Текст книги "Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня"

Ведь это поразительно, как язык п р и л и п к целому народу, тесно с ним переплелся, дав невиданное единство особого, почти метафизического свойства. Это ли не удивительно? И в наше время, когда один язык – английский – становится чуть ли не главным языком для многих народов и стирает тем самым своеобразие и неповторимость каждого из них, русский язык, а с ним и русская литература, опираясь на своих великих предшественников, продолжает развиваться по своим особым путям, подчас и не зная, куда они выведут.

– И еще один вопрос. О последней части книги, который Вы назвали Розановское. Почему в сугубо научной книге появился этот публицистический раздел? Что Вы хотели в нем выразить?

Это получилось как бы само собой. Почти по Толстому – «не могу молчать». Накопленное количество противоречий и конфликтов в современном мире таково, что вынуждает любого мыслящего человека высказаться прямо и откровенно по самой сути происходящих событий. Я и высказываюсь. Тем более, что эти конфликты прямо или косвенно задевают каждого из нас. Я пишу и о Путине, и о современной западной модели мироустройства, и вспоминаю прошедшую Отечественную войну, и пытаюсь сделать определенные прогнозы. Думаю, что эта часть книги будет интересна читателю.

И последнее. У моей книги на обложке не название, но призыв– Понять Россию. Если понять Россию, то нельзя ее не полюбить.

«Экспресс-неделя» (Литва), перепечатка «Литературная газета» (Россия). Вопросы задавал Юрий Строганов

Пушкин – наш друг и брат
О книге «Пушкин: духовный путь поэта». В двух книгах. Книга первая: «Мысль и голос гения». Книга вторая: «Мир пророка». (Санкт-Петербург, изд-во «Алетейя». 2018)

– Евгений Александрович, приятно Вас опять видеть в нашей газете. Последний раз мы говорили с Вами о готовящейся книге о Пушкине. Как она, вышла? Какие еще события случились в Вашей творческой жизни? Расскажите нашим читателям.

Спасибо за добрые слова. Мне также приятно посещать Вашу газету, которая постоянно поддерживает интерес своих читателей к событиям духовной жизни, к русской культуре. Да, книга вышла, в двух томах, общее ее название «Пушкин: духовный путь поэта», она продается в книжных магазинах Москвы и Петербурга, других стран с февраля месяца этого года (2018). Удалась ли она? – Бог весть, подождем откликов читателей и критики. У меня она отняла много душевных сил, что, скорее всего, понятно, так как наш главный национальный гений не так охотно расстается со своими тайнами. Что касается другого Вашего вопроса, то могу сказать, что я недавно приехал с Парижского книжного салона, проходившего с 15 по 19 марта в главном выставочном центре Франции. В этом году Россия была специальным участником салона, а я, как русский исследователь и писатель, был приглашенным гостем в составе российской делегации, куда, замечу, вошли ведущие современные русские писатели от Захара Прилепина до Виктора Ерофеева. Всего числом более 30, настоящий «цветник» российской словесности. Любопытные читатели могут легко найти в интернете и программу салона, и имена тех, кто в нем участвовал, и перечень проблем, которые обсуждались. Вообще, это один из самых старых и авторитетных книжных салонов в мире. Быть его участником большая честь.

– Да, конечно. Но что Вы там делали, для чего именно Вы были приглашены, с какими книгами?

Я был приглашен, конечно, в связи с теми вопросами исследования и понимания русской культуры и русской цивилизации (в ее литературной, прежде всего, форме), которые я поднимаю в своих последних книгах – от «Достоевского против Толстого» до «Пушкина». Поэтому я принимал участие в «круглом столе», наряду с другими российскими писателями, для обсуждения вопросов взаимоотношений Запада и России, что особенно актуально сегодня. И у меня была отдельная презентация моей книги «Понять Россию. Книга о свойствах русского ума». Вел презентацию главный редактор «Литературной газеты» Максим Замшев. На стендах салона были представлены, в том числе и для продажи, и другие мои книги.

– Расскажите, пожалуйста, более подробно о «пушкинской» книге.

