Текст книги "Лаврентий Берия. Кровавый прагматик"

Благодаря следствию 1953 года мы подробно знаем еще об одном деле, которое расследовалось НКВД, а потом и МГБ под руководством Лаврентия Берии. Нашему герою вменялись в вину арест и расстрел нескольких невинных людей с целью получить от них показания на супругу Вячеслава Молотова Полину Жемчужину. По иронии судьбы в том же 1953 году, но чуть ранее, Полину Жемчужину по инициативе Лаврентия Берии первой из сталинских заключенных освободят и с почестями доставят в Москву мужу, министру иностранных дел СССР.

Еще весной 1937 года НКВД арестовал Юлию Вениаминовну Каннель, принадлежавшую к семье знаменитого московского врача, связанного с большевиками, Вениамина Каннеля. Жена доктора Александра Юлиановна в 1932 году служила главврачом в Кремлевской больнице. Ранним утром 9 ноября 1932 года ее вызвали в квартиру Сталина вместе с двумя другими врачами Кремлевской больницы – Дмитрием Плетневым и Александром Левиным. Сталин потребовал от них подписать свидетельство о смерти своей жены Надежды Аллилуевой, в котором будет сказано, что она умерла от гнойного аппендицита. Все трое отказались это делать. Врачи не могли не заметить огнестрельное ранение в левый висок, при том что покойная не была левшой. Что наводило на мысль: происшедшее было не самоубийство, а убийство. В тот же день Александра Каннель случайно встретилась со своими приятельницами, Полиной Жемчужиной и Ольгой Каменевой, и рассказала им об истиной причине смерти Надежды Аллилуевой.

В 1935 году Александра Каннель была снята с должности главврача Кремлевской больницы, а в 1936-м она внезапно заболела гнойным менингитом и через два дня умерла. В том же году были арестованы Дмитрий Плетнев и Александр Левин. Тогда же арестовали Льва Каменева. Вскоре состоялся первый большой московский процесс, где Каменев, Плетнев и Левин были приговорены к смертной казни. Жена Каменева Ольга была выслана из Москвы еще в 1935 году, но после процесса ее снова арестовали и больше из тюрьмы она не вышла. По-видимому, не выдержав истязаний, она дала показания об услышанном от Александры Каннель про смерть жены Сталина.

Весной 1937 года арестовали старшую дочь Александры Каннель Юлию. Ее муж, председатель «Землетреста» Михаил Герчиков, приятель Николая Ежова, сумел добиться ее освобождения. Но осенью 1937 года самого Герчикова расстреляли, а в 1938 году, когда Берия уже был в силе, Юлию Каннель снова арестовали. В 1990-е годы родственники Каннель получили возможность ознакомиться с ее делом. Выяснилось, что целью следствия было подтверждение следующей конструкции: Александра Каннель, резидент польской и французской разведок, втянула в свою деятельность дочь, зятя и жену Молотова Полину Жемчужину. Юлию Каннель допрашивали в пыточной Сухановской тюрьмы, причем несколько допросов проводил сам Лаврентий Берия. Ее отправили в лагерь и затем расстреляли 16 октября 1941 года.

В 1939 году арестовали младшую сестру Юлии Каннель Надежду. Началась разработка дела под кодовым названием «Змеиное гнездо». Основная цель – получение показаний на Полину Жемчужину. По этому делу были арестованы также начальник одного из управлений наркомпищепрома Слезберг и директор Института косметики и гигиены Белахов. Всех их подвергли чудовищным пыткам. Надежду Каннель принудительно заставили сделать аборт (она была беременна). О подробностях ведения следствия стало известно из заявлений Ильи Белахова:

С первого же дня моего ареста меня нещадно избивали по 3–4 раза в день и даже в выходные дни. Избивали резиновыми палками, били по половым частям. Я терял сознание. Прижигали меня горящими папиросами, обливали водой, приводили в чувства и снова били. Потом перевязывали в амбулатории, бросали в карцер и на следующий день снова избивали… Избивая, от меня требовали, чтобы я сознался в том, что я сожительствовал с гр. Жемчужиной и что я шпион. Я не мог оклеветать женщину, ибо это ложь… Шпионской деятельностью я никогда не занимался. Мне говорили, чтобы я только написал маленькое заявление на имя Наркома, что я себя в этом признаю виновным, а факты мне они сами подскажут. На такую подлость я идти не мог. Тогда меня отвезли в Сухановскую тюрьму и избили до полусмерти. В бессознательном состоянии на носилках отправили в камеру.

