Текст книги "Особняк"

Три девушки прошли под его окном: одна из них посмотрела наверх, а затем быстро отвела взгляд. Билли догадался, что, должно быть, в свете лампы, стоящей позади него и напротив окна, он кажется извращенцем, следящим за ними. Билли сунул руку в карман и нащупал пальцами жетон за два года трезвости, который он получил в Сиэтле. Он был латунным, но на ощупь казался пластиковым. Поддельным.

– Эй, – послышался голос у него за спиной, – может, задернешь шторы?

Билли задернул их и повернулся. В дверях ванной стояла Эмили. Волосы, тяжелые и темные от воды, были перекинуты через плечо, и жидкость с них капала на полотенце, в которое она завернулась.

– Ты голоден? – спросила она, скидывая с себя полотенце. Мягкие лучи лампы утонули в ее обнаженном теле. – Или подождешь до ужина?

Он подождет до ужина.

Глава 16. Там, где все начиналось

Хэллоуин. Праздник нежити.

Эмили не удивило, что они весь день никак не могли добраться до того места, где в Университете Кортаки в качестве музея установили старую хижину Шона и Билли. Она чувствовала, что Билли не хочет идти туда, но он, разумеется, ничего не сказал. Это было не в его привычках. Сперва они не спеша позавтракали, затем побродили по магазинам на пешеходной улице. Ее поразило, как сильно она преобразилась. Эмили понимала, что причина отчасти скрывалась в воспоминаниях и жизненном опыте. Одно дело в час ночи заканчивать смену официанткой в баре «Звездная пыль» – теперь на его месте стояла чистенькая закусочная, – и совсем иная Кортака предстает перед тобой, когда ты ходишь по магазинам в одиннадцать утра с карманами, полными денег. С другой стороны, изменилась сама картина города. С тех пор как она в последний раз была в Кортаке, пешеходную улицу полностью переделали. Там, где раньше портили вид заросли деревьев и разваливающиеся беседки, теперь было открытое пространство с лавочками и бетонными пандусами, которые подводили к местам, где можно было посидеть; клумбы с цветами и невысокая сцена, представляющая из себя скорее окно, нежели стену. Можно было по пальцам перечесть пустые фасады магазинов, причем два из них находились в стадии ремонта и в их витринах были вывески: «Скоро открытие». Казалось, что Билли потрогал каждую вещь в каждом магазине, так что к тому времени, как они проголодались – было где-то около часа дня, они все еще не успели добраться до кампуса.

И вот наконец Эмили и Билли поднялись на холм. Они начали с гуманитарного факультета – посмотрели на здания, по которым она ходила студенткой, и прошлись по новым. Когда они подошли ближе к факультету программирования, она подумала, что Билли не захочет идти в компьютерный павильон Eagle, но с удивлением обнаружила, что он с нетерпением жаждет увидеть колосс, строительство которого профинансировал Шон. Здание было крупное, но со скромным финишем снаружи, идеально вписывающимся в общий пейзаж. Если бы там не было явно свежей каменной кладки и шиферной крыши, а стены обвивал бы плющ, Эмили бы решила, что оно стояло здесь всегда. Изнутри, однако, колосс представлял собой памятник успеху Шона.

После этого ничего не оставалось, кроме как наконец пойти увидеть музей.

На дорожке, ведущей сквозь деревья к хижине, висел со вкусом оформленный указатель размером с книгу в твердом переплете, гласивший: «КОЛЫБЕЛЬ EAGLE TECHNOLOGY». Дорожка была короткая, едва ли в пятнадцать метров, но, несмотря на длину, создавалось впечатление, что ты вступаешь в иной мир, совершаешь путешествие в прошлое. Билли шел позади Эмили, и, как ей показалось, ему понадобилось время, чтобы догнать ее. Она спрашивала себя, о чем он думает и не совершили ли они ошибку, придя сюда.

