Текст книги "Моя вторая мама. Том 1"

Глава 45

Хуан Антонио сидел в приемной больницы «Скорой помощи», раскачиваясь на стуле и прикрыв лицо ладонями.

– Ну почему это должно было случиться именно сейчас? Мы были так счастливы! – хриплым голосом произнес он.

– Я же говорила Даниэле… Ей надо было нанять шофера. Она не должна была водить машину сама, – плакала Джина, вытирая глаза скомканным платком.

– Ради Бога, прекратите, возьмите себя в руки! Это счастье, что мы смогли разыскать доктора Каррансу и он сразу же приехал, – пыталась успокоить брата Сония.

– Да, но операция идет уже давно, – ответил Хуан Антонио.

– Ох, бедная девочка! Храни ее Бог! – причитала Джина. – Какое несчастье! За что?

– Я с большим уважением отношусь к вашей жене, – дрожащим голосом сказал Рамон, обращаясь к Хуану Антонио. – Я буду за нее молиться. Я верю в Бога и верю, что он нам поможет.

В ответ Хуан Антонио сжал его руку.

Ракель стояла, прислонившись к двери кухни, и смотрела, как Долорес готовит кофе.

– Мануэль прав, нам не надо ехать в больницу. Там мы будем только мешать, – тихо выговорила Долорес, мельком взглянув на невестку.

– Я никак не могу успокоиться. Как же это случилось? Бедная Даниэла! – Ракель нервно покусывала указательный палец.

– Человек предполагает, а Бог располагает. Надо смириться с этим, – все также тихо произнесла Долорес.

– Как вы можете так легко к этому относиться? Даниэла так мечтала о ребенке! – воскликнула Ракель.

– Совсем не так легко, – возразила Долорес. – Просто с годами я научилась смотреть на вещи реально. Даниэла мне очень нравится. Она прекрасная женщина. Ей удалось приручить даже Хуана Антонио. А уж какой был бабник!

– Когда, наконец, позвонит Мануэль?

– Имей терпение! Он позвонит, когда сможет.

Зазвонил телефон, и Ракель схватила трубку:

– Мануэль?… А, Иренэ! Извини, я не могу сейчас с тобой говорить… Прости, давай в другой раз… Потом я тебе все объясню!

Ракель бросила трубку.

«Если бы Иренэ знала, что случилось, она была бы на седьмом небе от радости», – подумала Ракель.

– Хочешь еще кусочек, мама? – предложила Каролина, увидев, как быстро опустела тарелка Аманды.

– Да, положи… У тебя еда вся какая-то пресная, – заметила она, отрезая кусок дымящегося мяса и отправляя его в рот. – Ты так и не научилась готовить.

– А мне нравится, как готовит мама, – обиделся Лало за мать. – Все было очень вкусно. Спасибо, мамочка!

– Кто тебя научил препираться со взрослыми? – строгим тоном спросила его Аманда.

– Я только сказал, что все было вкусно. А тебе никогда ничего не нравится, потому что ты… – Лало осекся.

– Ну договаривай! Что я? – донья Аманда схватилась за сердце. – Неблагодарный мальчишка, ты меня убиваешь!

– Я не хочу, чтобы ты болела. Совсем наоборот, я хочу, чтобы ты поскорей выздоровела и уехала к себе, – выпалил Лало.

– Хорошо же ты воспитываешь своих детей, Каролина! – закричала Аманда, замахиваясь тростью на Лало, но тот увернулся от удара.

– Ради Бога, не ссорьтесь! – взмолилась Каролина.

– Он первый меня оскорбил! – сказала Аманда, еще кипя от возмущения.

– А она меня чуть не ударила палкой! – воскликнул Лало, стискивая кулаки. – Просто она нас терпеть не может! Зачем ты к нам приехала? Мы жили очень дружно, а ты все испортила!

И Лало выбежал из столовой.

– Сынок! Лало! – пыталась остановить его Каролина, но безуспешно. Она подперла подбородок рукой и уныло посмотрела на стол, потом подняла глаза на мать. – Извини, но он прав… Ты не умеешь ладить с людьми.

– Ты так считаешь? – сказала Аманда, растягивая слова. – Тогда зачем ты взяла меня к себе?

