Текст книги "Дуэль (сборник)"

Фургон проезжает мимо, группа заключенных проходит по дороге вслед за ним настолько близко от меня, что я слышу обрывки разговоров. Это не английский или любой другой известный мне язык. Беспристрастный комментатор, сидящий у меня в сознании, которое уже окончательно прояснилось, чьему голосу я давно научился доверять, говорит мне, что это может быть гэльский язык[25]25
  Язык шотландских кельтов.


[Закрыть].

Один из заключенных сбивается с шага, спотыкается и падает в грязь.

Высокий рыжий мужчина в кандалах, сложением напоминающий дуб, подбегает к упавшему пленнику. Все остальные также собираются вокруг них, солдаты устало переглядываются и сжимают в руках мушкеты. Еще одна рабочая команда – если я все правильно понимаю – медленно выходит из ворот замка. Она выглядит столь же ужасно, как и первая, если не хуже.

Рыжий великан-заключенный поднимается на ноги, крестится и кричит солдатам:

– Этот человек мертв.

По-английски, с шотландским акцентом.

Солдаты немного расслабляются, одновременно выражая неудовольствие, словно это неприятность, с которой они сталкиваются постоянно. Один из них подходит, чтобы проверить, лениво пару раз пинает тело сапогом и отступает назад.

– Уберите его с дороги.

Мне кажется, что рыжему великану приказ не нравится. Он на фут выше низкорослого солдата и делает к нему шаг, тот испуганно отступает и опускает ружье. Нет, не ружье.

Мушкет.

– Мы положим его в фургон, – ровным голосом говорит рыжий великан. – И похороним где-нибудь в пустоши.

Солдат невольно оглядывается через плечо на старшего, пожимает плечами, хмурится и кивает.

Кризис разрешился мирно.

Заключенные поднимают мертвеца, оказывая ему знаки уважения. Я слышу звон инструментов в фургоне, где освобождают место для мертвого тела.

Что все это значит?

Но в одном я не сомневаюсь: замок Ардсмур перестал быть безопасным местом.

Издалека до меня доносится шум прибоя, говорящий о близости моря. Солдаты и заключенные выглядят погруженными в свои мысли. И я, воспользовавшись шансом и оставаясь на корточках, начинаю отступать от дороги. Наконец выпрямляюсь и бегу через вересковую пустошь и сворачиваю к проселочной дороге, чтобы прибавить скорость.

У себя за спиной я слышу крики.

И звук, не вызывающий сомнений – стреляют из оружия, которое приводится в действие черным порохом.

* * *

Я останавливаюсь.

Стреляли не в меня, но я принимаю решение не ждать, когда меня заметят, и продолжаю бежать. Я в хорошей форме для парня, которому перевалило за пятый десяток. Наконец я понимаю, что меня не преследуют, и останавливаюсь, чтобы отдохнуть и подумать, что делать дальше. С того самого момента, как я пришел в себя возле камней, для меня стало очевидно: что-то пошло не так, и с каждой минутой ситуация становится все хуже. Логика подсказывает, что я просто вижу все в неверном свете, совершил ошибку, свернул не в том месте и сделал неправильный вывод. Но мой аналитический мозг говорит, что я больше не в Канзасе[26]26
  Аллюзия на сказку Л. Ф. Баума «Удивительный волшебник из Страны Оз», в которой ураган переносит девочку Дороти и ее собаку из Канзаса в Страну Оз.


[Закрыть]. Я вспоминаю, что деревушка под названием Клебост находится в получасе езды на машине от замка Ардсмур и дорога, на которой я сейчас нахожусь, ведет именно туда.

Мне кажется разумным отправиться в деревню и попытаться выяснить, что происходит.

Проходит два часа – и все это время я иду быстрым шагом, – но мне не удается увидеть никаких признаков жизни, если не считать чаек и лисы, перебежавшей дорогу. Природа вокруг производит мрачное, даже зловещее впечатление; она кажется мирной, но от нее веет какой-то жутью. Затем я замечаю приближающихся ко мне двух всадников и решаю их остановить.

Мужчина и женщина.

