Текст книги "Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня"

К вопросу о методологических основаниях подхода к комментированию «Тихого Дона» Шолохова

Вопросы комментирования классических произведений носят крайне сложный характер. С одной стороны в науке, как западной, так и отечественной, представлены блестящие образцы академически выверенных и проверенных временем комментариев. Они признаны мировым сообществом специалистов и берутся как некий идеал для всей последующей работы в данном направлении. Таковы комментарии к Шекспиру, Гете, Данте, в русской традиции – к произведениям Пушкина, Толстого, Достоевского. Вместе с тем вокруг комментариев сталкиваются разные точки зрения и подходы, и даже в классических примерах обнаруживаются неточности, ошибки, всякого рода несуразицы.

Существуют также великолепно выполненные комментарии к произведениям отдельных писателей – А. Платонову, В. Ерофееву и др. Есть в русской науке удивительный, хотя и стоящий абсолютным особняком, пример комментария В. Набоковым «Евгения Онегина» А. С. Пушкина. С научной точки зрения, там много того, чего не должно быть в академическом комментировании произведения литературы, но с культурологической, эстетической – это блестящий образец адекватного, я бы сказал конгениального проникновения в текст главного произведения национального поэта. Так что реальная практика проведения комментирования многообразна и вероятно в сегодняшний век известной отмены некоторых формальных ограничений в сфере филологии и гуманитарных наук в целом, надо к этому относиться с пониманием. И если такого рода работа добавляет новые нюансы в понимание текста писателя, помогает лучшей его интерпретации, то без сомнения, ее надо приветствовать.

Надо также понимать, что мир большого художника развивается вместе с культурой и временем вообще, и многие комментарии подлежат или уточнению, или правке, или в принципе должны быть исключены из примечаний к томам собрания сочинений какого-нибудь великого автора, так как вновь открывшиеся архивы, новые данные, обстоятельства его жизни и написания его текстов перечеркивают по сути титанический труд многочисленных ревнителей его творчества, перекопавших монбланы соответствующих источников, увязавших тех или иных героев с их прототипами, детали повествования с реальностью, и вдруг, по вновь открывшимся обстоятельствам, оказывается, что все это было или неточно, или неверно по существу.

Есть, правда, мнение, что комментарии как таковые – это практически умерший жанр филологической работы, так как она не востребована читателем, а также потребностями современного общества, находящегося в пространстве интернета и цифровых технологий, позволяющих уточнить любую запятую, имя, ссылку на то или иное историческое событие, и зачем тогда кропотливый филологический труд, зачем нужны комментарии?

Сохраняется также и подход к комментариям, как к некой священной корове, что предполагает предельную конкретность и точность в комментировании тех или иных нюансов текста. Если, при этом, будет ссылка на другой источник, публикацию, статью, то тогда данный как бы комментарий имеет право на жизнь. В других случаях – извините, вы не по адресу, займитесь другой филологической работой. Это было справедливо вчера и тем более, позавчера, но сегодня такого рода бухгалтерский подход к комментированию сложных текстов практически умер.

Но главной проблемой является другая. К примеру, в произведении писателя, скажем, советского периода русской литературы встречается упоминание В. И. Ленина (это может быть и Сталин, и Троцкий и любой из других советских руководителей). Это сразу вызывает целую вереницу непростых вопросов – а как это прокомментировать? Просто – политический деятель России (какой России?), председатель Совнаркома с 1917 по 1922 года. И все? Это то же самое, что о Гитлере написать – федеральный канцлер Германии (1933–1945). И оказывается, что формальное, номинативное определение функций исторического или политического деятеля, ссылка на которого дана в том или ином произведении не просто ни о чем не говорит, но деформирует смыслы понимании текста читателем, какой так и не сможет понять из этого комментария, почему, собственно, вокруг данной фигуры русский народ устроил целую мифологию, кем и чем она была для сознания рядового члена русского общества в начале XX века и после революции.

Но дальше начинаются другие проблемы: необходимо ли в той или иной форме указать ответственность Ленина (другой исторической фигуры, упомянутой в тексте) за уничтожение священников, русской церкви, расстрела царской семьи и одновременно о заслугах по созданию нового русско-советского государства на обломках царской империи. Все эти коннотации, как положительные, так и отрицательные, присутствуют в появлении этой фигуры в произведении. Плюс в научной литературе существуют разнообразные точки зрения на характер и результаты деятельности того же Ленина или Сталина, часто совершенно противоположные. И на какие из них необходимо опираться комментатору?

