Текст книги "Мир до и после дня рождения"

– Я должна держаться от него подальше.

– Возможно. Но то, что дремало в тебе, уже ожило.

Благодарная Ирине за проделанный путь, Бетси оплатила счет, и женщины вышли на улицу.

– Тебе надо поговорить с Лоренсом, – посоветовала напоследок Бетси.

– О чем? Об Алжире?

– Ни один мужчина не будет в восторге, узнав, что его женщина считает секс с ним скучным и пытается поскорее заснуть. Кроме всего прочего, ты должна заставить этого сукиного сына тебя поцеловать.

– Ты не представляешь, как это унизительно – просить мужчину поцеловать тебя? Словно он обязан, если хочет быть хорошим партнером.

– Я знаю Лоренса и знаю, что он человек осторожный. Он любитель бравады, но на самом деле жизнь его протекает будто за высокими стенами крепости. Ты не должна этому попустительствовать. Заставь его хоть иногда опускать мост.

Когда она наконец добралась до дому, Лоренс встретил ее громким криком из гостиной:

– Уже поздно!

Ей пришлось ждать на станции в Илинге почти час, прежде чем было объявлено, что по ветке Пикадилли больше не пойдет ни одного поезда.

– Я опоздала, метро закрылось. Пришлось целую вечность искать такси.

– Ты взяла такси?

В его голосе слышался упрек, скрытый благодарными интонациями. Было уже два часа ночи – невероятно длинный вечер для собравшихся поужинать подруг, и в его голове уже зарождались тревожные мысли об изнасиловании, нападении и аварии в подземке.

– Почему ты не позвонила и не предупредила? Я беспокоился.

– Прости, я правда хотела, но искать работающий автомат пришлось бы еще дольше. Может, настало время все же купить нам обоим мобильные?

– Они стоят здесь целое состояние. Терпеть не могу, когда люди идут и кричат что-то на всю улицу. Уже не понять разницы между бездомными и руководителями компаний. Кстати, ты ведь нашла телефон, чтобы вызвать такси?

– Мне стыдно признаться, – застенчиво произнесла Ирина, – но у меня не было ни одного номера вызова такси, поэтому пришлось взять черный кеб на улице. Даже боюсь сказать, сколько это стоило.

– Плевать! – рявкнул Лоренс. – Я вполне прилично зарабатываю. Главное, что с тобой все в порядке.

Ирина плюхнулась рядом с ним на диван, и он посмотрел на нее с недоумением. Лоренс предпочитал диван, в то время как место Ирины всегда было в кресле.

Она закрыла глаза и поцеловала Лоренса в губы.

– Ты замечательный.

– С чего бы такие признания?

– С того, что я давно тебе этого не говорила.

Когда она обняла его за плечи, тело его напряглось, весь вид говорил об испытываемой неловкости. Выждав пару мгновений, Лоренс высвободился из ее объятий и пошел готовиться ко сну.

Убийственно навязчивые мысли Ирины тем вечером возмутили не только Бетси, но и ее саму. Ее отношение к связи с Лоренсом как к чуду не согласовывалось с весьма скромными ожиданиями. Ирина никогда не считала, что отношения мужчины и женщины требуют большого труда, что это может быть «работой», но признавала, что многие вопросы должны обсуждаться.

В то время как она давно мысленно перевернула страницу, Лоренс все еще жил в страхе увидеть приблизившиеся к нему губы. Несмотря на то что он разделял ее уверенность в том, что им стоит больше времени проводить в обществе друг друга, казалось, его желание сотрудничать в этом вопросе не подразумевало конкретные сроки, в частности сегодняшний день.

Ирина трижды интересовалась, не хочет ли он посмотреть «Ночь в стиле буги», но он отказывался под предлогом необходимости срочно закончить статью. Она приглашала его сходить вместе на рынок в Боро, но он заявил, что «ненавидит таскаться по лавкам» и будет больше пользы, если он съездит в контору. К тому моменту, как она решилась предложить ему вместе прогуляться по Риджентс и Гайд-парку, построение фразы уже заранее предполагало отрицательный ответ: «Ты ведь не хочешь?..» Голос звучал подавленно. Нет, разумеется, он не хотел.

