Текст книги "Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня"

Их мораль, их правила, как теперь предпочитают говорить на Западе, изначально исходят из некой постулируемой этим миром (западным) идеальности и способности диктовать остальному миру свои условия. При этом нельзя не заметить, что весь XX век – это век сплошных поражений западной культуры и ее цивилизаций (есть «большая» западная цивилизация, а есть ее цивилизационные ответвления, «подразделения»). Если она и одерживала победы, то только в тех случаях, когда на ее стороне выступали такие страны, как СССР (вспомним вторую мировую войну).

Но взглянув на современную историю таких стран, как Корея, Вьетнам, Китай, Индия, осознав антиколониальное движение в мире в прошлом веке, происходящее, теперь уже окончательное, расставание с Россией – оказывается, что правила, постоянно обновляемые западной цивилизацией, не имеют никакого универсального характера, они не работают на большей части пространства всего человечества.

Плюс к данной ситуации прибавился серьезнейший ценностный и нравственный кризис западного способа существования. Антропологический переворот, какой затеяли идеологи западного мира, стремящиеся к усекновению лишних голов мирового населения, по сути, основан на варварском разделении людей и народов на «необходимых» человечеству и не совсем нужных, «бесполезных». В сочетании с представлениями об экологической исчерпанности ресурсов планеты происходит выстраивание концепции развития цивилизованной, то есть обеспеченной благами культуры в широком смысле слова, комфортом природной среды и достаточным количеством продуктов питания и питьевой воды, «лучшей» части человечества. Концепт будущего мира определен самым очевидным образом – лишние «рты» должны исчезнуть с лица Земли. Для этого могут понадобиться приемы и способы разного рода – от организации пандемий, неоказания помощи в условиях продовольственных кризисов и катастроф природного порядка, до организации столкновений между племенами, народами и государствами для понижения не только уровня жизни и потребления, но и для уменьшения числа выживающих в таких условиях жителей беднейших стран.

Но не только. Складывается представление, что в разряд «ненужных» попадают страны и народы, отказывающиеся играть «по правилам», якобы, культурно ущербные. Вот для них и наступит подлинный «конец истории», их можно уничтожать или помещать на самые цивилизационные задворки, а все остальные, правильные культуры и народы будут продолжать существовать на великолепной Земле. Однако, как это неоднократно было в истории, реальность поворачивается к таким планам совершенно другой стороной. Нам трудно предсказать, когда и как именно это произойдет, но совершенно очевидно, что человечество выстроит иной вектор своего развития, и он совсем не будет ориентироваться на западные смысл и ценности истории.

Таким образом, исповедуемая ныне постмодернистским сознанием идея о «смерти истории» завязана на эпистемологическом тупике, в который попало современное человечество, в основном западная его часть. Она настолько уверовала, что созданный ею современный мир высших достижений в технологическом отношении «снял» все вопросы общественной, нравственной, антропологической эволюции человека, и потому человечеству, только и осталось, что любоваться окружающими красотами прекрасного мира планеты Земля, а дальнейшее развитие определено исключительно технологическим «возрастанием» человечества.

Эта очередная иллюзия, в какую попал человек сегодня, и предшествующие главы достаточно подробно описывают сложнейшие перипетии, в которых находится мир в данный исторический момент. Первобытный человек не был знаком с подобного рода заблуждениями и искренне и глубоко проникал в тайны окружающего мира, понимая их именно как тайны, к каким необходимо относиться бережно и осторожно. Он и его дальнейшие предки и оставили нам в дар развитое сознание человека, развитый язык, первоначальное, но точное описание мира в его основных параметрах. Мы не то что разбазарили все эти богатства, но от них отказались, потому-то нас и тянет в сторону высокомерных заявлений о «смерти» всего, что только ни попадет нам под руку. Одуматься бы!

К «дазайну» русской истории

Как история любого народа, русская также движется отдельными периодами с какими-то провисаниями и провалами. Есть периоды возвышений, побед, прорывов в культурном строительстве, в общецивилизационных достижениях, но также существуют «зияния», затухание исторической активности, подчас и катастроф, как случилось с Германией в XX веке.