– Потому что я вовсе не такая неблагодарная, как ты говоришь, потому что я волнуюсь за тебя. Но я хочу предупредить тебя, мама… Ты уже не раз доказывала мне, что я не должна принимать близко к сердцу твои проблемы. Если и на этот раз так будет, ты… перестанешь для меня существовать. У нас сложились ненормальные отношения.

– На это, наверно, есть причины, – парировала донья Аманда.

– Да. Но виновата в этом ты! Неужели мы не можем жить спокойно, мама? Ну что ты все время придираешься?

– Я? Ошибаешься! Я самый спокойный человек на свете.

– Ну хорошо! Пусть так! – устало сказала Каролина. – Тебе пора принять лекарство. А завтра мы пойдем к врачу. Посмотрим, что он скажет.

– Если завтра врач скажет, что я умираю, все вздохнут с облегчением. А ты… будешь носить мне цветы на могилку и жить в ладу со своей совестью.

Ракель осторожно прикрыла дверь в комнату сына:

– Наконец-то он заснул!

– Слава Богу! – отозвалась Долорес. – Сегодня он весь день капризничал. Наверное, чувствовал, что нам не до него.

– А кто звонил? – поинтересовалась Ракель.

– Угадай!

– Неужели опять Иренэ? Ну, знаете, она все-таки бестактна, звонит сюда целый день.

– Все мы, женщины, ужасно любопытны. А ей до смерти хотелось узнать, что же происходит, – улыбнулась Долорес.

– Надеюсь, вы ей не проговорились?

– Ну что ты! Как можно?

– У нас мальчик. Сын. – сказал Хуан Антонио, но в его голосе не было заметно радости.

– А он выживет? Ведь малыш должен был родиться через два месяца, – Джина теребила в руках носовой платок, совсем мокрый от слез.

– Вы же слышали, что сказал врач. С Даниэлой и малышом все в порядке. Многие дети рождаются семимесячными и ничего. Не надо падать духом. Они оба поправятся, и совсем скоро все будет нормально, – Сония успокаивающе дотронулась до плеча брата.

– Она больше не сможет… не сможет иметь детей, – хриплым шепотом сказал Хуан Антонио.

– Но у вас ведь теперь есть ребенок. А за это вы его будете любить еще сильнее, – обнадеживающе улыбнулась Сония.

– Сония, позвони, пожалуйста, домой Марии, а то они там, наверно, с ума сходят, – попросил Хуан Антонио.

– Слушай, надо спросить, можно ли увидеть ребенка. Наверно, он такой хорошенький! – предложила Джина. – Попросим, чтобы нас к нему пустили.

Донья Аманда сидела на кровати, опираясь на подушки, и сердито смотрела на внука:

– Что с тобой? Ты все время молчишь… Уставился в телевизор, но я же вижу, что ты не смотришь.

– Мне очень жаль сеньору Даниэлу. Я очень беспокоюсь за нее, – ответил Лало.

– Все обойдется. Твоя мама и Херардо поехали в больницу, – донья Аманда почувствовала укол ревности.

– Даниэла очень добрая и всегда так хорошо к нам относилась, – продолжал Лало. – Разве ты не расстроилась?

– Я? Она мне чужой человек. С какой стати я буду расстраиваться из-за посторонних?

Лало удивленно поднял брови:

– Она не посторонняя, она наш друг.

Мальчик задумался о чем-то, помолчал и вдруг спросил:

– Бабушка, ты совсем бесчувственная, да?

Аманда покачала головой и укоризненно посмотрела на Лало:

– Меня мало трогает то, что произошло с сеньорой Даниэлой, но меня очень обидело то, что сказал ты.

– Я сказал то, что думаю, – Лало упрямо сжал губы.

– Ты рассуждаешь совсем как взрослый, а тебе ведь всего десять лет.

– Я – мужчина и вижу, что происходит.

– Ты еще мал, чтобы читать мне нотации, – сказала Аманда. Она с удивлением рассматривала внука. Она так любила его в эту минуту. Все странно соединилось: чувство вины, досады, ревности и всепоглощающая нежность. И Аманда сказала то, что хотела сказать уже давно: – Подойти ко мне, Лало. Обними меня.

