Текст книги "Проблемные регионы ресурсного типа. Азиатская часть России"

В иерархии приграничных регионов в развитии торговых связей с китайскими провинциями на первом месте находится Приморский край, который обеспечивает китайским провинциям Хэйлунцзян и Цзилин выход в Японское море, рассматриваемое как потенциальный центр экономических связей между регионами России, КНР, Японии и Южной Кореи. Второй по значимости регион – Хабаровский край, также имеющий развитый морской транспорт. За ними следует Читинская область, на территории которой расположен железнодорожный и автомобильный переход Забайкальск – Маньчжурия (АРВМ). Замыкают иерархию приграничных регионов Амурская область и Еврейский автономный округ, удаленные от морских путей, но крайне зависимые от поставок из Китая. Несмотря на то, что Дальний Восток в целом имеет определенные преимущества перед Восточной Сибирью в области развития приграничной торговли с северо-восточными провинциями Китая, в частности, выход в Японское море, тем не менее регионы Восточной Сибири играют важную роль в межрегиональном сотрудничестве России и Китая [Мисюркеев, 1997].

Относительно стабильная внутриполитическая ситуация, прекрасная ресурсно-сырьевая база, высокий научно-промышленный потенциал, наличие транспортных коммуникаций, соединяющих Восточную Сибирь с Китаем (через пограничную станцию Забайкальск проходило до 60 % сухопутных грузов в торговле с Китаем[16]16
  Носов М. Российский Дальний Восток и Китай: проблемы сегодняшнего дня и перспективы сотрудничества. http://pubs.camegie.ru/books/1996/02gv/01nosov.asp.


[Закрыть]), могут стать основой для формирования нового международного экономического центра с активным привлечением других стран: Монголии, Южной Кореи, Японии. Однако, из-за недостаточной пропускной способности железнодорожного перехода Забайкальск – Маньчжурия треть контрактов остается нереализованной.

В последнее десятилетие XX в. экономическое развитие восточных регионов России значительно отставало от западных районов: произошло сокращение объемов инвестиций, финансируемых из федерального и местных бюджетов. Причиной уменьшения инвестиционных ресурсов стало сокращение объемов производства, общее снижение платежеспособности, смещение приоритетов в сторону потребления. Так, например, в Республике Бурятия доля средств федерального бюджета в объеме инвестиций сократилась с 44,6 % в 1991 г. до 22,9 % в 1997 г. [Инвестиционная привлекательность…, 1999]. Сокращается объем инвестиций и из местных бюджетов, средства которых, прежде всего, направляются на социальную сферу и агропромышленный комплекс.

На фоне резкого сокращения объемов государственных субсидий и доходов местных предприятий отрицательная динамика наблюдалась и по такому важному показателю, как объем иностранных инвестиций. Если в 1993 г. прямые иностранные инвестиции в регионы Восточной Сибири составили 16,9 % от общего объема, то уже в 1995 г. эта доля сократилась до 0,8 %. Тенденция сокращения удельного веса иностранных инвестиций в экономику регионов продолжалась и во второй половине 1990-х гг.

Крайне низкая активность иностранных инвесторов во многом определяется существующим законодательством, нерешенными вопросами приобретения зарубежными инвесторами недвижимости, земли, предоставления им льгот и т. д. Центр стоит перед сложной дилеммой. С одной стороны, федеральные власти объективно не заинтересованы в создании благоприятного режима для деловой активности иностранных компаний в восточных регионах России из-за возможной дестабилизации внутриполитической ситуации и изменения финансовых потоков в пользу регионов и, соответственно, в ущерб Центру. С другой стороны, присутствие России в азиатских регионах определяется лишь территориальными и политическими рамками, а также наличием вооруженных сил. Демографически и экономически Россия в Азии представлена весьма слабо. Развитие восточных регионов – острая необходимость геополитической реалии. Центру нужно решать экономические и социальные проблемы Восточной Сибири, иначе рано или поздно кто-то другой займется этим.

В условиях снижения внутреннего спроса на продукцию ВПК, сокращения федеральных субсидий и роста транспортных тарифов перед восточными регионами также стоит трудная задача реструктуризации предприятий с учетом требований рыночной экономики и развития полномасштабного сотрудничества с соседними странами АТР, особенно в области инвестиций, технологий и ноу-хау с целью повышения своей роли на международном рынке.