Однако существуют такие временные отрезки, когда непонятно, какие элементы выходят на первый план и продвигают данную цивилизацию дальше, а какие тормозят. Ответы и результаты процессов происходящих в актуализированной истории, которую как раз труднее всего и анализировать, становятся видны какое-то время спустя, подчас столетия после их совершения. Их влияние носит столь глубокий и принципиальный характер, что невозможно за текущей «жизни сором» (Пастернак) разглядеть признаки больших решений для страны, культуры и цивилизации. Таким феноменом является, к примеру, русская революция 1917 года и ее результаты, отразившиеся не только в собственной истории России, но на всем мире, на развитии общечеловеческой цивилизации. Мы немало писали об этом, и не будем останавливаться на данной теме. Нас сейчас волнует сегодняшнее состояние России и то, куда она движется.

Теперь нам хорошо понятно, как одна из главных особенностей развития России, та ее черта, что она лишена последовательных ступеней в своем историческом движении по сравнению с западным миром. В своих книгах «Русская литература в судьбах России», «Понять Россию» я анализировал эту специфическую черту России применительно к культуре, а еще более конкретно – к главному для нее виду искусства – литературе. Но это ее чуть ли не основная морфологическая черта, отражающая ее встраивание в европейскую и потом и мировую историю. Россия сразу выскакивает из исторического детства в историческую же зрелость, пропуская период подросткового обучения и начального этапа исторической юности.

У России не было, как у большинства стран Западной и Центральной Европы, периода обкатки, осмысления, прилаживания к основным культурным и общественным институтам и ценностям. Мысленно бросим взгляд на историю Европы от раннего Средневековья до Новейшего времени, какое наступило сразу после эпохи наполеоновских войн. Это почти полное тысячелетие, которое включило в себя развитие городов, торговли, создание университетов, оформление основных общественных ценностей через борьбу с королями и сюзеренами, включило в себя религиозные войны, создание первых парламентов, эпоху Возрождения, религиозную Реформацию, период Просвещения, Великую Французскую революцию.

Всё перечислить нет никакой возможности. На каждое из этих явлений отводилось значительное количество исторического времени, позволявшее все это отрефлектировать, поместить в те или иные социальные институты, дождаться созревания каких-то идей для попадания в ментальный свод правил поведения тех или иных народов. Этносы, к примеру, европейского континента за этот период получили как общие черты ментальности, так и национально выделенные, специфически содержательные, что и понятно, так как эти процессы шли рядом, что называется, по-соседски, но с неравномерной интенсивностью и смысловой наполненностью в разных странах континента. Общие идеологические и художественные течения вроде Ренессанса сформировали, в общем, понятную и близкую каждому европейцу картину мира. Притом, что различие между французом и испанцем, итальянцем и австрияком было более чем заметным.

Всего этого была лишена Москва. Мощная длань Петра единым усилием «придвинула» Россию к Европе, прорубив в стене, отделявшей ее от Европы даже не окно, но небольшую форточку, и это было все, что досталось России от тысячелетних усилий Европы (Запада) по своему преобразованию. Это была даже не пропасть, как говорил об этом Черчилль, но коринфское ущелье, через которое необходимо было перепрыгнуть одним махом, чтобы успеть за Европой, а, по существу, за всем человечеством. Как это удалось России, так и не понятно в полном объеме до сих пор. Единственно, что очевидно, так это то, что она воспользовалась единственно подходящим для такого рода подвига инструментом – своей культурой, которая вместила в себя почти все элементы своей национальной духовной матрицы, цивилизационного, как выяснится впоследствии, кода.

Но проделав этот исторический кульбит на диво окружающим народам, Россия все же не избыла в себе основного внутреннего противоречия, какое имманентно присуще ей до сих пор и какое влияет на нынешнее состояние дел в данный момент. Россия не адаптировала общеевропейские цивилизационные категории и ценности как бы онтогенетически, они не стали неотъемлемой частью ее культурно-психологического кода.[6]6
  Потом выяснится, что это окажется своего рода спасением для России и ляжет в основу всех ее побед и достижений на общецивилизационной площадке всего человечества.