Лало послушно подошел к ней, прижался щекой и всхлипнул. Аманда погладила его по голове и заглянула прямо в глаза:

– Знаешь, мне очень не хватало тебя и твоего брата. Я так скучала без вас. Ты можешь мне не верить, но я очень вас люблю. Никогда бы не подумала, что со мной может такое твориться. Мне было очень одиноко без вас…

– А почему ты не хотела нас видеть? – спросил Лало, вытирая глаза.

– Потому что я упрямая и у меня тоже есть гордость, вот почему! В меня как будто бес вселился. Такой уж у меня характер!

– Ты бываешь такая… резкая. Мама очень расстраивается… и я тоже.

– Не надо обращать на меня внимания. Я постараюсь сдерживаться. Ничего не могу тебе обещать, но я попробую, договорились?

Лало согласно кивнул.

Дора сочувственно смотрела на заплаканное лицо Марии:

– Ну, ты немного успокоилась?

– Да. Слава Богу, сеньора Сония догадалась позвонить!.. – в первый раз за весь день улыбнулась Мария. – По крайней мере, мы уже знаем, что сеньора Даниэла чувствует себя неплохо… и ребенок тоже.

– Мы так переволновались за них! – воскликнула Дора.

– Я знала, что Бог нас не оставит… Слишком много несчастий обрушилось на наш дом, слишком много… смертей, – и Мария перекрестилась.

– Моника очень переживает? – спросила Дора.

– Она поняла, что привязалась к сеньоре Даниэле, и ее замучили угрызения совести, – вздохнула Мария. Она встала, подошла к плите и помешала булькающее содержимое кастрюльки.

– Когда сеньора Даниэла и маленький выйдут из больницы, отношения между ними наладятся, вот увидишь, – заверила Дора.

– Я ни минуты в этом не сомневаюсь, – ответила Мария.

Молоденькая стройная медицинская сестра в белом халате и накрахмаленной наколке провела Хуана Антонио, Сонию и Джину в отделение для недоношенных детей и показала на один из боксов:

– Вот он. Питание он получает внутривенно. Боксы здесь стерильные и температура поддерживается постоянная.

Хуан Антонио разглядывал крохотное существо, лежащее под плексиглазовым кислородным колпаком, и боялся поверить в то, что все обошлось.

– Это мой сын! Мой мальчик! Какой маленький!

– Он ведь недоношенный, Хуан Антонио, но он вырастет, – успокоила его Сония.

– А глаза у него, как у его мамы. Хорошо, что он похож на Даниэлу, а не на тебя, – определила Джина и нервно засмеялась. – По крайней мере, он будет красивым.

– Даниэла, наверно, захочет его увидеть, взять на руки, – Хуан Антонио запнулся, пытаясь справиться с охватившим его волнением.

– Вряд ли ей разрешат. Пока он должен находиться в этом отделении, – мягко сказала Сония.

– Какой славный! – восторгалась Джина. – Даниэла будет счастлива, когда его увидит!

– А когда я смогу увидеть жену? – спросил Хуан Антонио у медицинской сестры.

– Все в свое время. Я вам скажу, когда будет можно. Ее еще не перевели в палату, – улыбнулась та. – Идемте, я вас провожу обратно, в приемную.

Мария поднялась в комнату Моники, открыла дверь и увидела девочку, стоящую на коленях у распятия.

– Моника, – окликнула Мария девочку. – Звонила твоя тетя из больницы. Кажется, с сеньорой Даниэлой и твоим братиком все в порядке. У тебя теперь есть брат!

– Ты меня не обманываешь? – повернула к ней заплаканное лицо Моника. – А когда они выйдут из больницы?

– Должно быть, скоро. Знаешь, твой братик находится сейчас в таком специальном инкубаторе для маленьких детей. Из-за аварии он родился раньше времени.

Моника ничего не поняла из сбивчивого объяснения Марии. У нее еще не рассеялся туман в голове от долгого стояния на коленях.

– Я молилась святой деве… Я очень просила, чтобы она меня услышала, – усталым голосом произнесла Моника.

– И она услышала тебя, Моника! Она знает, как нужна тебе сеньора Даниэла.

– Да… А я смогу пойти к ней в больницу? Она, наверно, не захочет меня видеть, потому что я плохая, – в глазах Моники была мольба.

