Текст книги "Проблемные регионы ресурсного типа. Азиатская часть России"

Последствием радикальных реформ, проведенных в России в 1991–1992 гг., является значительное сокращение экономических возможностей страны. Поэтому в настоящее время можно ожидать более «экономную стратегию» экономического развития. Она должна коснуться и восточной политики. Официально это не объявляется, но статистические данные беспристрастно указывают на депрессивную динамику роли восточных территорий, по отношению к которым раньше реализовывался тезис «сдвиг производительных сил на восток». Указанная тенденция официально замалчивается, но многие исследователи ее видят, называя уже отмечавшейся политикой «сжатия» российского пространства до так называемых «эффективных» районов. За период, прошедший с начала реформ, уменьшились доходы, стала реальной угроза депопуляции. Почти 50 %-е сокращение производства в сравнении с дореформенным уровнем, абсолютное уменьшение инвестиций почти в 3 раза и т. д. привели к дезинтеграции многих региональных экономик, снижению интенсивности межрегиональных связей и к территориальным сдвигам, сопровождающимся уменьшением веса в экономике страны большинства восточных и северных районов (табл. 5.2). Об этом говорят как результирующие экономические показатели (ВРП по районам) и численность населения, так и показатели, характеризующие базу, обеспечивающую конечное потребление и экономическое развитие, – численность занятых, объем производимой продукции, основные фонды. Лишь в некоторых районах (например, в Красноярском крае и Томской области) в отдельные годы спад был меньшим, что обусловлено сохранением здесь промышленных производств, связанных с экспортом. Благоприятными для сельского хозяйства отдельных субъектов Сибирского ФО были последние годы.

Таблица 5.2 Пропорциональный вес регионов в общей экономике страны за период 1990–2001 гг., % (сумма по строке соответствует России в целом)

Действительное положение производства в восточных районах России значительно хуже, чем может показаться (см. табл. 5.2), так как стоимостные отчетные данные приведены в ней в текущих ценах. Наиболее тяжелая ситуация сложилась в сфере капитальных вложений. Даже если не учитывать влияние региональной дифференциации цен, доля восточных районов за 1991–2001 гг. сократилась более чем на 8 %. Поэтому восток России потерял значение и по результирующему показателю инвестиционного процесса – основным фондам. Поскольку инвестиции определяют перспективу, постольку и в ближайшем будущем продолжится угасание экономической деятельности на востоке, а это приведет к еще большему ухудшению положения в социальной сфере. То, что эти процессы уже начались, косвенно подтверждается сокращением на указанных территориях численности занятых, а также отмечавшимся абсолютным сокращением здесь численности населения.

Негативные процессы видны и при рассмотрении динамики доходов жителей. Например, в большинстве дальневосточных районов и Забайкалья за период реформ с 1991 г. цены выросли значительно больше, чем в среднем по стране. Это привело к тому, что к 2000 г. здесь уровень реальных доходов стал критически отставать от средних по стране [Михеева, 2003]. Он составил 40 % от среднего по России, а в Сахалинской, Камчатской, Читинской областях, Чукотском автономном округе – более, чем в 2 раза ниже.

Отмеченные процессы межрегиональных изменений ведут за собой сокращение рабочих мест, а потеря работы закономерно вынуждает население покидать места постоянного проживания, подрывая основы жизнедеятельности и воспроизводства на данных территориях. Потоки миграции направлены преимущественно в районы средней полосы России, на юг и запад. Север к настоящему времени уже потерял около 30 % населения, и этот процесс продолжается. Что касается южных районов Сибири, то здесь ситуация несколько смягчается притоком мигрантов из бывших союзных республик, прежде всего среднеазиатских. Однако этот источник пополнения уже иссяк: общий миграционный прирост в России в 2001 г. сократился по сравнению с 2000 г. в 3 раза. Таким образом, теряются достижения предыдущих поколений в царском и советском периодах по хозяйственному освоению восточных районов России и более равномерному распределению населения по территории страны, включая районы с относительно благоприятными для проживания климатическими условиями – юг Сибири и Дальнего Востока. Если негативные тенденции не будут сломлены, то в положении, в котором пребывают сейчас северные районы, в ближайшее время окажутся и южные районы востока России.