Успехи в установлении физического контакта также оказались неудачными. Когда она утром прижалась к нему, лежа в кровати, он недовольно проворчал, что ему жарко. Попытки устроиться рядом с ним на диване воспринимались как вторжение на личную территорию, в итоге Ирина была вынуждена отступить в кресло. Когда на улице она брала его за руку, ему требовалось почесать нос пальцем именно этой руки. Ее намеки на секс лицом друг к другу были бесплодны, как и старания получить от него поцелуй. Для Ирины было слишком мучительно просить о том, о чем обычно не просят.

К сожалению, она пыталась вылечить отдельные симптомы, а не саму болезнь. Существовала некая причина, по которой ей не удавалось улечься рядом с ним на диване, задержать его руку в своей, встретиться взглядом во время секса и, как ни странно, соприкоснуться губами в поцелуе. Можно было пытаться подобрать много заумных названий для постановки диагноза, но кратко он назвался Лоренс. Сложно вылечить стремительно развивающуюся болезнь со сложным названием.

Посему Ирина решила сконцентрироваться на симптоме, который сам по себе уже был болезнью: страсть к телевизору. Возвращаясь домой вечером, Лоренс непременно включал новости, обедал под звуки телевизионных программ, потом сидел уставившись в экран до тех пор, пока не наступало время отправляться в постель. Ирину сдерживало лишь одно: раньше она была не готова к бою.

Когда она объявила, что хочет, ради эксперимента, выключить телевизор на один вечер, Лоренс пришел в ужас и напряженно спросил, что она предлагает взамен. «Послушать музыку, почитать». Ирина старалась быть терпеливой. Лоренс заявил, что и так целый день читал и к тому же писал и сейчас желает отдохнуть. Кроме того, он, Лоренс, не играет на музыкальных инструментах, не мастерит деревянные поделки и не строит корабли в бутылках.

И что она ему предложит? Заняться вязанием?

Это был один из тех экзистенциальных моментов, когда приходилось признать, что в мире очень мало вещей, которым можно посвятить время. Ирина пребывала в растерянности.

– Мы могли бы… поговорить, – пробормотала она.

– Мы и так разговариваем. Но разговоры – это лишь больше слов. В стародавние времена, когда не было электричества, люди вставали с восходом солнца, целый день проводили в поле, а к тому моменту, когда добывали себе что-нибудь на пропитание, становилось темно – абсолютно темно. Им не оставалось ничего иного, как лечь спать. В наши дни даже такие люди, как я, проводящие много часов на работе, благодаря свету имеют на отдых достаточно времени – и мы знаем, как им распорядиться. Именно для этого и существует телевизор. Он помогает отдыхать.

– Телевидение – это тоже слова, – робко заметила Ирина.

– Телевизор не требует физических усилий, и это самое главное. Я пришел вечером домой, и я устал.

– Это все мишура, дешевка. Постоянный шум. Мы никогда не можем остаться вдвоем.

Лоренс смягчился – или притворился, в любом случае эксперимент принес результаты. Три вечера подряд он предоставлял себя в ее распоряжение – можно сказать, бросил все свои сто шестьдесят фунтов ей на колени. Единственное развлечение, на котором смогла настоять Ирина, была игра «Эрудит». Лоренс осторожно заметил, что и здесь не обошлось без слов. Он выиграл две игры подряд, набрав наибольшее количество баллов, и не собирался сбавлять темп. На третий вечер Ирина собственноручно включила телевизор.

Однако еще более странным стало то, что через два вечера Лоренс сам его выключил.

– Послушай, – сказал он, – я знаю, тебя не очень интересует снукер, а в связи с этим общество Рэмси также не очень привлекает.

– Я хорошо отношусь к снукеру, – возразила Ирина, стараясь скрыть удивление.

– Понимаешь, на следующей неделе начинается Гран-при в Борнмуте, и я подумал, было бы здорово посмотреть пару раундов.

– Если ты о просмотре телевизора, расслабься, я сдаюсь.

– Нет, я имел в виду поехать на турнир.

– Самому?

– Не совсем. Рэмси в числе участников, я подумал, мы могли бы провести с ним время вдвоем, как ты с Бетси.

– А почему ты не предлагаешь мне поехать?

– Ничего личного! Просто я хотел провести время в мужской компании.

– Откуда такое желание стать закадычным другом Рэмси? У вас так мало общего. Знаешь, он бросил школу в шестнадцать лет.

– Рэмси вовсе не глуп.