– Не говори глупости, Моника! Она очень обрадуется. Ты ей скажешь, что очень любишь ее и твоего братика и жалеешь, что вела себя дурно. Она тебя обязательно простит.

Мария ласково обняла девочку и погладила по волосам.

Даниэла приходила в себя после операции. Вокруг была темнота. Она слышала чей-то голос, но не разбирала слов. Сначала голос был монотонным и глухим. Даниэла не могла даже определить, принадлежит ли он мужчине или женщине. Потом голос стал отчетливее, пока, наконец, не перешел в однообразный ритмический писк, похожий на звук, издаваемый электронным будильником.

Даниэла открыла глаза и… не увидела ничего, кроме серебристо-серой мути. Потом вверху, слева, возникло светящееся призрачное пятно. Оно приковало к себе ее внимание, стало обретать более определенные контуры. Муть рассеивалась, и она увидела, как пятно превратилось в капельницу почти у нее над головой.

Даниэла перевела взгляд и разглядела источник звука: какой-то прибор со светящимся экраном, по которому пробегали зеленоватые зигзаги. Теперь Даниэла видела белые стены. Понемногу сознание возвращалось к ней, а вместе с ним ощущение беспокойства, которое охватывало ее все более властно. Она поняла, где находится. Конечно, в больнице. Над ней склонилось чье-то лицо. Она знает этого человека, но откуда? Ах, да! Это доктор Карранса. Даниэла попыталась ему улыбнуться, и тут почувствовала тупую боль внизу живота. Боль толчками распространялась по телу Даниэлы. Она застонала и опять закрыла глаза, но боль не унималась.

Теперь Даниэла вспомнила все: шоссе, грузовик, преследовавший ее машину, смеющееся лицо шофера, больше похожее на маску из фильмов ужасов, огромный трейлер, внезапно выросший прямо перед ней и полет в никуда…

Новый приступ боли парализовал ее. И вдруг она поняла с ужасающей ясностью, что боль исходила оттуда, где еще несколько часов назад шевелился ее ребенок…

Глава 46

У двери в палату, где лежала Даниэла, Хуан Антонио столкнулся с доктором Каррансой. Врач больницы похлопал Хуана Антонио по плечу:

– Доктор Раки отлично провел операцию. Счастье, что ее вовремя привезли.

– Я хотел бы перевести Даниэлу в вашу клинику, доктор, – сказал Хуан Антонио. – Лучше, если она будет на вашем попечении.

– Я вас понимаю, но не надо с этим торопиться. Подождем до завтра. Ну, идите к ней! Она пришла в себя.

Хуан Антонио рывком открыл дверь палаты и шагнул в комнату. Даниэла лежала на кровати, темные волосы, разметались по белоснежной подушке, глаза были полуприкрыты.

– Даниэла… – тихо позвал Хуан Антонио.

Она открыла глаза, и Хуан Антонио заметил темные круги под ними. Даниэла попыталась ему улыбнуться потрескавшимися губами, но улыбка не получилась.

– У меня все так болит, – сказала она. – А что с ребенком?

– Тебе пришлось сделать кесарево сечение. Ребенок жив. У нас сын, слышишь? Наш сын!

– С ним все хорошо?

– Доктор Карранса говорит, что жизнь его вне опасности, но какое-то время он должен пробыть в больнице, в отделении для недоношенных. И это понятно. Ты только не волнуйся, – Хуан Антонио осторожно взял руку Даниэлы и легонько сжал в своей ладони.

– Сын… – улыбнулась Даниэла. Она хотела приподняться на кровати но застонала. – Такая боль!.. У нас сын? Это правда? Ты от меня ничего не скрываешь?

Хуан Антонио отвел глаза. Он боялся смотреть в лицо Даниэлы, но и не сказать ей не мог, она превратно истолковала бы его молчание.

– Тебе пришлось… удалить матку. Когда машина перевернулась, руль врезался тебе прямо в живот, – Хуан Антонио наконец осмелился посмотреть на жену и увидел ее широко открытые глаза, полные слез. – Завтра тебя переведут в клинику доктора Каррансы. Он говорит, что здешние врачи были на высоте. Сейчас ты должна думать только об одном: как быстрее поправиться и выйти из больницы вместе с нашим сыном.

– Мы больше не сможем иметь детей, – всхлипнула Даниэла.