Вот и заканчивается комментирование тем, что такого рода элементы текста игнорируются вовсе, о них ничего не говорится, так как однозначно и определенно высказаться о них невозможно. Но здесь перед нами возникает проблема читателя. И если мы уповаем, что он, читатель, обратится к интернету, другой справочной литературе и получит какую-то информацию, то это вряд ли будет происходить в каждом случае. Таким образом, чаще всего исторический пласт комментариев, особенно связанного с советской эпохой, просто-напросто игнорируется исследователями и комментаторами, так как невозможно выбраться из совокупности этих противоречий.

Ниже мы изложим нашу позицию по этому вопросу, но предварительно заметим, что, ведя речь о таком произведении, как «Тихий Дон» М. Шолохова, необходимо определиться с базисными представлениями о возможностях комментирования данного текста (мы имеем в виду прежде всего исторический комментарий, с другими его аспектами – культурологическим, языковым, бытовым и этнографическим, все намного проще). Говоря иначе, мы должны прежде всего понять, какова концептуальная основа данного произведения (речь не только о «Тихом Доне», но, собственно, о всех значительных произведениях советской эпохи, принадлежащих перу А. Толстого, Ф. Гладкова, Д. Фурманова, А. Фадеева, К. Симонова, М. Булгакова, но и множества других авторов, которые во многом созданы с использованием исторического и политического контекста времени).

Именно данный аспект непростой задачи возможного комментирования «Тихого Дона» привлек наше внимание в данной, полемической по существу, и не претендующей на какие-то окончательные выводы, статье.

* * *

Весь пласт возможных (в идеале) комментариев к «Тихому Дону» (дальше ТД) сводится к трем основным направлениям.

Введем обозначение основных разделов комментирования римскими цифрами, чтобы было легче структурировать примеры, связанные с различными слоями текста романа, какой необходимо подвергнуть комментированию.

I

Первый – культурно-бытовой, этнографический, связанный с необходимостью объяснить читателю непонятные ему названия предметов быта, одежды, обычаев, поведения, особенностей проведения сельскохозяйственных работ, церковного календаря, отправления праздников (свадеб, крестин, похорон и др.), – донских казаков, главных героев ТД. Понятное дело, что в этот разряд включаются и все остальные «непонятности» для современного читателя, те места, какие связаны с жизнью дореволюционной России, социальным устройством общества, спецификой воинской службы донских казаков и т. д. и т. п. Количество такого рода отсылок к такому роду деталей текста романа чрезвычайно велико, но это важный аспект приближения прозрачности текста к читателю сегодня.

II

Второй, и наиболее сложный, – исторические, в самом широком смысле слова, комментарии. О подходе к ним в принципиальном аспекте было сказано чуть выше, в предисловии к публикации, но основные тезисы будут высказаны ниже.

Ill

Третий – это комментарии языкового, диалектологического свойства, отражающие языковую культуру жителей Верхнего Дона. Сюда же в качестве существенного подотдела могут включаться комментарии к фольклорным элементам романа – песням, побасенкам, сказкам, поговоркам, пословицам и мн. др.

2.1. Вопрос о создании исторических комментариев к ТД носит крайне сложный характер. И прежде всего с теоретико-методологической точки зрения. Текст романа включает в себя отображение значительного исторического периода развития России (10 лет, с 1912 по 1922 гг.). Это вобрало в себя эпоху, предшествующую первой мировой войне, саму первую мировую войну, события двух революций 1917 года (февральской и октябрьской), гражданскую войну, которая показана через детальное изображение, в том числе, конкретных исторических событий и персонажей.

Обилие исторических перипетий, показанных в романе, тем более, что они выступают подосновой сюжетно-композиционной организации текста, приводит к необходимости комментирования показанных Шолоховым исторических обстоятельств – во всей их реальной сложности. Они включают в себя изображение многих узловых противоречий жизни России того времени: первой мировой войны, конкретных событий февральской революции, отражение столкновения Красной армии и Добровольческой армии (белой), детальный показ Верхнедонского восстания казаков, отступления Добровольческой армии вместе с примкнувшими к ним казачьими отрядами на юг России, их эвакуация за пределы России, деятельность незаконных вооруженных групп (условно говоря, «бандитов») после столкновений Гражданской войны, переход казаков к «мирной» жизни и другие, более «мелкие» события).

Одновременно нельзя забывать об иных исторических событиях, какие показаны в романе «опосредованным образом», в воспоминаниях героев – русско-турецкие войны, исторические реалии прежней жизни казачьего войска и самих казаков.