Плохо было уже то, что Шон привязал Билли к старому забытому призраку – проекту Нелли, но, по крайней мере, работа над ней, была важна для него. Ей хотелось верить, что Билли забыл о Нелли, что это лишь дурное воспоминание из прошлого, но на самом деле Эмили прекрасно знала: Билли никогда не отказывался от этой идеи. К тому же кого она обманывает? Теперь у них есть деньги и новая машина. Она похлопала по карману куртки, в котором лежали ключи от машины. Куртка была совершенно новой. Неужели ее было так легко купить? Может быть. Наверное. Это изменит ее жизнь: пусть даже Билли не сможет ничего сделать с Нелли, они все равно выйдут сухими из воды – долги исчезли словно по волшебству, в банке лежат деньги. Они смогут завести детей. Может быть, если он не сумеет запустить Нелли, то в конечном счете это поможет Билли наконец избавиться от своего общего с Шоном прошлого, от своих ошибок, от своих собственных призраков. Даже если они больше ничего не получат, Эмили надеялась, что они вынесут из своей поездки в Уиски Ран хотя бы это. Но что Билли мог найти здесь, в Кортаке, в старой хижине, которую реконструировали на территории кампуса? Ведь это она заставила его прийти сюда и посмотреть на нее. А он не отказался и не сказал, что не хочет посещать хижину, хотя Эмили знала об этом. Она знала.

Она оглянулась. Билли засунул руки в карманы. Шаркая ковбойскими сапогами, он шел по дорожке. Они остановились, чтобы посмотреть на хижину снаружи.

На взгляд Эмили, она практически не изменилась. Университет Кортаки проделал хорошую работу, перевозя ее сюда из поместья Шона. Они не сумели воссоздать руины особняка Игл, заслонявшие собой небеса, или реку Святого Лаврентия, отделяющую две страны друг от друга, но деревьев оказалось предостаточно – с того места, где они стояли, было с трудом видно компьютерный павильон, а позади хижины располагался небольшой пруд. Если ничего не знать, может показаться, что хижина всегда тут и стояла.

Эмили потянулась к Билли и сжала его руку. Он машинально пожал ее в ответ, и у нее внезапно появилось непреодолимое желание попросить его развернуться и уйти, но она этого не сделала. Взамен они вместе шагнули вперед и вошли в хижину.

Это был кошмар.

Ни один из них не проронил ни слова.

Хижина показалась ей даже меньше, чем она помнила. На стуле возле двери сидела студентка с именным бейджиком и читала. Она даже не оторвала взгляд от книги, когда Билли и Эмили открыли дверь и вошли в комнатушку. Она была крохотной, едва ли шесть на четыре метра. Они пересекли ее: через центр шел узкий проход, в середине которого был круглый пятачок, способный вместить в лучшем случае четыре-пять человек за раз, а вся остальная часть хижины оказалась огорожена веревкой. По одну сторону, у окна, стоял стол – старая дверь от уличного туалета с прорезью в виде месяца, и ноутбук на нем был, насколько Эмили могла судить, той же модели, которой пользовались Шон с Билли. Ноутбук, конечно, не работал, но, как и тогда, когда она жила с ними, розетка была всунута в удлинитель, проходящий под закрытым окном. В дальнем конце комнаты стояли печь и тазик, в котором они мыли посуду, а также ручная водокачка. Стены все еще были исписаны кривым почерком. Цифры, сокращения, буквы и формулы – все это Билли и Шон написали перманентным маркером. Надписи слегка стерлись, но их все еще можно было разобрать – это была письменная история того, что превратилось в Eagle Technology. А в дальнем конце оставались одна-единственная пенка и спальный мешок. Один. Только один.

Ой.

Одна пенка. Один компьютер. Не было и намека на то, что здесь когда-то жил Билли.

Эмили увидела, как Билли мельком глянул на спальный мешок. Он посмотрел на него, затем пристально уставился, после чего отвел взгляд. Внезапно Билли заметил один-единственный компьютер: слава богу, наконец он отвернулся и от него и подошел к стене с надписями. Эмили не могла точно сказать, читал он их или просто избегал смотреть туда, где из прошлого стерли его существование.