– Это неважно. У нас уже есть сын… и Моника.

– Нет, Моника меня не любит… И сына нашего не любит.

– Ей просто трудно привыкнуть. А это не одно и то же. Вот увидишь, она захочет прийти к тебе в больницу.

– Не надо. Сейчас мне не хочется ее видеть. Я не хочу видеть никого, кто не любит моего сына, – у Даниэлы опять задрожали губы.

– Хорошо. Ты только не нервничай. Закрой глаза и отдохни. Я здесь, с тобой. Я никуда не уйду. Постарайся заснуть.

– Мне так больно… И я так устала…

– Так и должно быть. Ведь ты перенесла тяжелую операцию, – Хуан Антонио нежно провел рукой по волосам жены.

Даниэла закрыла глаза, дыхание ее стало ровным и спокойным. Хуан Антонио понял, что она заснула, и на цыпочках вышел из палаты.

Утро следующего дня было солнечным, но Иренэ этого не замечала. Она провела беспокойную ночь. Ее мучили сомнения. Правду ли сказал ей Херман? Неужели свершилось, и она наконец смогла отомстить за себя? Подтвердить слова Хермана могла только Ракель. Ее муж был другом Хуана Антонио, а значит, должен был быть в курсе событий. Но вчера Ракель повела себя странно, не захотела говорить по телефону. Иренэ решила, что сегодня она не будет ей звонить, а приедет прямо к Ракель и тогда уж не отвертеться, придется все выложить начистоту…

– …Ну вот, теперь ты все знаешь… – испытующе посмотрела Ракель на Иренэ, пытаясь угадать ее мысли. – Из-за этого вчера мы и не могли говорить с тобой.

– А я ничего не могла понять, – солгала Иренэ. – Но почему вы мне сразу не объяснили?

– Честно говоря, мы думали, что тебя порадует то, что произошло с Даниэлой, – затронула Долорес щекотливую тему.

– Вот вы как обо мне думаете?! – Иренэ не стоило особого труда разыграть возмущение, тем более что в душе она была взбешена исходом событий. – Вы прекрасно знаете, что я ее недолюбливаю, но я неспособна радоваться чужому несчастью. Да, Хуан Антонио предпочел ее мне. Ну и что? Я уже все ей простила.

– Что-то мне не очень верится, чтобы ты так думала, – подозрительно глядя на Иренэ, сказала Ракель. – Я слишком хорошо тебя знаю…

Иренэ встряхнула светлыми волосами:

– С чего бы мне желать зла ребенку? Разве он виноват в том, что произошло между Даниэлой и мной?

– Конечно, не виноват, – ответила Ракель, все еще с сомнением глядя на Иренэ. – И если ты ему желаешь зла, Бог тебя накажет.

«Проклятая святоша! – подумала Иренэ. – Корчит из себя порядочную женщину, смотреть противно! И еще воображает, что может читать мне нотации». Но вслух она сказала только:

– Я это знаю.

– Хорошо еще, что все обошлось и Даниэла и ребенок живы, – вставила Долорес и поинтересовалась: – А как дела у тебя дома? Все ссоритесь?

– Ах, это какой-то порочный круг… Так все надоело! – пробормотала Иренэ, но сейчас ей меньше всего хотелось посвящать Ракель и Долорес в сложности своей семейной жизни, поэтому она обратилась к Долорес: – Лучше скажите, как идут занятия аэробикой?…

– Представь, сегодня я не пошла, – с удовольствием стала рассказывать Долорес. – Похоже, что Ракель заразила меня своей ленью… Но ты не надейся, что я буду пропускать занятия, – сказала она, обращаясь к невестке: – Ты можешь обрастать жиром, если тебе нравится, а я… Посмотри-ка на меня! Да я еще замуж смогу выйти!

…Когда за Иренэ захлопнулась входная дверь, Ракель сказала:

– Может я и грешу, но я не верю Иренэ, ни единому ее слову!

– Да? – удивилась Долорес. – а мне она показалась искренней…

Когда Хуан Антонио, бледный, но сосредоточенный появился в своем офисе, Мануэль посмотрел на него и сказал, покачав головой:

– Поезжай домой. Тебе надо отдохнуть. Ты с ног валишься. Ну и вид у тебя! Ты что, вчера так и не ложился?