Вся последовательность исторических событий обязана быть прокомментирована во всей возможной полноте сегодняшнего понимания тех событий, без уклона, как в «правую», так и в «левую» сторону.

Сама совокупность кратко и неполно перечисленных событий говорит нам о том, что писатель представил исключительно богатый по своей исторической фактуре материал, который стал непосредственной основой сюжетно-композиционных построений произведения, вошел в рассказ о конкретных судьбах всех без исключения показанных на страницах ТД персонажей. Поэтому без учета многообразных, исторически мотивированных и имеющих непосредственную отсылку к конкретным событиям той эпохи и местам их осуществления, – проведение процесса комментария будет невозможно.

Однако, это внешняя сторона, хорошо понятная историкам литературы, – и уточнение всякого рода исторических обстоятельств, поиск их исторических параллелей, прототипов лежит в основе комментирования.

Однако существует еще один, более высокий уровень проведения анализа, связанный с пониманием базовой исторической концепции, положенной в основу романа, без понимания основных координат которой, или хотя бы осмысления периметра охваченных художником исторических обстоятельств, также будет невозможна какая-либо историческая аналитика и соответственно проведение объективного комментирования текста ТД.

Что мы имеем в виду? Речь идет о том, что исследования исторической подосновы романа, проведенные в пределах советского периода развития России, не представили более-менее адекватного и аутентичного отражения этой исторической базы. Этого не происходило по причинам откровенно идеологического порядка[12]12
  Притом, что была проделана большая работа – см. труды С. Семанова, Г. Ермолаева, П. Палиевского, А. Хватова, В. Васильева, К. Праймы и ряда других исследователей.


[Закрыть]. Ровно по тем причинам, по каким производилась политическая цензура произведения М.Шолохова с исключением из текста упоминаний имен тех или иных исторических персонажей, какие присутствовали в исходной рукописи произведения.

Попытки, какие предпринимались шолоховедами того времени, были эпизодическими, неполными по понятным идеологическим причинам, что в итоге, за малым и отрывочным исключением, не привело к реализации каких-то удовлетворительных попыток создания исторического комментария к ТД.

Поэтому одним из главных пунктов предполагаемой работы по созданию исторического комментария ТД (помимо создания словника) будет предварительная работа по определению состава концепции, связанного с пониманием и интерпретацией исторических обстоятельств, отраженных в романе. В данной концепции должны быть уровни отражения следующих аспектов истории России, воспроизведенной Шолоховым:

1. состояние России в предвоенную эпоху, положение крестьян, казачества, социального устройства, понимание психолого-социальных аспектов существования важных стратов русского общества (дворянство, казаки, крестьянство; политические нюансы и обстоятельства и т. д.);

2. вопросы вступления России в первую мировую войну, участие народа России, отношение к ней. Казаки в войну, влияние войны на них, изменения социального и психологического рода, связанные с нею и т. д.;

3. анализ предпосылок совершения февральской революции, поведение казаков, влияние на них лозунгов Февраля и т. д.;

4. то же самое, связанное с Октябрем 1917 года;

5. начальный период гражданской войны, приближение к ней, предпосылки ее, поведение основных социальных слоев и т. д.;

6. Верхнедонское восстание;

7. борьба красных и белых, отступление Добровольческой армии;

8. послевоенная ситуация (после гражданской войны), предпосылки, обстоятельства, главные акторы и пр.

Все эти, кратко обозначенные подходы и уровни исторического комментирования, предполагают совершенно очевидное вычленение твердого, по возможности непротиворечивого обобщающего представления о движущих силах, решающих обстоятельствах совершения русской революции 1917 года (в двух этапах), развязывания гражданской войны и самих сложных и противоречивых процессов протекания этой войны. Без получения ответов на данные вопросы проведение научного и обоснованного исторического комментирования в принципе невозможно.

2.2. Необходимио поставить вопрос о Шолохове как историке, об историческом сознании писателя. В отличие от других примеров других писателей, за малым исключением, нам не может помочь эпистолярное наследие М. Шолохова, иные материалы (его публицистика), выступления перед читателями и т. п. Этот пласт его наследия не может в полной мере репрезентировать вопросы его исторического самосознания, его «истинное», а не пропагандист – скиклишированное отношение к реальной истории своей страны. (Пример – выступление на съездах партии, литературных собраниях и – разговор с сыном Михаилом о времени окончания гражданской войны в СССР, его переписка со Сталиным, с Левицкой и другими корреспондентами, где была высказана правда о ситуации в стране и дана именно что историческая оценка происходящих событий). Тем не менее, только эти материалы не могут дать основания для более-менее отчетливой реконструкции его исторического мировоззрения, какое, так или иначе, но выразилось во всех, без исключения, его текстах.