Республика Бурятия, Иркутская и Читинская области являются частью Восточной Сибири и, составляя Прибайкальский район, занимают особое геополитическое место в России, так как находятся на острие внешнеполитической и внешнеэкономической стратегии России в Центральной и Северо-Восточной Азии. Республика Бурятия и Читинская область являются депрессивными регионами, их социально-экономическое состояние в большой степени зависит от федеральных субсидий. Республика Бурятия относится к слаборазвитым регионам, Иркутская область является регионом-донором.

В условиях финансово-экономических трудностей, сопровождающихся низким спросом на внутреннем рынке, экспорт продукции за рубеж стал одним из основных средств развития предприятий. После либерализации внешнеэкономической деятельности в 1989 г. экспорт Республики Бурятия, например, увеличился почти в шесть раз при среднегодовом темпе роста 30 %. Внешний товарооборот Иркутской области в стоимостном выражении вырос в 18 раз за 4 года с 1992 г. [Кретова, 1998]. Иркутская область является основным экспортером в страны АТР, ее доля в общем объеме экспорта Сибири в страны АТР достигла 41,2 % в 1996 г. [Трунова, 1998].

Резервы роста экспорта Прибайкалья определяются также экономико-географическими факторами. Азиатско-Тихоокеанский регион, с которым соседствуют рассматриваемые регионы, представляет собой дифференцированные по уровню экономического развития страны, которые по своим потенциальным возможностям способны принять не только значительную часть продукции Прибайкалья, но и России в целом. Китай, будучи зоной потенциального бизнеса, сформировал мощную базу экспортной экспансии, поэтому в ближайшее время он оказывает решающее влияние на тактику и стратегию развития экспорта России в страны АТР.

Торговля с Китаем стала не только источником пополнения финансовых ресурсов, но и важнейшим фактором, влияющим на социально-экономическую ситуацию Республики Бурятия, Иркутской и Читинской областей. За счет экономического сотрудничества с Китаем удалось в значительной степени компенсировать отрицательные последствия отдаленности от основных промышленных центров страны, создать дополнительные рабочие места, расширить рынки сбыта продукции, обеспечить насыщение рынка продуктами питания и другими потребительскими товарами. К концу XX в. доля экспорта в Китай составляла: Республики Бурятия – около 60 %, Читинской области – 90 %, Иркутской области – немногим более 16 % (хотя в стоимостном выражении значительно выше первых двух регионов)[17]17
  http://asiapacific.narod.m/analise_apr/mssia_chma/zabaikalie_i_kitay.htm.


[Закрыть].

Таким образом, на протяжении 1990-х гг. роль Китая во внешнеторговом обороте рассматриваемых регионов являлась доминирующей и при этом неуклонно росла. Тем не менее, существует ряд проблем двустороннего экономического сотрудничества.

Во-первых, превалирование бартерной системы взаиморасчетов в торговых операциях с Китаем менее выгодно российским регионам из– за нерационального обмена ликвидного сырья на китайские продукты питания и товары широкого потребления. Так, за 1996–1997 гг. экспорт Республики Бурятия в КНР по бартеру превысил 90 %.

Во-вторых, внешнеэкономическая деятельность с КНР характеризуется неадекватной для регионов отраслевой структурой. Внешнеторговая специализация Прибайкалья была заложена в период плановой экономики, где региону отводилась роль сырьевого поставщика. После либерализации экономики структура внешней торговли не претерпела существенных изменений. Так, в Иркутской области на долю цветных металлов, продуктов химической, нефтехимической, лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности приходится 8599 % [Кретова, 1998].

