Текст книги "Особняк"

Он медленно потянулся за молоком.

Нет, Нелли вколола только антибиотики. Было сумасшествием думать иначе. Он вел себя как…

– Очумелый шмелик, – сказал он.

У нас есть только «Бешеная пчелка», но она в кладовке в кухне внизу. Нужно ли попросить Эмили добавить «Очумелого шмелика» в список покупок? Как твой друг я обязана предупредить, что не стоит начинать свой день с конфет.

Билли все еще держался за ручку двери правой рукой, а левой потянулся за молоком и тут заметил, что на покрасневшем шраме на руке что-то есть. Грязное пятнышко. Нет, крошечный волосок. Он отпустил ручку двери и ногтями попытался вытащить его. Черный волос размером с запятую вышел легко, и он стряхнул его с пальцев на пол.

Она сказала «как твой друг».

Что именно Шон со своими программистами сотворил с Нелли, копаясь в ее внутренностях?

Глава 26. Чей бессмертный взор, любя, создал страшного тебя?[71]71
  Отрывок из стихотворения Уильяма Блейка «Тигр», пер. с англ. К. Д. Бальмонта.


[Закрыть]

Неужели старшим детям суждено вечно переживать за младших? И если это не повеление свыше, как думала Бет, тогда почему она так волнуется за Эмили?

Они общались раз в пару дней, и Эмили казалась счастливой, пусть ей и было немного скучно. Что ж, ее разочарование было понятно. Оказалось, что написать роман сложнее, чем она рассчитывала.

– Брось, Эмили, ты пытаешься всего две недели…

– Почти три.

– …неполные три недели. А на что ты рассчитывала? Думала, что жюри, вручающее Пулитцеровскую премию, появится у тебя на пороге с наградой? Не суди себя слишком строго. Если бы ты заявила, что хочешь стать бухгалтером, я бы не ожидала, что ты…

– Бет. Бет, стой. Если любишь меня хоть немного, даже не начинай рассказывать про налоговое законодательство.

– Я просто хочу сказать, что тебе нужно расслабиться. Должно пройти какое-то время, прежде чем ты войдешь в колею. К тому же ты говоришь, что Билли проводит за работой каждую свободную минуту. Как ты собираешься написать роман про суперклассный секс, если сама им не занимаешься?

– Знаешь, тот факт, что вы с Ротко забеременели, когда ходили сюда в поход вместе со мной, не дает тебе права…

– Ты пробовала сверху? – Бет умолкла. Она была уверена, что ее лукавую улыбку можно было почувствовать даже по телефону.

Наградой ей стал смех Эмили, отвесившей пару неприличных шуточек по поводу их с Ротко интимной жизни.

– Как, кстати, дела у Билли? Смотри, как бы у него не началось эмоциональное выгорание от постоянной работы.

Иногда они включали видео, когда рядом были Рут и Роуз, но сами они предпочитали разговаривать по телефону без изображения. Так, болтая по телефону, можно сходить в туалет, нанести макияж или полистать журнал. Но если разговариваешь с видео, то нужно уделять разговору все свое внимание. Однако, судя по тому, как Эмили все описывала, Бет была удивлена, что у нее вообще ловит сеть. Было такое ощущение, что они находятся у черта на куличках. Похоже, Шон Игл поставил собственную вышку сотовой связи или что-то вроде того. Вся эта схема казалась нелепой. Парень строит целый отель, а на верхушку прицепляет странный частный дом? Видимо, это типично для миллиардеров. Наверное, для таких парней, как Шон Игл, это нормально. У них с Ротко в материальном плане было все в порядке, они стабильно входили в средний класс. Несколько их друзей занялись банковским делом, начали делать хорошие деньги и зарабатывать втрое-вчетверо больше, чем они. Но ничто не сравнится с деньгами, которые есть у тебя, если ты основатель Eagle Technology. Другие миллиардеры покупали себе футбольные клубы и занимались гонками на машинах. Шон Игл же, похоже, просто был радушным хозяином.