[Закрыть] Речь не идет о замене «своего» «чужим», но о возможном расширении культурно-цивилизационной базы России. Согласимся, что «постфактум» такое допущение носит в какой-то степени бессмысленный характер и выглядит как умозрительная модель, опрокинутая в прошлое, но ее рассмотрение дает перспективу различения собственных слабых мест, более глубокого понимания того, в каких узловых точках и каким образом произошло окончательное «размежевание» России и Запада и что еще надо успеть сделать, чтобы оно не выглядело столь ужасающе мрачным в условиях обладания ядерным оружием обеими сторонами.

Я не берусь еще раз оценивать все те упущения, какие делал Запад по отношению к своему восточному соседу, об этом немало говорилось выше, да, по большому счету, это уже не так уж интересно, так как сосредоточенность на невыученных исторических уроках является полезной именно что на перспективу.

Уже сейчас можно с высокой долей уверенности сказать о том, что мир на самом деле, без прорицаний и указаний разного рода теоретиков, вступил в эпоху радикального трансформирования. Насколько известно автору, никаких внятных концептуальных соображений не предлагается на этот счет в западном интеллектуальном сообществе экспертов, что и понятно, так как до последнего времени существовала твердая уверенность Запада (да и Востока тоже) в том, что после того, как совместными усилиями западных стран был побежден Советский Союз, а Китай путем включения в мировые глобальные процессы развития экономики был направлен в сторону трансформации в тот тип общества, какой будет «компромиссен» по отношению к западному, – никаких геополитических неожиданностей не предвиделось.

Собственно, этими усилиями и было декларировано «завершение», «конец» истории, так как из действующих субъектов исторического процесса по мнению Запада остался только один – он сам. И в силу старинного правила, что историю пишут победители, можно было «закрывать, открывать, продлевать» исторический процесс для тех или иных стран, культур и цивилизаций, не испытывая никаких эмоций, так как рычаги управления находятся в одном центре. И с этой констатации мирового расклада сил на каком-то этапе как бы все и согласились, включая и бывший СССР, а также Китай.

Но засада для Запада обнаружилась сразу в нескольких местах. Во-первых, он сам перестал быть для самого себя светочем демократии и справедливости, возник и стал расширенным образом проявляться общий упадок морали, искажение правил человеческого общежития, упование на силу как на основной способ решения возникающих между делом разных международных конфликтов, среди которых основным на каком-то этапе виделся исламский терроризм. Это раз. Во-вторых, пошли странные, с точки зрения Запада, процессы в России, неожиданным образом она опять стала набирать свою историческую субъектность, хотя никаких объективных предпосылок к этому как бы и не было. Слабая экономика, компрадорская и купленная на корню элита, переформатированные по западным стандартам образование и культура, медленно меняющийся уровень жизни основной массы населения – все это было настолько очевидно, что всякого рода сопротивление, ментальное, в основном, России по отношению к тем или иным шагам западной политики, к другим странам в ее периметре, просто не принималось во внимание. Это считалось напрасной тратой времени. Но Россия неуклонно набирала потенциал своего национального самосознания, заявляя то о «геополитической катастрофе» в контексте распада СССР, то, не соглашаясь с очевидными для Запада шагами по расширению НАТО, то с совершенно колонизаторским поведением США на мировых финансовых рынках, требуя подчинения всего мира американской монетарной политике. Еще раз повторю, что процесс «реинкарнации России», наблюдаемый с середины 2000-х годов, по существу не был ничем мотивирован извне, он также не сопровождался какими-либо фундаментальными изменениями в экономике, структуре хозяйственного организма изнутри – ничего подобного, что можно было бы «просчитать», не существовало и в помине. Была политическая воля и изменившийся настрой народа, которому надоело самовосприятие себя как народа «второго сорта», как колониальной провинции Америки. Путин все это прочувствовал, и сам в это глубоко поверил. Этот перелом, правда, произошел в конце его второго президентства, до этого момента и у него были сильны иллюзии, что Россия может быть принята в «мировой клуб» приличных государств безо всякой дискриминации.