Книга эта была задумана в нескольких частях. Сейчас вышло две части, осталось написать и издать третью. В первом томе «Пушкина» я предлагаю читателю ознакомиться с письмами Пушкина (не со всеми, а в моей версии, то есть через мой авторский отбор), которые отражают весь его жизненный путь – от самых первых, юношеских посланий до последнего письма, написанного в день дуэли. Я комментирую эти письма, привожу разнообразные сведения о жизни поэта, о существе излагаемых им в письмах вопросов человеческой жизни, творчества, мировой истории, европейской культуры, отношений с женой, императором Николаем I и властью в целом и так далее. Объем вопросов, поднятых Пушкиным в своей переписке, грандиозен, такое ощущение, что им не был обойден ни один хоть сколь-нибудь важный вопрос жизни общества, культуры, художественного творчества. Поэтому ознакомление с его письмами – это колоссальный процесс образования и просвещения читателя. Но я хотел, чтобы читателю через письма стал понятен жизненный путь поэта, его духовное развитие, поэтому к письмам я прилагаю свои комментарии, уточняя обстоятельства их написания, рассказываю об адресатах поэта. Через письма также воссоздается фон пушкинской эпохи, мы знакомимся с замечательными друзьями Пушкина – лучшими людьми того времени: кн. П. А. Вяземским, В. А. Жуковским, П. Я. Чаадаевым и многими другими. Мне хотелось, чтобы это было увлекательное повествование о жизни поэта, рассказанное им самим, о его духовном становлении и вместе с этим о развитии всей русской культуры. Надеюсь, что осторожные комментарии автора не очень этому мешали.

Таким же образом я представил во втором разделе первого тома исторические записи Пушкина, его дневниковые заметки, литературно-критические статьи (также в своей подборке), которые отражают его глубокое понимание эволюции русской литературы и русского искусства, которые до него, до Пушкина, были по существу архаичными, осознание им возможностей русского литературного языка. Богатство мыслей и суждений Пушкина удивительны, скорее всего, большая часть читателей незнакома с этими материалами, и они не представляют, насколько Пушкин был велик как историк и мыслитель.

Исключительный интерес представляет все, что Пушкин пишет о русской истории, о Петре I, о Пугачеве, о древней русской цивилизации. Мне представляется, что именно с Пушкина появляется в мире четкое представление об исторической субъектности русского народа, о включении России в течение мировой истории. Эта часть работы также сопровождается моими комментариями.

Наконец, я привожу в этом томе воспоминания Долли Фикельмон, письма В. А. Жуковского и князя П. А. Вяземского, связанные с обстоятельствами дуэли и смерти поэта. Думается, что данный раздел будет также любопытен читателю.

И завершает том подборка стихотворений и отрывков из поэм Пушкина, которые как бы зеркально отражают его духовную эволюцию, представленную в первых разделах книги – от писем до дневниковых записей. Короче, получилась некая «книга для чтения», в которой, как мне кажется, каждый читатель, от профессионала до школьника или студента, найдет что-либо интересное для себя.

– Очень любопытно. А что, собственно, тогда представлено во втором томе, чему он посвящен?

Второй том – это уже исследовательская работа, в котором представлены те аспекты понимания творчества Пушкина, которым, на мой взгляд, недостаточно уделялось внимания другими учеными. Приведу название некоторых глав, чтобы было понятнее, о чем идет речь. «Явление Пушкина как выбор русской культурой своего пути развития», «Русский ум Пушкина: структура метафоры и окончательное формирование национального образа мысли», «Пушкин и идентичность русской культуры», «Пушкин и Чаадаев. К поискам «русского пути» в истории» и так далее.

– Как я понимаю, Вас продолжает занимать тема «особости» русского исторического развития, своеобразие русской культуры по сравнению с другими культурами, специфика «русского» образа мысли, о чем Вы писали и в других своих книгах. Но что Вы обнаружили нового в этом смысле в своем исследовании Пушкина?

Да, Вы правы, это та тема моих занятий, которая привлекает меня в последние годы, о этом я пишу в своих книгах. Попробую еще раз сформулировать то, к чему я пришел в результате рассмотрения пушкинского мира. Надо понимать, что многие черты современного русского человека (человека русской культуры) таковы, потому что основы их заложил Пушкин. И это имеет прежде всего отношение к языку, к той картине мира, образу мышления, которые в этом языке и через язык выразились.