Она почувствовала, что глаза запекло от слез, рвущихся наружу, и попыталась сглотнуть комок, образовавшийся в горле. Ей хотелось протянуть руку, погладить Билли по спине, заключить в свои объятия, утешить и дать ему понять, что его невозможно убрать окончательно. Но Эмили понимала, что Билли не хотел этого.

Когда она впервые оказалась здесь – здесь? или там? – она была дезориентирована: было уже очень поздно, а она достаточно напилась и не осознавала, что сосед Шона находится в той же комнате. Тогда она вообще не знала, кто такой Билли, и не понимала, что в итоге он станет ее мужем. Ей даже не было известно о его существовании. Они с Шоном оба были бухие в хлам, и им не стоило садиться за руль. По сути, это было чудо, что они, долго добираясь до хижины, не убились сами и никого не сбили. Эмили до сих пор не могла вспомнить, кто сидел за рулем того старого «универсала»: он раньше принадлежал тетушке Беверли, и на нем они ехали из центра Кортаки мимо Уиски Ран в лес. Они сильно напились, и это была очень долгая поездка, но когда они наконец добрались, им все еще хотелось поскорее сбросить костюмы. Это было на Хэллоуин, когда Эмили училась на третьем курсе. «Святый боже», – подумала она. Сегодня же исполняется ровно тринадцать лет с того дня. Тринадцать – счастливое число. Хотя нет, не сегодня. Завтра, ведь к тому времени, как они, пошатываясь, вошли в хижину, время уже перевалило за полночь: был уже не Хэллоуин, а первое ноября. Нет, вранье. Она знала, что это вранье. Эмили могла сколько угодно говорить, что все произошло первого ноября, но на самом деле Хэллоуин все еще продолжался. Эмили вспомнила, как когда-то много-много лет назад прочла, что студенты чаще всего напиваются и спят с незнакомцами именно на Хэллоуин, и теперь она понимала – почему. Когда еще можно так удачно притвориться кем-то, кем не являешься? Если канун Нового года предназначен для новых начинаний, а День святого Валентина – для отчаявшихся и остепенившихся разом, то когда, если не в Хэллоуин, можно обмануть самого себя. Можно убедить себя, что она на самом деле другой человек, заставить себя поверить, что она по праву является студенткой Университета Кортаки.

Предполагалось, что это будет связь всего на одну ночь. В колледже Эмили уже встречалась с несколькими парнями и всех их держала на расстоянии, но, познакомившись той ночью с Шоном, она практически мгновенно решила, что переспит с ним. Он был привлекателен и выглядел жалко, несмотря на то что его почти полностью поглотила музыка и чуть не задавила толпа в том доме на Стюарт Авеню. Чей это был дом? Почему они с соседкой пошли именно на эту вечеринку по случаю Хэллоуина, а не на другую? У них с Шоном были общие друзья, и уже тогда он умел очаровывать, если того хотел. К полуночи они вышли на крыльцо, и он дал ей свою куртку.

– Положение кажется отчаянным, – сказала она. – Никакого водопровода? И вместо отопления печь?

– Не забывай, что у нас нет мебели: я сплю на пенке на полу хижины, и до нее час езды отсюда.

На самом деле – час с четвертью.

– Ого, – безразличным тоном произнесла она. – Ты прямо сразил меня наповал.

– Это все мой злой гений, – сообщил он. – Хочу заставить тебя переспать со мной чисто из жалости. И как бы ужасен я ни был в постели, в этом случае ты почувствуешь, что совершаешь нечто благое, и, возможно, переспишь со мной еще несколько раз, прежде чем поймешь, что заслуживаешь лучшего.

Эмили рассмеялась, и он поцеловал ее. А может, это она его поцеловала. В какой-то момент Эмили решила, что хочет посмотреть на эту легендарную хижину, увидеть воочию все роскошество, и один из них сел за руль «универсала». О, как пьяны они были! Как глупо и безответственно, как неуважительно к человеческой жизни было с их стороны сесть за руль, и какое счастье, что их не оштрафовали или не случилось что похуже! К тому времени, как они опустились на пол хижины, оба были в полном исступлении, а ожидание от долгой поездки еще больше обострило все ощущения. Они делали это до изнеможения. Они не занимались любовью или сексом, нет: они трахались, отчаянно, как животные, тесно сплетясь в его гнезде из спальных мешков и одеял, пока не отключились.

