Текст книги "Золушка"

Глава 26

Весь этот день и затем и весь вечер прошли как-то странно для всех, кроме, вероятно, самой гостьи, которая весь оставшийся день общалась исключительно с одним Баптистом.

На второй день Марьетта, напившись кофе, точно также, едва только успела спуститься вниз, как снова начала любезничать и пересмеиваться с тем же Баптистом. Через час времени они, казалось, уже будто совсем подружились, и Эльза, сидевшая с ними, не выдержала. Они глядели друг другу в глаза и усмехались так странно, что девочка, вдруг сама не зная почему, застыдившись, вышла к матери в комнату и застала женщину в необычайной для нее позе.

Анна сидела, уронив свою работу на колени, оперлась на ручку кресла и вся, казалось, обратилась в слух. Она слушала болтовню дочери с Баптистом. Застигнутая врасплох появлением дочери, Анна смутилась, покраснела и опять принялась за работу.

Затем, Марьетта и Баптист вдруг собрались и отправились гулять. Баптист не любил «rôder»[351]351
  бродяжничать (франц)


[Закрыть], как говорил он, по полям, и сделал это теперь только из угождения Марьетте. Это значило много. Видя их сборы, Анна собралась с духом и насмешливо спросила у Вигана:

– Qu’est се qui te prend…[352]352
  Что это с тобой не так? (франц)


[Закрыть]

– А что? – резко отозвался молодой малый. – Разве я давал тебе обязательство ни с кем не гулять… когда мы венчались.

За их отсутствие, продолжавшееся более двух часов, Анна, вместо того, чтобы сидеть и работать, как это обычно бывало, бродила по всему домику и часто выходила на крыльцо. Встречаясь с Эльзой, она опускала глаза. Посидев немного на своем кресле, она снова вскакивала и снова бродила без цели по комнатам. Эльза ясно видела, что мать страшно волнуется, и необъяснимое чувство овладевало ей… Чувство жгучего стыда.

Когда, наконец, Баптист и Марьетта вернулись домой, то снова вместе, смеясь, шутя и шаля, как малые дети, поджарили себе на кухне принесенные с собой каштаны и, усевшись в прихожей за стол, снова начали болтать, но уже, как настоящие давнишние друзья.

– Как же ты переменилась! Как ты переменилась! – постоянно повторял Баптист, качая головой. – Кто бы думал, что из тебя вдруг выйдет такая роскошная женщина. Ей-Богу. Tu es épatante! Une vraie fée!..[353]353
  Ты удивительна! Настоящая фея! (франц)


[Закрыть]

На этот раз Эльза услышала в их разговоре несколько фраз, которых она понять не могла, так как они очевидно имели особенное условное значение. Иная такая фраза Баптиста заставляла Марьетту громко хохотать. Иногда какая-нибудь тоже условная фраза, не имевшая значения для постороннего, заставляла ее притворно вздыхать.

На одну такую совершенно непонятную и будто бессмысленную фразу Баптиста она отвечала, подумав и вздохнув уже непритворно:

– Увидим! Надо помнить одно – все это зависит не от меня одной… Я люблю верных псов. Des chiens de garde[354]354
  Сторожевых псов (франц)


[Закрыть]. Но наобум я никогда не поступлю. Такой выбор надо делать осторожно!

– Но ведь ты сказала, что «lе spontané»[355]355
  «спонтанный» (франц)


[Закрыть] кажется подходящим тебе…

– Le spontané? – рассмеялась Марьетта. – Да. Он, кажется мне, именно уродился на это, чтобы быть таким chien de garde[356]356
  сторожевым псом (франц)


[Закрыть].

И много разговоров, подобных этому, было между ними. Эльза ничего не понимала, но чуяла что-то и уже начинала поневоле презирать свою сестру, которую собиралась было начать обожать.

Во время этих странных бесед Баптиста с сестрой, после их прогулки, Эльза, посланная Марьеттой в верхнюю комнату за носовым платком и за флакончиком со спиртом, увидела нечто, от чего окончательно растерялась. Проходя через комнату матери, она невольно ее подстерегла. Анна сидела, сгорбившись и, закрыв лицо платком, плакала.