Может, дело было в том, что они общались по телефону, а может, в том, что Бет задала вопрос без какой-либо задней мысли, но она удивилась, услышав, как Эмили перестала смеяться. На какой-то миг Бет решила, что звонок оборвался, но затем она услышала, как Эмили глубоко вздохнула:

– Ты не отстанешь, да?

– Что?

– Не «чтокай». Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду твой комментарий по поводу эмоционального выгорания.

– Я не…

– Ты сказала ровно то, что и хотела, Бет. Я тебя поняла, ладно? Я знаю, у нас непростое прошлое, и Билли использовал уже не один второй шанс, но, уверяю тебя, он чист. Он не пил ни разу с тех пор, как я приезжала пожить с вами.

– Ты хотела сказать, с тех пор, как он ударил тебя.

Она позволила словам слететь с ее языка и сделала это специально. Она действительно задала невинный вопрос или хотела спровоцировать Эмили? Потому что нет, она не отстанет, сколько бы они ни обсуждали это и о чем бы ни говорили сразу после случившегося, когда Билли был на реабилитации. Не отстанет, сколько бы они ни спорили в те дни, когда Эмили вернулась к нему. Они говорили об этом чуть реже в последующие недели, еще чуть реже – в последующие месяцы и после того, как прошел первый год. Она не отстанет, потому что они обе понимали, как на самом деле обстоят дела!

Сперва Билли ей понравился. Правда понравился. Разумеется, она не была знакома с Шоном Иглом. Каким бы бурным ни был роман сестры, он продлился недостаточно долго, чтобы она успела приехать в Чикаго с Шоном или чтобы Бет явилась с визитом к ним. Но она была не в восторге от мысли о том, что сестра вылетела из колледжа из-за этого парня. Потом Эмили заменила одного бойфренда другим, убежала в Кортаку с Билли, и они показались в Чикаго в заполненной вещами машине. Дальше Эмили начала говорить о том, чтобы вернуться в колледж, когда они осядут на западе, и Бет полюбила Билли просто за то, что он не Шон. Но на самом деле Билли понравился ей и потому, что он Билли. Они заехали в Чикаго всего на пару дней, так что ей показалось неплохим вариантом вывести их в свет и напиться всем вместе в зюзю. Они все тогда прилично налакались, хотя в случае с Билли это не бросалось в глаза. Все случилось еще до того, как они с Ротко завели детей. Разумеется, они не были святыми. Бет отчетливо помнила, что в тот визит единственным, кто предложил наркотики, был Ротко – всего грамм кокаина, просто чтобы отпраздновать. Они не считали это чем-то из ряда вон выходящим. До того как у Бет и Ротко появились дети, они нюхали кокаин пару раз в год и напивались пару раз в месяц: они были молоды и счастливы, и, никто не страдал от зависимости от веществ, по крайней мере, в семье Ротко. Так что поведение Билли не казалось им предосудительным.

Бет держала за них кулачки. Правда держала. Она готова была поклясться дочерьми, что была счастлива за Эмили. Билли иногда терялся в собственных мыслях, но он, бесспорно, был гением. Однако при этом, когда хотел, вел себя как самый обычный парень. В колледже Бет была знакома с некоторыми суперботанами, и обычно с ними было не очень весело общаться, но с Билли, когда он не думал об очередной компьютерной фигне, было забавно. Они с Ротко навестили их в Сан-Франциско, когда они осели, и Бет все еще помнила, как Билли стоял на сцене в караоке и горланил «Лето 69-го» Брайана Адамса[72]72
  Summer of ‘69 (англ.) – популярный сингл канадского певца, гитариста и автора-исполнителя Брайана Адамса, выпущенный в 1984 г.


[Закрыть]. Она также помнила, как он глаз не сводил с ее сестры. Он вел себя так, будто выиграл Эмили в какую-то гребаную лотерею, и, может, именно благодаря этой его преданности Бет была так к нему благосклонна. Когда Эмили позвонила и рассказала, что они с Билли тайно поженились – если в наши дни это вообще возможно, особенно после смерти родителей, – Бет и впрямь посчитала, что это романтично.

