Текст книги "Леший"

Матрос отвернул рукоятку торпедного аппарата, Серёга просунул акваланг вперёд и полез в трубу. За ним таким же макаром – Мишка, потом Славка. Как только его подошвы ушли за край, матрос закрыл крышку. Началось заполнение аппарата водой, выравнивание давления. На стук отозвались все трое.

– Ну, что, пошли, мальчики! – сказал инструктор, как будто ребята могли его слышать.

Клавдий был во второй тройке первым. Несмотря на то, что за время сборов он похудел на десять килограммов, протискиваться в аппарат пришлось впритирку. С большим трудом в кромешной темноте отполированной трубы торпедного аппарата пополз вперёд. На тренировках было намного лучше, потому что там впереди виднелось отверстие. Здесь пугала чернота. Клавдию, хотя он вроде бы и не страдал клаустрофобией, сделалось очень страшно. И этот страх стал подгонять вперёд. Наконец, баллоны стукнулись о железо наружной крышки аппарата. Теперь надо было ждать остальных. Секунды казались минутами, а всё время ожидания – вечностью. И вот аппарат начал наполняться водой. Сделалось ещё страшнее. Почему-то вдруг с ужасом подумал, что сейчас обязательно что-нибудь заклинит, воздух в баллонах кончится, и эта идиотская труба станет для них железным гробом.

Сзади раздался стук. Клавдий ответил. По боли в ушах понял, что началось выравнивание давления с забортным.

«А на какой мы глубине? – вдруг с ужасом подумал Клавдий. – Ведь никто же ничего не сказал. Если метров пятьдесят, я труп! Моя голова просто расколется от этой жуткой боли в ушах! Надо быстрее двигаться наружу, может, там будет лучше».

Кто-то принял его акваланг, помог в кромешной темноте закрепить на спине, подал в руки фал. Клавдий пристегнул к нему карабин. Он не чувствовал, как вышли ещё двое. Всё его сознание было занято дикой болью в ушах. Наконец фал натянулся, и он понял, что надо плыть.

С заданием они тогда, спасибо Серёге, справились отлично. Прикрепили к днищу корабля магнитные пластины и уплыли в сторону Кинбурнской косы, где их ждал катер.

Через пару дней сборы закончились. Но вот эта чёрная дыра торпедного аппарата с тех пор и снилась Клавдию страшным кошмаром. Он снова и снова видел себя в тесном и тёмном металлическом пространстве, где со всех сторон только холодное гладкое железо и где вот-вот начнёт появляться забортная вода, вызывая сильнейшую боль в ушах.

Расслабуха

– С сегодняшнего дня занятия по рукопашному бою отменяю, – заявил на разводе полковник Синцов. – А то мне не с кем будет учения проводить. Мало того, что вы во время занятий друг другу руки-ноги повыкручивали, так ещё и после занятий умудряетесь травмироваться.

Клавдий знал об этом ЧП, что произошло вчера. К Альгису приехали на машине из Вильнюса его друзья навестить «партизана» в выходной день. Компания уехала в лесок, собрали портативный мангал, нажарили шашлыков, к которым привезли изрядное количество спиртного, и когда все были уже в очень весёлом состоянии, Альгис решил продемонстрировать кое-что из полученных за время сборов навыков. Конечно, он решил похвастать отработанными приёмами, но когда в один миг уложил на землю первого же добровольца, остальные быть мальчиками для битья отказались. Даже в состоянии, когда алкоголь придаёт смелости. И тогда боец стал разбегаться, делать возле дерева переворот, сбивая сапогом расположенные на уровне головы сучки.

Первый такой чуть ли не цирковой номер привёл друзей в восторг, и они начали просить повторения. Альгис сломал три или четыре сучка, а пятый оказался то ли значительно крепче, то ли удар получился неудачным, но сапог скользнул в сторону ствола, и «акробат» вместо того, чтобы закончить в воздухе разворот, рухнул на землю вниз головой, ударился плечом и сломал ключицу.

