Текст книги "Святитель Амвросий Медиоланский и его богословское наследие"

Учение Миланского святителя о добродетели в целом находится под влиянием античных представлений в сочетании с библейской традицией и предшествующей патристической экзегезой и богословием.

Согласно И. И. Адамову, в аретологии свт. Амвросия много общих черт с античностью:

1. Отождествление добродетели со знанием, а зла – с неведением (как в учении Сократа)[853]853
  Адамов И. И. Свт. Амвросий Медиоланский. С. 504–505.


[Закрыть].

2. Добродетель осуществляется в соответствии с природой (как в учении Цицерона и стоиков)[854]854
  Там же. С. 505.


[Закрыть].

3. Близость понятий honestum («честное») и decorum («пристойное») – отождествление добродетели и красоты (как и у Цицерона, особенно в трактате «Об обязанностях»)[855]855
  Там же. С. 506.


[Закрыть].

4. Антитеза честного (honestum) и бесчестного (turpitudo) (как у Цицерона)[856]856
  Там же. С. 507.


[Закрыть].

5. Добродетель – единственное полезное благо (как у Цицерона)[857]857
  Там же. С. 509.


[Закрыть].

6. Добродетель гармонична – как с собственным разумом, так и с Богом-Словом (ср.: учение стоиков)[858]858
  Там же. С. 511–513.


[Закрыть].

Помимо замечаний И. И. Адамова можно выделить две дополнительные черты, характерные и для античности и для христианского аскетического богословия, – учение о добровольности и бессмертности добродетели:

1. Добродетель добровольна: «Ибо свободой я называю не дар чьей-то щедрости, а добродетель, которая приобретается не при помощи чужих избирательских голосов, но отвоевывается и удерживается собственным величием души»[859]859
  Ambros. Mediol. Ep. 7 (37). 18.


[Закрыть].

2. Добродетель бессмертна, ибо она «…не погибает вместе с телом»[860]860
  Idem. De exc. fratr. I 63.


[Закрыть]. Очевидно, что акцент на бессмертии добродетели делается в связи с бессмертием самого образа Божия, запечатленного в человеке: «Уклонение от зла есть уподобление Богу, а образ Божий обретается добродетелями»[861]861
  Idem. De b. mort. 5. 17.


[Закрыть]. Бессмертие добродетели указывает на возможность обретения бессмертия добродетельной душой: «Душа же, согрешающая, умирает, и хотя не происходит ее распада, но воистину она умирает для Бога, так как живет для греха. А душа, которая не грешит, не умирает, ибо пребывает в своей сущности, пребывает в добродетели и славе»[862]862
  Ibid. 10. 41.


[Закрыть].

Очевидно, что добровольность и бессмертие добродетели в христианской традиции приобретают новое смысловое содержание в связи с добровольным подвигом Иисуса Христа ради приобщения всех к подлинному бессмертию на их пути к святости. Эти рассуждения о смерти и бессмертии души в зависимости от степени обладания добродетелью предваряют аналогичные рассуждения позднейших православных аскетов и мистиков (прп. Иоанна Лествичника и прп. Симеона Нового Богослова).

Помимо античности аретология свт. Амвросия основывается на евангельском и апостольском учении. Так, со ссылкой на 1 Тим. 5:10 о добродетелях вдовицы он продолжает: «Видишь, как много апостол перечислил подвигов добродетели: во-первых, долг любви, во-вторых, усердие к странноприимству и смиренное послушание, в-третьих, исполнение дел милосердия и служение добродетели, – словом, он побуждал к ревностнейшему исполнению всякого доброго дела»[863]863
  Idem. De vid. 2. 11.


[Закрыть]. Итак, любовь, смирение (или послушание) и милосердие – три добродетели, определяющие облик древних подвижниц-вдовиц. Очевидно, что данный список не имеет античных параллелей. Но при этом христианские добродетели описываются в категориях античной аретологии в стремлении выделить главное и второстепенное. Так, скорбь о согрешающем, то есть самая глубокая духовная любовь, называется у свт. Амвросия «высшей добродетелью» (summa virtus)[864]864
  Idem. De paenit. II 8. 73.


