Текст книги "Проблемные регионы ресурсного типа. Азиатская часть России"

Обширные незаселенные сибирские и дальневосточные пространства для России не могут вечно оставаться внестатусными (или с аморфным статусом совместного ведения). Это противоречит негэнтропийной сущности цивилизационного развития – закономерному росту упорядоченности пространства и времени, их организованности, усилению роли управленческих факторов в современном территориальном развитии (т. е. менеджмента всех видов – ресурсного, земельного, «ко-менеджмента» и т. д.). Быстрому оформлению статуса различных земельных участков будут способствовать и инвестиционные конкурсы по крупным ресурсным объектам Сибири и Дальнего Востока. Поэтому неизбежно, что эти пространства (в английской традиции они называются public domain) со временем структурируются как зоны хозяйственного освоения, территории традиционного природопользования, природоохранные, военный резерв и т. д.

Земельные требования необходимо будет удовлетворять, имея дело не с отдельными представителями аборигенных народов (физические лица, семьи), но именно с их легитимными структурами – общинами, органами национального самоуправления, ассоциациями родовых хозяйств – районного и регионального, а не локального уровня. Сложность решения земельного вопроса заключается в том, что соглашения приходят сверху, от государства, а самая авторитетная аборигенная власть коренится в локальном, общинном уровне.

Как соединить естественное желание государства сделать главной новой структурой ее районную/региональную разновидность и «правду жизни», заключающуюся в том, что у народов Севера в качестве основного выступает только ее локальный тип, когда все родственники и соседи могут быть собраны под одной крышей и совместно вырабатывать решения? Самый благоприятный выход из этой коллизии – это сильная консолидация первичных структур в районную, что зависит от транспортно-географических (наземная доступность) и социально-психологических (отсутствие вражды между кланами) факторов. При этом «дизайн» таких районных структур обязательно должен быть разнообразен. Уроки истории убедительно доказывают необходимость существования различных аборигенных структур, которые будут наделяться правами на землю традиционного проживания – это могут быть Ассоциации общин, родов, национальные корпорации и др.

Остается вопрос, как в этом случае обеспечить синтез традиционного локального начала – общины – и рыночного регионального – национальной корпорации?[45]45
  На Аляске, например, этого достичь не удалось.


[Закрыть] Дихотомия локального и районного (регионального) подхода к народам Севера постоянно воспроизводится на каждой стадии эволюции федеральной политики. Например, существующий федеральный перечень районов проживания народов Севера включает как локальные точки (национальные села), так и целые районы и регионы (например, весь Чукотский автономный округ). И при урегулировании земельных претензий тоже всегда присутствует районный и локальный уровни (например, районные и деревенские корпорации АНКСА).

При выделении традиционных земель аборигенным структурам факт ежегодного маршрутирования народов Севера по всем переданным территориям традиционного проживания не обязателен. Здесь необходима намеренная избыточность. Нам трудно принять эту «крестьянскую» философию, что земли много не бывает, но для народов Севера это именно так. Пусть сегодня они ушли с этих территорий, но сам факт их наличия очень важен и является мощной поддержкой традиционного уклада, потенциальным активом, который будит силы народа и призывает его к развитию.

В мире сложился определенный подход к поддержке народов Севера – по месту проживания или/и по этносу[46]46
  На Аляске реализован подход по месту проживания. После трагичной истории отношений с индейцами американцы всемерно затушевывают этническую специфику, предпочитая иметь дело с народами Севера в целом, дифференцируя их по местам проживания, но не этнически. С другой стороны, в Канаде, где совсем другая история этих отношений, урегулирование земельных претензий проходит по этническому принципу.


[Закрыть]. Представляется, что в России должны быть реализованы оба подхода: для многочисленных этносов – по этническим принципам, для малочисленных этнических групп – по территориям совместного проживания. Кому дать право участвовать в процессе претензий? Разумно использовать в этом случае принцип самоидентификации, реализованный в Канаде: если русские старожилы идентифицируют себя с народами Севера, тогда у них есть право участия. Цели урегулирования земельных требований и природоохранные не должны смешиваться, хотя между ними, безусловно, есть сопряжение. Если территории традиционного проживания совпадают с местами обитания редких видов животных, то аборигенные претензии должны иметь приоритет над природоохранными[47]47
  Неслучайно в штате Аляска сначала был принят акт по урегулированию земельных претензий аборигенного населения (АНКСА – 1971 г.), и лишь затем – Акт по природоохранным территориям (АНИЛКА – 1980 г.).