И, в-третьих, что является самым неприятным выводом из анализа сложившейся геополитической ситуации. Западные страны и центры принятия решений начали потихоньку привыкать к мысли, что без серьезного силового конфликта для переформатирования мира не обойтись. Запад полагает, что именно таким образом можно будет сохранить западные лекала для всего мира, а ему продолжать пользоваться очевидной зависимостью большинства стран от его экономических установок, политических предпочтений и желаний. И все было бы хорошо с Западом, если он был таким глобальным игроком, каким он предстал перед миром в 40-е годы XX века, выступив в войне на стороне антигитлеровской коалиции и обладая безусловной приверженностью общепринятым гуманистическим ценностям. Но Запад капитально «подгнил» с тех пор и отнюдь не может выступать в качестве нового мессии для всемирного человечества, вступающего в эру своего принципиально иного существования.

Россия и Китай (условно – Восток) обладают своим видением перспектив глобального мира, и оно не совпадает с западной концепцией. Но, к сожалению, у противоборствующих сторон нет чувства опасности глобального же уничтожения друг друга, каждому кажется, что их «часть человечества» обладает большим ресурсом и способностью к выживанию в условиях глобального ядерного конфликта. Без сомнения, подобное предположение является сугубо авторским, можно сказать, оно носит интуитивный характер и основано больше на анализе ментальных и культурных особенностей каждой из противостоящих друг другу цивилизаций. Но подобное «неточное» знание может обладать куда большей правотой в тех или иных исторических обстоятельствах. Нет слов, что любая ошибка автора книги в этом отношении может сделать его счастливым, и он готов потерпеть научное поражение на поле прогнозов и предсказаний, лишь бы человечество благополучно существовало и завтра.

Если задуматься над общетеоретической проблемой, без которой нельзя обойтись при поиске ответов на вопросы развития каждого отдельного народа – какое плодотворное (с историко-морфологической точки зрения) противоречие лежит в основе его существования? – то здесь есть несколько не очень приятных для России моментов. Россия практически ни в какой период своего развития, повторю еще раз, за исключением очень небольших отрезков исторического времени, какие способствовали быстрому росту ее культуры, не находилась в состоянии покоя, занимаясь своими внутренними вопросами. Она постоянно пребывала в движении, в перемещении границ своего пространственного развития во все стороны, за исключением западного направления, где приходилось прикладывать особые усилия по защите уже приобретенного земельного имущества и постоянно сталкиваться с встречными агрессивными поползновениями.

Отсутствие физических и географических ограничений привели Россию к осуществлению особой формы цивилизационного становления, когда структура государства, понимаемая как некое пространство, объем территорий, становились важнее внутреннего совершенствования экономики, социальной эволюции, создания каких-то единиц цивилизационного роста в виде городов, торговых площадок и прочее. Сама бескрайность России не позволяла внятным образом оформить принадлежащее ей пространство. Откуда и взялся этот постоянный мотив русских народных сказок – «отсюда скачи, куда хочешь и сколько хочешь, до границ все равно не доскачешь». Так бы и была Россия с одним сердцем в виде Москвы, если бы Петр не приделал к туловищу страны голову в виде Петербурга, ставшего столицей русской империи, имеющей абсолютно европейский вид и характер, и не случайно Пушкин называл русское правительство, располагавшееся в Петербурге, «единственным европейцем» в России. Так оно и было. Но не маловато ли для такой громадной страны как Россия?

Поэтому исторически основные силы русского государства уходили на внешний периметр своего существования, оно решало свои внутренние проблемы за счет внешнего развития, как ни назови этот процесс – экспансией, покорением окружающих народов, колонизацией и пр. То «сосредоточение», о котором говорили многие русские мыслители, особенно славянофильского толка, о котором мечтал, чуть ли не единственный настоящий реформатор в истории России – Петр Столыпин, так не удалось осуществить русскому народу.

Как ни парадоксально, известного рода эта «сосредоточенность» была обретена в пределах советской империи и проявилась в ускоренном развитии образования и культуры, в технологическом обновлении страны, хотя и здесь были свои нюансы и проблемы, приведшие к финальному слому советской махины. Не развивая вновь этой темы, о которой немало было сказано выше, заметим, что данный процесс мог быть приостановлен, и сосредоточение России могло быть продолжено в новых исторических условиях на благо всех народов, а также Европы и мира. Но сослагательности нет в нашем историческом словаре.

