Текст книги "Золушка"

Глава 26

Когда Аталин поднялся и позвонил, за дверью раздался голос, спрашивавший его имя. Он назвался. Голос снова переспросил фамилию и попросил обождать, но уже через несколько секунд раздались скорые шаги по коридору, дверь быстро распахнулась, и сама Марьетта выпорхнула на лестницу в своем голубом халате, сплошь обшитом кружевами и лентами.

– Je ne vous attendais pas, monsieur![811]811
  Не ожидала вас увидесь, монсиньор! (франц).


[Закрыть] – выговорила она нараспев, манерно приседая. – Заходите! Очень рада вас видеть у себя!

Аталин с гадливым чувством, почти с отвращением вступил в эту квартиру, но чувствовал, что сильно волнуется близостью к Эльзе. И прежде всего ему захотелось убедиться, что она действительно здесь, не уехала.

– Как здоровье вашей сестры? – спросил он холодно, когда они уселись в гостиной.

– Отлично, merci!

– Она здесь? – через силу выговорил он.

– Здесь! Сейчас приглашу!

Марьетта поднялась и крикнула в дверь:

– Эльза, иди сюда! C’est monsieur de… Diable![812]812
  Это монсиньор… Черт! (франц)


[Закрыть] Я опять забыла фамилию. Tu sais… monsieur le Russe![813]813
  Тут… монсиньор русский! (франц)


[Закрыть]

Между тем Аталин, убедившийся, что Эльза в нескольких шагах от него, за стеной этой гостиной, сразу взволновался и почувствовал, что даже лицо у него вспыхнуло. По счастью, он сидел спиной к окнам, а в них проливалось очень мало света из-за огромного дома, который высился напротив.

Марьетта вернулась, театрально уселась перед ним на кресле, распустив сбоку длинный шлейф своего тяжелого от всяческой отделки капота.

Женщина бывала часто в театрах «Gymnase» и «Vaudeville», и бывала не ради удовольствия, а ходила туда, как в школу. Она внимательно приглядывалась и прислушивалась, и училась, ловила и запоминала слова и фразы, замечала и запоминала жесты и позы главных актрис. И надо ей отдать честь, она усвоила себе великолепно манеру ходить, поворачиваться, садиться и произносить некоторые фразы. Одного только не подозревала Марьетта, что все это было уместно на подмостках и было весьма забавно в ее обстановке. Впрочем, она «играла» у себя дома только в редких случаях, принимая «важных» гостей.

Усевшись теперь на кресле как-то в полоборота к Аталину, распустив свой хвост и пришлепнув складки несколько раз ладонью, Марьетта оперлась локтем на спинку кресла, а другой рукой приложила платочек к лицу и потрогала им несколько раз нос и щеки, и рот.

– A quoi dois-je l’honneur[814]814
  Чем я обязана чести… (франц)


[Закрыть]… – начала она, но повторив нараспев несколько фраз, подхваченных из какой-нибудь комедии Ожье или Пальерона, она выпалила:

– Soyez le très bien venu[815]815
  Будьте, пожалуйста, очень дорогим гостем (франц).


[Закрыть].

Аталин заметил многое, заметил и это «très»[816]816
  «очень» (франц)


[Закрыть], но ему было не до того. Он объяснил, что, интересуясь здоровьем Эльзы, он захотел узнать, в каком она состоянии и находится ли еще в Париже?

– Конечно, здесь! – отозвалась Марьетта. – И я надеюсь, что она и останется. Зачем ей ехать опять в свою деревню? Она будет жить у меня. Je m’en charge![817]817
  Я ухаживаю за ней (франц).


[Закрыть]

Эти слова сразу заронили горькое чувство в сердце Аталина.

«Если подобное возможно, если подобное уже решено, – думалось ему, – то решено с согласия Эльзы. А такое соглаcие есть нечто ужасное. Подобное известие равносильно тому, как если бы сказали, это Эльза покусилась на кражу и мошенничество».

– Она согласилась остаться в Париже, у вас? – невольно вырвалось у него, хотя он сознавал, что этого вопроса не надо было задавать, так как он поведет к целому нежеланному разговору.

– Да, согласилась! – солгала Марьетта. – Что же ей там, у матери, делать? Courir aux barrières!?[818]818
  Бегать к заставам?! (франц)


[Закрыть]

И Марьетта начала говорить какие-то туманные фразы с какими-то намеками на ее желание устроить судьбу сестры получше, о трудностях устроиться определенно и твердо, не стать жертвой обмана, так как Париж – очаг всяческого надувательства.