К этой бытовой травме следовало приплюсовать ещё те несколько вывихов, полученных на тренажёрах и во время прыжков, чтобы понять серьёзную обеспокоенность полковника. Правда, во время сборов под Кироваканом Клавдий видел, что у солдат срочной службы, палатки которых стояли чуть ниже их лагеря, травм было куда больше. Почти каждый день машина с красным крестом увозила ребят с переломами рук, ног, ключиц, что случались во время отработки упражнений по скалолазанию. Может, причиной тому была мальчишеская бесшабашность, ребячья удаль, а может, и нежелание оставаться в отряде, который после курса подготовки должен был отправиться на войну в Афганистан. Как бы ни были патриотично настроены ребята, готовые ринуться в бой, получать за героизм ордена и медали, их не могла не покидать и мысль о высокой вероятности быть убитым. Но может быть, эти травмы случались у восемнадцатилетних исключительно по причине отсутствия у них чувства самосохранения. Клавдия и его товарищей, что были старше своих юных соседей на десяток и больше лет, дома ждали жёны и дети, а потому и чувство самосохранения, ответственность за собственное здоровье были куда выше. Поэтому и травмы случались крайне редко. Но это было там, в чужих горах, а тут, в окружении почти родной природы, офицеры расслаблялись.

И не только спиртным. Буквально через несколько дней сборов каждый понял, что от спиртного на эти два месяца придётся добровольно отказаться – иначе не выдержать той тяжёлой физической нагрузки, что предусматривалась планом сборов. Разве что иногда, да и то далеко не все, позволяли себе по бутылке пива вечером в офицерском кафе, где сидели в основном своей компанией, поскольку молодые лейтенанты из учебной дивизии держались по отношению к «партизанам» несколько высокомерно.

Женщины: ни жёны офицеров, ни служащие Советской Армии, как их кто-то производным от слова «боец» остроумно назвал бойциссами, в офицерском кафе не появлялись, поэтому те из «партизан», кто хотел было завести лёгкую интрижку, разочарованно возвращались в казарму с надеждой пофлиртовать в ближайшие выходные в райцентре.

Клавдий вспомнил и со смехом рассказал однажды ребятам, когда речь зашла о попытках завести такой мимолётный романчик в гарнизоне, как несколько их товарищей во время сборов под Кироваканом решили отметить день рождения одного из них в городе, в ресторане, в надежде хоть там отвести душу и «снять тёлок».

Вернулись они в лагерь далеко за полночь, прошагав после ресторана пешком около семи километров. На вопросы, насколько горячи армянские девушки, только матерились. Оказалось, что в Кировакане, как, очевидно, и в других городах республики, в ресторанах бывают исключительно мужчины. И редко кто из них решится прийти вместе с женой или подругой – она в глазах всех посетителей будет считаться падшей женщиной.

Вообще Клавдий там видел, как облачаются женщины даже в жару в тёмные наряды из непросвечивающей ткани. И в возрасте, и совсем молодые. И когда кто-то из ребят пытался завести с местными красавицами знакомство, молча отворачивались и шли своей дорогой дальше.

– Офигеть, какие тут строгие нравы! – посетовал тогда однажды во время перерыва ловелас из Курска Валерка. – Я думал, тут за пару месяцев оттянусь как следует, а то дома за десять лет уже немного супружеская обязанность стала пресноватой. А тут – полный облом!

– Нет, ребята, на самом деле всё не так и строго, – пояснил служивший в ГУЦ уже несколько лет капитан – инструктор по альпинизму. – Если хотите, я вам хоть целый грузовик дамочек в самом соку привезу. Замужних. До замужества тут у них действительно очень строго, зато потом… – Он сделал длинную паузу и сладострастно заулыбался. – Зато потом многие из их дают жару. Женщины горячие, страстные до жути, а мужья месяцами в русских городах пропадают, торгуют цветами, обувью, одеждой, другим разным товаром. У них же тут подпольные швейные и обувные цеха вовсю работают. Между прочим, советую потом здесь одеться и обуться. Джинсы, например, ничем не хуже настоящих импортных, которые вы у себя в Москве и Ленинграде у фарцовщиков покупаете. С лейблами любой фирмы. Хоть «вранглер», хоть «левис». И туфли очень приличные. А насчёт женщин – только свистни. Мигом организую. И не проституток каких-то потрёпанных за деньги, а женщин в самом соку и исключительно по любви. Да вот в воскресенье в баню поедете, можно и там оттянуться. Правда, без комфорта, только стоя.

В этом Клавдий убедился в ближайшее же воскресенье. На своём крытом грузовике они приехали в Кировакан, машина осталась возле рынка, а ребята, следуя совету одного из инструкторов, зашли на рынок и на самом его краю, спросив, где можно купить чачи, были направлены в ближайший дом.