И несмотря на то что Билли прыгал с одной работы на другую как-то слишком быстро, Эмили говорила, что в IT-сфере всегда так. Билли просто пытался найти такое место, где он мог бы оседлать волну. Именно тогда Eagle Technology внезапно выстрелила, и Бет считала это вполне логичным: если Билли стоял за успехом этой компании, он сможет повторить его. А тем временем зачем ей беспокоиться за Эмили? Да, было жаль, что они оставили Шона прежде, чем Eagle Technology начала грести бабло лопатой, но у них было достаточно денег, чтобы продержаться на плаву, пока дела Билли снова пойдут в гору.

Бет хотелось верить, что, если бы ей пришлось пройти через все это снова, она увидела бы тревожные признаки. Например, она бы, возможно, заметила, что Билли выпивает два пива, когда Ротко – только одно, или что теперь Билли приносит по два-три грамма кокаина каждый раз, когда они приезжают. Но все это казалось нормальным, и им было весело. А из-за того что они с Эмили жили в разных городах, Бет не могла видеть, что Билли пьет так много не потому, что хорошо проводит время с друзьями, и что это не просто единичный случай, чтобы выпустить пар. Откуда ей было знать? Даже когда они ушли на две недели в поход по Аппалачской тропе, Эмили ничего ей не рассказывала. Во всяком случае, не прямым текстом. А после поездки те немногие намеки, что она ей давала, Бет пропустила мимо ушей, потому что у нее самой в жизни произошли большие изменения: она забеременела Рут и Роуз. Как вам такое оправдание? Девочки-близняшки были серьезным отвлекающим фактором.

Но зато благодаря девочкам-близняшкам все стало гораздо понятнее. Когда они родились, Эмили прилетела одна. А когда они с Билли через несколько месяцев приехали в Чикаго вместе – несмотря на то что Бет и Ротко было не до походов по клубам, – Билли все равно напивался. Тогда Бет впервые почувствовала, что есть какие-то проблемы, и начала задавать вопросы. К тому времени, как Билли поднял на Эмили руку, Бет уже больше года пыталась убедить сестру развестись с ним.

Это были непростые несколько месяцев. Девочкам было всего пять лет, и им было невдомек, почему тетушка Эмили живет с ними, а дядюшка Билли, которого они обожали, не приехал вместе с ней. Им с Ротко каждый вечер приходилось пораньше ретироваться в свою спальню, чтобы Эмили могла разложить диван и провести какое-то время наедине с собой. Почти каждый день сестренка ударялась в слезы, а на пробежках постоянно возвращалась к разговору о своих с Билли отношениях, пытаясь понять, что она сделала не так. Единственным лучиком света в те дни для нее был Ротко. Он был неидеален, но старался изо всех сил и взял за правило вытаскивать Эмили из квартиры хотя бы раз в неделю, чтобы Бет могла уделить немного времени самой себе.

С другой стороны, им, как сестрам, принесло пользу то, что они впервые честно поговорили об отце и о том, что он сделал с ними обеими. Бет наконец смогла попросить прощения за то, как она сбежала, поддавшись инстинкту самосохранения, и предоставила Эмили самой заботиться о себе, оставив ее с этим ублюдком.

Бет долго носила в себе это чувство вины и была почти полностью уверена, что все из-за того же чувства вины она так сильно расстроилась, когда Эмили вернулась к мужу. Между Билли и ее отцом была бесспорная разница: Бет никогда не боялась оставлять Билли наедине с Рут и Роуз. Он был пьяницей, но не таким человеком.

Но он ударил Эмили. Однажды.

Бет впечатлило и удивило, учитывая, как долго она сомневалась в браке Эмили, что у ее сестры хватило смелости сразу же уйти от Билли, когда он впервые ударил ее. Первый раз всегда должен быть последним. В понимании Бет все должно было работать именно так. Разве они обе не научились у своей матери хотя бы этому? И все же Эмили поверила Билли, когда он сказал, что изменился; поверила, что реабилитация способна творить чудеса.

