Текст книги "Леший"

Партизан

Начало

– Отря-а-ад, рняйсь! Смирно-о! Товарищ генерал-майор, отряд для проведения военных сборов построен. Командир отряда – полковник Синцов.

– Здравствуйте, товарищи офицеры!

– Здра жла, трищ генрал-майор!

– Вольно!

– Вольно! – повторил команду полковник.

– Товарищи офицеры, в самом начале военных сборов я должен вас поздравить: в случае военных действий с вероятным противником около 80 процентов из вас станут Героями Советского Союза. – Генерал в штатском сделал многозначительную паузу и вполголоса, но так, чтобы слышно было всем, с улыбкой добавил: – Посмертно.

«Ну, театр!» – раздражённо думал Клавдий. Всё фальшиво, наигранно. И этот генерал, одетый на построение по гражданке, тоже театр. Причём театр отвратительный. По уставу честь отдаётся погону, а не рубашке в клеточку с распахнутым воротом. Уж если он на самом деле генерал, мог бы привезти с собой форму и предстать перед строем как положено. И эту шутку про Героев Советского Союза он слышит уже в третий раз, сначала на острове Майский возле Очакова, где они проходили подготовку диверсантов-подводников, потом в горно-учебном центре под Кироваканом. Там эту же фразу произносили тоже одетые в гражданское генералы из ГРУ Генштаба, которые потом на протяжении всех сборов наблюдали за ходом обучения офицеров запаса, вынужденных, как мальчишки, играть в войну. Только в отличие от ребятни они были полностью экипированы и вооружены автоматами.

Клавдий раздражался, потому что уже в третий раз из-за этих игрищ в войнушку он лишался нормального отпуска. Теперь снова придётся свои положенные по закону два месяца брать вразнобой осенью и зимой по две-три недели, подстраиваясь то к заочникам, то к текущему расписанию очников своего факультета романо-германской филологии.

Раздражало то, что именно им военкомат затыкал какие-то «дырки». На Майский, как он узнал уже на месте, его отправили вместо кого-то заболевшего из этой же секретной команды, уже успевшего пройти два предыдущих этапа – воздушно-десантную и горно-егерскую подготовки. Подавляющее большинство из той сотни на предыдущих сборах проходили огневую подготовку, отрабатывали приёмы, и главное, если и не сдружились, то были хорошо знакомы.

Его тоже легко приняли в свою семью. Все тут были на равных, по каким-то только военкоматским работникам известным параметрам отбора, они оказались в одной команде будущих диверсантов, призванных в случае войны выполнить приказ по уничтожению какого-нибудь стратегического объекта противника. Да и то, скорее всего, отряд из «партизан» будет служить в качестве отвлекающего внимание, чтобы «под шумок» настоящие профессионалы смогли проникнуть на хорошо охраняемую территорию и выполнить важное задание.

Однажды Клавдия вызвали в военкомат и познакомили с каким-то майором, на кителе которого над тремя рядами орденских планок сверкала звезда Героя. Тот назвал себя Володей, долго интересовался делами в университете, несколько минут поговорил на английском, Клавдий тогда ещё удивился его хорошему произношению. В конце встречи, видимо, чтобы расположить к себе, майор рассказал о штурме дворца Амина, в котором сам принимал участие, прибыв с сотней других спецназовцев за несколько часов до операции на подмогу уже заранее внедрившимся в разного рода торгпредства и диппредставительства коллегам.

Этим разговором майор Володя дал понять, что и его, Клавдия, может ждать что-то подобное в какой-нибудь другой стране, где тоже есть амбициозные оппозиционеры, желающие прийти к высшей власти при помощи советских друзей в обмен на обещание повести народ по коммунистическому пути развития.

Клавдий понимал, что эта беседа не была организована ради бахвальства майора. Он своим рассказом должен был настроить будущего спецназовца на нужный лад, заставить его гордиться своим предназначением на случай подобных действий, поверить в возможность тоже стать Героем. И надо сказать, тот разговор действительно сыграл немалую роль. По крайней мере, когда Клавдия призвали на военные сборы, он ехал не просто с желанием, а с гордостью, что попал в число избранных.