Когда Эмили проснулась следующим утром, то почувствовала, что ее обнимает рука Шона, но также ее охватило еще какое-то ощущение. Ей показалось, что кто-то за ней наблюдает. Мужчина, лежавший менее чем в трех метрах от них – тоже на полу и в спальном мешке, повернулся на бок и пялился на нее. Она, разумеется, не знала, что это Билли, как и не могла знать, что всего через каких-то семь месяцев она уедет с ним и именно она вобьет клин между Билли и Шоном. И до конца своих дней Билли, даже если он в этом не признается, будет винить ее в том, что не смог поучаствовать в становлении Eagle Technology.

Он будет сваливать на нее вину в том, что не разбогател и не стал признанным гением. В том, что потерял свое место на страницах истории и его вычеркнули из повествования.

Билли будет винить ее во всем, даже если он в этом не признается.

Но он признался. Взял и прямо ей все выложил.

Моргнув, она вернулась в настоящее.

Пенка и матрас лежали там одни-одинешеньки.

Эмили взглянула на него. Теперь Билли подался вперед и ходил туда-сюда, исследуя надписи на стенах, читая формулы и пометки слева направо, сверху вниз, и она видела, как он увлекается ими. Губы двигались, как у ребенка, которому не терпится научиться читать, и она слышала его мягкое сопящее бормотание. Билли положил руки на трос ограждения, пытаясь сосредоточиться. Через несколько минут он достал из кармана телефон и начал фотографировать: сперва всю стену целиком, а затем каждую секцию вблизи, стараясь не пропустить ни одной завитушки.

Когда они выходили из хижины, он прямо напевал себе под нос, а его лицо озарила странная, загадочная улыбка.

Может, посещение хижины в итоге оказалось не такой уж плохой идеей?

Глава 17. Встреча, которую нельзя пропустить

Билли всегда любил записывать все от руки. Это было странно для компьютерщика, но его успокаивало. Ощущение ручки и бумаги в руке требовало большего внимания, нежели стук пальцами по клавиатуре. Эмили, должно быть, предупредила его, что выйдет, но он этого не помнил. К тому времени, как раздался шелест ключа в замке и шум открывающейся двери, сигнализирующих о том, что она вернулась, на улице уже стемнело.

Эмили вошла в номер. Она произнесла что-то невнятное – набор звуков, которые могли означать что угодно, и указала на пластиковый пакет.

Билли помассировал ладонь правой руки. Он переписал надписи с фото, которые сделал в хижине, в свою записную книжку, а затем добавил много-много страниц заметок. Отрабатывать старые формулы и концепты Нелли было все равно что слышать отголоски старой песни в ее кавере: призрачные, нереальные, но такие знакомые. Словно он встретил какого-то давнего приятеля. Может, он смог бы увидеть что-то важное, если бы успел достаточно быстро повернуть голову. Жена смотрела на него и ждала.

Такое ощущение, что выныриваешь из-под воды в бассейне и мир на поверхности внезапно обретает четкие очертания. Она обращалась к нему.

– Извини, – произнес он. – Что ты сказала?

– Я сказала, – она указала ему на пакет, – что здесь тайская еда. Я решила, что мы не сможем достать ее в Уиски Ран, – Эмили положила сверток на стол рядом с ним и расстегнула куртку. – Черт побери. Снаружи похолодало и пахнет снегом. Жаль бедных детишек, которые сейчас ходят и выпрашивают сладости. Хотя, наверное, родителям хуже. Дети-то ничего не чувствуют. Если накачать их сахаром, они сами превращаются в маленьких монстриков, – сказала она, улыбаясь. – Ты должен это увидеть. Толпа маленьких привидений и гоблинов, скачущих вокруг и тянущих за собой родителей. Хотя на самом деле все не так. В основном это принцессы, хоккеисты и ниндзя. Думаю, я вообще не увидела ни одного привидения. Ну и конечно разодетые студенты. Девчонки в коротких юбочках и члены братства в костюмах зомби. Ну да ладно, ты, кажется, полностью погрузился в работу. Даже не взглянул на меня, когда я сказала, что собираюсь выйти. Я оставила тебе около десяти сообщений и попробовала дозвониться, но ты не взял трубку. Было уже больше семи часов, так что я просто взяла тайскую еду навынос. Если хочешь еще поработать, я не против. Но быть может, мы могли бы поужинать в постели и посмотреть вместе какой-нибудь фильм? – ее брови дважды подпрыгнули вверх. – А потом немножко потрахаться.