[Закрыть]. Предполагаемая очередность предъявления требований, помимо нешних обстоятельств (экономического тонуса территории и масштаба ее хозяйственного освоения), зависит и от внутренних факторов развития самого этноса, в том числе – силы сохраняющихся культурных традиций, доли селян в общей численности населения, наличии автономного административного образования регионального или районного уровня (табл. 8.5). Цель требований – воссоздание исторической связи с землей, это государственная мера обеспечения саморазвития этноса, его экономический фундамент. Национальный район – это уже саморазвитие в действии. В этом и разница. Земельные требования – инструмент, а национальный район – результат. От современных карикатурных автономий, опередивших реальную возможность национального самоуправления, Сибирь и Дальний Восток России, вероятно, постепенно перейдут к подлинным – может быть, в уменьшенных границах.

Таблица 8.5 Очередность предъявления аборигенных земельных претензий (прогноз по данным 1989 г.)

Современная практика заключения локальных краткосрочных («узких») земельных соглашений между муниципальной (региональной) властью и родовыми общинами народов Севера сложилась под влиянием ситуации 1990-х гг., для которой было характерно: опережающее федеральное региональное аборигенное законодательство по правам народов Севера, родовой общине, угодьям, территориям традиционного природопользования; передача основной ответственности по решению проблем аборигенных народов на региональный уровень в результате процессов децентрализации и ввиду закрепления в Конституции совместной компетенции Центра и регионов в этом вопросе; интенсивное формирование новых и возрождение старых институтов местной власти и хозяйствования, происходившее на фоне углубления социально-экономического кризиса в национальных селах, семьях, оленеводстве и традиционных промыслах.

При заключении локальных земельных соглашений невозможен справедливый баланс сил партнеров: родовые общины заведомо оказываются в слабой позиции. В результате соглашение неизбежно носит краткосрочный характер и всегда может быть снова оспорено пострадавшим аборигенным участником. Множественность разрозненных не взаимоувязанных претензий, нередко предъявляемых на одни земли, есть прямое следствие регионального, а не федерального контроля этого процесса. Необходимо при участии федерального Центра найти компромиссное решение этой проблемы на десятилетия, а не на годы. Речь идет о консолидации ныне разрозненных претензий родовых общин в системную земельную реформу, при которой земельные трансакции от государства Ассоциациям общин или другим авторитетным национальным региональным/районным органам осуществляются крупными блоками по этническому или территориальному принципу в пакете с другими мерами: выплатой компенсаций за прошлое использование земель или современный ущерб, привилегиями в традиционном жизнеобеспечении, укреплением новых национальных рыночных структур. Целью этого процесса для народов Севера является повышение саморазвития в результате укрепления экономической базы и духовной силы; для федерального Центра – рост контроля и присутствия в удаленных сельских ареалах Сибири и Дальнего Востока (ранее отданных на попечение регионам), присвоение четкого международно признанного аборигенного статуса территориям ранее аморфного совместного ведения; для ресурсных корпораций – формирование отчетливых и стабильных условий долговременной хозяйственной деятельности при реализации крупных инвестиционных проектов.

Старт этому процессу способен дать рамочный федеральный акт, в котором провозглашаются принципы новой земельной политики по отношению к народам Севера. Для этих целей возможно использовать ранние версии законопроекта «О землях традиционного природопользования», в которых намечен общий алгоритм перехода к масштабным широким земельным трансакциям от государства народам Севера. После принятия этого нормативного документа необходимо приступить к подготовке различных пакетных соглашений с этносами и территориями проживания этнических групп.

Удовлетворение земельных требований – не самоцель, но инструмент увеличения контроля народов Севера над средой своего обитания. Оно открывает и путь дальше – к разнообразному по конкретным формам национальному самоуправлению, которое базируется на праве общины на владение землями, природными ресурсами и контроле за использованием этих ресурсов. Нет иллюзий, что урегулирование земельных претензий раз и навсегда решит проблемы аборигенных народов Севера Сибири и Дальнего Востока. История свидетельствует, что окончательных решений этнических проблем не бывает. Но на ближайшие 20–30 лет этот процесс способен стать реальным фактором позитивных перемен.