Быть русским – это означает быть полностью растворенным в своем языке, отдаться его стихии, поскольку таким образом можно принять или отторгнуть основные ценности русской жизни; а философствовать по-русски – это значит приближаться к неким высшим ценностям через данный нам язык. Русская картина мира может быть воспринята и понята только через русский язык; каких-либо иных отвлеченных структур и представлений для ее воспроизведения не существует. Это не означает, что такую попытку нельзя предпринять, но в этом случае она будет изначально искажена и при этом в основных своих характеристиках и свойствах. Потому-то все иноязычные версии этой картины мира никогда по существу не попадали в главные ее параметры: вместо широкого и объемного полотна исторического, как правило, сюжета, написанного в жесткой реалистической манере, мы сталкивается с легкой акварелью или графическим шаржем, карикатурой, что чаще всего и происходит в рецепции русского мира со стороны западного взгляда. В этом, кстати, и кроется вопрос о существе непонимания нас со стороны Запада в широком смысле слова. Вместо адекватного и участливого отношения к ценностям нашей жизни, реализовавшимися через нашу культуру и наш язык, мы встречаемся с подозрением, враждебностью и отторжением. Я не толкую в данном случае о каких-то политических или исторических разногласиях, я говорю об онтологическом, сущностном непонимании, в каком политические и всякие иные противоречия всего лишь верхняя часть этой построенной между нами стены. Пушкин это прекрасно понимал и неоднократно писал об этом. Смотрите его письма Чаадаеву, его исторические заметки и многое другое, на что я ссылаюсь в своей книге.

Исходя из вышеизложенного мною, именно в силу такого принципиального расхождения, мы никогда не узнаём себя в тех моделях нашего изображения, которые создают и благожелательно к нам настроенные иноземцы: вроде, похоже, но по существу – не то, неверно и искажено. Там, где иностранец видит в суждениях русского какую-то поверхность и размытость выражений, для нас открывается глубина и смысл, достойные самых высоких слов восхищения.

Стоит, правда, заметить, что и наш «инструментарий» не очень подходящ для исследования англоязычной или франкоязычной моделей мира: в определенности и завершенности высказываний нам всегда видится ограниченность и неполнота понимания жизни. Думается, что такое эпистемологическое взаимонепонимание изначально расставляет известные ловушки в наших отношениях с Западом.

– Да, это развитие Ваших прежних соображений о своеобразии «русского ума», нравственных ценностей, выработанных в русской литературе. Но скажите, каково все же принципиальное значение Пушкина для русской, прежде всего, культуры, не для иностранцев?

Пушкин вводит русскую литературу в состав мировой культуры с учетом самых высоких критериев и требований. Но главное – это то, что он преобразовал и изменил развитие самой русской литературы. Собственно, не будь Пушкина в том воплощении своей краткой гениальной жизни, когда он выполнил почти все задачи, стоявшие перед национальной литературой, не было бы ни Толстого, ни Достоевского в том виде и с теми героями, какие известны нам и всему человечеству. Он, по существу, создал и того русского человека, который дошел до наших дней. Пушкин повлиял на развитие русского человека и русской жизни так, как никто другой в русской истории. Не говоря о том, что он создал такие эстетические образцы русской культуры, что это навсегда поместило ее, русскую культуру, в число ведущих мировых культурных центров.

Позволю себе одну метафору. Пушкин как бы протирает своей чудесной поэтической рукой затуманенную и неясную до этого «картинку» изображения жизни – и делает ее внезапно ослепительно яркой, прозрачной до умопомрачительной глубины, обладающей невесть откуда взявшейся смысловой перспективой: мир вроде бы тот же самый, но освобожденный от чрезмерной привязанности к одному значению, одному смыслу, к одной линии изображения, он становится стереоскопически объемным, безмерно сложным и уникальным по составу объявившихся в нем смыслов.

Вот таков наш главный национальный гений.

– Евгений Александрович, какие Ваши планы на будущее, чем порадуете читателей в ближайшее время?

Есть договоренность с издательством («Алетейя»), что до конца текущего года я подготовлю третий том «Пушкина». В книжном столе осталось много нового материала, посвященного обстоятельствам дуэли и смерти А. С. Пушкина. В последнее время появилось немало архивных разысканий в связи с этой историей, открылись неизвестные прежде документы, показывающие новые грани этой трагедии. Это связано в первую очередь с такими фигурантами этой трагической истории, как Дантес, барон Геккерен, Наталья Николаевна Пушкина. Думаю, что эта книга будет небезынтересна читателю по привлекаемому малоизвестному и крайне неожиданному в характеристике персонажей этой драмы материалу.