[Закрыть]. Эта же любовь проявляется и в супружеской жизни на примерах Ветхого Завета и именуется также «исключительной добродетелью» (singularis virtus)[865]865
  Idem. De virginib. I 7. 34.


[Закрыть].

Под четырьмя главными добродетелями понимается традиционный набор, окончательно введенный в образовательную традицию стоиками:

1. Справедливость (justitia – δικαιοσύνη).

2. Воздержанность (temperantia или moderatio – σωφροσύνη; ср.: abstinentia[866]866
  См.: «Воздержание же является нашим обучением нравственной чистоте. Так мы учимся сдерживать страсти, побеждать желания, отсекать похоти, противостоять телесным наслаждениям» (Idem. De Iac. II 10. 43).


[Закрыть]); также см.: castitas («целомудрие») или castimonia[867]867
  Idem. De Abr. 11. 85


[Закрыть] («непорочность»), к этой группе можно отнести и pietas[868]868
  Свт. Амвросий помещает эти четыре добродетели (abstinentia, fortitudo, iustitia, prudentia) в апологетическую речь иудейского священника Елеазара (Idem. De Iac. II 10. 43, три из них упоминаются: Idem. De Ios. 13. 75); четыре добродетели немного отличаются: consilia, temperantia, pietas, iustitia (Idem. De b. mort. 44).


[Закрыть] («благочестие»).

3. «Мужество» (fortitudο – ἀνδρεία).

4. «Мудрость» (sapientia или prudentia[869]869
  Idem. De exc. fratr. I 42, 48; De Cain. II 6. 21.


[Закрыть]), вар.: intellectus bonus[870]870
  Idem. De vid. 5. 30.


[Закрыть] или concilia[871]871
  Idem. De b. mort. 10. 44.


[Закрыть] («благоразумие») – φρόνησις.

Как правило, в качестве ключевого эпитета для четырх добродетелей свт. Амвросий использует слово principalis в сочетании со словом «добродетель» или «род / роды добродетелей». Но есть в его наследии и более редкий эпитет – cardinalis[872]872
  См.: virtutes cardinales («главные добродетели» – Idem. Exp. in Luc. V 49).


[Закрыть], как и подлежащее «царица» (regina)[873]873
  Cм.: virtutes principales …reginae («первенствующие добродетели – царицы»; Idem. De Abr. 11. 85).


[Закрыть]. Четыре главные добродетели именуются также свт. Амвросием как «духовные» (spiritales)[874]874
  Idem. Expl. ps. 35. 25.


[Закрыть].

Эпитеты добродетелей автоматически отсылают к стоикам, которые и стали их регулярно использовать. В качестве одного из главных источников своего учения свт. Амвросий прямо упоминает Платона и его трактат «Государство»[875]875
  Idem. De Abr. I 1. 2.


[Закрыть], а также, очевидно, упоминает его косвенно среди тех мудрецов, кто писал о «началах добродетелей» (initia virtutum)[876]876
  Idem. De parad. 3. 14; cр.: Plato. Phaedo, 69с; Leges, 630b, 964b, 965d.


[Закрыть]. Другими источниками служат Филон, раскрывший учение о четырех добродетелях в своей мистическо-созерцательной экзегезе рая, и Цицерон[877]877
  См.: трактат Цицерона «О пределах блага и зла», где упоминаются четыре главные добродетели: prudentia, temperantia, fortitudo, iustitia (Cicero. De finibus bonorum et malorum, I 45–50), см. также: Idem. De officiis, I 5. 1; 15. 1; при этом вместо temperantia в другом сочинении он использует frugalitas (Idem. Tusculanae disputationes, III 17; Epistolae ad familiares, III 7. 5).


[Закрыть], наиболее сильно повлиявший на трактат свт. Амвросия «Об обязанностях священнослужителей». Однако сам Цицерон в учении об отдельных главных добродетелях, как он сам пишет, находился под влиянием греческих стоиков[878]878
  Idem. Epistolae ad familiares, III 7. 5.