На все эти общие и темные фразы и намеки Аталин не отвечал ничего. Он и не подозревал, что Марьетта вызывает его на разговор прямой и откровенный. Заметив наконец, что русский не притворяется и действительно не подозревает, что все, ею сказанное, говорится именно для него, Марьетта решила «приноровиться» к мышлению этого русского, заговорить с ним, как с ребенком, проще.

– Да, в Териэле ей делать нечего, – продолжала она. – Да, вероятно, скоро и мать с братом покинут это богом забытое место, и переедут куда-нибудь, так как месье Виган собирается перебраться в Париж. Мать, оставшись одна, без его помощи, окажется в более тяжелых условиях, придется платить за квартиру и жить исключительно швейной работой. Эльза тогда будет ей в тягость, так как сама зарабатывать ничего не может…

– Да, – выговорила вдруг быстро Марьетта после паузы, так как Аталин продолжали молчать, как убитый, – конечно, было бы лучше, если бы Эльза осталась у вас, в Нельи…

– Это как?! – почти вскрикнул он, сильно двинувшись на своем месте.

– Да так! Было бы лучше, если бы сестра осталась у вас насовсем.

– Насовсем? – повторил Аталин тише, но с крайним удивлением в голосе.

– Ну да! Я прямо говорю, что сожалею, что увезла ее. Et ça fait le compte![819]819
  И подбила счет (франц).


[Закрыть] Поручив тогда Баптисту объясниться с вами, я сделала глупость. Он этого не сумел, вышло недоразумение. Впрочем, если вы не сердитесь, то ничего еще не потеряно, и мы можем теперь объясниться en bons amis[820]820
  как хорошие друзья (франц).


[Закрыть].

– В чем объясниться? – выговорил Аталин, изумленно глядя в лицо женщины и лишь смутно понимая, к чему ведет этот разговор.

– Объясниться, на каких условиях Эльза может вернуться к вам в Нельи, – резко и холодно ответ Марьетта. – Она у нас чудачка, да еще очень молода, чтобы понимать les choses du monde[821]821
  привратности этого мира (франц)


[Закрыть] и рассуждать о них. Но ее не нужно и спрашивать о чем-то. На то я – сестра ее, чтобы решить главный вопрос, самый важный, без ее согласия. Разумеется, не для себя, а ради ее же пользы в будущем.

Марьетта замолчала и нетерпеливо ждала, но Аталин угрюмо смотрел на нее. Он догадывался, чувствовал, что хочет сказать эта женщина, но будто отгонял от себя эту догадку. Чтобы выйти из неловкого положения, Марьетта вдруг ахнула:

– Что же это она не идет? Пойду, схожу за ней…

Она вскочила с места, но вспомнив, что актрисы «Gymnase» так не делают, выпрямилась и театральной походкой вышла из комнаты.

Марьетта нашла Эльзу в комнате Жозефины, сидящей на краю кровати. Она оперлась локтями в колена и опустила лицо на ладони. Марьетта окликнула сестру, но та не ответила и не двинулась. Марьетта взяла ее за плечо. Эльза вздрогнула, откинула голову и, выпрямившись, глянула сурово на нее. Лицо ее было темное, будто озлобленное.

– Eh bien, tu perds la boule?[822]822
  И чего ты сходишь с ума? (франц)


[Закрыть] – резко выговорила Maрьетта. – Что ты блажишь? Он тут… Иди же, поговори с ним!..

– Я не хочу его видеть! – просто и тихо отозвалась Эльза.

– С ума спятила! Pas de bêtises![823]823
  Не глупи! (франц)


[Закрыть] Иди скорее!

– Я не хочу! – повторила Эльза.

– Не блажи, я тебе говорю! Давай, иди скорее!

– Я не хочу!

– Да что же ты? Une folle furieuse?![824]824
  Совсем головой тронулась?! (франц)


[Закрыть]

– Не хочу! – повторила Эльза все тем же голосом, спокойным, но сильным.

– Слушай. Даю тебе пять минут, чтобы одуматься и выйти, поговорить с ним. Иначе я приведу его сюда.

– Тогда я совсем уйду! – вдруг поднялась Эльза с кровати и двинулась к дверям.

– А! – воскликнула Марьетта. – В таком случае. Un moment![825]825
  Погоди-ка! (франц)


[Закрыть] – произнесла она и, грубо отстранив сестру от двери, быстро прошла в коридор.