Насколько Бет знала, он сдержал слово. Не было никаких наркотиков, никакой выпивки. С тех пор Билли больше не поднимал руку на ее сестру. Однако, несмотря на все это, Бет не могла с этим смириться. Она слышала, как ее папа говорил, что бросит пить. Слышала, как отец просил прощения у матери, а она продолжала верить, что он изменится, вплоть до того самого дня, когда он убил ее.

А потом те же самые извинения папа приносил уже Бет. Он просит прощения, он любит ее, но он ничего не смог с собой поделать и, если только она позволит ему… Нет. Нет, Бет никогда не станет отмалчиваться по поводу поведения Билли. Возможно, Эмили и вела отсчет с того момента, как Билли завязал с веществами, но Бет начала отсчитывать время с тех пор, как Билли впервые ударил ее сестру, и ждала, когда это случится снова.

И все же правда состояла в том, что ничего такого больше не случалось. Казалось, что Билли взял себя в руки. Бет не обязана была прощать Билли и не должна была забывать то, что случилось, но ей придется сделать вид, что она все же это сделала, иначе она оттолкнет Эмили и не сможет быть частью ее жизни. Если так и будет, у нее не получится быть хорошей старшей сестрой и за всем присматривать. И поэтому почти сразу после того, как последние слова про удар сорвались с губ Бет, она дала задний ход и стала извиняться.

– Ой, черт. Прости, милая. (Никакого раскаяния она не чувствовала.) Мне жаль, я не хотела этого говорить. (Хотела.) Мне не стоило так делать. Я несправедлива к нему. (Да нет, кажется, вполне справедлива.)

Она затаила дыхание, ожидая, что Эмили наорет на нее, но сестра молчала. Бет почувствовала облегчение. Слово не воробей, так что она предпочла высказать свое мнение, а затем солгать, что сделала это не специально.

– Да. Несправедлива, – сказала Эмили.

– Прости.

Но все же это было честно, он ведь ударил ее.

Эмили громко вздохнула, а затем спросила:

– Как дела у девочек? Я даже не поинтересовалась. Была слишком занята жалобами на жизнь в этом чудно́м особняке и на то, что мне нечем заняться.

– Тебе есть чем заняться. Тебе предстоит придумать сотню способов, с помощью которых твои персонажи могли бы заняться сексом, – Бет не услышала смеха Эмили, но даже через трубку почувствовала, как напряжение, витавшее в воздухе, спало. – У девочек все хорошо, хотя погода здесь совсем дерьмовая, и мы засели дома. Всю неделю шел дождь, а легкие, теплые майские дождички весной – это одно, и все совсем по-другому, когда День благодарения не за горами. В последний раз, когда я заглядывала к девочкам, они играли в какую-то усложненную версию школы на двухъярусной кровати. Хочешь с ними поболтать?

– Разумеется, – сказала Эмили.

Бет поставила звонок на громкую связь и тут же начала говорить громче.

– Сможешь объяснить им, почему не приедешь на День благодарения?

– Во-первых, – раздался из колонки жесткий тонкий голос Эмили, – если я поеду на День благодарения куда-то еще, кроме как к Мардж, она убьет меня. А во-вторых, вы же и так приедете сюда на Рождество. Будет весело. Уверена, Уиски Ран в снегу будет выглядеть волшебно, весь особняк окажется в нашем распоряжении, и Нелли…

– Нет! – вскрикнула Бет, входя в комнату девочек.

Они смеялись и прыгали, перетягивая одеяло, которое ухватили за разные концы. Она увидела девочек аккурат в тот момент, когда та, что стояла внизу, с силой потянула за конец одеяла, а та, что была наверху, подпрыгнула, отчего полетела вниз, зацепившись и споткнувшись о поручень кровати. Все случилось так быстро, что Бет не успела ничего сделать, только выкрикнуть одно-единственное слово «нет», прежде чем ее дочь повалилась на пол.

Глава 27. Урок истории

Шон отправил за Эмили один из своих самолетов. Это было лишнее. В подобном поступке Билли не видел необходимости – всего лишь сломанная рука, – но все же оценил жест. Когда Нелли сказала ему, что за Эмили прилетит самолет, который отвезет ее в Чикаго, его сначала накрыло волной гнева. Но уже через секунду Билли пришел к выводу, что вообще-то это довольно мило.