Для зачисления в команду спецназа ГРУ у Клавдия были все основания: отличное здоровье, хорошая физическая подготовка, в студенчестве он стал кандидатом в мастера по плаванию, имел корочки мотоциклиста и любительские права, отлично владел английским и хуже – французским. Закончив с красным дипломом факультет романо-германской филологии, потом как один из лучших выпускников остался преподавать, параллельно закончив аспирантуру.

Чертовщина

На перроне Каунаса прямо возле выхода в город стоял одетый в парадную форму десантника солдат с табличкой «В/ч Д1228». Неподалёку от него на садовой скамейке сидели трое гражданских и капитан.

– Чёрт! – выругался Клавдий. – Не посмотрел номер части.

Он отошёл в сторонку, достал выданные в военкомате документы. На них значилось, что десантник с табличкой встречает именно его.

– Здравствуйте! Мне как раз к вам.

– А вон ваши уже ждут, – показал военный и крикнул: – Товарищ капитан, тут ещё один прибыл!

Капитан встал и подошёл к Клавдию:

– Капитан Семёнов. Можно просто Дима.

– Клавдий Иванович. Извините, вузовская привычка! Старший лейтенант запаса Клавдий Степанцов. Тоже просто Клавдий.

– Вон наши ребята. Пошли.

До прихода следующего поезда, на котором должны были приехать офицеры из Минска и Киева, оставалось более трёх часов.

– Ребята, я предлагаю посмотреть музей чертей. Говорят, он единственный в мире. Потом вас наверняка привезут сюда на экскурсию в музей Чюрлёниса, где кроме работ известного литовского художника и композитора собраны произведения начиная с шестнадцатого века, а вот в музей чертей вы вряд ли ещё когда попадёте. Тем более нам, десантникам, с чёртом надо водить дружбу, чтобы не учудил чего. Ну, что, идём? Это недалеко, в центре города.

– По мне так лучше бы пивка попить, – лениво потянулся начинающий лысеть крупный мужчина. – Тут пива всякого навалом, а у нас оно только по великому блату.

Мужчина при разговоре сильно окал, и Клавдий подумал, что он, скорее всего, помор. Из Архангельска или Мурманска.

– Да напьёшься ты ещё пива! – засмеялся капитан. – Там через овраг от вашей казармы офицерское кафе, где пиво не переводится. Вот только увлекаться им не советую – на следующий день тяжело будет.

– А мне с пива никогда тяжело не бывает, – заверил любитель пенного напитка и протянул Клавдию руку. – Боря. Я из Вологды.

– Очень приятно! Клавдий.

– Клавка, значит. Очень приятно. А чё это у тебя имя такое женское?

– Самое что ни на есть мужское, – обиделся Клавдий. – В переводе с латинского – скрытый.

– О! Значит, настоящий разведчик. Дима, а ты у нас командиром будешь или как?

– Или как. Командиры у вас из своих будут. Может, и ты, например, а я инструктор по восточным единоборствам. Приёмам рукопашного боя вас обучать буду.

– Ты чё, в самом деле этот, как его, каратист, што ли?

– Умею немного.

– А чё-нить покажешь?

– вам ещё надоест за два месяца.

– Не, ты правда каратист? – не унимался уже хлебнувший пива здоровяк, который был на полголовы выше инструктора и весил килограммов на тридцать больше. – Ну, покажи чё-нить.

– Что, прямо вот тут, на перроне?

– Дак а чё? Самое то!

Он взял инструктора за плечо, чтобы повернуть к себе и в тот же миг оказался распластанным на земле. Произошло это настолько быстро, что стоявшие вокруг даже не успели ничего понять.

– Ни хрена себе! – восхищённо сказал Боря, поднимаясь и отряхивая брюки. – Это чё было-то? Это ты меня, што ли, так? Или я поскользнулся?

– Поскользнулся, поскользнулся, – улыбнулся капитан. – Так что, идём ко всем чертям?

– А пошли! – неожиданно легко согласился Борис. – Нет, а здорово ты меня уложил! Научишь?

– И не только этому, – пообещал Дима.

На музей капитан отвёл полтора часа, чтобы успеть на вокзал к следующему поезду.

«Хватило бы и полчаса», – подумал Клавдий, но пожилой экскурсовод, очень похожий на основателя музея, большая фотография которого висела на стене в первом зале, рядом с большим чёртом с конопляным хвостом – первым экспонатом этой огромной коллекции, увидев которую, пират мог бы воскликнуть: «Тысяча чертей!», был абсолютно прав. На двух этажах старинного здания действительно собрались более тысячи чертей из разных стран.