Наконец, в силу того, что книга «Достоевский против Толстого» (первый раз изданная в 2015 году) уже несколько раз допечатывалась, последний раз в прошлом году, понятно, что она пользуется популярностью среди самых широких слоев читателей, не только специалистов-культурологов, филологов, поэтому мы договорились с издательством, что я подготовлю второе издание, расширенное и дополненное, этой книги. В июне месяце в рамках дней русской культуры, именно в пушкинские дни, состоится презентация двухтомника о Пушкине в Риге. Там же состоится процедура передачи части моей библиотеки в дар Балтийской академии. Это не только разнообразные научные издания, журналы, монографии, сборники статей, многие из них, замечу, раритетны, но и многочисленные художественные произведения. Это собиралось мною на протяжении десятилетий, начиная со студенческих времен. Дар этот с благодарностью принят, и я надеюсь, что книги из моей библиотеки пригодятся новым поколениям студентов, исследующих русскую литературу, занимающихся русской культурой. Вот такие планы на этот год.

– И наконец, последний вопрос: где можно приобрести Ваши книги?

Мои книги можно приобрести в книжных магазинах Москвы, Санкт-Петербурга, других городов России, а также в Киеве, Минске, Варшаве, Риге, куда издательство поставляет свою продукцию. Но проще всего это сделать через интернет. Известно немалое количество «книжных магазинов» в электронном пространстве, где продаются, в том числе, и мои работы. Также, насколько я знаю, ряд библиотек Вильнюса приобрели мои книги. Так что возможности по получению книг и ознакомлению с ними существуют. И еще один момент. Я всегда помнил, что частица праха Александра Сергеевича Пушкина находится в Вильнюсской земле. Именно здесь, в 1905 году был погребен в имении Маркучяй младший сын Пушкина Григорий Александрович. Об этом должен помнить всякий русский человек, живущий в Литве. Я с большим удовольствием подарю свои книги о великом русском поэте Пушкинскому музею Вильнюса.

«Экспресс-неделя» (Литва).

Вопросы задавал Юрий Строганов

Неизбежность русской культуры
О книге «Русская литература в судьбах России. Достоевский против Толстого». (Санкт-Петербург, изд-во «Алетейя». 2019)

– Евгений Александрович, по традиции мы в нашей газете представляем Ваши новые книги. Вот и сейчас появилось новое издание Вашей книги «Русская литература в судьбах России. Достоевский против Толстого». Что в ней нового?

Объяснение к новому изданию книги, первый раз вышедшей почти четыре года назад неизбежно, по крайней мере, по двум причинам. Надо, во-первых, объяснить читателю, зачем и почему это событие произошло, какова, собственно, потребность в появлении нового издания, а во-вторых, что именно в нем исправлено и дополнено.

Начнем с самого очевидного. Впервые эта книга появилась в середине 2015 года и оказалась весьма востребованной у читателя. Первый тираж разошелся достаточно быстро, и издательство вынуждено было делать допечатку тиража и в 2016, и в 2017 годах, и, если не ошибаюсь, в 2018 году, так что состоялось, по сути, несколько переизданий первого варианта книги. По нынешним временам это немало. Но и сегодня в книжном магазине книгу эту найти весьма затруднительно.

У книги была совсем неплохая пресса, появились рецензии и отклики, в том числе в «Новом литературном обозрении», а встречи с читателями во время презентации книги в Доме русского зарубежья (Москва), в Балтийской международной академии (Рига), на международных книжных ярмарках в Латвии (2016) и Франции (2018) говорили о том, что содержание и проблемы, поднятые автором в книге, не оставляют читателей равнодушными, они им интересны.

В процессе читательской жизни книги она продолжала незаметно развиваться, и ее автор, читая что-то, казалось бы, совершенно не связанное напрямую с именами Достоевского и Толстого, вдруг понимал, что вот оно, недостающее звено в прежних рассуждениях, что это необходимо было бы добавить, и жаль, что он не сообразил этого ранее. Таким образом и появились новые главы в основных разделах первого издания книги, а также третья часть под названием «Достоевский вместе с Толстым».

А потом, высказывая не раз обдуманные идеи, ты их высказываешь с известной долей убежденности, которая подчас больше значит для читателя не совсем подготовленного в плане филологическом или историко-культурном. Его влечет энергетика высказывания (как замечательно говорил Л. Н. Толстой – «энергия заблуждения»), потом лишь он начинает поддаваться логике автора и принимать его тезисы. Надеюсь, что эта энергетика первого издания книги, о которой писали рецензенты, сохранилась и во втором. Это издание уже «засветилось» в авторитетном «списке» 5 книг недели «Независимой газеты», что приятно ее автору и издателю.