– Почему? Я спал. Правда, недолго. Ну ничего, у меня еще будет время отоспаться, а пока займусь самыми срочными делами и потом поеду к Даниэле в больницу.

– Мы так перепугались вчера!

Хуан Антонио, не отвечая, взял со стола какую-то папку и начал рассматривать бумаги, но потом отбросил их в сторону.

– Я все время думаю… И никак не могу понять, что же произошло? Как это могло случиться? Даниэла утверждает, что грузовик нарочно столкнул ее в кювет, что все было подстроено. Я не могу этого так оставить, понимаешь? Надо что-то предпринять.

– Но что? Ты же слышал, что сказали в полиции… Свидетелей нет. А грузовиков таких тысячи.

В дверь постучали. Вошла Лупита с подносом, на котором стояли чашки с дымящимся кофе. Она молча поставила чашки на стол и, бросив на Хуана Антонио взгляд полный сострадания, тихо закрыла за собой дверь кабинета.

– После такой операции и такой аварии Даниэла должна будет очень беречься, – сказал Мануэль.

– Я об этом позабочусь. И первое, что я сделаю, это найму шофера. Я не хочу, чтобы она водила машину, – отхлебывая кофе, медленно произнес Хуан Антонио.

– Ты виделся с Моникой? – спросил Мануэль. – Как она?

– Я ее не видел. Проснулся, когда Мария уже отправила ее в школу… Мария говорит, что она очень переживала и раскаивается, что вела себя так с Даниэлой.

– Даниэла обрадуется, когда узнает об этом.

– Боюсь, что нет. Вчера она мне сказала, что не хочет видеть Монику, потому что та ей говорила, что не будет любить малыша… Да ты все знаешь, я тебе рассказывал…

– Ну это понятно… Сейчас Даниэла чересчур остро все воспринимает, но когда она с сыном выйдет из больницы, она успокоится, – задумчиво проговорил Мануэль.

С утра Джина поехала не в Дом моделей, а прямо в клинику доктора Каррансы, куда перевезли Даниэлу и младенца. Узнав в регистратуре номер палаты, она быстро поднялась по лестнице и прошла к Даниэле. Взглянув на подругу, Джина несколько успокоилась: Даниэла выглядела не так уж плохо.

– Ты себе не представляешь, как мне было тяжело, и только одна мысль стучала у меня в голове: что случилось с моим ребенком? – в глазах у Даниэлы заблестели слезы.

– Ну, не вешай нос! – старалась приободрить подругу Джина. – А ну-ка, улыбнись сейчас же… Вот так-то лучше! Твой сынишка такой хорошенький, весь в тебя, особенно глаза.

– Я хочу его увидеть, Джина! Я просто сгораю от нетерпения.

– Ты еще на него наглядишься, еще наиграешься с ним. Надеюсь, ты мне тоже позволишь с ним нянчиться, ведь я его крестная мать…

– Ты его видела? Он совсем крохотный?

– Да… Вот такой… – Джина раздвинула ладони сантиметров на тридцать, но, заметив обеспокоенность в потемневших глазах Даниэлы, быстро затараторила: – Ничего, твой мальчик-с-пальчик обязательно вырастет и станет таким огромным, настоящим великаном.

– Я так люблю его, моего маленького!.. Мне так хочется прижать его к себе, приласкать, – Даниэла мечтательно улыбалась.

В дверь постучали. Вошла Сония с огромным букетом цветов:

– Можно к вам? Как себя чувствует молодая мама? Я видела маленького, Даниэла. Он – просто прелесть! И хотя Джина со мной не согласна, он все-таки ужасно похож на Хуана Антонио.

– Ничего подобного! – запротестовала Джина. – Он – вылитая мать.

– Он – мой сын, и этим все сказано. Мне так горько сознавать, что я больше не смогу иметь детей.

– Не расстраивайся ты так из-за этой операции! Хуан Антонио прав, самое главное, что ваш ребенок жив, – сказала Джина.

– Надо во всем находить хорошее, – поддержала Сония. – Зато у тебя уже есть сын и даже раньше, чем ты предполагала.

– И тебе не надо будет разрываться между детьми. Ты всю свою любовь отдашь ему одному, – сказала убежденно Джина.

