Текст книги "Золушка"

Глава 5

Явившийся поздно вечером Баптист удивился возвращению Эльзы, и когда узнал от Анны про всю историю и сборы девочки в Париж, то решительно и возмущенно заявил, женщине:

– Никогда! Ты с ума сошла! Это будет то же, что было с Мариеттой три года назад. Elle sera fichue aussi…[560]560
  станет такой же дрянью (франц)


[Закрыть] Будь еще хотя бы француз, а то русский. Се sont les plus roués du monde[561]561
  У них все серьезно (франц)


[Закрыть]. Мне Марьетта говорила. Elle est payeé pour le savoir[562]562
  Она ведь на содержании у знати (франц)


[Закрыть]. – грубо рассмеялся он и тотчас же громко и раздраженно кликнул Эльзу.

Она пришла из кухни со своим любимцем кроликом Коко на руках и спокойно уселась перед Баптистом. Он объявил ей, что мать запрещает ей ехать в Париж и чтобы она сейчас же отдала ему полученные сто франков. Разумеется, завязался спор. Эльза холодно заявила, что денег не даст и поедет. При этом она начала бледнеть, и глаза ее загорелись ярче и почти зловещим огнем. Баптист стал грозиться скандалом на станции, обещая объявить на платформе при всех, что она едет к любовнику, и попросить по поручению Анны помощи жандармерии.

Эльза объяснила, что глупого скандала не боится, а что жандармы ее не тронут, ибо слишком хорошо ее знают, чтобы поверить его болтовне. Стычка продолжалась долго… Анна не вступалась, хотя Баптист выходил из себя и даже два раза с кулаками подступал к Эльзе.

– La monnaie, ou je t’assomme![563]563
  Гони деньги, или я тебя прибью! (франц)


[Закрыть] – кричал он.

Эльза, дико озлобленная, всячески сдерживалась и твердо объясняла, что насилие с его стороны обойдется ему дорого, что эти деньги заработаны ей и половина пойдет на покупки для Этьена, а другая на поездку в Париж. Баптист видел, ее странное лицо, сверкающие глаза и колебался. Наконец, он вдруг стих, задумался и долго просидел, молча и не двигаясь. Только раз он проворчал, презрительно глядя на всех:

– Enfans de dix-sept pères, sans compter les passant![564]564
  Папашкины детишки, не говоря уж о происхождении! (франц)


[Закрыть]

– Эта брань исключительно одной мне и может быть обидной, – заметила Анна тихо, но не кротким, а вялым голосом, будто спросонья.

– Это только про чужеземцев… – начал, было, Этьен, но сестра строго остановила его:

– Замолчи! Мы-то знаем, кто мы и откуда.

– Vous! Des satanés negrillions![565]565
  Чертовы негритосы! (франц)


[Закрыть] – проворчал Баптист, но ни брат, ни сестра не отозвались ни словом.

Баптист снова задумался и затем, улыбаясь, выговорил:

– C’est bon![566]566
  Хорошо! (франц)


[Закрыть] Все-таки денежки будут у меня, а в Париже ты не будешь. И получу я их уже сегодня.

– Увидим! – отозвалась девочка спокойно и, встав, вышла на улицу отнести Коко в его чулан. Когда она вернулась в дом, то нашла Баптиста совершенно развеселившегося, и он начал даже подшучивать над ней и грубо острить насчет русского. Ему никто не отвечал.

Наконец, все сели за ужин, а затем Эльза и Этьен ушли тотчас к себе наверх. Баптист вышел из дому к заставам, посвистывая. А это было дурным признаком.

Мальчуган, счастливый, что сестра, наконец, снова дома и с ним вместе в их комнате, был, однако, озабочен.

– Он затевает что-то, fifille, чтобы отнять у тебя деньги! – решил он. – Лучше отдай ему половину добровольно. Мне никаких вещей не нужно. А остального тебе хватит на поездку.

Эльза не согласилась и стала успокаивать брата. Затем она улыбнулась и, достав из кармана пятьдесят франков, завернула их в бумажку и сунула в одну из щелей ветхого матраца Этьена.

– Он затеял украсть их ночью, пускай вот и поищет! – шепнула она.