В 1953 году Богдан Кобулов показал:

Я нанес Белахову несколько ударов по указанию Берии в его кабинете, после того как Белахов стал категорически отрицать свою причастность к антисоветской работе.

Вот что показал один из следователей по делу Белахова Визель:

Берия в присутствии меня, Кобулова и Зубова приказал Белахову лечь на пол, спустив брюки, и кивнул головой Кобулову. Кобулов при нас избил арестованного резиновой палкой, которую держал в руках во время допроса.

17 октября 1941 года Белахов и Слезберг были расстреляны без суда, по распоряжению Лаврентия Берии.

Так или иначе, показания против Жемчужиной были получены. Однако в 1939 году Вячеслав Молотов становится министром иностранных дел, и Сталин, видимо, счел несвоевременным арестовывать его жену. Следствие по делу Жемчужиной возобновилось уже в 1949 году, но руководил им уже не Берия, а Абакумов.

Генсек очень не любил оставлять свидетелей, особенно связанных с его личной жизнью. Смерть Надежды Аллилуевой сделала его еще более подозрительным и жестоким. Всякий, кто знал лишнее и болтал об этом, – был обречен. И даже родственники не стали исключением. Расстреляны были свояк Сталина Станислав Реденс, брат первой жены Алексей Сванидзе, сослана невестка Юлия Джугашвили, арестована золовка Анна Реденс (Аллилуева), сошедшая в тюрьме с ума. Таинственной смертью умер в 1938 году Павел Аллилуев, брат второй жены Сталина.

Дело о военном заговоре 1941 года

До сих пор таинственны обстоятельства так называемого второго военного заговора. С приходом Берии из тюрем были выпущены Рокоссовский, Горбатов и еще ряд арестованных популярных военачальников. Однако следствие 1953 года ставило Берии в вину волну арестов и расстрелов военных в 1941 году.

Действительно, массовое избиение комсостава Красной армии имело место, особенно оно затронуло авиацию. 9 апреля 1941 года было принято постановление ЦК об авариях и катастрофах в авиации Красной армии. А 15 мая 1941 года произошло роковое событие, которое окончательно решило судьбы многих авиационных военачальников. В Москве средь бела дня приземлился немецкий военно-транспортный самолет «Юнкерс-52». Он беспрепятственно пролетел по маршруту Кёнигсберг – Белосток – Минск – Смоленск – Москва и закончил полет в районе московского стадиона «Динамо». Начались массовые аресты руководителей ВВС военных округов. По существу советская авиация накануне войны была обезглавлена.

Арестовали, например, начальника Главного управления противовоздушной обороны генерал-полковника Г. Штерна, наркома обороны СССР, героя Халкин-Гола, помощника начальника Генерального штаба по авиации, дважды героя Советского Союза генерал-лейтенанта Я. Смушкевича, заместителя наркома обороны героя Советского Союза генерал-лейтенанта П. Рычагова, командующего войсками Прибалтийского особого военного округа генерал-полковника А. Локтионова, начальника Военно-воздушной академии Ф. Арженухина, начальника Разведывательного управления РККА героя Советского Союза И. Проскурова и многих других. Все они будут расстреляны в том же году, уже после начала войны.

Очевидно, что объективных причин для такой волны арестов не было. Аварийность советских ВВС была примерно такой же, как в авиации Англии, Франции, Германии. В 1941 году самолеты люфтваффе сотни раз нарушали государственную границу СССР в условиях бездействия нашего ПВО. Летчики и зенитчики твердо знали, что Сталин требует не реагировать на провокации, дабы не давать повод для военного конфликта. В отношении Сталина к военной авиации вообще было нечто иррациональное. Послевоенные репрессии в 1948 году также начались с «дела авиаторов».