На веранде стоял стол с нарезанными на тарелке свежими огурцами, помидорами, пучками каких-то специй, на другой тарелке лежал лаваш. Рядом вверх донышками стояли гранёные стограммовые стопки.

Услышав голоса, из дома вышла преклонных лет женщина, поздоровалась:

– Барев дзес!

– Здравствуйте! – почти хором ответили ребята. – Нам сказали, что у вас можно купить чачи.

– Садитесь к столу. Я сейчас. Сколько вам?

– Для пробы по стопочке, а потом после бани мы к вам снова зайдём, если понравится.

– Понравится, – без улыбки заверила женщина и через пару минут поставила на стол бутылку прозрачной жидкости. – Пять рублей.

– Нам бы ещё и закуски, – попросил Валерка.

– Закуска на столе. Бесплатно. Кушайте на здоровье! – И она удалилась в дом, тихонько прикрыв за собой дверь.

Клавдий никогда не пробовал чачи. Она оказалась очень вкусным и крепким напитком. В голове послы выпитой залпом стопки сразу помутилось.

– Так, парни, теперь бегом в баню, а потом, как положено, по стопочке надо будет влить в чистое снаружи тело, проспиртовать, чтобы и внутри микробов не было.

Валерка зажевал листами какой-то травы выпитое и встал из-за стола.

Баню они нашли без особого труда. Шёл одиннадцатый час, и народу, как предсказывал капитан, было ещё совсем мало.

Из двери навстречу вышел раскрасневшийся после бани мужчина, и парни решили, что именно тут и есть вход в мужское отделение.

Войдя внутрь, оказались перед длинным коридором с двухметровыми деревянными заборками, выкрашенными в зелёный цвет. С правой и с левой стороны этих заборок находились двери. Вот одна из них открылась, и в коридор вышла женщина средних лет. Парни опешили.

– Извините, – сказал Валерка женщине, – мы думали, это мужское отделение.

– А здесь всё вместе, – сказала женщина, улыбнулась и вышла на улицу.

– Ни фига себе! – недоумённо сказал Клавдий, привыкший к тому, что в его городе во всех банях были мужское и женское отделения, или они устраивали мужской и женский день.

– Ну, чего стоим? Пошли искать свободные номера, – скомандовал Валерка.

Через полчаса Клавдий вышел из душевой. В коридоре никого не было, но за стенками тонких, на метр не достающих до потолка переборок, слышался шум воды, мужские и женские голоса, громко разговаривавших на армянском. Едва дошёл до выхода, дверь распахнулась, и навстречу вошла приятной внешности довольно крупная женщина средних лет.

Клавдий вежливо поздоровался и посторонился.

– Двенадцатый номер освободился, – сказал он услужливо.

Женщина внимательно окинула его взглядом, улыбнулась, прошла в только что освобождённую Клавдием душевую, обернулась на него и прикрыла за собой дверку, оставив щель в несколько сантиметров.

Клавдий понял, что это, кажется, и есть тот самый шанс близко познакомиться с темпераментной местной жительницей, о чём говорил капитан. Ведь не зря же она не только не закрыла на щеколду дверку, но даже оставила её приоткрытой, откровенно приглашая его войти следом.

В это время из своей душевой вышел Валерка:

– Чего стоишь?

Клавдий шёпотом в нескольких словах объяснил пикантную ситуацию.

– Так иди! – кивнул головой в сторону приоткрытой дверки Валерка.

– Да я… как-то… – замялся Клавдий.

– А она как? Ничего?

– Симпатичная.

– Тогда я схожу? – спросил Валерка.

Клавдий пожал плечами. Валерка в несколько секунд добежал до приоткрытой дверки, потянул её на себя, заглянул, вошёл внутрь душевой, и Клавдий услышал, как защёлкнулся за ним шпингалет.

Минут пятнадцать сидел Клавдий на скамейке у входа в баню. За это время мимо него внутрь прошли несколько местных женщин с детьми, пара седовласых мужчин, молодая дама славянской внешности. Она окинула взглядом незнакомого офицера, улыбнулась и зашла внутрь. И сразу появился на крыльце с довольной улыбкой на лице Валерка.

– Иди! Она вроде ещё хочет, – кивнул он Клавдию. – Я бы и сам, но не могу сразу столько. Отдохнуть надо. Иди, приласкай дамочку! Чего ты скромничаешь?

– Да нет, спасибо, я как-то в такие игры не играю, – заотнекивался Клавдий.