– Ох, нет. Что-нибудь другое! – настаивал мальчик. Они уже собрались раздеваться и ложиться, когда вдруг под самым окном раздался голос Баптиста, веселый и самодовольный:

– Ohe, les négrillons![567]567
  Эй, негритята! (франц)


[Закрыть] Отворите-ка окошко. На секунду. Нужно! – Брат с сестрой переглянулись, и глаза их будто сказали друг другу: «Вот оно!»

Еще никогда Баптист не окликал их так с улицы, и тем более, ночью. Они смутились. Этьен вскочил первый и, увидев свет под окошком, шепнул:

– Он с фонарем!

Эльза поднялась. Они отворили окно, и оба беззвучно ахнули. Эльза только от удивленья и загадки, а Этьен тому, что мгновенно сообразил и понял.

Под окном на скамье был поставлен фонарь, а перед ним, стоял Баптист, подняв высоко руки. В одной висел взятый за уши любимец Эльзы Коко, а в другой блестел кухонный нож, приставленный к животу маленького зверька.

– La monnaie, та charmante demoiselle… S'il vous plait![568]568
  Денежку, прелестная девочка… Пожалуйста! (франц)


[Закрыть], – радостно смеясь, крикнул Баптист. – Или же я его выпотрошу живого и пущу побегать…

– Quelle horreur![569]569
  Какой ужас! (франц)


[Закрыть] – тихо вскрикнула Эльза.

Она схватила себя за голову и зажмурилась, будто боясь глядеть в окно.

– Отдавать? Fifille? Отдавай скорее, – вскрикнул Этьен и бросился к матрацу.

– Живо! Живо! – весело кричал Баптист и смеялся своей затее, чуть не добродушно.

– Будьте добры, возьмите половину, – крикнул Этьен, уже держа деньги в руке.

– Prix fixe, négrillon cheri![570]570
  Твердая цена, милые негритята! (франц)


[Закрыть] – захохотал Баптист.

Эльза взяла деньги из руки брата и швырнула их за окно. Баптист бросил нож на скамью, но продолжая держать кролика, поднял сверток, разорвал зубами бумажку и, найдя пять монет, выговорил презрительно:

– Pas plus malin que ça, mes amis[571]571
  Не хитрее, чем это, друзья мои (франц).


[Закрыть].

Он выпустил кролика, взял фонарь и, продолжая смеяться своей затее и удаче, двинулся к заставам, где уже тяжело громыхал приближавшийся товарный поезд.

Этьен выбежал поймать кролика и снова запереть в чулан, а Эльза, взяв себя за голову, беспомощно опустилась на кровать брата и слезы показались в ее глазах. Ей думалось:

«Этьен без ничего… Но главное… главное… Надо видеть его. Надо! А как теперь быть. Где достать денег на проезд. В Териэле? У кого? Они все милы и приветливы. А попроси двадцать, тридцать франков? Получишь только совет: не привыкать занимать. Да если кто и даст? Когда и как можно обещать заплатить? Этого сказать определенно нельзя. Стало быть лгать, обманывать… Никогда!»

И у Эльзы вдруг, рыданьем, вырвалось громко:

– Sainte Marie, pleine de grace… Aidez moi![572]572
  Святая Мария, благодати полная… Помоги же мне! (франц)


[Закрыть]

Всю ночь она не спала, беспокойно ворочаясь в постели, среди темноты… Этьен притворился спящим, не окликал сестру и только изредка тяжело вздыхал украдкой. И уже на рассвете он услышал слова: «Sainte Marie», шепотом сказанные сестрой.

Мальчуган позвал ее тихонько.

– Fifille, ты не спишь?

– Нет! – отозвалась она.

– Спи… Придумаем днем.

– Я уже придумала, mon gars.

– Что же? У кого-нибудь занять… Я тоже это придумал и хотел тебе сказать.

– У кого!

– Еще не знаю.

– А отдадим когда? Из каких денег?

– Правда, не знаю.

– Нет, я придумала. И хорошо. La sainte mére de Dieu est venue à mon aide![573]573
  Пресвятая Богородица пришла мне на помощь! (франц)


[Закрыть] Спи!.. Завтра узнаешь.

Они смолкли, но Этьен не успокоился.