– Ну и ладно, – сказал он Эмили, – если считать, сколько у этого парня денег, это все равно, как если бы кто-то из нас предложил подвезти друга до аэропорта. И тем не менее…

Для Шона важно, чтобы вы были счастливы.

– Видишь? Прислушайся к Нелли. Для Шона важно, чтобы ты была счастлива.

Когда пришло время сесть в машину и отправиться на аэродром Шона, Эмили уже почти успокоилась, но в целом случившееся сильно ее расстроило. И Билли мог ее понять. Эмили только услышала, как сестра закричала «Нет!», а следующие несколько минут в трубке раздавались крики и плач. К тому моменту, как Бет сообщила ей, что одна из девочек упала с двухъярусной кровати, сломала руку и получила открытый перелом – кость торчала наружу, а значит, было предельно понятно, с чем они имеют дело, – Эмили уже окончательно потеряла самообладание. Что касается Билли, то он ничего бы не заметил, если бы Нелли его не предупредила. Билли работал в кабинете, а Эмили наматывала круги по особняку Игл, потому что снаружи моросил дождь.

Самое смешное, по крайней мере, по мнению Билли, заключалось в том, что даже через несколько часов после происшествия, когда его жена собиралась сесть в самолет, он все еще не знал точного ответа, кто из сестер получил травму. Эмили сперва сказала, что Рут упала с кровати, а потом заявила, что это была Роуз. Потом Эмили утверждала, что нет, это точно была Рут, а после заметила вот что: девочки настаивают на том, что с кровати упала Роуз, хотя руку сломала Рут. Билли любил близняшек. Девочки были классными и неординарными, что отчасти и помогло ему свыкнуться с мыслью о том, чтобы завести с Эмили своих детей. Но да, выглядели они странно.

Как бы то ни было, учитывая, что она летит на личном самолете Шона и в аэропорту Чикаго ее должен встретить его шофер, Эмили, по расчетам Билли, должна была добраться до больницы примерно тогда же, когда ее племянницу закончат оперировать.

Тем временем Билли с удивлением обнаружил, что испытывает облегчение при мысли о том, что Эмили не будет несколько дней. Нет, даже не не так – пожалуй, это была радость. Билли не хотелось, чтобы она уезжала, так что облегчением это не назовешь. Он радовался, когда Эмили дома, и ему нравилось проводить с ней время, даже несмотря на то, что они нечасто были вместе. Но мысль о том, чтобы на несколько дней окунуться в холостяцкую жизнь, показалась ему привлекательной. Да, это было эгоистично, но, по правде говоря, Билли пахал как вол. Он ни разу так не работал с тех пор, как впервые попытался создать Нелли. Ему нужен был перерыв, а учитывая, что Эмили уехала, Билли мог полностью расслабиться и делать все, что ему захочется. Если бы Эмили осталась, она бы захотела пойти в поход или даже предпринять однодневную поездку куда-либо. Она бы спрашивала, как идут дела с Нелли, предложила бы обсудить приезд Шона и Венди на День благодарения или вернулась бы к одной из своих излюбленных тем: например, она могла снова заговорить о ребенке, которого они активно пытались завести. Ну, а может, не так уж и активно: Эмили ведь так ничего и не сказала по поводу того, что больше не пьет таблетки.

Да уж, остаться без секса, конечно, было неприятно, но, учитывая, что Эмили уехала к сестре на пару дней, Билли может взять перерыв и делать все, что пожелает, не чувствуя при этом ни вины, ни давления из-за того, что нужно провести время с Эмили. А после этого он сможет проверить, на что способна Нелли. Билли наконец почувствовал, что нащупал концы запутанных нитей и уже начинал потихоньку их распутывать. Шон со своими программистами добавил несколько интересных вещей, но еще он перегрузил ее кучей странного мусора, который теперь варился сам в себе. Тянуть нужно было аккуратно, чтобы невзначай не распустить все вязание.