Эльза остановилась на середине комнаты, как вкопанная и как от удара в сердце. Первое мгновение она хотела броситься к матери, обнять ее, расцеловать, утешая, но шевельнувшись, она снова стала недвижима.

«В чем дело? В чем утешать?! – вдруг будто спросил у нее тайный голос и прибавил, – если должно случиться нечто горькое для матери и постыдное со стороны Марьетты, то ведь это будет счастьем для тебя и для Этьена. Будет началом счастливой семейной жизни втроем без этого проходимца».

И девочка тихо двинулась и прошла наверх, чтобы мать не слышала ее шагов и не знала, что она невольно увидела ее плачущей. Когда Эльза снова спустилась по лестнице и шла через комнату, Анна уже держала в руках работу, но, однако, отвернулась лицом к окну.

Вскоре после этого в домике появился никогда еще не бывавший в нем гость: телеграфист Багет. Баптист тотчас же вышел к заставам.

Эльза, прислушавшись через несколько минут к болтовне сестры с Багетом, невольно раскрыла рот от изумления… Эта болтовня была будто буквальным подражанием или же просто удивительным повторением болтовни с Баптистом.

Эльза стала как вкопанная около них, слушала и не верила ни глазам, ни ушам. Она изредка приглядывалась к Багету и спрашивала себя, не ошибается ли она, не Баптист ли сидит на его месте? Телеграфист даже глядит и улыбается точно так же, как только что глядел и улыбался Баптист.

Из их разговоров оказалось, что Марьетта знает телеграфиста с самого дня своего прибытия в Териэль, и что, гостя у Рене, она бывала часто на станции, а затем даже съездила куда-то в район чуть не на целый день вместе с этим Багетом. Отношения их были настолько коротки, как если бы они были не только близкие знакомые, но даже давнишние друзья.

Эльза не могла прийти в себя…

Марьетта обернулась, наконец, в сторону сестры и увидела ее стоящую недвижно посреди комнаты со скрещенными на груди руками, с вытянутым лицом, широко раскрытыми глазами и горько сжатыми губами.

– Quelle bourrique que tu fais là![357]357
  Что за ослицу ты изображаешь?! (франц)


[Закрыть] – воскликнула Марьетта нетерпеливо. – Чего это ты застыла перед нами? Делала бы свое дело: торчала бы у застав! Уйди, пожалуйста! Мне нужно поговорить о деле avec monsieur. Да и вообще… tu me portes sur les nerfs![358]358
  …ты мне действуешь на нервы! (франц)


[Закрыть]

Эльза, вышла из дома, села на скамейке и понурилась. Будто туман охватил ее со всех сторон, и даже мысли заволокло им. Она старалась думать и обдумывать все прошедшее за два дня, будто силилась начать рассуждать мысленно и не могла. Все путалось в голове.

И вдруг она порывисто поднялась и быстрыми шагами двинулась по полю, в обход Териэля, тропинкой, которой ходила в школу… Ее вдруг потянуло туда, где она часто бывала и где всегда находила тишину и покой кругом, где всегда наступал и душевный мир, где становилось легче мыслить и легче дышать…

Эльза почти машинально, но спешно, отправилась на кладбище… Ей почудилось вдруг, что если убежать от этого дома на могилу отца, то непременно сейчас же рассеется все это тяжелое, что обступило ее вдруг и будто придавило…

Должно быть, судьба захотела удалить девочку из дому, чтоб избавить от необходимости увидеть все, что там происходило…

Эльза еще не успела дойти до кладбища, когда в дом вернулся Виган и, найдя за столом телеграфиста и Марьетту за особенной, характерно тихой беседой шепотом, присмотрелся к обоим в упор и вдруг выговорил грубо:

– Это у вас беседа по-парижски, что ли? А?

– К кому вы обращаетесь? – холодно отозвалась Марьетта, так как он глядел на обоих.

– К парочке… Аu couple amoureux[359]359
  К влюбленной парочке (франц)


[Закрыть].