Голос сестры был не веселый. Что же такое придумала она? Продать Коко. Но за него дадут только два, три франка… А он – все имущество Эльзы, если не считать одного золотого крестика у ее постели.

Глава 6

Наутро Эльза поднялась поздно. Проснувшись, она быстро вскочила. Первая ее мысль была: «Париж!»

– Что делать? – шепнула она. – Хорошо, что и это еще пришло на ум. Просто! А могло ведь на ум не прийти. Не приходило же никогда прежде… Это по моей молитве. Пресвятая Дева мне открыла. Она и поможет мне.

Прежде всего, еще не одеваясь, Эльза достала из кармана платья письмо графини к Аталину и списала адрес на бумажку…

Одевшись и спустившись вниз, она нашла мать и брата на кухне. Этьен сидел у окна, задумавшись.

– Ну, что? – усмехнулась Анна весело. – Вот тебе и Париж, и русский. Каково надумал этот русский… Не нравится? Что делать. Он прав! Il a raison![574]574
  Он прав! (франц)


[Закрыть]

– Comme toujours![575]575
  Как всегда (франц)


[Закрыть] – откликнулся сурово мальчуган.

Эльза промолчала и стала готовить себе кофе, а брата послала в Териэль бросить письмо в почтовый ящик. Через полчаса она была около застав, поджидая Этьена. Мальчик вскоре явился и они, отойдя от дома, сели на траву. Эльза начала тихо, грустным голосом, объяснять брату, что именно она намерена предпринять.

– Это трудно! Это ужасно! Это опасно! – повторял Этьен взволнованно.

– Что делать? Я должна спасти его!

Этьен замолк, задумался глубоко и, наконец, выговорил печальным шепотом:

– Eh bien, vrai – nous sommes de pauvres enfants![576]576
  Это правда – мы нищие! (франц)


[Закрыть]

Через час Эльза исчезла из дому и не появлялась целый день, не вернулась и к вечеру. Анна беспокоилась, а Баптист выходил из себя, и они, конечно, приставали к мальчугану с вопросами о сестре, будучи уверены, что он не может не знать, куда она подевалась.

Анна упрашивала сына сказать правду, Баптист грозил его исколотить. Этьен сурово объяснил, что если тот его тронет хотя бы пальцем, то он тоже исчезнет из дому. А ему приходилось верить, ибо он зря никогда не обещался и не грозился.

– Не пешком же она пошла в Париж? – сообразила Анна, уже ложась спать.

– Дура ты, пустоголовая… – огрызнулся Баптист. – Пешком!? Ты сама пробовала это? Да еще без гроша денег. Вы, Карадоли, на словах все прытки. Ушла в замок еще деньги просить у графини. Но я и эти найду, как отобрать.

Глава 7

Когда Аталин распахнул дверь крыльца, то яркий румянец загорелся на его смущенном лице. Перед ним стояла действительно она, Эльза. Она! Здесь! У него в Нельи! В те самые мгновенья, когда он думал о ней, считал ее в замке и, наконец, был уверен, что отныне никогда более не увидит…

– Elza? Vous?![577]577
  Эльза? Вы?! (франц)


[Закрыть] – выговорил он упавшим от чувства голосом.

Эльза, стоящая перед ним, молча глядела ему прямо в глаза, и только одно выражал ее взгляд – стыд… Робкий и грустный стыд.

Швейцарец что-то объяснил барину, будто извиняясь, удивляясь… но Аталин не слышал ни слова. Он протянул обе руки Эльзе и дружески привлек ее к себе через две ступени подъезда….

В это мгновение он ахнул снова. Он увидел, что девочка вся мокрая, как если бы вышла из воды… Серенькое платье гладко и плотно облепило ее, как трико, башмаки, покрытые грязью, были тоже совершенно пропитаны водой, ее руки были ледяные, а в лице виднелась тоже едва уловимая синева, появляющаяся у окостеневших от холода.

– Вы озябли! Вы попали под дождь? – воскликнул он.

– Да. Все время… – тихо отозвалась она.

– Как все время?

– Всю грозу я шла, а укрыться было негде…

– Под первым крыльцом, в первых воротах, наконец, в любом магазине.

– Ничего такого по дороге не было.

