правилам они работают, потому что эти правила были придуманы не рациональными людьми, а безумствующей толпой?

Возможно, вместо того, чтобы сводить себя с ума попытками решить эту нерешаемую головоломку, нам следует попробовать найти выход из этого невозможного лабиринта.

Что, если люди не угнетены?

Возможно, вместо того, чтобы искать угнетение и видеть его повсюду, мы можем начать двигаться к выходу из лабиринта, обращая внимание различные «группы жертв», которые не являются угнетенными и которые могут даже иметь преимущества. К примеру, исследования показали, что геи и лесбиянки стабильно зарабатывают в среднем больше, чем их гетеросексуальные коллеги. Существует множество возможных причин, и не в последнюю очередь – тот факт, что у большинства из них нет детей, и они могут провести несколько дополнительных часов в офисе, что идет на пользу и им, и их работодателю. Является ли это преимуществом именно для геев? На каком этапе гетеросексуалы могут сказать, что их несправедливо ущемляют на рабочем месте? Должны ли геи «сделать шаг в сторону», чтобы позволить своим гетеросексуальным современникам получить лучшие карьерные возможности?

В последние годы неравенство в оплате труда между различными расовыми группами постоянно усиливается. Хотя часто утверждается, что средний уровень дохода латиноамериканцев ниже, чем у афроамериканцев, а уровень дохода афроамериканцев – ниже, чем у белых американцев, никто не обращает внимания на группу, которая зарабатывает больше всех. Средний уровень дохода мужчин-азиатов в Америке неизменно выше, чем у любой другой группы, включая белых американцев. Нужно ли попытаться как-то выровнять эту цифру, понизив зарплаты азиатам на несколько процентов? Возможно, мы сможем избавиться от этой одержимости, если начнем видеть людей как личностей, основываясь на их способностях и не пытаясь навязать «позитивную дискриминацию» каждой компании и учреждению?

Поскольку самые экстремальные заявления продолжают звучать, люди склонны верить им и худшим вариантам развития событий. Например, в рамках опроса, проведенном «Sky» в 2018 году, было обнаружено, что большинство британцев (семь из десяти) уверены, что женщинам платят меньше, чем мужчинам, за ту же работу. «Гендерный разрыв в оплате труда», который существует на самом деле, происходит из среднего заработка в течение всей жизни и принимает во внимание различия в выборе карьеры, воспитании детей и стиле жизни мужчин и женщин. Но «гендерный разрыв» стал таким штампом в новостях и социальных медиа, что большинство людей приняли повсеместные разговоры о нем за свидетельство его существования и поверили в него. В Великобритании платить женщинам меньше за ту же работу, что и мужчине, незаконно с 1970 года, а в США – с 1963 года. Одним из результатов этого ошибочного суждения было то, что, хотя семь из десяти людей, участвовавших в опросе, думали, что женщинам платят меньше, чем мужчинам за ту же работу, почти такая же часть опрошенных (67 %) считали, что феминизм либо зашел слишком далеко, либо зашел так далеко, как должен быть зайти. Эта находка – воплощение замешательства нашего времени. Мы видим угнетение там, где его нет, и понятия не имеем о том, как реагировать на это.

Важные темы, которых мы избегаем

Одним из негативных последствий представления жизни как игры с нулевой суммой между различными группами, соперничающими за статус угнетенной, заключается в том, что оно отнимает у нас время и энергию для разговоров и размышлений о том, что нам нужно делать. Например, почему спустя все эти десятилетия феминистки не смогли более полно рассмотреть роль материнства в феминизме? Как всегда довольно честно признавала феминистка Камилла Палия, вопрос материнства является одним из нерешенных вопросов для феминисток. И это не такая уж маленькая тема, которую можно пропустить. Как писала сама Палия, «Феминистская идеология никогда честно не рассматривала роль матери в жизни человека. Изображение ею истории как мужского угнетения и женской жертвенности является ужасным искажением фактов»[272]272
  Camille Paglia, Free Women, Free Men: Sex, Gender, Feminism, Canongate, 2018, p. 133.


[Закрыть].