Билли выглянул в окно. Который сейчас час? Он отвернулся от окна и посмотрел на жену.

– Если захочешь, мы сможем заказать тайскую еду.

– Да нет, ты не слушаешь, – она ткнула пальцем в сверток на столе. – Я уже заказала тайскую еду.

– Извини. Я имел в виду, что мы сможем заказать тайскую еду в Уиски Ран. Шон об этом сообщил. Он нанял мужика из Нью-Йорка, чтобы открыть в Уиски Ран тайский ресторанчик. Сама увидишь. Это словно сон, словно свой личный город. Так что, если захочешь, мы сможем заказать тайскую еду в Уиски Ран. Но вот что еще странно. Я же тебе рассказывал: несмотря на то что Шон отремонтировал дорогу, от особняка Игл до города все еще нужно плестись полчаса. Значит, еда навынос будет отстойная, но мы сможем выбираться в ресторан, чтобы поесть тайских блюд, когда пожелаешь.

Билли снова взял ручку и поглядел в записную книжку.

Эмили положила руку ему на голову и с любовью погладила, как будто он был ее верным псом. Гав. Билли хороший мальчик. Старая шутка, которая появилась в первые годы брака, но исчезла из их лексикона из-за того, что все впоследствии пошло кувырком. В последнее время, когда они съехали из своей квартиры, она снова стала так делать. Старые привычки возвращаются.

– Это все, что ты понял из моих слов?

Она улыбалась. Он что-то пропустил?

– Ты еще что-то сказала? – спросил он.

– Ты упустил ту часть, где я спросила, не хочешь ли ты посмотреть фильм, – она сделала паузу. – А потом немного потрахаться.

– А, – сказал он и отложил ручку. – Точно.

Они решили сперва заняться сексом. Потом они поели тайской еды, которая оказалась все еще теплой, посмотрели глупую романтическую комедию, которую Эмили нашла по телевизору, и вот уже десять часов. Они снова занялись сексом: обычно они вели активную сексуальную жизнь, особенно когда Эмили читала очередной сентиментальный или эротический роман, который оказывался на удивление хорошим. Но через несколько дней после того как Билли принял предложение Шона, он заметил, что Эмили больше не пьет противозачаточные. И пусть она ничего не говорила по этому поводу, но ей хотелось заниматься сексом чаще, чем обычно. После этого Эмили уснула, свернувшись возле него калачиком и положив руку ему на живот.

Тот, кто занимался перепланировкой в гостинице, проделал хорошую работу. Билли лежал на кровати со стороны окна, одеяло спустилось до уровня бедер. Но даже лежа голым, он не чувствовал холодного ночного воздуха, который должен был проникать сквозь стекло, с углов не поддувало. Билли знал, что ему нужно поспать. Они должны были встретить самолет Шона в Уиски Ран почти ровно в двенадцать, а это значило, что Эмили встанет на пробежку в шесть, вернется к семи, разбудит его в восемь и захочет сесть за руль в восемь сорок пять. Но он был слишком взвинчен, чтобы уснуть. Слишком много всего происходило. Жена тихонько сопела рядом с ним, и его переполняло тепло при мысли о новом старте в их отношениях: впервые с тех пор как Билли вернулся с реабилитации, он почувствовал, что между ними все по-настоящему наладилось. Еще он думал о том, что завтра, первого ноября, они отправятся в нелепый домишко Шона и поселятся там. А еще Билли вспомнил то, что списал со стены хижины. Эти буквы и числа были живыми, они дышали, и что-то свербило у него глубоко в подсознании. К нему вернулось забытое чувство предвкушения, которое он испытывал в первые месяцы работы в хижине. Почему только они забросили Нелли? Почему решили обойтись Eagle Logic?

