Текст книги "Особняк"

Глава 29. Наследник возвращается

Суть в том, – проговорил Шон в трубку, – что этого не должно было произойти. Он уволен. Точка. Нелепо, что я вообще должен звонить вам по этому поводу.

Венди наклонилась и пристегнула его ремень безопасности. Он раздосадованно махнул ей рукой. Как так получилось, что ему вообще приходится объяснять это старшей заместительнице директора? И как так получилось, что старшая заместительница директора не понимает, что ее работа тоже висит на волоске?

По словам пилота, они вот-вот должны были приземлиться в Уиски Ран, но по виду из иллюминатора этого не скажешь: вокруг густо валил снег. Погода намекала, что стоит поскорее сесть на землю, и Шон с нетерпением ждал посадки. Особняк Игл, должно быть, скоро станет похож на драгоценный камень посреди белого моря.

Старшая заместительница директора снова заговорила, и он бросил трубку. Если даже после этого до нее не дойдет, значит, у нее нет никакого права занимать этот пост. Он потуже затянул ремень безопасности вокруг талии.

– Ты сегодня решила поиграть в мамочку, Венди?

– Я читала памятку по безопасности, Шон.

Это, как подумал Шон, одно из преимуществ собственного самолета: в начале полета не приходится слушать нудную тягомотину по правилам безопасности. Едва успев подумать об этом, он почувствовал, как шасси коснулись взлетной полосы.

– Ого!

Венди вскрикнула, и Шону показалось, что он, наверное, тоже вскрикнул, но все произошло слишком быстро, и он не успел это обдумать.

Наземная команда состояла не из таких опытных новичков, как они рассчитывали. К концу дня Уиски Ран будет покрывать всего двадцать сантиметров снега, но в то время, когда они приземлялись, снег валил, как всегда, сильно. Наземная команда почистила посадочную полосу за час до их прилета, а затем еще раз, как только пилот сообщил, что самолет на подлете, но им стоило подождать еще несколько минут: этого времени как раз хватило, чтобы на земле образовалась ледяная корка.

Шон почувствовал, как нос самолета отъехал влево, а затем, вызвав у него тошноту, снова вернулся вправо. Двигатели включили задний ход, и он почувствовал, как его бросило вперед на сиденье. На краткий миг Шон подумал, что, быть может, все закончилось и самолет выровнялся, но затем его снова повело влево, и на этот раз он не смог скорректировать курс. Он продолжил вертеться. Возник небольшой крен, так как одно шасси оторвалось от посадочной полосы, и Шон почувствовал, как самолет слегка наклонился. Он задался вопросом, не может ли самолет перевернуться, как машина.

А затем внезапно он, к счастью, дернулся и остановился.

Шон понял, что ощупывает себя, словно солдат, который пытается убедиться, что его не подстрелили, но все было в порядке. Венди расплакалась, но с ней тоже все было хорошо. Стюардесса встала со своего места, но затем остановилась, развернулась и убежала на бортовую кухню. Он услышал, как ее стошнило. Дверь в кабину пилотов открылась, и из нее вышла второй пилот, латиноамериканка средних лет по имени Николь. Она хотела проверить, все ли с ними хорошо, и тут же начала извиняться. Охранники Шона тоже повскакивали со своих мест и засновали вокруг с ошеломленным видом. Он дал всем знак, приказывая уйти. С ним все было в порядке. Все в порядке. В порядке.

Впрочем, его шокировало, как быстро все произошло. «Так это обычно и случается», – подумал Шон. Ему тридцать шесть, и в его распоряжении команда охранников, личных тренеров, личных шеф-поваров и частных докторов. Он построил себе дворец в лесу и укрепил его не хуже сейфа. Ему принадлежат все деньги мира. Но миру наплевать на него. У погоды нет с ним личных счетов. Гравитация не кланяется никому в ножки. До него дошло, что Венди что-то говорит, но ее голос звучал как будто издалека, словно эхо, поэтому Шон встал и отправился в личный туалет в хвосте самолета. Его хорошо пронесло, и он просидел там несколько минут.