Прибайкалье – основной в Восточной Сибири поставщик лесопродукции в КНР. Растущее потребление древесины в Китае создает, пожалуй, наиболее серьезную угрозу сибирской тайге. Катастрофические наводнения 1998 г. побудили правительство Китая резко ограничить масштабы лесозаготовок на своей территории, прежде всего, в верховьях крупных рек и в приграничных районах. По некоторым прогнозам Китай может стать крупнейшим импортером древесины уже в ближайшие 10 лет. Наиболее тревожным является то, что Китай модернизирует лесообрабатывающую промышленность на северо-востоке, чтобы поставлять произведенные из импортного сырья пиломатериалы в Японию, на Тайвань и в другие страны АТР. За последние пять лет вывоз пиломатериалов из Китая в Японию стремительно вырос. В то время как провинция Хэйлунцзян переживает деревообрабатывающий бум, характеризующийся динамичным ростом компаний в Китае, аналогичные комплексы Восточной Сибири находятся на грани банкротства (например, резко сократился экспорт пиломатериалов из Республики Бурятия).

Дальнейшее развитие экспортного потенциала Восточной Сибири должно идти в направлении переработки сырья в готовые изделия. По оценкам специалистов, замена экспорта сырья на экспорт продукции более высокой степени переработки не только даст прибавку в стоимостном объеме экспорта 10–15 %, но и позволит повысить конкурентоспособность экспортных поставок регионов Прибайкалья с дальнейшим расширением рынков сбыта [Целевая программа…, 1999].

Иначе говоря, интенсивно прогрессирующая китайская экономика рассматривает сибирские пространства и запасы природных ресурсов, прежде всего, в качестве естественной базы развития в третьем тысячелетии. Совершенно очевидно, что Китай пока не заинтересован в импорте устаревшего оборудования и неохотно идет на сотрудничество с российскими регионами на паритетных условиях.

Тем не менее, в Прибайкалье существует производственно-промышленная база, которая при условии ее модернизации может составить значительную конкуренцию на международном рынке. В качестве примеров можно привести заключенные контракты на поставки в Китай продукции авиационных заводов Улан-Удэ и Иркутска, договоренности о возможности совместного производства мини-тракторов на территории российского региона, участии китайской табачной фабрики в создании совместного предприятия в Чите, инвестиционные предложения по созданию предприятий по сборке бытовой электроники в Улан-Удэ. Таким образом, существуют объективные возможности перевода межрегиональной торговли на цивилизованные рельсы, т. е. развитие производственной модели сотрудничества через образование совместных предприятий и интенсификацию научно-технических связей.

России и Китаю необходимы крупные совместные проекты, которые бы способствовали реальному улучшению экономики обеих стран и росту взаимного доверия. Разработка газовых и нефтяных месторождений в Восточной Сибири является одной из наиболее многообещающих отраслей двустороннего экономического сотрудничества. В 1997 г. в Пекине было подписано Соглашение между Минтопэнерго России и Китайской Национальной нефтегазовой корпорацией об организации проектов сотрудничества в области нефти и газа. Прибайкалье является перспективным регионом в этой области.

Среди крупных проектов сотрудничества можно выделить следующие:

– Проект по разработке Ковыктинского газоконденсатного месторождения в Иркутской области. Согласно данному проекту планируются ежегодные поставки 20 млрд м³ газа в Китай и 10 млрд м³ в Южную Корею[18]18
  Аргументы и факты в Восточной Сибири. – 2001. – Апр., № 16 (207).


[Закрыть]. Реализация этого проекта может значительно улучшить существующую экономическую ситуацию не только в Иркутской области, но и в соседних регионах: Республике Бурятия и Читинской области. Большое значение имеет и социальный аспект. Разработка Ковыктинского месторождения обеспечит 10 тыс. новых рабочих мест. Федеральный Центр также заинтересован в осуществлении этого проекта, который, согласно предварительным оценкам, может принести до 20 млрд дол. в бюджет России[19]19
  http://www.news.buryatia.rn/2001/03/16/.


[Закрыть].

– Использование нефтяного трубопровода из Читинской области в Автономный район Внутренняя Монголия, КНР.

– Строительство ЛЭП для переброски избыточной электроэнергии из Иркутской области в Китай.