Из-за Такаты.

Билли поежился. В комнате внезапно похолодало, и ему не захотелось оставаться в постели. Он встал, натянул футболку, трусы и джинсы. Было бы лучше включить настольную лампу, но Билли побоялся разбудить Эмили. Поэтому он схватил записную книжку с ручкой, сунул ключи от комнаты и бумажник в карман, подхватил ковбойские сапоги и куртку. Билли остановился на пороге и оглянулся на Эмили. Она все еще лежала, свернувшись клубочком рядом с тем местом, которое занимал он, и кожа на ее плече казалась совсем тонкой в свете лучей, проникающих через окно. Он вышел в коридор, тихо закрыл за собой дверь и напялил ковбойские сапоги прямо на босу ногу. Стук каблуков тонул в толстом ковре, но, дойдя до лестницы, он услышал гул голосов, доносящихся снизу. Там горел свет. Можно было найти столик в углу, засесть внизу со своей тетрадочкой и попивать минералку с лаймом.

Билли подумал, что владельцы бара лезли из кожи вон: это заведение было похоже на одно из тех, в которые он часто захаживал в первые годы после отъезда из Уиски Ран. В то время Эмили еще нравилось куда-то с ним ходить, и они воспринимали деньги как нечто само собой разумеющееся. Это оказался один из тех баров, где все было крафтовым, а бармены походили либо на татуированных феечек со стрижкой пикси, либо на усатых хипстеров, любящих рассказывать историю того или иного напитка. Но разве ему нужно было что-то, кроме шариков огня, обжигающих глотку, и кроме кубиков льда, стучащих в пустом стакане в ожидании того самого, вожделенного? Было несколько столиков впереди, но все их оккупировала группа коллег: для студентов они казались слишком взрослыми, но эти люди оставались все-таки достаточно молодыми для того, чтобы все еще отмечать Хэллоуин в шумной компании. Мягкие стулья расставили по всему помещению, но большинство из них были либо заняты, либо стояли в тени. Место все равно оказалось не в его вкусе. Ему требовалось более обшарпанное заведение даже для того, чтобы выпить стакан минералки с лаймом. Здесь было слишком много молодежи, которая изо всех сил пыталась показать, что они вообще не напрягаются. Билли предпочитал такие места, люди в которых перестали что-то из себя строить уже много лет назад. Вот такое место было ему нужно.

Билли вышел на ночной воздух, удивившись, что снаружи так холодно. Он знал, что пожалеет, если не наденет носки, но, слава богу, хотя бы куртка была при нем. Билли пошел вдоль пешеходной улицы. В прежние дни он пересек бы площадь и отправился в «Петух», но утром они проезжали мимо его старого бара, и «Петух» оказался заброшен. Вывеска куда-то пропала, а возле здания вместо легкого силуэта кукарекающего петуха стояли лишь два металлических столба. Одно из двух окон было закрыто досками, и когда он заглянул внутрь, сложив руки чашечкой, чтобы заслониться от солнца, то увидел, что «Петух» пуст и заброшен. В его старом баре правили лишь пыль и пустота.

Придется идти куда-то еще. Билли замерз, но ему не было нужды спешить. Он поднял воротник, чтобы защититься от ветра, и сунул руки в карманы. Затем заглянул в витрину одного бара, но тот был битком набит танцующими студентами, а во втором баре, всего в паре зданий от первого, оказалось полно телевизоров и членов студенческого братства. Он окинул взглядом пешеходную улицу и замер.

Это что?..

Билли быстро зашагал в ту сторону. Фигура стояла вполоборота к нему и была достаточно далеко: он не смог бы хорошо ее разглядеть, даже если бы подошел ближе. Но это было невозможно. Таката же…

Билли понял, что бежит. Фигура двинулась с места и, достигнув конца сквера, повернула налево и пропала из виду.