За семьдесят с лишним лет, узнав о существовании такого музея, люди пополняли собрание этой нечистой силы своими подарками, среди которых были черти и чертовки, ведьмы на метле и просто маски с ужасными гримасами. Они были выполнены из металла и дерева, пластмассы и кожи, керамики и необожжённой глины. По углам комнат и за стёклами шкафов стояли, лежали и сидели разные представители нечистой силы чуть не в человеческий рост и совсем крошечные. Некоторые были выполнены в виде пепельниц, подсвечников, тростей и даже скалок для теста – бывшими, по многочисленным анекдотам, главным средством воспитания нерадивых мужей.

На стенах висели вымпелы и флажки с изображением чертей, театральные программки, афиши, коробки из-под конфет. В лавке продавалось множество различных сувениров. Борису очень понравилась пивная кружка с выглядывающим из неё чёртом. Он сразу же взял её на память, обещая, что теперь пенный напиток будет пить только из этого сосуда.

Клавдий купил небольшую ведьму, надеясь прямо на вокзале, где обязательно должна быть почта, отправить её бандеролью жене, а себе приобрёл амулет с хитрой мордашкой чёртика на кожаном ремешке и сразу же надел на шею.

– Вы поаккуратнее с этим сувениром, – предупредила пожилая продавщица. – Этот амулет не каждому подходит.

– Спасибо! – улыбнулся Клавдий. – Он такой добрый, что будет меня оберегать от других представителей нечистой силы.

– Дай бог, – еле слышно сказала продавщица, но Клавдий расслышал и снова улыбнулся по поводу суеверий. Сам он не верил ни в Бога, ни в чёрта.

День первый

Утром Клавдия разбудил чей-то голос:

– Эй, пацаны! Завтрак проспите! Вставать пора.

На часах было восемь.

«Вот это поспал! – с удивлением подумал Клавдий. – Хотя, если разобраться, и легли уже в полночь».

Он встал, провёл ладонью по подбородку – побриться можно потом, сходил умылся, почистил зубы. На входе в спальное отделение встретился с Борей.

– Привет! Пошли завтракать, – сказал тот.

– Пошли. А ты знаешь, где это?

– По запаху найдём.

На улице встретилась группа таких же «партизан». Они рассказали, где найти столовую и что после завтрака надо сразу идти получать форму.

– Гражданку лучше себе оставьте, – посоветовал один. – По выходным в Йонаву ездить пригодится, а то патрули приставать будут.

После завтрака, более скудного, чем было на Майском и в ГУЦ, но вполне сносного, Клавдий с Борисом, который при более близком знакомстве оказался простым добродушным парнем, получили форму, зашли в военторговский ларёк за подворотничками, нитки и набор иголок по прежнему опыту Клавдий привёз из дома, и начали примерять обмундирование. В отличие от того, что выдавали в ГУЦ, это было обычным солдатским, солдатскими же были и кирзовые сапоги с портянками.

В казарме кто-то безмятежно спал, несколько человек играли в карты, кто-то читал книги или газеты. О распорядке дня никто не имел ни малейшего представления.

– Не зря говорят, где начинается армия, там кончается порядок, – хихикнул Боря. – Может, в город махнём? Проведём рекогносцировку на местности. Тут-то чё делать?

Клавдий неопределённо пожал плечами. Делать в части действительно было нечего. Взятую в дорогу книгу он прочитал ещё в поезде, а брать с собой больше не стал – во время предыдущих сборов на чтение времени совсем не оставалось.

– Погоди минут пятнадцать, я жене письмо напишу, заодно хоть сувенир вчерашний бандеролью отправлю, а то с вокзала не успел.

– Соскучился уже? – заулыбался Боря. – Ну, давай сочиняй, писатель. А я жуть как писать не люблю – профессия отучила.

– А ты чем занимаешься?

– В многотиражке работаю. Редактором.

– А я в университете преподаю.

– Я почему-то так и подумал, что учитель.

– По лицу видно? – засмеялся Клавдий.