Каролина сидела в кресле напротив Росы. Подруги обсуждали вчерашнее событие.

– Какое несчастье! – говорила Роса. – Мы все так переволновались! Сеньору Даниэлу уже перевели в другую больницу?

– Наверное. Мы вчера очень поздно вернулись, и я еще не знаю, как там она сегодня.

– Надеюсь, сеньора Джина позвонит мне. Она поехала к ней, – Роса помолчала, потом улыбнулась и сказала: – Я так рада тебя видеть, Каролина. С тех пор как ты ушла с работы, мне так тебя недостает…

– Я тоже очень скучаю по Дому моделей и по всем вам, – призналась Каролина.

– Зато у тебя есть муж. Это очень важно, – заметила Роса.

Каролина еще некоторое время поболтала с ней о детях, о доме и о матери. Потом она взглянула на часы и заспешила:

– Ладно, я пошла. Мне надо еще обед приготовить и отвести маму к врачу.

– Я желаю ей скорейшего выздоровления и чтобы она побыстрее вернулась к себе, – в голосе Росы звучало неподдельное участие. – Судя по тому, что ты мне рассказала, если она задержится у вас, вы там все перессоритесь.

– Она становится просто невыносимой! – призналась Каролина. – И все это происходит на глазах у детей…

– И твоего мужа. Ему-то с какой стати ее терпеть?

– Да, ты права, – обреченно сказала Каролина. В дверях она обернулась и помахала Росе рукой.

Донья Аманда была раздражена. Мало того, что пришлось дожидаться приема у врача в очереди, которая еле продвигалась, так еще за ней в приемную зашли две старушенции, которые болтали без умолку, перемывая косточки своим соседям. Донья Аманда не хотела признаться даже самой себе, что главная причина ее раздражения заключалась в диагнозе, который ей поставил врач. Каролина же, напротив, повеселела, услышав заключение врача.

– Самое главное, – сказала она, когда они обе вышли на улицу, – доктор сказал, что у тебя нет ничего серьезного.

– Надо подождать результатов анализов. Даже самый хороший врач ничего не может определить на глазок, – проворчала Аманда, еще больше раздражаясь.

– Да, но доктор сказал…

– Он сказал, чтобы я сдала анализы, – перебила Каролину мать. – Надеюсь, ты слышала?

– Да. Завтра утром пойдем сдавать анализы.

– Слава Богу, ты поняла, – донья Аманда манерно закатила глаза и съехидничала: – Ты делаешь успехи!

– Давай поймаем такси, – предложила Каролина. Каролина сошла с тротуара, пытаясь остановить такси, но оно оказалось занято.

– Чет возьми! Такси здесь не найдешь, – выговаривала донья Аманда дочери. – Херардо должен купить тебе машину. Хотя я не уверена, что ты сможешь научиться водить.

– Я предпочитаю ездить на такси или на автобусе, – заявила Каролина. – Может, нам лучше не ждать, а пойти…

– Нет уж, милочка! – отрезала донья Аманда. – И не вздумай предложить мне проехаться на автобусе!

– А что такого? – удивилась Каролина.

– Только этого мне не хватало! Как это что? Ты забыла о моей больной ноге?

Хуан Антонио сидел у кровати жены, не отрывая ласкового взгляда от ее лица.

– Джина не хотела уходить, – с улыбкой рассказывала Даниэла, – но Сония сказала, что мне пора отдохнуть и увела ее.

– Она такая болтушка, эта Джина! Наверно, совсем тебя заговорила?

– Она очень испугалась за меня, – нахмурилась Даниэла.

– Мы все испугались, а тут еще Джина… Как начала причитать! Ну, ты ее знаешь…

– Я ее очень люблю. Я всем так благодарна, – сказала Даниэла растроганно. – Друзья познаются в беде.

– У тебя настоящие друзья, – улыбнулся Хуан Антонио. Слезы заблестели в его глазах и, чтобы скрыть их, он наклонился к жене и поцеловал ее волосы: – Даниэла, моя Даниэла!..

– Что это с тобой? Ты совсем как Джина… – растерянно проговорила Даниэла и посмотрела на него умоляющим взглядом. – Попроси, чтобы мне показали нашего сына. Я хочу его видеть!

– Пойми, его нельзя принести сюда. Он находится в специальном боксе.