Когда ее попросили назвать трех женщин-героинь XX века, Палия сказала, что выбрала бы Амелию Эрхарт, Кэтрин Хепберн и Джермейн Грир: три женщины, которые, по ее словам, «символизировали бы новую женщину XX века». Однако, как она отмечает, «все эти женщины были бездетны. Вот одна из великих дилемм, с которыми сталкиваются женщины в конце XX века. Риторика феминизма второй волны полностью переложила всю вину за положение женщин на мужчин, в частности на „патриархат“… Фокус феминизма был сосредоточен исключительно на внешнем социальном механизме, который должен был быть уничтожен или реформирован. Он не учел сложной связи женщин с природой, то есть с деторождением». Или почему «в эту эпоху женщин-карьеристок произошло очернение и обесценивание роли материнства»[273]273
  Ibid., pp. 131 – 2.


[Закрыть].

Несправедливость, которая продолжается в связи с этим, приводит к тому, что предположения нагромождаются на несправедливость, а уродливые, человеконенавистнические представления о предназначении женщины укореняются в культуре. В январе 2019-го канал CNBC показывал сюжет, помеченный таким заголовком: «Вы сможете сэкономить полмиллиона долларов, если не заведете детей»[274]274
  CNBC on Twitter, 24 January 2019.


[Закрыть]. И далее: «Возможно, ваши друзья скажут вам, что их дети сделали их более счастливыми. Скорее всего, они врут»[275]275
  Here’s how much you save when you don’t have kids’, CNBC, 17 August 2017.


[Закрыть]. Далее сюжет ссылался на проблемы «лишних обязанностей, работы по дому и, конечно, дороговизны всего этого». Или вот как недавно «The Economist» решил написать о том, что назвал «источником гендерного разрыва в оплате труда» – разрыва, который, по мнению этого журнала, берет свое начало в детстве. Одним из факторов, который лежит в основе того, что женщины в среднем получают меньше мужчин в течение свой карьеры, является тот факт, что именно женщины вынашивают детей. Как было написано в «The Economist», «наличие детей понижает размер зарплаты женщины в течение жизни – это результат, который известен как «расплата за ребенка»[276]276
  The Economist, Twitter feed, 17 November 2018.


[Закрыть]. Сложно представить себе того, кто мог бы прочитать эту фразу – не говоря уже о том, чтобы написать ее – без содрогания. Если предполагается, что главная цель в жизни – это заработать так много денег, насколько это возможно, то, действительно, возможно, что наличие ребенка у женщины повлечет за собой «расплату» и таким образом не позволит ей иметь бо́льшую сумму на счету в банке к моменту ее смерти. С другой стороны, если она выбирает «расплату», то ей может посчастливиться принять участие в выполнении самой важной и наполняющей жизнь смыслом роли, на какую только способен человек.

В этой точке зрения от «The Economist» есть что-то, что широко распространено и что распространялось десятилетиями. С одной стороны, женщин освободили – во многом – от необходимости иметь детей, если они их не хотели, чтобы иметь больше возможностей для того, чтобы осуществить свои собственные цели в жизни. Но для такой переориентации цели нетрудно сделать вид, будто изначальный, основополагающий смысл жизни человека не является смыслом вовсе. Американский писатель Уэнделл Берри указал на это еще 40 лет назад, когда уже были, как он выразился, «плохие времена для материнства». Вся концепция материнства стала восприниматься в негативном ключе: «Своего рода биологическая рутина, как сказали бы некоторые, использующая женщин, в то время как они могли бы делать вещи более полезные». Но затем Берри попал в самую суть:

«Нас всех как-то в чем-то подвергают эксплуатации. И хотя мне никогда не бывать матерью, я рад быть использованным для материнства и для того, к чему оно приводит, как и – большую часть времени – я с радостью принадлежу своей жене, своим детям, своему рогатому скоту, своим овцам и лошадям. Есть ли лучший способ быть использованным?»

Разве это не более приятный способ думать о материнстве и о жизни? В духе любви и прощения, а не бесконечного списка обид и жадности?