– По поведению. Правильный ты весь какой-то. Это нашего брата, журналиста, по походке узнают. Как ментов. Кстати, журналистов в нашей команде довольно много. Как будто наши отцы-командиры собираются репортажи получать с территории противника.

– Как сказать! Может, и репортажи тоже. Мы же очень много внимания на детали обращаем. К тому же анализировать профессия заставляет. А ты откуда знаешь, что журналюг много?

– Я третий раз на сборах. И всегда из сотни до десяти человек – журналисты. И телевизионщики, и пишущие, как ты. На Майском Вадим Чернов был из областной газеты зав. отделом, Валерка из Ленинграда – собкор ЦТ, Валентин из Мурманска из «Полярной правды», из Белгорода Сашка. Много, одним словом. Наверняка и здесь будут.

– А это мы сейчас проверим, – сказал Павел и закричал на всю казарму:

– Журналисты есть?

– Ну, есть, а что? – откликнулся один из игроков в карты.

– Давай знакомиться! – Павел пошёл к играющим, а Клавдий сел писать домой письмо.

– Ну, что, писатель? Не закончил ещё? – раздался прямо над ухом голос Бориса.

– Две минуты, – попросил Клавдий.

– Что, только поцеловать осталось?

– Типа того.

– Тогда поехали. Степан вон тоже с нами прошвырнуться решил.

Степан, как оказалось, работал на телевидении в Воркуте, закончил журфак Ленинградского университета, поехал на Север по распределению да так и остался в городке шахтёров, поскольку зарплата была хорошая, жильём обеспечили сразу, женился, уже растут двое ребятишек.

Ехать, по совету ребят, решили в гражданской одежде, и только Борис захотел покрасоваться в форме. Она действительно ему шла и даже стройнила.

В военном городке подсказали остановку автобуса. Ждать его почти не пришлось, и вскоре ребята прогуливались по улицам небольшого литовского районного центра.

– Вот сколько у нас таких райцентров? Все на одно лицо. Ну, у нас на Вологодчине ещё старинные города есть, там кирпичные здания до революции построены, по двести-триста лет стоят. А остальные – деревня деревней. Райком кирпичный да в лучшем случае Дом культуры. А тут – Европа. У нас в магазинах почти ни фига нет, а тут, смотрите, колбаса нескольких сортов, сосиски, а пива сколько разного! Вы как хотите, а я пару пива заглотну, – заявил Борис. – На вас брать? Давайте за компанию.

Пиво выпили тут же возле магазина, прошлись по улице до самой окраины, по параллельной вернулись обратно. Оглядываясь по сторонам, остановились у трёхэтажного кирпичного дома в поисках туалета – пиво просилось наружу.

– Вы как хотите, я больше не могу терпеть, – заявил Степан. – Я – за угол.

С полпути он вернулся:

– Парни, надо искать другое место. Тут женское общежитие швейной фабрики.

– Вот бы девки обрадовались, если ты у них под окнами отливать начал, – захохотал Боря.

В это время из дверей выскочили на улицу три девчонки в лёгких цветастых платьях.

– Девочки, можно с вами познакомиться? – окликнул их Степан.

Они повернулись, оценивающе осмотрели молодых мужчин и захихикали.

– Так давайте познакомимся, – предложил снова Степан. – Я Стёпа, а это мои друзья – Борис и Клавдий.

– Мы с партизанами не знакомимся, – скривила губки одна.

– Мы девочки честные, – добавила другая, они снова захихикали, свернули по дорожке и быстро стали удаляться в сторону центра.

– Мы девочки че-е-естные-е-е, – передразнил Степан. – Приехали после восьмого класса из русских деревень в здешнее ПТУ, научились на машинке кромки у простыней строчить, а корчат из себя бог знает кого.

– Да ты чё раздухарился-та? – засмеялся Павел.

– Да что они в самом деле! – горячился всё больше Степан. – Знаю я этих честных! Приедешь на съёмку на подобную фабрику, у нас их две, так почти каждая готова подвернуть. А эти ишь, че-е-е-естные! Тьфу, лимитчицы! Я когда учился, в Ленинграде таких лимитчиц миллион был. Тоже некоторые из себя принцесс корчили, но мы с ними не знакомились. Скучные, скажу я вам, особы. Тупые, как утки, главное, ничем не интересуются. Нет, среди студенток тоже всяких полно было – и тупых, и умных. С первыми не интересно, вторые слишком себе на уме. Они среди ленинградцев женихов искали, чтобы по распределению не поехать.