– И долго он там пробудет?

– Не знаю.

– Тогда я пойду к нему, – решительно сказала Даниэла.

– Тебе нельзя двигаться. Могут разойтись швы, – увещевал ее Хуан Антонио, но безуспешно. Даниэла всегда умела настоять на своем.

Хуан Антонио, осторожно поддерживая Даниэлу под руку, подвел ее к боксу. Там, за стеклом, лежал их сын. Даниэла повернула к мужу сияющее лицо:

– Он такой красивый, Хуан Антонио!

– Он – наш сын, – в голосе Хуана Антонио звучала гордость.

– Бедненький! Такой маленький и такой беззащитный! Мне так хочется взять его на руки и рассказать ему, как я его люблю…

– Ты сможешь сделать это попозже, только наберись терпения! Я уверен, что ты будешь его безумно баловать. Смотри, ты испортишь мне ребенка! – с напускной строгостью сказал Хуан Антонио.

– Я бы могла смотреть на него часами и никогда бы не устала, – воркующим голосом проговорила Даниэла.

– Да, я знаю. Но ты не должна этого делать, дорогая. Тебя только вчера прооперировали. Тебе нужен покой.

– Я только увидела нашего мальчика и мне сразу стало лучше, – сказала Даниэла. Она и в самом деле почувствовала прилив сил при виде сына и не ощущала ни усталости, ни боли, которая мучила ее раньше. – Сколько он должен пробыть в больнице?

– Не знаю. Две или три недели. Доктор Карранса мне говорил что-то, но я был в таком взвинченном состоянии, что не запомнил, – Хуан Антонио мягко потянул ее за локоть. – Ну, дорогая мамочка, вам пора в постель, вы еще очень слабы.

– Нет, побудем здесь еще немножко, – попросила Даниэла.

– Нет-нет, пойдем. Видишь, малыш уже рассердился. Он устал, и хочет, чтобы мы ушли.

Ребенок и в самом деле морщил лицо, готовясь расплакаться.

– Нет, он плачет, потому что не хочет, чтобы мы уходили, – Даниэла не могла оторвать глаз от сына. «Я так люблю тебя!» – подумала она, посылая малышу прощальный взгляд.

Иренэ опоздала на свидание минут на десять. Мужчина дожидался ее, прислонившись к стене дома. Не поздоровавшись, Иренэ сказала:

– Вы не выполнили обещанного. Даниэла и ребенок живы.

– Я же устроил ей аварию… Я не виноват, что она выжила.

– А еще говорили, что никого никогда не подводили… – сказала Иренэ, пристально вглядываясь в грубые черты мужчины.

– Ладно, хватит болтать! – оборвал он Иренэ и нахмурился. – Отдайте мне мои деньги!

– Ну уж нет! Так мы не договаривались, – прищурила глаза Иренэ. – Это вы должны вернуть мне аванс.

– Вы в своем уме? – задохнулся от возмущения мужчина.

– Послушайте, мне важен результат. И нечего оправдываться, – терпеливо, как маленькому ребенку, объясняла Иренэ. – Короче так. Или вы покончите с Даниэлой раз и навсегда, или не увидите от меня больше денег.

– Не играйте с огнем! – жестко сказал мужчина. – Отдайте деньги сию минуту!

– От меня вы больше ничего не получите! Не думайте, что вам удастся меня провести. Если хотите, чтобы я вам заплатила, заработайте! Вы знаете, как. Я не занимаюсь благотворительностью, – в голосе Иренэ слышались презрение и насмешка.

Ее слова взбесили мужчину. Он шагнул к Иренэ и тряхнул ее за плечи.

– Не прикасайтесь ко мне! – взвизгнула Иренэ.

– Тогда платите! Я и так угрохал на вас уйму времени, – сказал мужчина, но отпустил ее.

– Ничего вы не получите, – зашипела Иренэ.

– Я обещаю вам большие неприятности, если вы будете продолжать в том же духе, – сказал мужчина с угрозой в голосе.

– Я не боюсь! Меня не запугаете даже вы, – сказала Иренэ, буравя его взглядом. – Если вам нужны деньги, вы знаете, что должны сделать… И не устраивайте цирк!

Иренэ развернулась и быстро пошла прочь.