– Ну и зря! Правду говорил капитан, женщины здесь горячие. Эх, в следующее воскресенье снова обязательно в баню поеду. Понравилось! Наши на рынок ушли?

– Да никого я не видел.

– Ну, пошли, ещё по соточке, с лёгким паром. Наши, если раньше не вышли, потом подгребут. А то, может, тоже тут в кабинках с кем-то расслабляются?

Не сходить ли мне в кино?

«Здравствуй, мой милый! Любимый, прости, пожалуйста, но я несколько дней не могла собраться написать тебе очередное письмо. В тот день я объехала весь город, но обоев нигде так и не нашла, поэтому ремонт пришлось отложить. Купила их совершенно случайно через день. Тётя Лиза подсказала, что был завоз товара в хозяйственный на Ленина и что утром будут продавать. Я поехала к семи утра, и ненапрасно. Купила. Ой, я так рада! Они, правда, не очень, немного темноватые, но всё равно комната просто преобразилась. Мы как чувствовали, что не хватит, поэтому возле двери, куда потом поставили шкаф, оклеивали в последнюю очередь. Полполосы не хватило, но за шкафом совсем не видно. Хорошо, что это была пятница, закончили уже совсем поздно, но Сашка предложил сразу же поставить мебель так, как я задумала. Короче, провозились мы почти до трёх часов ночи, а потом устроили новоселье. Сашка захмелел и был такой забавный. Всё лез к нам с Маринкой целоваться, но я напомнила, что я женщина замужняя, поэтому вольностей позволить не могу – жду мужа из армии и остаюсь ему, то есть тебе, мой родной, верной. Маринка тоже его отшила, он обиделся и ушёл домой спать. Маринка осталась ночевать у меня. Мы с ней проспали до обеда, потому что очень сильно устали. Пока завтракали, пришёл Сашка и потащил нас на выставку картин ленинградского художника Михаила Козелла. Работ было немного, но мне понравились несколько. В том числе «Осенняя дорога», «К концу зимы», «Осень в Парголово». Это очень такие милые деревенские пейзажи. Думаю, тебе бы очень понравилось, потому что ты часто рассказывал мне про деревню своей бабушки, где тебе очень нравилось.

После выставки приехали к нам и просидели до позднего вечера. Мы с Сашкой пошли провожать Маринку на автобус, но они уже не ходили, поэтому Маринка снова ночевала у нас.

Мы с ней долго «секретничали», она всё расспрашивала про тебя, насколько ты ласков со мной, даже спрашивала, как часто мы с тобой занимаемся любовью. Ну, как ты догадываешься, на этот вопрос я ей ничего не ответила, потому что мне стыдно обсуждать такие вещи даже со своей лучшей подругой. Зато после этих разговоров мне приснился сон, в котором мы с тобой целовались. Как тогда, на набережной, на третий день нашего знакомства. Мне так захотелось прижаться к тебе, чтобы ты обнял меня крепко-крепко. Я сегодня целый день ходила под впечатлением от этого сна и загадала, чтобы ты приснился мне таким же нежным и ласковым и сегодня ночью тоже, потому что очень по тебе соскучилась.

А ты там меня часто вспоминаешь? Или завёл себе девушку из местных? Сашка говорит, что в армии это называется походно-полевая жена. Смотри у меня, не увлекайся там сильно, не забывай, что дома тебя ждёт настоящая жена, которая тебя очень-очень любит. А если будешь там со всякими местными развлекаться, то я тоже соглашусь пойти с Сашкой в кино. Он видит, как я по тебе скучаю, и поэтому каждый день предлагает сходить в кино или на танцы, чтобы немного развеяться от грустных дум. Может, и правда сходить с ним в кино? Милый, ты же не станешь ревновать по пустякам? Ладно-ладно, успокойся, никуда я с Сашкой не пойду. Это я так просто немного подразнить тебя, чтобы ты тоже чаще меня вспоминал в этой своей армии. Обнимаю тебя крепко-крепко! Тысячу раз целую!

Люблю, люблю, люблю, люблю!!! Твоя, и только твоя Аллочка».

– Ну, Сашка, подлец! Вот что он к моей жене прицепился, доброхот чёртов? Что ему в большом городе девчонок мало, что ли, к замужней клеиться? И не просто к замужней, а к жене офицера, которая только-только вышла замуж, как её любимого призвали в армию. Ну, гад Сашка! Вот вернусь, я с ним поговорю!