Часть 2
Энергетические и транспортные проекты федерального уровня значимости в Азиатской части России и условия их реализации

Глава 9
Энергетическая стратегия России и ее азиатский профиль: проекты экспорта энергоресурсов в восточном геополитическом направлении

Для Азиатской России характерно наличие не только громадного инвестиционного потенциала, но и большого инвестиционного риска, особенно при реализации проектов использования энергосырьевых ресурсов…Россия должна иметь альтернативные варианты использования созданной материальной базы и выходов на мировой рынок.

М. К. Бандман, 2001

Особенности развития экономики страны в новых условиях вызывают необходимость пересмотра ранее принимавшихся приоритетов в экономической и энергетической политике России. Распад СССР и потеря портов на Балтийском и Черном морях, политические и экономические проблемы транспорта при экспорте российских топливно-энергетических ресурсов (ТЭР) в страны Восточной и Западной Европы через территории республик бывшего СССР, с одной стороны, и общемировое значение Азиатско-Тихоокеанского региона – с другой, обусловливают стратегическую значимость для России восточного геополитического направления ее внешнеэкономических связей.

Россия в настоящее время по ряду внутренних и международных причин оказалась вне магистральных процессов развития экономического сотрудничества в АТР. Ее внешнеэкономические связи со странами АТР неизмеримо малы по сравнению с европейскими странами. Так, внешнеторговый оборот России со странами АТР в последние годы составляет до 20 % от общего товарооборота России со странами Дальнего Зарубежья (по сравнению с почти 70 % – со странами Европы). Топливноэнергетические связи России со странами АТР по объему и структуре значительно уступают топливно-энергетическим связям России со странами Восточной и Западной Европы.

Новое геополитическое положение России в качестве самостоятельного государства сделало ее азиатско-тихоокеанской страной в большей степени, чем бывший Советский Союз. Национальные интересы России требуют активизации ее взаимовыгодного сотрудничества со странами АТР и особенно со странами Северо-Восточной Азии, выходящими в лидеры мирового развития.

На востоке России расположена четверть субъектов Федерации, входящих в два экономических района – Восточно-Сибирский и Дальневосточный. На их территории проживает более 16 млн чел., или 11 % населения России. Здесь производится около 13 % ВВП России. В настоящее время экономика восточных регионов России постепенно выходит из кризисного состояния. Очевидно, что в рамках умеренно-инерционной динамики и пассивной экономической политики невозможно добиться коренного изменения сложившейся здесь неблагополучной социально-экономической ситуации. Необходима стратегия экономического и геополитического прорыва России на востоке страны. Эта стратегия должна быть адаптирована к новой геополитической ситуации, в которой оказалась Россия после распада СССР, и одновременно нацелена на решение приоритетных долгосрочных задач, отвечающих национальным интересам России:

– создание условий для скорейшей стабилизации, а затем ускоренного социально-экономического развития восточных регионов;

– сохранение в переходный период производственного, научно-технического и иного потенциала;

– расширение транзитных функций по обслуживанию внутрироссийских и международных хозяйственно-экономических связей;

– создание условий для привлечения в Россию через восточные регионы иностранных капиталов и передовых технологий.

Реализовать приоритетные направления социально-экономического развития Восточной Сибири и Дальнего Востока можно лишь на современной топливно-энергетической базе, что требует коренной перестройки территориально-производственной структуры энергетики этих регионов. Формирование в восточных регионах страны новых топливно-энергетических баз будет способствовать усилению энергетической безопасности России, восстановлению и дальнейшему развитию топливно-энергетических связей между регионами.

Восточная энергетическая политика России, являясь частью восточной экономической политики, – не самоцель, а инструмент для решения многих принципиально важных задач федерального, межрегионального и регионального уровней.

К общим задачам относятся:

– социальные – повышение качества, комфортности жизни населения восточных регионов России;

– экономические – повышение эффективности функционирования и конкурентоспособности хозяйственного комплекса востока России, уровня ресурсообеспеченности страны и доступности глубинных территорий, расширение активного экономического пространства России, создание условий для усиления экономической кооперации России и стран Северо-Восточной Азии;

– политические – консолидация и интеграция субъектов РФ, укрепление единства экономического и энергетического пространства РФ;

– геополитические – укрепление позиций России в мирохозяйственной системе, в сообществе государств АТР, Центральной и Северо-Восточной Азии.