Пожилой мужчина явно плохо себя чувствует, он горбится и едва держится в седле. Женщина – высокая, с тонкой талией и полногрудая; молочно-белая кожа великолепно сочетается со светлыми волосами, уложенными в свободную прическу, наполовину скрытую кружевной голубой шляпкой. У нее темно-зеленые глаза, в которых я вижу искру интереса, когда она смотрит на меня. Их одежда ни в коей мере не соответствует двадцать первому веку и выглядит сильно потрепанной, как и мои нервы.

Я решаю использовать свое южное обаяние.

– Прошу прощения. Вы не могли бы сказать мне, как далеко отсюда до Клебоста?

– Кто вы такой? – спрашивает женщина.

Слегка раскосые глаза с длинными ресницами добавляют ей таинственности.

– Меня зовут Гарольд Эрл Малоун, – отвечаю я, решив, что «Коттон» слишком долго объяснять. – А вас?

– Мелисанда Робишо, – говорит она, но я сразу понимаю, что она лжет – уголок ее рта слегка опускается. – А это Дункан Керр, – добавляет она, небрежно кивнув в сторону своего спутника.

Пожилой мужчина с хриплым булькающим стоном соскальзывает с лошади, словно хочет что-то сказать. Пошатываясь, делает несколько шагов к кустам, его рвет, и он падает.

– Я предупреждала его, чтобы он не ел желе из угря, – произносит Мелисанда. – Но мужчины никогда не слушают… А откуда вы здесь появились?

– Из замка Ардсмур. Я приехал туда вчера вечером. Из Стратпеффера.

– Неужели? – спрашивает она, не спуская с меня пристального взгляда. – Вы ехали, верно?

Я улавливаю в ее голосе понимание и тут же перестаю сдерживаться.

– Вы знаете, о чем я говорю?

– Да, может быть… – Мелисанда задумчиво прикрывает веки. – Но, если вы остановились в замке, что вам нужно в Клебосте?

Я понимаю, что она увиливает от прямого ответа, но решаю следовать за ней.

– После завтрака я вышел погулять по вересковым пустошам, перестал обращать внимание на то, куда иду, и заблудился. – Я жестом указываю на окружающие нас зеленые просторы. – Но если я сумею добраться до деревни, то смогу договориться с кем-нибудь, чтобы он доставил меня обратно в замок.

Я очень тщательно подбираю слова, но у меня складывается впечатление: она поняла, что я имел в виду, когда сказал «приехал». Она соскальзывает с лошади, взмахнув множеством нижних юбок, быстро приводит в порядок одежду и делает ко мне шаг. Я не могу оторвать глаз от кремовой кожи в вырезе ее платья. Мне кажется, что Мелисанда прекрасно знает о своей привлекательности и заметила мой интерес. Уголки ее губ слегка приподнимаются.

– У меня для вас предложение, мистер Гарольд Эрл Малоун. Мне просто необходим мужчина.

«Черт бы тебя побрал», – думаю я.

От этой женщины исходят такие сильные сексуальные флюиды, что мне кажется, еще немного, и я смогу их потрогать рукой.

Но я решаю не испытывать судьбу.

Выражение ее лица остается уверенным и спокойным, и она не спускает с меня внимательного взгляда, изучая и оценивая. Ее кожа испускает мягкое сияние персика и ванили, и она улыбается мне, показывая зубы, но не мысли.

А потом нежно касается моей руки.

– Дункан на сегодня потерял способность к действию, – сказала она, небрежно махнув в сторону мужчины, лежащего возле кустов. – А у меня срочное дело. Если вы мне поможете, я позабочусь о том, чтобы вы благополучно вернулись домой.

– О каком деле идет речь? – осторожно спрашиваю я, и она показывает на запад, откуда доносится слабый шум невидимого океана.

– Мне нужен мужчина, который сможет доставить меня на лодке на один крошечный островок, неподалеку от побережья. Он совсем близко, но там коварное течение, и потребуется сильная спина. Это не займет много времени, – добавляет она, заметив мой любопытный взгляд. – Я верну вас на берег, и вы отправитесь домой еще до заката.

Все радары моего сознания предупреждают об опасности, я стараюсь успокоиться и перестать ставить под сомнение фантастическую реальность. Чувство, обострившееся за годы работы в качестве полевого агента, подсказывают, что она в беде, но какой у меня выбор? Мои возможности предельно ограничены. И опыт научил, что в каждой операции наступает момент, когда возможен только один вариант действий – слепой риск, – где следует поверить в то, что при других обстоятельствах кажется абсурдным, и надеяться на лучшее.