Марьетта рассмеялась и отозвалась несколько сухо:

– Вы, кажется, вздумали ревновать… На это надо и право иметь.

– Я имею на это право! – резко отрезал Баптист.

– Нет! Вы лжете.

– Нет, ты лжешь… Я заявляю этому молокососу, что сегодня я получил право ревновать тебя.

Багет вскочил с места и хотел что-то ответить, чтобы отплатить дерзостью за дерзость, но в это мгновение на пороге появилась личность, о которой, казалось, они все забыли… Это была Анна, бледная и с изменившимися чертами лица.

– Что ты сейчас сказал?.. – глухо вымолвила она дрожащим голосом, обращаясь к Баптисту, стоящему к ней спиной.

Баптист слышал, но не двинулся и не обернулся.

Наступило минутное молчание.

– Марьетта? Что он говорит? Объяснитесь! – взволнованно проговорила Анна.

– C’est un enragé[360]360
  Это простое бешенство (франц)


[Закрыть]. Больше ничего… – отозвалась Марьетта, тихо и как-то нерешительно.

– Это не ответ! Я требую прямого ответа! – громче и решительнее произнесла Анна.

– Это еще что такое? – воскликнул, наконец, Баптист, оборачиваясь к женщине. – Tout-beau, la vieille[361]361
  Здесь, все по правилам, старушка (франц).


[Закрыть]. И не к лицу тебе совсем эта манера. Двигай на свой шесток и сиди смирно.

– Я требую объяснения того, что я сейчас слышала, – выговорила Анна уже плаксиво.

– Объясняй сама, как хочешь. Никто беспокоиться не станет и никаких объяснений тебе не даст… – не сердито, а с презрением произнес Баптист и, обернувшись к телеграфисту, прибавил резко:

– Voyons… Debarrassez moi le plancher![362]362
  Ну же… Убирайся вон! (франц)


[Закрыть]

Багет оторопел и сконфузился совсем. Лицо юного телеграфиста пошло красными пятнами. Он как-то глупо засеменил ногами на одном месте и взглядывал на Марьетту, будто прося ее помощи.

Но женщина вдруг звонко расхохоталась, закидывая голову назад. Баптист понял значение этого хохота над струсившим молодым человеком и улыбнулся самодовольно.

– Ну, Багет, – выговорил он мягче, – не заставляй меня руками показать твоей шее, где здесь находится дверь. Пожалуйте…

Телеграфист вдруг принял гордо-обиженный вид и, поглядев на Марьетту глупо– грозными глазами, двинулся к выходу.

– Никогда бы не подумал, чтобы подобное могло произойти, – пробормотал он, осторожно минуя хозяина дома и как бы ожидая пинка.

Когда молодой человек исчез в дверях, Анна двинулась на его место и села к столу, не глядя ни на Баптиста, ни на дочь.

– Ну и что тебе еще нужно?! – резко выговорил Баптист.

– Мне нужно… объяснение.

– Чего?

– Твоих слов, которые я слышала, и твоей выходки против этого молодого человека. Я ничего не понимаю… Я с утра гляжу и слушаю вас и боюсь понять… Да!.. Марьетта, скажи хоть ты… Одно слово.

– Я тебе уже сказала, что твой Баптист просто бешеный.

– Это не объяснение, Марьетта! – жалобно произнесла Анна.

– И лгун. Он лжет… А ты Бог весть что воображаешь… И завтра, вероятно, я уже уеду.

Наступило молчание. Анна перевела глаза с дочери на Вигана. Он стоял, набычясь, и глядел в ноги.

– Баптист! Скажи, ты солгал? – совсем тихо и слезливо спросила Анна.

Баптист, не ответив и даже не поглядев на женщину, двинулся и медленно вышел из комнаты на улицу. Марьетта тоже поднялась и пошла к себе.

– Что же это? Что это вы? – растерянно произнесла Анна.

– Ah! Tu nous embetes![363]363
  Ах! Вы всех раздражаете! (франц)


[Закрыть] – воскликнула Марьетта, не оборачиваясь.