Но кроме того, в июне 1941 года арестовали видных военных деятелей: народного комиссара вооружения СССР Б. Ванникова, его заместителя И. Мирзаханова и заместителя народного комиссара обороны СССР по боевой подготовке генерала армии К. Мерецкова. Следствие по делу Ванникова и Мирзаханова шло по линии вредительства в производстве артиллерийских орудий. Сам Борис Ванников, старинный приятель Лаврентия Берии еще по Бакинскому техническому училищу, считал, что за его арестом стоят начальник Главного артуправления Григорий Кулик и секретарь ЦК Андрей Жданов (с которым Берия постоянно враждовал).

Кирилла Мерецкова, скорее всего, арестовали, чтобы свалить на него страшные поражения первых дней войны. До января 1941 года он был начальником Генерального штаба СССР, и органы пытались доказать, что поражения Красной армии связаны с его вредительством в Генштабе. Показания на Мерецкова копились в НКВД с 1937 года, и следствие шло по накатанной колее выявления военного заговора, руководимого еще Тухачевским.

Даже по стандартам тогдашней Сухановской тюрьмы допросы были зверские, допрашивал знакомый нам следователь Борис Родос. Видавший виды Лаврентий Берия на допросе в 1953 году показал:

В отношении Мерецкова, Ванникова и других применялись беспощадные избиения, это была настоящая мясорубка, и таким путем вымогались клеветнические показания.

Такая откровенность Лаврентия объясняется одним – лично он не чувствовал за собой никакой вины в этом деле. 3 февраля 1941-го указом Президиума Верховного Совета СССР НКВД был разделен на два самостоятельных органа: НКВД и наркомат государственной безопасности СССР (НКГБ). НКГБ занимался борьбой с врагами народа, внешней разведкой и контрразведкой. Возглавил госбезопасность бывший первый заместитель Берии Всеволод Меркулов. А Лаврентию Павловичу, наркому внутренних дел, стали подведомственны Главное управление лагерей, милиция, пограничники и пожарники. Таким образом, к следствию по делу военных он не имел уже никакого отношения.

А так как Всеволод Меркулов с первых же дней падения своего бывшего шефа в 1953 году принялся писать обличающие письма, а потом и давать показания против Берии, Лаврентий Павлович в ответ с удовольствием рассказывал о бесчинствах своего бывшего зама.

Позиция Берии в расследовании этого дела была тем более прочной, что как раз его стараниями трое арестованных были выпущены на свободу. Об этом сквозь зубы признавался даже сам Меркулов. На допросе он рассказал:

Я не знаю, какую роль сыграл Берия в деле освобождения из-под стражи арестованных Мерецкова и Ванникова, так как ни он сам, ни кто-либо другой мне об этом не говорили. Но у меня тогда сложилось впечатление, что он сыграл в этом какую-то положительную роль. Не помню, когда у меня был разговор с Кобуловым, в котором я высказал удовлетворение по поводу положительной роли в этом деле Берии. Я сказал Кобулову, что Берия помог мне тогда выйти из трудного положения в связи с моими сомнениями в правильности дела Ванникова, Мерецкова и других.

Меркулов на следствии не зря упоминает о своих сомнениях, изображая душевные муки и частичную потерю памяти. Нам представляется, что громкое дело военных со столь высокопоставленными подследственными объясняется его желанием выслужиться на новой должности. И ради этого он распорядился применять самые жестокие пытки. В 1953 году это дело военных сыграло с ним злую шутку. Из обвинителя он сам внезапно стал обвиняемым. И как мог изображал из себя случайно попавшего в органы наивного интеллигента.

Речь Меркулова временами напоминает детский лепет. О следствии и подследственных он рассказывает так:

Действительно их показания в отношении себя и других были вымышленными, и я сам с ужасом стал замечать, что в результате применения битья к арестованным получаются вымышленные показания, в результате чего могут быть произведены необоснованные аресты невиновных людей. Мне это стало особенно ясным, когда я увидел, что число арестованных растет. Я не знал, как выйти из создавшегося положения, но, к счастью, вскоре по указанию инстанции были освобождены Мирзаханов, Ванников и Мерецков, и после этого битье арестованных и дальнейшие аресты по их показаниям прекратились.

Борис Ванников так вспоминал обстоятельства своего ареста и внезапного освобождения:

В первых числах июня 1941 года, за две с половиной недели до начала Великой Отечественной войны, я был отстранен с поста Наркома вооружения СССР и арестован. А спустя менее месяца после нападения гитлеровской Германии на нашу страну мне в тюремную одиночку было передано указание И. В. Сталина письменно изложить свои соображения относительно мер по развитию производства вооружения в условиях начавшихся военных действий.