Как сейчас.

И я говорю ей «да», надеясь, что она не заметит моих сомнений.

Мелисанда кивает с довольным видом и предлагает мне освободившуюся лошадь, оставив своего прежнего спутника лежать в кустах. Мы едем дальше – она впереди, – через пустошь, к утесам, потом вниз по крутой горной тропе, ведущей к маленькому поселению, расположенному на берегу. Там она на гэльском языке быстро договаривается со старым рыбаком и отдает ему несколько монет. Рыбак тщательно их пересчитывает и показывает на маленькую перевернутую лодку, лежащую на каменистом берегу, чуть выше линии прибоя. Женщина снимает седельную сумку со своей лошади, кивает мне и ведет к морю.

– Мы возьмем эту, выкрашенную в красно-желтый цвет, – говорит она. – У нее такой цвет, который должен отпугивать злых духов и помочь вернуться с хорошим уловом, вы понимаете?

– Вы говорите, как знаток.

Мелисанда качает головой.

– Нет, но я слышала, что многие так считают.

У маленькой деревянной лодки нет уключин, но мне удается поймать нужный ритм, чтобы преодолеть полосу прибоя и выплыть на открытую воду. Женщина сидит на планшире, прикрывая одной рукой глаза. Я оглядываюсь через плечо и вижу по меньшей мере шесть маленьких островков, чьи размеры колеблются от небольшого выступа над водой, где сидят чайки, до более крупных, до которых нужно плыть не менее получаса. По небу бегут тяжелые тучи, приближается буря. Если и не здесь, то где-то – почти наверняка.

– Какой именно вам нужен? – спрашиваю я и едва не роняю весло, когда непредсказуемое течение ударяет в корму и разворачивает нас.

Мелисанда смеется, увидев мою ошибку, и указывает куда-то над моим левым плечом.

– Вон тот, остров селки[27]27
  Селки – мифические существа из шотландского и ирландского фольклора, морской народ, прекрасные люди-тюлени.


[Закрыть].

Я знаю, что селки – это тюлени. И уже слышу их хриплый лай, обрывки которого доносит ветер. Быстро оглянувшись через плечо, стараясь не потерять весла и следить за волнами, я вижу остров – темный и круглый, с плоскими уступами, усеянный влажными удлиненными телами тюленей. Еще пятнадцать минут борьбы с течением, и я спрашиваю, почему она не попросила рыбака отвезти ее на остров.

– Потому что он здесь живет, – отвечает Мелисанда. – Я не хочу, чтобы он знал, куда я направляюсь и что буду делать, когда туда доберусь. А вы, – тут она улыбнулась каким-то своим мыслям, – вернетесь к себе домой еще до наступления ночи.

Течения здесь просто убийственные, холодный ветер бросает нам в лицо ледяную пену, и я чувствую облегчение, когда мы добираемся до острова. Я гребу вдоль берега, пытаясь найти подходящее место для высадки, отгоняя в сторону нескольких любопытных обитателей острова, которые оказываются в воде рядом с лодкой. Наконец замечаю небольшую расселину, в которую могла пройти лодка, и направляю ее туда. В конце расселины вижу тропу, ведущую наверх.

– Оставайтесь здесь, – говорит Мелисанда, выбираясь на берег. – Позаботьтесь о том, чтобы не потерять лодку. На этих островах вечерами становится дьявольски холодно. Передайте мне сумку, пожалуйста.

Ей нравится отдавать приказы. Однако я люблю сильных женщин. И даже в таком странном месте продолжаю их привлекать. Она немного возится с сумкой и достает деревянную коробку длиной в фут и шириной полфута. Я слышу звон монет – звук, который невозможно ни с чем спутать, – смотрю на женщину, но она ничего не говорит и будто не замечает моего взгляда. Молча протягивает мне сумку, приподнимает юбки и начинает подниматься вверх по тропинке, даже не обернувшись.

Я гляжу ей вслед, пока она не скрывается из вида, потом обвязываю фалинь вокруг торчащего выступа скалы в форме большого пальца. У меня отчаянно болят плечи, и я надеюсь, что течение на обратном пути не будет встречным.