– Улучшение транспортной инфраструктуры:

1) полномасштабное использование автомобильного пункта пропуска Забайкальск – Маньчжурия, крупнейшего на российско-китайской границе;

2) использование транзитного направления Улан-Удэ – Наушки – Сухэ-Батор – Эрлянь – Пекин, которое практически не было задействовано из-за отсутствия согласования с монгольской стороной транзитных ставок;

3) развитие автомобильных перевозок между Россией и Китаем через Монголию (Монголия уже активно взялась за создание автобана, связывающего китайский порт Тяньцзинь – железнодорожную станцию Эрлянь – Улан-Батор – Алтан-Булаг – Кяхта; в перспективе, это один из самых коротких и рациональных автомобильных путей из Китая в Россию, реализация «великого кроссовочного пути» [Моисеев, 1993; Розов, 1995]).

Развитие торговли между двумя странами в значительной степени сдерживалось транспортными проблемами, поскольку на всей протяженности российско-китайской границы использовались только два железнодорожных перехода: Забайкальск – Маньчжурия и Гродеково – Суйфэньхэ. В середине 1990-х гг. из-за отсутствия возможности транспортировки грузов оставались нереализованными до 30 % заключенных контрактов между двумя странами, а на железных дорогах России ежедневно простаивало 3–5 тыс. вагонов с грузами в Китай[20]20
  Носов М. Российский Дальний Восток и Китай: проблемы сегодняшнего дня и перспективы сотрудничества. http://pubs.carnegie.ru/books/1996/02gv/01nosov.asp.


[Закрыть].

Использование второго (транзитного) направления позволит соединить Транссибирскую железнодорожную магистраль с КВЖД и даст возможность превратить пограничную станцию Наушки в крупный центр международных перевозок с разветвленной системой таможенных и консигнационных складов. В перспективе и в более глобальном масштабе расширение данного проекта – это фактически альтернатива традиционному морскому пути с Дальнего Востока и из Юго-Восточной Азии вокруг Индии и через Суэцкий канал. По оценкам специалистов, даже без технической модернизации в настоящее время Транссибирская магистраль способна освоить в среднесрочной перспективе тяготеющие к ней потоки транзитных контейнеров в объеме до 300 тыс. в год. На долгосрочную перспективу – более миллиона контейнеров в год [Развитие…, 2001].

В 2001 г. открылся Международный автомобильный пункт пропуска «Кяхта» на российско-монгольской границе с пропускной способностью – 500 автомобилей в сутки с возможным увеличением втрое. Наличие современного автомобильного перехода Кяхта – Алтан-Булаг открывает широкие перспективы развития торгово-экономических, культурных контактов, а также создает условия не только двустороннему сотрудничеству, но и более активному выходу России через Монголию на третьи страны, в том числе и в Китай.

В целом, развитие транспортной системы Прибайкалья определяется его важным географическим расположением и необходимостью формирования транспортного коридора «Восток – Запад», который имеет стратегическое значение для России. Восточная Сибирь может стать ключевым звеном, связывающим транспортные системы Азии и Европы. Стоит отметить, что расстояние по трансокеанскому маршруту от японского морского порта Йокогама до крупнейших западноевропейских портов, таких как Роттердам, Гамбург и другие, почти в два раза длиннее, чем по маршруту, пролегающему через Транссибирскую магистраль.

Прибайкальский регион располагает также огромными ресурсами для развития туристического бизнеса. Озеро Байкал, которое находится на территории Республики Бурятия и Иркутской области, признано ЮНЕСКО участком мирового природного наследия и занимает четвертое место в рейтинге регионов России, представляющих наибольший интерес для иностранных туристов. Возможности развития туризма также основываются на многочисленных и разнообразных лечебно-рекреационных ресурсах: изобилие нетронутых природных ландшафтов, флоры и фауны, а также полезные источники минеральных и термальных вод, залежи лечебных грязей. Все эти богатства при рациональном их использовании могут внести значительный вклад в экономику регионов.

Подводя итоги, необходимо отметить, что регионы Прибайкалья имеют хорошие перспективы сотрудничества с зарубежными государствами, в первую очередь, с северо-восточными провинциями Китая. Развитие межгосударственных связей сдерживается рядом неблагоприятных факторов: слабая производственная база регионов Восточной Сибири, преимущественно ориентированная на выпуск продукции для ВПК, неэффективное использование транспортных коммуникаций, неблагоприятный инвестиционный климат, отсутствие у местных компаний достаточных финансовых ресурсов, низкая покупательная способность населения, а также жесткие экологические требования в связи с природоохранными мероприятиями в отношении озера Байкал.