Анна осталась одна и вытащила носовой платок из кармана. На пороге кухни показался Этьен и вымолвил сурово:

– Чего же выть-то?.. Вышвырни стрекозу из дому – и делу конец!

Мальчик все слышал из кухни и все понял.

Когда Эльза вернулась домой, то заметила, что в ее отсутствие что-то произошло. На ее вопрос Этьен отозвался незнанием.

Баптист вечером ужинать не явился, и Анна с дочерями и сыном, поужинав, молчаливо и угрюмо, рано разошлись спать. Эльза с братишкой пристроились на полу кухни и сразу заснули, как мертвые, намучившись и «надумавшись» досыта за этот день.

Глава 27

На другой день в сумерки к заставам у моста подъехала коляска из замка. Баптист уже собрался пропустить проезжих, но знакомый ему кучер Шарль остановил лошадей.

Неизвестный Баптисту господин вышел из экипажа, и направился прямо к нему. Это был Аталин.

– Это вы Баптист? – спросил он.

– Да-с. К вашим услугам!

– Я именно к вам и приехал.

И пока Шарль, не переезжая полотна дороги, разворачивал лошадей обратно, Аталин объяснил, что приехал за Эльзой, так как художник Монклер сильно сердит, что его модель скрылась, а работа приостановилась.

– Он до такой степени нам всем в замке надоел, – прибавил, улыбаясь Аталин, – своими ворчаньем и придирками ко всем, что графиня попросила меня тайно сюда съездить и немедленно привезти вашу сестру в замок.

– Эльза мне не сестра. Будь сестрой она, то была бы не такова, – ответил, ухмыляясь насмешливо Баптист. – Извините, я не могу отойти от застав, зайдите сами в дом.

Аталин перешел полотно, и затем небольшой цветник. Когда он подходил к крыльцу, то из домика слышался веселый хохот.

Войдя в первую комнату, он нашел в ней работавшую в углу с иголкой и с сорочкой в руках немолодую женщину, а с противоположной стороны хорошо знакомого ему в лицо человека, так как это был начальник станции месье Туртуа.

Близ него у стола сидела крикливо разряженная дама, недурная собой. Вся она, до мелочей, была настолько картинна, что нe имела ничего общего с домиком и обстановкой жилища железнодорожного сигнальщика. Недалеко от них сидел на стуле, сгорбившись и задумчиво глядя на них, маленький мальчик.

При появлении Аталина пожилая женщина поднялась и двинулась ему навстречу. Мальчик тоже вскочил с места и тотчас же, сунув руки в карманы и расставив ноги, стал внимательно разглядывать вошедшего. Молодая женщина прекратила свою веселую болтовню и мгновенно изменила и позу и лицо. Она картинно изогнулась на стуле… Взглянув на вошедшего, она уже не спускала глаз с него, но взгляд этот с первого же мгновенья стал противен Аталину и подействовал на него отталкивающим образом.

Аталин объяснил пожилой женщине, что он приехал за девочкой от имени графини Отвиль.

– Извините меня, – заговорила Анна, – я ее вызвала ради того, чтобы повидаться с сестрой. Позвольте представить вам: моя вторая дочь – Марьетта.

Аталин сухо поклонился. Марьетта кивнула небрежно головой, рассмеялась и вымолвила:

– Bon! Свет навыворот! Что значит попасть dans cette bicoque![364]364
  в такую лачугу (франц)


[Закрыть] Мужчинам женщин представляет madame Caradol, а не наоборот… Ну, зато я могу теперь похвастаться тем, что и меня один раз в жизни мужчине представили!

Анна хотела что-то ответить, но смутилась и промолчала. Аталин холодно смерил с головы до пят Марьетту и обернулся снова к Анне:

– Итак, позвольте мне увезти mamzelle Эльзу, – сказал он.

– Извольте, если она поедет! – ответила Анна. – Она у меня упрямица… Этьен, позови сестру.

– Ее нет! – отозвался мальчик, точно отрезал.

– Где же она?

– Ее нет… Она ушла! – повторил Этьен, и по его голосу чудилось, что он не хочет говорить правду.

– Куда? – громче спросила Анна, стараясь при постороннем казаться строгой матерью.