Характеризуя текущее состояние экономики России в целом, следует сказать, что после восьмилетнего кризиса практически во всех сферах в последние три-четыре года имеет место определенное оживление. Во многих отраслях стал заметен рост (в промышленности – 5,3 % – в 1999 г.; 4,9 – в 2001; 3,7 – 2002 г.), стал профицитным федеральный бюджет, наблюдается реальный рост капитальных вложений (17 % – в 2000 г.; 10 % – в 2001; 2,6 % – 2002 г.). Безусловно, влияние некоторых факторов, определивших отмеченный экономический рост (благоприятная внешнеторговая конъюнктура, поддержание несколько заниженного, но стабильного валютного курса, действия ЦБ России по снижению ставки рефинансирования и др.), является кратковременным, поэтому сегодняшние решения центральных управляющих органов должны быть направлены на расширение мер по поддержанию этого роста и сохранению его в перспективе.

Несмотря на то, что в 1999–2001 гг. в экономике во многих районах имели место положительные тенденции, они, тем не менее, консервируют отмеченные выше нежелательные сдвиги в территориальных хозяйственных пропорциях. Дело в том, что экономическое оживление коснулось в большей степени европейской части страны. Но для восточных и северных районов, где более трудная жизнь и более дорогое производство, оно выступает даже как негативный фактор, поскольку становится причиной усиления миграционных потоков.

Одной из важных социальных задач современной экономической политики должно стать кардинальное изменение демографической ситуации и закрепление населения на территориях современного постоянного проживания. При выработке на правительственном уровне стратегических решений, изменяющих региональные пропорции производства, необходимо учитывать, что за этим последует изменение географии занятости, мест проживания и традиционного жизненного уклада. Это очень дорого обойдется и конкретным людям, и обществу в целом как в неэкономическом, так и в экономическом отношении. Конечно, социальные мероприятия во многом взаимосвязаны с хозяйственными, но при этом политика развития и размещения производства преимущественно должна быть направлена к человеку и местам его традиционного проживания.

Если учесть, что восточный регион России обладает заманчивой гигантской кладовой природных ресурсов и огромным жизненным пространством, становится понятной угроза территориальной целостности России, исходящая от Китая, США, Японии. Она особенно ощущалась в периоды слабости центральной власти в 1991–1995 гг. Важность хозяйственного развития указанных регионов с целью противодействия возможной экспансии возрастает по мере роста ресурсного дефицита в развитых и развивающихся странах. В то же время необходимо учесть, что хозяйственному развитию территорий всегда предшествовало дорожное строительство. Исключительно для сохранения восточных территорий путем их заселения русскими, а также в целях активизации хозяйственной деятельности, несмотря на значительные экономические трудности, противодействие на всех уровнях власти, была проложена пограничная Транссибирская магистраль. Именно в полосе Транссиба развернулось последующее основное расселение, создание промышленных центров.

Учитывая стратегические интересы России, ее безопасность, следует исключить предлагаемое заимствование зарубежной практики массового завоза рабочей силы для выполнения тяжелых и неквалифицированных работ. Этот вид миграции обостряет обстановку на рынке труда, особенно в условиях недостатка рабочих мест для граждан России, ведет к оттоку финансовых ресурсов из России. Главная угроза национальной безопасности России кроется в усиленной эмиссии и закреплении на территории страны иностранных граждан. По расчетам, выполненным Отделом Народонаселения Секретариата ООН, для поддержания стабильной численности населения России в течение следующих 50 лет необходимо около 500 тыс. иммигрантов в год, т. е. 25 млн чел. Это предложение является рискованным для национальной безопасности России. Оно неизбежно приведет к проблеме, аналогичной негритянской в США, турецкой в Германии, афро-азиатской в Англии, арабской во Франции, албанской в Италии и т. д. Развитые страны уже не в состоянии разрешить этнические конфликты сейчас и в обозримой перспективе.

Подобные рекомендации провоцируют депопуляцию российского населения, нарушают этническое единство народа. Поэтому миграционная стратегия России должна не просто избегать привлечения иностранной рабочей силы массовых профессий, но противодействовать ей. Правительство должно искать решения не на стороне, а внутри страны. Оздоровление демографического положения должно проводиться по проверенным веками схемам, в основном за счет мер поддержки рождаемости. Так, например, происходило в Югославии после Второй мировой войны. В США за последние десять лет численность населения была увеличена на 30 млн чел., и запланирован к 2050 г. беспрецедентный для развитой страны прирост еще на 75 млн чел.