Таким образом, отсутствие цивилизационных привычек, связанных с развитием обыденной культурной жизни, с совершенствованием государственного и общественного механизмов привели Россию опять к ситуации, когда внутренние проблемы (не могу не написать с известным удовольствием – «между трудом и капиталом», между разными формами собственности и т. д.) решаются вовне, в данном случае на Украине. Есть явное ощущение, что данные соображения лежат в основе подталкивания западным миром России к конфликту с Украиной, учитывая вышеотмеченные цивилизационные обстоятельства. Россия же нуждается в цивилизационной непрерывности своего развития, по крайней мере, в течение полувека.

* * *

Есть одна как бы несуразность культурного и психологического свойства развития не только культуры, но России в целом – это наше национальное внимание к гибели Пушкина, к его раннему уходу из жизни. Если сейчас особенно не погружаться в то, кто и что именно сказал по этому поводу в России, то становится очевидным общее чувство не столько скорби, но тревоги, известной горечи, что с его смертью что-то непоправимо нарушилось в России. Я старался объяснить подобную загадку в своих книгах о Пушкине («Духовный путь поэта. В двух книгах. СПб., 2018)», но сейчас я подошел к следующему этапу понимания этой драматической коллизии {жизнь и историческое поведение России без внутренней духовной опоры и ориентира), которая, как мне кажется, является очень важным элементом именно в сегодняшней ситуации России, вновь вставшей в полный рост перед Западом, вступившей с ним в противоборство.

Всем понятно, что это решающее за последнее столетие столкновение внутри человечества (и не только в рамках иудео-христианской ойкумены), от которого все может «завязаться» вновь в положительном отношении, или же все пойдет наперекосяк, и все мы вместе опять встанем перед какими-то онтологически неразрешаемыми вопросами бытия человеческой цивилизации.

Как битва с фашизмом была ключевой для финала мировой истории в ее периоде Нового времени, начавшегося с Возрождения, так и сегодняшняя война на Украине это много больше, чем выставленная Россией западному миру обида на непонимание себя Западом, на желание сказать свое слово в истории. Россия почувствовала, заявила о наступлении действительно нового времени для человечества, какому еще и нет достойного названия. Она отказалась следовать в фарватере западной цивилизации, ясно видя, что проток реки человечества, выбранный Западом, оказался не центральным, не стрежневым.[7]7
  Еще раз хочется заметить, что подобного рода анализ текущей исторической ситуации носит, конечно, приблизительный характер, и многие вещи, которые будут известны читателю данной книги какое-то время спустя, автору недоступны, но все это отнюдь не снимает с него ответственности за производимый анализ и делаемые прогнозы. И вот почему. У автора есть право, опираясь на собственное представление о больших циклах развития культуры, о цивилизационных процессах, накладывать созданную им концепцию на особенности эволюции как западной, так и русской культур и цивилизаций и смотреть, как она отражается в хитросплетениях «горячей» истории сегодня.


[Закрыть]

Вопрос даже не в том, кто же прав в происходящих сейчас перипетиях, которые могут завершиться примирением сторон, успокоением общей ситуации и нечто подобным. Это все будет ложным решением, паллиативом на время. Если вообразить, что в целом европейская цивилизация, в том числе и Россия, так как она 30 с лишним лет усиленно втаскивала себя в капитализм и западный образ мысли и способ жизни, – больны, то этого больного навряд ли вылечат каким-то слабодействующим лекарством. Это все будет временным успокоением. Больной в какой-то момент, в горячке, после прекращения действия лекарств, может вскочить с постели и бросится искать настоящих врачей и лекарств, какие ему помогут.