Мальчик, стоявший истуканом на раздвинутых ногах, с руками в карманах штанов, вытащил правую руку, почесал за затылком, потом снова засунул руку в карман и молчал.

– Ты оглох что ли?

– Это не мое дело, – отозвался Этьен.

– Что вы пристали к нему, если он не знает, где болтается наша обезьянка? – свысока вымолвила Марьетта.

Вместе с тем, ломаясь перед Аталином, она постоянно взглядывала на него заигрывающими глазами и, опершись на стол локтем, подставила руку к щеке так, чтобы он мог видеть кольца, которыми были унизаны ее пальцы.

– Он отлично знает, – заявила Анна. – Я же вижу, что знает. Сказать не хочет, и лгать по обыкновению тоже не хочет. Не так ли, mon gars?

– Да! – отозвался Этьен резко.

Мальчик за эти несколько мгновений поразил Аталина чем-то особенным. Это лицо и в особенности эти глаза, а еще больше, этот спокойно-суровый голос, совершенно не шли к внешности маленького человечка. Да, именно… Это был не ребенок, а будто карлик… Аталин двинулся к Этьену, присел, чтобы сравняться с ним ростом, и, взяв за руку, ласково выговорил:

– Ну, будьте милы, мой друг, скажите мне, где ваша сестра? Мне надо везти ее в замок.

– Она не поедет… Ей там все надоели! – просто ответил Этьен. – Завтра утром может быть, она сама придет.

– Но где она? – спросил Аталин. Ну… Voyons[365]365
  Подскажи (франц)


[Закрыть].

– Вы же слышали, что говорит мать. Я не могу сказать, а солгать… К чему? Какой толк?

Марьетта так громко расхохоталась с оттенком презрения, что Аталин невольно вздрогнул, приподнялся и уже неприязненно смерил ее взглядом. Фигура и ужимки женщины раздражали его.

– Ох, если бы ты был у меня, – заговорила Марьетта, – как бы я с тебя живо эту блажь спустила! Разика два, три… Une bonne tripotée![366]366
  Задала бы хорошую трепку! (франц)


[Закрыть] И ты бы у меня обошелся. Je t’aurais secoué[367]367
  Уж я бы потрясла… (франц)


[Закрыть]… А то вишь тюлень какой… Empâté, va![368]368
  Прямо тесто какое-то! (франц)


[Закрыть]

И затем, снова кокетничая, Марьетта развязно вымолвила, пристально смотря Аталину в глаза:

– Dites donc[369]369
  скажите (франц)


[Закрыть], вы русский?

– Да – отозвался он.

– Это сразу видно.

– Не думаю, – несколько невежливо ответил он. – Я полагаю, что сестра ваша могла вам…

– Ничего мне сестра не говорила! – перебила его Марьетта. – Я догадалась по вашему выговору. А в особенности по вашей, vous autres Russes[370]370
  присущей русским (франц)


[Закрыть], привычке повторять часто одно слово или вернее один звук… так как это слово, говорят, ничего не значит.

– Какое слово?

– Вы, pyccкиe, трех фраз не можете сказать, чтобы не вставить ваше вечное: «ну». Des «nou» à tout bout de champ[371]371
  ежеминутно понукаете (франц)


[Закрыть].

– Это правда, – согласился Аталин холодно.

– Да. C’est le «О, yes» des Russes[372]372
  Это русское «О, yes» (франц)


[Закрыть]. Вот вы сейчас сказали: nou, voyons; nou, je vous prie; nou, dites moi[373]373
  ну, подскажи; ну, я прошу; ну, скажи мне (франц)


[Закрыть]… Пора мне привыкнуть. Я ведь знаю многих из ваших соотечественников. Connaissez vous le comte Sokoloff?[374]374
  Вам знаком граф Соколов? (франц)


[Закрыть]

– Нет. Такого русского графа не знаю, – улыбнулся невольно Аталин.