– Да ты чё на девок-то взъелся? Что, не дали? Дак мы счас других найдём. Не проблема!

– Да ну их! Давай лучше закуток искать – сил нет отлить хочется. А потом ещё по пиву – и домой. В смысле – в казарму.

– Так в казарму затовариться надо.

– А кто против? – согласился Борис. – Надо же начало армейской жизни отметить.

К вечеру приехали почти все. В казарме был какой-то прапорщик. Он и отвечал на многочисленные вопросы о распорядке, о программе сборов и ещё многом, что интересовало прибывших. Точнее, он пытался отвечать, но поскольку сам ничего не знал, назначенный лишь вчера на должность старшины роты, или, как он сказал, отряда, ведал только выделенным для сборов имуществом. На все вопросы мог ответить только командир сборов. Вроде бы какой-то полковник не из местных, то есть не из учебной дивизии. То ли из Каунаса, то ли из какого другого города. Но форма на нём десантная.

Служба

Полковник появился утром после завтрака. Объявил общее построение, сообщил, что в отряд для прохождения военных сборов должны прибыть сто офицеров запаса, сборы начинаются завтра, и что все обязаны подчиняться обычному армейскому распорядку. Звания никакой роли не играют, все они находятся эти два месяца на должности рядовых и подчиняются назначенным командирам и инструкторам. Инструкторов он представит завтра, а сейчас объявляет списки командиров из числа призванных на сборы. Командир первой группы – Смеляков, второй – Трегубов, третьей – Суворкин… Командиры – ко мне!

Командиры вышли, встали лицом к полковнику. Один из них всё ещё был в гражданской одежде.

– Так! – громко сказал полковник. – Сегодня у вас последний день разгильдяйства. В армии вы все служили, строевым шагом ходить должны уметь. Встать в строй!

Ребята встали в общий строй.

– Командиры групп – ко мне, шагом марш!

Командиры вышли снова вперёд уже строевым шагом.

– Молодцы! Умеете. Прапорщик, выдайте списки.

Прапорщик выдал командирам списки личного состава. Те начали зачитывать, вызывая к себе своих. Клавдий оказался в третьей группе вместе со Степаном и Борисом. Не зря вчера судьба их познакомила. Правда, дозу они явно не рассчитали, и даже Боря, хвалившийся, что от пива он никогда не болеет, чувствовал себя явно неважно.

– Сейчас каждая группа отрабатывает на плацу прохождение строевым шагом, повороты, развороты и так далее, вспоминаете, как приветствовать начальство, и на этом сегодня занятия заканчиваются. Завтра и на протяжении всех сборов подъём в шесть утра, зарядка, водные процедуры, завтрак, общее построение и занятия по расписанию. Расписание командиры объявят завтра после развода. На разводе будет присутствовать генерал из Генштаба. Не опозорьтесь! Всё! Вольно! Разойдись!

– Вольно! Разойдись! – продублировали командиры групп.

Поскольку все раньше служили в армии, чтобы вспомнить, как нужно ходить строевым шагом и приветствовать командира дружным «Здра жла!..», потребовалось не больше получаса. До обеда оставалось немного времени, и ребята потянулись в офицерское кафе. Оказалось, что работает оно с шести вечера, пришлось искать гарнизонный магазин. Пиво из него подмели подчистую.

Спиртным Клавдий дома не увлекался. На работе – в основном одни женщины, вечерами работал над диссертацией, поэтому времени на праздные компании практически не оставалось. Но тут пришлось поддерживать компанию. Он быстро захмелел, завалился спать и, когда новые друзья попытались растормошить его на ужин, отказался.

Проснулся от дикого хохота в казарме. Кто-то из новичков рассказывал анекдоты. Делал он это настолько артистично, играя голосом и искусно переходя с женского на мужской, хихикал, подражая гомикам, басил, изображая прораба на стройке и вообще казался замечательным пародистом.

Как это чаще всего бывает в чисто мужской компании, вскоре основной темой стали анекдоты о неверных жёнах, застигнутых в чужих постелях мужчинах, об импотентах и сексуальных гигантах.