Обстановка на фронте мне была неизвестна. Конечно, составленную мною при таких обстоятельствах записку нельзя считать полноценной. Она могла быть значительно лучше, если бы я располагал нужной информацией.

Так или иначе, записка, над которой я работал несколько дней, была передана И. В. Сталину. Я увидел ее у него в руках, когда меня привезли к нему прямо из тюрьмы. Многие места оказались подчеркнутыми красным карандашом, и это показало мне, что записка была внимательно прочитана. В присутствии В. М. Молотова и Г. М. Маленкова Сталин сказал мне:

– Ваша записка – прекрасный документ для работы наркомата вооружения. Мы передадим ее для руководства наркому вооружения.

В ходе дальнейшей беседы он заметил:

– Вы во многом были правы. Мы ошиблись… А подлецы вас оклеветали.

Почему Сталин убрал Берию с его поста – говорить трудно. Скорее всего, он не хотел, чтобы вся власть над правоохранительными органами сосредотачивалась в руках одного человека, тем более такого талантливого и хитрого, как Лаврентий Берия. С другой стороны, вождь не мог не заметить тягу Берии к руководству хозяйственными отраслями, особенно ценную накануне приближающейся войны. К этому времени ГУЛаг стал одним из крупнейших производственных наркоматов. В его состав входили Главное управление аэродромного строительства, цветная металлургия и ее центр – Норильск, большая часть лесозаготовок, строительство ГЭС, Волго-Балта, портов, железных и шоссейных дорог, горно-металлургические предприятия (в том числе Воркута и Ухта), промышленное строительство, золотодобыча и многое другое. Неслучайно 3 февраля 1941 года, в день разделения НКВД, Лаврентий Берия был назначен заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР.

В 1939 году Берия стал кандидатом в члены Политбюро, 30 января 1941 года он получил звание генерального комиссара госбезопасности, соответствующее званию маршала Советского Союза.

Глава 7. Нарком на войне

После разделения наркомата внутренних дел на две части власть и влияние Лаврентия Берии, на первый взгляд, заметно уменьшились. Разведка, контрразведка, следствие, надзор над армией, агентурная сеть перешли в новое ведомство – Наркомат государственной безопасности, который возглавил бериевский протеже Всеволод Меркулов. Берия остался в Наркомате внутренних дел, включавшем в себя систему ГУЛага, внутренние войска, пограничников, милицию и пожарную охрану.

Кроме того, заместителем Берии становится Виктор Абакумов, человек, никогда не входивший в команду Лаврентия и явно поставленный с тем, чтобы надзирать за наркомом и уравновешивать его власть. За деятельностью правоохранителей присматривал и секретарь ЦК Лев Мехлис. Впрочем, реально положение Лаврентия Берии только укрепляется. С 22 марта 1939 года – он кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б). 30 января 1941 года Л. П. Берии было присвоено звание генерального комиссара государственной безопасности. 3 февраля 1941 года он был назначен заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР, курировал работу НКВД, НКГБ, наркоматов лесной и нефтяной промышленности, цветных металлов, речного флота. Лаврентий Берия становится членом и неформального узкого сталинского руководства, в которое входят его сверстники Андрей Жданов, Георгий Маленков, Никита Хрущев и Николай Вознесенский. Роль же старых товарищей вождя – Лазаря Кагановича, Вячеслава Молотова, Клима Ворошилова, Анастаса Микояна – соответственно падает.

Начало Великой Отечественной

В ночь на 22 июня 1941 года Сталин, информированный о внезапном нападении немцев, отправился с ближней дачи в Кремль. Между 4 и 5 утра[5]5
  Первые бомбы были сброшены у Кронштадтского рейда в 3:05.


[Закрыть] началось экстренное заседание высшего руководства. Первыми прибыли Молотов, Берия, Жуков и Мехлис. В ходе этого совещания было получено известие о том, что гитлеровская Германия объявила войну СССР. В Кремль вызвали вождя Коминтерна Георгия Димитрова, наркома ВМФ адмирала Кузнецова, маршала Кулика и наркома путей сообщения Лазаря Кагановича. Материалы секретариата Сталина показывают, что в течение этого дня присутствующие то покидали кабинет вождя, то возвращались в него. Чаще всего заходил Лаврентий Берия – три раза. Он раньше всех оказался у Сталина и позже всех ушел.