Через несколько секунд Эльза услышала, как в наружной двери щелкнул замок, а затем Марьетта, пройдя мимо нее и показав ей ключ, положила его в карман и прошла в гостиную.

Вернувшись к Аталину, она заявила, что сестра сейчас выйдет.

– А если на нее нападет дурь, как бывает часто, si elle fera des manières[826]826
  и она будет ломаться (франц)


[Закрыть], мы пойдем к ней в комнату.

– Если mamzelle Эльза не желает меня видеть, – выговорил он, вставая, – то насильно я тоже не хочу. Я только желал бы знать, что это значит?

– Нисколько! – отозвалась Марьетта. – Садитесь! Она сейчас придет!

Они снова сели, и на этот раз женщина, которой надоела уже комедия с этим русским, вдруг выговорила:

– Voyons, monsieur de…? J’oublie toujours[827]827
  Давайте открыто, господин…? Всегда забываю (франц).


[Закрыть].

– Аталин! – отозвался он.

– Voyons, monsieur de Taline[828]828
  Послушайте, господин Талин (франц)


[Закрыть], – по-своему окрестила она его. – Я предлагаю вам sans façons[829]829
  без экивоков (франц)


[Закрыть] говорить откровенно. Бросимте эту игру! Вы – человек, кажется, богатый и можете себе позволить всякую прихоть, всякий каприз. Voyons, во сколько оцениваете вы эту прихоть.

– Я вас не понимаю! – сурово отозвался он, но, конечно, лгал.

– Я в качестве, старшей сестры и уполномоченная нашей матерью, спрашиваю вас: какой суммой вы можете располагать.

– Повторяю вам, что я вас не понимаю или, лучше сказать, я не хочу вас понимать. Тут похоже, недоразумение.

– А? Так вы бы желали, как все парижане, подобные дела обделывать даром? – рассмеялась Марьетта презрительно и резко.

– Ни то, ни другое! Я ничего не желаю.

– Зачем же вы приехали сюда? Странно! Бегать за девочкой без цели…

– Я приехал повидать mamzelle Эльзу, чтобы узнать, как ее здоровье.

– А, вот что! А затем, если она здорова и отправится к матери, то вы за ней туда не последуете? Вы прервете с ней всякие сношения?

– Если она этого пожелает. Конечно.

– А если она этого не пожелает? Если она по ребячеству согласится, чтобы вы приехали и хотя бы на время поселились около нее в Териэле. Тогда что?

– Тогда так и будет, по ее желанию.

– Vous êtes magnifique[830]830
  Вы великолепны… (франц).


[Закрыть]… По крайней мере, откровенны. Ну, затем, вы в один прекрасный день увезете ее снова к себе в Нельи, а там и в Poccию. Не так ли?

– На все это она сама никогда не согласится.

– А если согласится?

– Я б не желал разговаривать с вами об этом! – отрезал вдруг Аталин резко. – Это вас не касается!

– Vraiment![831]831
  Действительно! (франц)


[Закрыть] – вдруг уже совсем грубо расхохоталась Марьетта. – Меня, ее сестры, это не касается. Нас всех, ее семьи, – это не касается! Vous êtes superbe, mon cher monsieur![832]832
  Это все потрясающе, мой дорогой господин! (франц).


[Закрыть] Но вы ошибаетесь. Нас это очень касается. И если вы затеваете подобное, то я считаю долгом, предупредить вас, что законы во Франции на этот счет очень строги. Вы, вероятно, знаете, чем наказуется поступок, называемый détournement de mineure[833]833
  похищение несовершеннолетних (франц)


[Закрыть]. Я предупреждаю вас, что если бы даже мать, как женщина болезненная и равнодушная ко всему, отнеслась к этому просто, то я ничего подобного не допущу. Не будьте упрямы! Ведь это одно упрямство с вашей стороны! Я знаю, что вы человек богатый, une dizaine de mille francs[834]834
  десяток тысяч франков (франц)


[Закрыть] для вас ничего не значит. Согласитесь, что это – грош в данном случае. Другая бы на моем месте запросила вдвое и втрое.

Аталин, давно возмущенный этим разговором, вдруг иронически улыбнулся и произнес насмешливо:

– Mademoiselle Elza уполномочивала вас иметь со мной этот разговор?

– Нет!

– Стало быть, не она назначает cette dizaine[835]835
  эту десятку (франц)


[Закрыть], а вы?