Самой большой проблемой были все эти уровни доступа. Первый День, Второй День. Это создавало лишние отголоски внутри. Нелли самопереписывалась в режиме реального времени, создавая новые программы, чтобы разобраться со старыми и новыми вопросами, а разные уровни доступа все только усложняли. Одни надписи наслаивались на другие. Билли еще не выяснил, как вычленить их, – и он не был уверен, что вообще сможет это сделать, – но весь код в целом оказался сложнее, чем нужно.

Работа над Нелли, как думал Билли, во многом схожа с работой над идеальным куском мрамора: нужно только убрать лишнее, чтобы выпустить заточенное внутри произведение искусства.

Сперва, однако, ему нужно было отдохнуть. Восстановить дыхание. Расслабиться. Билли посмотрел, как Эмили уезжает на «хонде», вернулся обратно в Гнездо, чтобы немного поработать, а затем лег в постель около полуночи. Проснулся он поздно утром, и к тому моменту, как он принял душ и сориентировался, время уже близилось к обеду, что было просто идеально: все, чего он хотел, – это поехать в город и купить большой, жирный, шикарный чизбургер, луковые колечки и диетическую колу. После этой жировой бомбы он мог бы немного погулять по городу и посмотреть на него – Эмили сказала, там довольно мило, несмотря на то что все кажется слишком новым, – а затем вернуться в особняк Игл и подремать. Это помогло бы ему восстановить силы и подготовиться к приезду Шона на День благодарения, а еще к тому, чтобы погрузиться в Нелли на неделю.

Пока «хонда» везла его в город, он размышлял над тем, что Шон и Венди приедут к ним на День благодарения. Билли не был в восторге от этой идеи, но Шон хотел посмотреть на успехи Билли, да и Эмили настаивала. Билли всегда было наплевать на День благодарения. Эмили, по ее словам, в детстве тоже не любила этот праздник, но в колледже у нее была соседка, Мардж, большая фанатка Дня благодарения, и она вроде как привила ей эту любовь. Мардж практически каждый год удавалось убедить Эмили приехать в Нью-Йорк. У ее родителей была безумно огромная и дорогая квартира в Верхнем Ист-Сайде, окна которой выходили на Центральный парк, и они купили дочери пятикомнатный пентхаус с шестью ванными комнатами, где был практически такой же хороший вид, и тоже на парк. Теперь День благодарения стал крайне важен для Эмили. С натяжкой можно было сказать, что таким образом он стал важен и для Билли. Он подумал, что, наверное – может быть, Мардж была бы не против его компании в этом году, но не знал наверняка. Когда Билли еще пропивал все, что попадало в поле его зрения, когда он… когда Эмили уехала на несколько месяцев к Бет, а он лег на реабилитацию, Мардж позвонила ему и устроила разнос, от которого до сих пор остался осадок.

На самом деле, несмотря на все это, Билли нравилась Мардж. Она воспринимала свои деньги как должное, но не вела себя как полное дерьмо и была щедра с Эмили, а также делала это настолько продуманно, что Эмили и – опять-таки с натяжкой – Билли не испытывали неловкости, принимая от нее подарки. Он считал, что тоже нравится Мардж, и подумал, что теперь, когда он чист и завязал с алкоголем, из всех друзей Эмили она вероятнее всего могла бы дать ему второй шанс. Но это было неважно, ведь Билли все равно хотел остаться в Уиски Ран, чтобы не сбиться с ритма и продолжить работу над Нелли.

Он предложил Эмили самой отправиться в Чикаго или Нью-Йорк, но она наотрез отказалась ехать куда-то на День благодарения без него.

– А раз уж мы здесь застряли, – сказала она, – не хочу устраивать День благодарения только для нас двоих.

– Троих, – сказал Билли. – Не забывай о Нелли.

– Ха-ха, – рассмеялась она.

Но Билли не шутил, и когда Эмили сказала, что хочет пригласить Шона, он не нашел достойной причины отказываться. Как справедливо напомнила Эмили, он все равно планировал приехать для проверки, да и, в конце концов, особняк Игл – поместье Шона.