25 июня именно ему вождь поручил сверхсекретную миссию: прозондировать возможность переговоров о сепаратном мире с Германией, в результате произошла знаменитая встреча Павла Судоплатова с послом Болгарии в ресторане «Арагви».

В течение первых дней войны Сталин пребывал в уверенности, что владеет ситуацией в стране и в армии. Вся глубина катастрофы была осознана им 28 июня, после того как немцы захватили Минск и окружили 400 000 красноармейцев и командиров.

Утром 28 июня произошла знаменитая размолвка Сталина и Жукова в Кремле. Генеральный секретарь пытался разнести Жукова за сдачу Минска. На что Георгий Константинович потребовал не вмешиваться и дать возможность военным заниматься своей работой – руководить войсками. Берия выступил агрессивным союзником Сталина, он прямо спросил Жукова: «Мы вам мешаем? Мы ведь тоже имеем право отдавать приказы». Жуков почти сыронизировал: «Если вы думаете, что можете, отдавайте». Берия ответил уклончиво, но как настоящий коммунист: «Если партия прикажет, то будем». Конфликт закончился истерикой Жукова, он буквально рыдал. Сталин резюмировал заседание знаменитой фразой; «Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали». После чего вождь уехал на дачу и отключил телефон.

В Кремль на следующий день он не явился. Ни на какие звонки в течение двух дней не отвечал. Как позже стало известно, Сталин находился в полной прострации и даже спал в одежде. Руководству, оставшемуся в Москве, было непонятно, кто будет отдавать приказы. Первый заместитель Сталина по правительству Николай Вознесенский отказался это делать.

Именно Берия нашел выход из положения. Он стал инициатором создания будущего ГКО (Государственного комитета обороны) – узкого военного руководства во главе со Сталиным, которое сосредоточило всю власть в своих руках. Предложение Лаврентия поддержали Молотов, Маленков и Ворошилов. После этого решения было созвано Политбюро. Молотов сообщил о самоизоляции Сталина. Микоян добавил, что, даже если вождь временно не способен к руководству, само его имя является мощной силой для мобилизации населения. Тут серьезную ошибку, возможно стоившую ему через девять лет жизни, совершил Николай Вознесенский. Он обратился к Молотову: «Вячеслав, иди впереди, мы за тобой пойдем». Вячеслав Михайлович, как опытный царедворец, столь смелый призыв проигнорировал. Он сообщил, что у товарища Берии есть предложение о создании ГКО. И все решили с этим предложением отправиться к Сталину.

Анастас Микоян вспоминал:

Приехали на дачу к Сталину. Застали его в Малой столовой сидящим в кресле. Увидев нас, он как бы вжался в кресло и вопросительно посмотрел на нас. Потом спросил: «Зачем пришли?» Вид у него был настороженный, какой-то странный. Не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь по сути дела он сам должен был нас созвать. У меня не было сомнений, он решил, что мы приехали его арестовать.

Молотов от нашего имени сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы поставить страну на ноги. Для этого создать Государственный комитет обороны. «Кто во главе?» – спросил Сталин. Молотов ответил, что во главе он – Сталин. Тот посмотрел удивленно, никаких соображений не высказал. Тогда Берия сказал, что надо назначить 5 членов Комитета Государственной обороны. «Вы, товарищ Сталин, будете во главе, затем Молотов, Ворошилов, Маленков и я». Сталин предложил пополнить пятерку Микояном и Вознесенским. Берия неожиданно возразил. Мол, Микоян и Вознесенский нужны правительству. Хотя Вознесенский оспорил мнение Лаврентия Павловича, вышло так, как он предлагал. В ГКО осталось пять человек.

Тут же, на даче, были распределены роли. Не вошедшие в члены ГКО Микоян и Вознесенский стали его уполномоченными. Анастас Микоян был назначен уполномоченным ГКО по продовольствию, вещевому довольствию и горючему. За производство вооружений и боеприпасов отвечал Вознесенский. Молотов – за танки, Маленков – за авиацию. Берия – за поддержание порядка в тылу и борьбу с дезертирством. А Ворошилова отправили защищать Ленинград.