К энергетическим задачам относятся:

– повышение адаптивности и надежности энерго– и топливообеспечения потребителей;

– совершенствование территориально-производственной структуры ТЭК страны и особенно ее восточных регионов;

– формирование транспортно-энергетической инфраструктуры на востоке России – систем нефте-, газопроводов, ЛЭП – и создание в России единого транспортно-энергетического пространства;

– укрепление энергетической безопасности страны и ее регионов;

– повышение экологической безопасности энергетики.

Быстрое и масштабное развитие энергетики в восточных регионах России и выход на энергетические рынки стран АТР, особенно на энергетические рынки Японии, Китая, Кореи, необходимо рассматривать в качестве главного инструмента своевременного обеспечения должных позиций России в этом стратегически важном для нее регионе мира.

Создание на востоке России и в Северо-Восточной Азии развитой энергетической инфраструктуры в виде межгосударственных газо-, нефтепроводов, ЛЭП позволит снизить стоимость энергоносителей, повысить надежность энерго-, топливоснабжения потребителей разных стран, облегчить решение экологических проблем.

В настоящее время хозяйствующими субъектами, проектными и научно-исследовательскими организациями России разработаны и широко обсуждаются, в том числе и на международном уровне, разные варианты экспорта природного газа, нефти, электроэнергии из восточных регионов России в страны Северо-Восточной Азии. Важно отметить, что эти варианты, как правило, не согласованы между собой ни по ценам, ни по объемам, ни по срокам освоения топливно-энергетических ресурсов и их поставок в страны Северо-Восточной Азии. Особенно ярко такая расстыковка обнаруживается при анализе существующих многочисленных проектов экспорта российского природного газа из восточных регионов в Китай, Корею, Японию. В результате этого российская сторона несет колоссальные моральные издержки, теряет авторитет и инициативу в международных переговорных процессах.

Вместе с тем очевидно, что эти процессы должны быть объективно управляемыми – в рамках субъектов Федерации скоординированы на федеральном и межрегиональном уровнях – и должны носить комплексный характер в части оценки последствий для страны, региона, субъекта Федерации от такого сотрудничества. Оснований для комплексного подхода к вопросам широкомасштабного экспорта ТЭР из азиатских регионов России в страны СВА более чем достаточно.

– Во-первых, это вытекает из специфического географического положения будущих, наиболее вероятных регионов-экспортеров топливно-энергетических ресурсов (в Восточной Сибири – Красноярский край и Иркутская область, на Дальнем Востоке – Республика Саха (Якутия), Сахалинская область). Значительная удаленность этих регионов от государственной границы и потребителей экспортируемых энергоресурсов (Китай, Корея, Япония) потребует сооружения протяженных нефте-, газопроводов и ЛЭП, что связано с большими затратами. Очевидно, что освоить такие объемы капитальных вложений в создание экспортных транспортных магистралей можно только путем объединения усилий всех заинтересованных регионов (как регионов-экспортеров ТЭР, так и регионов-потребителей, расположенных вдоль экспортных топливно-энергетических магистралей).

– Во-вторых, современная ситуация с «излишками» ТЭР в Красноярском крае, Иркутской области и республике Саха (Якутия) свидетельствует о том, что ни один из этих субъектов РФ не в состоянии самостоятельно обосновать и «заполнить» экономически выгодную для российской стороны экспортную транспортную магистраль: будь то ЛЭП, нефте– или газопровод. Это можно обеспечить лишь путем подачи в экспортные трубопроводы и ЛЭП энергетических ресурсов разных территорий.

– И, наконец, оценивать эффективность экспорта конкретного ТЭР (газ, нефть, уголь, электроэнергия и пр.) из какого-то региона необходимо в рамках единого топливно-энергетического баланса и при тесной взаимоувязке экономической и общеэнергетической ситуации на региональном и, что очень важно, на межрегиональном уровнях. Другими словами, в условиях, когда цены на российские ТЭР приближаются к мировым, необходимо уметь прогнозировать перспективные региональные и межрегиональные топливно-энергетические балансы (и, следовательно, региональные и межрегиональные рынки ТЭР) и на их основе оценивать целесообразность и выгодность для территории поставок собственных ТЭР на российский или мировые энергетические рынки. Кроме того, от сроков и масштабов экспорта российских ТЭР из восточных регионов страны в решающей степени зависит обеспечение должных позиций России в Северо-Восточной Азии, что, в принципе, требует и общей государственной поддержки.