России в этой ситуации, с учетом надвигающихся угроз, не остается иного выхода, как повторить свой собственный опыт, когда с 1864 по 1897 г. численность населения Центральной России увеличилась в 1,5 раза. Доля населения России среди жителей земного шара на 1913 г. составляла 10,2 %. Для избежания трагического исхода демографического кризиса в России должна быть сформирована и реализована национальная Доктрина роста численности населения, с отдельной составной частью по Сибири и Дальнему Востоку. В основу последней должны быть положены три стратегических направления:

1) снижение оттока из восточных регионов страны адаптированного к местным климатическим условиям населения (эти процессы лежат целиком в области социальных гарантий);

2) формирование мощного миграционного потока на восток;

3) создание в Сибири и на Дальнем Востоке социально-экономических условий для интенсивного (более 2 %) естественного прироста населения на национальной основе (этот параметр должен быть выше, чем в целом по стране).

Следует особо отметить тот факт, что на настоящий момент сложились объективные обстоятельства, способствующие формированию организованного миграционного потока. Это связано со значительным миграционным резервом, возникшим в результате отрицательного в целом явления в период радикальных экономических реформ – спада промышленного производства в стране. Его следствием стали безработица, вынужденный переход значительной части квалифицированных работников в разряд неквалифицированной рабочей силы (охранники, подсобные рабочие, и т. д.). Поэтому Россия в настоящий момент имеет не только насущную потребность в проведении целенаправленных миграционных процессов, но и принципиальную возможность их реализации. Именно такой подход должен стать конструктивной альтернативой привлечению иностранной рабочей силы на территорию России. То, что при благоприятных экономических и социально-бытовых условиях население готово длительное время и даже постоянно проживать на востоке, доказывает отечественный и зарубежный опыт, в том числе северных городов России: Мурманска, Архангельска, Норильска, а также Аляски, северных провинций Канады и некогда малозаселенных и отсталых северо-восточных территорий КНР.

Основным направлением для решения третьей стратегической задачи является снижение занятости женщин в общественном производстве. Это условие было и остается определяющим во всем мире, во все времена. Женщине должна быть предоставлена возможность выбора – трудиться в общественном производстве или воспитывать детей с условием материального обеспечения в обоих случаях и учета трудового стажа. Такая постановка вопроса подразумевает интенсивное развитие малолюдных технологий в Сибири и на Дальнем Востоке, особенно на тяжелых и рутинных работах, активизацию инновационной политики. Но именно это является обязательным требованием по причине своеобразия климатических и пространственных особенностей этого региона. Более того, предпосылкой успеха является еще и то, что именно эти виды работ наиболее просто поддаются автоматизации.

Транспортные связи должны обеспечивать активные хозяйственные отношения между регионами России. Это важно не только для создания прочной базы будущего экономического развития, но и для того, чтобы крупные города и отдельные регионы (особенно на окраинах России) не превращались в анклавы других государств, ибо последнее создает угрозу усиления сепаратистских тенденций и распада страны. Насколько непросто субъекту Российской Федерации, имеющему затрудненные транспортные связи с другими регионами страны, наглядно показывает пример Калининградской области.

В европейской части имеется опорная транспортная сеть с паутинообразной конфигурацией с центром в Москве. Такая структура, имея узкие места, перегруженность при подходах к основным промышленным и хозяйственным центрам, тем не менее, обеспечивает принципиальную возможность формирования альтернативных маршрутов. В азиатской части страны опорная транспортная сеть отсутствует как таковая. Здесь транспортная система имеет древообразную структуру. Стволом этой сети является Транссиб, в одиночестве пронизывающий восточные регионы. От него на север и юг отходят немногочисленные железнодорожные ответвления. Такая особенность не позволяет оптимизировать транспортную логистику на востоке страны. Ущербность конфигурации транспортной системы Сибири и Дальнего Востока усиливается приграничностью Транссибирской магистрали, опасностью ее перекрытия в случае приграничных конфликтов.