«Коли на то пошло, – думал Билли, проезжая мимо стоящих в ряд магазинов и ресторанов и пытаясь решить, где пообедать, – не стоит забывать и о том, что Уиски Ран тоже принадлежит Шону. Должно быть, каждый лавочник и официант знает, кто он такой. Придется следить за своими манерами».

Он доехал до конца улицы, а затем развернул машину и поехал обратно в сторону особняка Игл. Проехал мимо тайского ресторана и пиццерии «У Блинкера», мимо магазина Eagle Technology, представлявшего собой уменьшенную версию магазинов Eagle Technology, которые можно было найти в любой точке мира, и остановился почти в самом конце, напротив местечка под названием «Пивоварня Тимбер». Билли не собирался пить, так что, если бы это оказался обычный бар, он просто прошел бы мимо. Бар – не лучшее место для него. Но Билли хотел бургер: он отказывался верить в то, что Шон понастроил в своем персональном городе всякого дерьма, но при этом ни в одном заведении не подают бургеры. Он заглянул в окно и воспрял духом: внутри за столиками обедали около дюжины человек. Интерьер было чистеньким и с иголочки, что его не удивило, но здесь было как-то поживее по сравнению с тайским рестораном. Может, потому, что здесь были посетители? Откуда они? Билли пригляделся и, кажется, даже узнал пару лиц. Может, это кто-то из тех, кто каждую неделю приезжает в особняк Игл, чтобы убрать листья, или кто-то из рабочих, которых он видел, когда приезжал в сентябре? «Местные», – догадался Билли, и это было логично. Учитывая, что всем заправлял Шон, у них у всех была высокооплачиваемая работа и расписание, позволявшее сделать перерыв на обед.

Билли заказал чизбургер с жареным луком и соусом барбекю, луковые кольца и диетическую колу. Как и мечтал. Он взял с собой планшет, чтобы почитать, но увидел, что по телевизору, висящему над баром, показывают спортивные новости, и решил вместо этого посмотреть их. Билли готов был честно признать, что не стоило смешивать бургер и кольца, но еда была превосходной. Он даже не жалел о том, что не мог выпить пива. Билли нехотя отдал должное Шону: тот бросает деньги на ветер, финансируя это место, но было трудно не признать, что жизнь в Уиски Ран стала лучше, с тех пор как в город приехал Шон.

Чувствуя приятную усталость после еды, Билли решил медленно прогуляться по улице. Он заходил почти в каждый магазинчик, перебирал пальцами платья в одном магазине и смотрел на ювелирные украшения в картинной галерее, в которой были представлены только художники северной части штата Нью-Йорк, размышляя о том, что бы подарить Эмили на Рождество. Билли забежал в кондитерскую и купил – точнее, Шон купил – небольшой пакет ирисок и бисквитный торт в шоколадной глазури. Шопинг расслаблял, и он никуда не спешил. Дойдя до конца улицы с магазинами и ресторанами, Билли развернулся и зашагал обратно по другой стороне. Он просто бесцельно бродил, хоть и прикупил в строительном магазине рулон брезента и упаковку перманентных маркеров, надеясь использовать их для составления диаграмм, чтобы проработать вопросы, связанные с логическим потоком. У него ушло чуть больше часа, чтобы прогулочным шагом дойти от «Пивоварни Тимбер» до другого конца улицы по одной стороне и вернуться по другой. Он припарковался возле «Пивоварни Тимбер», которая находилась в паре зданий от конца улицы, и, переходя дорогу, заметил тот запустелый, дешевый бар с деревянным знаком и выцветшей красной краской – «У Раффла».

В глубине души Билли понимал, что это не просто совпадение. Он хотел верить, что случайно оказался здесь, прямо напротив «У Раффла», но это было не так. Ведь ему была известна правда: в тот самый момент, как Эмили сказала, что едет в Чикаго, он решил выпить. Нельзя было приносить алкоголь в особняк Игл без риска быть пойманным с поличным и нельзя было пить в одном из заведений Шона в Уиски Ран – а значит, он неизбежно должен был оказаться здесь, «У Раффла». Это было единственное место в городе, где он мог выпить, не боясь, что об этом тут же доложат Шону. Билли бросил быстрый взгляд на улицу, но снаружи никого не было, так что он просто нырнул внутрь.