Что происходит на самом деле

И все же, если бы отсутствия серьезного обсуждения и изначальных противоречий было бы достаточно для того, чтобы остановить рост новой религии социальной справедливости, она вряд ли бы началась. Люди, которые ждут, что это движение заглохнет из-за внутренних противоречий, будут ждать еще долго. Во-первых, потому что они игнорируют марксистскую подоплеку во многом из всего этого, а также изначальную готовность двигаться навстречу противоречиям – вместо того, чтобы заметить все эти кошмарные несостыковки и задаться вопросом о том, не расскажут ли они чего-нибудь об этом выборе жизненного пути.

Но другой причиной того, почему противоречий недостаточно, заключается в том, что ничто из движения интерсекциональности и социальной справедливости не говорит о том, что оно и впрямь заинтересовано в решении каких-либо проблем, которые его интересуют. Первое доказательство этому можно найти в неполном, необъективном, нерепрезентативном и нечестном описании нашего общества. Немногие люди считают, что страна не может быть улучшена, но представлять ее как пронизанную фобиями, ненавистью и угнетением – это в лучшем случае частичная, а в худшем – откровенно враждебная призма, через которую можно смотреть на общество. Это анализ, приводимый не критиком, стремящимся улучшить ситуацию, а человеком, стремящимся к уничтожению своего врага. Признаки этого стремления можно обнаружить повсеместно.

Рассмотрим пример трансгендерности. Была причина для того, чтобы задержаться на сложной и редко обсуждаемой теме людей, которые родились интерсексуалами. Это было сделано не из чрезмерного интереса, но для того, чтобы кое-что доказать. Как заметил Эрик Вайнштейн, каждый, кто искренне заинтересован в обсуждении стигматизации и несчастья людей, которые находятся «не в тех» телах, должны сперва принять во внимание проблему интерсексуальности. Они бы увидели, что это является наиболее «врожденной» проблемой – проблемой, которая, как ни прискорбно, является мало представленной. Это увеличило бы знание о ситуации, в которой находятся такие люди, уделило бы им достаточно внимания, а также объяснило бы, как справляться с этой проблемой, пациенты с которой и правда нуждаются в медицинской и психологической поддержке. Активисты за социальную справедливость могли бы заняться этим.

Но они не сделали этого. Вместо этого они решили энергично надавить на аспект трансгендерности: выбрали самую сложную часть этого вопроса («Я – тот, кем я себя называю, и вы не можете доказать обратное») и заговорить о ней: «Жизни трансгендеров важны», «Некоторые люди – трансгендеров. Смиритесь с этим». Везде – с утомительной предсказуемостью – люди, которые всегда жалуются на каждый аспект патриархального, гегемонного, цис-супремасистского, гомофобного, полного институционального расизма, сексистского государства, решили поднять проблему трансгендерности. Она особо подчеркивали, что если мужчина сказал, что является женщиной и ничего с этим не сделал, то да, он и является женщиной, и утверждать обратное – трансфобно. Картина ясна. Почему во время своих первых недель в Конгрессе Александрия Окасио-Кортез начала сбор денег для британской организации по защите прав трансгендеров «Mermaids», которая выступает за доступ к гормональной терапии для детей? Почему эти люди готовы защищать, организовываться и отстаивать самую сложную часть этой проблемы?

В 2018 году в Палате общин прошли дебаты о проблеме трансгендерности. Обсуждалось дело Карен Уайт. Это был мужчина, который уже был осужден за изнасилование, но который теперь идентифицировал себя как женщина. Несмотря на то, что он не прошел через хирургическую операцию по смене пола, его по его просьбе поместили в женскую тюрьму, где он, пользуясь своим мужским телом, изнасиловал четырех своих сокамерниц. Во время этих дебатов член парламента, либеральная демократка Лейла Моран, превосходно дала характеристику крайностям мышления в духе защиты трансгендерности. Когда ее спросили о том, была бы она рада переодеваться в одной раздевалке с человеком, у которого мужское тело, Моран ответила: «Если этот человек – трангсендерная женщина, то, конечно, да. Я просто не вижу здесь никакой проблемы. Что касается того, есть ли у нее борода [этот вопрос также поднимался во время дебатов], осмелюсь сказать, что у некоторых женщин есть бороды. Существуют множество причин того, почему наши тела реагируют по-разному на гормоны. Существует множество форм человеческого тела. Я вижу душу человека и его личность. Мне, в сущности, все равно, мужское ли тело у этого человека»[277]277
  House of Commons, Hansard, 21 November 2018.