– Конечно, я! Она в этих вещах ничего не понимает.

– Но если я сегодня же привезу вам эти деньги, что тогда будет?

– Берите Эльзу и ступайте в Нельи, и никто вас там не обеспокоит.

– И она поедет за мной? – снова усмехнулся он, но, чувство жгучего страха явилось вдруг на сердце. – Что если вдруг Марьетта ответит: «да, поедет, и по собственному согласию!»

Но Марьетта после минутного молчания отозвалась небрежно:

– Это уже ваше дело! Я не буду мешать, родные не будут мешать. А это главное.

– Нет, ma chere demoiselle, – отозвался сурово Аталин, – не в этом главное и не в деньгах сила. Если бы все зависело от денег, то я бы привез вам сегодня или завтра не только une dizaine, хотя бы даже une centaine de mille francs[836]836
  за сотни десяток тысяч франков (франц)


[Закрыть] и был бы счастливейший человек, привозя их вам. Главное в том, что Эльза не согласится и не решится ни на что подобное pas même pour un million[837]837
  хоть за миллион (франц).


[Закрыть].

– Какой вздор! – отозвалась Марьетта.

Лицо ее преобразилось, почти сияло. Главное затруднение, по ее мнению, было преодолено. Этот человек оказался не скупцом. Он высказался, и его слова дышали правдой. Он не пожалеет денег – это слышалось в его голосе, виднелось в его глазах.

– Это все пустяки! – заговорила быстро Марьетта. – Главное вы, ваши намерения, а ее нечего и слушать. Нечего обращать внимания на ее причуды. Ее можно уговорить, даже заставить… Она сама не знает, чего хочет. А я знаю, и знаю точно qu’elle vous adore[838]838
  что она вас обожает (франц).


[Закрыть].

– Вы ошибаетесь! – ответил он, но снова знал, что лжет.

– Je vous dis que si…[839]839
  А я скажу, что это так… (франц)


[Закрыть]

И Марьетта начала было доказывать, почему она думает и знает, что Эльза обожает его, но Аталин прервал ее красноречие и произнес с чувством гадливости:

– Laissons ça, s’il vous plait![840]840
  Оставим этот разговор! (франц)


[Закрыть]

Действительно, ему стало тяжело, что эта женщина касается этого вопроса, как если бы кто-либо грязными руками трогал дорогую для него вещь. Он уже глубоко раскаивался, что допустил этот разговор, обидный для Эльзы и оскорбительный для его чувства к ней.

Глава 27

Марьетта, пожав плечами, медленно поднялась со своего места, прошла опять в комнату Жозефины, и нашла Эльзу сидящей на кресле почти в забытьи от тяжелых дум.

– Что же ты? Так это и будет? Tu ne veux pas démarrer![841]841
  Не можешь начать! (франц)


[Закрыть] – сердито произнесла она.

Эльза не отвечала.

– Повторяю тебе, что если ты не выйдешь к нему, я приведу его сюда.

Эльза снова не ответила ни слова.

– Quel mulet![842]842
  ослиное упрямство! (франц)


[Закрыть] Право, стоило бы закатить тебе un bon «vas-te-laver»[843]843
  хорошенькую головомойку (франц)


[Закрыть], как говорят у вас в деревне.

И Марьетта, подняв руку, покачала ею в воздухе, как бы показывая увесистую пощечину. Затем она вышла снова в гостиную и выговорила громко, чтоб Эльза могла слышать:

– Venez donс![844]844
  Давайте, пройдем! (франц).


[Закрыть] Она все еще немножко слаба, и мы лучше пройдем к ней.

Аталин, ничего не подозревавший, поднялся и через несколько секунд они были в коридоре перед дверью в комнату Жозефины. Но в тот миг, когда он, шедший впереди, был за два шага от двери, она быстро захлопнулась, а затем щелкнула задвижка. Он остановился в недоумении.

– Quelle rosse![845]845
  Вот кляча! (франц)


[Закрыть] – вырвалось у Марьетты.

Она бросилась к двери и, уже забыв все свои театральные приемы, снова повторила два раза:

– Quelle rosse! Quelle rosse! – и стала стучать кулаком в дверь. – Veux-tu ouvrir, sale bête![846]846
  Упрямая ослица! Открывай же, чертова мартышка! (франц)


[Закрыть] – вырвалось, наконец, у этой поклонницы «Мулен Руж».