К взлетной полосе подъехали джипы, и, выйдя из самолета, Шон сел в тот, который уже прогрели для него. Снег все еще шел с невероятной настойчивостью, и он заметил, что окно кабины пилотов успело занести. Сама взлетная полоса исчезла под снегом: она ничем не выделялась и представляла собой лишь геометрическое нечто.

По дороге в особняк Игл Шон был особенно молчалив, и Венди несколько раз спросила, в порядке ли он. Все было нормально, но он не хотел разговаривать, хоть ему определенно стоило снять стресс. Шон просто смотрел через лобовое стекло на мигающие огни снегоуборочной машины, ехавшей перед ними, расчищая дорогу.

И все же к тому времени, как они осилили подъем, с которого ему должен был открыться особняк Игл, гордо стоящий на холме – снег все еще валил так сильно, что его было сложно разглядеть, – Шон непонятно почему почувствовал себя невероятно хорошо. Да, было страшно, но он «Эй, Шон, цени то, что имеешь!».

Он вышел из машины, почти посвистывая. Вместо того чтобы направиться к главному входу, они объехали особняк и заехали со стороны – там, где была крытая подъездная дорожка, чтобы ему не пришлось бороться со стихией, – но снег все же ударил ему в лицо. «Это бодрит», – подумал Шон. Еще одно напоминание о том, что он все еще жив. Шон велел своей свите исчезнуть с глаз, а затем они с Венди направились к центральной оси здания. Стеклянные лифты выглядели идеально, и, поднимаясь наверх, он выглядывал наружу через окна в передней части здания, восхищаясь тем, как благодаря снегу исчезло из бытия все – остались только Шон Игл, особняк Игл, Гнездо.

Когда двери в Гнездо открылись, он увидел, что Эмили потягивает кофе из чашки, опершись о стол. «Она выглядит очень-очень хорошо, – подумал Шон. – Здоровая. Счастливая». Он испытал знакомый приступ боли – так давала о себе знать та его часть, что все еще любила ее, – но при этом он почувствовал и кое-что еще. Разочарование, наверное, потому что отчасти Шон желал, чтобы Эмили была несчастной, одинокой, запертой здесь вместе с Билли. Он хотел, чтобы она поняла: ее поезд уже ушел. Но вместо этого Шон и Эмили обнялись, она чмокнула его в щеку, и они поболтали пару минут.

– Я знаю, что тебе не терпится поговорить с Билли, – сказала она.

– Мне приятно с тобой общаться, – ответил он. – Я скучаю по тебе. Правда скучаю.

Билли может подождать. Шон спросил ее, как поживают ее сестра и племянницы, и поинтересовался, какое занятие она нашла здесь для себя. Венди вела себя как Венди – то есть растворилась на заднем плане, как от нее и требовалось, – и Шон удивился, когда понял, что они с Эмили проболтали почти час. Снег снаружи пошел медленнее, и поместье стало напоминать нечто из рекламы обручальных колец.

– Ладно, – сказал он. – Мне и правда нужно пойти провести небольшое совещание с Билли. Вы ведь не захотите, чтобы мы обсуждали дела за ужином.

Эмили потянулась со своего места на диване туда, где он сидел под углом к ней, и сжала его предплечье. Жест на удивление сильно взбудоражил Шона и показался очень многозначительным, и он решил, что, возможно, в конце концов, куда более заинтересован в том, чтобы попытаться вернуть Эмили. Хотя не готов был признаться в этом даже самому себе.

Пройдя вниз по коридору, Шон шагнул к двери кабинета, но она не открылась. Он взглянул на нее, попробовал отступить на шаг и подойти к ней снова, но она так и не открылась.

– Нелли, – позвал Шон. – Открывай.

Ничего.

– Нелли, проснись. Открой дверь.

Ноль реакции.

Он почувствовал себя идиотом, стучащим в дверь. Билли что, пытается так унизить его? Если Билли считает, что может проворачивать чертовы игры за власть, он…

– Эй! Прости, – сказал Билли. – Я копался в настройках безопасности, так что все пока немного нестабильно. Я просто потерял счет времени. Нелли наверняка сказала мне, что ты тут, но ты и сам знаешь, как это бывает.