– Возможно, но и интеллектуалом его не назвать. Сомневаюсь, что он разбирается в британской политике и знает, кто такие «Тамильские тигры».

– Я могу сколько угодно говорить о «Тамильских тиграх» в «Блю скай».

– Полагаю, с Бетани. – Ирина произнесла эту фразу так тихо, что Лоренс не расслышал и переспросил, но она только отмахнулась.

– С Рэмси, – продолжал Лоренс, – я могу поговорить о снукере.

– А ему это нужно? Со мной он не говорил о снукере.

– Послушай, меня не будет всего одну ночь, и тебе не придется ворчать, что я постоянно смотрю телевизор. Стоило мне самому что-то придумать, как я же еще и получаю по шее.

Ирина взяла себя в руки и продолжала уже почти ледяным тоном:

– Я старалась найти что-то, чем мы занимались бы вдвоем, но ты все время занят. Ты даже в поездки не отправляешься ради удовольствия. Все, что тебя увлекает, ты предпочитаешь делать один. Может, это все с целью от меня избавиться?

Смягчившись, Лоренс опустился на колени перед креслом.

– Ну, ты что. Какой смысл нам двоим ехать на чемпионат по снукеру? Ты скоро заскучаешь. Кроме того, там будет Рэмси. Если ты хочешь провести время вдвоем, придумаем что-то только для нас двоих.

– Только для нас двоих последнее время не получается, – с грустью констатировала Ирина.

– Черт. Слишком много проблем лишь ради того, чтобы съездить в Борнмут и посетить пару матчей. Мы могли бы посмотреть турнир по телевизору, как всегда. Первая трансляция начинается поздно, в одиннадцать тридцать. Можно пока где-нибудь перекусить. Как ты к этому относишься?

Ирина вздрогнула:

– Хорошо. А тебе правда этого хочется?

– Конечно! А если Рэмси пройдет во второй круг, тогда я, может, съезжу на денек в Борнмут. Надо сказать, он полон оптимизма.

– Ты говорил с ним? – резко спросила Ирина.

– Разумеется. И теперь у меня есть бесплатные билеты!

– И как у него дела? – К счастью, внутренний всплеск эмоций не изменил ее голос.

– Говорит, что ему одиноко. Что само по себе странно, учитывая активную программу для шестнадцати лучших игроков. Потом он плел что-то о том, как мне повезло, что у меня есть такая «классная птичка». Мне это показалось странным.

– Почему?

– Мужчины обычно не обсуждают такие вещи.

– Что ж, – ухмыльнулась Ирина, – может быть, и зря.

Для того чтобы «перекусить», Ирина планировала отправиться в шикарное место под названием клуб «Гасконь», но Лоренс выбрал дешевый «Тас» в соседнем квартале, объяснив это тем, что оттуда они смогут быстрее добраться до дому и не опоздать к началу матча Рэмси. Все же Ирина решила не портить себе вечер и разоделась в пух и прах.

– Ты собираешься идти в этом? – спросил Лоренс. – Но ведь «Тас» дешевая забегаловка!

– Почему ты всегда смущаешься, когда я хорошо выгляжу? – Вопрос не предполагал стать риторическим, но Лоренс оставил его без ответа.

«Тас» был небольшим ресторанчиком со светлыми деревянными столами, ярким освещением и быстрым обслуживанием, одним из тех, выйдя из которого через сорок пять минут вы стоите на тротуаре и удивляетесь тому, что с вами произошло.

– Не особенно романтично, – отметила Ирина, когда они заняли место за столом рядом с кухней.

– В любом случае ты не настроена на сентиментальный разговор, а еда здесь приличная, к тому же я голоден.

– Итак, – продолжала она, стараясь не обращать внимания на отвратительное качество вина, – как у тебя дела?

– Нормально, – не поднимая глаз, ответил Лоренс. – Тот факт, что «Шин фейн» приняли участие в переговорах, даже ни разу не извинившись за свои действия, не способствует улучшению политической ситуации. Но в моей статье было подобное предположение, это меня радует.

Ирина вовсе не интересовалась его работой, но для Лоренса слова «жизнь» и «работа» были синонимами.

– Полагаю, тебя порадует, когда мир взорвется.

– Верно! – восторженно заявил Лоренс. – Мир в любом случае полетит ко всем чертям. Кто-то сможет извлечь из этого выгоду.