При этом восклицании Аталина всего передернуло, эти два слова, обращенные к Эльзе, резнули его точно ножом. Целая нравственная пропасть, разделявшая эту женщину от ее сестры, будто сразу разверзлась и явилась перед его глазами. А это дорогое ему существо в ее руках, в распоряжении этой женщины!

– Послушайте. Оставьте! Я не хочу! – взволнованно заговорил он. – Она, очевидно, не желает меня видеть, а вы хотели заставить ее насильно сделать это. Я не хочу! Прощайте! Я уезжаю.

И, не дожидаясь ответа, он, сильно взволнованный, быстро направился к выходной двери. Не помня себя, взялся он за замок, но и эта дверь не отворялась.

Марьетта, изменившись в лице от злобы, сделала несколько шагов вслед за Аталиным и, уже хотела было достать ключ из кармана, чтобы выпустить его. Но вдруг, будто остервенившись, она воскликнула:

– Ah, mais non![847]847
  Ну нет! (франц)


[Закрыть] Я не позволю над собой мудрить. Да, и таким чудакам, как вы и она, никогда не уступлю! Я вас не выпущу. А ее я заставлю отворить дверь.

– Я вас прошу! – отозвался он с рукой на замке.

– Non, non et non! – ответила резко Марьетта, совершенно озлобленная. – Вы останетесь здесь хотя бы до вечера. Хоть ночуете! Но я даю слово, что я этой двери не отворю, пока она не отворит своей. Меня не переупрямишь. Да, с такими людьми, как вы и сестра, не следует действовать по-человечески. Vous êtes tous les deux, des échappés de Charenton![848]848
  Ведь вы оба – Беглецы из Шарантона! (франц)


[Закрыть]

Марьетта вернулась к двери сестры, застучала в нее большим ключом и крикнула:

– Ты слышишь? Я заперла наружную дверь и не выпущу его отсюда хотя бы до утра завтрашнего дня. Tu sais, je n’ai qu’un mot[849]849
  Я больше не буду ничего говорить (франц)


[Закрыть]. И я настою на своем. Monsieur de Taline, – крикнула она, – будьте хоть вы благоразумны. Идите в гостиную и посидите спокойно до тех пор, пока cette tête fêlée[850]850
  эта глупая башка (франц)


[Закрыть] – не отворит свою дверь. Повторяю – я не уступлю!

Аталин поневоле взволнованный, вернулся по коридору со странным чувством на сердце. Раздраженный Марьеттой, он был, однако, рад, что она заперла его и не дает возможности уехать. Но в ту же минуту дверь комнаты Жозефины отворилась, и на пороге появилась Эльза со сложенными на груди руками, с суровым, потемневшим лицом, и лишь глаза ее блестели ярко.

– Что прикажете? – вымолвила она, глядя Аталину в лицо, как бы свысока, и даже с оттенком презрения.

– Я ничего… – начал он смутившись. – Я просто хотел видеть вас, узнать, как вы доехали, как ваше здоровье…

– Я здорова и благодарю вас за все… Est се tout?[851]851
  Это все? (франц)


[Закрыть]

– Да, это все… – отозвался он тихо, но от его голоса повеяло вдруг грустью, и звук этот коснулся будто глубины сердца Эльзы. Она опустила глаза и стояла не двигаясь… Ей казалось, что еще одно его слово, сказанное тем же голосом, – и она заплачет, она простит ему все, она уступит… В чем?..

– Ну же… Soie bonne enfant[852]852
  Будь же помягче (франц)


[Закрыть], – сказала Марьетта мягко. – Иди в гостиную, и поговорите вместе… Ведь он из-за тебя в Париж приехал. Час езды. C’est très gentil[853]853
  Это ведь так мило… (франц)


[Закрыть]… Иди.

В голосе сестры было что-то приторное…

Эльза послушно двинулась и, не поднимая глаз от пола, прошла вперед. Аталин двинулся за ней. Войдя в гостиную, они сели и молчали, ожидая, что Марьетта заговорит за них. Он оглянулся и увидел, что ее не было в комнате.

«Она умышленно оставила нас одних», – подумалось ему.

– Вы уехали от меня по собственной воле, – наконец вымолвил он, – или вас сестра уговорила?

– Не приезжай сестра, я на другой же день уехала бы к себе…

– Это было бы лучше… Вы забыли, что я говорил вам, и с чем вы соглашались… Надо было ехать прямо в Териэль… А не сюда, – тихо прибавил он.