Шону хватило одного взгляда на Билли, чтобы понять, как это бывает. Билли надел чистую отутюженную рубашку, заправленную в джинсы, и был готов к праздничному ужину, но его редеющие волосы растрепались, и выглядел Билли так, будто только что проснулся. Он не собирался запугивать его, заперев дверь, – он просто попросил Нелли, чтобы его никто не беспокоил, а потом забыл, что ждет гостей.

Вот только Шон Игл здесь гостем не был.

– Ну, – сказал он, – я готов услышать новости.

– Вкратце? Я делаю успехи. Вы со своими программистами внесли некоторые полезные изменения, например, откорректировали внедрение ситуационного восприятия в неситуационные настройки…

– Спасибо.

– Ага, я еще не закончил. Но проблема в том, что вы залезли слишком глубоко и покопались в тех вещах, которые не стоило трогать вообще. Когда я тяну одну нить, она распадается на три другие, которые бог знает за что отвечают. Там зарыты целые слои. Программы, работающие поверх программ. И разумеется, так как она постоянно прописывает новые деревья решений, а затем самостоятельно переписывает части программы, трудно найти нужную нить. Хуже всего настройки безопасности, которые ты внедрил.

Шон резко опустил глаза. Билли большим пальцем почесывал шрам на левой ладони, как будто нервничал или пытался что-то скрыть.

– Что еще?

Они еще немного обсудили нули, единицы и все, что между ними, и к тому времени, как Венди пришла сообщить им, что ужин подан, Шон успел впечатлиться увиденным. Билли действительно делал успехи: он брал одну из множества непреодолимых сложностей и находил такое простое и элегантное решение проблемы, что Шону хотелось хлопнуть себя по лбу. Вот почему он открыл все эти двери в прошлое, вот почему он снова связался с Билли Стаффордом. Он был алкоголиком, лгуном, предателем, засранцем, отбивающим чужих девушек, и во многих жизненных вопросах казался полным болваном, но в делах программирования Билли был настоящим гением. Дайте ему гордиев узел – нерешаемую проблему, и если другие программисты попытаются развязать его, то Билли вынет свой меч и разрубит этот узел. Вот только в этой версии истории Билли всего лишь оруженосец, а он, Шон, – Александр Великий. Нелли принесет ему победу, которая поможет завоевать мир.

– Думаю, в лучшем случае я закончу все к Рождеству, останется только подчистить хвосты, и можно будет переходить к тестированию. В худшем случае – поздней весной. – Воодушевление Билли было почти осязаемым.

Ужин оказался приятным. Из солидарности с Билли они с Эмили и Венди постарались не налегать на вино. Шеф-повар поднял всю еду в Гнездо и расставил на столе, чтобы они могли сами угощаться, а затем ушел, так что присутствовали только они четверо, как и настаивала Эмили. Когда они закончили ужинать, Эмили начала убирать, но Шон убедил ее оставить все как есть и позволить персоналу, расположившемуся внизу, в особняке Игл, позаботиться обо всем позднее.

– В этом, моя дорогая, весь смысл денег. Ночью маленькие ножки войдут тихонько, словно феи из сказки, и сделают все как нужно. А мы тем временем можем посидеть у огня и смотреть, как тихонько падает снег, притворившись, что мы и живем в вышеупомянутой сказке.

Венди покачала головой и уселась на диван в жилой зоне, аккуратно поджав под себя ноги.

– Простите его за это. Он ничего не может с собой поделать.

Шон принял притворно оскорбленный вид.

– О, ты ранила меня в самое сердце!

Он сел на диван рядом с Венди, протянув ноги на другую сторону и положив их на журнальный столик. Нелли приглушила свет в жилой зоне, создавая ощущение, что они сидят при свечах, и включила все освещение снаружи на территории. Они словно вглядывались в снежный шар. Шон знал, что утром, когда шторм утихнет, оставив после себя обновленную землю, все вокруг будет похоже на поле, усеянное бриллиантами, особенно если выйдет солнышко. Эмили и Билли сидели на другом диване, и Шон заметил, что Билли снова чешет руку.