Клавдий ещё несколько раз перечитал письмо, и с каждым разом в нём всё сильнее закипало чувство ревности. Нет, это же надо – приставать к чужой жене! К своей соседке! Похоже, не зря про соседок-любовниц тысячи анекдотов придумано! Вот и Сашка туда же!

И теперь уже мысль об оставленной дома молодой жене, с которой после свадьбы, по сути, только две медовые ночи и провёл, не покидала Клавдия ни на занятиях в классе, ни во время инженерной подготовки, ни на изматывающем кроссе.

И становилось ещё хуже.

Сквозь огонь, воду и грохот

Всё утро Клавдия не покидало ощущение тревоги. Полковник на разводе сообщил, что сегодня их ожидает самое трудное испытание, и в нём от каждого потребуется не столько физическая подготовка и владение полученными навыками, сколько выдержка и крепкие нервы.

– Сегодня мы проверим, получатся ли из вас настоящие коммандос, – закончил он своё выступление.

Потом ребята пытались расспрашивать кадровых офицеров, своих инструкторов, что именно их ожидает, но те только загадочно улыбались и советовали после завтрака обязательно сходить в туалет и справить большую нужду.

– Это чтобы потом из штанов меньше вытряхивать, – смеялся капитан Дима.

И вот эта таинственность, ожидание чего-то страшного, пугали. Не только Клавдий был не в себе, чувствовалось это и у других ребят. Одни из них старались не показывать тревогу, деланно бравируя, другие пытались хохмить, но весёлого смеха вызвать не могли. И вот команда:

– Получить оружие!

С автоматами на шее построились на плацу. Полковник начал ставить задачу:

– Сегодня мы будем с вами проходить полосу препятствий. Это испытание десантника на то, насколько крепкие у него нервы. Я в вас уверен. Инструкторам развести группы по местам для проведения занятий!

Вместе со всеми Клавдий прошёл к полосе препятствий, на которой уже не раз бывали во время тренировок. Но, как объяснил Дима, на этот раз предстояло выполнить весь комплекс упражнений, все четыреста метров, вместо двухсот, которыми ограничивались раньше.

Один за другим побежали по дорожке, в конце её огибали флажок, прыгали в траншею, из которой по-пластунски ползли под натянутой поверху колючей проволокой. Первым был Роман, потом Валерка, Клавдий оказался третьим. И едва он втиснулся в низкий лаз под колючей проволокой, вжимаясь в песок, чтобы не зацепиться одеждой и не порвать куртку или брюки, как вдруг прямо над головой раздалась автоматная очередь. Клавдий от неожиданности дёрнулся, укололся о шипы, вжался в землю сильнее, и в тот же миг где-то метрах в двух в стороне рванул сильный взрыв.

«Да не могут же они нас на смерть посылать», – пришла логически оправданная мысль, и стало намного спокойнее. Дополз до конца траншеи. Там, когда встал последний из их группы, инструктор отдал новый приказ: через кормовой люк макета БМД влезть внутрь, из люка наводчика-оператора метнуть учебную гранату в ров условного противника, если не поразил цель первой, бросить вторую и третью. Затем из люка механика-водителя вылезти наружу, перепрыгнуть ров, взбежать по наклонной доске на стену, пробежать по брусу, соскочить на землю, запрыгнуть в колодец, взять там ящик весом в двадцать четыре килограмма, донести его по траншее до конца и положить на бруствер. После этого по лестнице взобраться на второй этаж, спрыгнуть вниз, пробежать по доске через ров с огнём.

– Вопросы есть? Никак нет! – ответил сам за всех и скомандовал, как во время прыжков: – Первый пошёл! Второй пошёл! Третий пошёл!

Самым неприятным для Клавдия была пробежка по качающейся доске над рвом с пылающим в нём огнём.

«Только бы не упасть!» – назойливо свербила мысль. Сгореть, конечно, не позволят, вон по сторонам стоят солдаты с огнетушителями наготове, но свалиться в яму с мазутом и вымазаться по уши желания не было.

Полосу препятствий преодолели все. Никто не упал, никто не обгорел, никто не травмировался. Но не успели обменяться яркими впечатлениями, как поступила новая команда:

– За мной!

Бежали километра два, сначала по территории спортгородка, потом через густо заросший ивами овраг, выскочили на площадку, на которой раньше не бывали, хотя находилась она совсем недалеко от кафе.