Но именно в данный момент приходится в России вновь обращаться к Пушкину, у него искать ответы на экзистенциальные вопросы, что сейчас встали перед российским народом. Собственно, народу не привыкать жить в такой атмосфере. Если вспомнить историю страны, то совсем немного найдется периодов, когда можно было жить в России, не торопясь, накапливая силы, созревая для будущего. Наверно, царствование Николая I будет такой эпохой, не случайно, именно она стала основанием для расцвета русской культуры. Но прямое завершение той эпохи связано с конфликтом с Западом – Крымская война 1853–1856 годов. Любопытно, что и сегодняшнее противостояние разворачивается там же, на той же территории, что отделяют Россию от настоящей Европы. Это территория современной Украины.

Но причем тут Пушкин? Поговорим об этом. Мучительность загадки Пушкина для русской истории и русской жизни, которая не отпускает многие поколения исследователей и простых читателей, связана с тем, что с его неожиданной и внезапной (с точки зрения нашего сегодняшнего взгляда) смертью прекратился один из возможных ходов развития всей страны. Очевидно, что Пушкину русский народ обязан своим дошедшим до лучших образцов мирового уровня самосознанием, мгновенным увеличением богатства русского языка и его семантического и стилистического подъема до сложностей самого глубинного метафизического свойства, созданием той самой литературной традиции, которая объявила миру, что и Россия не лишена своего Возрождения. А это вставило ее в разряд ведущих мировых держав в культурном отношении. Многое из того, что удалось сделать Пушкину в его краткой человеческой жизни, какая составила целую эпоху в истории России, породило великую литературу, дало образец человеческой личности, далеко превышавшей потребности и возможности русской жизни начала XIX века. Вся эпоха побед и торжества русского оружия, русской культуры первой половины позапрошлого века справедливо называется «пушкинский», и такого права не получил никакой другой деятель русской культуры.

В силу литературоцентричности (словоцентричности) сознания русского человека значение Пушкина трудно преувеличить, насколько оно выглядит всеобъемлющим и мощным для русской жизни. Его ранняя гибель означала не только оборванную нить дальнейшего развития русского слова, но в какой-то мере и определила возможное будущее искажение развития самой России. Не случайно «мертвые души» Гоголя появляются после смерти нашего гения, настолько пустынно стало вокруг в духовной жизни целой страны после его ухода. Его собственная личность была определяюще важна для русской жизни, для определения путей движения русского человека по направлению в его большей европеизации. Не в смысле подчинения себя европейской традиции, но в плодотворном соединении одного с другим. Достоевский гениально почувствовал эту линию Пушкина – «всечеловечность» его гения, возможность окончательно соединить русское и мировое, европейское. И сама его человеческая фигура была совершенно неизвестна еще русской действительности – он мог стать исключительным примером для целых поколений, в то время, как примерами стали, как это ни печально, «бесы», выведенные Достоевским, стремившиеся к изменению России насильственным путем.

Пушкин – это концентрированное выражение «власти слова», которая гораздо мощнее, чем просто власть. Оно, слово, управляет сознанием миллионов людей, от него зависят жизни и подвиги, смерти и падения как конкретных людей, так и самого государства. Еще до сих пор никто так и не исследовал трагического влияния на русскую историю этих ложных, бессодержательных, привнесенных извне слов – «перестройка, ускорение, обновление». Схоластикой, бездушием, отсутствием всяких гуманистических перспектив веет от этих выражений. Разве могли они быть определяющими для сознания миллионов людей, которое исторически было сформировано словом Пушкина, Толстого, Достоевского?

Собственно, и управление умами в России – это управление теми словами, на которые откликается народная душа, которые близки всем и каждому, в которых продолжает жить богатство и русской культуры, и сама русская история. Нельзя тут же не заметить, что те миллиарды изданных книг, журналов, брошюр в советское время усилили эту властную тенденцию русского лексикона, и в этом отношении советская власть была абсолютно права, она проявила знание своего народа. Невзирая на всякого рода цензурные ограничения и запреты, эта власть успешно демонстрировала удивительное для любой другой культуры воздействие с л о в а не только на сознание, но на саму жизнь людей.

Русское слово – это и есть «русский дазайн», то есть особое, кристаллизованное выражение самой сути национального характера, мышления, самой психологии. И без Пушкина, без его наследия, как и наследия других русских гениев, нам не обойтись в будущем возрождении России.