[Закрыть].

Ни один разумный человек или движение, которые хотели бы собрать коалицию для создания жизнеспособного движения за права трансгендерных людей, не сделали бы такого заявления. Они бы не стали попросту утверждать, что трансгендеры – трансгендеры просто потому, что они так говорят. Они не сказали бы, что бородатый мужчина в раздевалке – не проблема для них, потому что «осмелюсь сказать, что у некоторых женщин есть бороды». И они не стали бы утверждать, что могут заглянуть в душу человека и понять, является ли он женщиной или мужчиной. Это сумасшедшие заявления и – как и многие заявления, звучащие в дебатах о трансгендерности – они продолжают сводить с ума каждого, кто их слушает, не говоря уже о тех, кого принуждают с ними соглашаться или говорить об их истинности.

Движение, которое стремилось бы улучшить положение трансгендеров, начало бы с интерсексуалов и затем с величайшей осторожностью начало бы двигаться вдоль спектра, при этом анализируя утверждения о трансгендерности с научной точностью. Оно бы не нацелилось сразу же на самую сложную часть этой проблемы и не стало бы настаивать на ее истинности, а также на том, что все остальные должны также признать ее истинность. Это не то, что вам стоит делать, если вы хотите создать коалицию или движение. Это то, что вам стоит делать, если вы не хотите добиться консенсуса. Это то, что вам стоит делать, если вы хотите посеять раздор.

Как только вы распознаете эту контринтуитивную игру, вы сможете увидеть ее и любой другой проблеме. Например, некоторая разница в оплате труда существует. Существует, например, как заметил Джордан Питерсон, разница в оплате труда между людьми, которые миролюбивы, и людьми, которые конфликтны. С такой разницей в оплате труда сталкиваются и мужчины, и женщины. Склонная к конфликтам женщина будет получать больше, чем неконфликтный мужчина. И наоборот. Так что если кого-то беспокоит проблема неравной оплаты труда, почему бы не обратить внимание на это? Почему бы не затеять бесконечную кампанию, призывающую к тому, чтобы неконфликтным людям платили больше за их работу, а неконфликтные бы отступили? Потому что это не соответствует цели, которая заключается не в том, чтобы улучшить положение женщин и уровень их дохода, а в том, чтобы использовать их как инструмент для чего-то другого.

В случае с каждой из проблем, освещенных в этой книге, целью борцов за социальную справедливость было брать каждую из них – проблему геев, женщин, расовую проблему, проблему трансгендерности – и представлять как ущемление в правах и разжигать каждое из них как можно сильнее. Их желание состоит не в том, чтобы излечить, а в том, чтобы разделить, не успокоить, но разжечь, не погасить, а испепелить. В этом, опять же, можно увидеть последнюю часть марксистской подоплеки. Если вы не можете управлять обществом – или притворяться, будто управляете, или попытаться управлять им, а затем все разрушить – вы можете попробовать что-то еще. В обществе, которое живет со своими недостатками, хотя неидеальное и остается лучшим вариантом, чем что-либо другое, вы сеете сомнение, раздор, враждебность и страх. Наиболее эффективно вы можете заставить людей сомневаться абсолютно во всем. Заставить их сомневаться в том, хорошо ли вообще общество, в котором они живут. Заставить их сомневаться в том, справедливо ли они относятся к другим людям. Заставить их сомневаться в существовании таких групп, как мужчины и женщины. Заставить их сомневаться почти во всем. А затем представить все так, будто у вас есть ответы: грандиозный, всеобъемлющий, взаимосвязанный набор ответов, которые приведут всех к лучшей жизни, подробности которой можно будет узнать позже.

Возможно, они добьются своего. Возможно, сторонники новой религии используют гомосексуалов, женщин, людей с различными цветами кожи и трансгендеров в качестве инструментов для того, чтобы настроить людей против того общества, в котором они росли. Возможно, они преуспеют в том, чтобы настроить всех против «цис-белого мужского патриархата», и они будут это делать до тех пор, пока все их взаимосвязанные «группы угнетенных» не разорвут друг друга на части. Это возможно. Но каждый, кто заинтересован в том, чтобы предотвратить этот кошмарный сценарий, должен искать решение этой проблемы.