Громкий лай заставляет меня подпрыгнуть на месте.

Большой тюлень решает изучить гостя, и я вижу в его желто-коричневых глазах подозрение. Поднимаю весло, приготовившись к обороне, но селки лишь угрожающе мотает головой, издает еще пару лающих звуков и отступает под хриплый хор своего гарема. А потом, выдохнув облако пахнущего рыбой воздуха, исчезает под водой.

Несколько минут я просто сижу и жду.

Жуткий холод камня, моря и ветра постепенно вытягивает тепло из моего тела, вспотевшего во время гребли, и я дышу на ладони, чтобы согреть их. Мне хочется есть. Через полчаса я поддаюсь искушению, беру сумку и заглядываю внутрь.

И нахожу там еду.

Пакет сильно пахнет сушеной рыбой. Я достаю плоские овсяные лепешки, похожие на картон, и головку твердого, как камень, белого сыра. Отламываю кусок и ем сыр с лепешками. Не самая вкусная трапеза в моей жизни, но достаточно сытная.

В сумке также лежит несколько маленьких бутылок с пробками, каждая завернута в грубую ткань с надписью на латыни. Я открываю одну и нюхаю острый травяной аромат темной жидкости. Маленькая деревянная коробка с отодвигающейся крышкой полна сушеными морскими водорослями с сильным запахом йода. В другой такой же коробке я нахожу каких-то мертвых жуков. А на дне сумки обнаруживаю нечто особенно интересное – маленький квадратный пакет, сверху обернутый бумагой; внизу промасленный шелк.

Оглядываюсь по сторонам – лишь скалы и тюлени, Мелисанды не видно. Тогда я разворачиваю пакет и нахожу внутри книгу. Тянусь себе за спину и нащупываю там спрятанную книгу. Гримуар Малькольма Чабба все еще на месте, внутри своего пластикового кокона.

У моей находки мягкий переплет, без жесткого картона, сделанный из великолепно выделанной кожи. Я осторожно провожу по ней рукой. Возможно, это кожа нерожденного ягненка. Текст внутри рукописный, язык – французский, но архаичный и незнакомый мне; кроме того, в книге множество красивых иллюстраций со следами цветных красок.

Я почти сразу понимаю, чему посвящена книга.

Алхимия.

Переворачиваю еще несколько страниц, которые сохранились в отличном состоянии, несмотря на солидный возраст. И тут мои брови ползут вверх, когда я вижу на удивление откровенный рисунок, сделанный, впрочем, с большим мастерством, – женщина совокупляется с четырехрогим козлом. Я решаю, что мне не следует и дальше подвергать воздействию стихий это сокровище, и захлопываю древнюю книгу. И тут обращаю внимание на название на титульном листе.

Le grimoire du Le Compte Saint-Germain.

Я достаю из-за спины другую книгу и сравниваю их размеры и толщину. Они примерно одинаковые. Почти идентичные. Что там говорил Чабб о гримуаре XV века? «Мы считаем, что книга пятнадцатого века является копией значительно более позднего тома. Возможно, она написана рукой самого Сен-Жермена». Значит, у меня в руках оригинальный манускрипт книги, с которой напечатана копия Чабба?

Внезапно мне приходится оторваться от размышлений.

Я слышу крик.

* * *

Я стою в лодке и прислушиваюсь, но до меня долетают только голоса чаек. Возможно, я принял один из таких криков за человеческий.

Тщательно заворачиваю книгу Мелисанды и убираю ее в сумку. И замечаю на дне еще один крупный предмет. Порывшись среди бутылочек и коробок, извлекаю готовый к стрельбе кремневый пистолет в кобуре. На коже выгравировано имя.

Джейлис.

Интересно.

Имеет ли это имя отношение к Мелисанде?

Трудно сказать наверняка, но пистолет кажется превосходным. К тому же он весьма эффективен, если стрелять с близкого расстояния. Его присутствие поднимает множество вопросов по поводу моей благодетельницы, часть из которых я уже себе задавал. Поэтому я решаю, что не стоит рисковать. Беру пистолет и вытряхиваю на ладонь пулю и пыж. Затем засовываю их в свой спорран, после чего возвращаю на место ставшее бесполезным оружие.

