Текст книги "Учитель истории"

* * *

Утро гор, на Кавказе, весной!

Солнце уже высоко. На юге, будто совсем рядом, возвышаясь над тонкой пеленой легкого тумана, величественно застыли непокорные остроконечные ледники. А чуть ниже, под мощной сенью вскипает жизнь, всюду бьют ключи, со скал низвергаются водопады, все цветет, аромат лугов, шелест первой листвы, мерный гул диких пчел, первая, бледно-желтая бабочка, а над всем этим миром парит пара горных кавказских орлов.

С сутулых, обвислых плеч старика струится пар. Они еще стоят над могилой.

– Ана, отныне я буду жить здесь, возле тебя, – тихо шепчет Безингер. – Построю дом, Малхазу школу и все остальное. Буду каждый год, пока живой, в это время тебя навещать.

– Я тоже, – повторил Шамсадов.

Они сделали несколько шагов, и Малхаз дотрагиваясь, остановил попутчика.

– Зембрия, ой, Давид, даже не знаю, как Вас правильно величать. Вы простите меня. Я Вам так благодарен, – и он, очень маленький, обнял Безингера, ткнулся головой в его предплечье.

– Это ты меня прости. Прости за все… И, если можешь, прошу, зови меня отцом.

Они не заплакали и не засмеялись, даже слова не сказали, только еще крепче друг к другу прижались…

До родного Гухой и далеко, и близко. Малхаз торопится, вперед убегает, а у напарника шаг широк, да нетороплив.

– Не беги, – шутит Безингер. – все равно теперь без меня в село не войдешь… Лучше скажи, где запрятал наш телефон. Традиция хорошо, а с цивилизацией в ногу идти надо.

Хитро улыбаясь, да все же сторонясь Малхаза, Безингер куда-то дважды позвонил.

– Две отличные новости, – радовался он. – Первая, плоды Аны. Вчера приняли Конституцию Чеченской республики. Может, она и с огрехами; станете сплоченным народом – отшлифуете… А вторую пока не скажу, сам увидишь.

До Гухой оставался последний перевал. Малхаз, как обычно, убежал вперед, и пока Безингера поджидал, все не мог налюбоваться.

Леса ожили, налились сочной мутноватой зеленью, на альпийских лугах вся гамма цветов, все жужжит, пестрит, порхает; соловьи заливаются, ласточки над горами кружатся, и по-прежнему слышен шум водопада, Аргун кипит, рвется к равнинам, и все по-старому и по-новому, и лишь одного раньше не было – в межгорной лощине, то ли от щедрых талых вод, то ли от подземных ключей, образовалось обширное манящее голубое озеро, в нем уже купаются облака и стая перелетных белых лебедей.

И в это время Малхаз из-за спины услышал шум, родной говор и крики восторга. На горе их встречает множество людей – вся родня, односельчане. Как всегда, во главе всех директор Бозаева и мать. Чуть сбоку смущенная и счастливая Эстери. А впереди всех сказочно-очаровательная девчурка; зеленовато-синие забавные глаза, вся в белом, сама беленькая, и белые бантики в золотистых кудряшках.

– Внучка, внучка моя! – закричал издали Безингер, и обгоняя Малхаза, на ходу. – Отгадай, отгадай, как зовут?

– Ана, – тихо прошептал отец.

– Конечно, Ана, Ана Аланская-Аргунская! – ликовал старик, взяв на руки девчонку, целуя ее, с нею на руках танцуя, и вдруг, обернувшись к Малхазу. – Я забыл, как по-чеченски красивая земля, красивое озеро.

– Эх, «забыли» Хазарию! Хаз-Ари, Хаз-Ам!

– Да, да! – громогласно воскликнул дедушка. – Это, действительно, Хаз-Ари, Хаз-Ари, Хаз-Ари, Хаз-Ам!

Вечные горы цветущего обновленного Кавказа подхватили этот звук, понесли по вершинам, ущельям, долинам, и, с аккордом мажорной тональности, разнесли звонким эхом по всему миру:

– Хаз-Ария, Ария, Ария… Аминь!

июнь 2002 – февраль 2003

Шали