– Как не было! Что с вами… Я не понимаю…

Эльза опустила глаза и промолчала…

– Но что же это я… Входите… Скорее… Надо сейчас что-нибудь придумать….

Аталин почти заметался в передней и не знал что предпринять; но вдруг ему пришло нечто на ум, и он радостно крикнул и повторил нетерпеливо несколько раз имя уже откликнувшейся горничной…

– Маделена!..

– Me voila, me voila…[578]578
  Я иду, иду… (франц)


[Закрыть] – отзывалась Маделена сверху.

Быстро спустившись по лестнице, она остановилась в недоумении при виде нежданной гостьи. Конечно, оригинально красивая фигура Эльзы, но равно и жалкий вид в намокшем платье удивили служанку.

Аталин начал было суетливо спрашивать и объяснять Маделене, как и что именно надо придумать, но женщина, знавшая «son maître»[579]579
  своего хозяина (франц)


[Закрыть] уже с десяток лет, сообразила сразу не только то, что для гостьи нужно скорее сухое белье и одежду, но равно и то удивительное обстоятельство, что эта гостья – исключительная. Женщина умная и сметливая, тотчас почувствовала и поняла многое и многое, что выдавали лицо и голос барина, необычайно оживившегося и будто радостно растерявшегося. Таким она его никогда еще не видала, да и не чаяла когда-либо увидеть… Его… Un homme serieux. Un lettré![580]580
  Серьезного мужчину. Эрудита! (франц)


[Закрыть] Человека вечно читающего или пишущего…

– Сейчас все будет сделано. Не беспокойтесь, – объявила Маделена с жестом полководца, который спасает армию от разгрома одним своим стратегическим секретом. – Suivez moi, mademoiselle, s’il vous plait![581]581
  Прошу за мной, мадемуазель, пожалуйста! (франц)


[Закрыть] – обратилась она к гостье ласково-вежливо.

Эльза двинулась машинально, как бы еще не поняв вполне, зачем ее зовут. Но сделав два-три шага, она остановилась и обернулась к Аталину, снова смущаясь…

– C’est une grosse affaire, monsieur, qui m’amène[582]582
  меня привело к вам, серьезное дело (франц)


[Закрыть], – вымолвила она виновато и как бы в свое оправдание перед служанкой.

– Да, да… – уже весело воскликнул он. – Идите, идите. Вы озябли… Согрейтесь скорее.

Эльза снова двинулась к лестнице, но Аталин, засуетившийся до того, что ничего сразу не замечал, снова воскликнул:

– Да вы едва ступаете? И эта палка?..

Действительно, у Эльзы в правой руке был настоящий посох странницы, или крепкая деревенская палка, на которую она опиралась, налегая всем корпусом. Дело было в том, что она через силу ступала на одну ногу…

– Ваша нога еще не прошла?

– Нет. Прошла было… стало много легче. А теперь в дороге разболелась опять… Вчера от ходьбы начала уже болеть, а сегодня еще хуже.

– Какой ходьбы?.. По Парижу?

– В Париже я не была. Я прямо из Териэля.

Аталин оторопел, начиная догадываться, и, ничего не вымолвив, вдруг смутился. Эльза заметила это. Они смолкли и смотрели друг на друга.

– S’il vous plait, mademoiselle![583]583
  Пожалуйста, мадемуазель! (франц)


[Закрыть], – прозвучал снова голос Маделены, показывающей гостье на лестницу, и эти слова, будто разбудили обоих.

Девочка двинулась за горничной, едва ступая на больную ногу, а он, круто повернувшись, быстрыми шагами прошел из прихожей в гостиную и, видимо взволнованный, сел на первое попавшееся кресло.

– Что же это? – вслух выговорил он. – Все это, что? Une grosse affaire[584]584
  серьезное дело


[Закрыть] – это предлоги. Un faux fuyant[585]585
  Просто отговорка (франц).


[Закрыть].

И вдруг он вспомнил, что накануне получил анонимное и загадочное письмо со знакомым почерком, где было сказано лаконически:

«Если у вас явится нежданная гостья, хотя бы пожалейте ее и уступите».

«Неужели это письмо было от Эльзы? – подумал он. – На что намекает оно? Да… На что?..»