Начавшаяся среди тюленей паника предупреждает меня, что кто-то приближается, и я вижу Мелисанду, которая пробирается между скалами, только коробки с монетами у нее в руках уже нет. Она идет быстро и энергично, грудь вздымается при каждом вдохе.

– Нам пора возвращаться, – говорит она, забираясь в лодку. – Течение должно скоро поменяться.

Я киваю, но ничего не говорю. Мне, как и Мелисанде, хочется поскорее вернуться на сушу – возможно, даже больше ее. Бледное небо угрожающе хмурится, и я понимаю, что она права. Здесь не стоит задерживаться. Относительно течения Мелисанда также не ошиблась. Оно меняется, и я вижу, как бурлит после каждой набежавшей волны вода.

Я гребу, стараясь попасть в ритм с раскачивающейся лодкой.

Наконец мы добираемся до суши, и течение, сделав последнее усилие, выталкивает нас на каменистый берег рядом с черным утесом, где стоят маленькие, крытые тростником домики. Там и тут в узких оконцах мерцают язычки пламени. Мелисанда наклоняется, чтобы взять сумку, а я спрыгиваю на берег и привязываю лодку к ржавому железному кольцу, забитому в скалу. Уже заканчиваю завязывать веревку, когда слышу за спиной щелчок, сказавший мне, что из пистолета выстрелили. Я оборачиваюсь и вижу Мелисанду, которая стоит с наведенным на меня пистолетом. На лице у нее мешаются гнев, презрение и удивление.

К счастью, мои подозрения оправдались.

– Я не так глуп, – говорю я ей.

Затем я замечаю сверток в прозрачном пластике в тени под одним из сидений.

Проклятье.

Я забыл взять гримуар Чабба.

Мелисанда перепрыгивает через планшир, и я замечаю сверкнувший у нее в руке нож. Его лезвие описывает широкую дугу, я хватаю ее за запястье, но она оказывается очень сильной и начинает извиваться, как змея. Ударяет коленом в мое бедро, и меня ведет в сторону. Мелисанда вырывает руку с ножом и делает несколько быстрых выпадов, но я всякий раз легко ухожу от них. Затем решаю, что хватит быть джентльменом, и ударяю ее тыльной стороной ладони в челюсть. Ее голову отбрасывает назад, волосы каскадом окутывают голову, зубы громко щелкают, и ей приходится отступить на пару шагов. Ее глаза широко раскрываются, и она со стоном падает на землю, разметав в стороны юбки.

– Хой!

Звуки отлично распространяются на воде. Я поворачиваюсь и вижу три лодки со стоящими в них людьми, которые машут руками. Двери ближайших домиков распахиваются, и наружу выскакивают дюжие мужчины. Неожиданно Мелисанда встает на колени. Из ее губы течет кровь.

– Помогите мне! Он убийца! – кричит она.

В глазах женщины плещется ярость. Похоже, все ее планы рухнули.

У меня не остается времени, чтобы подобрать упавшую книгу. Поэтому я отступаю к тропе и принимаюсь быстро лезть вверх, не обращая внимания на щебень, который сыплется из-под моих ног. Задыхаясь, поднимаюсь на вершину; все мое тело залито по́том. Бросив быстрый взгляд вниз, я вижу, что Мелисанда больше не лежит на земле, а пара рыбаков и несколько других мужчин бегут вверх по тропе. Я мчусь через пустошь куда глаза глядят. Несколько раз перехожу с бега на шаг и обратно; мои легкие работают, как кузнечные меха. Наконец я замедляю шаг, уверенный, что меня никто не преследует. Один лишь Бог знает, что эта женщина рассказала своим «спасителям» или какую историю поведала бы им, если б убила меня.

Вы вернетесь домой еще до заката.

Да, конечно, домой. Точнее, в царство мертвых.

Теперь я точно знаю, почему Мелисанда не наняла местного рыбака. Она хотела оставить труп человека, которого никто не знает и не будет искать.