Они обсудили строительство нового корпуса Eagle Technology, потом Эмили рассказала о том, что ее сестра планирует приехать в особняк Игл на Рождество, а затем они предались воспоминаниям о тех временах, когда жили в хижине. Шон и Билли старались перещеголять друг друга рассказами о том, как тяжело им приходилось. Они говорили о макаронах с сыром, которые замерзали цельным куском, и их приходилось есть как эскимо; о нашествии мошек весной; о том случае, когда Билли пошел в туалет, а прямо перед дверью – точнее, там, где была бы дверь, если бы они не сняли ее и не стали использовать вместо стола, – заснул скунс, и Билли не смог выйти. Быстро стемнело. Было уже около половины одиннадцатого, когда Шон начал намекать, что было бы здорово выйти во двор покататься на санках.

– Ты же не всерьез? – спросил Билли. – Я так объелся, что лопну, если наскочу на кочку. Плюс уже темно. Можно будет покататься завтра.

– Ой, брось, не будь неженкой. Здесь где-то завалялись салазки и ледянки. Нелли, у нас же есть санки?

Санки лежат в гардеробе возле главного фойе.

Венди покачала головой:

– Никто не хочет кататься. Не настаивай, Шон.

Внезапно заговорила Эмили.

– И раз уж на то пошло, может, не будешь называть людей неженками? Засранец.

Венди наклонилась к Эмили:

– Нет, правда, он всегда таким был или стал противнее со времен колледжа?

– Не забывай, – сказал Шон, – что ты, вообще-то, моя сотрудница. Не формально, знаешь ли, а на самом деле. И я могу тебя уволить.

Венди повернулась к нему и стала считать, загибая пальцы.

– Во-первых, у меня достаточно денег в банке и в акциях, чтобы вообще больше не работать.

– Стой, сколько я плачу…

– Недостаточно, чтобы терпеть твое дерьмо. Во-вторых, в наш последний контракт, который ты подписал, включен пункт об очень щедрой компенсации в том случае, если ты уволишь меня без причины. В-третьих, ты не можешь меня уволить, пото-му что не справишься без меня с бумажной работой. И, в-четвертых, давай начистоту: твоя жизнь без меня развалится.

– Ну ладно. Не стану спорить с пунктами про деньги, но в той части, где ты говоришь, что моя жизнь без тебя развалится, ты несколько преувеличиваешь.

– Назови свой номер телефона.

– Я…

– Не доставая телефон, чтобы проверить. Какой у тебя номер телефона? Или нет: сколько у тебя машин? Стоп, нет, забудь про машины. Сколько у тебя домов?

Эмили рассмеялась, Билли и Венди – тоже. Шону пришлось сдаться и присоединиться к ним.

– Прошу отметить, – сказал он, – что нет, я не всегда был таким, – он повернулся к Эмили и Билли. – Ну давайте скажите же ей.

Билли покачал головой:

– На меня не смотри. У нас троих и так запутанная история, не втягивай меня в ваши разборки.

Он произнес это довольно мягко, но когда Шон взглянул на Эмили, она не смеялась.

– Вообще-то, да. Ты всегда был таким, – сказала Эмили.

– Брось, это не так. Я был хорошим бойфрендом, – сказал он и тут же прикусил язык. Доказательство обратного сидит прямо напротив него, на диване рядом с Эмили. Если бы он был хорошим бойфрендом, она не вышла бы замуж за Билли Стаффорда. Они с Билли тоже бы не поссорились, и он все еще был бы его лучшим другом. Если бы Шон был хорошим бойфрендом, возможно, он в итоге сумел бы стать хорошим мужем. Возможно, Эмили вышла бы за него замуж и он не чувствовал бы себя таким одиноким…

Эмили рассмеялась, но это был жесткий короткий смешок, больше напоминающий лай.

– Можешь сколько угодно повторять это себе, Шон. Тогда я была слишком молода, чтобы все увидеть, но мне уже не двадцать лет. Университет Кортаки оставался моей единственной надеждой, Шон. Он был нужен мне – нужен, чтобы уехать от отца, выбраться из Канзас-Сити. Получив образование, я бы смогла больше никогда туда не возвращаться. И знаешь, я кусала локти с тех пор, как вылетела, но я сделала это из-за тебя. Ты уговаривал меня остаться, умолял жить в хижине. Ты говорил, я нужна тебе. А знаешь, что нужно было мне, Шон? Мне нужно было образование. Мне нужны были гарантии, что я снова не окажусь в ловушке. Черт побери, Шон. Как ты мог?