– Я русских очень люблю! Vous êtes, au fond, de braves garçons![375]375
  Вы – в сущности – отчаянные парни! (франц)


[Закрыть] Только одна у вас черта характера курьезная: что вы ни сделаете, потом тотчас же начинаете жалеть, что сделали. Très drôle![376]376
  Весьма забавно! (франц)


[Закрыть]

Аталин внимательнее пригляделся к расфранченной женщине, очевидно, повторявшей неглупые вещи с чужого голоса. Он окончательно убедился, однако, что не ошибся, какого сорта птица сидит перед ним.

– Знаете ли, про вас, то есть про ваших соотечествеников, – поправилась Марьетта, – мне один умный, человек как-то сказал: que les Russes se ruinent en promesses, et se rattrapent en exécutions[377]377
  пусть русские разорят друг друга в обещаниях, и пусть зависят от выполнений (франц).


[Закрыть].

– Это сказано крайне зло! – отозвался Аталин, несколько насупившись, – и могу вас уверить, сказано врагом русских. Если есть такие люди между моими соотечественниками, то согласитесь, что такие же есть и между французами.

– Нет. Это ваша национальная черта. Между французами такое исключение, а между русскими правило. Впрочем, божусь вам, что я друг русских, – прибавила Марьетта, двусмысленно смеясь, – я их очень люблю. Вот вам тоже национальная черта, но хорошая и симпатичная. Они не растрачивают, а разбрасывают une sommе de[378]378
  деньги (франц)


[Закрыть] в гораздо болеe короткий срок, чем испанцы, или англичане. И время выиграно! А ведь «times is money», – почти важно проговорила Марьетта, невольно гордясь, что знает и порядочно произносит английские слова.

– Время выиграно?! – невольно усмехнулся Аталин. – Кем?

– Parbleu![379]379
  Еще бы! (франц)


[Закрыть] – отозвалась Марьетта, сочтя вопрос серьезным.

– Обоими, – уже рассмеялся Аталин. – Скорее с рук долой.

– Ну, пожалуй… Обоим times is money! – сказала она, и, обернувшись к матери, прибавила: это значит, «время деньги», а так как деньги на свете все, то время должно быть ценимо равно и даже дороже денег. Dites donc[380]380
  скажите (франц)


[Закрыть], – продолжала она почти без передышки, – мне кажется, я видела вас, monsieur… Не знаю, как ваша фамилия?

Аталин назвался.

– Мне кажется, я вас, monsieur Ataline, видела в Париже aux montagnes?[381]381
  на горах (франц)


[Закрыть]

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Aux Montagnes Russes… Или Au Moulin Rouge[382]382
  На Американских горках… или на Красной мельнице (франц)


[Закрыть].

– Я не знаю ни «Американских горок», ни «Красной мельницы», ибо никогда там не бывал.

– Никогда? Ба? Вы оригинал. C’est curieux[383]383
  Это любопытно (франц)


[Закрыть]. Однако, мне знакомо ваше лицо. Я уверена, что вы скрытничаете…

Марьетта, улыбаясь едва уловимо, мигнула ему правым глазом.

– Может быть случайное сходство… – вдруг сурово ответил Аталин и, отвернувшись к Анне, чтобы прекратить начавшийся характерный разговор, снова спросил у нее как ему быть насчет Эльзы.

Марьетта тотчас же тоже отвернулась и начала с умыслом неприлично и невежливо шептаться и смеяться с Туртуа. Это было очевидно мщением…

Глава 28

Этьен, все время не спускавший глаз с Аталина, вдруг подошел к нему, ударил его ручонкой по руке и выговорил:

– Пойдемте со мной! Я вам кое-что скажу. Если вы русский, то это совсем другое дело. Я знаю кое-что о вас, поэтому с удовольствием готов вам помочь. Но при этих, – небрежным жестом показал мальчуган на мать и сестру, – я говорить не хочу! Идите за мной! – прибавил он почти повелительно и вышел на крыльцо.

Аталин поклонился Анне, затем, обернувшись в сторону Марьетты, поклонился тоже и удивился ее лицу. Настолько оно изменилось.