– Что главное в этом новом издании, о чем Вы хотели бы рассказать нашим читателям?

Тема исследования книги – «русская литература в судьбах России», преломленная через творческие миры Достоевского и Толстого, по сути, бесконечна и не может ни завершиться с отдельным к ней подходом, ни как-то отпустить человека, с любовью и благодарностью ею занимающегося.

Вот это обстоятельство и является основным посылом для второго издания книги, так как сам взгляд на историю России, опираясь на главные достижения русской литературы, выглядит весьма продуктивным, он продолжает развиваться и применительно к сегодняшнему дню. Как мы помним, Достоевский страшно (одно из любимых его слов) любил эту горячую, не определившуюся современность и обращался к ней не только как к источнику своего вдохновения, но и за поисками ответов на вопросы, стоявшие перед Россией десятилетиями, а то и столетиями.

Да и граф Л. Н. Толстой был не чужд самого прямого и публицистического отклика на текущую действительность, да так, что местами роман «Воскресение» превращался в памфлет и острую социальную критику. Подчас возникает искус увидеть за подобной публицистичностью классиков некий обратный по времени «синдром Проханова», когда на каждый исторический поворот и появление нового политического персонажа возникает нечто вроде ответа или, по крайней мере, прогноза на не столь отдаленное будущее. Но это поверхностный подход, хотя и небезосновательный. И подчас и сегодня можно усмотреть в текстах какого-нибудь современного рэпера крупицы той самой словесной правды, которая странным образом соединяет в себе гипертрофированную актуальность и шевеление русского смутного времени, никак не уложившегося и по самую сию пору в историческое сознание русского общества. И «конь бледный» в своей очевидности скачет в текстах вот этих мальчишек, которые сами того не зная, следуют таким традициям русского слова, от которого захватывает дух и у профессионала. И сегодня странным образом мы обнаруживаем сильнейшее влияние текстов уже современной литературы на идеалы и сознание многих людей. Но началось это в классическом «золотом», девятнадцатом веке. И книга моя серьезно расширилась за счет нового материала, связанного как раз с проекцией на сегодняшний день литературы.

– Но как, в чем именно Толстой и Достоевский продолжают влиять на нас сейчас?

Сегодня Толстой и Достоевский живут в общественном сознании даже не своими текстами, которые, к сожалению, отрывочно, кусками, отдельными героями и деталями попадают и закрепляются в сознании нового поколения читателей, но своими мета-идеями и мета-смыслами, которые превратились в очередной слой русских архетипов. Очевидна теперь и историко-культурная парадигма формирования этих больших идей в русской традиции – начиная и вслед за глобальными смыслами Пушкина и в продолжившемся процессе архетипирования русской жизни в новой классике двадцатого века, которая, прежде всего в текстах Шолохова, Платонова, Булгакова, Твардовского, во всей великой русской поэзии той эпохи, определила новые, неразложимые на частные элементы, смыслы и содержание русской жизни.

Среди которых одно из важнейших – осознание самого процесса формирования этих мета-идей, их влияния на содержание русской жизни и в XIX и в XX столетиях, понимание форм кристаллизации под их воздействием психологии русского человека, развития его интеллектуальных и духовных возможностей, соединение всего этого с основными ценностями бытия в русском же смысле, когда жизнь дается и понимается именно как бытие или даже житие, но ни в коем случае не как быт, обыденность. К этому добавляется постоянная историческая потребность это твое бытие положить на алтарь отечества с некоторой уже набившей оскомину привычкой – раз в одно-два поколения как минимум, так что привычка к самопожертвованию и растворению в каких-то иных более глобальных сущностях становится также обыденностью.

Вот на какие вопросы требуется ответов от Толстого с Достоевским, да и от всей русской литературы.

– Но можно ли сказать, что и современные писатели выполняют такую же роль в культуре?

Без сомнения. Не будем здесь, правда, называть те или иные имена, чтобы не открывать дискуссию на этот счет. Но моя работа в жюри конкурса «Большая книга», требующая ознакомления со значительным числом текстов, это подтверждает. Настоящая русская литература в духе великих классиков жива и сегодня.

– Можно ли утверждать, что русская культура и литература, как ее часть, являются во многом субъектом других, более сложных, может быть, и геополитических процессов. Ведь, как ни странно, борьба, если можно так выразиться с русской литературной классикой ведется достаточно целенаправленно, и мы не раз с Вами об этом говорили?