Очевидно, что ответы на вопросы, сформулированные в начале этого раздела, должны быть обнаружены непосредственно в художественном мире писателя.

Кстати: парадоксальным образом отражением исторических взглядов Шолохова могут служить письма читателей к нему. Некий обобщенный читатель вычитывал в его текстах именно то, что в них было (громадное количество читательских писем к Шолохову именно об этом и свидетельствует) – реальная историческая правда, понятая и осознанная народом, исходя из принципиальных национально-мировоззренческих позиций. В первую очередь это было то, что связано с историческим контекстом времени, развитием общества, самой эпохи, жизни, ее идеалов, человеческих судеб.

2.3. Модель комментария

Это существенный вопрос – выбор модели комментария. С одной стороны, перед нами есть примеры проведенного комментирования текстов Достоевского, Пушкина, Толстого, Герцена, Тургенева, Чехова (проще говоря – стандарт академического комментирования в рамках полных собраний сочинений). Понятное дело, что эти комментарии, подготовленные в советский период, в тех случаях, когда речь шла об историческом контексте произведений писателей-классиков, об отражении в их творчестве важных исторических событий («Война и мир» Толстого, к примеру), достаточно жестко регулировались идеологическими ограничениями самого разного рода. В то время как непосредственный историко-литературный и культурологический комментарий был выше всяких похвал.

Очевидно, что выбор модели комментирования применительно к ТД М. Шолохова является будущим «горячим» предметом для обсуждения специалистами.

2.4. Обратное воздействие на исторический контекст (историю страны)

Шолохов один из тех немногих русских (да и мировых) писателей, какие реально корректировали историческую парадигму своей страны. Без сомнения, что «Тихий Дон», «Поднятая целина», «Судьба человека» были произведениями, какие стали определенного рода матрицей для понимания и интерпретации русской революции, гражданской войны, процессов коллективизации, событий Великой Отечественной войны (плен, трагизм народа). По существу, опираясь именно на объективное содержание изображенных Шолоховым исторических событий, можно воссоздать и представить почти научную историографию данных, ключевых для жизни страны событий.

Даже в том случае, если в официальной политической и исторической литературе, посвященной Шолохову, это не находило своего прямого выражения, то в исторической практике это было явно определено писателем: отношение к участникам гражданской войны со стороны белых после «Тихого Дона» (пример с Калединым, приведенный Шолоховым Сталину), коллективизация и существенное влияние на ее ход посредством текста «Поднятой целины», «Судьба человека» и положение бывших советских военнопленных.

Такого рода влияние носило «точечный» характер, но в «большом» времени истории России, без всякого сомнения, эта корректировка будет видна и понята как факт глубинной исторической рефлексии народа над собственным историческим бытием. То же самое произошло с «исправлением» и уточнением истории России при вхождении в состав исторического самосознания нации идей и содержания «Бориса Годунова», «Капитанской дочки», «Полтавы», «Медного всадника» Пушкина, «Тараса Бульбы» Гоголя, «Войны и мира» Толстого.

Но главное – через произведения Шолохова было сформировано аутентичное и отвечающее исторической правде восприятие и отношение к ключевым событиям истории своей страны в глубине самого народа. Без шолоховского изображения (а внутри – и через понимание) истории России в XX веке адекватное представление о реальной исторической канве событий – невозможно.

Такие подход и взгляд и должны лечь в основу создаваемого исторического комментирования текстов писателя.

* * *

Ниже вычленены сегменты текста первого раздела первой главки первой книги ТД, какие необходимо подвергнуть комментированию. (Рабочая и крайне предварительная версия автора). Текст романа ТД прочитывается «сплошным» образом, без пропуска даже самых мелких деталей, нуждающихся в комментировании по вышеуказанным направлениям.

Скотиньего база I пласт указанного выше предлагаемого нами разделения по трем основным направлениям комментирования текста ТД

Гетманский шлях II пласт

Предпоследнюю турецкую кампанию II

Курень I

Чекмень I

Майдан I

Бирюком III пласт

Татарского… кургана I и II

Жалмерка I–III

Накваска III

Торочила III

Стригеть III

Кубыть III

Тусменныи III

Без лампасин I–III

Гутарили III

Второй день Троицы I

Господа старики I

В сенцах I

Рослый батареец I

Гахнули III

Полчанин I

Вернулся с каторги I–II

Подбористой фигурой III

Закряжистел III

На императорском смотру на скачках II

Носил в левом ухе серебряную полумесяцем серьгу I

Вороной масти борода III

В буйной повители III

Коршунячий нос III

2.5. Основная парадигма исторических концептов, нуждающихся в первоочередном, принципиальном описании

На наш взгляд необходимо вычленить парадигму ключевых исторических концептов (констант), которым должно быть дано объяснение в первую очередь, так как они структурируют, организуют историческое пространство романа. Это, на наш взгляд, следующие константы:

Казачество, историческая Россия, первая мировая война, февральская революция, октябрьский переворот, большевики, коммунисты, гражданская война, Верхнедонское восстание, Добровольческая армия, белые, красные, борьба против Советской власти после гражданской войны.