Прогнозные оценки развития мировой экономики говорят о том, что основные финансовые и товарные потоки на первую половину нынешнего столетия будут сосредоточены в треугольнике США – Европа – Дальний Восток. По данным Мирового банка, за последние 25 лет объем внешнего грузооборота стран Восточной и Юго-Восточной Азии увеличился в 29 раз, достигнув 850 млрд дол. И этот процесс нарастает. Половина мирового грузооборота курсирует между Европой и Азией. При этом товарообмен в контейнерных перевозках между Западной Европой и Восточной Азией к 2000 г. практически достиг 7 млн условных 20-футовых контейнеров. Темпы ежегодного прироста достигают 8 %. Более четверти евроазиатских грузоперевозок составляет товарообмен между Европой и Японией. Лишь одна Южная Корея отправляет в Европу около 600 тыс. контейнеров. Становится объяснимой повышенная активность стран, когда они стремятся формировать новые международные транспортные коридоры не только для сокращения времени следования грузов, но и с целью прокладки их по своим территориям. Транзит – это получение доходов без расхода значительных природных, материальных, финансовых и трудовых ресурсов. Транзит – это поддержка транспортных предприятий-перевозчиков, транспортного машиностроения, смежных отраслей промышленности, дополнительные поступления в бюджеты различного уровня. Нельзя отворачиваться от мощного азиатского рынка, но нельзя и бездумно открывать границы, а следует учитывать в этих связях наши интересы.

Россия в этом отношении имеет неоспоримое позиционное преимущество перед другими государствами или группами государств. У нее центральное, ключевое географическое положение на евразийском континенте. Она занимает фактически всю равнинную часть промежутка между Европой и Азией и по ней пролегает единственный равнинный участок, позволяющий сформировать скоростной евроазиатский международный транспортный маршрут. Указанный маршрут пролегает по территориям большинства российских регионов. Еще бо́льшая их группа участвует в обслуживании этой линии в виде поставок техники, комплектующих изделий, горюче-смазочных материалов и т. п. Восточный участок связан с транспортными сетями КНР, Республики Корея и подходными морскими путями из Японии и других государств АТР. К нему в Чите примыкает железнодорожная магистраль из северо-восточных провинций КНР. В Улан-Удэ к Транссибирской магистрали через Монголию подключается другая базовая железная дорога КНР, уже из внутренних провинций. Все это показывает существование обеспечивающего фундамента и реальные возможности будущего развития восточных районов с сохранением необходимых рабочих мест нашему населению.

Насколько важное значение придает транспортному развитию Китай, демонстрирует не только интенсивное строительство железных дорог и автомагистралей внутри Китая, но и его нацеленность на сухопутные транспортные связи с соседями и даже на выход к Индийскому океану через Пакистан и Иран. Так, Китай и Пакистан ведут работы на стратегическом высокогорном Каракорумском шоссе. Китай готов «подтянуть» к этому шоссе и грузы из Таджикистана. Начаты работы по строительству Анзобского тоннеля, соединяющего горную и равнинную части Таджикистана с последующим выходом на автомобильные, в перспективе – и на железнодорожные сети Киргизии и Узбекистана.

На фоне оценок, показывающих, что достичь дореформенного уровня развития нам не удастся в ближайшие 10–15 лет, и средств для решения многих социальных задач в этом периоде не будет, серьезно обсуждаются предложения по сворачиванию процессов развития во всем восточном регионе. Мы не будем втягиваться в дискуссию о реализации многих сибирских проектов развития отраслей, скажем лишь, что их эффективность нужно аккуратно и скрупулезно обсчитать. В способах расчета много уловок, например, результаты очень сильно зависят от разнообразных посылок: в каких ценах считать (Краснодарского края, Томской области, севера Восточной Сибири), учтены ли в издержках прошлые затраты геологоразведочных работ, учтены ли бюджетные затраты на поддержку населения и инфрастуктуру, затраты на экологию, какие применяются системы налогообложения и т. д. Например, зачастую в расчетах не используются цены, учитывающие регионально дифференцированные федеральные налоги, изымающие часть территориальной ренты в южных и западных районах, выравнивающие условия производственной деятельности. Однако данные цены не только более верно отражали бы экономическую оценку названных проектов и влияние на нее производственных факторов, но и ближе соответствовали бы рыночным принципам организации экономики. Именно в этих ценах должно проводиться сравнение с аналогичными проектами других районов, так как цена покупателя на межрегиональных рынках формируется одинаковой (с точностью лишь до торгово-транспортных издержек).