Конечно, и это очевидно для всякого непредвзятого наблюдателя. Россия и все, что она в себя включает – историю, культуру, людей, цели своего развития, идеалы, религию и другие формы духовной жизни стали громадным прыжком вперед для всего человечества в культурном смысле. И отменить это влияние какими-либо формальными запретами, цензурой и прочим – невозможно. Такое влияние, без сомнения, корректирует отношение многих людей и многих народов и к самой России, и ко всему русскому. Кому-то это страшно не нравится, и постоянно затеваются всякие дискуссии об имперском характере этой литературы, о ее неполноценности по отношению к другим мировым литературам. Это, конечно, смешно, и глобально не может повлиять на общемировое восприятие русской литературы, но в отдельных случаях происходит какая-то аберрация отношения.

– Но все-таки, понятно, что у нас был великий девятнадцатый век в культуре, не меньший по силе и двадцатый век, но все же сейчас чувствуется какое-то угасание всей письменной культуры? Как Вы можете это оценить?

Россия в культурном и историческом смысле развивалась неравномерно, это очевидно. Где-то она отставала, где-то опережала своих европейских собратьев и сестер, но известная спорадичность, «взрывной» характер ее развития не могут быть оспорены. Петр Великий, девятнадцатый век в культуре, Революция, попытка создания новой империи в мировом смысле, Победа в Отечественной войне, покорение космоса – вот, вероятно, главные этапы развития российского государства. Природа этой неравномерности не совсем понятна, ее с трудом можно объяснить рациональными причинами. Но вышеотмеченная спорадичность развития истории и культуры России, что нас интересует в первую очередь, обладает подчас четко выраженными периодами кристаллизации духовной деятельности ее участников, причем, их количество чрезмерно, избыточно, превышает, если можно так выразиться, потребности национальной культуры на данном этапе развития.

Так и кажется, что эта духовная деятельность подозревает, что следующего этапа у нее не будет, а будет кризис, финал, катастрофа и поэтому необходимо высказаться как можно полнее и до конца. И не важно при этом соответствие каких-либо идей или соображений тому, было ли это уже кем-то освоено и запечатлено, не слишком ли далеко и, по сути, модернистки мыслит себя автор (фантастический реализм Достоевского) – ничто не является важным с точки зрения закономерностей стиля, формы, правил чистописания при наличии вот этой смутно ощущаемой потребности сказать что-то такое, что не было еще высказано.

Да, такой модус существования не может не раздражать рационально выстроенную культуру, не может ею приветствоваться, но открытия, совершаемой в такой парадигме, столь привлекательны, результаты столь соблазнительны, что и аристотелианский Запад начинает с раздражением вначале, а впоследствии и с удовольствием переваривать продукты духовных откровений варварского Востока, России.

– И еще один вопрос: какова потребность современного человека в литературном слове, в самом типе культуры, который требует, чтобы ты читал тексты, написанные на твоем родном, прежде всего, языке?

Очень хороший вопрос и на него я также стараюсь ответить в своей книге. Совсем немного осталось до того дня, когда мы начнем корректировать психотип человека и его нацеленность на тот или иной род работы уже в утробе матери; это мир, где цифра, а не слово будут являться главной единицей передачи информации и где больше не будет места сомнению, страху и вере. (По крайней мере, нас вовсю в этом убеждают футурологи и многочисленные политики). Что это будет за мир, неизвестно? Будет ли там место самому человеку, тоже неясно.

Кажется, что мы уже на расстоянии вытянутой руки от действительности, в которой не будет болезней, быстрой смерти, где все блага технической цивилизации сделают жизнь человека, если не счастливой, то уравновешенно-спокойной. Правда, с каждым годом все уменьшается зеленая зона существования человека, пустыни наступают, климат меняется, пресной воды не хватает, сотни миллионов людей голодают именно сейчас – в мире айфонов и марсоходов. Степень неравномерности жизненных благ, данных исходно божественным провидением всем людям в одинаковой мере, никогда не была столь велика. Много соблазнов возникает в этом моменте у персонажей типа героев Достоевского, чтобы подкорректировать эту неравномерность разными способами, от войны до помещения целых континентов в резервации. Вот здесь и нужен русский классик, нужны поиски всей великой русской литературы.

«Экспресс-неделя» (Литва).

Вопросы задавал Юрий Строганов