– Здесь десять окопчиков, – начал объяснять задание инструктор. Каждый из вас занимает свой окоп, ждёт, пока над головой не пройдёт БМД, сразу же бросает ему вслед, стараясь попасть на броню, учебную гранату и бутылку с зажигательной смесью. Бутылка тоже, естественно, учебная. Но вот боевая машина десанта самая что ни есть настоящая. Готовы? Вопросы есть? Никак нет! По местам!

И хотя неподалёку от площадки действительно стояла БМД, возле неё никого не было видно, не слышно было и работающего двигателя. И тем не менее, едва успели заскочить каждый в свой неглубокий, укреплённый с двух сторон бетонными плитами окопчик, в котором, чтобы надёжно спрятаться, надо было скрючиться в три погибели, как взревел мотор, Клавдий увидел пущенную из трубы густую струю дыма, и машина, набирая скорость и пугающе гремя гусеницами, стала надвигаться на них.

Клавдий вжался в окопчик, закрыл глаза, и как только прогрохотало над головой и невкусно пыхнуло горячим выхлопом отработанной солярки, Клавдий выпрямился, развернулся и зло бросил вслед заставившей его сильно переживать машине гранату и бутылку. Из-за пыли он не видел, попал или нет, но почувствовал гордость, что не спасовал и сделал всё как надо.

– Молодцы! – похвалил Дима. – Осталась самая малость. Лечь под танк. Вы уже поняли, что пропустить над головой бронированную машину совсем не страшно, разница только в том, что танк тяжелее и вы будете не в окопе, а на бетонном плацу. Не переживайте, я ложусь первым. Заверяю вас, что за всё время моей службы ещё никто не пострадал. Только не пытайтесь вскакивать, когда танк находится над вами. Шишек на голове насадить о броню можете. – И он заразительно рассмеялся, но смех этот никто из ребят не поддержал. Все ещё переживали только что полученные ощущения, а тут предстояло испытать новые.

Танк действительно вскоре появился, лихо развернулся на одном месте, остановился, качнув стволом пушки, будто приветствуя испытываемых.

– На плацу краской нанесены метки. Ложитесь точно на них, руки вытянуты вперёд. Я буду принимать эту страшилку первым.

Капитан проверил, все ли улеглись в ровную линию, махнул рукой командиру танка и плашмя бросился на бетонное покрытие.

Когда танк на довольно большой, как показалось Клавдию, скорости пронёсся над их телами, всё облегчённо вздохнули.

– Ну вот, – сказал Дима. – Никто в штаны не наложил? Молодцы! Но для вас это упражнение было упрощено. Нас заставляют после того, как танк пройдёт над головами, заскочить ему сзади на броню, закрыть плащ-палаткой смотровые щели, чтобы заставить танк остановиться. Конечно, механик-водитель может и крутануться, чтобы сбить с брони седока, но это в боевых условиях. На учениях такое не делается, чтобы не подмять никого гусеницами. А теперь у нас остались сущие пустяки – водные процедуры. За мной бегом – марш!

Бегом вернулись через овраг на свой спортгородок.

– Нам осталось пройти последний рубеж. Вон там находится водоём, сейчас в него нальют бензин, подожгут его, вам надо нырнуть в воду и вынырнуть по другую сторону бона. Вопросы есть? Никак нет! – снова за всех ответил сам себе капитан и повёл группу к водоёму.

Едва подошли, стоявший у края бассейна прапорщик зажёг спичку и бросил её в воду. Она сразу же вспыхнула сильным огнём.

– Первый пошёл! – скомандовал капитан.

Роман положил автомат на землю, снял головной убор, разбежался и прыгнул в воду. Вскоре его голова показалась на другой стороне бона, среди чистой воды.

– Ну как? – закричали ребята.

– Классно! – отплёвываясь, ответил Роман и стал грести к лестнице.

– Второй пошёл! Третий пошёл!

Клавдий подобное испытание проходил на Майском, но тем не менее ощутил немалое волнение. Прошло оно, только когда уже вышел по лестнице на берег.

– Да, парни, потрепали нам сегодня нервы, – с восхищением говорил по дороге в казарму Роман. – Я столько адреналина никогда в жизни за один раз не получал!

«Как дети, – опять раздражённо подумал Клавдий. – Адреналина им не хватает! А мне так и не нужен он совсем. Мне бы домой, а не в войну играть, не под танки с гранатой ложиться, не в тыл врага десантироваться для выполнения какого-то особо важного задания».