Важно также и следующее. В территориальной политике решения не всегда принимались по экономическим критериям. Если бы не было закрепленных восточных земель и Транссиба, то не было бы крестьян, которые приехали на восток из Украины, Белоруссии и других европейских районов Российской империи, пострадавших от многолетней засухи, – переселенцев, освоивших новые сельскохозяйственные территории и обеспечивших здесь рост численности населения; не было бы созданных на этих восточных территориях в 1930-е гг. индустриальных баз; некуда было бы уходить беженцам из европейской части во время последней войны, не было бы баз производства военной продукции, что в совокупности являлось составляющими обеспечения победы в войне. Или, если бы не были освоены северные тюменские месторождения, то СССР не стала бы великой промышленной державой. То, что создавалось, было, конечно, очень дорого, но оказалось оправданным с точки зрения будущих событий.

Можно понять молодежь, которая уезжает в европейскую часть, – экономическая составляющая благосостояния имеет для них бо́льшее значение. Взрослые люди более осторожны, так как список их стандартов, составляющих благосостояние, шире, и они лучше осознают, что приобретают и что теряют. И, самое главное, в оценках опытного поколения больший вес имеет социальная сторона развития. Странно слышать сибирякам от южан: «А что вы тут живете? – здесь же холодно!», как и южанам от северян: «Да тут же жарко, и все время хочется воды!» Жить там, где ты родился и вырос, – великое благо и важная компонента благосостояния. С этих позиций исторического очага все заселенные районы равны, но, естественно, не равноценны по условиям жизни. Возвращаясь к реально действующей «экономной стратегии» развития восточных районов, едва ли является смелым следующее предположение о последствиях такой политики – при дальнейшем сокращении численности населения вся восточная зона рискует оказаться разрушенной «без выстрела».

Какие здесь возможны пути выхода? Мы не будем детализировать обозначенные предложения по хозяйственному развитию Сибири и Дальнего Востока, изложенные в программах развития районов. Они охватывают широкий спектр комплексных вопросов: организации рабочих мест; технологической политики, экономящей труд; продолжения создания инфраструктуры телекоммуникаций, которая позволяет работать в любом удаленном от работодателей и потребителей поселке, не чувствуя себя оторванными от современной цивилизации. Кроме того, в них представлены предложения по стимулированию импортозамещения в восточных районах, самостоятельной экспортно-ориентированной на географически близкие страны АТР политики, учитывающей определенную периферийность востока по отношению к европейскому ядру и смягчающей в перспективе опасность закрепления за сибирскими районами функций сырьевого придатка; использованию транспортных коридоров «Европа – Азия» для транзитных грузов; разумных и только взаимовыгодных отношений с Китаем и т. д.

При крайне неблагоприятном сценарии развития, когда не смогут быть остановлены отмеченные процессы сокращения веса восточных районов в численности народонаселения и экономике, государственные местные и федеральные органы должны иметь «в запасе» решения и на этот случай. Мы рискнем сделать дополнительное предложение, касающееся одного из особых социальных направлений государственной политики, а именно – рассматривать восточные районы как базу для улучшения демографической ситуации страны. Так как население Сибири и Дальнего Востока достаточно неприхотливо, то для реализации названной цели необходимы лишь небольшие средства, т. е. в Сибири проводить такую политику будет дешевле, чем в Европе. Меньшие средства на закрепление молодых семей можно найти, если уж нет средств на создание здесь рабочих мест. Существующие же методы социальной политики, направленные на решение демографических проблем, к сожалению, не срабатывают.

Можно назвать эффективные наработки, использованные в Новосибирской, Омской, Томской областях и других районах сельской местности. Они охватывают не только решения организационного характера, когда, например, руководителям хозяйств доплачиваетс я из бюджета, если они переходят в отсталое хозяйство; но и социального, когда молодые семьи получают не прямую безвозмездную денежную помощь, а косвенную – в виде материального кредита: готового дома, техники, земли. Кроме того, оплачивается получение специальности, если выпускники учебных заведений выбрали работу на селе или просто здесь остались семьей. Появился первый здоровый ребенок – списывается кредитный долг за четверть дома, второй – за половину дома. Денежные поощрения, а также размеры предоставляемой земли на льготных условиях должны увеличиваться, если молодые семьи переселяются в места бывших деревень. Здесь же должны быть отменены все налоги и т. д. Конечно, часть выросших детей все равно уедет, но, если население в данном пункте будет расти, миграция не нанесет ущерба существованию этноса данной территории. Так и происходит в Китае, Индии, Пакистане, которые, имея прочные тылы, могут позволить себе, чтобы значительная часть населения выезжала в другие страны.