9.3.1. Восточная Сибирь и Дальний Восток – крупная топливно-энергетическая база страны

Восточные регионы России – Восточная Сибирь и Дальний Восток являются форпостами в реализации национальных интересов России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В Восточной Сибири и на Дальнем Востоке создана крупная топливно-энергетическая база страны. Здесь производится более 40 % всего добываемого в России угля, более 20 % электроэнергии, более 13 % централизованного тепла (табл. 9.1). Хотя эти регионы обладают уникальными запасами углеводородных ресурсов, в них в настоящее время не ведется крупномасштабная добыча нефти и природного газа.

Таблица 9.1 Роль энергетики Восточной Сибири и Дальнего Востока в России по состоянию на 2002 г.[48]48
  В скобках – доля от показателя по России, %.


[Закрыть]

Ориентация в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке на преимущественное развитие угольной промышленности привела к тому, что в этих регионах сформировался крайне нерациональный баланс котельно-печного топлива. Так, если в европейских регионах России высококачественные виды топлива (природный газ, мазут) составляют основу топливоснабжения электростанций и котельных, то баланс котельно-печного топлива Восточной Сибири и Дальнего Востока является преимущественно угольным.

Во многих городах и промышленных центрах Восточной Сибири и Дальнего Востока сложилась тяжелая экологическая ситуация: загрязнение воздушного бассейна в ряде городов превышает гигиенически допустимые нормы по пыли в 4-10 раз, по оксидам серы – в 3–4 раза, оксидам азота – в 6–7 раз. При этом доля тепловых электростанций и котельных в загрязнении воздушного бассейна городов достигает 60–70 %. Тяжелая экологическая ситуация во многих городах и промышленных центрах обусловливает высокий уровень неотложной ежегодной потребности восточных регионов в природном газе – 17–22 млрд м³ в период 20102020 гг. Газификация потребителей должна стать одним из стратегических приоритетов дальнейшего развития экономики этих регионов.

Восточная Сибирь и Дальний Восток являются весьма крупными потенциальными потребителями сырой нефти и нефтепродуктов. Так, только созданные мощности по переработке сырой (в основном западно-сибирской) нефти четырех нефтеперерабатывающих заводов в регионе (Ачинский, Ангарский, Хабаровский и Комсомольский-на– Амуре) составляют 40 млн т в год. Источником надежного удовлетворения потребностей этих регионов в углеводородном сырье и продуктах его переработки могут стать ресурсы углеводородов Сибирской платформы, находящейся в пределах большей части Красноярского края, Иркутской области, западной части Республики Саха (Якутия), и Сахалинского шельфа. По имеющимся оценкам, потенциальные ресурсы углеводородного сырья очень высоки: начальные извлекаемые запасы на Сибирской платформе оцениваются в настоящее время по природному газу более чем в 4300 млрд м³ и по нефти – более чем в 1300 млн т. По Сахалинскому шельфу – соответственно в 824 млрд м³ и 264 млн т. Широкомасштабное вовлечение в хозяйственный оборот углеводородных ресурсов Сибирской платформы и Сахалинского шельфа позволит не только полностью удовлетворять внутреннюю потребность регионов в сырой нефти и природном газе, но и поставлять ежегодно на экспорт в страны СВА 30–40 млн т сырой нефти и 70–80 млрд м³ природного газа.

9.3.2. Развитие экономики и энергопотребление

Стратегический сценарий развития энергетики и экономики Восточной Сибири и Дальнего Востока предполагает, что к 2020 г. экономика России и восточных регионов в качественном и количественном отношении должна приблизиться к современному среднеевропейскому уровню. В стратегическом сценарии потребность в первичных энергоресурсах будет расти в предстоящие 20 лет со среднегодовыми темпами около 2 %, отставая от роста экономики более чем в 3 раза. Соответственно значительно снизится энергоемкость ВВП. При этом вследствие различий в производственной структуре, климатических и других особенностей потребление энергоресурсов на единицу ВВП в Восточной Сибири будет оставаться существенно выше, а на Дальнем Востоке несколько ниже, чем в среднем по России (табл. 9.2).