После одного такого очень откровенного кто-то из угла казармы с кавказским акцентом произнёс:

– Слюший, дарагой, зачэм такой вещь на ночь гаваришь, да? Как патом настаящий мужчина спать должин? Ти што, не саабражаишь? Баевую гатовность саветскай армии, панимаишь, падрываишь…

– Больше не буду, товарищ Сталин!

– То-то, маладой чилавек! Берия дакладывал, на Калыме вакансия есть.

– Понял, товарищ Сталин! Больше не буду.

И снова дикий хохот.

– Как дети, ей-богу! – начал раздражаться Клавдий. От пива болела голова, давило в висках. Он снова встал, сходил, поплескал на лицо холодной водой, помассировал виски, посидел на лавочке у крыльца казармы. Боль в висках не проходила.

«Может, попробовать заснуть?» – подумал лениво и побрёл в свою кровать. В казарме установилась тишина, с разных сторон раздавалось богатырское храпение, кто-то громко испортил воздух.

«И это интеллигенция! – с раздражением подумал Клавдий. – Цвет общества, а матерятся хуже сапожников. Интересно, а дома они тоже себя так же ведут? Или просто тут, в чисто мужском обществе, распустились? Нет. Всё равно, интеллигент в любой ситуации должен оставаться интеллигентом! Погоди, а сам я интеллигентно выглядел в эти дни? Назюськался пива вместе со всеми, смеялся над пошлыми анекдотами Степана, в автобусе по дороге из Йонавы в Гайжюнай развязно вёл себя с женщинами, с которыми пытались познакомиться на автовокзале. Набивался к одной из них в гости, пока та меня грубо не отшила, пообещав рассказать о приставаниях своему мужу – майору. Нет, пить я не умею, это точно! Как это противно! Напился, приставал к порядочной замужней женщине, выглядел глупо, глупее некуда, а теперь ещё эта дурацкая головная боль!»

И раздражение закипало с новой силой: на себя, на новых друзей, что втянули в эту пьянку, на предстоящую службу, разрушившую планы на отпуск.

Засыпая, снова с раздражением вспомнил свою пьяную выходку в автобусе и решил, что он ничуть не лучше всех этих новых товарищей, среди которых ему предстоит быть целых два месяца.

Уже почти отключаясь, подумал, что наверняка все они, или по крайней мере, подавляющее большинство, в общем-то, хорошие ребята, готовые в любую минуту прийти на помощь. А эта пьянка и пошлость, наверное, просто своего рода психологическая защита – ведь у каждого из них на лето были совершенно другие планы. И вместо того, чтобы поехать с семьёй в отпуск, заняться ремонтом квартиры или делать что-то полезное для дома, они вынуждены играть в войну. Как понял Клавдий из разговоров, таких, кто уже бывал на подобных сборах, здесь единицы, значит, они ещё не знают, что их ждёт и насколько трудно придётся им в предстоящие два месяца. Хотя, может быть, здесь будет легче, чем на Майском и в ГУЦе? Вряд ли!

«И зачем мы нужны армии», – в который уже раз подумал с раздражением Клавдий.

Ещё на Майском, когда познакомился с другими призванными на сборы, узнал, что каждый из них хорошо владеет каким-либо иностранным языком, многие защитили кандидатские диссертации, не раз бывали за границей, а ленинградец Генка Воронов даже три года преподавал русский язык во Франции.

А ещё Клавдия тогда удивило количество врачей. Из сотни участников сборов их было около двадцати.

– А чему ты удивляешься? – сказал однажды один из них – Максим Глушко из Киева. – Надо же кому-то будет раны перевязывать, прощальный укол делать.

– В смысле – прощальный? – не понял Клавдий.

– А ты думаешь, там кто-то при выполнении задания станет за собой раненого таскать? Укол – и прости-прощай, товарищ!

Клавдий тогда так и не понял, говорил ли Максим серьёзно или просто так мрачно шутил. Наверное, шутил.

«Ой, ёлки-палки! – подумал он вдруг о своём отправленном жене сувенире. – Я же ей послал ведьму на метле! А если она примет это на свой счёт? Если вместо того, чтобы посмеяться, подумает, что я таким образом назвал её ведьмой? И ведь уже ничего не исправить! Надо будет завтра же написать новое письмо!» За сочинением этого завтрашнего нежного письма он и заснул.