– Я здесь не останусь…

– Она говорит, что вы останетесь, – шепотом произнес Аталин, косясь на двери.

– Никогда.

– Вы обещаете это?

– Ах, что же вам до всего этого? – тихо, но с грустью шепнула она.

– Не говорите так, Эльза… Это грешно… Послушайте… Я последний раз вижусь с вами, если вы так желаете… По-видимому, это ваше желание. Не видеться. И я последний раз прошу вас… Простите меня, если я оскорбил вас. Но что же мне было сказать, предложить? Я предложил единственно возможное, между нами.

Эльза двинулась, будто вздрогнула, но не подняла глаз и промолчала…

– Вы знаете, как я много… Да, я вас… Вы мне дороже всего в миpе. Это чувство навсегда останется во мне… И если бы я мог, если бы я был свободным человеком, то я, конечно, тотчас предложил бы вам быть моей женой.

– Если б вы были свободны? – глухо, едва слышно проговорила Эльза.

– Да…

– Что вы хотите сказать? – еще глуше, через силу произнесла она.

– Если бы я не был женат…

– Вы женаты?! – вырвалось у нее каким-то странным восклицанием, в котором послышался гнев.

– Да, Эльза. К несчастью, это так… Неужели вы могли предположить, что я, будучи свободными человеком, стал бы говорить с вами так, как говорил тогда… Перед вашим отъездом из Нельи…

– Повторите! Вы женаты?

– Да. И давно…

– Это ваше честное слово?

– Честное слово.

Эльза опустила голову, потом понурилась, и наступило молчание.

– Поэтому я и мог только… – начал было Аталин, но Эльза резким шепотом перебила его:

– Assez! Tout est dit![854]854
  Довольно! Обо всем уже сказанно! (франц)


[Закрыть]

Она заволновалась и тяжело дышала… И вдруг у нее вырвалось криком, будто против воли:

– Quelle horreur![855]855
  Это все так ужасно! (франц)


[Закрыть]

– Да, это ужасно! – отозвался он. – Вся моя жизнь…

– Abomination!![856]856
  Проклятье!! (франц)


[Закрыть] – вскрикнула снова Эльза и, внезапно поднявшись, она, не глянув на него, быстро вышла из комнаты.

Аталин, пораженный этим, остался в кресле, хотел позвать ее, но язык не повиновался ему… Он пришел в себя окончательно только от голоса Марьетты. Он встал, почти бессознательно простился с ней и, не слушая, сказал что-то и вышел на лестничную площадку.

«Это поразило ее!..» – думалось ему. Но почему же это слово: abomination? И гнев в голосе?

А между тем, когда дверь квартиры захлопнулась за Аталиным и Марьетта вошла к сестре, она нашла Эльзу в сильнейшем возбуждении и бледную, словно полотно…

– C’est un lâche! Un infâme![857]857
  Это – трусливо! И подло! (франц)


[Закрыть] – вне себя воскликнула она навстречу сестре. – Он подло лжет в самом святом. Сказал мне, что женат, а я знаю, что это ложь… Сама графиня Отвиль сказала мне, что он не женат. Abomination! Неужели же на свете только один честный человек – Фредерик?..

Глава 28

– Tout ça commence à m’embêter![858]858
  Все это начинает мне надоедать! (франц)


[Закрыть] – решила Марьетта в этот вечер, ложась спать и невольно думая об Эльзе и Аталине. Qu’ils se débrouillent… se m’en fiche![859]859
  Пусть выпутываются как хотят… мне все равно! (франц)


[Закрыть]

На следующее утро она забыла и думать о сестре и русском, получив записку от Киноль, приглашавшую ее обедать вместе с несколькими общими друзьями.

Женщина с прозвищем «Червонный валет», которая была на бульварном жаргоне парижан не что иное, как «une ancienne»[860]860
  «бывшая» (франц),


[Закрыть] не зная куда девать свой порядочный доходец, тратилась исключительно на две вещи: давала деньги взаймы без отдачи юношам, начинающим искушаться в парижских омутах, и затем раза три, четыре в месяц в праздничные дни давала обеды своим друзьям, обильно украшенные вином и всякими диковинами вроде марроканских фиников, русской икры и кривых сигар с Манилы.

Обеды эти происходили всегда в «Аu Brebant» – ресторане, давно пережившем свою прежнюю славу, но к которому по-прежнему тяготело сердце Червонного валета. «Бребан» со всеми своими кабинетами напоминал Киноль ее юные и бурно-веселые годы.