– Не понимаю, почему ты так долго изучаешь меню, ты ведь всегда заказываешь одно и то же.

– Баранину, фаршированную виноградными листьями! – Лоренс слепо верил в достоинства повторения и никогда не задумывался о его возможном эрозийном эффекте. Раз за разом привлекательность виноградных листьев ослабевает. Но Лоренс не жил в мире полутонов и тонкого восприятия, не следил за такими мелочами, как постепенное воздействие. Для него недоеденные блюда, хранившиеся в холодильнике, были либо свежими, либо испорченными, в то время как Ирина могла уловить легкое изменение запаха или первые признаки прокисания и выбросить недоеденное в мусорное ведро. Его черно-белое видение мира в отношении еды имело незначительные последствия, но в отношениях с Ириной дальтонизм становился опасным. Он не сохранял бдительности.

Ирина погрузила кусочек хлеба в тахиновую массу и настороженно задумалась о своем внезапном порыве. Верно, атмосфера ресторана не располагала к романтическому ужину, дизайнерами было сделано все, чтобы избежать подобных настроений. Однако в жизни всегда есть место спонтанности.

Тем временем Лоренс продолжал:

– Надеюсь, ты не будешь злиться, что я посмотрел твои рисунки для «Паффина». Знаешь, они выглядят очень профессионально.

– Тебя едва ли можно назвать компетентным человеком в этом вопросе, – вздохнула Ирина. – Даже Рэмси вскользь заметил, что Джуд называла мои последние работы «безжизненными».

– Сама она безжизненная. Они великолепные!

– Они не великолепные, просто хорошие. Я делаю иллюстрации, но не стоит делать вид, что это искусство.

– Почему ты так критична к себе? Мне кажется, все, что ты делаешь великолепно!

У них никогда не получался разговор, если Лоренс начинал путать человека с эльфами и феями.

Когда подали салат, Ирина заговорила вновь:

– Кризис на азиатских биржах плохо скажется на инвестициях, но может пойти и на пользу. Бат сейчас в свободном падении. Отпуск в Таиланде в ближайшие месяцы может стоить фантастически дешево.

– Зачем нам ехать в Таиланд?

– А почему бы и нет? Мы никогда там не были. И там восхитительные пляжи.

– Ненавижу пляжи. Если уж и ехать за границу, то по более весомому поводу. Честно говоря, я думал о поездке в Алжир.

– Ты не поедешь в Алжир! – воскликнула Ирина.

– Почему нет? – спросил Лоренс с по-детски наивным выражением лица.

– Потому что на данный момент это одна из самых опасных стран на планете.

– Кто так считает?

– Ты. Я читала твою статью в «Форин полнен».

– Да? – с застенчивой улыбкой произнес Лоренс.

– Ты оставил журнал на столе.

– Просто выложил из портфеля.

– Я решила, что ты хотел, чтобы я ее прочитала.

– Ладно, – улыбнулся Лоренс. – Может, и так.

– Так что забудь об Алжире, иначе я прикую тебя к кровати наручниками.

– О, заманчиво.

Ах, если бы он говорил серьезно.

– Что же касается Таиланда… – Ирина приготовилась к прыжку. – Думаю, это идеальное место для медового месяца.

– Ты о ком? – сосредоточенно поинтересовался Лоренс.

Ирина молча смотрела ему прямо в глаза.

– О! – смутился он.

– Что «о»?

– Полагаю, для того, чтобы уехать на медовый месяц, надо сначала пожениться.

– Как правило, это обязательное условие. – Все пошло совсем не так, как она думала.

Лоренс пожал плечами, не изменив при этом гамму эмоций, – он отреагировал бы так же, постарайся она убедить его заказать новое блюдо из меню. На лице отразилось бы все то же – скептицизм, настороженность, страх.

– Думаю, да. Если ты хочешь.

– Если я хочу? Я думала, если мы хотим.

– Это твоя идея.

– Мы живем вместе больше девяти лет. Желание нельзя назвать противоестественным.

– Я не говорил, что это противоестественно. Просто я не заморачиваюсь по этому поводу.

– Не заморачиваюсь.

– Ты все время повторяешь мои слова.

– Может, я пытаюсь добиться от тебя чего-то другого.

– Послушай, ты знаешь, что я ненавижу всякие ритуалы.

– Например, пляжи. И людей.