Историки справедливо считают события конца июня 1941 года торжеством двух сорокалетних – Маленкова и Берии. До этого момента они не были широко известны в стране и за рубежом, никто извне кремлевской верхушки не рассматривал их как членов высшего руководства страной. Молотов и Ворошилов очевидно теряли политическое влияние. Вознесенского не ввели в состав ГКО. Жданов оставался в Ленинграде. Хрущев отступал с войсками на Украине. В годы войны положение «двойки» Маленков – Берия будет только усиливаться.

Любопытно, что ту же схему Лаврентий Павлович и Георгий Максимилианович используют в марте 1953 года, договорившись за спинами остального руководства о распределении между собой властных полномочий после смерти вождя.

31 июля 1941 года НКВД и НКГБ снова сливают вместе. Всеволод Меркулов становится первым заместителем наркома, а объединенный наркомат возглавляет Лаврентий Берия. Среди задач наркомата есть и чисто военные. В распоряжении Берии внутренние войска, лагерная охрана, пограничники, части особого назначения, партизаны. Кроме того, в качестве члена ГКО Берия курирует ряд отраслей оборонной промышленности. Прежде всего наркомат вооружения (нарком Дмитрий Устинов), а позже и танкостроение (нарком Исаак Зальцман). С 4 февраля 1942 года на Л. П. Берию были возложены обязанности по контролю производства самолетов, моторов, вооружения и минометов, формированию авиаполков и их переброску на фронт. 8 декабря 1942 года Л. П. Берия стал контролировать наркоматы угольной промышленности и путей сообщения. В мае 1944 года Берия был назначен заместителем председателя ГКО и председателем Оперативного бюро. В задачи Оперативного бюро входило наблюдение за работой всех наркоматов оборонной промышленности, железнодорожного и водного транспорта, черной и цветной металлургии, угольной, нефтяной, химической, резиновой, бумажно-целлюлозной, электротехнической промышленности, электростанций.

Отныне подчиненные Берии заключенные лагерей занимаются в основном работами, связанными с обороной. Строят стратегические дороги Свияжск – Ульяновск и Саратов – Сталинград, Челябинский металлургический завод, аэродромы в Тамбовской и Смоленской областях, нефтепровод Махачкала – Астрахань – Саратов, Северо-Печорскую железную дорогу, добывают уголь на Воркуте и нефть в Ухте, рубят лес на европейском севере и в Сибири, добывают золото на Колыме, строят и реконструируют автомобильные дороги, обслуживают металлургические заводы в Актюбинске, Череповце, Норильске, Николаевске-на-Амуре.

За один 1941 год ГУЛаг передал в армию 420 000 заключенных.

Ситуация в лагерях была катастрофически тяжелой. За 1942 год во всех лагерях умерли 351 000 человек, то есть каждый четвертый. Поредевшие ряды зэков пополнялись новыми «контингентами» – немецкими военнопленными, репатриантами, интернированными немцами. К началу 1946 года общее число военнопленных превысило 1 800 000 человек.

Критически важной в 1941–1942 годах становится карательная функция НКВД по поддержанию дисциплины в армии. 17 июля 1941 года было образовано Управление особых отделов Народного комиссариата внутренних дел СССР, которое надзирало над армией и флотом. Приказом НКВД СССР от 19 июля 1941 года при особых отделах сформированы отдельные стрелковые взводы, роты, батальоны, укомплектованные личным составом. 12 сентября 1942 года в каждой стрелковой дивизии были организованы заградительные отряды из расчета одна рота на полк. Их задача – «приостановка бегства одержимых паникой военнослужащих, ликвидация инициаторов паники и бегства, поддержка честных боевых элементов дивизии, не подверженных панике, но увлекаемых общим бегством». Задача, поставленная перед Берией, заключалась в том, чтобы карательные меры родной советской власти не давали красноармейцу выбора. Если он боится быть убитым врагом, его уничтожит НКВД.

Органы НКВД занимаются и фильтрацией сотен тысяч вышедших из плена окруженцев. С 1943 года эти задачи, все еще курировавшиеся Берией, стали обязанностью нового органа, знаменитого СМЕРШа, перешедшего от госбезопасности в ведение Народного комиссариата обороны СССР. Руководил СМЕРШем недавний заместитель Берии Абакумов.