Почти на каждый cabinet particulier[861]861
  частный кабинет (франц)


[Закрыть] отыскивалось в памяти ее un souvenir tout particulier[862]862
  какое-нибудь воспоминание (франц).


[Закрыть]. Так в № 7, почти пятнадцать лет назад, один ее обожатель, пылкий лейтенант du Quatrième Chasseurs, проломил голову такому же ее обожателю, второму секретарю итальянского посольства. В номере 14 у нее, однажды, лет двадцать тому назад, вдруг исчезла брошка с большим солитером. Ее собеседник и convive[863]863
  гость (франц)


[Закрыть], испанский гранд и герцог, оказался подмастерьем сапожника, когда она, видавшая виды, спохватилась и, заперев своего гранда в номере на ключ, послала за полицией. Из № 2, самого большого и красиво убранного, тому назад не более пяти лет, за буйство вместе с большой и веселой компанией, она очутилась и ночевала в полицейском участке, где провела время очень приятно.

«Une vraie partie de plaisir!»[864]864
  «Настоящая увеселительная прогулка! (франц)


[Закрыть] – вспоминала она теперь вздыхая.

Разумеется, Киноль была у «Бребана» своим человеком. В особенности уважали ее гарсоны; старые за то, что давно уже знали ее, и много перепало им от нее на чай; молодые за то, что еще их отцы или дяди уже служили когда-то госпоже Марте.

На этот раз Киноль объясняла Марьетте в записке, что дает обед ради того, чтобы отпраздновать l’installation графа Соколова у приятельницы, так как граф, гонимый Немезидой в виде полисменов, имеет намерение в тот же вечер перебраться к ней с пожитками на жительство. Киноль просила Марьетту захватить с собой сестру и Со-Ли-Лэс, предупреждая, что Уордена и Бови она уже позвала своим чередом.

Когда Марьетта объявила сестре о приглашении Киноль, Эльза, разумеется, отказалась наотрез. Она дала себе слово выйти из дому только с тем, чтобы прямо направиться на вокзал Северной железной дороги. Напрасно Марьетта уговаривала ее, просила всячески, красноречиво описывала, как интересно ей – дикарке и «деревенщине» увидеть несколько улиц Парижа и видеть один из первых ресторанов. Эльза упорно стояла на своем.

Марьетта, конечно, не из-за одного упрямства настаивала, чтобы сестра была на обеде. Ее интересовало: найдут ли Эльзу хорошенькой общие знакомые и как оценят. Видя упорство сестры, она переменила тактику и прибегла к уловке. Она подослала к Эльзе свою бонну, и Фифина – женщина не злая и не лгунья, но верой и правдой служащая своей барыне, – объяснила Эльзе, якобы по секрету, что Марьетта получила записку от Аталина: он просит позволения приехать в пять часов и провести весь вечер.

– Ваша сестра ответила уже, что ее до ночи дома не будет, но что вы будете дома. Если вы не хотите его видеть, – прибавила Фифина, – то лучше уезжайте с сестрой. Нельзя же вам несколько часов сидеть в моей комнате, пока он будет сидеть и ждать в гостиной. Се serait ridicule![865]865
  Это было бы смешно! (франц)


[Закрыть]

Разумеется, Эльза поддалась обману. Глупо-смешное положение или ridicule ее не пугало, но она боялась, что это пребывание с Аталиным в продолжение нескольких часов в одной квартире может насильно повести снова к разговору. Не только говорить, но и видеть не могла бы она теперь равнодушно, без обиды и горького чувства, этого человека, который недавно еще был ей так дорог.

Тотчас же отправилась она к сестре, тщательно разрисовывавшей свое лицо перед зеркалом, и объяснила, что согласна ехать с ней на обед.

Марьетта обрадовалась, но затем через минуту ахнула. Эльза была в том же своем нелепом сереньком платьице, из которого уже выросла, и которое даже в этой квартире «кричало» среди показательной обстановки.

Перешарив все в двух больших шкафах, Марьетта нашла розовенькое платье, до которого не дотрагивалась больше года. Фасон его был такой, что за час времени его можно было переделать и приладить на сестре, которая была хотя и худощавее, но одинакового с ней роста.

В пять часов Марьетта, расфранченная, всячески уснащенная, разрисованная и раздушенная, покончила с собой и занялась сестрой. Оглядев ее с головы до пят, она нашла, что Эльза в этом розовеньком платье вполне даже pas du tout mal[866]866
  ничего (франц).