[Закрыть], и, прежде всего, Хрисиппа. При этом сам свт. Амвросий был убежден, что светские мудрецы почерпнули учение о четырех добродетелях из книг христиан: «Каковы начала добродетелей как не следующие: одно – благоразумия, другое – умеренности, третье – мужества, четвертое – справедливости. Их также мудрецы этого мира взяли из наших (рассуждений) и перенесли в написание своих книг»[879]879
  Ambros. Mediol. De parad. 3. 14.


[Закрыть]. Было бы некорректно обвинять свт. Амвросия в незнании элементарной хронологии античной традиции, предшествовавшей христианской. Однако данные слова, так или иначе, подчеркивают его стремление представить учение о четырех добродетелях именно как христианское, а не как античное.

Четыре главные античные добродетели, как и ряд других евангельских добродетелей, – относятся не к добродетелям тела, но души, как можно судить по следующему утверждению: «Но я имею в виду не ту силу, что заключена в мышцах, но ту, которая состоит в благоразумии, умеренности, благочестии и справедливости. Если сердце человека пребывает в руке Господа, то тем более и душа»[880]880
  Idem. De b. mort. 10. 44.


[Закрыть]. В античной философской традиции четыре главные добродетели соотносились с тремя частями души или со всей душой (как более универсальная добродетель справедливости у Аристотеля и стоиков). Однако свт. Амвросий опирается на библейский образ «сердца в руке Божией» (ср.: Притч. 21:1) применительно к душе – для указания на важность внутреннего идеала духовного совершенства.

Самый яркий образ – это сравнение четырех добродетелей с квадригой коней:

Если душа – колесница, она имеет коней или добрых, или дурных. Добрые кони – это добродетели души, дурные кони – телесные страсти. И добрый возничий сдерживает и уговаривает дурных коней, а добрых подбодряет. Добрых коней четыре: благоразумие, воздержание, мужество, справедливость, – а дурные кони: гневливость, похоть, трусость, несправедливость <…> Сам Он управитель-возничий, Который умеет управлять Своими конями, чтобы бег всех был соразмерным. Если проворнее благоразумие, а медленнее справедливость, Он погоняет более медлительного Своим кнутом. Если воздержание мягче, а мужество тверже, Он умеет соединить несогласных, чтобы они не разбили колесницу. Таким образом, возможно умозрительно увидеть каждую душу, стремящуюся к небу в острейшем состязании, погоняющую своих коней, кто первый достигнет награды Христовой, кому прежде на шею возложат пальму. Кони те под игом веры, в узах любви, в узде справедливости, в браздах трезвения. Прекрасно говорит Писание: Соделал меня колесницей Аминадав (Песн. 6:12), то есть ‘отец народа’. Ведь сам отец народа Аминадав также и отец Наассона, то есть ‘змеи’. Ты же вновь подумай, Кто, как медный змей, висел на Кресте за спасение всех, и поймешь, что та душа мирная, которой Бог Отец начинатель, Христос возничий, потому что написано и это имя среди нас: Отец мой, Отец мой, возничий Израиля (4 Цар. 2:12)[881]881
  Idem. De Isaac. 8. 65.


[Закрыть].

Следует отметить, что это ключевое место о квадриге добродетелей появляется у свт. Амвросия при толковании Книги Песни Песней в составе трактата «Об Исааке, или душе». В связи с ключевым мотивом этой книги, раскрывающимся в учении о духовной любви, данные добродетели вольно или невольно соотносятся с этой важнейшей добродетелью и ведут к ней: «Итак, наша любовь – это Христос. Эта любовь – благо, когда Он отдал Себя смерти за грехи: эта любовь – благо, потому что она отпустила грехи»[882]882
  Ibid. 8. 75.


[Закрыть]. Именно огненные крылья любви помогали восходить на огненной колеснице пророку Илии, – данное сравнение еще более усиливает экзегезу четырех добродетелей как приводящих к соединению с Христом Спасителем, главным Источником и Носителем любви[883]883
  «Благие крылья любви, истинные крылья, которые летели сквозь уста апостолов, и крылья огня, которые вещали очищенное слово. На этих крыльях взлетел Енох, взятый на небо, на этих крыльях взлетел Илия, на огненной колеснице и огненных конях унесенный вверх» (Ibid. 8. 77).