Таблица 9.2 Динамика энергоемкости ВВП в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке

По сравнению с 2000 г. к 2020 г. потребность Восточной Сибири в электроэнергии возрастет в 1,5–1,6 раза, в тепловой энергии – в 1,25-1,4 раза, в моторном топливе – в 1,6–2 раза. Соответствующие показатели для Дальнего Востока России составят 1,7; 1,3 и 1,8–2,2 раза.

9.3.3. Пропорции развития энергетики восточных регионов России

Развитие ТЭК Восточной Сибири в рассматриваемой перспективе будет ориентировано не только на покрытие собственной потребности региона в топливно-энергетических ресурсах, но также на обеспечение их экспорта и на покрытие дефицита топлива и энергии в соседних регионах России. В период 2010–2020 гг. намечается направлять на экспорт до 65 % добываемого в регионе природного газа, 50–60 % нефти, 3,3 % угля и 7,6 % электроэнергии. Кроме того, вывоз ТЭР из Восточной Сибири в другие регионы России к 2020 г. составит свыше 27 млн т угля и 45 млрд кВт  ч электроэнергии.

Необходимое развитие ТЭК, обеспечивающее внутренние потребности, потребности экспорта и реализацию намеченных приоритетов для стратегического сценария развития экономики Восточной Сибири, приведено в табл. 9.3. Производство электроэнергии в Восточной Сибири с 2002 по 2020 г. возрастет в 1,6 раза; тепловой энергии – в 1,4 раза. Основной прирост производства топливных ресурсов в Восточной Сибири будет происходить за счет быстрого увеличения добычи углеводородов (табл. 9.3). Потребление электроэнергии в Восточной Сибири (табл. 9.4) с 2002 по 2020 г. возрастет в 1,5 раза, тепловой энергии – в 1,4 раза, котельно-печного топлива – в 1,5 раза. Основным видом топлива на предстоящую перспективу останется уголь, его доля в структуре потребления котельно-печного топлива в 2020 г. составит 78 %.

Таблица 9.3 Прогноз добычи (производства) энергоресурсов в Восточной Сибири

Таблица 9.4 Прогноз потребления энергоресурсов в Восточной Сибири

Основной прирост первичных энергетических ресурсов Дальнего Востока будет осуществляться за счет добычи природного газа и нефти. К 2020 г. доля нефти и природного газа в суммарном производстве первичных энергоресурсов в регионе достигнет 78 %, а доля угля сократится в 3,3 раза и составит 15 % против 50 % в 2000 г. Заметное снижение доли гидроэнергии (в 2,8 раза) по сравнению с 2000 г. будет частично компенсировано развитием атомной энергетики, избытки производства от которой предполагается направлять на экспорт. Ускоренная разработка углеводородов Дальнего Востока наряду с обеспечением внутренней потребности региона будет иметь и экспортную направленность: так, в период 2010–2020 гг. на экспорт намечается направлять 65 % добываемого в регионе природного газа и 50–60 % нефти.

Необходимое развитие ТЭК, обеспечивающее внутренние потребности, потребности экспорта и реализацию намеченных приоритетов для стратегического сценария развития экономики Дальнего Востока, приведено в табл. 9.5. Производство электроэнергии на Дальнем Востоке с 2002 г. по 2020 г. возрастет в 1,7 раза; тепловой энергии – в 1,3 раза. Рост добычи топлива в регионе будет происходить в основном за счет быстрого увеличения добычи природного газа и нефти. Добыча нефти увеличится в 9,2 раза; добыча природного газа – в 11 раз; добыча угля – в 1,5 раза; производство мазута снизится на 26 %. Потребление электроэнергии на Дальнем Востоке с 2002 по 2020 г. (табл. 9.6) возрастет в 1,8 раза; потребление тепловой энергии – в 1,3 раза; котельно-печного топлива – в 1,3 раза; потребление угля возрастет незначительно.