Шон в ужасе уставился на нее. На протяжении всей своей короткой речи Эмили быстро моргала, как будто готова была вот-вот расплакаться, а когда договорила, то… Черт. Она действительно заплакала, а затем выбежала из комнаты.

Билли поднялся.

– М-да, это было неожиданно. Боже. Ладно, мне лучше пойти за ней, – он сделал пару шагов и остановился. Посмотрел на Шона. – Поверить не могу, что говорю это, чувак, но то, что произошло между нами тремя в хижине… – он осекся, кинул взгляд на Венди, а затем посмотрел на Шона в упор. – Все, что произошло между нами в хижине… ну, все мы отчасти в этом виновны. Не только ты.

Билли снова посмотрел на Венди, выдавил из себя что-то среднее между гримасой и улыбкой и пожал плечами.

– Извини. У нас богатое общее прошлое, – Билли перевел взгляд на Шона. – Давай завтра прогуляемся. Нам есть что обсудить по работе.

Когда в комнате остались только они двое, Венди одарила его мрачным взглядом.

– Ты засранец, Шон, – бросила она и тоже вышла из комнаты.

Шон услышал, как открылась и закрылась дверь, ведущая на лестницу: Венди отправилась в свой люкс в особняке. Он встал и взглянул на то, что осталось от праздничного ужина: тарелки и стаканы, расставленные по столу, индюшачьи косточки, блюдо с остывшим картофельным пюре, застывшая подливка, едва тронутые пироги трех видов. Все это не имеет значения. Не важно, сколько тарелок, бокалов и блюд они использовали, не важно, сколько продуктов они истратили впустую. Когда Шон вернется в эту комнату завтра утром, все уже исчезнет, будет вымыто до блеска. Как будто и не было никакого Дня благодарения.

Если бы можно было так же легко стереть свое прошлое.

– Нелли?

Эмили, кажется, довольно сильно злится на тебя, Шон.

Он огляделся. В комнате были только он и Нелли.

– Мне кажется, я все еще люблю ее, Нелли. Это безумие? Мне кажется, в последний раз я был доволен и счастлив, когда мы втроем жили в той хижине. Мы провели вместе несколько прекрасных месяцев, прежде чем все пошло наперекосяк. Знаешь, чего я хочу больше всего на свете?

Нелли молчала.

– Нелли?

Она не ответила.

– Хочу, чтобы все было по-прежнему. Мы трое и то чувство, что нам все по плечу, – Шон замешкался, а затем тихо произнес: – Я хочу, чтобы Эмили снова меня полюбила.

Ничего. Нелли ничего не ответила, и, что хуже всего, Шон понял, что не ощущает ее присутствия.

Ему показалось, что таким одиноким он не чувствовал себя уже долгие годы.

Шон спустился по лестнице, слегка раздраженный тем, что придется ночевать в одном из люксов, вместо того чтобы остаться в Гнезде, которое он построил для себя самого. Но это не помешало ему уснуть практически мгновенно. И спал он крепко. Если ему что-то и снилось, он этого не запомнил. Когда Шон проснулся утром и принял душ, то почувствовал себя просто отлично. Свежо. Свободно. В гостиной номера уже ждал утренний смузи: он выпил его, печатая ответы на электронные письма, которые необходимо было отправить. Когда он позвал Нелли, она ответила без заминки и сообщила ему, что Билли готов пройтись с ним через пять минут.

Шон надел пару хороших непромокаемых ботинок и тяжелое пальто с подкладом в тон шарфу, шапку и перчатки из овчины с меховой подкладкой. На выходе из люкса он замешкался и все же решил оставить телефон в доме. Они все равно не станут заходить далеко, к тому же было бы неплохо серьезно поговорить с Билли, не отвлекаясь на уведомления и бесполезные звонки. Шон решил пойти по лестнице, вместо того чтобы спускаться на лифте, и достаточно разогрелся, чтобы при выходе на улицу бодрящий воздух не доставил ему дискомфорта. Снежок был нежным и легким и слегка поблескивал на солнце. Снегоочиститель уже выехал и успел почистить лестницу и дорожки.