Я жалею об утрате гримуара, но у меня нет возможности вернуться и подобрать его. Сейчас там слишком много людей. Я понимаю, что мне нельзя оставаться на месте, однако я слишком устал, мои чувства притупились, в голове мешаются мысли, и лишь ветер неизменно шумит в ушах. Постепенно начинает темнеть. Наконец я останавливаюсь, сдаваясь не только усталости, но и растерянности. Никакие тренировки не могут подготовить человека к такому опыту. В чем бы этот опыт ни состоял. Прошлое и будущее безнадежно переплетаются.

Лишь настоящее имеет значение.

Я решаю, что никуда не пойду в сгущающихся сумерках.

Я нахожу небольшой холмик, где нет луж, прячусь за каким-то кустом и почти сразу погружаюсь в сон без сновидений.

* * *

Меня будит утренний дождь, поливающий лишенные дорог холмистые пустоши. Ночной холод пробрал меня до костей. Последние несколько часов невозможного проходят со спокойной неизбежностью через мое сознание. Невидимое солнце не позволяет сориентироваться, поэтому я иду дальше, прислушиваясь лишь к шуму далекого моря и надеясь найти человека, способного мне помочь. В тревожных сферах сна мой разум, похоже, принял безумное предположение о том, что я переместился во времени. Кроме того, теперь мне очевидно, что к моей проблеме имеет какое-то отношение группа старых валунов. Поэтому мне нужно их отыскать. Валуны. И выяснить, произойдет ли что-то, если я снова коснусь их.

Я иду несколько часов, с каждой минутой промокая все сильнее. Несколько раз прохожу мимо каких-то строений, старых и разрушенных, как покрытая выбоинами дорога. Однажды я читал, что толстая шерсть килта и свитер удерживают тепло тела, как гидрокостюм – у ныряльщика. К моему удовольствию, выясняется, что это хотя бы частично соответствует истине. Я не чувствую себя комфортно, но и не мерзну.

Просто промок.

И хочу есть.

Мне следовало съесть побольше запасов Мелисанды из седельной сумки. Размышляя о ней, я вспоминаю про Дункана Керра. Что могло заставить старика оказаться в компании такой смертоносной суки? Вернулась ли она за ним? Или так и оставила в кустах? Я отбрасываю эти мысли и шагаю дальше.

Вскоре я слышу едва различимые голоса. Ускоряю шаг, но стараюсь оставаться на обочине. Через несколько минут вижу заключенных, добывающих торф. Похожие на кирпичи куски мха разложились, превратившись в черную пористую субстанцию, которую выбивают из земли при помощи шестов с кривыми лезвиями на концах. Присутствие людей вселяет в меня надежду. Я могу подождать, а потом последовать за отрядом к замку, откуда они вышли вчера. Хотя замок – совсем не обязательно безопасное место, я не хочу рисковать и проводить еще одну ночь в пустошах.

Я нигде не вижу солдат в красных мундирах. Но тут замечаю небольшой парусиновый навес в стороне от заключенных, из-под которого выплывают клубы голубого дыма. Очевидно, солдаты прячутся там от дождя.

Я осторожно приближаюсь к работающим заключенным, не зная, с кем лучше заговорить – с ними или с солдатами. Оказавшись рядом, понимаю, что это та же группа, виденная мной вчера. Я узнаю высокого рыжего мужчину в кандалах, который выбирается из темной расселины, пересекающей зеленую пустошь. Рыжий Великан замечает меня и поспешно направляется в мою сторону. Каждый его шаг сопровождает звон кандалов.

– Как ты можешь носить килт, charaidh? – спрашивает он, внимательно глядя на меня.

У него хриплый, немного замогильный голос. Я решаю не отступать.

– Но мы ведь в Шотландии, не так ли? Разве здесь не носят килт?

Великан коротко и невесело смеется.

– Никто не носит килт вот уже десять лет. Ты рискуешь быть убитым на месте, если попадешься на глаза солдатам. Или тебя сначала арестуют, чтобы повесить позднее, если им будет лень стрелять…

Рыжий Великан смотрит в сторону навеса, и я следую его примеру. Оттуда доносятся возбужденные голоса, солдаты о чем-то спорят.

– Пойдем, – говорит шотландец, схватив меня за руку и увлекая за собой в расселину. – Спрячешься в земле. И веди себя тихо.