[Закрыть]. Приближение ко Христу имеет не внешний, а глубоко внутренний мистический характер, что подчеркивается также антитезой внешней колесницы (как внешних чувств) и внутренней добродетели (как внутренних духовных или преображенных чувств)[884]884
  Ibid. 8. 79; cр.: De Iac. I 8. 37.


[Закрыть].

Подобная образность имеет глубокие истоки в античной литературе. Так, например, в латинской традиции Цицерон писал, что некоторым животным, включая коней, присуща некоторая частица добродетели[885]885
  Cicero. De finibus bonorum et malorum, V 14. 38; ср.: De Natura Deorum, II 37–38; Epictetus. Dissertationes ab Arriano digestae, III 1. 6.


[Закрыть]. У Эпиктета появляется ясное указание на необходимость для человека, собаки и лошади упражнения в добродетели – для каждого на своем уровне[886]886
  Epict. Diss. III 1. 6.


[Закрыть]. Секст Эмпирик размышлял о добродетели Бога, человека и коня. Каждый имеет добродетель, которая по определению должна быть больше, чем еe носитель[887]887
  Sextus Empiricus. Adversus mathematicos, IX 176.


[Закрыть]. И при этом у людей, и у коней трудно отыскать подлинную добродетель[888]888
  Sextus Julius Africanus. Cesti. 1. 6.


[Закрыть]. Иерархия добродетелей особо указывалась Темистием: есть своя добродетель не только у человека, собаки и коня, но и у царя – «царская по сравнению с другими»[889]889
  Themistius. Oratio 1 // Themistii orationes quae supersunt / Hrsg. H. Schenkl, G. Downey. Bd. 1. Leipzig, 1965. S. 5.


[Закрыть]. Все данные сравнения формулировались в античной традиции, которая пыталась как сравнить, так и противопоставить разумных (людей) и неразумных существ (коней) друг по отношению к другу.

В раннехристианской традиции свт. Григорий Нисский, истолковывая Песн. 1:8, проводит ясное сравнение между конем и добродетелью: «Сила Египтянки уподобляется коню через бег добродетели к Богу. Подобна коню душа, очищенная добродетелями <…> Нужно прежде всего очиститься коню, а потом принять Царя Всадника»[890]890
  Gregorius Nyssenus. Commentarium in Canticum Canticorum, 3. 9–11.


[Закрыть]. Итак, в душу должен вступить Христос Спаситель как всадник, в то время как душа должна стать для Него покорным и очищенным от страстей и грехов конем.

Одно из самых первых упоминаний в греческой патристике о четырeхконной четверице добродетелей встречается у автора V в. – св. Диадоха, еп. Фотикийского: «…а тот, кто всегда подвизается на конях добродетели и оказывается посреди диавольского ополчения, упражняется в четырехконой колеснице воздержания в страхе Божием»[891]891
  Diadochus, ep. Photices. Capita centum de perfection spirituali, 62. 21;


[Закрыть]. Выражение «четырeхконная колесница добродетелей» (τὸ τῶν ἀρετῶν τέθριππον) стала общим местом в поздневизантийской богословской литературе[892]892
  См., напр.: Theodorus Studita. Epistulae, 286. 6; Michael Syncellus. Encomium in sanctum Isacium et Dalmatum, 14. 2; Nicetas Choniata. Orationes, 9. 87.


[Закрыть] – к примеру, с прямым указанием на четыре главные добродетели у Михаила Пселла[893]893
  Michael Psellus. Orationes panegyricae, 17. 393.


[Закрыть] или в «Диоптре» Филиппа Монотропа[894]894
  Philippus Monotropus. Dioptra, 2. 1. 227.


[Закрыть]. Также встречающийся у свт. Амвросия образ колесницы добродетелей иногда использовался в греческой экзегезе Книги Откровение VIII–IX вв.[895]895
  Cм., напр.: Gregorius Agrigentinus [Pseudo]. Commentarius in Ecclesiasten, 6. 3 // CCSG. Vol. 56. P. 195; Arethas Caesariensis. Commentarius in Apocalypsin, 30, 66, 82 // PG. 106, 649B; 764 B; 78 °C.