Марьетта глядела теперь на него другими глазами, не только высокомерно, но почти презрительно. На его холодный поклон, но более вежливый, чем первый, она мотнула головой, как если бы имела дело с каким-нибудь проходимцем, которого сейчас попросили избавить от своего присутствия. Аталин, конечно, понял мотив этой гордыни, даже небрежения к нему. Будучи человеком рассудительным, он все-таки не мог отказать себе иногда в удовольствии огрызнуться.

Эта женщина заставила его выслушать многое обидное для его национального самолюбия, затем егозила с известной целью и, не достигнув ее, сделалась невежлива. И он, после поклона вымолвил как бы себе самому:

– Un coup raté![384]384
  Прострел! (франц)


[Закрыть]

Марьетта встрепенулась и, казалось, чуть не подпрыгнула на своем месте.

– Plaît-il?[385]385
  Что? (франц)


[Закрыть] – невольно вырвалось у нее, и она, выпрямившись, смотрела на Аталина так, как если бы собиралась броситься на него. Ничто не могло обозлить ее более…

– Да, – выговорил Аталин, улыбаясь, – скажу графине, что проехался даром и не нашел вашей сестры.

Женщина, однако, отлично поняла его двусмысленность. Она сверкнула глазами, собралась сказать что-то, вероятно, просившееся на язык, но оно было настолько резким, что она не решилась выпалить свой ответ и, повернувшись к нему спиной, обратилась к своему, молчавшему все время, собеседнику:

– Нам помешали, monsieur Туртуа. Прервали наш разговор на самом интересном месте! Продолжайте, пожалуйста!

Аталин вышел на крыльцо. Анна провожала его. Она лишь наполовину поняла его разговор с дочерью и недоумевала, отчего так Марьетта вдруг обозлилась.

– Пожалуйста, – жалобно заговорила она, будто оправдываясь, – передайте графине, что я с моей упрямицей ничего не могу сделать. Все мои три дочери уродились в отца. C’est le sang noir qui fait tout[386]386
  Именно черная кровь делает все… (франц)


[Закрыть]… Я надеюсь, что завтра утром Эльза сама придет в замок. А впрочем, вот еще Этьен, может быть, что-то вам скажет!

Мальчик ожидал «русского» в нескольких шагах от крыльца, и когда Аталин спустился по ступенькам в сопровождении Анны, то Этьен крикнул:

– Нет, уж ты, пожалуйста, la mère, уходи! Раз сказал, что при посторонних я ничего не сообщу монсеньору, значит так и будет.

Анна послушно остановилась и вернулась в дом.

– Ну, что же вы мне скажете, мой друг? – спросил Аталин, с еще большим любопытством разглядывая Этьена. Ему в голову пришла мысль или вопрос – «Что это? Самородок, или просто уродец, какая-то аномалия?»

– Вот в чем дело, – заговорил Этьен, – я знаю, где Эльза. И она очень недалеко отсюда. Но я знаю, что в замок она сегодня не поедет. Тут у нас много чего произошло, что ее очень расстроило и ей, право, сегодня не до того, чтобы торчать comme une bête[387]387
  словно чудище (франц)


[Закрыть] перед вашим мастером кукол.

– Не могу ли я ее увидеть, хотя бы на минуту, чтобы переговорить с ней?

– Зачем?

– Может быть, она и согласится ехать сегодня.

– Говорю вам – не согласится! Нельзя! Вы ведь видели эту стрекозу, что у нас сидит? Ну, так вот, пока она тут, Эльза не захочет отлучаться. Она должна тут быть… На всякий случай.

– Но ведь, может быть, ваша сестра пробудет у вас долго?

– Нет, мы надеемся, что выживем ее завтра поутру. Она у нас все с ног на голову поставила. Tout est sans dessus dessous![388]388
  Все вверх ногами! (франц)


[Закрыть]

– Ну, делать нечего! – отозвался Аталин, все внимательнее приглядываясь к мальчику, который начинал его вполне заинтриговывать.

Ему хотелось все же решить вопрос, кто перед ними: самородок или уродец? Богато одаренная натура, которая в эти годы высказывается так, что только забавляет, а со временем проявится ярко и громко. Или же продолжения не будет, в будущем не предвидится ничего. Или, наконец, вырастет то, что в его отечестве называется юродивым, или блаженным, субъект окажется забавно-хворый физически и умственно.