Особое внимание должно быть обращено на малые поселки и деревни, где более или менее сохранены принципы традиционного образа жизни, но нет и не предвидится в ближайшей перспективе рабочих мест товарного производства. Любая предпринимательская деятельность здесь тоже должна быть освобождена от всех налогов. Обычно в сельских районах дети не избалованы комфортом. Жесткие условия выживания, трудовое воспитание, навыки самостоятельной жизни молодежи, выросшей здесь, больше ориентируют ее не на ценности потребления, а на самореализацию и продуктивный труд. Кроме того, сельская молодежь более адаптивна и склонна к работе в изменяющихся и нелегких условиях современного предпринимательства. Они не «потеряются» и в новых для себя рамках и реализуют во многом свои цели, если им вдруг придется выехать из родных мест. Поэтому удачными, на наш взгляд, являются также находки по созданию семейных домов, аналогичных семейным деревням, передачи детей из детских домов именно в семьи сельской местности, где вследствие образа жизни сохранено трудовое воспитание. Отметим, что периферийная и деревенская ориентация социальной политики более дешевая, так как население там самозанято в ЛПХ. Кроме того, как и в случае семейных домов, где приемные дети находятся под защитой государства, последнее должно сохранять в течение некоторого периода опеку над молодыми семьями, попавшими в сферу вышеназванной социальной политики. Такой опыт в нашей стране был. Во времена строительства Транссиба проводилась эффективная государственная политика: семьи, прибывающие на поселение в восточные районы, имели долговременные льготы по аренде земли, на каждого нового члена семьи давалась дополнительная земля, юноши освобождались от армии и т. п.

В данной стратегии очень важно учитывать особую многофункциональность периферийного сельского хозяйства. Помимо производства продуктов питания оно охватывает сферы сохранения окружающей среды, национальных, духовных и социальных ценностей, прежнего народного уклада, их передачи следующим поколениям; кроме того, на периферийных территориях сохраняются пока действующие источники народонаселения. В этом жизнеобразующая роль отрасли. Указанные стороны являются непродовольственными функциями сельского хозяйства, не имеют денежной оценки, но исторически с ними связаны. На них не нужно жалеть средств, изыскивать последние необходимо даже путем ограничения продовольственного импорта, на который тратятся многомиллиардные валютные суммы нелегких нефтедолларов и который парализует наше сельское хозяйство[24]24
  В 2001 г. импорт продовольствия составил больше 9 млрд дол. Это более трети от общего сельскохозяйственного производства России. К примеру, импорт мяса птицы в новой России долгое время устойчиво превышал и превышает собственное производство.


[Закрыть].

Давно настало время повышенного государственного внимания к требованиям народонаселения державообразующей нации, аналогичного по крайней мере такому, которое оказывается малочисленным народам Севера и Дальнего Востока. Должна быть выработана и особая национально-региональная государственная политика по предотвращению потенциального исчезновения русского этноса вообще и деревни, как демографического донора города, – в частности. Эффективность данной политики заключается и в сохранении богатых красок национального разнообразия, характерных для исторически населяющих нашу страну народов.

Государственная пропаганда должна быть направлена на то, что иметь большие семьи в Сибири и на Дальнем Востоке – престижно. Этот нелегкий, нужный труд должен быть хорошо оплачиваемым, особенно в районах с тяжелым демографическим положением. (Видимо, опекаемые государством молодые здоровые семьи должны заключать с ним договор взаимной ответственности, а государство – обеспечить особо охраняемый статус безопасности этим семьям и районам.) Отсутствие образования городского уровня не должно быть трагедией для молодых людей. Можно найти достойное и уважаемое место в жизни, создав семью и вырастив здоровых детей. Пропаганда наших СМИ на данные задачи, к сожалению, не ориентирована. Тиражируются яркие, но ложные стереотипы легкой городской жизни узкого круга людей, с демонстрацией хорошо сделанной рекламы пива, косметики, девушек подиума, артистических беззаботных вечеринок, праздничных представлений, которые больше похожи на пышные банкеты и т. д. Все это очень далеко как от названных нами остро стоящих, давно назревших жизненных проблем, так и простых тружеников, призванных их решать.