И через минуту, будто овладев собой и став несколько спокойнее, он произнес резче и холоднее:

– Что бы ни было, это все вздор. Извините, Георгий Андреевич! Вздор! Ее действия не могут служить оправданием ваших. Она ребенок. Но я не подлец, не малолеток и до низости себя не допущу.

И Аталин встал и начал ходить взад и впереди по гостиной, затем вдруг остановился, оглянулся, посмотрел в окно и будто удивился чему-то…

Его дом и сад будто поглядывали на него совершенно иначе. Его уединенное жилище вдруг будто стало другое, преобразилось, ожило…

Неужели это ради присутствия симпатичного существа? Да. Да ведь за все это последнее время оказывалось же в его жизни что-то заставившее позабыть невольно о всегдашней хандре и тоске. В нем самом что-то привело к преображению.

«Что-то?!»

Это слово – ложь рассудка!.. А в глубине души, которой неведомы ни ложь, ни софизмы, ни лукавство, там просто и прямо вспоминалось и теперь сказывается, что именно сверкнуло лучом среди сумерек существования.

Стыдно сознаться! Девочка…

Да. Этот полуребенок рассеял его хандру, заставил смеяться, радоваться, сердиться, заступаться за себя и, наконец, косвенно заставил поссориться с давнишними приятелями. Каким образом? Проследить и объяснить нет никакой возможности. Нельзя же смотреть на это глазами boulevardier и кокодеса[586]586
  пошляка и пижона (франц)


[Закрыть] Камилла, или глазами его отца, старого эпикурейца и циника.

Ответ на их измышления простой. Между ним и девочкой не может быть ничего общего. Вдобавок ей шестнадцать лет, а ему сорок пять. Если б и могло быть что-либо общее, воспитание, интересы, мечты и стремленья, то эти тридцать лет разницы, допустив одну симпатию, стали бы преградой… иному. Да, но она опять около него и еще ближе. Она в его доме!

За эту неделю здесь, в Нельи, где когда-то он думал только об одном лишь навеянном последней книгой, он уже напрасно силился читать. Теперь между строк страницы он видел только нечто им чуждое, бросал книгу и задумывался, вспоминая недалекое прошлое.

Да, но все это еще вчера было прошлым… И она тоже – прошлое. А теперь все опять стало настоящим. Она здесь!

Мгновеньями, и в замке, и дома, поневоле сознаваясь, что это существо завладело его мыслями, пожалуй, даже близко ему, Аталин спрашивал себя:

«Что же именно привлекает меня к ней? Оригинальность, красота, пылкий характер? Нет. Привлекает правда… А затем привлекает и то, что я вижу в ее глазах. А что? Симпатия ко мне… Я чувствую, что я ей нравлюсь и не как девочке… И вот теперь она доказала это ребяческим поступком. Она явилась сюда».

И, обдумывая ее поступок, Аталин воскликнул мысленно:

«Но ведь тогда я сам кругом виноват, и все это более чем глупо! Это позорно, не честно, не достойно порядочного человека и вдобавок пожилого человека. Да, вот… Она здесь! У меня! И в этом виноват только я!»

Глава 8

Прошло более получаса и, наконец, Эльза в сопровождении горничной явилась в столовую. Она была переодета в черное шерстяное платье Маделены, которое широко и неуклюже сидело на ней и все-таки, – странное дело – оно шло к ней. После своего серенького платья, из которого она, очевидно, выросла, Эльза в этом черном казалась старше года на два, казалась девушкой лет восемнадцати и вместе с тем будто еще красивее. Аталин невольно заметил это преображенье.

– Voyez! Un accoutrement[587]587
  Ну, вот! Несколько нелепо (франц)


[Закрыть]. И все-таки прелестно, – сказала Маделена.

Эльза вошла, сильно прихрамывая, хотя была в просторных туфлях. Увидев Аталина, она стала перед ним с легким румянцем смущения на лице и с опущенными глазами. Он снова протянул дружески ей обе руки, но это движение было сдержаннее и холоднее, чем в первый раз, при встрече на крыльце. Эльза почувствовала это и оробела. Она не могла знать, что эта холодность – напускная.

– Я прикажу подать завтрак для mamzelle Caradol? – вопросом заметила Маделена и давая понять, что уже беседовала с гостьей и знает ее имя.