Таблица 9.5 Добыча (производство) энергоресурсов на Дальнем Востоке

Таблица 9.6 Прогноз потребления энергоресурсов на Дальнем Востоке

Основным видом топлива на предстоящую перспективу останется уголь. В структуре потребления котельно-печного топлива доля угля до 2010 г. по-прежнему будет составлять 57 %, однако к 2020 г. произойдут структурные сдвиги и доля угля снизится до 53 %. Уголь и мазут постепенно будут вытесняться природным газом, доля которого в структуре потребления котельно-печного топлива увеличится в 2020 г. до 39 %. Вовлечение в хозяйственный оборот природного газа создаст условия для рационализации структуры баланса котельно-печного топлива. Доля использования на внутренние нужды добываемой в регионе нефти к 2020 г. возрастет в 4,5 раза по сравнению с 2000 г., что значительно повысит надежность снабжения НПЗ Дальнего Востока сырой нефтью.

Развитие ТЭК Дальнего Востока в рассматриваемой перспективе будет ориентировано не только на покрытие собственной потребности региона в топливно-энергетических ресурсах, но и на обеспечение их экспорта. К 2020 г. доля экспорта от общего объема добычи/производства энергоресурсов достигнет: для нефти и природного газа – по 65 %, угля – 10, электроэнергии – 26 %. В структуре суммарного экспорта энергоресурсов из Дальнего Востока доля нефти и природного газа составит около 90 %. К концу рассматриваемого периода при благоприятной конъюнктуре цен на электроэнергию в странах СВА может оказаться эффективным экспорт электроэнергии из Сахалинской области в эти страны на базе строительства экспортных КЭС на газе и угле.

9.3.4. Потребление газа в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке

Одним из основных приоритетов энергетической стратегии развития восточных регионов России является газификация, темпы и масштабы которой будут определяться социально-экономическими и экологическими факторами.

Потенциальный спрос на природный газ в Восточной Сибири оценивается в 40–50 млрд м³ в год, а на Дальнем Востоке – в 25–30 млрд м³ в год, основными потребителями природного газа являются электростанции, котельные, промышленность и коммунально-бытовой сектор. Однако необходимо учитывать, что в регионе имеются относительно дешевые виды энергоресурсов – бурый уголь и электроэнергия, вырабатываемая на ГЭС. Поэтому рациональные объемы потребления газа будут определяться уровнем цен на энергоресурсы и эффективностью, получаемой потребителем от использования различных видов энергоресурсов, а также социальными и экологическими условиями.

Эффективность переработки углеводородного сырья в химические продукты возрастает по мере углубления переработки. Сопоставление мировых цен на газовое сырье и продукты его переработки показывает, что по сравнению с исходным природным газом цена получаемых из него исходных углеводородов (этана, пропана, бутанов) выше в 2 раза; продуктов дальнейшей переработки в базовые нефтехимикаты (этилен, пропилен, бутилены и т. п.) выше в 4 раза; получаемых из базовых нефтехимикатов химических продуктов (полиолефины, спирты, гликоли и т. п.) выше в 8-10 раз; синтетических смол и пластиков, каучуков, волокон специального назначения выше в 15–20 раз и более. В сложившихся условиях фиксированных цен на природный газ в России эффективность от реализации продуктов его переработки еще более возрастает. Приведенные факты подтверждают актуальность и важность организации технологии глубокой переработки углеводородного сырья.

Для прогнозируемого уровня цен на энергоресурсы, потребительского эффекта, платы за выбросы и ущерба от выбросов приоритетным по условиям экономической целесообразности является использование газа в качестве сырья для нефтехимической промышленности, в качестве топлива на новых электростанциях и в котельных, а также замена мазутного топлива газовым для всех категорий потребителей. По экологической эффективности бесспорным является перевод малых и средних котельных с угля на газ. По социальным условиям важнейшим направлением является газификация коммунально-бытового сектора. В качестве основного направления использования природного газа как в Восточной Сибири, так и на Дальнем Востоке предполагается энергетическое, в том числе в коммунально-бытовом секторе, промышленности и на транспорте. Использование природного газа в качестве химического сырья не превысит нескольких процентов. Таким образом, рациональная потребность в газе к 2020 г. в Восточной Сибири оценивается в 10–12 млрд м³ в год, а на Дальнем Востоке – в 11–13 млрд м³ в год.