Когда Билли завернул за угол, на тротуаре никого не было. Никаких признаков существования этого человека, будто его здесь и не было.

Он поднял взгляд. Над его головой висела знакомая вывеска «Петух», и огоньки на ней дрожали, словно пламя свечи.

Память сыграла с ним злую шутку. Он был уверен, что бар стоял на том же месте, что и сегодня днем, но теперь над ним была вывеска, а оба окна оказались целыми, и их не закрывали никакие доски. Билли просто стоял там и пялился в окно. Внутри все выглядело так же, как и всегда. За двенадцать лет ничего не изменилось: поцарапанный бильярдный стол в задней части, ряд табуретов без спинок у барной стойки и пара кабинок со столиками. Билли замешкался, открыв дверь, но потом услышал, как кто-то кричит, что он напустил холоду. Дверь за ним тяжело захлопнулась, как валун, запечатывающий вход в пещеру. Снаружи, когда Билли смотрел через окно, бар казался хорошо освещенным, но теперь, войдя внутрь, он обнаружил, что там темно и свет приглушен. Он постоял у двери, привыкая к полумраку, а затем двинулся к барной стойке. Билли твердо намеревался заказать минералку с лаймом, но незнакомая барменша, миниатюрная женщина с серьгами-кольцами в ушах и рожками чертика на голове в качестве дани уважения Хэллоуину, толкнула к нему уже полный бокал. Он поднес его к свету единственной лампочки без люстры, которая с трудом освещала барную стойку. Это был тонкий дешевый напиток: пустые кубики льда уже начали таять в пузырьках, а долька лайма оказалась совсем невзрачной. Вяжущий вкус джина Gordon’s перенес его в прошлое: он не смог бы заказать здесь Sapphire, даже если бы попытался. Вкус оставался все таким же. Билли готов был просидеть здесь, в «Петухе», всю оставшуюся жизнь. Он мог бы вообще отсюда не уходить. Ему неважно было, происходит все сейчас или сто лет назад. «Петух» навсегда останется для него все тем же логовом, вечно зовущим его домой.

Билли достал записную книжку, сел и выпил. Когда барменша сказала ему, что бар закрывается, он поразился размеру чека. Он потянулся за кредиткой – было бы так приятно швырнуть ее на стойку, зная, что ее не вернут с мрачной гримасой смущения, – но потом передумал, положил ее обратно в бумажник и бросил на стойку три двадцатки. Билли на секунду засомневался, стоит ли выходить отсюда: ему казалось, что он снова переместится во времени. Билли задумался о том, что увидит, если обернется и посмотрит на бар. «Петух» был воспоминанием, которое нужно было оставить в прошлом, холодным напоминанием о том, кем он был. Возможно, он открылся сегодня специально для него, напоминая, что от прошлого не убежать.

Билли не знал, чего боится больше: обернуться и заметить, что «Петух» исчез, его окна заколочены досками и он так же пуст, как сегодня днем; или обернуться и увидеть призывно мерцающую вывеску. Он решил не проверять.

Вместо этого Билли медленно пересек пешеходную улицу, не торопясь и позволяя ветру бить в лицо. На улице не было ни души. Он думал, что натолкнется на пьяных студенток, кутающихся в свои откровенные наряды, и парочки, которые ждут не дождутся того, чтобы добраться домой, но были только он и пустая дорога.

Ему не сразу удалось попасть к главному входу в гостиницу, а поднявшись наверх, Билли остановился у двери в их номер и, опершись о стену, снял сперва один сапог, затем другой. В коридоре с темнотой боролись со вкусом: возле каждой двери висел светильник с приглушенным светом, а ключ в замке гремел не хуже духового оркестра. Он тихонько толкнул дверь и оставил ручку поднятой, чтобы доводчик бесшумно захлопнул ее у него за спиной.

Билли замер.

Эмили лежала на боку, повернувшись к нему. Она сбросила одеяло, и оно свисало с края кровати, но простыня все еще покрывала ее извилистыми изгибами реки из хлопка и была подоткнута под мышку, обнажая в тусклом свете, все еще проникающем через окно, ее плечо и одну грудь.