[Закрыть]

a) Мудрость или благоразумие

Следуя античной традиции, свт. Амвросий, после перечисления справедливости, умеренности и храбрости, делает особый акцент на мудрости (prudentia или sapientia). Мудрость оказывается особой добродетелью по отношению к трем – самой сильной и совершенной[896]896
  См., напр.: Idem. Exp. ps. 118. 11. 11; cр.: у Цицерона о благоразумии как о высшем благе со ссылкой на греков и стоиков: Cicero. De offic. I 40. 143; Ep. ad famil. III 7. 5.


[Закрыть]. Такое выделение мудрости соответствует представлениям стоиков, которые писали о философии как о пути к мудрости, в которой именно и заключается познание божественных и человеческих вещей. Все добродетели, включая три самые главные, являются путем к четвертой и самой главнейшей – мудрости, которая делает человека подлинным знатоком и боголюбцем.

Свт. Амвросий писал о добродетелях как о сокровищах, благодаря которым из души можно вынести неповрежденный образ Царя:

Счастлива та, которая из сокровищницы своей выносит неповрежденным образ Царя. Твоя сокровищница – это мудрость, целомудрие, праведность и благоразумие; она подобна той сокровищнице, из которой волхвы во время поклонения Господу принесли золото, фимиам и смирну, – золотом провозглашая могущество Царя, фимиамом воздавая почтение Богу, смирной исповедуя воскресение тела. Ты обладаешь именно этой сокровищницей, если только поищешь ее в себе самой: мы ведь носим сокровища в глиняных сосудах (2 Кор. 4:7)[897]897
  Ambros. Mediol. De vid. 5. 30.


[Закрыть].

В данном случае он дважды упоминает в разных терминах о добродетели мудрости или благоразумия, не оставляя место для храбрости. Возможно, поскольку слово обращено к вдовицам, добродетель храбрости (как воинская) опускается для того, чтобы сделать еще больший акцент на идеале внутреннего совершенства. Также добродетель целомудрия именуется здесь не как более философское понятие temperantia, а как более однозначное – castitas. В этом случае акцент на четвертой добродетели мудрости делается путем повторения разных наименований для этой добродетели.

b) Умеренность или целомудрие

Очень важны интерпретации главных добродетелей в совокупности или по отдельности в евангельском духе. Так, свт. Амвросий пишет о добродетели неосуждения и прощения врагов, что, по сути, является одной из граней для описания высшей добродетели – любви. Но при этом он делает это при помощи одной из четырех главных добродетелей, а именно – умеренности (moderatio):

Если высшей добродетелью является забота о преуспеянии многих, то умеренность едва ли не прекраснейшая из всех [добродетелей], ибо она даже тех, кого осуждает, не оскорбляет, и тех, кого осудила, имеет обыкновение делать достойными оправдания. Более того, она одна, подражая небесному милосердию и всеобщему искуплению, распахнула границы Церкви, обретенной Кровью Господа, соразмеряясь с целью спасения [так, чтобы] слух человеческий мог ее воспринять, ум не мог уклониться, а душа – испугаться[898]898
  Idem. De paenit. I 1. 1.


[Закрыть].

Данный пример показывает, как в корпусе свт. Амвросия происходило христианское переосмысление или уточнение концепта главной добродетели умеренности / целомудрия. Умеренность описывается свт. Амвросием как царский путь между крайностями, что позволяет представить ее как наиглавнейшую добродетель[899]899
  Ср.: «Совершенная добродетель всегда пребывает между бедствиями и наслаждениями: ни беды не отнимают что-либо от ее совершенства, ни наслаждения не привносят что-либо к совершенству. Может ли человек чувствовать ущерб или выгоду от преходящего, когда он достиг высшего блага?» (Idem. De Iac. I 8. 35).


[Закрыть]. Эта же добродетель в своем другом ракурсе – девство (целомудрие), оказывается особо важной как причина мученичества, которое понимается как возможность проявить крайнюю самоотверженную любовь к Богу: «Пусть же не покажется оскорбленной как бы некоторым невниманием и эта, в сущности основная, добродетель. В самом деле, девство не потому достойно похвалы, что оно обретается в мучениках, но потому, что оно само соделывает мучеников»[900]900
  Idem. De virginib. I 3. 10.