Великан отходит в сторону, а я выполняю его приказ, прыгаю вниз и прижимаюсь спиной к черной осыпающейся стене. Слышу быстрый обмен репликами на гэльском языке, доносящийся сверху, и шепот других заключенных. Потом голоса англичан удаляются, Рыжий Великан спрыгивает в расселину и оказывается рядом со мной.

– Кто ты такой, друг? Ты не шотландец, не немец и не ирландец, и на тебе килт, не принадлежащий ни к одному клану горцев.

– Меня зовут Коттон Малоун. А тебя?

– Я Джейми Фрэзер.

* * *

Я оценивающе смотрю на стоящего передо мной мужчину.

Фрэзер высок, его рост больше шести футов, и хотя он такой же худой, как остальные, у него мощная грудь лесоруба, а предплечья бугрятся мышцами. Высокие скулы, длинный заостренный нос, сильные челюсти; длинные рыжие волосы завязаны в хвост, доходящий до самых лопаток. Взгляд темно-синих глаз в первое мгновение кажется открытым, но потом я улавливаю в нем настороженность и тревогу.

– Откуда ты? – спрашивает он.

Я провожу рукой по небритому лицу, понимая, что у меня нет внятного ответа на его вопрос, поэтому решаю сразу перейти к делу.

– Я уже два дня блуждаю по пустошам. Мне нужна группа камней, которые образуют круг. Их пять или шесть, а один, самый высокий, стоит вертикально. На нем высечено кольцо с наложенным на него крестом. Тебе доводилось видеть что-то подобное?

На смену недоумению в синих глазах шотландца приходит понимание. Фрэзер промок до нитки, ткань его рваной рубашки прилипает к телу, как целлофан, струи воды катятся по сильной шее и широким плечам. Внезапно он сжимает рукой мое плечо.

Невозмутимая маска исчезла.

– Ты знаешь про тысяча девятьсот сорок восьмой год?

Какой странный вопрос для человека из такого далекого времени… Но ему удается привлечь мое внимание. Во всяком случае, теперь я тут не единственный безумец. Его жесткий взгляд долго не отрывается от моего лица – возможно, шотландец также попал сюда из другого времени. Потом я вспоминаю об осторожности.

– Да, знаю.

Взгляд шотландца становится удивленным, и в нем появляется возбуждение.

– Тогда – да. Мне известны эти камни.

Кровь быстрее бежит в моих жилах. Но сначала я решаю, что должен кое-что узнать.

– Какой сейчас год?

– Тысяча семьсот пятьдесят пятый.

Мое потрясение сменяется благоговением. Я погрузился в прошлое на 262 года… Проклятье, это совершенно невозможно. И есть только один способ вернуться назад.

– Ты можешь рассказать мне, как найти те камни?

– Я могу сказать, куда нужно идти.

Я сглатываю в предвкушении, когда мы выбираемся из расселины, и Джейми показывает мне невидимые прежде ориентиры в пустошах.

– Скоро тучи разойдутся, и в течение двух часов будет светить солнце, а луна уже взошла. Она должна оставаться за твоим правым плечом.

Может быть – всего лишь может быть – еще остается шанс, что происходящее будет иметь какой-то смысл… Я крепко сжимаю его руку. Она покрыта мозолями и жесткая, как дерево.

– Спасибо тебе.

Он возвращает мое рукопожатие и отступает назад, словно не хочет иметь со мной ничего общего. Но одно мне очевидно: этот человек понимает мою проблему.

– Если… – начинает шотландец, но потом сжимает губы.

– Скажи мне. Я сделаю для тебя все, что в моих силах.

– Если ты снова найдешь свой дом. И если встретишь женщину по имени Клэр… – Он сглатывает и качает головой. – Нет, не имеет значения. – Его лицо становится печальным, и он отворачивается.

– Скажи, что собирался.

В моем голосе появляются повелительные нотки.

Фрэзер снова смотрит на меня. Он не спешит, но все-таки принимает решение. Расправив плечи, он говорит официальным голосом:

– Да. Если ты встретишь женщину по имени Клэр Фрэзер… нет, она будет носить имя Клэр Рэндолл… – По его лицу пробегает темная тень, но он решительно отбрасывает мрачные мысли. – Целительница. Скажи ей, что Джеймс Александр Малькольм Маккензи Фрэзер, владелец Лаллиброха, благословляет ее и желает ее ребенку здоровья и радости. – На мгновение его взгляд становится далеким, потом он снова сглатывает и добавляет, понизив голос: – И скажи, что муж по ней скучает.