Глаза Эмили были открыты. Она смотрела прямо на него.

Билли глубоко вздохнул и нагнулся, чтобы поставить сапоги. Когда он выпрямился, ее глаза уже были закрыты. Она спала. Это был лишь плод его воображения. Билли сбросил с себя куртку и джинсы, отлил, прополоскал рот бальзамом, смочив им также губы. Забирался в постель он медленно и осторожно, стараясь не касаться Эмили своими холодными ногами. Он уснул практически сразу же.

На следующее утро Билли почувствовал, как зашаталась кровать, когда Эмили вставала. Ей никогда не нужен был будильник, и, похоже, даже разница во времени между Сиэтлом и Кортакой никак на нее не повлияла. Не нужно было распахивать глаза, чтобы понять, что уже около шести утра. Билли подождал, стараясь дышать ровно, когда она входила в ванну и выходила из нее, шуршала тайтсами и рубашкой для бега, завязывала шнурки, застегивала куртку. Затем он почувствовал дуновение ветра, и дверь за ней захлопнулась.

К тому времени как Эмили вернулась, вспотевшая и замерзшая одновременно, с красным от ветра лицом, пряча пальцы в рукавах, Билли уже успел выпить две шипучие таблетки, почистить зубы, прополоскать горло бальзамом для полости рта, сходить в туалет, побриться, принять душ и принести из столовой внизу графин кофе.

– Эй, – сказала она. – Не ожидала, что ты проснешься так рано. Я старалась не шуметь, когда уходила. Я тебя разбудила?

– Не мог уснуть.

Билли сидел за столом, и перед ним снова лежала открытая записная книжка, но он только делал вид, что работает. То, что оживляло числа и буквы прошлой ночью, заставляя их нетерпеливо вибрировать в его мозгу, теперь пропало. Тетрадь была открыта лишь для галочки. Эмили непонятно зачем какое-то время смотрела на него взглядом, от которого ему сделалось неловко, а затем налила себе чашечку кофе.

– Ага. Я слышала, как ты выходил вчера ночью. Работал? – спросила она.

Она этого не сказала, но он понял, что она имела в виду: «Пожалуйста, скажи, что ты работал. Пожалуйста, пожалуйста. Скажи, что так и было».

– Я работал. Не хотел тебя будить. Я спустился и посидел в лобби.

– Хорошо. Если устал, поспи в машине. Времени подремать хватит. Дай мне принять душ, а потом можем спуститься позавтракать.

Билли кивнул и сел обратно за стол, глядя в записную книжку пустым взглядом и слушая, как шумит вода в душе. Внизу, на столе, их уже ждали печенье с корицей и кувшины с апельсиновым соком. Женщина, работавшая в столовой, к счастью, была менее старательной, чем большинство владельцев мини-гостиниц. Они наспех съели завтрак – омлет с беконом для него и овсянка с кленовым сиропом и орешками для нее – и выехали на несколько минут раньше, успев даже по-быстрому выпить кофе.

В машине они некоторое время болтали ни о чем, но Эмили, кажется, почувствовала, что мыслями он далеко отсюда, потому что потом они погрузились в уютное молчание, которое бывает только у двух давно женатых людей. Билли прибавил отопление на пару делений и расслабился, чувствуя, как машина тихо покачивается.

Он прикрыл глаза.

Должно быть, Билли задремал, потому что когда он открыл глаза, то увидел, что окружающий мир изменился.

Справа были фермерские поля, покрытые поземкой. Амбар и главный дом остались нетронутыми; внешние стены зданий сохранили остаточное тепло, и снег сразу таял, но холмистые поля стояли посеребренные. Они проехали мимо стада коров, которые проигнорировали автомобиль с показным равнодушием. Слева находилась густая чаща спелого леса, сосны грациозно облачились в снежные наряды, спрятавшись от дороги и выделяясь на фоне глубоких теней. Холмы перед ними то ныряли, то поднимались, но дорога блестела от влаги, и снег к ней пока что не приставал. Эмили посмотрела на Билли, погладила по бедру и улыбнулась.