[Закрыть].

с) Справедливость

Одно из основных высказываний о справедливости, которая значительно сильнее остальных добродетелей, содержится в трактате свт. Амвросия «О рае». Если другие главные добродетели имеют свою антитезу в виде той или иной страсти или греха, то добродетель справедливости – это «согласие добродетелей». Она совершеннее других, как целое совершеннее того, что «от части»[901]901
  «Там, где рассудительность, бывает лукавство; там, где мужество, – гневливость; там, где воздержание, часты неумеренность и другие пороки. Там же, где справедливость, все достоинства в согласии пребывают» (Idem. De parad. 3. 18).


[Закрыть].

Справедливость занимает важное место в системе добродетелей. Душа как невеста Жениха Христа (в терминологии Песни Песней) «сильна и совершенна как справедливость», и в таком состоянии достигает «вершины добродетелей»[902]902
  Idem. De Isaac. 7. 57.


[Закрыть]. Справедливости находится место в завершении пространного описания добродетелей (античных и христианских), что вполне соответствует ее месту в аретологии Аристотеля или стоиков:

Теперь, в заключение основных добродетелей, надлежит упомянуть и о частях справедливости. Ибо хотя добродетели все между собой соединены, однако каждая из них имеет особенное некое изображение, особенно же справедливость. Ибо эта добродетель, так сказать, скупа и бережлива для самой себя, по общей же любви к ближним, как немилосердная к себе самой, расточает все, что имеет. Но разные виды этой добродетели. Иная справедливость к родственникам, иная – к каждому человеку, другая же – в рассуждении Богопочтения или помощи неимущим. Итак, каков он был к каждому, то доказывает доброжелательство жителей провинциальных, над которыми начальствовал: они называли его, скорее, своим отцом, нежели судьей[903]903
  Idem. De exc. fratr. I 57–59.


[Закрыть].

Также как и умеренность, о которой было сказано выше, справедливость в данном фрагменте проявляется прежде всего как добродетель любви и жертвенности. Это поясняется и на конкретном примере личности брата Сатира, который именуется больше отцом (как носитель любви), нежели судьей (как носитель строгости). Свт. Амвросий искусно подчеркивает необходимость быть строгим к себе и при этом крайне милостивым и добрым по отношению к окружающим.

d) Мужество

Весьма характерно, что ряд греческих авторов не писали отдельно о мужестве как об особенной добродетели, которая в каком-то отношении является выше остальных. На христианском Востоке особое внимание уделялось мудрости (как рассудительности), умеренности и целомудрию (как благоразумию) и справедливости, которая могла интерпретироваться как наивысшая христианская добродетель любви. Для особого выделения каждой из этих трех добродетелей имелись достаточные предпосылки в самой античной традиции[904]904
  Подробнее см.: Дионисий (Шленов), игум. Учение прп. Никиты Стифата… Ч. II. С. 178–203.


[Закрыть]. В рассмотренных текстах свт. Амвросия также удалось найти больший акцент на тех вышеуказанных добродетелях, нежели на добродетели мужества, которая в одном из вышеприведенных перечней была просто опущена в пользу добродетели мудрости или благоразумия.

Отсутствие особого акцента на мужестве по сравнению с другими тремя главными добродетелями может быть связано с тем, что мужество среди них является более телесной добродетелью, которая сама по себе не имеет большого значения[905]905
  Ambros. Mediol. De offic. I 36. 179.


[Закрыть]. По словам Цицерона мужество – особая добродетель «великого презрения к смерти и болезни»[906]906
  Cicero. De Republica, V 7. 9; Tusc. disp. II 43; свт. Амвросий замечает, что воинская доблесть (fortitudo), достойная подобающего отношения, «предпочитает смерть позорному рабству» (Ambros. Mediol. De offic. I 41. 202).


[Закрыть]. В то же время свт. Амвросий замечает, что его отличительной чертой «как в военных событиях, так и в мирное время является величие духа, превосходящее телесную силу»[907]907
  Ambros. Mediol. De offic. I 24. 115.