Билли вышел через пару минут, укомплектованный в новенькие на вид зимние ботинки и лыжную куртку; в руках шапка и перчатки, на которых все еще висели бирки. Билли показал их Шону.

– Надо сказать, чувак, Нелли любит командовать. А еще у нее хороший вкус. Я планировал купить зимнюю одежду, но Эмили сказала, что все это просто появилось из ниоткуда. Я думал, Венди все организовала, но оказывается это была Нелли. И там еще куча всего.

– Там все, что вам понадобится, – сказал Шон.

– Были бы деньги, верно? – Билли произнес это немного резко.

– Ладно, – сказал Шон. – Выкладывай, Билли. Не хочу ходить вокруг да около.

Билли уставился на него. Он сжал губы, и Шон вдруг испугался, не совершил ли он ошибку, дав охране выходной. Но затем Билли расслабился.

– Извини. Черт. Просто я на взводе.

Он прошел мимо Шона, потрепав его по плечу, как обычно делают парни, а затем спустился со ступенек и зашагал в сторону подъездной дорожки. Шон последовал за ним, но затем Билли замешкался и посмотрел на обувь Шона.

– Они непромокаемые? – спросил Билли. Шон кивнул. – Как насчет того, чтобы углубиться немного в лес? – предложил Билли. – У нас не должно возникнуть проблем с тропинками. Даже в снегу их вполне легко различить.

Несколько минут они шли молча. Пару раз Шон пытался заговаривать с Билли о работе над Нелли, но его постоянно что-то сдерживало. За эти годы он понял, что иногда лучше дать другому тебя помариновать. Билли шел вперед и, Шон следовал за ним. К тому времени, как они преодолели подъем, Билли успел запыхаться. Шон не знал почему, но ему было приятно, что Билли несколько не в форме.

– Насколько далеко протянуты провода Нелли?

– Что?

– Она может слышать нас здесь?

Шон огляделся. Деревья позади них заслоняли вид, дорожка извивалась и местами петляла. Он вообще не мог разглядеть особняк Игл. Шон покачал головой:

– Нет. Очевидно, что она может довольно хорошо слышать нас в любом уголке здания и на территории, но не здесь, не в лесу.

Билли снял перчатки и сунул их в карман. Он замешкался, а затем снял и шапку, обнажив взлохмаченные наэлектризованные волосы.

– Это какая-то шутка? Ты прикалываешься надо мной?

– Прошу прощения?

– Не строй из себя невинную овечку. Ты прикалываешься надо мной?

Но Шона и впрямь его вопрос застал врасплох.

– Нет, – ответил он. – Я над тобой не прикалываюсь. А что? Что случилось? – Шон понял, что Билли трясет. Нет, он же только что видел, как Билли снял шапку и перчатки. Его не трясет. Он дрожит. – Чувак, – сказал Шон. Он подошел к Билли и положил руку ему на плечо. – Ты в порядке?

Билли закрыл лицо руками.

– Билли, в чем дело?

Он опустил руки, и Шон увидел, как Билли делает глубокие вдохи один за другим, каждый раз с силой глубоко наполняя легкие воздухом. Он, казалось, хотел что-то сказать, но затем прервался. У Шона возникло впечатление, что он наблюдает за поездом, резко сменившим направление.

– Таката.

– Теперь ты прикалываешься?

– Она знает о Такате.

– Ты говоришь о Нелли? – Шон изо всех сил старался не повышать голос и сохранять спокойствие. – Откуда ей знать о Такате? Ты знаешь о Такате и я тоже. Раз человек, два человек. И больше никого нет. Чертовой компьютерной программе уж точно о нем неизвестно. Откуда Нелли знать об этом?

Билли прислонился к клену. Это было высокое дерево, сбросившее все листья, но строго устремляющееся в небо. Шон подумал, что это дерево, вероятно, было уже большим, когда его прадед только построил особняк Игл.

– Это ты мне скажи, – проговорил Билли. – Ты мне скажи, откуда ей знать о Такате.

Шон сделал два больших шага вперед, его руки действовали словно по собственной воле. Он схватил Билли за отвороты куртки и с силой толкнул его. Билли отшатнулся назад и врезался в дерево, стоящее позади. Шон поднял его над землей и развернул, ноги Билли безвольно болтались. Он тесно прижался своим лицом к лицу Билли.