Аталин сделали несколько шагов и сел на скамейку. Он хотел пригласить мальчика тоже присесть, но Этьен, улыбаясь, сам тотчас же сел рядом. Он, казалось, был даже доволен, что можно еще поговорить с этим «русским».

– Скажите мне, мой друг, – совершенно серьезно спросил Аталин, – почему вы назвали вашу сестру стрекозой?

– Это не я ее так назвал. Мне Эльза читала часто одну басню «La cigale et la fourmi»[389]389
  «Стрекоза и муравей»


[Закрыть]. А у нас две сестры. Мне вот и пришло в голову, что между ними обеими и басней есть какое-то сходство. Одна из них – муравей, а другая – стрекоза. Эта наша стрекоза как-нибудь непременно к нашему муравью тоже придет, и будет проситься укрыть ее от непогоды. Сейчас Марьетта приехала и была у сестры Рене, но теперь она пока еще не просится. Я сегодня утром говорил об этом с сестрой. Это верно, что через несколько лет Марьетта явится к Рене попрошайничать. И так как муравей-Рене непременно выкинет за дверь стрекозу-Марьетту, то она сядет к нам на шею.

Все это Этьен проговорил совершенно серьезным голосом. Аталину невольно хотелось спросить у мальчика, знает ли он и понимает ли, что за женщина его сестра Марьетта, но у него не хватило духу на это. В то же мгновение Этьен вымолвил:

– Вы, может быть, думаете, что все это, что на ней напялено, ей досталось от отца, или она купила на свои деньги? Неправда! Все это подарки ее парижских друзей. И это все потому, что она гуляет и веселится с ними.

Аталин почти грустно посмотрел на это существо, которому в его годы столь многое известно, и если еще не вполне понятно, то все-таки доступно для обсужденья.

Пока Этьен говорил, он часто прищуривал глаза по близорукости и глядел на заставы и коляску, дожидавшуюся Аталина.

– Ну, вот что, – сказал он, наконец, – чтобы доказать вам, что вы мне нравитесь, я так и быть, выдам вам сестру. Я кое-что устрою. У вас хорошее зрение? Видите Баптиста?

– Вижу.

– Сейчас пройдет последний поезд, он откроет переезд и, наверное, пойдет в дом опять ухаживать за Марьеттой и тайно злиться на начальника станции, которого не смеет тронуть. Тогда мы с вами пойдем к мосту, а вы прикажете кучеру Шарлю отъехать подальше. А то нехорошо при нем русскому делать то, что придется сделать.

– Почему? – удивился Аталин. – Что делать?

– Voyons, laissez vous faire![390]390
  Увидите, просто сделайте и все! (франц)


[Закрыть] В накладе не будете! Неужто, вы не видите, что вы мне нравитесь. Я вижу, что сестра права. Вы ведь ей ужасно нравитесь. Хотя она с вами в замке даже не разговаривала. Вы смотрите, en honnête homme, embêté par le monde…[391]391
  как честный человек, уставший от мира (франц)


[Закрыть] Это Эльза мне сказала про вас. Ну, а мы ведь с ней в том же положении. Трудно так жить!..

Аталин слушал и все с большим изумлением приглядывался к маленькому человечку, будущему гению или юродивому, и, наконец, вздохнул и выговорил:

– Странное вы существо. Да и ваша сестра кажется тоже!.. В самом деле, vous avez l’air de deux malheureux…[392]392
  вы кажетесь мне двумя несчастными людьми… (франц)


[Закрыть]

– L’air?[393]393
  несчастными (франц)


[Закрыть] – повторил удивленно Этьен. – Merci! Мы действительно несчастные. Наша жизнь с самой смерти отца и в особенности теперь в этом убогом домишке un vrai melimelo de Satan[394]394
  чертовой ерунды (франц).


[Закрыть].

Аталин не понял выражения, но догадался.

– А! Вот и поезд! – сказал Этьен. – Баптист сейчас уйдет, и мы пойдем.