[Закрыть]. В трактате «Об обязанностях священнослужителей» он особо подчеркивает исключительный характер мужества (которое подразделяется на разные виды[908]908
  Idem. De offic. I 35. 175.


[Закрыть]), но в связи с другими главными и просто важными добродетелями[909]909
  «Мужество – высочайшая добродетель, но она никогда не выступает одна и не доверяет сама себе, иначе мужество без справедливости давало бы повод к несправедливости» (Idem. De offic. I 35. 176).


[Закрыть]. В отличие от трех других добродетелей мужество описывается антиномично: как сильнейшее средство борьбы с добродетелями (крайняя дерзость), так и сильнейшее средство борьбы за добродетели (как особенная ревность души)[910]910
  См.: Ibid. I 39. 193.


[Закрыть].

При описании главных добродетелей мужество попадает в общий перечень из шести добродетелей (в который входят четыре главные наряду с умеренностью, чистотой, а также терпением), но при этом именно оно задает общую линию реализации этих добродетелей в категориях военного сражения: именно с помощью них «наш разум и сама плоть укрепляются и вооружаются к неутомимому исполнению долга добродетели»[911]911
  Idem. De Cain. I 10. 47.


[Закрыть].

В связи с богословием Божественного кеносиса добродетель мужества приобретает особое значение: «Это начало есть крест Господень начало мужества (fortitudo); крестом открылся святым мученикам путь к священному подвигу страдания»[912]912
  Idem. De fide. III 7. 53; вар. пер. fortitudo – «доблесть, мужество» (см.: Свт. Амвросий Медиоланский. Собрание творений. Т. 5. М., 2015. C. 195).


[Закрыть]. Сам Господь оказывается Спасителем не как трусливый или неразумный, но как подлинная Сила (virtus) и Премудрость (sapientia), Который дарует силу храбрым (fortibus)[913]913
  Idem. De fide. IV 4. 42.


[Закрыть]. И в другом месте добавляет: «…мы не должны бояться ни обманов души, ни слабости плоти, поскольку Христос есть Сила (virtus; ср.: 2 Кор. 12:9) нашей души и тела. Он исцеляет недужных как Врач и укрепляет бессильных как Мужество (fortitudo) всех…»[914]914
  Idem. Expl. ps. 37. 33; пер. приводится с изменениями. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Переосмысление античного представления о главных добродетелях в христианской традиции в ряде случаев оказывается весьма радикальным. По сути, евангельское учение стремится полностью заместить античное. Это очень хорошо видно в учении о добродетелях Святого Духа, под которыми Климент Александрийский в свое время понимал именно четыре главные добродетели[915]915
  См.: Clemens Alexandrenus. Paedagogus, III 11. 64.


[Закрыть]. Но у свт. Амвросия добродетели Святого Духа описываются просто как главные и без указания их числа (четыре) и без точного античного перечня[916]916
  Ambros. Mediol. Exp. ps. 118. 3. 21.


[Закрыть].

Более систематичное учение о добродетелях Святого Духа раскрывается в представлении о соответствии «семи духовных добродетелей» (septem virtutum spiritalium) чинам небесной иерархии, пребывающим в райских обителях в особой близости к Богу[917]917
  Idem. De Sp. Sanct. I 16. 158.


[Закрыть]. Святой Дух не только обладает «силой» (virtus), но и Сам является Силой, также как другие два Лица Святой Троицы: Отец и Сын[918]918
  Idem. De Sp. Sanct. II 1. 19; De Noe. 16. 58.


[Закрыть]. Как правильно замечает свт. Амвросий: «…не бывает Дух без [силы] добродетели (sine virtue), как и добродетели – без Духа»[919]919
  Idem. Exp. Luc. I 36 – рус. пер. приводится с изменениями. – Примеч. ред.


[Закрыть].

При рассуждении о дарах Святого Духа ключевым местом, которое свт. Амвросий часто цитирует, служит отрывок из Первого послания к Коринфянам: …каждому дается проявление Духа на пользу. Ибо кому чрез Духа дается слово мудрости; кому же – слово знания, в согласии с тем же Духом; иному – вера в том же Духе; другому же – дарования исцелений в едином Духе; другому же – сила, являемая в чудесах; другому – пророчество; другому же – различение духов; иному – разные языки; другому же – толкование языков» (1 Кор. 12:7–10)[920]920
  Idem. Expl. ps. 45. 12; Exp. ps. 118. 3. 21; Exp. Luc. X 180.