Своеобразным «подкастом» к этой парадигме будут персоналии: Керенский, Корнилов, Каледин, Ленин, Троцкий, Подтелков, Кривошлыков, ряд других исторических деятелей, изображенных (или упомянутых) в романе.

2.6. Дополнительные рассуждения

Традиции комментирования литературных текстов, понятное дело, носят изменчивый характер с точки зрения историко-культурной, а также из-за смены социально-исторической парадигмы. Как разнятся исторические труды разных ученых, творивших хотя бы и в сходной социально-исторической ситуации (к примеру, В. Ключевский и ©.Соловьев), так отличаются по существенному содержанию разнообразные толкования исторических реалий, отраженных в тех или иных художественных текстах, производимые в культуре, и говоря более широко – в гуманитарной сфере.

Поскольку история – это не столько рассказ о прошлом, но своеобразное предсказание будущего, то всякое внедрение исторического дискурса в состав интерпретационных моделей литературного текста не может ограничиваться какими-то непреложными и неопровергаемыми отсылками к состоявшимся историческим фактам.

Мало того, что сами эти факты могут быть воспроизведены в исторической науке и сопутствующих текстах публицистического и пропагандистского рода искаженно (причем, часто намеренно, исходя из так называемой политической, но не только, конъюнктуры), может быть и сословная, конфессиональная, культурно-элитарная блокировка объективной исторической информации. Но и добравшись до архивных источников, мемуарной литературы, если, оговорим, они не оказались почищенными идеологическими и другими цензорами, невозможно в полной мере апеллировать к ним, как к некоему объективному базису. Во-первых, сам автор опирался (это большей частью так и происходит) на уже искаженную кем-то историческую канву событий, а во-вторых, идеологический и социо-культурный контекст созданного художественного произведения создает в обществе (обобщенном реципиенте данного текста) деформирующую во многом установку на восприятие данного произведения под определенным углом зрения. Что значительно меняет и корректирует представления о состоявшихся исторических событиях, исторических деятелях и пр., отраженных в тексте произведения.

И в третьих, после слома в развитии общества, подобный тому, какой произошел в СССР в 90-годы, по закону маятника все бывшее стало восприниматься по принципу «от обратного», не особенно и углубляясь в правоту или неправоту такого подхода или в его историческую аргументированность. Слом исторической парадигмы и предполагает отказ от основных параметров всех прежних представлений о целях, идеалах развития того общества, какое «ушло». Даже притом, что в обществе (наше конкретное состояние сегодня), да и в науке, отсутствует мало-мальски отчетливое представление, а что именно складывается в данный исторический момент в теперешнем социуме, какая страна и какое общество «строятся»?

Можно добавить еще несколько важных аспектов данной взаимосвязи исторической науки, конкретных исторических фактов, господствующей идеологии (культурно-социальных стереотипов) и культуры, особенно литературы, как наиболее идеологизированной, связанной со словом и характером мышления человека, ее частью. К слову сказать, в советской литературе на всем протяжении ее истории мы наблюдаем сознательный конформизм ряда литераторов, отказавшихся от своей изначальной идеологии и избравших служение новой власти ради «золотого тельца» (примеры некоторых авторов молодой советской литературы), или же, напротив, видим искреннюю увлеченность художника социальными проектами и убежденность его в осуществимость общественных идеалов, связанных с человеком и задачами реформирования социума.

Да и сама филология как известное отражение идеологических аспектов культуры подвержена подобным болезням искажения реальности во имя неких эфемерных, или не очень, представлений о роли литературы в обществе.

Таким образом, создание теоретико-методологической базы комментария ТД носит сложнейший характер, который потребует рассмотрения основных констант русской истории XX века. Без понимания того, как на все это смотреть и как это же понимать, комментарий сведется к простому (и по существу, искажающему) википедическому перечню более или менее известных фактов отраженных в ТД исторических событий.

Надо попробовать сделать это по-другому.