[Закрыть].

– Только держись иначе! – сказала она. – Руки подбери, да не горбись и не смотри так жалостливо. А то, право, совсем un singe, qui demande une pomme[867]867
  мартышка, просящая яблоко (франц).


[Закрыть].

Затем Марьетта собралась было нацепить на сестру кое-что из своих прежних дешевеньких золотых вещиц, которых уже не надевала: брошку, браслет, два кольца и даже цепочку… но Эльза воспротивилась с таким ожесточением, как если бы ее собрались в разных местах тела выпачкать дегтем.

Марьетта, держа в руках эти вещи, не смогла даже рассердиться, настолько велико было ее удивление. Она никак не могла понять, что заставляет Эльзу отказываться от того, что нравится всякой женщине, всякой девочке… Она сама мечтала об этом еще ребенком.

– Les bijoux c’est comme l’argent![868]868
  Драгоценности это же деньги! (франц)


[Закрыть] – воскликнула Марьетта. – Ведь это нечто первейшее в миpe, все остальное – вздор. Неужели ты не желала бы никогда иметь сережек или браслета?

– Да, но свои! – отвечала Эльза. – И не такие…

– Какие «не такие?»

– Не эти!

– Почему же не эти?

Эльза хотела сказать «купленные на грязные деньги», но зная, что ее правдивый ответ будет оскорбителен для сестры, промолчала.

– Ну, надень, по крайней мере, цепочку…

– Без часов? – рассмеялась Эльза.

– Что же из этого! Мы спрячем кончик за поясом. Çа се fait[869]869
  Так делается (франц)


[Закрыть]. Никто не догадается. А если кто спросит: который час, ты скажешь, что часы у тебя стоят.

Но едва успев договорить это, Марьетта застыла от удивления. Эльзой вдруг овладел нервно-безумный, крикливо-звонкий хохот. Она принуждена была даже опуститься на ближайшее кресло и так продолжала еще долго хохотать. Казалось, однако, что еще немного, и этот смех непременно перейдет в настоящий истерический припадок.

Эльза понимала сама, что если предложение и объяснение сестры показались ей бессмысленными, то, во всяком случае, болезненное состояние тела, потрясенного всем пережитыми, сказалось вновь из-за пустяка и взяло свое. После припадка странно-бурного смеха, крупные слезы выступили на глазах, и она сразу стихла и ослабела.

– C’est nerveux! – произнесла Марьетта отчасти сердито.

Эльза не поняла слова, но догадалась и выговорила:

– Я сама не знаю, что со мной происходит. Знаю одно! Мне пора домой. Ты обещала мне деньги, которые дала тебе эта дама – госпожа Марта. Будь мила, отдай мне их, и я завтра же рано утром отправлюсь домой. Ведь этот граф будет спать в столовой, а я должна занять комнату Фифины. Зачем же заставлять ее спать на полу кухни?

– Возьми их хоть сейчас. Они в вазочке на камине, – сурово ответила Марьетта.

Эльза поблагодарила и, быстро сбегав за деньгами в гостиную, вернулась довольная и улыбающаяся.

Через несколько минут, выйдя из дому, обе сестры сидели уже в нанятом фиакре, который едва двигался. Все бульвары и прилегающие улицы были сплошь забиты экипажами и прохожими, и все шевелилось и двигалось, лезло друг на друга, едва распутываясь, будто в какой-то загадочной борьбе, коварной, упорной, не на жизнь, а на смерть.

Эльза вновь внимательно и с опаской озиралась направо и налево, и опять то же чувство возникло у нее на душе, – желание бежать подальше от этого бурлящего круговорота, где кишит и бьется так много людей. И притом все эти люди – непременно дурные, злые, коварные и опасные! В этом Эльза была глубоко убеждена, и верила в это как в непреложную истину.

Когда он, Аталин, оказался такой опасный и лукавый человек, то, что же должны быть все эти, здесь рожденные и живущие? Эти! Les Parisiens?!

А как диковинно звучало это именование в ушах Эльзы, мог бы понять только тот, кто случайно подслушал много лет назад, каким голосом, с каким чувством презрения и омерзения произносил это слово ее покойный отец. На языке Луи Карадоля «un parisien»[870]870
  парижанин


[Закрыть] значило почти то же, что негодяй, душегуб или каторжник.

И его голос, произносящий это слово, звучал в голове Эльзы.