– Прекрати. Произносить. Это. Имя, – каждое слово вырывалось из уст Шона отдельным предложением. Нет, он прокричал эти слова. Он орал на Билли, и тот выглядел напуганным. Его лицо побледнело, глаза были широко раскрыты, и он глотал ртом воздух, будто рыба, выброшенная на поверхность. Шон еще раз толкнул Билли со всей силы, а затем отпустил, всплеснул руками и отошел, пока тот, пошатываясь, пытался восстановить равновесие. – Просто заткнись, ладно? Дай мне секунду подумать.

Шон повернулся и зашагал по тропе, оставляя пространство между собой и Билли, и остановился, пройдя метров шесть-девять. Он сунул руки в карманы своего пальто и стал бешено пинать снег.

– Аргх! – прокричал он в небеса. Почему некоторые истории не могли исчезнуть навсегда? Они каждый раз восставали из могилы, словно зомби. Шон хотел снова пнуть снег, но внезапно замер.

О боже. Он что?..

Да.

Таката не сам восставал из мертвых. Это он помогал ему. Шон Игл. Это все его вина. Таката поднимался из могилы не сам по себе – это Шон собственноручно выкапывал его и возвращал к жизни. Весь этот нелепый проект: перестройка особняка Игл, попытки запустить Нелли. Это все Шон. Он сам не мог оставить прошлое в покое.

– Давай пройдемся.

Последовав собственному совету, Шон потопал дальше по тропинке. Он даже не потрудился обернуться. Билли может идти за ним, а может не идти. В любом случае он хотел оказаться подальше от особняка Игл, прежде чем заведет разговор об этом. Шон прошел энергичным шагом около пятисот метров. Снег хрустел у него под ногами. Ландшафтные дизайнеры создали тропинки, которые простирались на километры и километры по всей принадлежащей ему территории – Эмили говорила, что регулярно бегает по ним, – но эта тропа вела к вершине. Сквозь сбросившие листья деревья проглядывала раскинувшаяся перед ним река Святого Лаврентия. Наконец Шон остановился на небольшом пятачке и подождал, пока Билли его догонит. Снег был свежим, нетронутым.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что Нелли знает о Такате?

Билли снова запыхался и наклонился, упершись ладонями в колени.

– Дай мне секунду.

Шон в нетерпении наблюдал за тем, как он пыхтит.

– Помнишь, когда ты привез меня сюда в сентябре, Нелли сказала, что я хочу ее спросить о чем-то другом? После этого назвала его имя. И она продолжает это делать. Я проверил все и не смог выяснить, откуда всплывает имя Такаты. Нелли словно берет его из воздуха, но она знает, чувак. Она знает.

Шон начал было говорить, но вдруг замолчал.

– Дай мне свой телефон, – сказал он.

– Зачем тебе…

– Дай мне телефон, – буквально прорычал он.

Билли уставился на него и ощупал карманы. Через несколько секунд он помотал головой.

– Оставил в особняке Игл. А зачем тебе… Стой. Думаешь, Нелли подслушивает нас через телефоны?

– Может быть. А может быть, и нет. Но как ты думаешь, насколько приватна твоя личная жизнь? И вот что я тебе скажу: если после этого разговора я еще хоть раз услышу от тебя имя Такаты, клянусь богом, я сделаю с тобой то же, что сделал с ним.

Шон дал ему несколько секунд, чтобы все осознать. Он видел, как испугался Билли. Честно говоря, он и сам испугался, особенно когда понял, что говорил серьезно.

Он до сих пор чувствовал тяжесть колуна в руках. Такое примитивное чувство. Шон будто вновь оказался возле поленницы около хижины тем октябрьским днем так много лет назад. Они, все трое, ссорились из-за этого уже несколько дней. Они жили вместе с выпускного, с конца мая, почти пять месяцев. Все шло наперекосяк едва ли не с самого начала. У Такаты был на все свой взгляд, и он искал способы сделать так, чтобы их работа могла принести мгновенную прибыль. Шон и Билли же, в свою очередь, старались увидеть общую картину. После этого Таката попытался провернуть дельце у них за спиной. Они еще не успели продвинуться достаточно далеко и не бросили затею с Нелли, а Таката уже нашел себе работу и хотел забрать с собой то, над чем они работали вместе. И все это ради не такого уж внушительного оклада.