– Ты ведь имеешь в виду белое платье и прием? Я был на многих свадьбах. Друзья обижаются, что приходится покупать билеты на самолет и оплачивать гостиницу; счастливые молодожены недовольны обслуживанием в ресторане. При этом и те и другие считают, что оказывают неоценимую услугу. Праздник закончится раньше, чем вы поймете, что все закончилось, и вот уже время идти в душ и мучиться похмельем. Свадьба – это суета, от которой выигрывают лишь флористы и бармены.

– Ты все сказал? Я и словом не обмолвилась о приеме. Меня вполне устроит просто регистрация и бокал шампанского «Корбель».

– Мы можем позволить себе и «Вдову Клико». – У Лоренса были свои стандарты. – Что на тебя нашло? Разумеется, мы можем это организовать, но можем и нет, верно? Почему бы не оставить все как есть?

– А почему бы тебе не перестать каждый раз заказывать баранину, фаршированную виноградными листьями?

Лоренс смотрел на нее с недоумением. У Ирины уже не осталось сил объяснять то, что она объяснять не должна. Зачем люди женятся? Потому что это здорово. И этот человек, который постоянно заказывает одно и то же блюдо, говорит ей, что «ненавидит ритуалы». Сейчас должен говорить Лоренс – о том, что будет счастлив провести оставшуюся жизнь с прекрасной, несравненной Ириной Макговерн.

– Ладно, не важно, – нервно сказала она.

– А что ты имела в виду, когда говорила о баранине с виноградными листьями? Она отменная, впрочем, как и всегда. Хочешь попробовать?

– Я уже заказывала ее, большое спасибо. – Повинуясь внутреннему голосу, она использовала более неформальную форму благодарности.

Они вернулись домой с существенным запасом времени до начала трансляции, Ирина решила заняться приготовлением попкорна. Она вышла так тихо, что Лоренс, кажется, даже не заметил.

Не имея возможности видеть Рэмси с того ужина по случаю дня его рождения, Ирина с любопытством прислушивалась к своей реакции на его лицо. Когда Рэмси появился у стола, ей пришлось напоминать себе, что этот мужчина ей знаком. Он выглядел старше того Рэмси, которого она знала, казался почти изможденным. В тот вечер в ресторане его лицо светилось юношеским задором, особенно когда он говорил о Дениз, своей шестнадцатилетней подруге, с которой он шел пешком от клуба снукера в Клапаме и целовался в парке. Рэмси как-то вскользь упомянул, что Дениз – имя его кия, что внезапно вызвало в ней вспышку ревности, впрочем не слишком мощную.

Сейчас она испытала облегчение оттого, что прежние эмоции не вернулись с новой силой, но все же была рада, что чувства к нему чуть сильнее обычного мысленного пожелания успеха перед важной игрой. Тот факт, что Рэмси Эктон необычайно привлекательный мужчина, воспринимался ею несколько абстрактно. Из них двоих именно она страдала от щемящего ощущения утраты. Именно она сожалела об упущенном шансе и неудовлетворенном желании. Тем не менее, возможно, само стремление ценнее его воплощения. Такие размышления были нетипичны для американки; западная экономика процветала благодаря удовлетворению всех потребностей. Тем не менее весь цикл стремления и получения мог быть изначально ошибочным. Желание само по себе является наградой, даже роскошью, чаще, чем вы полагаете. Вы можете купить что-то, если пожелаете, но никогда не купите стремление это иметь. Человек может подавить и уничтожить желание, но в обратном направлении действие неосуществимо. Вам не заставить себя стремиться к тому, что вам не нужно. В данный момент Ирине необходимо желание. Она ждала слишком долго; изнемогала от необходимости желать.

Манера его игры стала свинцовой, Рэмси разбил пирамиду в состоянии похожем на летаргию, с вялостью рабочего, бесплатно перетаскивающего мешки с песком для возведения дамбы. Глядя на него, сложно было угадать, что это спорт, которому он посвятил всего себя с семилетнего возраста, что всегда славился своей смелостью и умением забивать шары в дальние лузы. Даже голос комментатора за кадром носил оттенок разочарования.

– Хорошо продуманный удар, Клайв, – заключил Денис Тейлор. – Однако с начала 80-х Рэмси Эктон ни разу не смог устоять перед тем, чтобы отправить длинный шар в дальнюю лузу.

– Что случилось с Рэмси? – удивилась Ирина. – Он такой вялый, даже апатичный. Как ты думаешь, он в депрессии?