Мне следовало бы задать ему несколько вопросов, но времени нет.

– Я передам, – только и говорю я.

– У тебя есть женщина? Ну, я имею в виду, там.

Я киваю.

– Ее зовут Кассиопея.

Я произношу имя и не могу сдержать улыбки. Он бросает на меня пристальный взгляд, чтобы проверить, не шучу ли я, убеждается, что я вполне серьезен, и кивает.

– Думай о ней, когда подойдешь к камням. Иди с богом, и пусть Михаил и Невеста хранят тебя.

– Спасибо, – говорю я, чувствуя неполноценность своего ответа.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, но тут мой взгляд падает на парусиновый навес, откуда доносится пьяная песня.

– А кто-нибудь пытается сбежать? Это выглядит не таким уж сложным…

Джейми смотрит на бесконечные вересковые пустоши, и в его глазах я не вижу ни малейших иллюзий по поводу возможного исхода.

– И куда мы пойдем? Все, что мы знали, исчезло, и теперь все, что у нас есть, – это мы сами.

* * *

Когда я нахожу камни, уже совсем темно, но высоко в небе сквозь безмолвные облака пробивается луна на три четверти, придавая окружающему миру сюрреалистическое сияние цвета слоновой кости. Я успеваю заметить беззвучное падение звезды в южной части купола небес. Знак удачи? Остается надеяться… Впрочем, уханье филинов может служить зловещим предупреждением.

С минуту я стою и смотрю на камни, опасаясь, что они исчезнут, если я моргну. Над руинами поднимается вызывающий озноб воздух страданий. Я уже давно не чувствую голода и с трудом держусь на ногах от усталости, а не отсутствия пищи. Я понятия не имею, что скажу, если вернусь в собственное время. Как объясню Кузнецова? Утраченный гримуар? Где я находился, когда все это происходило? Как агент «Магеллана», я участвовал в невероятных событиях, но два последних дня выходят далеко за рамки моего списка самых поразительных.

Я обхожу камни и улавливаю низкий гудящий звук, похожий на жужжание множества шмелей. Прежде я его не замечал. Мне следует произнести какие-то магические слова? Я улыбаюсь, подумав об этом. А потом вспоминаю, что сказал мне Джейми Фрэзер.

Думай о ней, когда подойдешь к камням.

Шотландец имел в виду нечто особенное. Клэр. Его жена. Воспоминания, причиняющие боль.

Я решаю последовать его совету.

– Кассиопея, – шепчу я, положив руку на самый высокий камень.

* * *

Мои глаза закрыты, но беспорядочные воспоминания мелькают в сознании, то исчезая, то усиливаясь. На этот раз я не почувствовал такого мощного движения, как в первый, – или просто знал, чего ждать; теперь это больше походило на беззвучный процесс изменения света и формы.

У меня дрожат губы.

Моим разумом вдруг овладевает паника. Знакомые лица, которые я почти забыл, поднимаются из глубин памяти, тут же расплываются и исчезают.

Затем наступает тишина.

Я с трудом поднимаю веки и понимаю, что меня заливает ослепительный свет, обжигающий зрачки. Надо мной нависают какие-то тени. Приближаются и отступают лица. Я поднимаю руку, чтобы защитить глаза, и слышу крик:

– Он жив!

Я стараюсь сфокусировать взгляд и вижу, что меня укладывают в фургон. Мне удается разглядеть лишь луч фонарика, подтвердивший все, что мне требуется знать. У меня получилось. Потом я улавливаю запах крови и смерти. Рядом со мной в фургоне, на листе синего пластика, лежит огромный мертвый кабан. Внутрь фургона забирается мужчина. Во рту у меня пересохло, язык едва ворочается, и рев мотора заглушает первые слова, которые я пытаюсь произнести.

– Ты пришел в себя, приятель? – слышу я голос шотландца. – Как ты себя чувствуешь?

Ко мне обращается мужчина лет пятидесяти с обветренным и дружелюбным лицом, одетый в водоотталкивающую куртку.

– Куда мы едем? – спрашиваю я, с трудом подавляя желание оттолкнуть фонарик в сторону.