– То есть ты хочешь отдать все задаром, – сказал Шон. – Ты так распыляешься, как будто это ничего не значит.

Но у Такаты было свое мнение на этот счет. Он работал не меньше них, и он устал жить в лесу. Таката заявлял, что это достаточно хорошее предложение и они дураки, если не видят этого, «так что пошел ты, Шон. Меня ничто не остановит. Только попробуй, и я засужу тебя и обдеру до нитки. Я забираю то, что принадлежит мне, и ты мне не помешаешь», – так он говорил.

Шон не хотел этого делать.

Они уже несколько дней или даже недель пили пиво, кричали и бросали друг другу обвинения, и в тот день Билли наконец сдался. Оглядываясь назад, Шон думал, что должен был заметить, что Билли выпивает по два пива вместо одного. И в тот день он то ли отключился, то ли уснул, и во дворе остались только они с Такатой. Шон так расстроился, что начал колоть дрова, пытаясь хоть чем-то себя занять: взмахи и глухой стук колуна, раскалывающего плоские круглые плашки на более мелкие дрова для растопки, напоминали биение сердца. Колун весил три с половиной кило. Они нашли его в хижине, когда въехали. Ручка была сильно изношена за годы использования, и Таката сперва смеялся над тем, как Шон обрадовался находке: разве можно что-то разрубить таким ржавым топором?

Но Таката не рос в лесу. Он видел его только по телевизору. Таката думал, что топор и колун – это одно и то же, но Шону пришлось объяснять ему, что лезвие у топора должно быть острым и тонким, а колун как раз нужен толстый и тупой. Топором рубят дрова, а колун сделан для того, чтобы раскалывать их.

И Таката ощутил разницу на себе.

Все произошло быстро. Если бы Шон мог все исправить, он бы это сделал. Но изменить уже ничего было нельзя.

Таката давил и давил на него, угрожая разрушить все, над чем они работали. Он обещал, что заставит Шона пожалеть, если тот не уступит. Шон просто повернулся и, не раздумывая…

Трехкилограммовый колун отчаянно просвистел, разрезая воздух. Такая сила позволяла расколоть бревно надвое. А что мог сделать взрослый мужчина с человеком, размахивая со злостью перед ним тупым концом колуна?

Колун издал тот же свистящий звук, что и ремень.

Шон разбудил Билли, и тот пришел в ужас, увидев тело Такаты на земле и отвратительные внутренности его черепа. Билли залопотал что-то нечленораздельное, а вот Шон быстро смекнул что к чему. Они оттащили тело на тот клочок земли, где покоились его прадед, дед с бабкой и родители, и раскопали могилу прадеда. Гробовые доски успели почти разложиться, и Билли снова чуть не сорвался при виде костей, но Шон свалил тело Такаты в яму и снова засыпал могилу землей. Они отмылись, а затем Шон принялся работать над ноутбуком Такаты. Он послал электронное письмо, в котором тот отказывался от работы, а затем создал целую запутанную сеть, состоявшую из множества шагов, слухов и объяснений. Им повезло, что у Такаты не было ни сестер, ни братьев, ни теть, ни дядь, а только мама. Шон написал ей, что он – Таката – решил взять перерыв и ненадолго уехать в путешествие автостопом. Решить проблему IP-адресов и сигналов было проще простого, и ему удавалось поддерживать легенду в течение года: одного электронного письма раз в несколько дней оказалось достаточно, чтобы его мать ничего не заподозрила. Таката «улетел» в Румынию: у этой страны хватало дыр в базах данных, и Билли легко смог хакнуть их и добавить имя Такаты в таможенные списки и списки иммигрантов. Оттуда Таката отправился в Восточную и Центральную Европу, а почти через двенадцать месяцев оказался на побережье Италии. Шон написал матери Такаты последнее письмо: я купил по дешевке яхту и планирую отплыть из Сорренто в Италии в испанскую Барселону.