[Закрыть]. Другим основополагающим фрагментом из Священного Писания служат слова пророка Исаии о семи дарах Святого Духа (Ис. 11:2–2)[921]921
  См. напр.: Idem. De myst. 7. 42.


[Закрыть], буквальная интерпретация которых оказывается для свт. Амвросия определяющей для указания на число семь: «Прекрасно число семь, которое мы понимаем не как пифагорейцы и прочие философы, но по образу и по разделениям духовной благодати. Ибо семь главных добродетелей (virtutes principales) Святого Духа обозначил пророк Исаия»[922]922
  Idem. Ep. 31 (44). 3; вар. пер. virtutes principales – «главных даров», так в собрании творений свт. Амвросия на рус. яз.: Свт. Амвросий Медиоланский. Собрание творений. Т. 4. Ч. 1. М., 2014. С. 341.


[Закрыть]. Число семь имеет особую благодать и «освящает» (consecrat) число восемь[923]923
  См.: Idem. Ep. 31 (44). 5.


[Закрыть].

Все добродетели (virtutes), конечно, происходят от Духа, но эти как бы главные и самые важные (principales). Что важнее благочестия, что важнее познания Бога, что важнее мужества, что важнее совета Божия, что важнее страха Божия? Как страх этого мира есть слабость, так страх Божий есть великая сила[924]924
  Idem. De sacr. 3. 2. 9.


[Закрыть].

Главные добродетели Святого Духа можно сопоставить с главными античными добродетелями в таблице.

При более или менее похожих параллелях (до некоторой степени условных, но по смыслу, – достаточно точных) очевидно, что отсутствует прямая параллель для справедливости. Однако если вспомнить универсальный характер справедливости, соответствующей всем добродетелям, эта параллель и не требуется.

В этом перечне присутствует античное мужество, но при этом также благочестие и страх Божий (timor Dei)[925]925
  Idem. De Iac. I 3. 9.


[Закрыть] – библейские и святоотеческие добродетели. О благочестии (pietas) свт. Амвросий в другом месте писал, что оно «…есть начало всех благ и школа прочих добродетелей»[926]926
  Idem. De exc. fratr. I 54.


[Закрыть]. Учение о страхе Божием как даре Святого Духа предваряет учение прп. Никиты Стифата о «чистом страхе Духа», основанное на экзегезе Пс. 18:10 (по LXX).

Помимо вышеуказанных добродетелей есть и другие добродетели Духа, как, например, смирение (humilitas), которое оказывается «богатством добродетелей Духа» согласно заповеди Блаженны нищие духом (Лк. 6:20)[927]927
  Idem. Exp. Luc. V 60.


[Закрыть].

В результате данного сравнения можно констатировать следующее.

1. Сам свт. Амвросий мог прямо и не соотносить четыре античные добродетели и семь добродетелей Святого Духа.

2. Однако и четыре античные добродетели, и семь добродетелей Духа постоянно имелись в виду и перечислялись, притом, что в сочинении «О таинствах» они были названы, как и четыре античные, – «главными» (prinсipales).

3. Несомненно, что при перечислении главных добродетелей свт. Амвросий вкладывал в них высочайший богословский смысл, не считая их второстепенными по отношению к другим, чисто христианским или богословским добродетелям.

4. Соотнесение главных четырех и семи добродетелей приводит к выводу о необходимости единого обобщения в системе христианской аретологии, что и было осуществлено на своем уровне свт. Амвросием.

Существуют и другие соотношения духовных дарований с добродетелями. Так, Дух поставляет в Церкви различные чины служителей, евангелистов, пастырей, учителей, «каждый из которых созидается построением добродетелей (aedificatione virtutum) в меру внутреннего возраста (ср.: Еф. 4:13)»[928]928
  Idem. Ep. 16 (76). 11.


[Закрыть].