Лоренс что-то проворчал.

– …Травка что?

– Бьет один шар вместо другого, – напряженно бормотал Лоренс.

– А как они решают, кто бьет первым?

– Бросают монетку.

– Удачное начало означает преимущество?

– Ирина, умоляю, помолчи, я не успеваю следить за игрой!

– Как же я должна понять снукер, если ничего не могу о нем узнать?

– Самый лучший способ узнать больше об игре – СЛЕДИТЬ ЗА ИГРОЙ!

Его раздраженый тон покоробил и вывел из состояния стремления к самоуспокоению. До настоящего времени он всегда возвращался домой, к ней, как и сегодняшним вечером. Ирина встала и выключила телевизор.

– Эй, прости, что я сорвался и повысил голос, но это не значит, что мы не должны смотреть матч. Ты ведешь себя как ребенок.

– Я понимаю, что ты спешишь забыть, да и я почти забыла, но все же хочу напомнить, что за ужином просила тебя жениться на мне.

Лоренс скрестил руки на груди.

– И что?

– Ты не удосужился ответить ни да ни нет.

Разумеется, он скажет что угодно, лишь бы она включила телевизор.

– Ладно.

– «Ладно»?

– Да. Ладно.

Ирина плюхнулась в кресло.

– Значит, теперь слово за мной. «Ладно» означает «нет».

– Не припомню, чтобы «ладно» когда-то означало «нет».

– Мне следует извиниться перед тобой, – сказала Ирина. – Ты очень консервативен, я не должна была выступать с таким резким предложением. Надо было ждать, пока ты опустишься передо мной на одно колено, держа в руках кольцо и букет роз. Хотя, скорее всего, это случилось бы тогда, когда ты не смог бы подняться с колен без помощи сиделки.

– Ничего не понимаю. Я сказал «да». Чем ты расстроена?

– Я не расстроена. – Самое удивительное, что она сказала правду. – Но ты не сказал «да», ты сказал «ладно». Ни одна уважающая себя женщина не выйдет замуж за того, кто ответил ей «ладно». Если женитьба на мне не то, о чем ты мечтал в этой жизни, тогда забудь обо всем, что я сказала.

– Но меня все устраивает!

– Устраивает. Ты себя слышишь? Правда в том, что ты никогда не посмеешь взять выходной в субботу, чтобы жениться, когда можешь провести этот день в «Блю скай». Хватит, уже поздно.

Возможно, Лоренс и сожалел о пропущенном матче, но не хотел ранить ее чувства. Поэтому он несколько минут распространялся по поводу брака его родителей, собственного нежелания что-либо менять, поскольку он и так счастлив от осознания одного факта существования рядом Ирины, а затем заявил о полной «готовности» жениться, если сие так много для нее значит, окончательно забыв к концу монолога о самой сути, что подтверждало ее малую для него значимость.

Меж тем Ирина все больше убеждалась, что для свадьбы уже слишком поздно. Возможно, было время, когда они светились от счастья обретения друг друга и с радостью поделились бы этим с друзьями, невзирая на расходы. Если такое время и было, оно уже прошло. Как и те повторные обеты людей среднего возраста, которые в настоящем похожи скорее на жалкие попытки возродить то, что еще не совсем явно умерло. Впрочем, оно таким и не было. Не было умершим или умирающим. Оно просто существовало очень тихо.

Все прошло так, как прошло. Их с Лоренсом отношения развивались по-своему, и нет смысла представлять их иными. Они радовали, были по-товарищески прочными. Она могла вверить ему свою жизнь; она вверила ему свою жизнь. Однако слезные обещания у алтаря, как и поглотившая ее в июле страсть, не были частью запланированного.

Выслушав его лепет и невнятные объяснения, она почти ласково взяла свои слова обратно, твердо уверившись в необходимости подождать, пока предложение о замужестве поступит от самого Лоренса и будет сделано надлежащим образом с припаданием на колено, тогда она сможет ответить ему отказом.

Наконец ей удалось успокоить Лоренса и усадить его на диван, а затем удалиться готовить новую порцию попкорна под предлогом, что оставшийся в миске уже остыл. Угнездившись в любимом кресле, Ирина обнаружила, что, даже несмотря на фиаско, не испытывает желания заплакать.

Впрочем, может, ей и стоило бы.