– Конечно, конечно!.. – воскликнул он, – мне и на ум не пришло. Пожалуйста, поскорее…

Маделена вышла, а Аталин взял Эльзу за руку и повел в гостиную…

– Venez, mon enfant…[588]588
  Проходите, дитя мое (франц)


[Закрыть] – будто строго и свысока вымолвил он.

Эльза, чутко и трепетно прислушивавшаяся и слухом, и сердцем к его словам и тону голоса, смутилась и оробела еще более. Это был совсем другой Аталин, чем прежний в замке!.. Он, похоже, осуждает ее за это появление у него в доме. Он будто презирает ее.

«А сейчас, при встрече, на крыльце?! – подумалось ей. – Какой был голос и какое лицо? Он был искренно рад».

– Ну, садитесь… Рассказывайте. Я ничего не понимаю, – заговорил он, постепенно оживляясь и забывая свою сдержанность. – Почему вы сделали мне удовольствие явиться ко мне… Я так обрадовался и удивился вашему появленью, что даже, кажется, растерялся, не заметил сразу, что вы измокли под дождем и хромаете… Вы согрелись? Отчего вы опять хромаете?.. Когда вы из замка? Что графиня… Я забрасываю вас вопросами и не даю отвечать. Ну, по-очереди… Согрелись вы?

– Нет. Все еще легкая дрожь. Но это пройдет… Я… Я голодна. Поем, пройдет… Я со вчерашнего вечера ничего не ела.

– Но почему?

– Вчера съела последний кусок хлеба, взятого из дому. Да и спала плохо. Боялась! – улыбнулась Эльза.

– На постоялом дворе?

– Нет. Просто… Близ дороги, в кустах, на опушке леса.

– Зачем же вы пошли пешком?.. – Неужели…

– Ехать нельзя было… Денег не было…

– Каким же образом вы решились на такое путешествие? Ведь это около ста километров. Зачем?

– Расстояние не беда. А вот нога болела… Да главное – одна и совсем без гроша денег. Я решилась, ибо увидеть вас было необходимо. Увидеть и поговорить об очень важном деле.

– Каком деле?.. Говорите…

– Нет. Не могу… – решительно ответила Эльза. – Дайте немного отдохнуть, поесть, успокоиться и тогда я все объясню вам.

– Правда… Правда…

– Времени еще у нас много… А вечером вы прикажете кому-нибудь проводить меня до квартиры сестры Марьетты, так как я боюсь идти одна по Парижу, боюсь заплутать. И кроме того… Я хочу просить… поневоле. – Эльза запнулась, сильно заволновалась и вдруг, будто пересилив себя, резко выговорила:

– Вы мне не откажете дать взаймы, сроком на полгода, денег на билет, чтобы доехать обратно. С больной ногой я не дойду пешком… А у сестры я ни за что брать не хочу…

– Non, mademoiselle… jamais![589]589
  Нет, мадемуазель… Никогда! (франц)


[Закрыть] – шутливо ответил Аталин и прибавил серьезнее… – К сестре вам незачем идти ночевать, а пускаться обратно в путь невозможно, надо отдохнуть. На втором этаже у меня четыре комнаты, предназначаемые для гостей, которых прежде я часто и много принимал здесь.

– Нет, это право лишнее… Я вас прошу только дать мне взаймы на проезд.

– Деньги, вот они, возьмите, – сказал он, достав и передавая ей сто франковый билет. – Но сегодня я вас не выпущу… Вы сделаете мне эту уступку, как доказательство вашей дружбы и… вашего доверия ко мне…

Эльза, стыдясь, поблагодарила за деньги, но настояла на том, чтобы он дал ей только двадцать франков. Он повиновался.

– Отвечайте. Вы останетесь до завтра? – снова спросил он.

Она вздохнула и вымолвила, серьезно, но кротко глянув ему в глаза:

– Et les mauvaises langues?[590]590
  И злые языки? (франц)


[Закрыть]

– Бог с ними. Да и никто этого не узнает. Вы скажете дома, что ночевали в Париже, в гостинице.

– Лгать?

– Это невинная ложь.

– А вы допускаете невинную ложь. Вы сами прибегаете к ней?