Свет внутри оказался не таким приглушенным, как он рассчитывал, однако не только посетителям, но и самому владельцу было бы лучше, если бы он убавил освещение. Место оказалось настоящей помойкой: пол был посыпан опилками, но они не могли скрыть грубые половицы в следах от сигарет, оставшихся с тех времен, когда курить в баре в штате Нью-Йорк еще не было запрещено. Бильярдный стол покрыли новеньким сукном, но сам он видал виды: стол был весь в щербинках, одной ножки не хватало, и ее место занимал деревянный брусок размером два на четыре. И все же, несмотря на то что «У Раффла» был полной противоположностью новенькой, чистенькой «Пивоварни Тимбер», из всех других заведений в Уиски Ран Билли он понравился больше всего. В нем витала кислая смесь пролитого пива и разочарования, которой пахли все хорошие кабаки. Сам бар был отделан темным деревом, и там оживала история: Билли был уверен, что локти подпирали эту барную стойку бессчетное количество часов. В задней части бара были в беспорядке расставлены столики, а за ними оказался коридор, который – Билли был уверен в этом – вел к нескольким жутко вонючим туалетам. Тихонько играло старое кантри.

Билли был единственным посетителем: сел на один из табуретов у барной стойки и стал терпеливо ждать, чувствуя себя на удивление спокойно. Умом он понимал, что не должен пить. Но все казалось таким правильным. Билли выпьет всего один бокал, а потом отправится в особняк Игл с новыми силами и готовый к дальнейшей работе.

Через несколько минут он услышал, как кто-то идет, а затем дверь по ту сторону барной стойки открылась. Бармен не удивился, увидев, что Билли сидит и ждет его. Он открыл дверь нараспашку, зашел в нее, а потом снова вышел, неся картонную коробку: она была достаточно тяжелая, и он закряхтел. Бармен поставил коробку на барную стойку напротив Билли, и тот услышал приятный звук ударяющихся друг о друга бутылок.

Бармен был стар – наверное, где-то под семьдесят. «На западе, – подумал Билли, – он мог бы надеть ковбойскую шляпу и сойти за своего». Жесткая кожа, изборожденная глубокими морщинами, густые седые подкрученные наверх усы. Он был некрупным, но казался крепко сбитым, и Билли готов был поспорить, что старик дал бы ему фору. Он щеголял в черных джинсах и поношенной форменной рубашке с рукавами, закатанными до локтя. Глядя на то, как бармен вынимает бутылки из коробки, Билли не мог не заметить узловатые мышцы на его предплечьях. «Нет, серьезно, – подумал он, – дайте парню пачку сигарет и посадите его на лошадь – просто ковбой Мальборо[73]73
  Образ, использовавшийся в рекламной кампании американских сигарет Marlboro в 1954–1999 гг.


[Закрыть]».

Билли нервно потер большим пальцем шрам на ладони. Ему показалось, что палец обо что-то укололся, но он не смог отвести взгляд от того, как прямо перед ним расставляют бутылки с бухлом. Это было дешевое дерьмо без бренда. Он вспомнил, как столкнулся со своим однокашником Раджем в комнате отдыха первого класса в аэропорту Балтимора после встречи с Шоном. Хотел бы он увидеть реакцию ковбоя, попытайся Радж заказать здесь бокал 25-летнего Macallan. Он бы на это посмотрел. Такие напитки продают больше чем по сотне баксов за бокал.

Бармен закончил вынимать бутылки, а затем достал из-за пояса нож, чтобы срезать скотч и сломать коробку. Он толкнул коробку в конец барной стойки и стал методично наполнять бар. Старик бросил на Билли пару взглядов, но не потрудился взять заказ. Билли, в свою очередь, счел благоразумным промолчать. Наконец, после того как бармен в течение пяти минут расставлял стаканы под мурлыкающий аккомпанемент, в котором Билли узнал пение Хэнка Уильямса[74]74
  Американский певец, автор-исполнитель, считающийся «отцом современного кантри».


[Закрыть], он повернулся лицом к Билли.