Геополитическая значимость Прибайкалья объясняется тем, что в прошлом этот регион уже играл важную роль во внешней политике России, в частности, в российско-китайских отношениях. На протяжении XVIII и XIX в. Кяхта была основным пунктом, через который Россия могла поддерживать экономические и дипломатические отношения с Китаем и Монголией. Чайная торговля, которая проходила через Кяхту, явилась важным средством повышения благосостояния региона, а также приносила немалый доход государственной казне. Что не менее важно, развитие торговых связей имело не только экономический эффект, но и выступало гарантом добрососедских отношений.

Активизация российско-китайских отношений на современном этапе обусловливает необходимость определения места и роли Прибайкалья в реализации стратегии внешнеполитической деятельности России. Становление рассматриваемого региона в качестве стратегического выхода России в Восточную Азию должно основываться на исторических, этнокультурологических и политологических аспектах. Это будет способствовать формированию более четкого представления о месте и роли регионов Прибайкалья в геополитической структуре современного мира и системе межрегионального взаимодействия, в частности, во взаимоотношениях Республики Бурятия с Китаем, народы которых имеют разнообразные этнокультурные и религиозные контакты.

В этой связи интересно мнение ученых, проводящих параллель между Россией и Бурятией. «Бурятия есть микромодель евразийской общности, и все оценки, применимые к России в глобальном масштабе, могут быть перенесены на Бурятию. Так, если Россия неоднократно выступала в прошлом и может выступать сейчас в качестве “моста” между Востоком и Западом, то Бурятия занимала и занимает сходное положение как “мост” уже самой России в страны АТР и Северо-Восточной Азии» [Абаев, Балданов, 1999, с. 145].

Идея евразийской общности предполагает органичное сочетание культур славянского, тюрко-мусульманского и китайского миров. Обращение современных российских политиков к евразийской идеологии было вызвано стремлением обосновать пространственную преемственность государства и необходимостью взвешенного подхода России в рассмотрении оптимального взаимодействия с внешним миром в системе потока «Восток – Запад». Регионы Сибири, которые находятся на стыке Европейской и Азиатской России, являются важнейшими элементами концептуального единства евразийской идеологии.

На основе комплекса историко-культурных материалов (археологических, этнографических, лингвистических) ученые предполагают, что «Саяно-Алтайский и Байкальский субрегионы являются этнической и культурной прародиной многих евразийских цивилизаций» [Абаев, Харнахоев, 2000, с. 5–6]. Следуя данной гипотезе, авторы развивают идею центрально-евразийской общности, которая может содействовать как решению чисто научных проблем (этногенез, культурогенез), так и способствовать интеграционным процессам в рамках различных политических и общественных движений. Целью такого рода движений является «возрождение и развитие этнических и культурных связей и традиций, в том числе общей культурно-политической традиции, под которой они подразумевают традиционную политическую культуру, основанную на единой цивилизационной геополитике… В евразийском пространстве смещение центров силы и влияния происходило постоянно: сначала это были южнорусские степи (скифы, саки, массагеты), затем Иран и Средняя Азия, затем Саяно-Алтайская зона (особенно – среднее течение Енисея), затем Монголия и Забайкалье (при Чингис-хане, например), а в конце XIV века стратегическая инициатива переходит к Московской Руси… Поэтому движение России на восток – естественно-исторический процесс, совпадающий с общими геополитическими и геоэкономическими процессами перемещения глобальных центров в сторону Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии» [Там же].

Необходимо подчеркнуть, что регионы Прибайкалья являются важнейшим звеном межцивилизационного взаимодействия. В связи с этим, социокультурную значимость межрегиональных отношений России и Китая трудно переоценить. В идеале, взаимодействие регионов двух государств должно осуществляться на основе взаимообогащения двух различных культур и их вовлечения в глобальный поток культурных связей.