– Надо иногда и допускать.

– И невинное воровство? Невинное убийство?

– Таковых не бывает! – рассмеялся Аталин.

– Нет. Чем лгать, я лучше переночую у Мариетты.

Аталин нахмурился вдруг, и наступило молчание. Наконец, он серьезно произнес:

– Нет, ma chère mamzelle Elza[591]591
  моя дорогая мадемуазель Эльза… (франц).


[Закрыть]… Вам не надо даже заходить к вашей сестре, не только ночевать у нее. Вам не место у таких женщин. Если вы считаете меня вашим другом, человеком к вам расположенным искренно, то вы послушаетесь совета.

– Хорошо. Я останусь до завтра у вас, – подумав, ответила Эльза серьезно. – Но скажу это моей матери… Pour la forme[592]592
  хотя бы для проформы (франц)


[Закрыть], потому что, право, ей ведь это все равно. Ей не до детей теперь, – угрюмо добавила Эльза.

– Почему?

– Баптист, кажется, поговаривает выходить в отставку и переезжать в Париж… И один… Вы понимаете, какой это удар для нее.

Аталин ничего не ответил и задумался.

– Все к лучшему на свете, – произнес он через минуту, тихо вздохнув.

– Не говорите так! Это нелепая людская выдумка, чтобы обманывать себя.

– Право, оно так. Даже несчастье, не только беды, бывает людям впрок.

– Впрок, но не к лучшему. Польза не счастье. В моей жизни у меня было много полезных уроков, но счастья я никогда не знавала и не узнаю. Даже самое лучшее в моей жизни, самое светлое и дорогое, должно служить мне на горе!.. – нервно выговорила Эльза порывом, будто поневоле.

Аталин удивился резкой страстности ее голоса и взглянул на нее пристально и пытливо. Она опустила глаза и, как бы пойманная, вся вспыхнула.

– Что вы хотите этими сказать?..

Эльза молчала, угрюмо потупившись.

– Я этого объяснить не могу, не хочу. Это у меня вырвалось невольно.

В эту минуту появился в гостиной Жак и доложил, что завтрак подан. Лакей с плохо скрываемым любопытством оглядел Эльзу с головы до пят.

«Странная гостья, – думал он. – Можно ли было предполагать, что le maitre, такой степенный человек, за которого можно было ручаться, окажется вдруг способным… на подобное приключение. Il ne faut jurer de rien![593]593
  Никогда нельзя ни за что, и ни за кого ручаться! (франц)


[Закрыть]»

Пройдя в столовую, Эльза села за накрытый стол, несколько стесняясь и конфузясь. Она здесь видела себя настоящей гостьей, а не так, как в замке Отвиля. Аталин сел против нее, радостно улыбаясь.

Он все еще, казалось, не мог прийти в себя, что «Газель» из глуши, это необычное существо, у него в доме и сидит за этим столом, где он час тому назад завтракал, один одинехонек, скучающий, грустный и вдобавок все время думал о ней же. Он воображал ее там, у Отвилей, а она была уже в Нельи и разыскивала по предместью его дом…

«Точно чудо какое» – думал он.

Эльза, сильно проголодавшаяся, невольно повеселела, увидев перед собой два вкусных блюда и кофе.

– Думалось ли мне увидеть вас когда-либо в этом доме, – выговорил Аталин, облокачиваясь локтями на стол и кладя на них голову, при чем взгляд его добродушных глаз был устремлен на девочку озабоченно и вопросительно.

И он долго и молча смотрел на нее будто испытующим взором, так что Эльзу стал, наконец, стеснять этот упорный взгляд.

– Как у вас хорошо здесь! – заговорила она, чтобы только прервать молчание… Я смотрела из окна комнаты наверху в сад… Знаете, что мне особенно нравится… У вас не простой сад, а точно лес. Уйти туда, и ничего, и никого не видно будет, покажется, что находишься далеко, далеко от всякого жилья и людей. А это чувство – чудное. J’aime à me sentir égareé, perdue pour le monde[594]594
  Мне нравиться чувствовать себя затерявшейся, вдали от всего мира (франц).


[Закрыть].

Она болтала все, что приходило ей в голову, но Аталин не отзывался и не отрывал от нее глаз…