Изучению цивилизационного фактора посвящено достаточно большое количество работ, например, М. Л. Титаренко, В. Г. Гельбраса, В. Л. Ларина [Титаренко, 1994; Гельбрас, 1997; Ларин, 1997]. В них авторы отмечают несостоятельность «вестернизации» как в Китае, так и в России и указывают на несовместимость евразийской и китайской цивилизаций с западной. Причину категорического неприятия западных ценностей В. Г. Гельбрас видит в возникшем противоречии между процессами глобализации и связанной с ней «унификацией культурных ценностей, с одной стороны, и особенностями традиционной культуры отдельных стран и регионов – с другой» [Гельбрас, 1997, с. 169]. В. Л. Ларин отмечает существенные различия между евразийской и китайской цивилизациями и дает достаточно точное определение существующему напряжению между регионами: «Очень сложной является проблема взаимоотношений двух соседних и, как показал весь прошлый опыт, очень трудно адаптирующихся друг к другу культур. Опыт тесного общения двух цивилизаций в Приамурье и Северо-Восточном Китае. позитивным назвать трудно, по крайней мере, с точки зрения уникального соединения западных и восточных ценностей. Несмотря на длительное соседство и совместное проживание, тесные контакты на разных уровнях человеческого общежития, китайцы и славяне остаются очень и очень разными» [Ларин, 1997, с. 21].

Отсутствие четкой, ясной национальной идеи, способной объединить субъекты Российской Федерации, имеющие различные этнические, религиозные и культурологические корни, определило настороженное отношение к китайцам как к ассимилирующей нации, подчиняющей себе другие народы. Заявления о традиционном миролюбии двух стран друг к другу, основанные на отсутствии открытых войн в истории двусторонних отношений, отнюдь не развеяли тревожных опасений местных жителей и центральных властей. В результате, российско-китайская граница – скорее очаг потенциального конфликта, «столкновения цивилизаций», нежели символ взаимного доверия и добрососедства. Иначе говоря, идеи евразийской общности, о которых говорилось ранее, не нашли в рассматриваемый период практического воплощения. Пока российско-китайская граница представляет собой, используя выражение Сэмьюэля Хантингтона, цивилизационный разлом, нежели служит примером гармоничного синтеза двух цивилизаций.

В этой связи региональная культура Восточной Сибири, особенно Республики Бурятия, Иркутской и Читинской областей, должна стать мощным консолидирующим фактором. По мнению Ю. А. Серебряковой, «укрепление региональной культурной общности – оптимальный вариант межнационального синтеза, позволяющий максимально длительный период сохранять своеобразие национальных культур» [Методические проблемы…, 2001, с. 48–49]. На наш взгляд, консолидация региональной культуры является необходимым условием взаимодействия регионов Прибайкалья с Китаем и другими государствами на основе взаимного обогащения и сохранения своей традиционной культуры.

Подводя итоги, стоит заметить, что в условиях нарастающей глобализации современная тенденция к созданию региональных экономических объединений, по-видимому, сохранится, однако следует ожидать изменений в их составе и соотношении сил между ними. Это, прежде всего, касается изменения соотношения сил между АТР и другими регионами, а также внутри самого АТР. Глобальное конъюнктурное изменение – смещение в XXI в. «центра тяжести» мировой экономики в страны АТР обусловливает необходимость усиления акцентов во внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности России в АТР. Тем более что принятие России в Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС) в 1997 г. открывает новые возможности для более активного участия в сотрудничестве со странами АТР. Именно этот регион перспективен для России как для развития партнерских отношений, в том числе и на пути регионализации, так и для поиска новых рынков сбыта российской продукции – прежде всего, машин, оборудования и военной техники – и преодоления в целом сырьевой направленности экспорта.

Важным компонентом в развитии межгосударственных связей является сотрудничество в культурной и научной сферах: изучение истории и культуры сопредельных стран, проведение совместных совещаний, конференций, обмен студентами, организация побратимских связей между городами и регионами, фестивали – все это должно внести большой вклад в углубление дружественных отношений.

Создание равноправных партнерских отношений с таким мощным государством как Китай возможно лишь при осуществлении тщательно разработанной стратегии развития социально-экономической инфраструктуры Азиатской России, основанной не только на рациональном использовании ее природно-сырьевых ресурсов, но и на историко-культурном опыте и национально-государственной общности региона.